"Драконья алчность" - читать интересную книгу автора (Малинин Евгений)Глава 8Я проснулся посреди ночи. Вокруг стояла совершенная тишина, необычная тишина для такой светлой ночи. Полная луна, висевшая высоко в небе, была похожа на плоское серебряное блюдо, расписанное мелкими чернеными узорами, а совсем рядом с этим блюдом висела небольшая медная монета — вторая луна гораздо меньшего размера и угрожающе красного цвета. Именно она добавляла в сияющее ночное освещение некий зловещий красноватый тон. В моей освещенной ночным светилом спальне, помимо кана, на котором я лежал, находился еще небольшой столик со стоявшими на нем тазом и кувшином. По-видимому, это было место для умывания. Висевшее над этим столиком небольшое зеркало в тоненькой деревянной окантовке отбрасывало лунный луч, ложившийся на пол серебристым бликом, показавшимся мне… необычным. Сначала я не понял, что меня смутило, а потом до меня дошло — зеркало было прямоугольным, а отбрасываемый блик… овальным! Медленно поднявшись с лежанки, я шагнул к этому серебристому овальному пятну и присел чуть сбоку от него. Нет это было не отражение лунного луча, на полу лежала ртутно поблескивающая лужица, по которой пробегали странные красноватые отблески, словно над этой лужицей… пылал потолок. Я невольно поднял глаза кверху, к царившей там темноте, и угадал! Нисколько не разгоняя темноту, прямо над лужицей багряно пылало… лицо! Овальное, с круглыми, толстыми щеками и подбородком, мясистым носом, открытыми, вытаращенными глазами без радужной оболочки и зрачков, оно казалось бы некоей маской, если бы не гримасы, которые, мгновенно меняясь, не искажали бы этого странного облика. Можно было подумать, что это вынырнувшее из темноты небытия нереальное лицо рассматривает себя в столь же нереальном зеркале, лежащем на полу, и строит самому себе рожи! И рассматривание это было очень пристальным, словно некто пытался высмотреть своими незрячими глазами в самом себе некий скрытый дефект! Несколько секунд я наблюдал за этими гримасами и вдруг почувствовал, что лицо заметило меня. Нет, оно не перестало гримасничать, но я как-то сразу понял, что теперь оно не смотрится в зеркало, оно… корчит рожи мне! Оно старается вывести меня из равновесия!!! Я невольно рассмеялся. «Разве я смешно?!» — появилась в моей голове совершенно не моя мысль. «Смешно и нелепо!» — весело подтвердил я. «И тебе совсем не страшно?!» «А что меня могло испугать?!» «Ты не боишься Зла?!!» Внутри у меня похолодело, я вспомнил и четыре ступени крыльца, и то, что притаилось в фундаменте дома. Зло!!! «А!!! Вот ты и испугался!!!» — блеснула в моей голове чужая радость. «Да, — согласился я, — жутковато… Только испугался-то я не тебя!» «А чего же?» «Того, что… внизу…» «Внизу?… Так посмотри вниз!» Я чисто машинально опустил глаза и уперся взглядом в ртутное зеркало. В этом зеркале отражалось странно искаженное, дергающееся, гримасничающее лицо… Мое лицо! Я, присматриваясь, наклонился чуть ниже, и мое тело, словно ожидавшее именно этого движения, немедленно потекло начало плавиться, испаряться, становиться туманной дымкой, паром… И эта вначале расползающаяся во все стороны дымка вдруг потянулась к мерцавшему красноватыми отблесками зеркалу и стала втягиваться в него, просачиваться сквозь настил пола, сквозь камень фундамента… в глубь земли. А мой разум затухал, терял ощущения цвета, запаха, вкуса… Мой разум растворялся в блеске зеркала, твердости камня, размягченности глины… И пришло Ничто! Ничто!! Ничто!!! И кончилось Ничто! Ничто!! Ничто!!! Я сидел на шатком табурете у торцевой стены узкой длинной комнаты, облицованной плохо обработанным известняком. Мои ладони свободно лежали на коленях, однако ощущение у меня было такое, словно меня сковали по рукам и ногам! К тому же мне… перехватило горло… Нет, я не был простужен, у меня не было ангины, но я был совершенно уверен, что не смогу сказать ни слова! В двух шагах от меня прямо из каменного пола торчала странного вида скоба, поддерживавшая длинный факел. Его трепещущее пламя, начисто лишенное дыма, было необычного сине-зеленого цвета, от чего по всей комнате метались быстрые холодные всполохи. Не успел я оглядеться, как из-за моей спины раздался тонкий чистый голос: — Зло будет задавать вопросы?… И тот же самый голос ответил: — Да!… И немедленно раздался другой, низкий, хриплый голос, больше похожий на рычание. Этот голос доносился прямо из… трепещущего передо мной пламени. — Зло будет давать ответы?… — и тот же голос ответил сам себе: — Да!… — Тогда начнем!…— громко произнесли оба голоса и-умолкли. «Интересно, что это за голоса?… — подумал я. — Кому они принадлежат?… И кому собираются задавать вопросы? Если мне, то вряд ли они дождутся ответа!» Я хотел обернуться назад, чтобы определить, кому принадлежит тонкий голос, но понял вдруг, что этого делать нельзя, к тому же из-за моей спины тоненько прозвучало: — Что это за существо, сидящее перед нами и выдающее себя за человека?… Короткое молчание, а затем ответ тем же тоненьким голоском: — Маг в тридцать четвертом поколении из Мира, лишенного магии!… Дорвался до Силы и думает, что ему все можно!! — Зачем этот… маг пришел в мир Поднебесной? — хрипло полыхнуло из мечущегося пламени факела. И тут же оттуда же прогрохотал ответ: — В поиск!… Снова короткое молчание и снова вопрос тоненьким голосом: — Он найдет то, что ищет?! — Теперь уже вряд ли! — ответил он сам себе. — Чем он занят, кроме поиска?! — рыкнуло из синего пламени, и тут же прохрипело в ответ: — Самоутверждается!!! Именно после этого слова в моей груди словно что-то взорвалось, а потом с левой стороны вдруг стало невыносимо горячо, как будто на этом месте вспыхнуло незримое пламя. И из моего сдавленного немотой горла вырвалось: — Неправда! Мне казалось, что я отвечаю со всей твердостью, со всей убежденностью в правоте своей цели, но… не получилось. Из моего горла выскользнул некий крайне неубедительный звук, похожий на… едва понятное оправдание. Однако и этот блеющий звук породил странное замешательство в звучавших столь увренно голосах. — Он что-то сказал?!! — удивленно пискнуло у меня за спиной. — Нет!… Этого не может быть! — прохрипело из факела нарушая парность ответов и вопросов. — Сказал! Сказал!! Сказал!!! — тонюсенько заверещало за моей спиной с ноткой истерики. — Нет!!! Он не мог ничего сказать по условиям Допроса!!! Ни один маг ничего не может сказать в Карцере Истины Зла! Нечто, лежащее на моей груди с левой стороны, жгло меня все сильнее, и это жжение словно растапливало стискивающую мое горло удавку. — Но!… — пискнуло позади меня, однако я перебил этот писк. На этот раз мой голос прозвучал гораздо уверенней: — Я сказал, что это неправда!! Долгое, долгое молчание, а потом слабый, как бы извиняющийся писк за спиной: — Что — неправда?… — То, что я самоутверждаюсь! На этот раз мой голос прозвучал так, как он звучал обычно — уверенно, чуть насмешливо, спокойно. — Кажется, я ошиблось?… — хрипануло из факела. — Да, я было неправо! — Неправо?… — пискнуло за спиной. — Прошу простить за ошибку… Этого больше не повторится… Я просчиталось!… — Теперь ты будешь отвечать на мои вопросы!! — гаркнул я, наполняясь неожиданной яростью. — Я не могу… — заюлило тонюсенько за моей спиной. — Я отвечаю только на свои вопросы… Я не… — Ты собираешься мне противоречить?!! Ты посмеешь?!! Не знаю, откуда у меня взялась эта… наглость, но я вдруг почувствовал, что вести себя с этими голосами, с этими допрашивающими нужно именно так! И сразу же после сказанного я понял, что мои руки и ноги свободны. Моя правая рука со сложенными щепотью пальцами медленно поднялась кверху, и внезапно изменившимся, громовым голосом я пригрозил: — Еще одно возражение — и я тебя… погашу!! Навсегда!!! — Я повинуюсь!… — Я отвечаю!… Тоненький писк за спиной и хриплый напряженный шепот из пламени факела слились в один возглас: — Кто ты?! Я ткнул пальцем в факел… Чуть ли не в самое пламя. — Зло… — ответил хриплый шепот. — Кто ты?! Я указал себе за спину. — Зло… — пискнуло у меня за спиной. — Что тебя породило?! Я снова указал на пламя. — Предательство… Убийство… Непохороненный мертвец… С каждым словом хриплый шепот становился все тише. — Кому ты служишь?! На этот раз я не показал, какой ипостаси Зла следует отвечать, и после секундной заминки ответ последовал из-за моей спины: — Сильнейшему… — Мне!!! — тут же взревел я. — Теперь… тебе… — согласились два шепота, хриплый и писклявый. Голоса стали совсем слабыми, и я их едва различал. Тем не менее я задал еще один вопрос: — Кому вы служили до меня?! — Цзя Шуну… — прошептало пламя. — А до него?! — Косоглазому Ся, но Цзя Шун убил его… — ответил тоненький, едва слышный голос. — После того, как я начало служить ему… сильнейшему… — Добавил хрип. И вдруг, не дожидаясь очередного моего допроса, тоненький голос взмолился, похоже, из последних сил: — Отпусти меня… иначе я могу… угаснуть… — Ты свободно… — произнес я и добавил с угрозой: — Но помни!… Факел погас, и все вокруг погрузилось в темноту. И почти сразу же я понял, что лежу навзничь на своем кане с закрытыми глазами… что я только что… проснулся! Это был мой Третий сон в Поднебесной. Открыв глаза, я убедился, что ночь еще не кончилась, хотя ночная темнота уже начала размываться предрассветным сумраком. Однако спать мне совсем не хотелось, да и с левой стороны груди все еще чувствовалось приятное жжение. «Надо же! — насмешливо подумал я. — В этой… Поднебесной сны у меня настолько реальны, что наблюдаются остаточные явления!» Я поднес руку к груди и… вскрикнув, рывком сел на постели — моя верная джинсовая куртка обжигала, как раскаленный металлический лист. Впрочем, я сразу же догадался, что раскалилась совсем не куртка, а лежавшая в ее кармане каменная книжка! Мысли мои лихорадочно заметались, и первая из них была: «На кой черт я взял эту книженцию с ее алтаря?! Она ж меня поджарит!!» Однако тут же мне в голову пришло то соображение, что телу моему жар, исходящий от книги, никакого вреда не причинял, более того, ее… тепло было даже приятно, а вот когда я попытался ее пощупать, она ответила ожогом! «Так может быть, этот… камешек… защищается?! От… изъятия!» Мыслишка, конечно, была нелепая и смешная, но достаточно хорошо объясняла все происходящее. И вдруг я вспомнил… Сон!!! Я торопливо начал проверку своего магического кокона и сразу же понял, что тот не только на своем месте, но к тому же здорово увеличился и… уплотнился. Уплотнился настолько, что мне показалось, будто я в состоянии просто пощупать его руками!! Поскольку я сам никаких магических действий не предпринимал, да и не мог предпринять, изменения моего состояния приходилось отнести на счет… этой самой книжечки. Похоже, во время моего сна на мою особу и в самом деле было произведено… нападение, и именно она защитила меня! Я еще раз, теперь уже гораздо осторожнее, поднес руку кгруди. Жар значительно спал, ладонь ощутила только легкое тепло. И вдруг та напряженная растерянность, которая охватила меня при пробуждении, схлынула, возвращая мне привычную насмешливую иронию. Судя по моим рассуждениям, я начал отождествлять свое «Я» не только со своим бренным телом, но и с окутывающим его коконом Силы! Иначе с чего бы это мне употреблять обороты типа «…изменения моего состояния отнести на счет…». «Растем над собой! — насмешливо подумал я. — И ввысь и вширь!» Я встал с кана и подошел к окну, выходившему во двор усадьбы. Несмотря на очень раннее время, народ в «Полете зимородка» уже проснулся. Над одним из домиков, притулившихся у задней стены усадьбы, вился легкий синий дымок, а в следующий момент я увидел молодого паренька, протащившего именно к этому домику вязанку дров. Из дверей соседнего домишки появилась женщина с ведром в одной руке и какой-то тряпицей в другой. Торопливым шагом она проследовала к стоявшему чуть поодаль сараю и перед тем, как войти внутрь, вдруг оглянулась на наш павильон. Я заметил, что на лице ее было написано любопытство. Затем от самого дальнего строения по направлению к дому с топившимся очагом величественным шагом проследовал управляющий. Идиллия! Спать мне совершенно не хотелось, и я готов был к началу дневных трудов. Однако прежде всего мне надо было выяснить пару волновавших меня вопросов. Поэтому я снова вернулся к кану, улегся, закрыл глаза и, представив себя в виде некоего злющего божества, властно позвал: «Зло!…» В глубине души я не слишком рассчитывал на ответ, но он прозвучал немедленно и вполне явственно: «Слушаю тебя, господин…» «Что ты делало с попадавшимися тебе… магами?» «Они становились послушниками Велико… Цзя Шуна…» «А с простыми людьми?…» «По-разному… В зависимости от того, из какого кувшинка их поили…» Я немедленно вспомнил о трех кувшинах, стоявших на полке в столовой! «Кто еще знал о твоем существовании, кроме Цзя Шуна?» «Никто… Хотя кто-то, наверное, догадывался, что в „Полете зимородка“ не все… чисто». «А управляющий усадьбой „Яшмовые ворота“?…» «Это один из людей Цзя Шуна… Один из тех, кто рекомендовал приезжим „Полет зимородка“ в качестве временного жилья». «Свободно!» — скомандовал я и открыл глаза. Перед ними в полной темноте плавали яркие разноцветные круги. Я снова прикрыл веки и несколько минут бездумно лежал, просто отдыхая. Когда я снова открыл глаза, все было в порядке — я вполне отчетливо видел окружающую обстановку. Похоже, общение с моим вновь приобретенным… рабом требовало серьезных нервных затрат! Поднявшись с кана, я подошел к столику с умывальными принадлежностями и обнаружил в кувшине чистую прохладную воду. «То, что надо!…» — с удовлетворением подумал я и щедро вылил половину кувшина в таз. Затем, чуть подумав, я стянул с себя куртку и, оставшись в майке, принялся плескаться. Окончательно согнав с себя остатки сна, я вытерся небольшим полотенцем, лежавшим на столике рядом с тазом, и тут мне вдруг вспомнилось начало моего ночного кошмара. Я поднял глаза на зеркало. Ничего особенного я не увидел — зеркало как зеркало, только, на мой вкус, мутновато. Я несильно толкнул его пальцем, и оно качнулось из стороны в сторону, едва слышно зашуршав по стене. Одевшись, я вышел из спальни и направился во двор, поскольку именно там располагались «удобства». Со двора я прошел в столовую и с удивлением увидел, что завтрак уже накрыт, более того, за столом бодро восседал Поганец, уписывая за обе щеки сваренную на пару соргу с какой-то, похоже, мясной подливой и запивая все это вином из большой кржки. Увидев меня, он торопливо сглотнул и заверещал: — Ну и здоров ты поспать, учитель!… Так ведь и без завтрака остаться можно!… Я присел к столу напротив него, наложил себе горячей сорги, полил ее соусом и попробовав на вкус, остался доволен. — Удалось вчера выяснить что-нибудь новое? — спросил я Поганца, принимаясь за еду. Тот кивнул и принялся неторопливо докладывать: — Пленников держат в малом павильоне, в яме… Постоянная охрана — четверо цзиней, двое в человеческом обличье, двое в зверином. Меняются они парами через каждые четыре часа. Сам павильон стоит в глубине двора, почти у самой задней стены. Сзади подобраться не удастся — по стене ходит городская стража. Хозяина они ждут ночью, накануне открытия праздника, ну и поскольку Великие маги первыми вносят Дань Желтому Владыке, можно рассчитывать, что до вечера первого дня праздника пленными заниматься не будут. Тут малыш прихлебнул из стоявшей рядом с ним кружки и резко сменил направление разговора: — Да, нашли нашего попрошайку… ну, Ванга-даоса. Так вот, его убийство приписывают каким-то грабителям, причем управляющий, тот, который назвался Сян Шеном, убежден, что их быстро поймают, — оказывается, деньги, которые он дал старику, меченые. — Не думаю, что Гварда забрал деньги у убитого… — с сомнением протянул я. — Нет, конечно, — немедленно согласился Поганец. — Он только перерезал ему горло, и больше ничего… — Что значит — перерезал?… — удивился я. — А ты что, не знаешь, как убивают синсины?… — ощерился в улыбке Поганец. — У них, знаешь ли, на лапах имеются такие убирающиеся коготочки-кинжальчики вот такого размера. — Он вытянул указательный палец, показывая величину синсиновых коготков. — И целятся они, как правило, в горло. Обычно после удара синсина остается четыре параллельных пореза, а наш Гварда, видимо, владеет какой-то особой техникой — у старика горло взрезано одной раной, словно работали ножом. Он снова улыбнулся и наклонился над своей миской. — Сколько же ты времени провел вчера в «Яшмовых воротах», что узнал столько интересного? — с улыбкой спросил я — Не слишком долго, — невнятно пробормотал он, не переставая жевать. — Часа два… В этот момент в столовую вошла Шан Те. Девушка выглядела прекрасно, только что умытое лицо сияло свежестью, глаза лучились, а губы, казалось, были готовы улыбнуться. — А вот и наша принцесса!! — завопил Поганец, размахивая своей черпалкой и разбрасывая вокруг себя зерна сорги. — Как спалось на новом месте?! — Прекрасно. — Ее губы, как я и ожидал, сложились в улыбку. — Правда, посреди ночи Гварда вдруг принялся скулить, но быстро перестал. — Видно, он какую-то неприятность почуял! — авторитетно заявил Поганец. Шан Те присела к столу и оглядела выставленные закуски. Однако положить на свою тарелку она не успела, в комнату вплыла матушка Лю со скворчащей сковородкой в руках и строго сказала: — Госпожа, ваш завтрак готовился отдельно! Вот масляные палочки, к которым будет подан свежий шаньский чай и горный мед. Она переложила из сковороды в миску Шан Те обжаренные в масле довольно длинные жгуты из теста, вышла из столовой и тут же вернулась, неся в руках небольшой поднос, на котором стояли белый фарфоровый чайник, маленькая чайная чашечка и мисочка со светлым медом. Выставив все это перед девушкой, матушка Лю бросила на нас с Поганцем строгий взгляд и предупредила: — Не отвлекайте госпожу разговорами, дайте ей спокойно позавтракать!… Помедлив минуту, словно ожидая наших возражений, она повернулась и вышла из столовой. Поганец скорчил ей вслед удивительно противную физиономию, а девушке обиженно заявил: — А тем, кто объедается масляными палочками, в то время как я… как мы с учителем давимся сухой соргой, я ничего интересного рассказывать не буду!… С этими словами он соскочил со стула и гордо удалился. Шан Те растерянно посмотрела ему вслед и, повернувшись ко мне, спросила: — Он что, в самом деле обиделся?! Но я сама не ожидала, что матушка Лю будет так меня… э-э-э… опекать!… Если он хочет палочек, я могу ему отдать их все!… В ответ я улыбнулся и совершенно неожиданно для девушки произнес: — Теперь я понимаю, почему ты влюбилась в садовника. Шан Те растерялась еще больше. — Я не понимаю, при чем тут… садовник! — чуть ли не со слезами воскликнула она. — Что общего между обидой Поганца и… садовником?! — У тебя, милая девушка, совершенно отсутствует здоровое высокомерие, присущее высокопоставленным особам. Это небольшой, но серьезный изъян в твоем воспитании. Будь у тебя это качество, ты, во-первых, никогда не обратила бы внимания на садовника как на возможный объект… влюбленности, а во-вторых, только улыбнулась бы в ответ на выходку Поганца!… Я посмотрел на приоткрытую дверь столовой и мгновенно понял, что мой ученичок подслушивает. Именно поэтому я довольно презрительно добавил в его адрес: — Тоже мне нашелся, демократ ушастый!… Повернувшись к девушке, я хотел продолжить свое наставление по поводу самовоспитания властвующих особ, но мне не дали этого сделать. Поганец вынырнул из-за двери, как чертик из бутылки, и принялся верещать: — Да!! Я демократ!! Да!! Я ушастый!! Ну и что?!! Это не повод закармливать девчонку у меня на глазах деликатесами, в то время как я питаюсь… э-э-э… походными концентратами!! Тут он увидел, что я готов расхохотаться, и принял свою боевую стойку — развернул уши, поднял шерсть дыбом, вытаращил глазенки и оскалил все свои семьдесят четыре зуба. — И в этом нет ничего смешного!!! Что вы будете делать если я, ваш единственный проводник в… э-э-э… катакомбах дна столицы, получу заворот кишок и скончаюсь в жутких муках у вас на глазах?! Огорошив нас такой жуткой перспективой и поставив в безвыходное положение, он гордо подбоченился и, посверкивая глазами, замолчал, ожидая ответа. Шан Те, совершенно растерявшись, переводила испуганные глаза с маленького нахала на меня и обратно, не зная, что можно сказать, а я, давясь от сдерживаемого хохота, решил ей подыграть: — Да, милая моя, без Поганца нам будет очень плохо… Просто невыносимо… Дальше продолжать я не мог, и, чтобы хоть немного усмирить вырывающийся смех, замолчал, горестно покачивая головой. Только немного успокоившись, я продолжил: — Как же это мы с тобой, принцесса, не сообразили, что у столь маленького существа должен быть очень нежный желудок, ну и… весь остальной пищеварительный тракт?! Как мы могли допустить, чтобы он без всякого ограничения хлестал вино и заедал его непомерным количеством пампушек, ватрушек и уток по-пакитски?! Этакая промашка!!! Но теперь все! Теперь я лично буду следить за диетой своего ученика — утром три масляные палочки, вечером пять отварных побегов молодого бамбука. И все!!! Никакого вина и пива, только три чашки чаю в день… без меда! — Тут я обратил свой взор к девчонке и проникновенно добавил: — Мед ведь пробуждает аппетит… Видимо, Шан Те все-таки сообразила, что я не совсем серьезен, поскольку уже в середине моей тирады принялась энергично кивать, показывая, насколько полно она поддерживает мое решение. Теперь уже испугался Поганец. Увидев, что мы с приницессой единодушны в деле защиты его персоны от переедания, он свернул уши, пригладил шерстку и принял самый удивленный вид. — У кого слабый желудок?!! — вскричал малыш, как только пауза в моем монологе позволила ему сделать это. — У кого нежный… этот… кишечный трактат?… Однако я, не обращая внимания на этот вопль испуганной души, самым суровым тоном обратился к Шан Те: — И я самым категорическим образом требую, принцесса, чтобы ты прекратила… э-э-э… прикармливать Поганца! Не вздумай подсовывать ему какую-либо еду тайком от меня — я не хочу потерять моего единственного и любимого ученика… безвременно!… Шан Те серьезно покивала головой, хотя в ее глазах уже горело пламя сдерживаемого смеха. — Да ты что, учитель?!! — завопил во всю силу своего фальцета Поганец. — Да мой желудок способен вместить черепаху Ао вместе с тремя горами, что стоят у нее на спине!… И как же можно… это… на одном чае, учитель! Чай не пиво, много не выпьешь! — Пиво!… — с сомнением проговорил я. — А заворот кишок?… — Какой заворот, учитель, — с непередаваемым энтузиазмом воскликнул Поганец, — с моим-то кишечным трактатом!… Да я могу пропустить сквозь себя Хо в период разлива и даже не поморщусь!… Да три чашки чаю в день для меня — засуха! Я зачахну и скукожусь! — Но разве три масляные палочки не смогут предотвратить твою… чахлость?… — с прежним сомнением спросил я. — Да что такое это… хрум-хрум!… — с некоторым даже возмущением ответил Поганец. — Лакомство, которым только девчонок кормить! А нам, настоящим мужчинам, подавай вина, пампушек, уток по-пакитски да сорги побольше… с этим… с крапивным соусом!… И он с широченной улыбочкой заговорщицки мне подмигнул. — Веселимся?… — неожиданно раздался от двери спокойный тяв Гварды. Синсин вошел в столовую и оглядел собравшуюся компанию. Затем, проследовав к столу, он посмотрел на меня, и я немедленно наложил ему в миску сорги с мясным соусом и поставил ее рядом со своим стулом. Однако, прежде чем приступить к еде, Гварда отрывисто проговорил: — В «Яшмовые ворота» прибыло еще шесть цзиней…и кроме того, я снова слышал, как управляющий ругался с главным оборотнем. Тот сказал Сян Шену что-то, по-видимому не слишком приятное, а управляющий в ответ заорал, что ему и так невмоготу смотреть, как мучится его брат, а тут всякие… лесные проходимцы будут еще нервы трепать!… Синсин снова весьма многозначительно посмотрел на меня и уткнулся в свою миску. А я поднял глаза на Шан Те: — Мучится его брат?… Похоже, принцесса, я понял, каким образом Великолепный Цзя узнал о нашей поездке к покровителю твоего отца! — Ты думаешь… — ошарашенно прошептала девушка, но Поганец не дал ей договорить: — Ну конечно! Ты же сама, принцесса, назвала этого… управляющего Шу Фу!… Они же похожи, как две капли кунжутного масла!… Ясно, что эта толстая морда советник переметнулся на сторону… брата и продал своего благодетеля Великолепному Цзя! — Но… почему?! — В голосе Шан Те звучало горькое недоумение. — Правитель приблизил его к себе, ценил его… — Видимо, потому, что твой отец не захотел принуждать тебя к браку с ним… — ответил я. — Он решил добиться тебя, как у нас говорят, не мытьем, так катаньем! — Не!… — не согласился со мной Поганец. — Туточки налицо натуральный обмен: Великолепному Цзя — правителя Тянь Ши, советнику — его дочку! — В любом случае наша задача усложнилась, — озабоченно проговорил я. — Охрана увеличилась, а с прибытием Цзя Шуна наверняка станет еще больше. — Ты думаешь, наш план не удастся?! — с тревогой спросила Шан Те. И тут я, признаться, несколько растерялся. Мне было ясно, что девчушку тоже надо чем-то занять, но никаких поручений для нее у меня не было. — Принцессе надо заняться своим гардеробом, — раздался из-под стола разумный голос синсина. — Не забывайте, очень скоро праздник, а у нее нечего надеть. — Да и мне в общем-то нечего надеть… — с деланной грустью протянул Поганец, оглядывая свою набедренную повязку, превратившуюся в довольно замызганную тряпочку. — Ну что ж, — согласился я. — Значит, нам надо будет заняться и нашим гардеробом! Вот прекрасное средство успокоить любую особу женского рода — дать ей возможность заняться своим гардеробом! Шан Те торопливо поглощала свои масляные палочки, запивая их заваренным специально для нее чаем, и при этом щебетала: — Я позову матушку Лю, она прекрасно разбирается в тканях и очень хорошо знает нынешнюю столичную моду!… Вот только времени у нас будет маловато, но матушка Лю, возможно, сможет пригласить помощницу! — Тут она посмотрела на меня и вдруг, покраснев, прошептала: — Я постараюсь быть… бережливой… «Интересно посмотреть, как это у тебя получится?!» — с иронией подумал я, а вслух произнес: — Но я надеюсь, не слишком!… И она… улыбнулась. — Ну а мне тоже надо кое-что сделать! — бодренько проговорил я и поднялся из-за стола. — Обедать будем в городе… Я бросил быстрый взгляд в сторону Поганца. — Но на этот раз в таверне попроще… Без изысков!… Покинув столовую, я вышел во двор и огляделся. Над домиком, притулившимся у дальней стены усадьбы, по-прежнему вился легкий дымок, а значит, именно с него мне надо было начинать свои поиски. Впрочем, почему я так решил, мне и самому было не до конца ясно. Вблизи домик выглядел совсем крошечным, зато он бы очень чист, светел и ярок. Белые стены казались только что выкрашенными, небольшая дверь и переплет единственного окошка, покрытые алым лаком, сияли, и даже солома, которой домик был покрыт, выглядела так, словно ее только что привезли с поля! Внутри дома слышался какой-то разговор, но слов я разобрать не мог. Подойдя к двери, я осторожно постучал, и внутри немедленно все смолкло. Я постучал еще раз, теперь несколько громче, за дверью что-то зашуршало, как будто по полу протащили рогожный мешок, но никакого ответа на мой стук не последовало. Тогда я просто толкнул дверь, и она отворилась. Внутри домик имел одну-единственную комнату, половину которой занимала огромная печь-плита. Поскольку окошко было довольно маленьким, освещение комнаты оставляло желать лучшего, так что вначале я почти ничего не разглядел. К тому же странный темный огонь, пылавший в открытой печи, не освещал комнату, а бросал в глаза неприятные отблески и еще больше мешал рассмотреть внутренность комнаты. Я, сделав шаг внутрь, отпустил дверь, и та немедленно захлопнулась за моей спиной. И тут же справа от входа раздался старческий скрипучий голосок: — Ну вот первый и пришел, не зря, выходит, я звала!… Так, так, и кто ж это к нам в поварню пожаловал?… А, господин главный гость!… Ну-ну, выходит, ты у нас первенцем будешь!… Оглянувшись на голос, я увидел небольшую темную фигуру, сидевшую на длинной скамейке в углу комнаты. Лица фигуры видно не было, да что там лица, даже ее пол определить в столь скудном освещении не представлялось возможным, видно было только, что руки ее непрестанно шевелятся, словно она вязала или… творила заклинания! Я сосредоточился, отщепил крохотный комочек от своего кокона и метнул его в сторону фигуры. Через мгновение мне стало ясно, что передо мной очень старая женщина, бабушка,и не просто бабушка, а… колдунья! Окружавший ее кокон Силы был довольно мощным и при соприкосновении с моим «Разедчиком» стал видим «невооруженным глазом» — засветился чуть розоватым мерцанием. Действовал я хотя и быстро, но весьма осторожно, так что старуха ничего не заметила, продолжая бормотать: — Сейчас мы посмотрим, как нам тебя употребить… Сначала определим, что ты такое есть… Я почувствовал, как в мою сторону потянулись созданные ею магические щупальца, и быстро деформировал свой кокон таким образом, чтобы толщина кокона с обращенной к старухе стороны была минимальной. Одновременно я принялся быстро лепить несколько недлинных, но толстых магических жгутов. Щупальца, ровно сиявшие розовым, коснулись моего кокона, и бабушка тут же удивленно бормотнула: — Да ты, оказывается, со способностями!… Но тогда почему ты?… Один из щупалец с усилием продавил кокон и коснулся моего тела. Кожей я, конечно, ничего не почувствовал, но бабуля немедленно и чуть разочарованно констатировала: — А, вот в чем дело, способности твои невелики… Но все-таки ты хозяину сгодишься!… Руки ее продолжали шевелиться, однако ритм этого шевеления и его… амплитуда заметно изменились. Я понял, что пора действовать. Сотворенные мной жгуты стремительно метнулись к творившей заклинание старухе. Один из них прилип к шевелящимся рукам, оплел пальцы и сковал запястья, второй опутал ноги и прилепил их к полу, третий, обернувшись несколько раз вокруг шеи, вспух, перекрывая старушке дыхание и задирая голову к низкому потолку. — Что такое?! — просипела бабушка и нехорошо выругалась: — Чтоб ты дохлой жабой подави… Договорить она не смогла — воздух в ее глотке кончился, а новую порцию я ей набрать не дал. Незаконченное заклинание медленно таяло над ее головой. Удерживая в левой руке нити управления жгутами, я щелкнул пальцами правой, и над темной фигурой вспыхнуло яркое, чисто-белое сияние. Из мрака вынырнула хрупкая, древняя женщина, с темным платком на голове, закутанная в темный же, изношенный до дыр халат неопределенного цвета. Открытыми оставались только ее сжатое в морщинистый ком лицо и столь же морщинистые руки, дергающиеся в бессильных попытках закончить начатое заклинание. — И чем же это ты, бабушка, тут занимаешься?… — полюбопытствовал я. Из клубка морщин вдруг коротко блеснуло острым, ярко-синим взглядом, тут же, впрочем, погасшим, и вместо ответа послышался короткий хрип. Впрочем, другого я и не ожидал, поскольку сам же… перехватил бабушке горло! — Так и быть, бабуля, я тебе удавочку чуть-чуть ослаблю, но смотри не балуй, а то башку отвинчу!… Шевельнув указательным пальцем левой руки, я чуть ослабил давление на горло старушки. — Исабис бубис фуркункул дагис… — немедленно начала хрипеть настырная бабуля. — Карба… Я снова перекрыл ей верхние дыхательные пути, и заклинание, уже начавшее вырисовываться над головой колдуньи, снова растаяло. Выждав несколько секунд, я проговорил: — Возможно, ты глуховата и не очень хорошо меня расслышала?… Ну что ж, я чело… маг покладистый, попробуем еще раз! Но я тебя предупреждаю, если ты и сейчас примешься за свои колдовские штучки, не обессудь — расчленю на части, а части разошлю в разные места… Поднебесной. И я снова чуть отпустил свою магическую удавку. Старушка слабо всхлипнула и вполне разборчиво проговорила своим скрипучим голоском: — Ты, выкидыш дохлой крысы, посмел бросить свое дохлое заклинание против верного слуги Великого мага Поднебесной!… Ты даже представить себе не можешь, что ожидает тебя… Я снова перекрыл старухе кислород и с усмешкой поинтересовался: — Дорогуша, ты что, совсем не в силах оценить ситуацию. Это ты без пяти секунд дохлая крыса, и твой хозяин, будь хоть десять раз Великим магом, уже никак не может повлиять на твою судьбу… Так что, бабушка, все в твоих… э-э-э… устах — будешь дальше ругаться и колдовать, не будешь больше дышать… Никогда! Подождав несколько секунд, чтобы мои слова дошли до одурманенного самомнением мозга колдуньи, я со всей возможной суровостью проговорил: — Повторяем вопрос! Чем это ты, бабушка, здесь занимаешься?… Говори!… И снова отпустил удавку. Старушка с жутким всхлипом вдохнула воздух, и вдруг ее крошечное тельце начало… раздуваться. Почти мгновенно укутывавший ее темный халат туго обтянул стремительно увеличивающиеся телеса, а затем лопнул сразу во многих местах и начал расползаться лохмотьями. Из образовавшихся прорех выглянула мохнатая бурая шкура, стянутые магическими жгутами ручки и ножки нехорошо задергались и через мгновение превратились в здоровенные мохнатые лапы, снабженные дюймовыми когтями. Платок давно свалился с увеличившейся раза в три головы, и только маленькое, сморщенное личико не менялось, постепенно превращаясь в небольшую морщинистую проплешину на шерстяном мохнатом шаре головы! Признаюсь, что столь стремительные, жутковатые изменения, проходившие на моих глазах, на секунду испугали меня. Я оцепенел, не зная, что надо предпринять в ответ, но тут бабуля прохрипела: — Что, голубок, струхнул?! Это тебе не в допросы играть, это настоящая магия, до которой тебе никогда не дорасти!!! А теперь я буду тебя убивать… И умирать ты будешь медленно и тяжело!!! Да-да, именно такая надпись была на одном из кувшинов, стоящих на полке в нашей столовой, —«Медленно и тяжело». Вот, значит, кто поил постояльцев павильона с нежным названием «Облачный лепесток» настойками из незримых кувшинчиков! Возможно, эта совершенно не связанная с происходящей на моих глазах трансформацией мысль и вывела меня из оцепенения. Прикрыв глаза, я вдруг сразу же понял, что на самом деле тело моей пленницы не меняется! Значит, дело было в чем-то другом. Быстро, почти автоматически, я прочитал заклинание «Истинного Зрения», после чего снова взглянул на бабулю. Все то же маленькое тельце спокойно сидело на лавке со стянутыми руками и ногами, с перехваченным жгутом горлом а вот ее розовато мерцающий кокон раздувался, дергался из стороны в сторону, словно желая оторваться прочь от неподвижного тела! Я даже не предполагал, что можно таким способом управлять собственным коконом Силы! Узнав все, что меня интересовало, я рассеял наведенное заклинание и вновь посмотрел на свою пленницу. На месте бабки стояло огромное косматое существо, напоминающее помесь медведя и гориллы. Подняв вверх здоровенные когтистые лапы, оно угрожающе наклонилось в мою сторону, выставив вперед безглазую морду. Надо было что-то делать! И тут мне пришла в голову довольно простая мысль. Магический кокон у бабули был не слишком велик, не более пятидесяти сантиметров в самом плотном месте. Увеличив его до размеров топтавшейся у стены зверюги, старушка не могла не сделать его очень… разреженным. Выхватив из своего кокона прядь Силы, я свернул из него вихрь и, сильно его раскрутив, метнул в зверюгу… Эффект превзошел все мои ожидания — огромная шерстяная, на вид очень плотная, туша неожиданно стала еше более разбухать и при этом… терять четкие очертания, расплываться, рваться на куски темными туманными прядями!… И в этот момент старуха… завыла! Завыла жутко, низким вибрирующим голосом!… Посланный мной вихрь метался вокруг бабки, расшвыривая в разные стороны ее разбухший, но реденький кокон, и та, чувствуя, как уходит, испаряется привычное ощущение Силы, тоскливо вопила от беспомощности» обреченности, немощи!… Через несколько секунд передо мной снова сидела маленькая сгорбленная фигура в рваном халате, с непокрытыми волосами и морщинистым личиком, залитым слезами, а розоватое сияние вокруг ее тельца исчезло. Признаться, мне стало жалко старую колдунью, однако я задавил непрошеную, несвоевременную жалость и, сделав шаг вперед, сурово произнес: — Ну как, наигралась, старая, или тебе показать настоящую магию?! Бабка замотала головой, продолжая подвывать, но теперь ее вой звучал жалобно, обиженно, а через секунду он превратился в… скулеж. — Так чем ты здесь занималась?… — снова спросил я чуть мягче, чем мне, может быть, хотелось бы, и ослабил магическую удавку на ее горле. Скулеж прекратился, и на меня из морщин лица снова глянули синие глазки. — Не знаю, каким образом ты обманул то, что сторожит тебя в «Облачном лепестке», но оно все равно до тебя доберется, а затем и до всех твоих друзей, включая собаку! Ты не представляешь, что будет с тобой после этого, и только я могла для тебя что-то сделать!… — Она вдруг заговорила протяжно и самозабвенно, словно мечтая о чем-то сладостном или смакуя неслыханное удовольствие. «Да она… садистка!» — с омерзением подумал я, а старуха между тем продолжала с придыханием бормотать: — Только я могла, только я!… Я могла избавить тебя от этого быстро и легко, или медленно и тяжело, или… — Или сделать из меня живое мертвое!… — подсказал я ей. Старуха мгновенно смолкла, и на меня снова высверкнули ее синие глазки. А через мгновение она… зашипела: — Так ты и это знаешь?! Ну что ж, ты многое раскопал, но теперь все это не важно!… Очень скоро мой хозяин станет единственным правителем Поднебесной, и тогда ты заплатишь!… Она вдруг захихикала, словно вспомнив нечто очень смешное и забормотала сквозь душивший ее хохот: — Ты заплатишь и за свои знания… и за свое умение… и за свой Дар… и за свои дела… Ты будешь долго платить… ты будешь платить всю свою жизнь… — Но ты, вполне возможно, уже не увидишь этого!… — не выдержал я. Ее фигурка мгновенно съежилась, сделалась еще меньше голова втянулась в плечи, словно она увидела над собой занесенную для удара руку. — Ты не посмеешь меня… уничтожить… — донесся до меня ее еле слышный хриплый шепот, а через мгновение чуть громче: — Меня нельзя уничтожить!… Нельзя!… Мой хозяин тебе страшно отомстит за меня!! — Я думаю, что твоему хозяину вряд ли есть до тебя дело! — насмешливо оборвал я начинающуюся истерику. — И я не собираюсь тебя уничтожать, я поступлю по-другому. Если твой хозяин захочет тебе помочь, он это сделает! Но только если захочет! Шевельнув левой рукой, я освободил старуху от своих магических пут, но она не сделала даже попытки подняться со скамьи. Ее глаз, потерявшихся в морщинах лица, не было видно, но я чувствовал, что она пристально наблюдает за моими действиями. Протянув обе руки вперед, так чтобы они располагались по обе стороны от ее головы, я начал читать заклинание «Мертвой жизни». С каждым тяжело дающимся мне словом, с каждым падающим с моих губ звуком, с каждым моим ритмичным вздохом с моей правой ладони срывалась тяжелая маслянисто поблескивающая капля и, на секунду зависнув в воздухе, медленно плыла к левому виску старухи, чтобы с негромким причавкивающим звуком впитаться в ее голову. А в следующее мгновение из ее правого виска вырывалось легкое, белесовато-призрачное облачко и быстро устремлялось к моей левой ладони, чтобы впитаться в понемногу краснеющую кожу. Это было тяжелое заклинание, вырванное мной из моего собственного подсознания. Я по капле забирал из этого старого, изношенного тела жизнь и при этом не давал трепыхавшейся в нем душе покинуть умирающее тело! Плоть старой колдуньи умирала, но не распадалась на составляющие элементы, и ее душа, ее эго, ее «Я» оставалось в этом трупе, словно в глухом» лишенном света и воздуха каземате. Когда я закончил, на лавке сидела мертвая старуха, которой не грозило тление! Она продолжала все видеть, все слышать, все понимать и в то же время была неподвижна, была… мертва! — Вот теперь ты узнаешь, насколько дорога своему хозяину!… — устало проговорил я и опустил занемевшие руки. Погасив светлячок над головой старухи, я вышел из дома на крыльцо и тут же увидел голую голову нашего управляющего, шествовавшего через двор в направлении нашего павильона. — Господин Вэнь Ди!… — окликнул я его, однако он не обернулся, и мне в голову снова пришло, что это не настоящее его имя. — Господин управляющий! — позвал я чуть громче. На этот раз голова, блеснув гладкой лоснящейся кожей в свете восходящего солнца, повернулась в мою сторону, а следом за ней и сам управляющий изменил направление своего движения. Когда мы сошлись посреди двора, я вдруг поймал весьма пристальный взгляд, которым управляющий рассматривал мое лицо. — Я — наниматель павильона «Облачный лепесток», — напомнил я ему, после чего он быстро отвел глаза и кивнул, подтверждая, что помнит меня. — У меня к вам, господин Вэнь Ди, есть небольшое дело… — Если вы собираетесь съехать досрочно, то плата, внесенная вперед, не может быть возвращена!… — перебил меня Управляющий официальной скороговоркой. — Гм… — удивился я, — а почему вы решили, что мы собираемся съезжать и что я потребую внесенную плату назад? — Вчера вы, как я знаю, гуляли по городу, и вам, вполне возможно, понарассказали о нашей усадьбе всякого… Чужие сплетни не могут быть причиной для разрыва договоренности и возврата платы!… Тут он снова бросил на меня испытующий взгляд и неожиданно спросил: — А вы себя нормально чувствуете?… — Вполне, — немедленно ответил я. — А чем, собственн говоря, вызван такой вопрос? — Ну-у-у… — управляющий слегка замялся. — Все-таки первая ночь в чужом городе, да еще после долгой дороги… С усталости сон мог быть беспокойным… сновидения… э-э-э нехорошие. А если вам еще что-то наговорили про ваше временное жилье… И снова последовал тот же обеспокоенно-изучающий взгляд. — Знаете что, мой дорогой… — я тронул его за зеленый рукав, — не могли бы мы присесть где-нибудь в спокойном месте и побеседовать? У меня к вам серьезное дело, да и вам, похоже, есть на что пожаловаться… Я незаметно сложил накрест указательный и средний пальцы правой руки и встряхнул ладонью, «подталкивая» разум управляющего в нужном направлении. Он немного удивленно посмотрел на меня и неожиданно произнес: — Я надеюсь, господин Сор Кин-ир, вы не откажетесь посетить мое… недостойное жилище?… — Почту за честь… — склонил я голову в знак согласия. Управляющий развернулся и быстрым шагом направился к небольшому павильону, стоявшему несколько на отшибе в глубине сада. На террасе этого павильона нас встретила молодая миловидная женщина в халате лимонного цвета с непокрытой головой, украшенной весьма замысловатой прической. Низко поклонившись, она вопросительно взглянула на управляющего, а тот, проходя мимо, коротко приказал: — Подай вина и засахаренных фруктов в голубую гостиную!… Мы прошли в глубь дома, в довольно большую комнату, одну из стен которой украшал огромный ковер. Около этой стены стоял низенький столик, а рядом с ним два небольшх низких кресла с откинутыми назад спинками. Вэнь Ди жестом указал мне на одно из кресел, а сам занял противоположное. Едва мы уселись, как в комнату вошла встретившая нас женщина, в руках у нее был большой поднос. Она быстро и бесшумно расставила на столике большой кувшин, две чисто-белые фарфоровые чашечки и несколько небольших блюд со сластями. Закончив, она так же бесшумно удалилась, аккуратно притворив за собой дверь. Управляющий разлил по чашкам темное вино и, приподняв свою, учтиво произнес: — Я рад, уважаемый Сор Кин-ир, приветствовать вас в своем доме… Мы выпили, после чего хозяин дома спросил: — Так какое же дело имеет господин к своему недостойному слуге?… — У меня действительно, как я и говорил, имеется к вам дело… — как можно учтивее ответил я. — Но вначале мне хотелось бы услышать, почему вы решили, что нам рассказали в городе нечто нехорошее о вашей усадьбе и что мы собираемся съехать из «Полета зимородка»? Управляющий взял с блюда какую-то поблескивающую сахаром корочку, пожевал ее, а потом вдруг (не без моей, конечно, помощи) решительно заговорил: — Чтобы у вас не возникло ощущения недосказанности… или… какой-то тайны, я сам расскажу вам историю этой Усадьбы. На секунду он задумался, а потом его речь потекла плавно и размеренно: — Синий Пригород, как вам, наверное, уже известно, является самым фешенебельным районом нашей столицы. Именно на этой улице проживают наиболее уважаемые и состоятельные граждане города, да и всей Поднебесной. Тем не менее вам, человеку приезжему и, по всей видимости, никогда ранее не бывавшему в Паките, не известно, что в Синем Пригороде имеется несколько участков, считающихся… э-э-э… нечистыми… Тут он вскинул на меня глаза, словно проверяя, правильно ли я его понял. Видимо, выражение моего лица не очень ему понравилось, и он попробовал пояснить свои слова: — Не в том смысле «нечистые», в котором вы подумали, нет, они вполне… э-э-э… ухожены и приспособлены для жилья, но живущим здесь людям слишком часто… не везет. Именно таким был и участок, на котором построена усадьба «Полет зимородка». Когда-то, еще во времена основания Пакита, на этом месте была резиденция одного из вельмож самого Желтого Владыки, однако потом его род потерял свое влияние… оскудел, а лет сто назад в этой резиденции… пропал человек… старик, последний из рода. Поговаривали, что его убил какой-то дальний родственник из провинции, желавший прибрать эту усадьбу к своим рукам, но доказать ничего не удалось. К тому же тела старика не нашли, а родственник, на которого пало подозрение, даже не заявил прав на это место. Участок со всеми постройками перешел в собственность города, но мало кто хотел выкупить его — слишком дурная за ним закрепилась слава. Он снова наполнил чашки и, отвлекаясь от рассказа, произнес: — Пусть гости усадьбы «Полет зимородка» будут здоровы, и да не иссякнет забота предков об их благополучии. Мы снова выпили, и Вэнь Ди, не дожидаясь просьбы, продолжил свой рассказ. — Участок долго стоял в запустении, строения развалились, сад зарос и одичал. Только три года назад мой близкий родственник, очень состоятельный человек, решил выкупить этот участок у города и выстроить здесь фамильную усадьбу. Он нанял лучших архитекторов и строителей, участок был полностью перепланирован… только павильон «Облачный лепесток» был возведен на старом фундаменте. Два года назад семья моего родственника въехала во вновь отстроенную усадьбу…— и почти сразу же начались неприятности. Он пожевал еще одну засахаренную корочку и продолжил свой рассказ: — Я не буду утомлять вашего внимания перечислением все несчастий, свалившихся на эту семью, скажу только, что через двенадцать цзе мой родственник вместе со всей семьей покинул усадьбу и теперь живет на другом конце города. Продать ее ему не удалось, и тогда он попросил меня взять на себя обязанности управляющего. С тех пор я живу здесь. Семьи у меня нет… живу я в специально построенном для меня павильоне… Только одно тяготило меня как управляющего: то, что такая прекрасная усадьба не приносит никакого дохода, но здесь я был бессилен: народная молва связала несчастья семьи моего родственника с этим местом, так что никто, знавший историю усадьбы, не желал здесь жить. Он третий раз наполнил чашки, но пить почему-то не стал. — А шесть цзе назад ко мне обратился управляющий усадьбой «Яшмовые ворота», господин Чжан Фу… «Так вот как на самом деле зовут этого лживого толстяка! — молнией блеснула в моем мозгу мысль. — Вот оно, подтверждение слов Гварды о родстве этого типа с „господином советником“! — Он обещал мне богатых нанимателей, а взамен просил взять на должность кухарки старушку, свою дальнюю родственницу. Старуха, как оказалось, действительно очень хорошо готовила, да вы сегодня сами пробовали ее стряпню, а наниматели не заставили себя ждать! За прошедшее время в усадьбе было больше сорока жильцов… — Тут он замялся, а потом нехотя признался: — Правда, с девятью нашими постояльцами произошли неприятности… Управляющий замолчал, явно не желая уточнять, какого рода неприятности произошли с его жильцами. Он потянулся к чашке с вином, но я настойчиво потребовал: — Так что именно с ними произошло?! Вэнь Ди поставил чашку на место и, пожав плечами, ответил: — Четверо умерли… двое заболели… Они до сих пор лежат в городской лечебнице и… вряд ли оттуда выйдут. А еще трое… поступили на службу к Великолепному Цзя… — Разве можно считать неприятностью такой случай?… — усмехнулся я. Управляющий бросил на меня быстрый взгляд и тут же отвел глаза: — Ну… вообще-то они… потеряли разум, и Великий маг Поднебесной взял их к себе из сострадания… Как он сам сказал Мы помолчали, и Вэнь Ди снова взялся за чашку с вином однако я опять остановил его вопросом: — И все… пострадавшие жили в павильоне «Облачный лепесток»?… — Да… — на секунду запнувшись, ответил управляющий. — И всех их направил к вам… этот… Чжан Фу?… Вэнь Ди отрицательно покачал головой: — Нет, управляющий «Яшмовых ворот» очень редко сам направляет к нам людей… Вы были… третьими. — Понятно… — задумчиво протянул я. Мне и в самом деле было все понятно — Великолепный Цзя каким-то образом узнал о существовании Зла в павильоне «Облачный Лепесток» и, устроив в усадьбу своего человека, старую колдунью-стряпуху, начал подчинять себе потенциальных магов, людей, способных накапливать Силу, создавать вокруг себя магический кокон! «Не на них ли он рассчитывает в предстоящей войне с Неповторимым Цзя?… — подумалось мне. — Впрочем, это мы узнаем очень скоро…» Управляющий усадьбой сидел напротив меня и молча жевал что-то… засахаренное. Похоже, он рассказал все, что меня интересовало, а о Зле, живущем в сданном нам павильоне, он и не подозревал! — Еще один вопрос, — снова обратился я к нему. — Скажите мне, почему крыльцо нашего павильона имеет… четыре ступени?… Вэнь Ди поднял на меня удивленный взгляд, пожал плечами и чуть растерянно произнес: — Но там пять ступеней!… По его глазам я понял, что он действительно верит тому, что сказал. Поэтому я не стал спорить, а решил сменить те разговора. — Благодарю вас, уважаемый Вэнь Ди, за интересный рассказ, — проговорил я. — А теперь я хотел бы поговорить своем деле… Тут я улыбнулся, и управляющий счел необходимым ответить: — Я весь внимание!… — Как я уже вам говорил, мы приехали в Пакит, чтобы посмотреть праздник Сбора Дани, но затем нас ожидает довольно дальний путь, и мне хотелось бы заранее к нему подготовиться. Так вот, не могли бы вы помочь мне до начала праздника приобрести трех-четырех крепких лошадей, хороший, удобный, желательно конный паланкин для молодой госпожи, кое-какое оружие и провизию. Если вы не можете сами подобрать для меня все необходимое, то хотя бы посоветуйте, к кому с этими вопросами обратиться, ведь вы наверняка хорошо знаете столицу и ее купцов. Произнося эту тираду, я незаметным движением рук снял с Вэнь Ди свое магическое воздействие. Управляющий задумчиво наморщил лоб, от чего на его голой голове образовалось несколько смешных маленьких складочек. Помолчав несколько секунд, он начал рассуждать: — Ну что ж, лошадей, самых хороших и по приемлемой цене, можно достать у конезаводчика Ли… И очень хорошо, что вы, господин Сор Кин-ир, озаботились этой проблемой сейчас — к концу праздника достать лошадей будет совершенно невозможно! Паланкин?… Пожалуй, я смогу уступить вам один из наших конных паланкинов. Он, может быть, не слишком роскошен, обшит кожей, а не бархатом, однако за его прочность и надежность я могу отвечать… С провизией, необходимой в дальнем путешествии, я вам тоже смогу помочь сам, а вот что касается оружия!… Тут дело довольно сложное… хотя, если вы готовы, мы могли бы сегодня сходить к одному местному оружейнику, он мне приходится дальней родней и, возможно, сможет вам помочь… Тут он очень серьезно посмотрел мне в лицо и предупредил: — Вы должны знать, господин, что денег, оставшихся на вашей связке, вряд ли хватит для оплаты всех этих приобретений!… — Да? — слегка удивился я. — А много ли, по вашему мнению, недостает?… Управляющий подумал еще пару минут, глядя в потолок и беззвучно перебирая губами, а потом ответил: — У вас, как мне показалось, осталось не более пятидесяти яней, а потребуется не менее четырех серебряных юя. — То есть восемьдесят яней?… — уточнил я, и тут же меня поправили: — Восемьдесят пять!… Я не стал возражать, а только пожал плечами, видимо, с одной стороны, начал привыкать к странной арифметике гологолового управляющего, а с другой — деньги были все равно не мои! — Хорошо, пусть будет восемьдесят пять… Вэнь Ди снова пристально посмотрел на меня, а потом неожиданно сказал: — Мне кажется, вы, уважаемый Сор Кин-ир, несколько удивляетесь моему пересчету… Но имейте в виду, что это обычная маржа при переходе от серебра к меди. «Так вот в чем дело! — облегченно подумал я. — Значит, с арифметикой у этого парня все в порядке…» — А можем мы побывать сегодня у обоих упомянутых вами торговцев? — спросил я. — Мне хотелось бы как можно скорее закончить все дела, чтобы успеть приготовиться к празднику. Управляющий немного подумал и кивнул. — Только тогда нам надо будет выйти в город немедленно, — предупредил он и тут же добавил: — Если вы готовы, мы можем встретиться через десять минут у ворот усадьбы. — Очень хорошо, — довольно воскликнул я. — Буду вас ждать. Мы выпили по третьей чашке вина, встали из-за стола, и управляющий проводил меня до крыльца своего павильона. По дороге к воротам я заглянул в наше жилище и нашел Шан Те в столовой. Вместе с матушкой Лю и неким маленьким, юрким господином, выряженным в вызывающе лиловый халат, она рассматривала разложенные на столе ткани. Рядом со столом стояли три коробки, наполненные, как мне показалось, готовой одеждой. Увидев столь серьезное отношение девушки к вопросу обновления своего гардероба, я сразу же подумал, что оставшихся денег моего бедного учителя точно не хватит на все, что нам необходимо приобрести! Но тут Шан Те бросила на меня умоляющий взгляд, и я… промолчал! Кивнув Поганцу, я вышел на крыльцо, малыш тут же последовал за мной. — Я сейчас ухожу с нашим управляющим в город, надо сделать кое-какие покупки… — начал я, но Поганец немедленно меня перебил: — Я иду с тобой!… Почесав щеку, я задумчиво проговорил: — Мне не хотелось бы оставлять девчонку одну… — А с ней останется синсин!… — тут же нашелся Поганец. — К тому же я смогу помочь в торге! — В каком торге?… — не понял я. — Как в каком торге?! — воскликнул малыш. — Ты же сказал, что идешь делать покупки! — Да… — подтвердил я. — Ну так, значит, будешь торговаться! В голосе Поганца была твердая уверенность, что без торга мне ну никак не обойтись. Видимо, он не был в состоянии понять, как это можно что-то покупать без торга!… А вот я, к своему стыду, торговаться совершенно не умел и… не любил. Было, на мой взгляд, в этом процессе нечто… постыдное. Похоже, на моем лице отразилась некоторая неуверенность. И потому Поганец вдруг твердо заявил: — И деньги ты отдал бы лучше мне… Мое внутреннее чутье подсказывает, что ты порядочный транжира!… «Это он мне жемчужину припоминает! — с внутренней усмешкой подумал я, но вслед этой мысли неожиданно пришла другая. — А почему бы нет! Пусть Поганец поработает кассиром, отбирать товар, в конце концов, буду я сам, а если мне не понравятся его… расчеты, я всегда смогу разжаловать его в… ученики!» — Хорошо! — согласился я. — Предупреди Гварду, чтоб он глаз не спускал с Шан Те, а я схожу за деньгами. Через пару минут я вернулся на крыльцо, где меня нетерпеливо, переминаясь с ноги на ногу, поджидал Поганец, я молча протянул ему небольшой кошелек, вместивший восемьдесят яней. — Сколько здесь?… — поинтересовался Поганец, выхватывая кошелек и пряча его в свою набедренную повязку. — Восемьдесят монет, — ответил я очень строгим тоном и прибавил: — Управляющий предупредил, что необходимые нам вещи обойдутся именно в такую сумму. Поганец посмотрел на меня как на слабоумного, горестно покачал головой и осуждающе произнес: — Учитель, ты, может быть, и великий маг, но в делах — сущее дитя! Наверняка этот пройдоха потащит нас по своим родственникам, чтобы дать им возможность как следует заработать! — Но… — чуть растерявшись от такой уверенности в моей деловой никчемности, пробормотал я, — нам действительно надо будет сделать довольно много покупок… э-э-э… и дорогих покупок — лошадей, оружие!… — Да за восемьдесят яней я скуплю половину Пакита! — нагло заявил маленький прохиндей. Я махнул рукой и, не продолжая препирательств, шагнул с крыльца. Поганец, гордо выпятив живот, последовал за мной. «Только бы у него деньги не сперли!…» — неожиданно подумал я и чуть не рассмеялся этой своей дурацкой мысли. Около ворот нам пришлось подождать минут пять, пока не появился Вэнь Ди. Увидев рядом со мной тщедушную, лохматую фигурку Поганца, он вопросительно взглянул на меня, и я пояснил: — Господин Сю является нашим кассиром и будет оплачивать наши покупки. Больше вопросов со стороны управляющего не последовало, и мы вышли на улицу. Путь наш оказался совсем недолог, уже через полчаса вошли во двор одного из редких в городе двухэтажных зданий В глубине этого двора располагались большие сараи с широкими воротами вместо дверей, сам двор представлял собой вытоптанную до голой глины площадку с довольно высоким столбом посредине. Не успели мы сделать нескольких шагов по двору, как навстречу нам выкатился невысокий толстячок, разодетый в совершенно неожиданный костюм. Его широченные штаны, напоминавшие казацкие шаровары, были заправлены в высокие сапоги и подпоясаны широким кушаком. На голые плечи толстяка была наброшена короткая меховая безрукавка, а на голове красовалась… шляпа! Ну конечно, это был не тот широкополый ковбойский образец с Дальнего американского Запада, однако высокий серый фетровый колпак с крошечными полями, надетый на гладко зачесанное черное темечко лошадника, вполне тянул на имя «шляпа»! Подкатившись ближе, он заговорил неожиданно глубоким, неторопливым басом: — Дорогой Вэнь Ди, как я рад тебя видеть — ты нечастый гость в моем доме!… Бросив быстрый взгляд на нас с Поганцем, причем мой ученик получил гораздо больше внимания, нежели я, толстяк поинтересовался: — Какое дело привело тебя?… Я вижу, это не просто соседский визит!… Управляющий учтиво поклонился и так же неторопливо ответил: — Уважаемый Ли Сун, у нас действительно есть дело… Это, — он плавным движением руки указал на нас с Поганцем, — временные хозяева павильона «Облачный лепесток», господин Сор Кин-ир и его… э-э-э… кассир господин Сю. Они хотели бы купить лошадей, и я взял на себя смелость рекомендовать им именно ваши конюшни… Толстяк всем телом повернулся к нам и, слегка поклонившись, пробасил: — Рад приветствовать вас, господа, в своем доме… Сколько лошадей вы собираетесь приобрести? — Четырех, — после небольшой паузы ответил я. — Двух посмирнее в паланкин и двух под седло. — Прекрасно!… — довольно воскликнул толстый Ли Сун, сейчас у меня имеется шесть лошадей на продажу, так что вы сможете выбрать из них тех, которые вам больше понравятся! Он повернулся в сторону сараев и громко крикнул: — Сыма!… Сыма Жуй!… Через секунду на зов выскочил тощий длинный мужичок в затасканном халате и, промчавшись по двоу, застыл перед толстяком. — Это — Сыма Жуй, — представил его хозяин конюшен. — Мой главный конюх. Потом, повернувшись к своему работнику, он деловито проговорил: — Покажешь господам лошадей, предназначенных на продажу!… Хорошо покажешь, подробно!… И, махнув рукой, господин Ли снова повернулся к нам: — Прошу вас, господа, на террасу… Там мы сможем удобно устроиться, и оттуда все достоинства моих лошадей вы увидите наилучшим образом! Я оглянулся и увидел, что на уровне второго этажа дома проходит крытая галерея, опирающаяся на врытые в землю столбы. На галерею вела довольно крутая лестница, к которой и повел нас хозяин. Поднявшись по лестнице, мы оказались на большой веранде, отделанной темным деревом и украшенной большим количеством маленьких бумажных фонариков, качавшихся под легким ветерком, продувающим веранду. Мы расселись вокруг небольшого стола, и хозяин неожиданно громко хлопнул в ладоши. В дальнем конце веранды распахнулась неприметная дверь, и оттуда вынырнули трое слуг с подносами. Через минуту стол был уставлен мелкими тарелочками с закусками, засахаренными фруктами, печеньем и масляными палочками. Кроме того, были выставлены два кувшинчика с вином и два керамических чайничка красной глины. Ли Сун с улыбкой указал на стол и прогудел: — Прошу не стесняться, господа, закуска нашему делу не помеха!… — Не помеха… — согласился Поганец и, не чинясь, налил себе в чашку вина. Я и Вэнь Ди предпочли чай. — Выводи!! — гаркнул басом хозяин конюшен, и через мгновение тощий конюх вывел во двор прекрасного гнедого жеребца с белыми бабками. Конь был высок, тонконог и, судя по тому, как горел его глаз, горяч. Кося на бегущего рядом конюха, он неторопливой размашистой рысью пересек двор и был остановлен прямо под верандой. — Ну разве это не красавец?… — довольно воскликнул Ли Сун. Мне, признаться, жеребец очень понравился, но, взглянув ненароком в сторону Поганца, я увидел, что тот озабоченно морщит свой мохнатый лоб. — А можно провести его по кругу… Ну… вокруг двора!… — пропищал малыш и, не отводя глаз от лошади, прихлебнул из чашки. — Конечно! — воскликнул хозяин и, привстав, перегнулся через перила. — Сыма, проведи лошадь по кругу… И не слишком торопись! Конюх молча кивнул и потянул коня за узду в сторону. Мы внимательно смотрели, как жеребец, мелко перебирая передними ногами и потряхивая гривой, вышагивал рядом с долговязым худым Сымой и явно не понимал, почему ему не дают понестись вскачь. Когда жеребец проходил по противоположной стороне двора, Поганец вдруг глубокомысленно кивнул и буркнул себе под нос: — Да!… Так оно и есть!… — Ну как, берете?… — повернулся к нам Ли Сун. Ответить я не успел, поскольку, опередив меня, Поганец пропищал своим резким фальцетом: — Мы посмотрим всю шестерку и после этого определимся!… — Ну что ж, разумно… — согласился хозяин конюшен и крикнул: — Сыма, выводи следующих!… Конюх увел жеребца в конюшню и буквально через минутy вывел пару, причем, как в песне поется, — пару гнедых! Эти лошадки были спокойны и неторопливы, они не косили огненным глазом, как первый жеребец, они смотрели на мир доброжелательно и открыто. Конюх, памятуя о требовании потенциальных покупателей, повел лошадей по кругу, и я, глядя на эту пару, дивился насколько они похожи, ну просто близнецы! — Так, так, так… — возбужденно заверещал Поганец, — а ну-ка подведи их поближе!… Конюх вдруг остановился и с каким-то испугом посмотрел на хозяина. Тот глянул веселым глазом в сторону Поганца и прогудел: — Сказано, подвести, значит, подведи!… Сыма потащился через двор к веранде, и лошадки послушно двинулись за ним. Подойдя чуть ли не под самую веранду, конюх остановился и стоял неподвижно до тех пор, пока писклявый малыш не скомандовал: — А теперь бегом два круга! Уже не споря и не ожидая повторного приказа от своего хозяина, конюх потрусил вокруг двора, таща за собой лошадок. Двух кругов они не сделали, когда Поганец заорал во всю силу своего фальцета: — Все!… Выводи следующих! Я забыл про чай и закуски, наблюдая за «работой» Поганца. Чего он только ни придумывал — и на лошадь конюха заставлял залезать, да не просто так, а задом наперед, и лавки лошадям поперек дороги ставить, чтобы те через них прыгали, и по второму-третьему разу одних и тех же одров выводить, как он говорил, «для освежевания впечатления». Короче, устроил он конный цирк чуть ли не на час, но, правда, цирк весьма и весьма занимательный, я даже немного огорчился, когда мой… «кассир» заявил запаренному хозяину лошадей, что теперь ему все ясно. Пристально посмотрев на меня, Поганец утомленно вытер свой мохнатенький лобик и пропищал: — Ну что, учитель, определился с лошадками?… Каких брать будем?! Я, признаться, растерялся от такого вопроса, а потому несколько неуверенно протянул: — Ну-у-у… Я думаю… — Вот именно! Я с тобой полностью согласен! — энергично кивнул Поганец и тут же повернулся к Ли Суну: — Значит, так, мы возьмем того хромого, у которого белые чулки на ногах нарисованы… Увидев совершенно ошалевшую, ничего не понимающую физиономию лошадника, Поганец недовольно пояснил: — Ну того… мерина, что нам первым показали! Затем пару гнедых двойняшек… Хотя они обе и с запалом, ну да мы их сильно гонять не собираемся!… Ну и, пожалуй, чалую кобылку с подвязанным хвостом и шиньоном в гриве! Я думаю, лишай у нее все-таки вывели, так что… рискнем! Дородный Ли вдруг затряс головой, так что украшавшая ее шляпа спорхнула на пол. Вслед за этим он выскочил из-за стола, и по двору раскатился его басовитый рев: — Какие нарисованные чулки с шиньоном в гриве!!! — Но-но, — пискнул в ответ Поганец. — Не надо мои слова передергивать!… Однако могучий Ли не слышал этих возражений и не прекращал своего рева: — Какой запал с лишаем!!! Сам ты лишаем побитый… уродец!!! Вот это он напрасно проорал так громко! В следующее мгновение шерсть на Поганце встала дыбом, глазенки выкатились из орбит, наморщив мохнатый лобик, уши развернулись во всю свою необъятную ширь, и, как апофеоз превращения, тонкие губы вывернулись наизнанку, обнажив все сто пятьдесят шесть игольчато-острых зубов. Ли Сун мгновенно заткнулся, совершенно обалдев от происшедшей с малышом метаморфозы, и в наступившей тишине отчетливо прозвучал негромкий, но очень страшный писк Поганца: — За побитого лишаем уродца ты ответишь перед судом города!… У меня два свидетеля есть! — Он коротко пырскнул взглядом в нашу с Вэнь Ди сторону. — А насчет противолишайного шиньона поговорим в государственной купеческой инспекции! Пусть тамошние чиновники проведут экспертизу и вынесут свой вердикт!… Тут маленький пройдоха запустил свою тоненькую, длиннющую ручонку в свою набедренную повязку и… легонько позвякал кошельком. Как ни странно, это звяканье стало последней соломинкой, «сломавшей горб верблюду»… Вытаращенные глаза лошадника Ли остекленели, он не глядя нащупал краешек стола и рухнул на лавку. — Вот так-то лучше!… — удовлетворенно пискнул Поганец, принимая свой обычный вид. — Теперь обсудим наши… делишки! Он обвел взглядом завороженную компанию и продолжил с легкой усмешечкой: — За четырех отобранных одров предлагаю вам, господин Ли, двадцать яней… «Господин Ли» как-то слишком уж обреченно кивнул головой, и Поганец… смилостивился: — Ну ладно, двадцать пять — цена, конечно завышена, если учитывать, что нам еще на их лечение тратиться придется. Лошадок доставишь в «Полет зимородка» сегодня же, там я с тобой и рассчитаюсь… «Господин Ли» снова молча кивнул, никак не показывая, что рад полученной надбавке, а Поганец закруглил разговор: — И помни, еще ни одному торговцу не удавалось обвести вокруг пальца Пог… кассира Сю! Он поднялся из-за стола и повернул свою хитрющую рожицу к нам с Вэнь Ди: — Нам, пожалуй, пора идти… Дел еще много… в городе! Мы с управляющим, сразу же заторопившись, принялись прощаться с ошеломленным хозяином, а когда уже спускались с веранды во двор, Поганец обернулся и чуть насмешливо обронил: — Эй, господин Ли, скажи своей кухарке, что она в масляные палочки… масла недокладывает! Это не палочки, а прям сушки какие-то!… Едва мы покинули двор радушного лошадника, как Поганец остановился и сурово глянул снизу вверх на нашего управляющего: — У тебя что, любезный, все знакомые торговцы такие… жуликоватые?! Если бы не я, этот… Ли в колпаке моего учителя порядка на три околпачил бы!… Степенный Вэнь Ди как-то невразумительно хрюкнул, а затем принялся оправдываться: — Ну… ведь… это… каждому жить надо… — А нам, выходит, жить не надо?! — окоротил его блеяние Поганец суровым писком. — Или у нас деньги самодельные — сколько захотим, столько и набьем?! Окинув еще раз суровым взором смутившегося управляющего, Поганец вдруг смилостивился: — Ну и сколько тебе твои дружки торговцы отстегивают?… — Десятую часть с полученной цены… — быстро доложил Вэнь Ди. — Держи! — авторитетно проговорил Поганец и сунул в рукав управляющего звякнувшие монеты. — С этого… дружка, как я понимаю, ты вряд ли что получишь, а мы с учителем не хотим, чтобы ты терпел убытки. Управляющий поднял в небо глаза, видимо, на ощупь пересчитывая полученную мзду, а затем с глубоким уважением посмотрел на Поганца, на меня и торжественно поклонился: — Благодарю вашу щедрость, благородный Сор Кин-ир и высокоразумный кассир Сю… — Ладно, — вполне добродушно проговорил «высокоразумный кассир Сю». — Веди нас к своему оружейнику. Путь до оружейной лавки оказался недальним, свернув в ближний проулок, мы уже через минуту поднялись по скрипучим ступеням к двери небольшого одноэтажного домика. Вэнь Ди толкнул дверь, мелодично звякнувшую маленькими колокольчиками, и учтиво пропустил нас вперед. Сразу за дверью располагалась не слишком большая, полутемная комната с одним окошком, три стены которой были увешаны самым разнообразным вооружением — от небольших тесаков тао с несоразмерно широким клинком, до тяжелых парных топоров шуанов и еще не насаженных на рукояти да-дао. В середине комнаты стоял совершенно пустой узкий и длинный столик. На перезвон дверных колокольцев в комнату вошел высокий мужчина в простом халате, маленькой круглой шапочке, поверх халата на мужчине красовался большой кожаный передник. Что-то поспешно прожевав, мужчина коротко поклонился и неторопливо проговорил: — Господа интересуются оружием?… Прошу, смотрите… Потом он чуть наклонился вперед, приглядываясь к нашей компании, и воскликнул гораздо приветливей: — Да это Вэнь Ди!… Покупателей привел?! Смотрите, господа, здесь имеется оружие на любой вкус! Я медленно двинулся вдоль стены, разглядывая выставленное на продажу боевое железо, а Поганец подкатил к оружейнику и с видом знатока поинтересовался: — А вот… заговоренные клинки у вас имеются?… Страсть моя — заговоренные клинки!… — От чего заговоренные?… — переспросил оружейник. — Ну… это… — растерялся Поганец. — Просто заговоренные… Такие, что панцирь одним ударом рассекают!… — Так для этого не клинок заговоренный надо иметь, а руку сильную и удар поставленный!… — усмехнулся оружейник. — А у вас, уважаемый, никогда не получится одним ударом панцирь рассечь, будь в ваших руках хоть трижды заговоренный клинок! — Это почему же не получится?… — немедленно набычился Поганец. — Рука длинная, но не мускулистая… — неожиданно серьезно ответил оружейник. — Кисть тонковата для тяжелого клинка, утомится быстро… Из вас, может быть, и мог бы хороший фехтовальщик на цзянях получиться, да ноги… коротки! — Так что ж, по-твоему, я вообще ни на что не гожусь?! — окончательно возмутился Поганец. — Руки длинны, ноги коротки… Еще скажи, шерсть на мне не того колера! — Ну, шерсть твоя на искусство фехтования вряд ли повлияет. — Оружейник вслед за Поганцем тоже перешел на «ты». — А вот ноги действительно коротки… Хотя «пьяный» стиль попробовать можно. Пока Поганец и хозяин лавки вели этот «профессиональный» разговор, а Вэнь Ди молча стоял у двери, я обошел комнату и осмотрел выставленное оружие. Несколько мечей я даже снял со стены для пробы, но ни один не пришелся мне по руке — были они легкими и гибкими, а я привык к тяжелому жесткому клинку. Увидев, что я возвратился к входной двери с пустыми руками, оружейник немного обиженно спросил: — Неужели господин так ничего себе и не подобрал?… — Я, наверное, возьму четверку метательных ножей, — задумчиво ответил я. — А вот меча по руке я действительно не нашел… — Но у меня очень неплохой выбор!… — Оружейник кивнул в сторону своей коллекции мечей. — Нечто подобное у меня уже есть, но я привык к более тяжелому клинку, да и чуть подлиннее… Оружейник вдруг посмотрел на меня с неким интересом и усмехнулся: — Надо же, похожи вы на варвара с Севера, а клинок подыскиваете южный… — И, покачав головой, он добавил: — Подождите немного, я вам кое-что покажу… И он вышел за дверь. Ждать нам пришлось недолго, оружейник вернулся буквально через пару минут, и в руках у него был длинный сверток из узорчатой ткани. Уложив этот сверток на стол, оружейник развернул ткань, и мы увидели простые кожаные ножны, перехваченные медными скобами, ножны, из которых торчала длинная, почти в две ладони, рукоять, обтянутая витой медной проволокой с медной же шишечкой на конце. Короткое, толстыми усами вперед, перекрестие черного цвета плотно примыкало к горловине ножен. — Вот, — кивнул на лежащее оружие хозяин лавки. — По специальному заказу делал, под задаток, да заказчик не привел. Если подойдет, могу уступить… — А если заказчик появится? — проговорил я, берясь левой рукой за верхнюю часть ножен, а правой медленно вытягивая клинок. — Срок прошел, — спокойно ответил оружейник. — Так что если заказчик появится, придется ему недельку подождать, покуда я другой изготовлю. Клинок был раза в полтора длиннее тех, что я видел в этом Мире до сих пор, шириной в три пальца, иссиня-черного цвета, с узким серебристым желобком, сходящим на нет к округло заостренному концу. Едва я его поднял, как сразу же понял, что нашел именно то, что нужно! — И во что ты, мастер, ценишь эту… игрушку? — спросил я, не отрывая глаз от отдающего синевой клинка. — Дорого ценю, — усмехнулся оружейник. — Как-никак, первая кханда, мною сделанная… Да еще и кое-какие секреты использовал! Он повернулся к Поганцу и сверкнул глазами: — Вот этот клинок да вот в этой руке без всякого наговора одним ударом панцирь раскроит! — Ладно, ладно! — перебил его «господин кассир». — Ты цену называй, а нахваливать товар потом будешь!… Оружейник как-то враз помрачнел и недовольно пробурчал: — Товар, говоришь!… Ну тогда цена ему будет двадцать яней!… — Сколько?! — на мгновение опешил Поганец, но тут же к потолку взвился его возмущенный визг. — Да за двадцать яней я всю твою… э-э-э… палатку куплю!!! Вэнь Ди, продолжавший стоять у самых дверей, только коротко крякнул. И тут я, продолжая любоваться клинком, коротко бросил: — Заплати! Поганец чуть присел, быстро повернулся ко мне и растерянно вякнул: — Да ты что, учитель?! — Заплати, сколько сказано!! — жестко повторил я и, оторвав наконец взгляд от оружия, обратился к оружейнику. — Как ты его назвал? Тот, видимо, не совсем понял вопрос и потому ответил не очень уверенно: — Кханда… — Нет, — улыбнулся я ему, — как ты его называл, когда… творил?… Оружейник понимающе улыбнулся и покачал головой: — Вот не думал, что кто-то заинтересуется его именем!… — А разве у него нет своего имени?… — улыбнулся я в ответ. — Это же не один из многих, это — из многих один!… Оружейник снова покачал головой, физиономия у него стала донельзя серьезной, и он тихо, одними губами, произнес: — Су Ван… Неукрашенный Правитель… «Странное имя!… — подумал я и тут же поправил сам себя: — Имя странное, как весь этот Мир!…» Снова повернувшись к притихшему Поганцу, я сурово спросил: — Чего ожидаем… «господин кассир»?… Малыш вздохнул и тихонько пискнул: — Что, даже и поторговаться нельзя?… И тут раздался насмешливый голос оружейника: — Так ты — кассир?… То-то я смотрю, про «товар» спрашиваешь!… Ладно, кассир, давай пятнадцать монет и забирай вдобавок ножи, что господин присмотрел! Поганец мгновенно сунул руку в свою набедренную повязку и тут же выдернул ее наружу. На раскрытой ладони лежали деньги — как оказалось, ровно пятнадцать монеток! — Ну… кассир!… — восхищенно протянул оружейник, а Поганец просто-таки похоронным тоном обратился ко мне: — Забирай свои ножи… учитель… Когда мы, простившись с оружейником, покинули его лавку и направились назад в «Полет зимородка», я, желая сделать приятное своему шустрому и деловому ученику, словно бы между делом проговорил: — Сю, наш управляющий любезно пообещал уступить нам один из своих конных паланкинов, будь так любезен, осмотри сам это… приспособление и, если найдешь его подходящим расплатись с Вэнь Ди. Глазенки у Поганца вспыхнули темным алчным пламенем и он окинул шагавшего рядом со мной Вэнь Ди таким плотоядным взглядом, что тот явственно вздрогнул. Но, как оказалось, это было не самым большим испытанием для нашего управляющего на сегодняшний день. У ворот усадьбы нас поджидала одна из молоденьких служанок, и лицо ее выражало неподдельный испуг. Едва завидев нас, она бросилась нам навстречу и горячо зашептала на ухо управляющему, кося диким блестящим глазом в сторону Поганца: — Господин, как только вы ушли, пришел господин управляющий из «Яшмовых ворот». Он хотел поговорить с матушкой Ху. Я пошла за ней в поварню, а она… там… Последовал еще один диковатый взгляд в сторону Поганца, и без того ее негромкий шепот стал вообще еле слышен: — Она там… сидит на лавке и… не шевелится!… Я мгновенно сообразил, что речь идет о старухе колдунье, с которой мне пришлось разбираться утром. — Что ты ответила господину Чжан Фу? — совершенно спокойно поинтересовался Вэнь Ди. — Я сказала… что матушка Ху очень занята, что у нас… ну… что у нас очень капризные постояльцы!… — И девушка снова бросила быстрый испуганный взгляд в сторону Поганца. — Господин управляющий был очень недоволен и захотел увидеть вас. А когда я сказала ему, что вы с господином… — тут и я удостоился ее быстрого взгляда, — ушли в город по делам, он сказал, что очень надеется увидеть вас у себя в усадьбе, и быстро-быстро ушел. А я с тех пор стою тут, ожидаю вас… Видимо, девушка сказала все, потому что не только замолкла, но даже прикрыла рот сложенными пальчиками. — Ты все сделала верно… — одобрил ее Вэнь Ди. — А теперь пойдем посмотрим, что там приключилось с госпожой Ху Саньцзе. — А как же обещанный паланкин?! — немедленно вскинулся Поганец. — Мне не терпится взглянуть, что за рухлядь вы пытаетесь нам сбагрить!… — Сначала я хочу посмотреть, что случилось с моей кухаркой, — спокойно возразил успевший взять себя в руки управляющий. — Потом мы займемся… обещанной вам рухлядью. Он шагнул в направлении того самого дальнего сарайчика, в котором я побывал утром, но остановился, услышав мой голос: — Вы разрешите пойти вместе с вами? Удивленно оглянувшись, Вэнь Ди пожал плечами: — Если вам так хочется… Хотя я, право, не понимаю, какой вам интерес… — Я немножко врач, — солгал я. — Возможно, мне удастся помочь вашей кухарке… Мы с управляющим направились к поварне, девушка, чуть помявшись, пошла за нами следом, а Поганец, почесав в раздумье свою лохматую щеку, потопал следом за девчонкой. Через минуту мы вошли в сарайчик, над крышей которого, как ни странно, продолжал куриться дымок. Печь почти прогорела, так что освещение в комнатке стало еще более тусклым. Вэнь Ди даже не сразу заметил, где находится кухарка, а потому негромко позвал: — Матушка Ху, вы здесь?… — Она справа, на лавке сидит… — раздался позади нас дрожащий голосок служанки. — Принеси лампу, — не оборачиваясь, приказал управляющий, и я услышал, как девчонка метнулась прочь от двери. Вэнь Ди шагнул вправо, где на лавке сидела старуха колдунья, и присел перед неподвижным телом. Я остановился рядом и тут же услышал голос Поганца: — Вот так, наверное, посветлее будет!… И действительно, в следующее мгновение в комнате стало значительно светлее, Поганец настежь распахнул дверь и подпер ее какой-то чуркой. Старуха сидела все в той же позе, в которой я ее оставил, только ее морщинистое лицо несколько обмякло, успокоить… Вэнь Ди взял ее за руку и еще раз позвал: — Матушка Ху, вы не заснули?… — Какое там «заснули»!… — раздался немедленно нахальный писк Поганца. — Окочурилась она, это ж с одного взгляда видно! Я протянул руку и коснулся основания морщинистой шеи затем профессионально приподнял правое веко и внимательно рассмотрел закатившийся глаз. Вытащив из кармана платок и тщательно вытерев руки, я глубокомысленно выдал свое заключение: — Мне кажется, старуха… не мертва… но и не жива!… — Это как?! — испуганно переспросил управляющий усадьбой. — Разве такое может быть?! — Может, — уверенно кивнул я головой. — Такое пограничное состояние называется «летаргический сон», и выход из него может быть как в жизнь, так и в смерть… Вы, по-моему, говорили, что она дальняя родственница управляющего «Яшмовыми воротами»?… — Вэнь Ди утвердительно кивнул. — В таком случае лучшим решением будет передать ее родственнику, чтобы он сам о ней позаботился… В этот момент девушка, встретившая нас у ворот усадьбы, вбежала в поварню с большой лампой в руке. — Поставь лампу, быстро беги к господину Чжан Фу и попроси его прийти сюда! — тут же отдал Вэнь Ди новое распоряжение. Девчонка опустила лампу на пол и, не задавая вопросов, снова метнулась во двор. Я еще раз внимательно посмотрел на старуху и пробормотал себе под нос: — Да, я твердо уверен, это очень интересный случай летаргии!… — Потом повернулся к управляющему и громко сказал: — Если я вам, господин Вэнь Ди, больше не нужен, я хотел бы отправиться к себе… — Да, да, конечно… — поспешно ответил управляющий. — И примите мою искреннюю благодарность за помощь. Страшно подумать, если бы мы ошибочно похоронили еще живого человека!… — Ну, это вряд ли случилось бы, — возразил я. — Вы же не стали бы этого делать сегодня, а через сутки-двое у вас самих возникли бы сомнения — ведь при летаргическом сне тело… не подвержено разложению! С этими словами я отступил из поварни во двор, и Поганец тут же вынырнул за мной следом. «А что это мой ученик не вступил со мной в спор? — вдруг подумал я. — Это на него не похоже — вот так вот с ходу отказываться от своего мнения!» И словно в ответ на мою мысль рядом со мной прозвучал еле слышный восхищенный шепот Поганца: — Учитель, это ведь ты бабку уделал!… — С чего ты взял?… — деланно удивился я. — Так я видел, как ты утром направился в эту… сараюху, а когда ты сказал, что бабка — родственница этого жулика из-под яшмовых ворот, я сразу догадался… И он резко дернул меня за рукав халата. — Ну что ж, — вздохнул я. — Ты все правильно сообразил, это я… обездвижил старушку, но можешь мне поверить — я действовал в рамках самообороны! — А я и верю!… — возбужденно пискнул малыш. — По ейной роже сразу видно, что она колдунья! В столовой нашего павильона нас встретили возбужденно сияющая Шан Те, деловито-суровая матушка Лю и незнакомый нам маленький сухонький старичок в необыкновенно ярком, цветастом халате с весьма необычной прической на седой голове — длинная тугая косица была дополнена весьма пышными кудряшками на висках. Старичок бегал вокруг стола, заваленного кусками цветной ткани, и что-то упоенно бормотал себе под нос. — Господин Сор Кин-ир, — воскликнула девушка, завидев нас с Поганцем. — Матушка Лю пригласила самого известного столичного портного, он согласился помочь мне с нарядом для праздника! «Ну вот, казалась такой… э-э-э… разумной девушкой, — несколько разочарованно подумал я. — А стоило увидеть несколько цветных лоскутов и пообщаться с местным кутюрье — и где ее разум?!» — А твой… модельер не сможет мне сконструлить новую обмотку?! — пропищал у меня из-под руки Поганец. — А то моя вся уже поизносилась!… И он двумя пальчиками аккуратно оттянул сероватую замызганную ткань, обтягивавшую его бедра. — Деньги не растеряй! — недовольно бросил я и, махнув рукой, направился к себе в спальню еще раз в спокойной обстановке полюбоваться своим новым оружием. |
||
|