"Драконье горе" - читать интересную книгу автора (Малинин Евгений)Глава 8 (Продолжение)Проснулся я от какого-то непонятного испуга. В комнате было еще темно, но ночь за окошком уже слегка размылась намеком на рассвет. Сэр Вигурд неразборчиво забормотал во сне, а потом тихо застонал и перевернулся на бок. В окошко чуть слышно стукнула не то ветка рядом стоящего дерева, не то ночная бабочка. Я приподнял голову и оглядел темную комнату, хотя что тут было оглядывать?… Однако что-то ведь меня испугало. Снова уронив голову на подушку и закрыв глаза, я принялся вспоминать свой сон – мне определенно снилось… Вот только что? Забыл… Только непонятные серые и бурые тени метались перед моими закрытыми глазами. И тут вместо позабытого сна мне припомнилась наша вчерашняя вечерняя пирушка: носатая, клыкастая хозяйка, тянущая свой сивушный самогон прямо из горлышка четвертной бутыли, спящий на столе сэр Вигурд, я сам, стоящий у стола со стаканом в руке и произносящий какой-то замысловатый тост… тарелка с исчезающим харчем перед пустым стулом… Бред какой-то! И самое главное, бабка во время этого сумасшедшего ужина сказала что-то очень важное… Вот только что?! Было похоже, что память у меня начисто отшибло… Сэр Вигурд снова забормотал, на этот раз довольно разборчиво: – Нет, бабка, я больше не буду пить твою жженку… и не упрашивай!… – И не надо, – вдруг тихо ответили ему из темноты. – И упрашивать тебя никто не собирается. А вообще-то вам, рыцари мои, вставать пора, работа вас ждет… рыцарская. Голос смолк, и почти сразу же в дверь постучали. – Что надо? – автоматически спросил я, снова открывая глаза, и тут с удивлением понял, что утро уже наступило и вставать нам действительно пора. Ответа на мой вопрос не последовало, а вместо этого вновь раздался стук, на этот раз громче. Я выбрался из кровати, и тут оказалось, что спал я, не снимая брюк, и, видимо, по этой причине ноги не слишком хорошо меня слушались. Кое-как проковыляв к двери, я распахнул ее, и оказалось, что за ней… никого не было. Прикрыв вход в наше временное пристанище, я повернулся и обнаружил, что сэр Вигурд тоже проснулся и потягивается с видом отлично выспавшегося человека. – Как отдыхалось? – спросил я с улыбкой, вспоминая сего благородного сэра, спящего за столом. – Отлично! – довольно улыбаясь, ответил маркиз, и тут же на его лбу образовались озабоченные морщины. – Вот только я совершенно не помню, каким образом попал в… постель… – Ну, – уже со смехом ответил я, – у меня тоже что-то с памятью сталось… – Да?! – Вид у Вигурда стал еще озабоченнее. – Может, нам бабуля в ужин чего-нибудь подмешала?… – Не думаю, чтобы фрау Холле позволила себе такую вольность, – проговорил я, меняя бархатные штаны на джинсовые, натягивая рубашку и кроссовки и подходя к своим доспехам. – Кроме того, она вчера предупредила, что ждет от нас какой-то службы, в возмещение, так сказать, своих издержек по нашему приему. Какой ей смысл нас травить? Возражений на это не последовало, сэр Вигурд вылез из-под одеяла и оглядел себя самым критическим образом. – Лучше бы мы заночевали в лесу… – пробормотал он себе под нос, а затем обратился ко мне: – Умыться-то в этом доме есть где? – Внизу удобства, внизу… – неожиданно раздалось из-за двери. Мы с маркизом задумчиво взглянули на нашу говорливую дверь, после чего я предложил: – Ты, сэр Вигурд, оставайся здесь, приводи себя в порядок, а я спущусь и попробую отыскать эти самые хваленые удобства… Вигурд молча кивнул и потянулся к своим сапогам, а я направился к выходу. Удобная все-таки эта обувь – кроссовки. А главное – бесшумная. По лестнице я слетел ветерком и ни одна половица под моими ногами не скрипнула. Оказавшись в прихожей, я огляделся и заметил в противоположной стене дверь, ведущую, вполне возможно, к столь необходимым нам «удобствам». Однако меня почему-то неудержимо повлекло в коридорчик, ведший в бабкину кухню-столовую. И я послушался своего влечения… Не надо говорить, что ступал я совершенно бесшумно, внимательно прислушиваясь к окружающему, а потому вовремя остановился, услышав происходящую в столовой беседу. – …ты не справился, так теперь не лезь со своими указаниями. И потом, почем ты знаешь, может, у этих ребят как раз все получится? – тихо рокотал Бертин басок. – Ага, получится, – ответил ей довольно писклявый, но, без сомнения, мужской голос. – Задавит баггейн твоих благородных сэров, и все этим кончится… – Так ты должен радоваться такому их концу, – зло ответила наша хозяйка. – Сам все утро меня пилишь, что я вчера язык распустила! Вот задавит их баггейн, и все проблемы, придуманные тобой, сами собой решатся! – Но ты же сказала, что заклятие наложила Черному Рыцарю на память!… – тревожно пискнул ее собеседник. – Наложила, наложила… – передразнила его Берта. – Так тебе ж этого мало, ты кровушки хочешь! – Это ты кровушки хочешь, – резонно возразил писклявый голос. – Это ты им задание сочинила!… В этот момент звякнула крышка о чугун, на секунду воцарилась тишина, а затем бабка прошипела басовитым шепотом: – Тихо ты, пищалка мухоморная, кто-то сверху спустился… Я мгновенно понял, что меня вот-вот обнаружат, а потому, уже не таясь, поплелся в кухню, приговаривая при этом довольно громко: – Хозяйка!… Фрау Холле!… Отзовись!… С этими словами я и вошел в столовую-кухню. Бабка, как и вечером, встречала меня, стоя у печи, при этом она, по-видимому, готовила какую-то не слишком ласковую реплику, но, увидев меня, застыла на месте с открытым ртом и ненормально расширившимися глазами. Сначала меня столь явное ее поведение смутило, но я тут же сообразил, что таким образом она отреагировала на мой, весьма необычный для этих мест, наряд. Однако мне было почему-то лень объясняться и извиняться, а потому я довольно развязно поинтересовался: – Что, бабуля, не видела Черного Рыцаря в боевом облачении?! Бабка судорожно сглотнула и осипшим басом уточнила: – Так это ты?! А я уж думала, что этот злыдень опять новую злыдню придумал!… – Какой такой злыдень? – поинтересовался я, оглядывая кухню. – И что за злыдни он тут придумывает? – Ой, благородный сэр! – неожиданно воскликнула фрау Холле, и из ее баса исчезла сиплость, зато появилась плаксивость. – Вот уже почти год подселился он ко мне, и с тех пор нет мне ни отдыху, ни покоя! То жженку мне пережжет, то капусту скиснет, то дохлую мышь или здоровенных пауков в горшок подкинет, то чистое белье с веревок посбрасывает да в самую лужу… И нет числа его подлым злыдням! И все норовит каждый день какую-нибудь новую гадость придумать! Я его и добром просила, и стращала, и колдовством пыталась унять – ничего не помогает! Одно средство осталось, да нет у меня сил!… В кухне, кроме бабки, никого не было, и становилось непонятным, с кем это она вела такую оживленную беседу перед самым моим появлением и о чем это она «распустила язык» – я и сам помнил, что она говорила нечто важное, только почему-то суть этого разговора от меня ускользнула. Но поскольку бабка явно не собиралась освежить мою память, я ее довольно резко перебил: – Да о ком ты говоришь-то?! Но она, не отвечая на мой прямо поставленный вопрос, продолжала басовито ныть: – Одна у меня теперь надежда на вас, благородных сэров, непобедимых странствующих рыцарей. Вам-то, странствующим рыцарям-то, полагается заботиться о несчастных и помогать обиженным… – А ты, значит, несчастная и обиженная?… – перебил я ее новым вопросом. – А как же?! – оскорбилась бабушка и, обиженно шмыгнув своим носярой, добавила: – Самая что ни на есть обиженная!… – Вот что, обиженная, – перешел я на деловой тон. – Ты мне сейчас расскажи, где располагаются… удобства. Ты ведь вчера что-то о первом этаже говорила? А потом мы с сэром Вигурдом спустимся к тебе и вместе выслушаем твою жалобу. Чтобы тебе ее повторять не пришлось. Бабка Берта на секунду заткнулась, а потом самым обычным своим голосом объяснила: – В прихожей, дверь напротив лестницы, там все, что тебе надобно… – Большое спасибо за информацию… – поблагодарил я и пообещал: – Так мы минут через двадцать будем готовы… Удобства в виде примитивного рукомойника и очень примитивной уборной располагались именно там, где я и надеялся их найти. Наскоро умывшись, я поднялся к себе, сообщил сэру Вигурду, где его ждет утреннее умывание, и сразу полез в свои доспехи, понимая, что маркиз долго среди бабкиных «удобств» не задержится. Так и получилось. Очень скоро мы с Вигурдом, полностью готовые к отъезду, вошли в столовую. Стол был накрыт на двоих, и на нем стоял завтрак. Мы с Вигурдом уселись на наши вчерашние места и пододвинули к себе тарелки, наполненные все той же кашей, в которой на этот раз имелись кусочки мяса. Кроме того, около каждой тарелки стояла большая глиняная кружка с киселем… Фрау Холле расположилась довольно далеко от стола, около печи, перебирая что-то на шестке и время от времени погромыхивая посудой. Прежде чем начать завтрак, я поинтересовался: – Хозяюшка, а что же ты завтракать?… Бабка повернулась в мою сторону, стрельнула глазом из-под насупленной брови и коротко ответила: – Неможется мне после вчерашнего… Сэр Вигурд понятливо кивнул и без особого энтузиазма ковырнул кашу ложкой. Я же чувствовал себя прекрасно, а потому зачерпнул как следует и отправил ложку в рот. Каша была очень хороша, но нужно было помнить и о деле, так что прежде чем продолжать еду, я снова обратился к бабуле: – Ну так что у тебя за ворог появился? Рассказывай, только без этих своих жалоб и слез – конкретно, с фактами и именами! И вот, пока мы завтракали, Берта поведала нам, что совсем недалеко от ее дома, аккурат почти у самой северной дороги, в овраге, с год назад поселился зловредный баггейн. Судя по ее рассказу, этот оборотень мог менять обличья, как перчатки, и ему ничего не стоило принять абсолютно любой облик. Пользуясь этими своими способностями, он всячески досаждал и вредил бедной старушке, поставив, по ее словам, задачу выжить «бедную вдову» из ее «домика». Единственная надежда, которая осталась у фрау Холле, заключалась в том, что такие отважные рыцари, как мы, порубят это мерзопакостное существо в капусту или настрогают его мелкими стружками. Заключила она свой рассказ утверждением, что этот подвиг не только избавит ее от невыносимых притеснений, но и прославит нас в веках, а также послужит к повышению авторитета ордена странствующих рыцарей среди вконец изверившихся в рыцарстве сквотов! Она закончила свой содержательный рассказ как раз в тот момент, когда мы закончили свой завтрак, поставив свои опустевшие кружки на стол, так что не успел я ничего ответить, как мой молодой друг встал с места и, положив закованную в сталь руку на рукоять своего меча, торжественно произнес: – Фрау Холле, клянусь, что ваш недруг будет уничтожен!… Возразить ему я, естественно, не мог, но все-таки добавил: – Во всяком случае, тебе он больше досаждать не будет!… Посмотрев на явно довольную нашим ответом бабушку, я добавил: – А кроме того, мы желаем отблагодарить тебя за ночлег и заботу еще и этим… – И положил на стол небольшие черненого серебра серьги с вставками из зеленоватой бирюзы. Крошечные бабкины глазки вспыхнули, и она, буквально метнувшись к столу, схватила подарок, а потом страшным шепотом спросила: – Откуда они у тебя?! – Так, один знакомый дал… – небрежно ответил я, пытаясь сообразить, что это ее так взволновало. – Знакомый… – проворчала бабка себе под нос, – …знакомый… – и снова метнула на меня быстрый взгляд. Ей явно хотелось что-то спросить, но она сдержалась. Во дворе нас уже ожидали оседланные кони. Они выглядели прекрасно – отдохнувшими, накормленными, вычищенными, вот только бабкиных конюхов нигде не было видно. И вообще в ее дворе было пусто – ни одного строения, не считая крохотного сарайчика. Мы приторочили свои мешки к седлам и уже готовились покинуть гостеприимный двор, как бабушка неожиданно пробасила с крыльца: – Обратно поедете, заезжайте… Я вас еще жженкой угощу!… – и довольно засмеялась. Мы выехали за ворота и углубились в лес, держа направление на Северную имперскую дорогу. Однако не успели мы проехать и нескольких десятков метров, и не успел я подумать, когда же ко мне присоединятся мои каргуши, как за моей спиной образовались и Фока, и Топс, причем Фока тут же меня поприветствовал: «Доброе утречко… благородный сэр! Как почивалось-отдыхалось?» «Нормально… – ответствовал я. – А вы куда делись? Почему с нами не остались?» «Да не любим мы под крышами ночевать, разве уж совсем деваться некуда… или, там, по службе требуется, а так… – Фока махнул лапой. – Мы чудненько выспались у одного своего дальнего родственника, тут, недалеко, в овраге…» «Уж не у баггейна ли?!» – воскликнул я. «Во!» – удивились оба каргуша одновременно. «Откуда знаешь?» – спросил любопытный Фока. «Так нам его заказали!» – ответил я. «Что значит „заказали“?» – не поняло это оранжевоголовое дитя природы, не разбирающееся в криминальной терминологии. «А то и значит, что хозяйка наша, провожая нас утром, слезно просила прирезать этого баггейна или хотя бы придушить… до смерти…» Каргуши переглянулись, и теперь уже заговорил рассудительный Топс: «И вы взялись за это подлое дело?» «Так бабушка просто плакала и умоляла избавить ее от негодяя и насильника, каких свет не видывал! – воскликнул я. – Сэр Вигурд просто не мог поступить иначе, он обещал старушке изничтожить ее врага!» «Да эта старушка сама… хуже всякого врага! – неожиданно заверещал Фока так, что у меня зазвенело в голове. – Она сама бедняге никакого житья не дает! Он нам тоже чуть ли не всю ночь жаловался!» «Как жаловался?! – добросовестно удивился я. – Этот злодей еще и жаловался?!» «Какой злодей? – снова вмешался в разговор Топс. – Барбат, это баггейна так зовут, поселился в овраге, когда этой бабки здесь и в помине не было, а дом, в котором вы ночевали, стоял заброшенный. И жил он себе в своем овраге спокойненько, пока с год назад эта старуха не заявилась! И как только она в дом-то вселилась да узнала, что в овраге баггейн живет, так и стала его изводить! Каких только заклятий она на беднягу не насылала, он аж дважды начисто лысел от ее колдовства, не считая постоянной чесотки и лишаев. Барбат ее и по-хорошему просил оставить его в покое, и грозился Демиургу пожаловаться – бабка ваша только смеется, да еще говорит, что сама Демиургу нажалуется, а тот за нее с Барбата шкуру спустит! А теперь она, значит, вас на это дело наняла!» Вот такие получались дела! Я слушал и удивлялся на фрау Холле – такая вроде бы приличная старушка, а вот поди ж ты! И тут мне вспомнился подслушанный утром разговор, и вдруг подумалось, что еще неизвестно, кого бабка ухайдокать собралась! Может, как раз нас!! Мысль моя была немедленно поймана каргушами, и Фока подтвердил: «Вообще-то с Барбатом вам тяжеленько будет справиться, ловок он. Если бы не твоя магия, ни за что бы вам его не одолеть! А так…» «Знаешь что, – оборвал я его рассуждения. – Веди-ка ты нас к этому своему Барбату, попробуем мы с ним пообщаться. Может, удастся с ним без смертоубийства договориться!» «Тогда бери правее!…» – немедленно скомандовал Фока. – Сэр Вигурд, бери правее… – передал я ориентировку маркизу. Тот удивленно взглянул на меня, но спорить и переспрашивать не стал, а повел свой танк на четырех ногах в указанном направлении. И действительно, не проехали мы и полукилометра, как перед нами появился довольно глубокий овраг, склоны которого заросли почти непроходимыми кустами, а по дну журчал ручей. Едва оказавшись на краю оврага, сэр Вигурд поднял забрало, подбоченился, вытащил из седельной сумки рог и положил руку на рукоять меча. Я тут же понял, что он собирается прокричать вызов «подлому баггейну». – Одну минуту, сэр Вигурд… – остановил я его. Он повернул ко мне недовольное… забрало, но я проигнорировал его недовольство, поскольку отвлекся на беседу с каргушами: «Здесь, что ли, ваш дружок обитает?» «Здесь, здесь…» – дружно закивали оба малыша. «Значит, можно его вызывать?» «Можно и здесь…» – согласился Топс, но Фока немедленно заспорил: «Лучше еще правее взять, ближе к дороге…» «Можно и правее», – согласился Топс. – Надо взять чуть правее… – передал я Фокину рекомендацию маркизу, и тот снова тронул лошадь. Не проехали мы и двадцати метров, как Фока обрадованно воскликнул: «Здесь! Барбат здесь живет! Вон под тем кустом бузины вход в его логово! Давай, пусть дудит!» – И маленький каргуш зажал свои ушки лапами. А я снова обратился к сэру Вигурду: – Мы на месте, можешь посылать свой вызов. Вон под тем кустом бузины вход в логово нашего врага. Сэр Вигурд приложил свой рог к губам, и над оврагом загремел протяжный резкий звук, уже однажды слышанный мною. Резким взмахом маркиз опустил руку с трубой вниз, но говорить ему не позволило эхо, еще с минуту метавшееся по дну оврага. Казалось, что сотня маленьких трубачей, попрятавшихся под пнями, кустами и деревьями, передразнивают рыцаря, кривляясь и надсмехаясь над ним. Но эхо обычно живет недолго, так что скоро сэру Вигурду была представлена возможность прокричать свой вызов. И он это сделал! – Подлый баггейн, обижающий сирот и вдов, выходи на смертный бой и заплати за свои бесчинства! К сожалению, весь пафос этого великолепного вызова оказался смазанным – едва сэр Вигурд начал говорить, как по всему провалу оврага вновь заметалось насмешливое эхо. В результате получилось что-то вроде: – Подлый баг… под… гейн… лый… баггг… обиж… подлл… гейнн… ающий… подлл… багг… выхо… ыййй… гейннн… ди… на… обижжж… смерт… нааа… щиииий… подлл… сирот… ыыыыййй… баггг… и вдов… ееейййннн… В конце концов все грозные слова маркиза смешались в такую замысловатую кашу, что разобрать, где начинается одно и заканчивается другое, стало совершенно невозможно! Головы и хвосты слов торчали из этой каши самым замысловатым образом, и бедный маркиз в конце концов поперхнулся и замолчал в полной растерянности. На этот раз эхо звучало гораздо дольше, видимо, возможностей ему было предоставлено больше, вот оно и веселилось. А когда оно наконец смолкло, из-под указанного Фокой куста бузины тоненько донеслось: – Чего сказал?… И знаете, никакого эха не последовало! Сэр Вигурд растерянно огляделся и вдруг, словно за спасательный круг, уцепился взглядом за мои глаза. И этот взгляд умолял о помощи! Я почесал нос и улыбнулся, а затем полез с лошади. Спустившись на землю, я присел над самым обрывом и негромко проговорил: – Уважаемый Барбат, тут тебя обвиняют во всяких безобразиях, и нам хотелось бы разобраться, насколько эти обвинения обоснованны. То есть выслушать и тебя тоже… – А драться не будете?… – пропищал бузинный куст. – Нет, не будем… – успокоил я его и тут же краем глаза увидел, как недовольно дернулись губы моего молодого друга. – Ладно… щас… – после секундной паузы донеслось из-под куста, и в следующее мгновение рядом с его корнями мелькнул… рыжий хвост лисенка. Мелькнул и исчез в густой синей траве, а спустя секунду метрах в трех от куста, на крошечной проплешине промелькнула… темно-серая не то собачья, не то волчья спина. Промелькнула и скрылась в непроходимых зарослях малинника, однако я уловил, что зверь направлялся вверх по склону, в нашу сторону. Несколько секунд его совершенно не было видно, но я угадал маршрут, по которому он поднимался, и потому успел заметить бурую шкуру небольшого медвежонка, протискивавшегося между двух близко стоявших молодых осинок. После этого довольно долго никого не было видно, настолько долго, что сэр Вигурд сдержанно вздохнул, видимо, уже не надеясь на появление «подлого баггейна». Однако он все-таки появился. Густой орешник справа от нас раздвинулся, и между листьями появилась голова, своими размерами и видом вполне соответствующая голове местного сквота. А еще через секунду из кустов показался и весь сквот. Был этот сквот невысокого роста, черноволос и кучеряв, вот только уши у него были чересчур остроконечные, да ноги оканчивались копытцами, да из одежды на нем был только… набедренный веник из тех же самых ореховых веток. Шагнув чуть вперед и оглядев нашу компанию, баггейн пискляво поинтересовался: – Ну, зачем пришли?… Я было посмотрел на сэра Вигурда, но тот явно не хотел больше беседовать с этим местным мазуриком, хотя и руки с рукояти меча не снял. Пришлось мне вести дознание: – Ты знаком с фрау Холле, которая живет недалеко отсюда? – вполне миролюбиво спросил я. – Кто ж эту Бабу Ягу не знает, – насупившись ответил баггейн. – Так вот, фрау Холле жалуется на тебя, говорит, что ты ей просто житья не даешь… Знаешь, она со слезами на глазах просила нас приструнить тебя, а еще лучше… изничтожить. Я сочувственно-выжидающе посмотрел на фейри, и тот немедленно ответил: – Она?! Со слезами на глазах?!! – Чуть подумал и добавил: – Лук, наверное, чистила… – Твое ироничное замечание нисколько не объясняет твое невозможное поведение! – построжал я. – Ты зачем ей в кастрюли лягушек с пауками суешь, зачем чистое белье в лужу сбрасываешь, и с какой это стати ты задумал лишить бедную бабушку крова?! Баггейн попятился назад к кустам и судорожно сглотнул, но затем, сообразив, что никто не собирается его хватать и немедленно тащить на расправу, писклявым голоском спросил: – Это что, я все делаю?… – По словам фрау Холле, именно ты! – подтвердил я. – Может быть, она сама все это… невозможное поведение делает? – пропищал баггейн и вдруг неожиданно и смешно округлил глаза. – Я ж около ее дома ни разу не был… – Как не был?! – в один голос спросили мы с сэром Вигурдом. И немедленно по дну баггейновского оврага заметалось: «Не был… не… быллл… неее… быллл… нееее… ллл…» – Да не люблю я из оврага вылезать, ну разве что в ночь на праздник выскочу на дорогу пугануть кого-нибудь. А чтобы по лесу шастать или в чужой двор залезать – этого ни-ни! – самым правдивым тоном пропищал допрашиваемый. – А вот бабка ваша, эта… «храу Холля», она почти каждый день приходит сюда и злыднит… Она даже такие заклятия наводила, что я совсем… это… облысевал. То есть вся шкура без волос осталась… Целый месяц сквотом притворялся – сами понимаете, какой зверь, кроме сквота, лысым может быть? Чуть совсем в сквота не превратился, хорошо хоть змеей можно было быть… Только мне змеей быть не нравится… – Так если тебя бабка так третирует, что ж ты здесь все еще живешь? – не выдержал я. – Нет, – покачал головой баггейн. – Она меня не тре… ри… ти… не то, что ты сказал, она меня выселить отсюда хочет, а я не хочу уходить. Это ж мой дом… – Как твой дом? – не выдержал наконец маркиз. – Берта говорит, что это ее земля, а ты незаконно ее занял. – Да я здесь поселился, когда никакой бабки и в помине не было, а дом этот стоял совсем заброшенный. Я сам мог его занять, только я сквотских домов не люблю! А когда я совсем обжился, овраг себе выкопал, кустов-деревьев в нем насадил, ключ нашел и ручеек пустил, приходит эта старая карга и выгоняет меня! Разве это справедливо!! В писке баггейна явственно просквозили слезы. Мы с сэром Вигурдом растерянно посмотрели друг на друга – было похоже, что разобраться в этой распре нам не под силу. Кроме того, я понял, что шинковать баггейна маркизу уже тоже не хотелось. – А вот понравилось бы вам… – продолжал между тем фейри, – …если бы у вас память отобрали? Вот проснулись бы вы, ан – ничегошеньки и не помните! А ваша бабка, зараза, два раза мне это заклинание подсовывала, надеялась, гадина, что я забуду дом родной и пойду куда глаза глядят! Хорошо, что я память назад гонять умею!! – Баггейн все больше горячился. – И еще этого своего, невидимый который, подсылала, думала, я его не разгляжу и он ко мне подобраться сможет! А я его разглядел!! И вообще, если она еще колдовать сюда придет, я ее колдану пеньком по башке и еще Демиургу пожалуюсь, что честного фейрю обижают… это… как ты сказал?… Тиртируют… Вот! – Ну и что же ты до сих пор Демиургу не пожаловался? – неожиданно успокоившись, с улыбкой спросил я. Баггейн смущенно почесал голову и ответил: – Так у нас здесь его теней не бывает, значит, жалобу передать не с кем, значит, надо самому Демиурга искать. А одному Демиурга искать – дело безнадежное… – Он секунду помолчал и добавил каким-то обреченным тоном: – Да и ленивый я… И тут у меня в голове что-то щелкнуло, и из всего обличительно-жалобного монолога баггейна в моей памяти всплыла одна фраза, которой я сразу не придал должного значения: – Постой-ка!… Ты сказал, что можешь память назад гонять?! – Конечно, могу! – гордо заявил баггейн. – Слушай, мэтр Барбат, научи меня память назад гонять! У меня, понимаешь, тоже какие-то странные провалы в ней! – Научу, – немедленно согласился фейри и, сделав шажок вперед, добавил: – А вы за это бабку Берту прикончите! И он с большой надеждой уставился на нас с маркизом. Я посмотрел на сэра Вигурда, и тот ответил мне беспомощной улыбкой. – Э-э-э… – неуверенно протянул я. – А может, мы лучше твою жалобу Демиургу передадим? – предложил я. – Мы ж как раз от фрау Холле едем, а возвращаться назад, сам знаешь, не принято – дороги не будет! – А вы к Демиургу едете?! – немедленно заинтересовался «мэтр Барбат». – К Демиургу, – подтвердил я. – А зачем?… – Баггейн сделал еще шажок вперед, от любопытства совершенно забывая об осторожности. – А по личному делу… – пресек я его неуместное любопытство. Баггейн почесал косматую голову и на минуту задумался, а затем попросил: – А вы возьмите меня с собой!… Мы с сэром Вигурдом снова переглянулись, в его глазах читалось сомнение, зато мне просьба Барбата понравилась. Однако я решил кое-что уточнить: – С чего это ты решил оставить свой дом и присоединиться к нам?… Баггейн снова почесал макушку: – Если вы даже и повезете мою жалобу Демиургу, то по пути половину забудете, а половину переврете, и получу я в результате вместо удовлетворения щелчок по носу. Сам я свою жалобу не забуду, изложу кратко и доходчиво, вот и получу вместо щелчка по носу полное удовлетворение. Дом я свой оставляю на время, и когда вернусь, полностью рассчитаюсь с бабкой Бертой. И одному мне искать Демиурга не придется, ваша компания мне очень даже подходит!… – Это почему же ты решил, что тебе наша компания подходит? – неожиданно спросил сэр Вигурд. – А потому что, кроме тебя, в этой компании никто меня не обидит! – быстро ответил баггейн и показал маркизу язык. Сэр Вигурд почему-то покраснел и не стал отвечать на нахальный выпад фейри. – Ну, в общем, мы тебя, конечно, можем взять с собой… – с некоторым сомнением произнес я. – Только вот… как ты за нами поспеешь, мы-то, как видишь, верхом, а ты на своих двоих… Я бы тебя взял к себе, да… – Да вижу я, вижу, – перебил меня Барбат. – Только мне-то лошадь совершенно не нужна, я сам себе и лошадь, и пантера, и… кто захочу. – Ну что ж, – согласился я. – Собирайся, только быстро… – А чего мне собираться, – пожал плечами баггейн. – Я весь тут. – Тогда… – Я хотел сказать «поехали», но оборвал сам себя. – А когда ты меня будешь учить память назад гонять? – Да хоть сейчас… – немедленно предложил баггейн. – Только ты тогда с лошади слезай. Я взглянул на сэра Вигурда, и тот согласно кивнул. Тогда я спустился на землю и присел на торчавший рядом пенек. Баггейн подошел поближе и сказал: – Смотри мне прямо в глаза и слушай очень внимательно! Я уставился в его небольшие темные глазки, затененные выпуклыми надбровными дугами и густыми бровями, и приготовился «очень внимательно» слушать. Мэтр Барбат в свою очередь уставился прямо мне в глаза, набрал полную грудь воздуху, готовясь заговорить, но почему-то не торопился начинать. Эти молчаливые «гляделки» продолжались около минуты, а затем фейри с шумом выдохнул и обиженно заявил: – Ты чего надсмехаешься?… – Я?! – Моему удивлению не было предела. – Именно ты! – подтвердил он. – И не думал!… – воскликнул я. – Не думал, да?… – возмущенно запищал баггейн. – Так чего ж ты просишь тебя учить, когда и без меня все умеешь?! – Что умею? – не понял я. – Все умеешь!… Память назад гонять умеешь!… – Да если б я умел! – приподнявшись с пенька, воскликнул я… и тут же замолчал. Совершенно неожиданно я понял, что действительно могу «сгонять назад» свою память и посмотреть, что произошло прошлым вечером и этой ночью. И сделать это не так уж и сложно, только… Я пошарил глазами вокруг себя и сразу же отыскал подходящую травинку. Аккуратно сорвав ее, я поднес к носу тоненький стебелек и вдохнул чуть пряный травяной запах. Затем я откусил измочаленный кончик и взял травинку в зубы таким образом, что ее кончики более или менее равными частями торчали из уголков рта, а середина стебелька оказалась прикусанной. После этого я выпрямился на своем пеньке и, уставившись прямо перед собой чуть прикрытыми глазами, попытался припомнить, что я видел, подъезжая к оврагу. Моя шустрая память немедленно и в деталях показала мне окружающий пейзаж, причем в его движении – мы все-таки ехали к оврагу. Едва этот пейзаж поплыл мимо моего внутреннего взора, как я быстро, стараясь не выпустить травинки изо рта, пробормотал коротенькое заклинание, сидевшее, как оказалось, в моей голове, и пейзаж чуть дернулся, на мгновение как бы размылся и в следующий момент… поплыл в другую сторону!… Несколько секунд я понаблюдал это «обратное» движение, а затем попытался, используя его как своеобразный разгон, перекинуть память в события прошлого вечера. В следующую секунду на мои глаза опустилась непроницаемая тьма, но едва я успел подумать, что теряю сознание, как она рассеялась, и я увидел перед собой стол в старухиной столовой, за которым мы вчера ужинали! – …ело у нас к Демиургу!… Секретное!… – услышал я собственный голос. Мамаша Берта тяжело вздохнула в ответ: – Вот… Все с делами… И никто к нему не заедет просто так… поболтать!… «Вперед, вперед!» – поторопил я свою память, и она послушно перескочила чуть вперед. – Чтоб ты знал, милый, – довольно проговорила Берта, – я лучшая нянька на всем белом свете! – Лучшая кто?!! – Нянька лучшая!… И представь себе, недоверчивый сэр, что сам Демиург умолял меня нянчить его малыша!… – Выходит, у ва… нашего Демиурга… ребеночек появился?… В моем вчерашнем голосе выразилось самое неподдельное изумление, а в моей сегодняшней голове изумление было не меньше – так вот что мне вчера сказала старуха и что я никак не мог вспомнить утром! А разговор между тем продолжался: – И давно это случилось? – Я ж тебе сказала – почти восемь лет назад… – А, ну да!… А почему ты… домой вернулась? – Я занимаюсь только малышами!… – гордо ответила фрау Холле и неожиданно звонко икнула, чуть не сбив мою работающую память. – А Кушамандыкбараштатун уже сильно подрос… – Кто… прости… подрос?… Я сам, сидя на пеньке, чуть было не повторил этот вопрос, но вовремя спохватился, что… вспоминаю. – Да ты что, совсем, что ли, запьянел?! – уставилась на меня матушка Берта с нескрываемым возмущением, затем как-то странно повела из стороны в сторону глазами, пошевелила бровями и продолжила: – Я ж тебе объясняю – я нянька, занимаюсь совсем маленькими детьми… Когда малыш Демиурга – Кушамандыкбараштатун подрос, я ушла из горной резиденции. А уж он так ревел, так ревел! Никак не хотел со мной расставаться! Бабка замолчала и погрузилась в воспоминания, но я-вчерашний был, по-видимому, совершенно бесчувствен, поскольку грубо их нарушил: – Кто ревел? Демиург ревел?… Однако слушать то, что ответила фрау Холле, я не стал, первый вопрос был для меня ясен. «Вперед, вперед!…» – снова подстегнул я свою память, и она снова послушно метнулась вперед, смазав пропускаемые события и разговоры. Я увидел, что нахожусь в маленькой комнате и, сидя на кровати, стаскиваю с себя камзол. Сделать это было необычайно сложно, поскольку нижняя часть камзола застряла между мной и матрацем, а приподняться мне почему-то не приходило, в голову. Тем не менее мне удалось справиться с непослушной частью своего костюма, после чего я в один миг расправился с рубашкой и упал головой на подушку, совершенно позабыв о штанах. Накрыться одеялом я тоже позабыл… А потом все погрузилось во мрак, видимо, я заснул… Через минуту я толкнул свою память вперед, но и там был беспросветный мрак. Я повторил эту операцию, и снова оказалось, что мне вспоминать нечего. Тут я решил, что, по-видимому, можно прекратить «гонянье» памяти назад, поскольку свое утреннее пробуждение и все последовавшее за тем я помнил прекрасно, как вдруг в окружавшую меня темноту вкрался узенький, едва заметный лучик света… Я понял, что дверь в нашу с маркизом спальню бесшумно приоткрылась. На несколько секунд все вокруг замерло, и только этот едва заметный лучик колебался в темноте, а затем дверь все так же бесшумно распахнулась, и в комнату вплыла янтарно светящаяся свеча, бросая чуть колеблющийся свет на очень выразительное лицо нашей хозяйки. Мне сразу показалось, что старуха совершенно пьяна, хотя держалась на ногах она довольно твердо. Бесшумно вплывя, иного слова я подобрать не могу, в комнату, она с минуту разглядывала по очереди меня и лежащего напротив сэра Вигурда, пока наконец не решила, кто же ей все-таки нужен. Определившись, она повернулась в мою сторону и, не глядя протянув руку, прилепила свою свечу прямо у моего изголовья. Не успел я подумать, что старая карга может закапать мое благородное лицо свечным воском, как та вдруг рыгнула и злобно зашептала: – И не надо меня торопить!… Я же сказала, что все сделаю, как надо!… При этом она явно обращалась не к тем, кто присутствовал в комнате. Еще что-то нечленораздельно, но очень сердито прошипев, старуха снова сосредоточила свое внимание на моей персоне. Фрау Холле так пристально посмотрела мне в лицо, что я невольно попытался зажмурить глаза, и она немедленно отреагировала басовитым шепотом: – Ишь, помаргивает, лиходей… Сразу видно, вспоминает что-то… Ничего, щас ты у меня перестанешь что-то вспоминать!… И она нетвердой рукой полезла в карман своего фартука. Из кармана появилась тряпица, завязанная в небольшой узел. Старуха плохо слушающимися пальцами развязала узел и начала выкладывать его содержимое прямо мне на живот, шепотом бормоча: – Корень бузины… лягушачьи лапы… слеза сизого селезня… а это что? Это зачем же я это взяла?… Ах, ну да!… Крокодилья чешуя это для… ага… Омела?! Ну вот уж омела здесь совершенно ни при чем!… Или при чем… Надо собраться… с мыслями… Петрушка!… Корень!… Но это же для завтрашнего супа!… Так! начнем все сначала! Это сюда… И она уложила что-то холодное и скользкое на мои плечи. – Это под сердце… И на грудь мне легла шероховатая, чуть теплая ветошь. – А это на голову… Ведь он сквот, значит, помнит головой. И мне на лоб упали три… нет, четыре горячие капли. – Так, готово… – проворчала старуха. – Начнем!… Хорошо, что ты спишь! Она набрала в грудь воздуху и дунула мне в лицо с такой силой, что пламя свечи на стене заколебалось. Выдохнув весь запас воздуха, старуха вместо того, чтобы вдохнуть, принялась быстро и на первый взгляд бессистемно размахивать надо мной руками. Прошла минута, другая, и вдруг мне показалось, что эти темные мятущиеся руки превращаются в узкие длинные крылья… нет, в плавники… нет, снова в крылья! Послышался шорох воздуха, разрезаемого перьями на тоненькие ломтики, и вдруг в тон этому шороху старуха тихо завыла! Сначала шорох и вой звучали отдельно и… дисгармонично, но вскоре они стали переплетаться самым странным, неожиданным образом, тонуть друг в друге, выталкивать друг друга на поверхность звучания, и наконец из них сложилась тоскливая, заунывная мелодия. Эта мелодия, казалось, просачивалась внутрь моего тела сквозь поры кожи, наполняла меня, растворяла мое существо, поглощала меня. Мне стало вдруг все безразлично, сонно, вяло… И именно в этот момент мелодия кончилась, причем смолкли и шорох воздуха, и вой старухи. Я снова увидел ее лицо, оно было совершенно трезво и бесконечно устало. Бабка медленно провела сухой прохладной рукой по моей груди и тихо шепнула: – Ну вот… Ты все и забыл… И ладушки!… Она повернулась и медленно пошаркала к выходу, не забыв прихватить с собой свою свечу. В комнате снова наступил мрак. «Все», – подумал я и… открыл глаза. Передо мной в каком-то призрачном тумане плавало мутное, черно-белое изображение редкого леса, заросшего оврага и напряженно-выжидающих физиономий сэра Вигурда, баггейна Барбата и… моей любимой кобылы. Спустя секунду после того, как я открыл глаза, баггейн пискнул: – Смотри, глаза открыл, значит, в себя приходит… «Мало мне Фоки, – безразлично подумал я. – Еще одна пищалка навязалась…» Я снова закрыл глаза и тряхнул головой. В голове явственно что-то звякнуло, и когда я вновь открыл глаза в мир, тот ответил мне утренней, яркой, цветной улыбкой. Такой же улыбкой встретили мое возвращение и мои друзья, включая мою кобылу. Я встал с пенька и осторожно погладил лошадь по носу, а затем повернулся к сэру Вигурду: – А ты знаешь, маркиз, я ведь… вспомнил, что разболтала мне бабка за вчерашним ужином!… Совершенно невероятная вещь!… – Это секрет? – без всякого видимого интереса спросил сэр Вигурд. – Да нет… Услышал я это в застольном разговоре, никаких клятв с меня не брали, так что… А известие такое, что у нашего Демиурга малыш имеется!… – Кто имеется?! – изумился маркиз, почти так же, как изумился я вчера вечером. – Малыш, ребенок, киндер!… – пояснил я для несообразительных и сомневающихся. – И ты думаешь, что это правда? – Фрау Холле утверждала, что она была у отпрыска Демиурга нянькой, поскольку она – самая лучшая нянька в мире! И мне почему-то кажется, что эта информация очень нам пригодится! – И каким образом?… – состроил скептическую физиономию сэр Вигурд. – Не знаю… – честно признался я. – Пока не знаю… Вот найдем Демиурга, тогда, возможно, узнаю… Я еще раз оглядел окрестности и добавил: – А сейчас, мне кажется, мы вполне можем продолжить наше путешествие. Сэр Вигурд молча кивнул и направился к своему бронированному коню, привязанному к тоненькому стволику. Я поднялся в седло, повернулся к баггейну и увидел вместо остроухого сквота некую, весьма неказистую, помесь… осла с трепетной ланью. Вернее сказать, это был осел с рогами. И этот осел с довольной улыбкой смотрел на меня. «Он еще к тому же и шутник!» – подумал я, а вслух сказал: – Ну, двинулись… перевертыш!… Первым двинулся сэр Вигурд. Его закованный в броню конь неторопливо шагал вперед, прокладывая тропинку для моей лошадки, а позади меня трусил осел Барбат, помахивая рогатой головой. Минут через пять я заметил, что каргуши о чем-то перешептываются, но не успел спросить в чем дело – они вдруг исчезли с крупа моей лошади и образовались на спине Барбата. Болтливый Фока тут же пояснил: «Ты, сэр Владимир, не обижайся, но у нас теперь своя лошадка имеется». «Да на здоровье, – спокойно ответил я. – Только смотрите, чтобы эта лошадка вас куда-нибудь не туда не завезла». Барбат, видимо, тоже уловил мою мысль, поскольку немедленно прибавил ходу и пошел, буквально наступая на задние копыта моей лошади. При этом он еще энергичнее принялся кивать, так что его прямые, острые рожки того и гляди могли воткнуться в ногу моей кобыле. Лошадь вроде бы никакой опасности не чуяла, а вот я забеспокоился. Повернувшись в седле, я бросил взгляд сквозь решетку забрала, а затем съехал с протоптанной тропинки и предложил: – Топай-ка ты, Барбат, вперед… Осел остановился и вопросительно посмотрел на меня, явно не желая оставлять свою позицию в арьергарде. – Если вдруг на нас нападут сзади, тебя прикрою я, а если спереди – сэр Вигурд, – пояснил я, и сообразительный баггейн, мотнув башкой, тут же проскочил вперед. Я двинулся следом, замыкая нашу компанию и радуясь, что теперь в опасности не моя кобыла, а конь маркиза. Правда, конские доспехи вполне могли защитить лошадь сэра Вигурда от «головного украшения» баггейна. Вскоре мы выехали на Северную имперскую дорогу, и наши лошади перешли на рысь и пошли рядом, оставив сопровождавшего нас осла чуть сбоку. Я с интересом оглядывал окрестности, тем более что лес отодвинулся от дороги довольно далеко, давая место полям, лугам, маленьким, не часто встречающимся деревенькам. Так, без особых приключений мы проехали километров десять, и тут я заметил, что дорога стала сужаться. Потом с нее как-то незаметно исчезло каменное покрытие и копыта наших лошадей начали утопать в мягкой дорожной пыли. Северная имперская дорога превратилась в самый заурядный сельский тракт, принялась петлять, ухабить, ветвиться. – Интересно, – прервал я молчание. – А принц уверял меня, что шикарный, мощеный северный тракт тянется до самого Темста! Куда ж он подевался! – Никуда он не подевался, – усмехнулся сэр Вигурд. – Подевались деньги, отпущенные казной на строительство этого тракта… – Ты хочешь сказать, их разворовали? – Я хочу сказать, что их хватило только на… часть дороги, а чтобы не огорчать принца, ему доложили об успешном окончании строительства. – А если принц узнает об… э-э-э… неточности этого доклада? – Откуда? – Усмешка не сходила с губ маркиза. – Ну, мало ли… Кто-нибудь расскажет, или сам сэр Каролус отправится по этой дороге… – Никто ничего ему не расскажет, поскольку все знают, как он гордится имперскими дорогами, и сказать ему, что дорога плоха, это значит нажить себе могущественного врага – он просто не поверит такому сообщению. Ну а насчет поездки принца… Члены императорского дома никогда не путешествуют на север. – Почему?… – искренне удивился я такому сообщению. – Как я слышал от отца, а он хорошо знает двор, все венценосные особы, начиная с прапрадеда нынешнего императора, очень не любили горы… И принц Каролус не исключение. Ответ сэра Вигурда был сказан совершенно серьезным тоном, но я тем не менее не удержался от иронии: – Неужели до такой степени, что даже не желают прогуляться на несколько километров в их сторону?… – Именно! – подтвердил сэр Вигурд мое ироничное замечание. – Говорят, это как-то связано с горными гномами, но точно никто ничего не знает. «Императоры, горы… – неожиданно вмешалась в наш разговор писклявая мысль Фоки. – Ты, сэр Владимир, посмотри вокруг, по-моему мы просто заблудились!…» Я, как и было посоветовано, посмотрел вокруг. Синий лес снова подступил к самым обочинам дороги, превратившейся уже в какой-то заброшенный проселок. Местами короткая синяя трава перехлестывала проезжую часть, показывая, насколько часто пользуются этим императорским трактом. А стоявшая вокруг тишина и впрямь наводила мысль на то, что мы безнадежно заблудились! И только мягкий топот копыт наших лошадей несколько успокаивал, да еще юное, безмятежно-уверенное лицо сэра Вигурда, со спокойно глядящими вперед глазами. Тут мне в голову пришла мысль о том, что я слишком давно не видел Кроху, – мысль тревожная и тоскливая. Посмотрев на двух каргушей, трясущихся на осле-баггейне, я, чуть поколебавшись, спросил как можно безразличнее: «Фока, ты у нас все знаешь, не подскажешь, куда подевалась наша фея, что-то я ее давненько не видел…» Оба каргуша как по команде повернули свои остроносые мордочки ко мне и даже, как мне показалось, перестали трястись. Потом оба ощерились в своих ехидных улыбочках, и Фока пропищал: «Что, сэр Владимир, уже соскучился?» «Ну и соскучился, – признался я. – А что в этом странного? Я и не скрываю, что мне Кроха очень нравится!» И вдруг Топс самым серьезным тоном заявил: «А ты знаешь, Человек, что фею на самом деле зовут совсем не Кроха?» «А как?!» – удивился я. «Мы не знаем, но в ее наказание включено и изменение имени». «Почему?» – еще больше удивился я. «Неизвестно… – Топс почесал свой зеленый затылок. – Может быть, чтобы ее любезный сквот не смог ее отыскать?» Почему-то это упоминание о бывшей пассии моей феи задело меня самым неприятным образом, но я пересилил себя и сказал: «И все-таки мне кажется, что Демиург слишком строг к Крохе!… Ну, подумаешь, колдовала она для этого сквота, ну и что?! Не верю я, что от этого был какой-то большой вред!» Обе остроносые мордочки снова повернулись ко мне, и две пары темных глаз-бусинок уставились под мое забрало. И на этот раз на мордах каргушей читалось удивление и тревога. «Ты не понимаешь, – строго проговорил Топс. – Если Демиург не запрещает в общем-то фейри обучать сквотов магии, это не значит, что можно передавать этим… калекам скрытое знание. Одно дело научить сквота поджигать с ладони огонь в камине и совершенно другое – поджигать вздохом дома или гасить взглядом звезды!…» «Подожди! – остановил я Топса. – Разве Кроха учила своего… ну, этого, гасить взглядом звезды?! Зачем?! И потом, почему ты называешь сквотов калеками?!» «Ой, ой, – темпераментно запищал Фока. – Сколько вопросов, сколько вопросов!…» – но, получив толчок в спину от Топса, обиженно замолчал, а Топс продолжил свои объяснения: «Я не знаю, чему учила Кроха своего любимчика. – „Какое хорошее словечко!“ – подумал я. – А только не за что Демиург облика и имени лишать не будет! Ну а насчет „калек“, так сквоты и есть калеки – они же не чувствуют разлитую вокруг магическую силу, они не ощущают ее течений, концентрации, ее готовности к действию и ее спокойствия! Кто ж они, если не калеки?…» Объяснение было исчерпывающим, но в нем меня очень заинтересовали некоторые слова! «Судя по тому, что ты только что сказал, Демиург лишил Кроху облика и имени… Значит, она на самом деле выглядит совсем не так, как… выглядит?…» Топс пожал плечами, и Фока вслед за ним пожал плечами, но ответил Топс: «Феи… очень красивые… Может быть, даже красивее, чем Белые Дамы…» «Но ты не станешь отрицать, что Кроха очень хороша собой?!» – воскликнул я, и вдруг моя кобыла резко пошла боком, едва не въехав в придорожные кусты. Сэр Вигурд с удивлением посмотрел в мою сторону, а осел шарахнулся от меня в сторону. Фока вцепился ослу в гриву, а Топс ухватился за Фокины трусы, и вместе они смогли все-таки удержаться на ослиной спине. Секунду спустя на мой вопрос ответил Фока: «Кроха хороша, никто не спорит, но феи – очень, очень красивы!» В этот момент в глубине сгустившегося леса резко вскрикнула какая-то тварь, и в тот же момент сэр Вигурд, выдвинувшийся во время моего разговора с каргушами вперед, остановил своего коня и предостерегающе поднял руку. – В чем дело?… – шепотом спросил я, подъезжая к маркизу. – За поворотом кто-то есть… – так же шепотом ответил он. Шагах в десяти – пятнадцати впереди нас дорога резко сворачивала вправо и была совершенно скрыта высокими, густо разросшимися кустами. После короткого лесного вопля вокруг воцарилась прежняя тишина, и мне было непонятно, что остановило сэра Вигурда, но он явно был уверен в том, что за поворотом нас кто-то поджидает. Несколько секунд мы простояли неподвижно, вслушиваясь в окружающую нас тишину, а затем я резко бросил забрало на лицо и тронул лошадь. Сэр Вигурд немедленно двинулся за мной следом, отставая на пол лошадиного корпуса. Мы миновали поворот и вначале я ничего не увидел – впереди все также вилась едва наезженная просека, по бокам которой высились деревья и кусты всех оттенков синего цвета. И только несколько секунд спустя я заметил, что на правой обочине совсем недалеко от поворота, на поваленном, полусгнившем стволе примостился… карлик – совсем маленького роста мужичок неопределенного возраста, наряженный в неброский синий кафтанчик, такого же цвета штаны и сапоги, на голове у него красовалась ярко-голубая тюбетейка, расшитая синими нитками. Карлик сидел совершенно неподвижно, однако его ярко светившиеся желтоватым огнем глаза внимательно наблюдали за нашим приближением. Я остановил свою лошадь шагах в пяти от него и, с интересом разглядывая занятную маленькую фигурку, произнес: – Добрый день… Карлик мигнул, поскреб пальцем свой намек на нос и неожиданно спросил: – Добрый?… – Я надеюсь… – Для кого?… – Ну… вообще… – Ты ведь – Черный Рыцарь?… – неожиданно сменил тему разговора карлик. – Совершенно верно… – ответил я. – Значит, для тебя он не добрый!… – ощерился карлик в довольно противной ухмылочке. – Это почему же?… – ответил я улыбкой на улыбку. – Потому что ты повстречал меня… Или потому что я повстречал тебя… Выбирай, как тебе больше нравится… – снова ухмыльнулся карлик. – Ну что ты! – вполне добродушно воскликнул я. – Мне попадались морды и пострашней твоей, и, как видишь, заикой я не стал! Ухмылка сползла с морщинистой физиономии карлика, он соскочил со своего бревна, чуть ли не по пояс утонул в густой траве и в своей синей одежке сразу стал похож на какой-то уродливый цветок. – Посмотрим, как ты будешь шутить, когда твою безмозглую голову насадят на пику и выставят у входа в мой замок! – прошипел он враз посиневшими губами, и после этой его угрозы я как-то сразу рассердился. Чуть тронув лошадь, я склонился к земле, как будто что-то высматривая в траве, и проговорил: – Слушай ты, незабудка бородатая, смотри как бы моя лошадь на тебя копытом не наступила!… И тут раздался голос моего юного друга: – Не соизволит ли неведомый нам карла назваться и объяснить причину, по которой он соизволил угрожать Черному Рыцарю! Только я хотел ответить маркизу, что мне глубоко наплевать на имя этого «карлы» и на самого «карлу» тоже, но «карла» опередил меня. Бросив в сторону выдвинувшегося вперед сэра Вигурда быстрый взгляд, он довольно презрительным тоном проговорил: – Меня зовут Оберон, если тебе, молокосос, это что-нибудь говорит, и я не думаю угрожать Черному Рыцарю, поскольку здесь нет никакого Черного Рыцаря! А вот этого самозванца, неизвестно каким образом добывшего Черные Доспехи, я уничтожу, потому что он посмел нанести оскорбление одному из моих подопечных, моих… почитателей. – Хороши ж у тебя почитатели, раз они удостаиваются моих оскорблений!… – насмешливо проговорил я, но Оберон вдруг вскинул вверх обе руки, и в его правой, зажатой в кулак ладони длинной спицей сверкнуло неизвестное мне оружие. – Кончилось время слов! – странно придушенным голосом воскликнул он. – Настало время дел!… В мгновение ока моя левая рука прикрылась щитом, с которого раздался короткий львиный рык, а в правой появился длинный меч, и его голубой глаз раскрылся в мир. В ту же секунду карлик вдруг перенесся метров на двадцать дальше от нас по дороге, а вслед ему прошелестел бархатный бас меча: – Оберон, я тебя предупреждал, чтобы ты не попадался больше на моем пути!… Берегись!… – Зрячий!… – дурным голосом заверещал карлик. – Ты в руке самозванца, не владеющего магией! Оставь его мне, или он надругается над Черными Доспехами! – Ты будешь учить меня, в чьей руке мне быть?! – насмешливо пророкотал бас. – Не пора ли тебе вернуться на родину твоей матери – Кефалония заждалась тебя! – Тогда пеняй на себя, Зрячий! – взвизгнул карлик и взмахнул своей спицей. Вынырнув призрачным языком из придорожных кустов, между мной и карликом поплыла белесая полоса тумана. Эта едва заметная полоска быстро уплотнялась, разбухала, клубясь и переливаясь, превращалась в непрозрачную голубовато-белую тучу, выбрасывающую вверх и вширь все новые и новые белесые клубы, подкатывая их под самые копыта наших лошадей. Я уже собрался подать свою лошадку назад, как вдруг она опустила голову и громко фыркнула прямо в этот непонятный туман. И вся эта туманная гора мгновенно рухнула как подкошенная, осела, растаяла миражом, а на ее месте осталась шеренга низкорослых косматых существ, отдаленно напоминающих равнинных горилл. Все они были одного роста, покрыты черным густым и жестким волосом, похожим на щетку для чистки напильников. Их руки от плеч и до запястий прикрывали металлические латы, на груди сверкали короткие нагрудники, и больше никакой одежды эти ребята не имели. Единственным местом, где у этих существ не росли волосы, были черепа, украшенные витыми козлиными рогами. В мускулистых лапах они сжимали короткие топоры с шипованными обухами и круглые маленькие шиты. Всю эту шеренгу я охватил одним взглядом, и тут рядом со мной раздался короткий тихий выдох сэра Вигурда: – Орки!… – Орки!… – басовито повторил мой меч с нескрываемым удовлетворением. – Ор-р-р-ки!… – рыкнул со щита лев. – Двенадцать орков, – уточнил сэр Вигурд, и словно в ответ на его слова раздалось радостное хихиканье. Смеялся карлик Оберон. Он стоял позади шеренги орков и с нескрываемым удовольствием наблюдал за нашей реакцией на свое колдовство. Увидев, что мы снова наблюдаем за ним, он вновь взмахнул своей спицей, и шеренга орков на мгновение подернулась какой-то непонятной рябью, как будто перед ней проплыла полоса горячего воздуха. Затем на дорогу рухнула короткая, резкая дробь невидимого барабана, и вся шеренга разом шагнула вперед… Нет, осталась на месте!… Нет, она… раздвоилась! Шеренга, отделившаяся от первой, возникшей из волшебного, туманного облака, начала мерное, в ногу, движение в нашу сторону, а та, первая, продолжала стоять неподвижно поперек дороги, прикрывая своего повелителя. Наступавшие орки сделали четыре широких шага, и тогда над дорогой снова раскатилась барабанная дробь, и от первой шеренги отделилась еще одна. И она также двинулась в нашу сторону. – Их уже тридцать шесть!… – прошептал сэр Вигурд, и впервые в его голосе я почувствовал некоторое смятение. Ответить я не успел, за меня это сделал мой меч: – Какой смысл их считать?… Их надо разить!… – И постараться, чтобы барабан больше не бухнул! – добавил я и, взмахнув мечом, послал лошадь вперед. Сэр Вигурд без раздумий последовал за мной, и через секунду мы врезались в первую шеренгу! Орки мгновенно сломали строй и окружили нас, размахивая своими короткими топорами. Мой меч уже был занесен для удара, но первым ударил мой противник. Один из косматых зверей неожиданно высоко подпрыгнул и обрушил свой топор на мое левое плечо. Однако мой лев не дремал, вынырнув из щита на добрые полметра, он с яростным ревом вцепился в покрытый шестью бугристый бицепс и мгновенно откусил лапу с занесенным топором. Раненый орк завизжал странно тоненьким голосом и, рухнув в траву, быстро пополз в сторону. Его откушенная рука как живая запрыгала по дороге, продолжая размахивать зажатым в кулаке топором, пока один из орков не успокоил ее, ловко наступив на запястье. Я тем временем использовал свой замах – черная сталь меча со свистом пошла вниз, с одинаковым безразличием рассекая воздух, стальные наручи и нагрудники, густую, стоящую дыбом шерсть, шкуру, мясо, кости. Клинок был длинен, и когда он закончил свой путь в нижней точке полета, двое орков оказались рассеченными пополам. Я, сколько мог, удлинял траекторию движения меча и потому достаточно низко наклонился в седле, а когда попытался выпрямиться, вдруг почувствовал, что не могу этого сделать! Седло вслед за моим телом заскользило по спине лошади вбок, и через мгновение я, перекувырнувшись через голову, грохнулся в дорожную пыль. Удар оглушил меня, однако ни меча, ни щита я из рук не выпустил! Не испугался я и топоров своих противников, все-таки доспехи на мне были для их железа неуязвимы. Однако мне грозила другая опасность – мои враги мгновенно сообразили, что не смогут повредить мой панцирь, и просто навалились на меня, придавливая к земле и не давая ни подняться, ни вздохнуть как следует. Я лежал забралом в землю и слышал, как мой лев пытается огрызаться, но щит оказался прижат к земле лицевой стороной вниз, и его попытки ни к чему не приводили. Положение мое стало критическим, и в это мгновение из моего горла сам собой вырвался непонятный вопль, смодулированный в некую варварскую мелодию!… В то же мгновение я почувствовал облегчение, быстро перекатился и посмотрел вверх… Огромная куча орков висела в воздухе прямо надо мной, поддерживаемая неведомой силой. Их тела дергались, стараясь принять устойчивое положение, лапы шевелились, пытаясь добраться до моего, ставшего вдруг недосягаемым тела, а в горевших багровой ненавистью глазках медленно проявлялись недоумение и растерянность. Я поднялся на ноги и огляделся. Моя лошадь спокойно стояла рядом и смотрела на меня каким-то невероятно мудрым взглядом. Шагах в пяти возвышался на своем танке сэр Вигурд, задрав голову вверх, поскольку над ним тоже плавала кучка орков, немного уступающая в численности моей. Впереди, метрах в шести-семи мохнатыми воздушными шариками плавала еще дюжина «летающих обезьян», сохраняя идеальный строй шеренги и при этом потешно дрыгая ногами. А еще дальше по дороге стоял, подергивая задранной головой, карлик Оберон, явно не понимающий, как ему дальше управлять своей армией. Я сделал шаг в его сторону, и он тут же опустил взгляд со своих «орлов» на мою персону. Поняв, что я направляюсь к нему совсем не с мирными намерениями, он взвизгнул: – Попробуй поднять вот это!… – И снова взмахнул своей спицей. Дорога между мной и карликом вспучилась горбом, земля на макушке этого горба лопнула и на свет божий появился… шершавый угол гранитной скалы. Этот угол выдавливался вверх, превращаясь в самую настоящую скалу странной невероятной формы. Земля стонала, раздаваясь в стороны, пропуская к свету, выталкивая из себя эту гранитную глыбу, словно гигантская роженица избавлялась от гигантского же, тяжелого плода! Через минуту между мной и карликом стоял каменный исполин. Короткие, не выше полуметра, колонны ног подпирали огромное бочкообразное тело, из которого торчали три корявых выступа, отдаленно напоминающие обрубки рук. Сверху на это тело без всякого намека на шею была водружена конусообразная голова, похожая на широкий колпак. – Убей Черного! – раздался из-за спины гиганта визг карлика, и в тот же момент в верхнем конусе каменного исполина, словно слюдяные вкрапления, блеснули несколько хаотично разбросанных глаз, отыскивая свою жертву. Камень увидел меня и сделал первый шаг. Левая тумба оторвалась от земли и, переместившись с сухим противным шелестом чуть-чуть вперед, снова опустилась на землю, заставив содрогнуться всю округу. Затем правая тумба с тем же шелестом и содроганием земли повторила это движение. Каменный гигант двигался в мою сторону, а я стоял на месте, парализованный ужасом, не в силах даже поднять руку с мечом. Первым пришел в себя сэр Вигурд. Его закованный в броню конь обогнул меня и тяжелым галопом устремился к каменному гиганту. Однако тот, не обращая никакого внимания на нового противника, продолжал свое целеустремленное движение ко мне. Сэр Вигурд беспрепятственно подскакал к шагающей скале и, взмахнув мечом, опустил клинок на одну из «рук» исполина. Тоненько пропела высокая металлическая нота и голубоватый клинок прекрасной стали раскололся надвое, не оставив на поверхности гранита даже царапины. Из-за спины гиганта донесся довольный хохот. Я наконец пришел в себя и, прикрывшись щитом, поднял свой клинок. И тут тихо прозвучал мягкий бас: – Скальный Топотун… Я бессилен… Черная точка зрачка на голубом глазу меча исчезла, и он затуманился, превращаясь в мутноватый голубой камень. Я мгновенно швырнул бесполезный клинок в ножны и выдернул из заплечной петли топор. «Это железо хотя бы не будет расписываться в собственной беспомощности», – злорадно подумал я, прекрасно понимая, что от моего нового оружия будет не больше толка, чем от сдавшегося меча. – Я буду рвать любую скалу!… – отчаянно рыкнул лев со щита, но я уже понял, что и он не надеется принести хоть какой-то ущерб Скальному Топтуну. Моя рука, сжимавшая бесполезный меч, опустилась, в голове метались обрывки каких-то незнакомых заклинаний, словно мозг пытался нащупать нужное «методом тыка» и отбрасывал вспоминаемое, не дочитывая до конца. Решения не находилось! Топотун между тем приблизился еще на четыре своих шага, до меня ему оставалось метра четыре. «Разворачивайся и беги!…» – мелькнула в моей голове заполошная мыслишка меня-журналиста, но я-рыцарь продолжал стоять на месте, глядя на приближающегося убийцу сквозь решетку забрала, а я-маг продолжал быстро перебирать в голове возможности применения магии. И тут мимо меня, громко стуча копытцами по пыльной дороге, проскочил совершенно забытый мной ослик-баггейн! Он мчался, опустив свою обезображенную недлинными витыми рожками голову и отчаянно что-то вереща на своем ослином языке. Скальный Топотун, как и во время атаки сэра Вигурда, совершенно не обратил внимание на нового, маленького и смешного врага, он как раз поднимал свою левую «ногу» для очередного шага, и в этот момент осел, высоко подпрыгнув, вонзился своими рогами точно в середину бочкообразного каменного тулова! Вонзился и… повис, колотя копытцами по красновато отблескивающему граниту гиганта. А Топотун замер на одной ноге, с невозможно зависшей другой, несколько секунд простоял в таком неустойчивом равновесии и вдруг начал разваливаться на куски! Первой раскололась на множество частей голова. Обломки гранита начали сыпаться на землю, тяжело ухая и поднимая пыль. Некоторые из них пролетели совсем близко от застрявшего в скале и продолжавшего верещать ослика. Затем треснуло и начало распадаться на две части туловище гиганта, причем основная трещина прошла как раз по тому месту, куда воткнулись ослиные рога. В этот момент я пришел в себя от этого неожиданного подвига нашего нового товарища и, выпустив из рук топор и щит, метнулся вперед, к брюху разваливающегося монстра. Я успел как раз вовремя, чтобы подхватить падающего на землю ослика. Опустив его на землю, я тут же бросился прочь, ни минуты не сомневаясь, что осел последует за мной. И он обогнал меня уже на первых четырех шагах. А еще через пару минут все было кончено! Дорогу перегораживала довольно большая куча камней, пересыпанных щебнем и ничем не напоминающих огромного Скального Топтуна. Карлик Оберон тоже исчез, во всяком случае, его нигде не было видно, исчезли и его «летающие обезьяны». Мы с сэром Вигурдом сидели, прислонившись к одному из придорожных деревьев, наши лошади стояли рядом, устало понурив головы, а ослик, превратившийся в совсем крошечную лисичку, пристроился у меня под боком. Мы отдыхали. Вернее, мы не могли тронуться с места от усталости. Однако уже минут через пятнадцать я наклонился над баггейном и спросил: – Слушай, герой, как ты догадался, что Топтуна надо… э-э-э… бодать?… – И как ты на это решился? – прибавил свой вопрос сэр Вигурд. Лисенок выбрался из-под моего бока, покрутился на месте и плавно перетек в форму уже виденного нами невысокого кучерявого сквота. – Как догадался?… – тоненько проговорил он. – Так ведь всем известно, что скальные создания можно одолеть только живой плотью… Ну а как решился?… Так… это… я ж видел, что вы не знаете, что делать, а объяснять было некогда… – Он вообще ужасно смелый! – неожиданно раздался Фокин писк из-под моей коленки. – Прям так на всех и бросается! – Да, – наклонился я над неизвестно откуда взявшимся каргушем. – А куда подевались вы? – Мы? – удивился Фока и честно признался: – А мы прятались… – Вот как?… – Я притворился рассерженным. – Мы, значит, покладали жизни на алтарь, проявляли чудеса героизма, а вы, значит, прятались?! – Но мы же не воины! – обиженно воскликнул Фока. – А кто вы? – поинтересовался сэр Вигурд. – Мы – советники! – гордо ответил оранжевоголовый каргуш. – Ну и что, советник, ты нам можешь сейчас посоветовать? – усмехнулся я. – Так сейчас Топс вернется из разведки, тогда и советовать будем, – с чувством собственного достоинства ответил Фока. – Уже вернулся, – донесся серьезный голосок второго каргуша из травы позади маркиза, и в следующее мгновение оттуда вынырнула зеленая голова Топса, почти неразличимая в синей траве. – Здесь недалеко, вперед по дороге, имеется маленькая деревушка, может быть, имеет смысл перебраться в нее?… Там нам будет удобнее. Мы с сэром Вигурдом переглянулись и поднялись с травы. – Веди, разведчик, – кивнул я Топсу, беря свою лошадь под уздцы. – Лучше я поведу!… – немедленно вылез вперед Фока. – Мне виднее!… Тут на наших губах поневоле появились улыбки, даже баггейн заулыбался. Деревенька действительно оказалась недалеко – полтора десятка маленьких домиков прятались в гуще леса. Оранжевая голова Фоки, прекрасно видная в синей траве, уверенно направилась к крайнему домику, запрятанному в высоких кустах. Никакой ограды домик не имел, так же как около него не было и никакого намека на двор, так что мы беспрепятственно подошли почти к самому крыльцу. И тут на пороге домика появилась совсем еще молоденькая девушка. Увидев нашу компанию, она улыбнулась: – Добрый день, – и доверчиво спросила: – Вы к нам?… |
||
|