"Драконья алчность" - читать интересную книгу автора (Малинин Евгений)Глава 6Впрочем, это мне только показалось, что я заснул. Едва мое сознание стало проваливаться в небытие, раздался тихий писк Поганца. — Учитель, ничего у меня не получается!… — с необыкновенной, отчаянной горечью произнес он. — Что у тебя не получается?… — тихо переспросил я, выныривая из не успевшего сомкнуться надо мной сновидения. — Ну как же… Ты сказал, чтобы я внимательно следил за тем, как ты колдуешь, и тогда у меня тоже получится!… Я слежу и… Ничего не получается! Это заявление окончательно прогнало сон от моих глаз. Получалось, что Поганец очень серьезно относился к своему ученичеству, а я этого даже не заметил! Мне стало неловко. А маленький Сю продолжал жаловаться на свои неудачи: — Я заметил, например, что перед тем, как ты начал морочить голову этому толстому советнику, ты просто чуть-чуть тряхнул рукой. Я потом пробовал повторить, но у меня ничего не получилось. Когда ты пугал служанку, ты сначала пробормотал вот так… Тут он изобразил какой-то странный набор звуков, который, на мой взгляд, мне никогда вообще не пришел бы в голову! А Поганец, распалившись, продолжал: — На дороге, когда ты удир… увозил принцессу от цзиней и стал невидимым вместе с лошадью и принцессой, ты тоже кое-что шептал и при этом сучил руками… очень сложно было запомнить и повторить, но у меня память хорошая. Только все равно это твое заклинание и… жесты на меня не действуют. Ну а уж когда ты дорогу в болоте искал, ты такое вытворял, что я даже и не пытался повторить. Если уж у меня простенькие заклинания не получались, то это!… Он вздохнул и закончил: — Вот и получается, что у меня… ничего не получается. Ты, учитель, или… это… индивидуально мне все объясни, или не выйдет из меня мага! — Да-а-а… — задумчиво протянул я и вдруг неожиданно даже для самого себя спросил: — А зачем тебе понадобилось «Заклинание Полога», ты же и так невидимым становиться можешь? — Так то не волшебство, то техника движения специальная… — неожиданно разоткровенничался Поганец. — Просто я, если хочу, чтобы меня не видели, начинаю двигаться… э-э-э… в унисон со светом… Получается резонанс, и я словно бы пропадаю из поля зрения. Но это очень утомительно, и когда на меня смотрит много… существ, я долго скрываться не могу. — А-а-а!… — протянул я. — Понятно!… Хотя ничегошеньки мне понятно не было. Мы помолчали, а затем Поганец вернулся к поднятой им теме: — Так ты мне скажешь что-нибудь насчет моего обучения?… — Скажу, — неторопливо ответил я. — Только боюсь, мои слова не слишком тебя обрадуют… Я, признаться, думал, что ты напросился ко мне в ученики только для того, чтобы как-то разрулить ситуацию, в которую сам себя загнал. А я принял тебя только из-за того, чтобы не есть столь… неаппетитный харч. Но, оказывается, ты и в самом деле хочешь научиться магии, а с этим у вас напряженка! — Что значит «у вас» и «напряженка»?…— не понял Поганец. — А то и значит, что в Поднебесной владению магией научиться нельзя! Я чуть помолчал, чтобы бедняга Сю проникся моим ответом, а потом принялся объяснять подробности: — Я ведь тоже думал поступить в ученики к одному из Великих магов Поднебесной, но сегодня днем Шан Те объяснила мне, что Великие маги Поднебесной не берут учеников, просто потому что ничему не могут их научить. Чужие заклинания в вашем Мире использовать невозможно — маг должен сам почувствовать необходимое заклинание, сам его составить и сам произнести, Ну а результат, как я понял, зависит только от магической силы и таланта самого мага. И знаешь, я верю девчонке, в конце концов, ее отец тоже маг… Она даже сказала, что чужое заклинание может высосать из не слишком сильного мага всю его ци!… — Ох!!! — испуганно охнул Поганец. — Храни меня Желтый Владыка!!! — Ты чего так испугался?… — поинтересовался я. — Да ты представляешь, что случится с живым существом, если из него уйдет вся ци?! — Ни в малейшей степени… Мне, знаешь, как-то ни разу не приходилось терять всю свою ци разом. — Конечно, не приходилось, — как-то слишком уж угрюмо буркнул Поганец. — Иначе сейчас ты здесь не рассуждал бы!… — Так что бывает с живым существом, потерявшим ци? Оно умирает?… Однако Поганец не торопился с ответом. Притаившись в своем углу под оконным проемом, он долго молчал, и мне подумалось, что он уснул. Но спустя несколько минут он вдругзаговорил: — Вообще-то никто не знает, что происходит с человеком, потерявшим ци. Наблюдений очевидцев, на себе испытавших этот феномен, как ты сам понимаешь, нет и быть не может. А вот те, кто наблюдал этот процесс со стороны… Они, знаешь ли, ничего не желают рассказывать… Просто молчат об увиденном! Так что простым обывателям вроде меня приходится довольствоваться теоретическими рассуждениями ученых людей… А они слишком противоречивы и расплывчаты — все больше «вполне вероятно», «скорее всего» да «надо думать»! — Интересно!… — медленно протянул я. — Интересно… — согласился Поганец. — Только проводить такой опыт на себе я бы очень не хотел!… Он немного помолчал, а потом, заканчивая разговор, проговорил со вздохом: — Значит, маг из меня не получится!… — А ты хоть как-то ощущаешь магическое поле этого Мира? — поинтересовался я. — Магическое поле?… — переспросил малыш, помолчал, словно прислушиваясь к себе самому, а потом снова вздохнул: — Ничего я не ощущаю… кроме… пожрать хочется! — Да… — усмехнулся я. — Это немного не то ощущение, которое требуется… Видимо, ты сделал правильный вывод — маг из тебя не получится… Теперь уже я немного помолчал, прежде чем задать последний вопрос. Мне вдруг стало очень грустно от необходимости его задавать. — Значит, ты теперь… не будешь моим учеником?… — Это почему? — удивился он. — Мне с тобой интересно, и потом, у тебя и кроме магии есть чему поучиться! Он заворочался, видимо, укладываясь поудобнее, и совсем уже неразборчиво бормотнул: — Спать пора… Пусть таньган хранит тебя во сне, а диша позабудет о тебе… Я хотел спросить, кто такие таньган и диша, но решил, что этот вопрос вполне может подождать завтрашнего дня. Снова уставившись на звезды за окном, я задумался о том, что может ждать меня завтра в этом странном Мире… и заснул… Этой ночью мне приснился Второй сон. Я, совершенно нагой, стоял рядом с нашим домиком и смотрел на главное здание приютившего нас храмового комплекса. Окна всех трех его этажей были подсвечены изнутри каким-то странным голубоватым, переливающимся светом, и из них негромко доносились писклявые звуки флейты и глухие удары в барабан. Вряд ли это можно было назвать музыкой, хотя определенный ритм в этих звуках был. Затем мой взгляд задержался на большом полотнище красного шелка, подвешенном справа от входа в здание и подсвеченном каким-то непонятным образом. На этом полотнище красовались изящные иероглифы, выведенные золотом и складывающиеся в изречение «Пусть ваши мысли будут достаточно черными, а дела — достаточно гнусными». Прочитав и поняв прочитанное, я медленно повернул голову и увидел, что по центральной аллее от широких ворот под двускатной крышей к главному зданию двигается целая процессия! Кого в ней только не было — черные, рыжие, красные, серо-голубые, зеленовато-коричневые юркие лисы, волки со вздыбившейся шерстью самых разных оттенков серо-бурого цвета, небольшие бурые и черные медведи, тигры в своей праздничной полосатой раскраске, молодые мужчины и женщины, похожие на обезьян одноногие и однорукие карлики, грубо распихивающие окружающих. Порой над этим фантастическим шествием пролетали стайки несуразного вида птиц, порой в толпе образовывались «пустоты», и в этом свободном пространстве гордо вышагивал здоровенный паук или скорпион, стремительно извивалась змея или тяжело прыгала жаба. Все это скопище двигалось на удивление бесшумно и исчезало в главном здании, проходя сквозь распахнутые настежь двустворчатые двери, покрытые желтым лаком. Несколько минут я наблюдал за этим шествием, и вдруг над самым моим ухом раздался негромкий женский голос, похожий, как мне показалось, на голос Шан Те: — Ну, как тебе нравятся твои «добрые братья»? Мне сразу стало ясно, что «добрые братья» — просто часто употребляемое прозвище и что на самом деле участники этого шествия имеют другое, более точное, наименование. — Добрые братья? — переспросил я. — Кого ты имеешь в виду? — Да вот всех их… — ответил голос. — Смотри… смотри… редко кому удается увидеть сразу почти всех демонов Поднебесной! Если ты узнаешь среди них своего, ты сможешь стать просветленным. — Узнать своего?… — переспросил я. — Но может быть, он уже прошел?… Может быть, он уже в… храме?… — Вряд ли твой демон столь велик, чтобы шествовать в первых рядах!… — насмешливо ответил голос. — Смотри!… Тут я заметил, что некоторые из проходящих по аллее существ начали обращать на меня внимание. Вернее, даже не на меня, а на то место, где я стоял. Словно бы они никого не видели, но при этом чувствовали, что на этом месте кто-то есть. Наконец одна из голубошерстных лисиц вынырнула из общего потока и осторожно подобралась чуть ли не к самым моим ногам. Принюхавшись, она подняла голову и неожиданно тявкнула: — Надо же, здесь только что был… или очень скоро будет… человек!… Я замер не дыша и боясь пошевелиться! Немедленно рядом с ней оказалась еще одна лисица, на этот раз ярко-рыжая, и заинтересованно протявкала: — Здесь… Был… Будет… А может быть, он и сейчас здесь?! — Ну ты же видишь, сейчас его нет! — возразила первая. — Если бы мне не надо было так спешить, я попробовала бы прощупать ближайшее прошлое и ближайшее будущее!… — И я!… И я!… — залилась лаем вторая лисица. — Я давно не вкушала человеческие страсти!! Обе еще раз повели носами, с наслаждением принюхиваясь к запахам, а потом бросились обратно к аллее. Я перевел дух и прошептал: — А если бы они меня… увидели? И тут же рядом снова прозвучал голос: — Но ведь у тебя наверняка есть что-то, чтобы отогнать их?! Ну… лампа там или ветка персика, красные бобы или полынь, побег бамбука или разноцветные шелковые шнуры, кровь собаки, зеркало или меч, земля, взятая из могилы, или гвоздь из гроба… Я не дал закончить длинный перечень предметов, которые, по мнению беседовавшего со мной голоса, я должен был бы иметь! Довольно резко я оборвал их перечисление: — Ты что, не видишь, я даже карманов не имею, чтобы сложить все эти необходимые предметы!!! — Что значит «не видишь»? — неожиданно обиделся голос. — Как я могу что-то видеть, я же не Взгляд, а только Голос!… И почему у тебя нет карманов, что за странный покрой одежды?! — Какой одежды?! — опять возмутился я. — Я же голый!… — Фу! — Я почувствовал в женском Голосе смущение. — Голый!… Это же неприлично!! И как ты попал в таком виде на ежегодный карнавал бесовщины?! Голый!! Бесовщина! Демоны! Карнавал! Моя голова пошла кругом. Я с ужасом посмотрел на нескончаемое шествие, продолжавшееся по главной аллее храмового комплекса — и вдруг!… Я увидел своего беса! Своего демона! Надо сказать, что поток участников карнавала стал значительно реже и состоял теперь в основном из сборища неких человекообразных существ, в каждом из которых был какой-либо изъян. Эти покрытые клочковатой рыжей шерстью существа имели головы самых разнообразных конфигураций, от идеального шара до совершенно плоских, похожих на кусок картона, у многих отсутствовали ухо, глаз, нос или рот, зато было по три-четыре ноги или руки, а иногда роль дополнительной конечности выполняла короткая здоровенная клешня или длинное щупальце. И вот среди этих уродцев с довольно глупой ухмылкой на лице неторопливо вышагивал паренек, почти нормального вида, одетый в старый серый пиджак и «семейные» сатиновые трусы. Его отличительной чертой были огромные, мягко свисающие вперед уши. Не знаю, каким образом, но я сразу определил, что именно этот паренек и есть мой демон — Демон, который не раз овладевал мной. Демон, заставлявший меня делать глупости, пробуждавший мой азарт по пустякам и бросавший меня в болото неуверенности, когда надо было принимать решения. Демон, подсовывавший порой на мой язык словечки, от которых мне самому потом было стыдно. Демон, будивший во мне беспричинную ярость и заставлявший прощать то, что прощать было нельзя! Я поднял руку с пальцем, указывавшим на этого мерзавца, и уже готов был заорать, что узнал его, как вдруг он уставился прямо на меня, а через мгновение его мерзкая рожа расплылась в радостной улыбке, и он заговорщицки мне подмигнул! От такой наглой самоуверенности я буквально опешил, а мой пройдоха демон начал проталкиваться к краю аллеи и вскоре остановился прямо напротив меня. Несколько секунд он молча меня разглядывал, а затем заговорил, предварительно хлопнув себя по щекам собственными ушами. Его губы зашевелились, но… его речь была не слышна, хотя я вполне понимал, о чем он говорит. Создавалось впечатление, словно слова выговаривала… писклявая флейта, звучавшая в храме, а низкие «бум, бум, бум» барабана, казалось, нашептывали «верно, верно, верно…». — Какой праздник, а?! Как я рад, что смог попасть сюда!! Уж сегодня-то я повеселюсь от души!! Он с видимым восторгом оглядел заканчивающееся шествие, а затем, снова повернувшись ко мне, поинтересовался писклявым флейтовым голоском: — Ну а ты как?… Вполне освоился?… — Это ты меня сюда… засунул!… — рявкнул я в ответ. Он и не думал отпираться: — Конечно!… А разве тебе здесь не нравится?… Ты же всегда хотел быть… могучим колдуном, я просто чуть подтолкнул тебя в Мир, где ты мог осуществить свои заветные желания! — Да с чего ты это взял?! — возмутился я. — Ну, со мной-то юлить не надо!… Я ж тебя знаю… — пропела флейта. — Ты даже в своем заштатном, лишенном магической силы Мире все пытался колдовать… Знал, что, ничего толкового не получится, и все равно пытался… Хотя, конечно, способности у тебя есть, так что, глядишь, здесь ты и Высшим магом заделаешься!! Вступать с ним в пререкания я посчитал ниже своего достоинства и потому постарался успокоиться и нарочито холодным тоном сказал: — Я хочу назад! Домой! — Ну так возвращайся!… — ухмыльнулась флейта вслед за ухмылкой, выползшей на мерзкую харю демона. — Ты же знаешь, где находится портал перехода. Вот так! Оказывается, все было в моих собственных руках — просто надо… все бросить и повернуть назад к порталу… — Но надо же вернуть похищенное из Алмазного фонда! — нашел я серьезный аргумент. — Тогда оставайся… — тут же пропела флейта. — Верно, верно, верно… — подтвердил барабан. — Мне здесь тоже нравится! — добавила флейта пару тактов. Какой-то странный был этот мой демон — все время соглашался со мной, но в конце концов я поступал так, как хотелось ему! — Ладно, — пропел он голосом флейты. — Ты еще подумай, как нам дальше быть, а я пока что повеселюсь!… И снова его на вид довольно простодушная харя двусмысленно ухмыльнулась. Демон свободной, я бы даже сказал, раздерганной, походочкой двинулся в сторону главного здания храма, но, отойдя всего на пару шагов, обернулся и с хитроватым уважением произнес: — А ты — мудрец, догадался сюда голышом заявиться!… Или знал, что тебя в одежде сразу обнаружат?… Еще раз довольно покачав головой, он, больше уже не оборачиваясь, снова поспешил к зданию. — Так вот почему ты… э-э-э… не одет!… От большого ума, оказывается… — раздался рядом со мной знакомый женский Голос, и прозвучавшее в нем уважение польстило мне, хотя сама фраза звучала довольно двусмысленно. — Ну а на бал ты тоже пойдешь? На бал?! Выходит, что и в само здание мне можно заглянуть?! Или нельзя!… Что, если моя нагота защищает меня только на свежем воздухе, а в помещении меня сразу обнаружат!… Или не обнаружат… Я в сильном замешательстве топтался на месте, не зная, что предпринять. Между тем поток уродцев, направлявшихся к храму, иссяк, хотя отдельные неясные, неразличимые тени, бесформенные сгустки темноты, серые, странно переливающиеся чернотой туманные клочья порой проплывали между старых, корявых деревьев аллеи в сторону освещенного трехэтажного здания. И вдруг мне неудержимо захотелось посмотреть, что происходит за широко распахнутыми дверями. Еще раз окинув взглядом алый шелк транспаранта, висевший рядом с входом в здание, я неожиданно понял, что он… переместился и висит теперь слева от дверей, а надпись на нем совершенно другая. Теперь на алом шелке было начертано «Делу время — потехе час… И пусть твое дело будет потехой!» Немного опешив от такой трактовки любимой пословицы моей мамочки, я долго рассматривал иероглифы, выражавшие русскую народную мудрость в некоей извращенной форме, и тут… начался фейерверк! Над зданием промелькнули быстрые серовато-дымные полосы, и через мгновение в небе разлились призрачные неяркие переливы… северного сияния. Не успели увянуть его последние всполохи, как появились новые следы дымных дорожек и над двухъярусной крышей возник… мираж! По желтым пескам пустыни шли три верблюда, нагруженные связанными в гроздья… кастрюлями, а вдалеке виднелась одинокая пальма. Это видение также быстро потускнело и исчезло, но тут же последовал новый беззвучный залп, и в темном звездном небе возникло шесть комет, которые, ускоряясь, ринулись к земле. Спустя несколько секунд пять из них исчезли за темной громадой здания, а одна совершенно неожиданно упала перед ним, подпалив шелковый транспарант. Яркий язык пламени мгновенно и очень натурально охватил ткань, и начертанные на ней иероглифы вдруг стали лопаться, расплескивая во все стороны тяжелые капли расплавленного золота. Я невольно попятился, но в этот момент меня кто-то схватил за руку и принялся тянуть в сторону горящего полотнища, приговаривая: — Пора… Пора!… Пора!! Я открыл глаза. Сквозь разбитый оконный проем в комнату вливался свет раннего пасмурного утра. Рядом со мной стоял Поганец, тянул меня за руку и едва слышно приговаривал: — Учитель, вставай… Пора… Пора… Если мы хотим вовремя прибыть в Пакит, пора вставать… При этом он почему-то смотрел не на меня, а в окно. — Я уже проснулся… — так же тихо проговорил я, и Поганец, тут же отпустив мою руку и по-прежнему не глядя на меня, метнулся к оконному проему и, спрятавшись за краем стены, снова принялся рассматривать двор. Я приподнялся и тоже выглянул наружу. Ничего необычного или тревожного там не наблюдалось. Серый рассвет являл взгляду старые полуразрушенные стены главного здания храма, сгнившие пеньки, оставшиеся от деревьев, некогда обрамлявших центральную аллею, развалины небольших построек на противоположной стороне заросшей травой аллеи. Воздух был по-утреннему влажен, тяжел и сер, он словно бы глушил возможные звуки, и потому за окном висела мягкая тишина. С минуту понаблюдав за этой мягкой, влажной, беззвучной неподвижностью, я покосился на Поганца и негромко поинтересовался: — Что-то случилось?… Он молча покрутил головой. — А что ж ты тогда прячешься?… Он быстро посмотрел на меня и прошептал: — Там кто-то говорил… Меня этот разговор и разбудил… Я прикрыл глаза, сосредоточился и попытался прощупать пространство вокруг приютившего нас домика. Никого! Я расширил круг исследования — все было абсолютно пусто, только далеко, в той стороне, откуда мы пришли, явственно ощущалось довольно сильное возмущение магического поля. Словно кто-то совсем недавно сотворил некое серьезное заклинание и теперь Природа пыталась успокоить, привести в норму собственное состояние. «Роща, огороженная отравленной землей!» — сразу же определился я. Затем, глянув на настороженно прислушивающегося Поганца, я спокойно проговорил: — Можешь не беспокоиться, никого вокруг нет… Он оторвался от окна, посмотрел на меня, и его фигурка слегка расслабилась. Однако он не собирался так просто отказываться от своих опасений. — Но я точно слышал разговор!… — И о чем говорили? — Я не разобрал… говорили очень тихо и… очень быстро… Но, по-моему, говорили о нас! — Ну а сколько было… говорунов, ты хотя бы разобрал? — Двое… — Значит, пока ты меня будил, они успели уйти… Хотя я проверил, вокруг все пусто на довольно большом расстоянии… Может, тебе показалось… Знаешь, со сна. — Слушай, учитель, эти твои… предположения очень даже обидны! — Похоже, опасения Поганца поутихли, и он быстро возвращался к своему обычному состоянию. — Что ж, по-твоему, я уже сон от яви отличить не могу?! — Ладно, не обижайся, — миролюбиво проговорил я. — Любому со сна может что-нибудь привидеться… — Любому — может быть, но мне нет! — отрезал малыш. — Раз я говорю «за окном болтали» — значит, за окном болтали! — Ну, пусть болтали! — согласился я и с этим его утверждением. — Сейчас ведь не болтают?! Поганец мгновенно насторожился и прислушался. — Сейчас не болтают… — согласился он через пару секунд. — Тогда давай посмотрим, как там наша принцесса и куда подевался Гварда… Я снова выглянул в оконный проем. На улице стало гораздо светлее, воздух освобождался от утренней влаги, ставился прозрачным, и в нем появилось некое розоватое сияние, предвещавшее восход солнца. Серая громадина главного здания храма отчетливо проступила на голубом фоне чистого неба, и тут я заметил слева от темного провала главного входа ровную черную полосу, начинавшуюся на уровне середины дверного проема и тянувшуюся почти до самой обрешетки крыши. «Копоть?… — мелькнул в моей голове неожиданный вопрос. — Но что могло закоптить стену таким странным образом и как мог этот след сохраниться со времен какого-то давнего пожара?!» И тут перед моими глазами встало зрелище из моего сна — освещенные голубоватым сиянием окна храма, яркий огонь, пожирающий длинный кусок алого щелка, и золотые плевки, разлетающиеся в разные стороны!! Видимо, на моем лице отразилось удивление, потому что Поганец немедленно подал голос: — Что ты там увидел?! Там что-то не так?! — Не знаю… — медленно проговорил я. — Надо, пожалуй, поближе посмотреть. Я вскочил на ноги и направился к выходу из домика. Малыш Сю бросился было за мной, но я остановил его на ходу: — Посмотри, как там Шан Те, и поищи Гварду. Я сейчас вернусь! Выйдя во двор, я огляделся. Лошади стояли там же, где мы их вчера и оставили, однако синсина около них не было. Выход из нашего убежища располагался в задней стене, так что мне пришлось дважды повернуть за угол, чтобы выйти к центральной аллее храмового комплекса. И тут я увидел синсина. Он притаился у стены нашего домика в довольно густых зарослях похожих на жасмин кустов и внимательно рассматривал большое храмовое здание. Однако мое появление не стало для него неожиданностью, стоило мне появиться из-за угла, Гварда негромко протявкал: — Если принцесса проснулась, нам пора отсюда уходить… — Ты чуешь какую-то опасность? — спросил я, также не отрывая глаз от большого полуразрушенного здания. — Ну… опасности вроде бы никакой нет… — неуверенно ответил синсин. — Но место… нехорошее… Темное… Непонятное… — Вот мне и хотелось бы это темное место как следует рассмотреть… — задумчиво проговорил я и сделал шаг из кустов в направлении аллеи. — Может, не стоит… — проговорил позади меня синсин, и я услышал, как зашелестели кусты. Оглянувшись, я увидел, что Гварда тоже покинул свой наблюдательный пункт и стоит рядом со мной, нервно помахивая хвостом из стороны в сторону. — Зачем ты туда пойдешь?… — попробовал отговорить меня Гварда. — Нет там ничего, кроме какой-нибудь мелкой нечисти!… — Может, ты и прав, но мне почему-то хочется посмотреть, что там внутри… И вдруг я неожиданно даже для самого себя спросил: — Слушай, а ночью ты ничего не заметил?… Музыку никакую не слышал или, может быть, огни какие видел? Гварда поднял на меня умные глаза и после секундного молчания ответил: — Нет, все было тихо… и темно. И кони вели себя смирно, значит, и они ничего не почувствовали. — Да?…— задумчиво переспросил я, разглядывая темную полосу на стене здания. — А вот я… почувствовал… Оставайся Здесь, я постараюсь особенно не задерживаться! И я решительно направился в сторону аллеи. Пройдя между двух почерневших пеньков, я оказался на проезжей части и сразу понял, что когда-то она была тщательно замощена. Твердое покрытие и по сию пору отлично чувствовалось под чуть пружинящим слоем опавшей и сгнившей листвы. Я прошел несколько шагов по этой мягкой подстилке, а потом, сам не знаю зачем, ковырнул носком слежавшуюся труху. Она легко подалась, открывая коричневый тесаный и тщательно выглаженный камень. Еще несколько секунд поработав носком кроссовки, я очистил этот камень практически целиком — он представлял собой квадратную плиту со стороной в полметра, и посредине этой плиты был вырезан довольно крупный иероглиф. Простой иероглиф «человек» который имел крошечную совершенно непонятную добавку… Я наклонился, пытаясь разобрать, что означает эта добавка, и вдруг иероглиф начал наливаться мертвенным синим светом, а привлекшая мое внимание добавка… зашевелилась! Через секунду короткая, переливающаяся синим черта, извиваясь, словно крошечная змейка, поползла через мерцающий резной знак. Она передвигалась по коричневой поверхности камня неуверенно, как будто прислушиваясь к некоему направляющему ее голосу или отыскивая какое-то определенное место, которое ей надлежало занять. Это передвижение продолжалось почти целую минуту, но наконец синяя змейка остановилась, несколько раз дернулась, принимая определенную форму, и застыла. «Человек, который должен прийти», — прочитал я получившийся знак. «Интересно, о ком бы это?… — заинтересованно подумал я и тут же удивился: — Неужто обо мне!…» Я еще раз внимательно вгляделся в мерцающий синим отсветом иероглиф — ошибки быть не могло, я понял его правильно. Еще несколько секунд я не сводил глаз с врезанного в камень мерцания, а потом выпрямился и посмотрел вперед. Вокруг все совершенно изменилось! Я стоял посреди аллеи, обрамленной старыми липами. Передо мной высилось величественное трехэтажное здание храма под двухъярусной крышей, покрытой цветной черепицей: нижний ярус — желтой, а верхний — голубой. Совершенно чистый, как будто только что промытый темно-коричневый камень, покрывающий дорожку аллеи, каскадом из трех широких ступеней поднимался к террасе, обрамленной балюстрадой из белого мрамора. В стену здания, выложенную из темно-красного лакированного кирпича, были врезаны огромные широко раскрытые двустворчатые двери, покрытые алым лаком с нанесенными золотой краской иероглифами. Как зачарованный, я прошел оставшиеся несколько метров аллеи между приземистыми, раскидистыми липами и медленно взошел на террасу. В этот момент за моей спиной из-за горизонта показался край солнца, поток яркого света ринулся сквозь распахнутые двери в глубь здания и… растворился в полумраке огромного, в два света, зала, в нималой степени не рассеяв его! Я медленно пересек террасу и вошел в храм, ощущая его сухую прохладу и впитывая гулкую, царственную тишину, царящую внутри. Зал был совершенно пуст. Огромное, погруженное в полумрак пространство наполняло какое-то… ожидание. Темный каменный пол, темно-красные стены с узкими прорезями окон, забранных цветным, в основном красного оттенка, стеклом, такого же цвета потолочные балки и темный потолок создавали впечатление полной завершенности, абсолютной гармонии. Казалось, что в этом помещении все пребудет неизменным во веки веков и ничто не сможет изменить, нарушить его покой до тех пор, пока… Впрочем, я не знал, до каких пор, и в тот момент не задумывался об этом. Я смотрел на низкий и широкий алтарь, устроенный у противоположной стены храма. Чуть мерцающая зеленоватым, стеклянным блеском алтарная плита была абсолютно пуста, и только в самой ее середине лежало что-то темное и совсем небольшое. Медленно и не слишком уверенно я направился к алтарю, боясь оторвать взгляд от предмета, лежавшего на алтарной плите. И по мере моего приближения полумрак, наполнявший здание, все больше сгущался вокруг моей фигуры, он становился живым, плотным, ощутимым… он окутывал меня неким колышущимся плащом, он подталкивал меня вперед… к алтарю… к лежащему на алтаре артефакту. Я уже не совсем понимал, я ли приближаюсь к зеленовато поблескивающей алтарной плите или она сама приближается ко мне, подчиняясь неведомым мне силам, но вот она оказалась совсем рядом — полированная глыба темного нефрита толщиной не менее пятнадцати сантиметров и размерами полтора метра на три! Я остановился и уставился на темный прямоугольный предмет, лежавший точно посреди алтаря. Мне все еще было непонятно, что это такое. Наклонившись, я принялся пристально разглядывать этот предмет, и тут непонятно от чего отразившийся солнечный луч высветил его. Это была… книга! Небольшая нефритовая книга, вырезанная, похоже, заодно с самой алтарной плитой! Какое-то странное разочарование проклюнулось в моей груди, словно я, сам не зная об этом, надеялся найти на этом алтаре нечто необыкновенно для меня ценное и был обманут в этой своей надежде. Тем не менее я протянул руку и погладил полированную поверхность камня, служившую верхней крышкой переплета. Она была… теплой и совершенно неожиданно чуть шероховатой. Я невольно закрыл глаза и целиком отдался этому прикосновению — оно мне явственно говорило, что мое зрение меня обманывает, что под моей рукой тщательно выделанная, мягкая кожа, по которой бегут крупные тисненые иероглифы. И тогда я, не открывая глаз… взял книгу в руки. Она была невелика и нетяжела — книга как книга, вот только когда я попытался, не открывая глаз, открыть ее, мне это не удалось. Тем не менее я прижал свою находку к груди и повернулся прочь от алтаря. Я не собирался возвращать книгу на ее прежнее место, мне почему-то вдруг стало ясно, что я ее давно уже искал, что уже давно я желал обладать именно этой книгой, что она для меня ценнее всего на свете, даже, быть может, жизни! «Пусть только кто-то посмеет попробовать меня остановить!!! — подумал я с неожиданной яростью. — Испепелю!!!» И я действительно был уверен, что способен обратить в пепел любого, кто посмеет встать у меня на пути, и я знал, каким образом это сделаю! По-прежнему не открывая глаз, я сделал несколько неверных шагов в направлении, как мне казалось, выхода и вдруг почувствовал на своем лице мягкое тепло восходящего солнца. Я открыл глаза… Меня окружали старые обшарпанные стены, во многих местах оббитые и искрошенные. Под моими ногами лежали истертые, поколотые, выщербленные плиты, в оконных проемах не было не только стекол, но и рам. Воздух неожиданно повлажнел и плеснул мне в ноздри застарелой прелью. Я несколько растерянно оглядел окружавшие меня развалины и поспешил к выходу, сжимая в руках свою находку. На пороге храма я остановился и еще раз огляделся. С левой стороны от входа вертикально вверх тянулась темная полоса шириной в полметра, и я, невольно шагнув ближе, провел по ней пальцем. Это на самом деле была копоть! А в полутора метрах от этой полосы на искрошенных каменных плитах террасы лежал… небольшой кусок обгоревшей по краям алой шелковой ткани. Я подобрал этот лоскут и осторожно завернул в него кусок полированного нефрита, который вынес из здания. Сунув его за отворот халата, в левый карман куртки, я поспешил назад к своим друзьям. Повернув за угол нашего домика, я услышал довольно громкий разговор, шедший, похоже, у крыльца. И конечно, самым громким был голосок Поганца. — И нечего здесь рассуждать, и нечего меня уговаривать! — верещал он своим невыносимо высоким фальцетом. — Вы с Гвардой немедленно отправляетесь к переправе, а я с лошадью Сор Кин-ира останусь здесь и подожду хотя бы до полудня. Если учитель не вернется, я вполне успею вас догнать! — Нет! — возразил Поганцу непреклонный голос Шан Те. — Я и не подумаю уезжать, пока не узнаю, что случилось с Сор Кин-иром! Надо пойти в этот… храм и посмотреть, может быть, он там… лежит и ему нужна наша помощь!! — Не надо тебе никуда идти! — в один голос воскликнули Поганец и Гварда. Дальше заговорил один синсин, как всегда спокойный и рассудительный: — Вы оба ведете себя крайне неразумно! В храме наверняка никого нет, потому что Сор Кин-ир не входил туда! Он вышел на аллею, поковырял мусор ногой и… исчез! Где он теперь — Желтый Владыка знает, а нам надо немедленно убираться отсюда!! — А если он вдруг появится так же неожиданно, как исчез?! — возразила Шан Те, на что Поганец немедленно ответил: — Вот для этого я и задержусь! И буду сидеть тихонечко-тихонечко, так что меня никто и не заметит!! — Тот, кто утащил Сор Кин-ира, и тебя заметит, как бы ты ни прятался! — зло протявкал Гварда. — А вообще, решайте, как хотите, но принцессе здесь оставаться в любом случае нельзя!! — Это почему это мне нельзя здесь оставаться?! — тут же возмутилась Шан Те. — Потому что нежным девушкам из благородных семей не место в таком… э-э-э… месте! — ответил почему-то Поганец и немедленно получил поддержку со стороны синсина: — Вот именно!… — Так что вы с Гвардой быстренько давайте мотайте отсюда, а я с лошадкой учителя подожду! — приказным тоном распорядился маленький Сю, не давая девушке возразить. Тут я появился из-за угла домика и как ни в чем не бывало поинтересовался: — А что, все уже готово для отъезда?… Несколько секунд троица молча рассматривала меня, а затем Поганец Сю перевел взгляд на Гварду и необыкновенно язвительным голосом пропищал: — Исчез!… Растаял!… Испарился!… И тут же снова появился! Синсин открыл было пасть, чтобы достойно ответить на этот незаслуженный выпад, но тут же снова захлопнул ее и отвернулся. Однако я не мог терпеть несправедливые и оскорбительные намеки в адрес честного Гварды, а потому спокойно проговорил, глядя в упор на маленького Поганца: — Я действительно вышел на аллею, поковырял покрывающую ее грязь и… исчез. Возможно даже, что я растаял или испарился! А несколько минут назад я на самом деле снова появился вот в тех развалинах. И я махнул рукой в сторону главного здания храмового комплекса. Но, как я уже говорил, смутить Поганца чем-либо было весьма сложно. Он, оставив в покое синсина, немедленно прицепился ко мне: — Да?! Значит, исчез?! И где же ты гулял все то время, которое мы тут… э-э-э… убивались по тебе?! Я улыбнулся и взглянул на Шан Те и Гварду, однако те смотрели на меня со строгим ожиданием — им тоже было интересно, где это я был и чем я там занимался. Несколько растерявшись от напористого интереса, я ответил: — Ну… я был в… храме. Только не в том, в котором мы сейчас находимся, я был в очень красивом, абсолютно целом, хотя и совершенно пустом храме… И вдруг я увидел, как Шан Те вскинула обе ладони к лицу и прикрыла ими открывшиеся в изумлении губы. Ее щеки побледнели, а глаза округлились от испуга. — Пустой храм?! — едва слышно прозвучал ее сдавленный голос. — И как он выглядел?! — Ну… — еще больше растерялся я. — К храму вела мощенная темным камнем аллея, обсаженная старыми невысокими липами. Эта аллея выходила к широкой террасе с балюстрадой из белого камня… Короче, я подробно описал храм, в котором только что побывал, правда, о своей находке я ничего не сказал. Однако Шан Те сама спросила меня: — Ты видел в этом храме… нефритовый алтарь?! — Видел… — признался я. — А… книга?… — Ее голос дрогнул, но она справилась со своим волнением. — Книга на алтаре лежала?! — Книга?… — переспросил я, лихорадочно соображая, что ответить, и в последний момент решился соврать: — Не заметил… Шан Те облегченно вздохнула и улыбнулась: — Значит, ты не избранный. — И тут же ее личико снова омрачилось. — Но тогда почему тебе открылся храм?… — Знаете что, — перебил я ее. — Давайте-ка послушаемся Гварду и продолжим наше путешествие, тем более что, если вы не забыли, мы торопимся в Пакит. А по дороге, принцесса ты мне расскажешь, почему ты так испугалась, услышав о моем посещении… э-э-э… несуществующего храма. И мы вместе подумаем, почему мне, как ты сказала, открылся храм… Собирать нам особо было нечего, так что уже через несколько минут мы выезжали с территории разрушенного храма, прямо через пролом в стене, проходившей позади главного здания. Синсин и Поганец опять отправились вперед, а мы с Шан Те продвигались неторопливой рысью. Лошади наши отдохнули и шли легко, без понуканий, ничто не мешало беседе, однако девушка не торопилась начать свой рассказ. Я тоже не выказывал чрезмерного любопытства, и около получаса мы ехали бок о бок молча, любуясь окрестностями и нежась в ласковых лучах восходящего за нашими спинами солнца. Наконец Шан Те, искоса взглянув мне в лицо, негромко сказала: — Ты хотел знать, что меня так напугало, когда ты рассказал о… храме с террасой, украшенной белой балюстрадой?… Я тебе расскажу, хотя, надо признаться, мне странно, что маг не знает этой… истории… Но тут я, выпрямившись в седле, поднял руку, останавливая ее готовый начаться рассказ. То маленькое, вялое магическое возмущение, которое я засек в рощице, огороженной полосой отравленной земли, внезапно активизировалось! Я почувствовал, как оно дернулось и от него покатились волны внезапно разбуженной дикой магии, как оно напряглось и начало разбухать, расти, наливаться сторонней, подаваемой извне силой. Похоже, что в этом крошечном леске рождалось нечто большое и очень опасное! Но Что?! Или Кто?!! И вдруг мне стало до жути тоскливо, я понял, что совершенно не хочу встречаться с нарождающимся там магическим… Ужасом. Это мое нежелание было настолько острым что начал действовать еще до того, как осознал цель своих действий. Мои губы словно бы самостоятельно начали распевно читать некий довольно корявый стишок, и руки бросили повод и пришли в движение, вылепляя из падающих с губ звуков, окружающих меня света, воздуха и магической энергии очень сложное заклинание «Потерянного Следа». Когда я, уже вполне осознавая, что творю, закончил заклинание, с моих пальцев под копыта лошадей стекло некое темное облако, вращающееся со скоростью хорошо раскрученного волчка. Оно и по земле поплыло, как волчок, старательно выглаживая с земли следы лошадиных копыт, поднимая затоптанные травинки, вбирая в себя оставленные нами запахи, ворсинки, упавшие с нашей одежды и лошадей. Туманный вихрь понесся назад по оставленным нами следам, а я, поддерживая и подпитывая его со своих поднятых чуть дрожащих рук, закрыл глаза, нашептал заклинание «Дальнего Взгляда» и сосредоточился на стремительно растущем в роще сгустке магической Силы. Мне было совершенно отчетливо видно, как он увеличивается, покрывается лиловым, чуть посверкивающим ореолом, как по его поверхности начинают змеиться тонкие трещины. Я уже не сомневался в том, что вот-вот в огороженной отравленной землей рощице появится некий монстр, некое чудовище, призванное для того, чтобы найти и уничтожить нас… Нет — меня!… И он появился! Огромный сгусток дикой магической Силы лопнул, словно прорванный изнутри, и на свет вынырнул Зверь-Исковик! Видимо, меня здорово передернуло, когда я уловил появление этого монстра, потому что неожиданно на запястье моей правой, поднятой на уровень лица руки вдруг легла теплая девичья ладонь, и я услышал далекий голос Шан Те: — Могу я тебе помочь?… Чем она могла мне помочь?! Но звук ее голоса совершенно неожиданно успокоил меня, вдохнул недостающую мне уверенность. И я гораздо четче ощутил и далекого Зверя, готовившегося начать свою грязную работу, и свое заклинание, торопливо, но точно выполнявшее порученное ему дело. Зверь-Исковик, выбравшись из породившего его кокона, огляделся и пришел в движение. Но пошел он не прямо, по какому-то сразу выбранному направлению, он двинулся по расширяющейся спирали, пытаясь увидеть, услышать, унюхать, нащупать, поймать след жертвы, намеченной для него создавшим его хозяином. Теперь все зависело от того, насколько далеко мое заклинание сможет счистить оставленные нами следы. Оно шло достаточно быстро, но и Зверь-Исковик не медлил. Вот я почувствовал по некоторому замедлению его движения, как монстр миновал полосу отравленной земли и пошел вдоль нее, огибая рощицу. Мое заклинание в этот момент находилось уже на территории храмовых развалин. Исковик начал второй, чуть более широкий круг и вдруг прервал свое равномерное движение, резко уйдя в сторону. Однако его путь лежал почему-то не навстречу моему заклинанию, не к развалинам храма, а почти перпендикулярно этому направлению. Он явно взял чей-то чужой след, но вот чей? Мое заклинание закончило обработку домика, в котором мы провели ночь, и еще более потемневший смерч быстро двинулся в сторону развалин главных храмовых ворот. В этот момент Зверь-Исковик по плавной дуге развернулся в обратную сторону, и тут я понял, что он двигается по следу Гварды, уходившего накануне в разведку. Исковик снова возвращался к полосе отравленной земли. Немного не доходя до этой полосы, он неожиданно вильнул в сторону, несколько раз резко сменил направление своего движения, а затем, заметно ускоряясь, двинулся в сторону монастыря. Расстояние между ним и отправленным мной заклинанием начало стремительно сокращаться. Я понял, что время моего заклинания истекло, и резко опустил руки. В тот же момент мое заклинание перестало существовать, а вместе с ним исчезло все, что оно смогло собрать на своем пути. Теперь осталось только ждать, как поведет себя Зверь-Исковик, а его поведение зависело от того, насколько хорошо было вылеплено мое заклинание «Потерянного Следа». Если хоть что-то укажет монстру на наше присутствие или направление нашего движения, он нас догонит! Ждать мне пришлось недолго, Зверь добрался до конца следа и резко остановился! А затем принялся крутиться на одном месте. Его вращение становилось все стремительнее, словно он гнался за собственным хвостом, но, похоже, определить направление дальнейшего движения он никак не мог. Вдруг он снова застыл на месте и… начал быстро расти! Мне стало понятно, что он пытается увидеть с доступной ему высоты хоть какое-то движение. Я открыл глаза и, посмотрев прямо в испуганное лицо Шан Те, прошептал: — За нами погоня… Мне удалось ее задержать, но нам надо торопиться. Отложим разговоры и прибавим скорость! В следующее мгновение наши лошади мчались галопом по покрытой высокой травой равнине. Мне пришлось свернуть наблюдение за преследовавшим нас Зверем, потому что большую часть своего внимания я должен был уделить управлению лошадью, но некая односторонняя магическая связь между нами еще сохранялась, и я чувствовал, что Исковик пока еще не обнаружил нас. Более того, я определенно знал, что он снова начал свое движение по спирали, надеясь опять нащупать ускользнувший след. Раза два я поймал в траве слева от себя короткий проблеск черной шкуры синсина — тот без труда следовал за нашими лошадьми, а вот Поганца я так и не увидел, приходилось надеяться на то, что малыш сможет не потерять нас. Наша бешеная скачка продолжалась около получаса, и я чувствовал, что мы довольно быстро удаляемся от все еще кружащегося на одном месте Зверя. В этот момент мы вынеслись на гребень откоса, плавно спускающегося к широкой светлой реке. — А вот и Хо!…— раздался позади меня писклявый голосок Поганца, и я радостно воскликнул: — Значит, ты успел забраться на лошадь?! — Так я, почитай, и не слезал с нее… — преспокойно ответил Сю. — Так, на пяток минут, ножки поразмять… — Ну, тогда показывай, где тут твоя переправа?! — усмехнулся я. — А вон… правее… Вон за теми деревьями крыша виднейся… Действительно, вправо по берегу росли несколько низкорослых деревцев, словно специально посаженных на совершенно голом берегу, а за ними виднелась небольшая темно-серая крыша. — Вот это и есть переправа… — пояснил Поганец. — А чего это мы так… торопились, я пару раз чуть с лошади не свалился, — неожиданно поинтересовался он. Не отвечая на вопрос своего ученика, я направил лошадь все тем же галопом в указанную им сторону. Через несколько минут мы были у переправы. Темно-серая крыша, прятавшаяся за деревьями, прикрывала совсем крошечное строение, больше похожее на будку, чем на дом. Рядом с этой будкой располагался небольшой причал, выдававшийся в реку метра на три, и к этому причалу была привязана большая лодка со сплошным дощатым настилом, напоминавшая паром. На причале был установлен большой барабан с намотанным на него канатом. Конец каната, сбегавший с барабана, нырял в воду сразу же у причала, так что казалось, будто бы этот причал стоит на якоре. При нашем приближении узкая дверь будки приоткрылась, и оттуда выглянула широкоскулая физиономия пожилого мужика, украшенная довольно длинной растрепанной бороденкой, сползшей на подбородок и полностью игнорирующей щеки. Узкие, косо разрезанные глаза настороженно уставились на нас. — Ты можешь переправить нас на другой берег?… — вежливо поинтересовался я, спрыгивая с лошади и делая шаг вперед. Мужик попятился, прикрывая за собой дверь, однако до конца он ее не закрыл. Вместо этого он, почесав нос, неразборчиво пробормотал: — Две лошади, два человека и два домашних животных. Итого… Впрочем, произвести подсчет ему помешал Поганец, завопивший во всю свою писклявую глотку: — Это кого ты к домашним животным отнес, скотина. — Ты где это видел домашних животных с руками, ногами и ктому же говорящих человеческим языком?!! — Вот именно, — поддакнул синсин. — Говорящих человеческим языком!… Мужик внимательно оглядел Гварду и Поганца и сразу же согласился: — Значит — две лошади и четверо людей!… Тогда получится семь сюней… Я не понял, каким образом получилась такая сумма, но спорить не стал — все равно никаких «сюней» у меня не только не было, я даже не знал, что это такое. — У нас нет мелких денег, — неожиданно вступила в разговор Шан Те. — Я дам тебе свою… пуговицу… И она протянула хозяину переправы крошечную пуговицу, отливающую перламутровым блеском. Я посмотрел ей в лицо, мне сразу стало абсолютно ясно, что эта пуговица ей очень дорога, но она готова отдать ее, понимая, насколько для нас важно оказаться на том берегу. Мужик же скосил один глаз на предлагаемую плату, почмокал губами и неожиданно заявил: — У меня не будет сдачи… — Я отдам тебе пуговицу и не потребую сдачи, засчитав ее как оплату… срочности!… Последнее слово Шан Те подчеркнула голосом, и, похоже, перевозчик прекрасно ее понял. Дверь будки мгновенно захлопнулась, но через секунду распахнулась снова, и из нее выскочил все тот же мужичонка, наряженный в потрепанный халат плохо определяемого цвета, забранный в широкие штаны, которые, в свою очередь, были забраны в высокие сапоги. В руках мужик держал странным образом изогнутую железяку. Быстро поклонившись, он бросил еще один взгляд на пуговицу в руке девушки и быстро пробормотал: — Прошу господ путешественников занять места на моей недостойной барке… После этого он чуть ли не бегом бросился на причал, вставил свою железяку в отверстие на боку барабана и принялся с стервенением его вращать. Канат начал медленно выползать из воды. Едва мы успели взойти на причал, а с него перейти на качающийся настил лодки, как канат был полностью выбран и повис, роняя капли, над рекой. Мужик застопорил барабан и присоединился к нам, встав у борта, над которым висел канат. Как оказалось, лодка была соединена с этим канатом посредством двух свободных ременных петель. Лодочник поднял с настила короткий шест с крюком на конце, ухватился этим крюком за канат и, упершись в специально набитую на настил доску, принялся тянуть. Лодка нехотя сдвинулась с места и, потихоньку набирая скорость, направилась к противоположному берегу. Воспользовавшись представившейся возможностью, я прикрыл глаза и попробовал еще раз подсмотреть, чем занимается Зверь-Исковик. Перед моим мысленным взором немедленно предстал этот мохнатый шестиметровый монстр, он все еще мчался по раскручивающейся спирали, пытаясь отыскать продолжение потерянного следа. У меня на душе стало намного спокойнее — если нам удастся переправиться на другой берег реки и выйти на проезжую дорогу, можно считать, что на этот раз нам удалось уйти от преследования! Наш своеобразный паром уже довольно ходко бежал вдоль натянутого между берегами каната, приближаясь к середине реки, и тут я заметил, что Поганец Сю стоит около моей лошади и, крепко держась за повод, испуганно озирается. Шагнув к нему, я участливо поинтересовался: — Что с тобой?… Ты чего-то испугался?… — Ничего я не испугался!… — почти взвизгнул малыш, а затем, перейдя на трагический шепот, добавил: — Я плавать не умею!… — Но тебя же никто и не заставляет плавать!… — ободряюще улыбнулся я. — А если эта… галера… начнет тонуть?… — Он топнул по настилу босой ногой, выбив странный гулкий звук, и тут же с опаской покосился на доски. — С какой стати она начнет тонуть? — удивился я. — А с какой стати тонут все эти… лодки-корабли? Дырка в днище — и привет! — Но дырка-то не появляется ни с того ни с сего!… — снова улыбнулся я. — Чтобы дырка в днище появилась, надо чтобы хоть что-то произошло… Я не успел выдать варианты того, что должно произойти, чтобы появилась дырка в днище, поскольку Поганец перебил меня самым непререкаемым тоном: — И произойдет!… Или камень со дна реки всплывет, или хват-рыба днище пожует, а может, и просто от сотрясения обшивка разойдется!… А что я тогда делать буду?! И он еще крепче ухватился за повод, а я, прищурившись, поинтересовался: — И где ж это ты видел… всплывающие камни?! — Ну, сам-то я, допустим, их не видел, и вообще, тот, кто их видел, уже ничего рассказать не может! Но один старый моряк, с которым я был знаком, когда… э-э-э… путешествовал на… Запад, очень подробно объяснил мне, чего должен бояться человек на воде. А поскольку я, как уже сказал, плавать не умею, то хорошо запомнил эти… опасности! Это — морские ежи цунь, хватающие человека, оказавшегося в воде, за пятки, рыбки юй-ши, которые могут в секунду обглодать человека до остова, большой рак Боа-ду, незаметно подкрадывающийся к плывущему мужчине и откусывающий своими могучими клешнями… ну… это… все… мужское… — А женщин, значит, этот твой рак не трогает?… — перебил я занимательный рассказ Поганца саркастическим вопросом. Малыш укоризненно посмотрел на меня и покачал головой: — Ты, конечно, можешь смеяться… магам, может быть, все эти… приятные зверушки… и не страшны. А вот мне, как я понял, надо держаться подальше от водных пространств… — Вряд ли для тебя опасны ежи цунь или большой рак Бао-ду… — нарочито задумчивым тоном проговорил я. — Это почему это они мне не опасны?! — немедленно взвился Поганец. — У меня что же, по-твоему, пяток нет или я — не мужчина?! — Ну, целостность твоих пяток обеспечена твоей обувкой… — Тут Поганец быстро опустил глаза, словно проверяя насколько видны его железные сандалики. — А насчет мужского достоинства… Я с многозначительным сомнением замолчал… И тут началось! Поганец Сю наклонил свою поросшую шерстью башку, уши его развернулись во всю свою необъятную ширь, зубы оскалились, и сквозь этот оскал с трудом протиснулся хриплый писк: — Ты сомневаешься в моей мужественности?!! Ах ты — маг недоделанный!… Да знаешь ли ты, что четыре жены правителя провинции Цжэнзя и семь его наложниц рыдали от счастья, когда я появился в их дворце, и от горя, когда… к-хм… мне пришлось его… э-э-э… покинуть! Да знаешь ли ты, что за одну ночь я способен до восьми раз… это… ну… пролить дождик и рассеять тучки… — Так ты еще и погодой управляешь?! — насмешливо удивился я. От такого моего отношения к его мужским достоинствам Поганец буквально задохнулся, и вдруг его облик принял свой обычный вид. Он осторожно огляделся и совершенно спокойным, я бы даже сказал деловым, тоном произнес: — Хорошо… Хочешь, я на спор за два дня соблазню… Шан Те?! От такого наглого и вздорного предложения я даже оторопел, а Поганец все тем же деловым тоном продолжил: — Если я через два дня ее… это… угу… ты сделаешь и подаришь мне какую-нибудь волшебную вещь!… Договорились?! Видимо, именно этот его деловой или, вернее сказать, циничный тон и вернул мне спокойствие, хотя у меня и появилось сильное желание посмотреть, как над этим маленьким распутником поработал бы… большой рак Бао-ду. — Договорились…— негромко и очень серьезно ответил я. — Если ты за два дня не… угу… то я тебе оторву башку, аесли ты за два дня… угу, то я тебе подарю какую-нибудь волшебную вещь… а потом оторву башку! На нахальной физиономии Поганца отразилась растерянность, и, чуть запинаясь, он пропищал: — Это что ж получается, я в любом случае останусь без… — Тут он осторожно потрогал свою мохнатую голову, дважды моргнул и неожиданным шепотом закончил: — Нет! Так нечестно!! — А честно совращать молоденьких девочек?! — сурово спросил я. — Ха! Девочку он пожалел!… Посмотрите, какой он моральный! — От возмущения Поганец даже подпрыгнул. — А сомневаться в моих… э-э-э… мужчинских способностях честно!!! После этих его слов я вдруг осознал, что мое подшучивание и в самом деле было довольно обидным. Однако извиниться и успокоить Поганца я не успел, послышался короткий глухой удар, и наша лодка резко остановилась. Я едва устоял на ногах, а вот Поганец, выпустив от неожиданности повод, покатился по настилу, вопя что есть мочи своим пронзительным фальцетом: — Спасите!!! Тонем!!! Дырка в днище!!! Я метнулся вперед и в последний момент, когда малыш, размахивая руками, уже свесился за борт большей частью своего некрупного тельца, успел ухватить его за ногу. Покрытая шерстью щиколотка проскочила в моем кулаке словно намыленная, но невидимая, однако вполне ощутимая металлическая сандалия позволила мне удержать Поганца от падения в воду, которого он так боялся. Быстро дернув на себя пойманную ногу, я выволок его на настил, а он, лежа на досках и сложив свои длиннющие руки на впалой груди, отчаянным голоском спросил: — Ну, что там, камень всплыл или хват-рыба нас достала?… Оглядевшись, я чуть не расхохотался, однако усилием воли подавил смех и снова обратился к ожидающему моего ответа Поганцу. — Все гораздо хуже!… — Мой шепот был донельзя трагичен. После этих слов последовала пауза, и Поганец первым не выдержал молчания: — Неужели нас достала каракуртица Чжан?… — Нет… — Я безнадежно покачал головой и тут уж не смог сдержать улыбки. — Мы просто причалили к берегу!… На мордашке Поганца начерталось недоверие, а затем он дернулся, освобождая свою ногу, быстро вскочил и огляделся. Наш паром действительно пристал к пристани на противоположном берегу. Видимо, перевозчик слишком разогнал свою посудину и потому не сумел ее вовремя затормозить. В результате мы причалили слишком резко. Впрочем, Шан Те и Гварда видели приближающийся берег, и только на нас с Поганцем, занятых серьезным разговором, момент причаливания произвел такое ошеломляющее впечатление. Синсин, не дожидаясь нас, быстро сбежал на берег и исчез в низких прибрежных кустах, а девушка шагнула к лодочнику и протянула ему свою пуговицу: — Получи свою плату… И тут мне в голову вдруг пришла мысль. — Одну секунду, принцесса, — крикнул я и бросился к своей лошади. Шан Те прижала кулачок с зажатой в нем пуговицей к груди и удивленно обернулась в мою сторону, а я быстро развязал мешок моего учителя. Как я и ожидал, в мешке, под небрежно сложенными рубахой и штанами, лежали… деньги. Это были небольшие медные, ново поблескивающие круглые монетки с аккуратно пробитыми у края дырочками, собранные в две связки с помощью пропущенных сквозь отверстия тоненьких мягких проволочек. Вытащив одну из связок, я показал ее Шан Те и спросил: — Что это такое?… У девчонки удивленно распахнулись глаза, и она ответила вопросом на вопрос: — Так у тебя есть целая связка яней?… — Не у меня, а у моего учителя, — поправил я ее. — Однако мне кажется, мы вправе воспользоваться этими… янями. В конце концов, мы стараемся для его освобождения. Сколько нужно этих яней, чтобы рассчитаться за перевоз? — Он просит всего семь сюней, а в одном яне их целых двадцать… Так что… — Так что одной монетки нашему лодочнику должно вполне хватить, — перебил я ее. — Даже с учетом срочности! Я быстренько размотал концы проволоки, стянул с нее одну монетку и, протянув ее лодочнику, поинтересовался: — Достаточно за твою работу?… — Да, господин. — Лодочник взял монету, быстро сунул ее за щеку и низко поклонился. — Смотри не проглоти свою плату, — усмехнулся я, укладывая вновь завязанную низку на дно мешка и затягивая на его горле тесьму. Мы с Шан Те взяли своих лошадей под уздцы, свели их на берег и поднялись в седла. Лодка тут же отвалила от причала, а рядом со мной материализовался Поганец, готовый продолжать путь… на крупе моей лошади. — Ну и где твоя главная дорога? — поинтересовался я у малыша. — Теперь нам совсем недалеко осталось, — с энтузиазмом заявил он, ловко запрыгивая на лошадь позади меня. — Вот сейчас на холмик поднимемся, с холмика спустимся и за деревенькой его увидим. Перед тем как тронуть лошадь, я еще раз внимательно прислушался к окружающему магическому фону и с удивлением почувствовал, что совершенно не ощущаю присутствия Зверя-Исковика. То ли он был слишком далеко, то ли совсем убрался к своему хозяину с докладом о невозможности обнаружить жертву. «Да и за нами ли он охотился?…» — закралось мне в голову рассудочное сомнение. И тут же словно в ответ на него все Мое существо содрогнулось от воспоминания о моменте рождения Зверя! В тот момент я ни капли не сомневался, что он пойдет по нашему следу. «Вот только почему он был отправлен за нами?…» — появился в моей голове новый вопрос. Мы, теперь уже не слишком торопясь, двинулись в указанном Поганцем направлении, и почти сразу же Шан Те повернула ко мне свое умное личико: — От кого мы убегали?… Она не сомневалась в том, что мы именно убегали, ее интересовал вопрос «от кого?». Я решил, что врать ей не имеет смысла — девчонка была достаточно умной и смелой, чтобы знать правду. — Ты помнишь, мы вчера проезжали мимо полосы отравленной земли? — спросил я ее и уточнил: — Там еще рощица маленькая была… Она в ответ молча кивнула. — Так вот, еще вчера я почувствовал, что в этой рощице притаилось какое-то заклинание. Правда, я не понял его сути, а вот сегодня это заклинание произвело на свет… как бы это сказать… ну, некоего Зверя, что ли. И этот Зверь сразу же начал охоту на… мне показалось, что на нас. — Она невольно оглянулась, и я поспешил ее успокоить: — Нам удалось сбить его со следа… — Неужели Великолепный Цзя каким-то образом узнал, что мы преследуем его оборотней?! Шан Те немного побледнела, но держалась молодцом. — Нет, мне кажется, что причина была не в этом… — задумчиво возразил я. — Мы не идем по следу цзиней, так что вряд ли Цзя Шун имеет причину подозревать нас в преследовании его… подручных. А кроме того, ему было бы проще сообщить о таком преследовании самим цзяням, а они и сами могли бы с нами справиться. Нет, тут дело в чем-то другом… — Но ты точно знаешь, что магический Зверь Великолепного Цзя потерял наш след?… — снова переспросила она. — Точно! — как можно уверенней ответил я. Мы немного помолчали, и тут за моей спиной раздался голос Поганца: — Принцесса, ты хотела рассказать нам о том, почему ты испугалась, узнав, что учитель побывал в некоем храме… Шан Те оглянулась на малыша и, кивнув головой, сказала: — Хорошо… — и после крошечной паузы продолжила: — Эта история началась в эпоху Воюющих Царств, задолго до того, как Желтый Владыка взял Поднебесную под свою руку. — Как интересно! — немедленно воскликнул я. — А мой учитель утверждает, что Желтый Владыка явился в Поднебесной сразу же, как только капля первобытного Хаоса, ставшая этим Миром, народила всего по пять! — Чего по пять?… — послышался писклявый вопрос из-за моей спины. — Да я же сказал — всего! Пять цветов, пять чувств, пять… этих… стихий, короче, всего по пять! А про эпоху Воюющих Царств он мне ничего не говорил! В то время уже было всего по пять или… — Или было всего только по три?… — снова пропищал Поганец. Шан Те укоризненно посмотрела на нас обоих и с непередаваемым терпением произнесла: — Я не собираюсь вас учить, чего, когда и сколько было!… Я собираюсь рассказать вам одно предание или, если хотите, легенду, сказку… — Тут ее глаза лукаво блеснули, и она мягко добавила: — А о том, чего и сколько было в эпоху Воюющих Царств, вы поинтересуетесь у… своих учителей… Нам с Поганцем пришлось отложить свои вопросы на потом, а девчонка, секунду помолчав, продолжила свой рассказ: — Восемь царств развязали войну за главенство на этой земле, восемь правителей считали себя и только себя достойными занять место верховного владыки, триста пятьдесят восемь лет длилась эта борьба. Именно в это время появилась и набрала силу магия, ибо все восемь воюющих династий считали ее одним из главных орудий в своей борьбе. Очень быстро в каждом из царств образовалась своя школа магии, в этих школах готовили боевых магов и магов-шпионов, потому что узнать, выкрасть, выкупить чужой магический секрет было высшим проявлением доблести для любого человека, посвятившего себя магическому искусству. Я открыл было рот, чтобы поймать ее на противоречии — она сама мне говорила, что магии научить нельзя, но вовремя заткнулся, решив дождаться конца рассказа и уж тогда задавать свои вопросы. — Сражения перестали быть только воинским искусством их исход больше не зависел от доблести воинов, мудрости военачальников, силы и мощи вооружения, все решало мастерство магов, новые, все более изощренные заклинания. Наконец дошло до того, что маги начали применять… — она на секунду задумалась, словно вспоминая подзабытое слово, — превентивные удары. Две столицы были стерты такими ударами с лица земли, еще шесть городов потеряли все свое население и несколько десятилетий заносились песком и зарастали лесом, потому что люди боялись вновь селиться на этих проклятых местах. Людям, жившим в ту пору, казалось, что дело идет к их полному истреблению, и вдруг это необузданное буйство боевой магии прекратилось! Она внимательно посмотрела на меня, словно ожидая какой-то определенной реакции с моей стороны, но я молчал, ожидая продолжения рассказа. — Оказалось, что окружающий мир изменился самым невероятным образом, ни один из признанных мастеров боевой магии не мог применить даже самого простого заклинания — все они превратились в простой набор звуков и движений. На основе своего опыта маги принялись разрабатывать новые заклинания, и эти заклинания действовали, но совсем не так, как ожидали их создатели! Более того, один за другим стали гибнуть ученики магических школ и академий, причем первыми погибали самые талантливые. Скоро выяснилось, что маги, применявшие заклинания, разработанные другими магами, либо вообще не получали результата, либо погибали, не в силах справиться с развязанными ими самими силами. А скоро при дворе каждого из восьми воюющих правителей появились гонцы, доставившие совершенно одинаковые послания. В них говорилось, что настоятель храма Призрачного Облака, учитель Ляо Дэнь по прозвищу Старый Ребенок, составил и привел в действие великое заклинание, изменившее природу магической энергии Мира. Все ранее составленные заклинания утратили свою силу, а обучение магии стало невозможным. Теперь каждый родившийся со способностями к магии, с Даром, должен был найти свой собственный неповторимый Путь в этом искусстве! Воевавшие властители бросились искать этот доселе неведомый храм Призрачного Облака и этого доселе неизвестного Ляо Дэня и… ничего не нашли, никто не знал, где находится этот храм и кто такой этот Старый Ребенок! На этом и закончилась эпоха Воюющих Царств, потому что, как только маги утратили свое искусство, выяснилось, что правитель царства Цинь был единственным, кому удалось сохранить мощную армию, оснащенную обычным вооружением… В течение пяти лет Циню удалось покорить остальных, тем более что в его армии, как оказалось, был… дракон! Правитель Цинь взял себе имя Желтый Владыка и с тех пор правит Поднебесной… И снова Шан Те замолчала, ожидая моей реакции, и снова я промолчал. Тогда она продолжила: — Но очень скоро после его воцарения появился слух, что храм Призрачного Облака все-таки существует и что в нем, на нефритовом алтаре, покоится Нефритовая Книга, в которую учитель Ляо Дэнь заключил все свое магическое искусство, в том числе и Великое заклинание, изменяющее природу магии. Для многих этот слух превратился в веру, очень многие пытались найти монастырь, отыскать Нефритовую Книгу и завладеть ею, вот только никому так и не удалось этого сделать! Со временем этот слух оброс множеством неизвестно откуда взявшихся подробностей… Например, многие считают, что Нефритовая Книга обнаружится при конце правления Желтого Владыки или что найти Книгу может только человек, обладающий такими же магическими способностями, как и ее создатель, Старый Ребенок. Одно ясно — если эта Книга действительно обнаружится, в Мир придут большие перемены, а этого все боятся! Шан Те замолчала. Мы с Поганцем тоже не торопились лезть со своими вопросами и комментариями. — Теперь, Сор Кин-ир, ты понимаешь, почему я испугалась, когда узнала, что ты побывал в некоем храме?… — спросила наконец Шан Те. — Понимаю… — кивнул я в ответ. — И я понимаю!… — пискнул из-за моей спины Поганец. — Только ты напрасно так испугалась… Даже если мой учитель и побывал в храме Призрачного Облака, хотя и это вряд ли, то Нефритовая Книга ему в руки никак попасть не могла! — Это почему?… — спросила Шан Те, а мне ее удивление вдруг показалось весьма странным. — А зачем он ей?… — нахально ответил вопросом на вопрос Сю. — Зачем она ему?! — Но он же — маг!… — немного растерянно произнесла Шан Те. — А любой маг мечтает о том, что именно в его руки попадет Нефритовая Книга! — Ха! — воскликнул Поганец. — Любой — может быть, но только не Сор Кин-ир! Ты же сама видела, что он даже не подозревал о существовании какой-то там Нефритовой Книги, пока ты ему не рассказала эту занимательную сказку! Да, да — именно сказку… — торопливо продолжил малыш, словно опасаясь, что его перебьют и не дадут договорить некую, весьма важную мысль, — Потому что правдой эта история просто не может быть! Даже самой древней правдой!… — Почему?! — еще больше растерялась Шан Те от такой оценки ее истории. — Да потому, что там масса нестыковок и несуразностей! — А я не вижу ни одной!… — Учитель!… — заверещал Поганец и довольно чувствительно ткнул меня кулачком в поясницу. — Ну хоть ты-то понимаешь, что эта история — выдумка от начала до конца?! Мне очень хотелось оглянуться и посмотреть на этого маленького наглеца, но я сдержался. Вместо этого я задумчиво проговорил: — Нет… Мне кажется, что в этом рассказе все очень хорошо увязано. — Да?! — немедленно воскликнул Поганец Сю. — Ну и как же ты собираешься читать эту Нефритовую Книгу, как ты будешь ее перелистывать, если она вдруг окажется у тебя в руках?! — Я не знаю, можно ли ее листать и нужно ли, но раз учитель Ляо Дэнь решил заключить свое магическое искусство в Книгу, значит, он рассчитывал, что с этим искусством кто-нибудь когда-нибудь познакомится. А уж прочтет ли он или каким-либо другим образом постигнет заключенную в Книге мудрость — это вопрос второй, способ узнать содержимое Книги определенно есть! Больше Поганец спорить с нами не стал, он едва слышно пробормотал за моей спиной: — Ох уж эти мудрецы, на все у них имеется ответ!… — а затем перевел разговор на другое: — А вот и нужная нам дорога!… Мы разом подняли головы и посмотрели вперед. В полукилометре виднелось несколько небольших серых крыш, прикрывавших крошечные домики, а за ними действительно пролегала широкая пыльная полоса наезженной дороги. — Теперь к обеду мы должны быть в Паките! — уверенно заявил Сю. — Интересно, а какая-нибудь гостиница в этой деревеньке есть?… — спросил я. — Или хотя бы харчевня… Шан Те с тревожным удивлением повернулась ко мне: — Мы же торопимся!… — И тем не менее нам необходимо перекусить, — ответил я с улыбкой. — Если ты от голода свалишься с лошади, я себе этого никогда не прощу… и перед твоим отцом не смогу оправдаться… — Да нас здесь в любом дворе накормят! — с энтузиазмом воскликнул Поганец и тут же поправился: — Хотя… если вам надо чего-нибудь… такого… изысканного, тогда, конечно, будут сложности… народ тут живет простой, и еда здесь имеется только самая простая. — Я думаю, мы вполне можем обойтись и самой простой едой!… — усмехнулся я. — Не правда ли, принцесса?… — Мне кажется, что я могу указать вам дом, в котором додадут еду, вполне подходящую моей госпоже… — раздался голос неожиданно вынырнувшего из кустов Гварды. — А ты уже успел побывать в этой деревеньке? — спросил я, наклоняясь к синсину. — И что там есть интересного?… — Ничего… — Синсин как-то странно оскалил клыки. — Собак много… А народ собирается в город, деревенька маленькая, и праздник Сбора Дани в ней не проводится… так что жителям приходится возить свою дань в Пакит. — Вот как?… У меня мелькнула мысль присоединиться к обозу жителей, но я тотчас ее отверг — этот обоз, конечно же, будет двигаться слишком медленно. — Ну что ж, веди нас к нашему… завтраку, — проговорил я, обращаясь к синсину, и тот быстрой трусцой направился в сторону деревеньки. Деревенские домики прятались в глубине дворов, обнесенных изгородями, сработанными из самых разных материалов. Воротца в этих изгородях тоже были самыми разнообразными по величине, но одинаково ветхими. Гварда остановил нас у одной из таких усадебок, отличавшейся от прочих прочными, свежевыкрашенными желтым лаком воротами. На мой довольно бесцеремонный стук ответа не последовало, если не считать таковым надрывный лай нескольких собак. Гварда немедленно переместился в тыл нашего отряда и оттуда недовольно проворчал: — Развели собачья, добрых людей травить!… Я снова, на этот раз каблуком, грохнул в воротное полотно и вдобавок зычно гаркнул: — Хозяин, выйди на минутку, разговор есть!… На этот раз за воротами негромко прошаркали быстрые шаги и раздался слабый, чуть хрипловатый голос: — Кто там озорует… Вот смотри, собак спущу!… — Что ж это ты, хозяин, мирных путников собаками травишь?! — обиженно воскликнул я. — Мы ж ничем тебе не угрожаем, мы только хотели попросить немного еды и готовы за это заплатить!… В воротине откинулось крошечное окошечко, и в него выглянул ясный голубой глаз под густой, совершенно седой бровью. Быстро оглядев нас с принцессой, глаз исчез, окошко захлопнулось, а из-за ворот раздался новый вопрос: — Значит, вас всего двое?… — Почему двое?… — ответил я. — Нас… Договорить мне не дал Поганец. Энергично ткнув меня в спину, он прошептал: — Про меня не говори!… — С нами еще синсин… — быстро поправился я. Окошко немедленно распахнулось, и тот же глаз взглядом забегал вокруг нас, пытаясь, видимо, разглядеть синсина. Гварда выдвинулся из-за лошади Шан Те и проворчал: — Вот он я… — И больше никого?… Глаз требовательно уставился на меня. — Никого!… — уверенно ответил я. — А ты сам-то кто будешь? — спросили из-за ворот. — По одежде вроде бы монах, а мечом перепоясан?… — Я ученик великого Фун Ку-цзы, — гордо ответил я и тут же сообразил, что говорить правду о цели нашего путешествия, пожалуй, не стоит. — Послан учителем сопроводить вот эту благородную девицу в Пакит к ее… э-э-э… дядюшке. — Значит, хотите, чтобы мы вас накормили?… — задали из-за ворот новый вопрос. — Именно! — ответил я, начиная раздражаться, и в этот момент в разговор вступила Шан Те: — Дедушка, мы вправду хотели только купить немного еды… Свои припасы мы потеряли, когда проезжали через заброшенный монастырь, на той стороне Хо. Окошко захлопнулось, и почти сразу же раздался негромкий стук, после чего одна створка немного подалась назад. В образовавшуюся щель выступил маленький старичок, одетый в аккуратный, хотя и весьма скромный халат из темно-синей гладкой ткани. Его голова была прикрыта небольшой шапочкой и весьма замысловатой формы, морщинистое лицо украшали длинные, вислые седые усы, а в руках у него была довольно большая суковатая дубина. — Вы ехали через развалины?! Старик был сильно удивлен. — Да, — ответила девушка. — Мы думали таким образом сократить путь… Дед недоверчиво покачал головой, а потом, еще раз оглядев нас, неожиданно толкнул воротину и вздохнул: — Въезжайте… Мы медленно въехали во двор и спешились. Я быстро отвязал мешок своего учителя от седла и кивнул Гварде, чтобы он следовал за мной. Поганца не было ни видно, ни слышно. Из двух больших будок, пристроенных к стене домика, на нас недобро поглядывали большие, гораздо больше Гварды, рыжие собаки, но поглядывали молча. Дед закрыл ворота и заложил их здоровенным брусом, после чего обернулся и проговорил: — Пойдемте в дом, хозяйка сейчас накроет вам покушать… Мы направились вслед за хозяином к дому, причем синсин двинулся рядышком, плотно прижимаясь к моим ногам и не сводя глаз с собачьих будок. Внутри небольшой домик старика был разделен на две половины. В первой была устроена небольшая кухонька с очагом, над которым, видимо, варили пищу, и с большим обеденным столом, окруженным простыми лавками. — Присаживайтесь… — негромко бросил дед, а сам прошел к внутренней двери и, приоткрыв ее, позвал: — Мать, гости у нас, покорми их чем-нибудь… В ответ раздалось какое-то ворчание, на что дед чуть раздраженно ответил: — Да они заплатить обещают!… На этот раз ворчание стало яснее, и я смог разобрать: — Обещают, обещают… Все тебе кто-то чего-то обещает!… Вот только потом… Дверь распахнулась во всю ширину, и через порог переступила невысокая дородная старушка в таком же, как у деда темно-синем халате и мягких войлочных тапочках. Однако, увидев нас и чуть задержав взгляд на Шан Те, она быстро прошла в дальний угол кухни, достала большой медный таз и, поставив его на небольшую лавку, налила в него воды из висевшего над очагом большого котла. Обернувшись, она совершенно другим голосом предложила: — Иди сюда, доченька, умойся с дороги…— Потом, стрельнув глазом в мою сторону, добавила: — И ты иди руки сполосни… Тут она наконец заметила Гварду и, уперев руки в бока, потребовала: — А собаку свою вы на двор отправьте, не место псине в доме!… — Но это не собака, — как можно вежливее возразил я. — Это благородный синсин! — Ишь ты, благородный!… — недобро улыбнулась старуха. — Люди и те еще не все благородные, а тут, глянь, собака благородная!… — Я, бабушка, не собака!… — коротко тявкнул Гварда. — Не выгоняй меня во двор, там у вас собаки злые… Бабуля открыла рот и изумленно уставилась на синсина. Только через долгую минуту, когда Шан Те уже умылась, старуха смогла произнести: — Говорящая собака!… Это ж надо!… — Не говорящая собака, — фыркнул дед, — а синсин!… Помнишь, я тебе рассказывал, что в прошлом году видел такого синсина в Паките во время праздника Сбора Дани! И вдруг он замолчал, отвернулся и поспешил к входной двери. Бабка тоже, чуть вздрогнув, словно очнувшись от какогото наваждения, повернулась и, открыв небольшой ларь, стоявший около очага, принялась вытаскивать из него и расставлять на столе столовую утварь. Я вслед за Шан Те тоже умылся и уселся рядом с девушкой за стол. Бабушка между тем поставила на стол большое блюдо с уже знакомой мне соргой и несколько маленьких мысочек с соусами, среди которых я немедленно углядел и опробованную крапиву тан. Шан Те, увидев эту приправу, улыбнулась и метнула в мою сторону быстрый взгляд. Кроме сорги на стол была поставлена какая-то рыба в маринаде и наломанные кусками лепешки. Вернувшийся дед водрузил посреди стола запотевший кувшин, на что бабка немедленно прореагировала язвительным замечанием: — Ну, смотри, ты, старик, прям пиршество устраиваешь! — Пиршество не пиршество, — смущенно проговорил дед, — а ребята через развалины прошли!… И он принялся наливать в поставленные старухой кружки темное пахучее вино. Дед и его хозяйка тоже подсели к столу, и, когда мы, пригубив вина, принялись за трапезу, старик поинтересовался: — Значит таки, можно еще старой дорогой пройти?… — Что значит «старой дорогой»? — переспросил я. — Ну, я подумал, — чуть запнувшись, пояснил дед, — что раз вы мимо монастырских развалин шли, значит, путь-то из Гуанчу держите?… Иначе что б вам в развалины-то проклятые залезать!… — Вы правы, дедушка, — ответила Шан Те. — Мы вчера утром из Цуду выехали… — Ну, вот, — почему-то обрадовался дед. — Значит, через болото снова дорога есть!… Однако я вынужден был разочаровать его: — Нет, уважаемый, дороги через болото нет… — Но… вы-то прошли!… — удивился дед. — Мы прошли, но я никому бы не советовал повторить нашу попытку. Старик огорченно покачал головой: — Неужели это никогда не кончится?! — А что случилось-то?… — сочувственно спросил я. — Да вот болото это! — горько проговорил старик. — Ведь не было там никакого болота, конечно, место было низкое, но вполне проходимое и безопасное. И если ехать из Гуанчи в Пакит, то это был самый короткий путь. Правда, многие не любили ездить через развалины храма, там, говорят, нечисть какая-то водится и особенно буйствует та нечисть как раз в это время года. Потому-то этот путь так никогда основным и не стал, и все-таки многие, очень многие ездили именно этой дорогой, потому и переправу на Хо наладили, и деревенька наша процветала — через нее много народу проходило, и всем что-нибудь нужно было… А как перестали люди коротким путем ездить, так и пришла беда в нашу деревеньку. Если в город соргу, овощи да рыбу на продажу возить, разве ж наберешь денег, чтобы Дань Желтому владыке выплатить?! Там таких торговцев, как мы, полно! Вот мы сейчас собираемся в Пакит на праздник Сбора Дани, а дани-то за всех и нет! Значит, придется нашим детям либо нам самим… статус терять. А какой у нас статус? Всего-то и есть что свобода!… Выходит, кому-то в рабство идти! Дед набулькал в свою кружку немного вина и быстро выпил, а бабка поднялась из-за стола и, пробормотав: «Ладно, чего уж тут жаловаться!…» — пошла, шаркая ногами, к очагу. — А я и не жалуюсь, — посмотрел ей вслед старик. — Я просто рассказываю господину ученику… Он сам попросил… — А велика ли дань ваша?… — неожиданно для самого себя поинтересовался я. — Велика невелика, вся наша!… — вздохнул дед. — Когда деревня жила, мы за всех подносили Желтому Владыке темно-зеленую расписную яшму размером с малое блюдце. Ехал я с двумя-тремя соседями — я ведь бессменный староста в деревне… Так вот, ехал я в Пакит, покупал там в лавке Юя-ювелира положенный камень, и все. Теперь, конечно, Дань полегче будет — жителей-то в деревне, считай, вполовину меньше стало, а и малой Дани мы не поднимем!… И старик снова потянулся к кувшину. Я как бы ненароком положил правую ладонь себе на грудь и ощутил под ней заветный, прихваченный из дома кошелек, в котором лежали камни. — Слушай, дед… — медленно проговорил я, глядя в поднятые на меня ясные голубые глаза. — Раз ты в этой деревне староста, есть у меня к тебе разговор… — Слушаю… — насторожился старик. — Я готов купить все имеющееся у вас продовольствие… — Глаза старика удивленно и радостно округлились, но я быстро продолжил: — Однако на определенных условиях!… Старик молча кивнул, показывая, что слушает меня со вниманием. — Вы должны будете доставить этот харч к… болоту. Дада, к тому самому болоту, что за развалинами монастыря! Само собой, эта работа тоже будет оплачена!… — И сколько ты готов заплатить за… все? Я несколько секунд молча смотрел в засветившиеся надеждой голубые глаза, а потом произнес: «Подожди!…» — встал из-за стола и быстро вышел на крыльцо, плотно прикрыв за собой дверь. Быстро оглядевшись и убедившись, что никто за мной не наблюдает, я полез за ворот халата к карману рубашки и достал небольшой мешочек из тонкой кожи. Скоренько развязав стягивавшую мешочек тесемку, я раскрыл ее, и в глаза мне брызнуло длинными цветными искрами. Немного покопавшись, я достал из кошелька небольшую, матово светящуюся жемчужину, снова завязал мешочек и спрятал его в карман рубашки. Затем, сжимая жемчужину в кулаке, я сбежал с крыльца и быстрым шагом направился к своей лошади. Покопавшись немного для виду в своем притороченном к седлу и практически пустом мешке, я вернулся в дом, прошел к столу и снова опустился на свое место напротив деда. Теперь уже не только старик и вернувшаяся от очага старуха с нетерпеливой надеждой смотрели на меня, Шан Те отложила деревянную черпалку и тоже не сводила с меня глаз, так же как и синсин, приютившийся с выделенной ему миской около входной двери. Я протянул сжатый кулак через стол и медленно разжал пальцы. — Ох, ну ты посмотри!… — послышался сдавленный вздох старухи, а старик секунду спустя благоговейно пробормотал: — Слеза черепахи Ао!… Потом он поднял глаза на меня и, не меняя тона, спросил. — Где ж ты это чудо достал?! — Это не важно… — ответил я, снова сжимая кулак, — а важно то, что я готов отдать эту… слезу Ао в обмен на требуемый товар! — И ты заплатишь нам вперед?… В голосе старика была такая надежда, что я без колебани ответил: — Конечно!… Старик посмотрел на мой сжатый кулак и покачал головой: — А ты не боишься, что я обману тебя?… — Голос его стал каким-то сухим… ломким. — Пообещаю тебе сделать то, что ты… оплачиваешь, а потом ничего не сделаю!… Ты ведь вот прям сейчас отправишься дальше, в Пакит, и неизвестно, будешь ли еще когда в наших местах. Я слегка усмехнулся: — Ну, во-первых, у меня на том болоте еще дела имеются, и, значит, я точно узнаю, выполнил ли ты свою часть договора. Во-вторых, я не думаю, что старый человек, достойно проживший свою жизнь, захочет на ее закате испачкаться обманом… Мне почему-то кажется, что ты не слишком часто этим грешил… Старик опять взглянул мне в глаза и на этот раз твердым, уверенным тоном произнес: — Я согласен продать тебе все имеющиеся у нас излишки провизии, всю еду и доставить ее туда, куда ты сказал… Я сделаю это сразу же после праздника Сбора Дани и… еще раз, через год!… Твоя плата покроет эту двойную поставку… — А много ли у вас излишков?… — неожиданно тявкнул от двери Гварда. — Деревенька-то у вас небольшая… Старик обернулся к синсину и кивнул: — Ты прав, мудрый синсин, деревенька наша небольшая. Но мы не будем больше никому ничего продавать, так что за… шесть возов сорги, восемь возов овощей и четыре воза рыбы я ручаюсь!… Тут он неожиданно замолчал, сообразив, что перечисленный им продукт явно не покрывает предложенную плату, а затем немного растерянно добавил: — Ну и перевоз… Да еще… это… риск. Там, в болоте этом, говорят, такие чудища поселились, человечка запросто сжуют!… — Ну уж и сжуют!… — усмехнулся я. — Вы ж по болоту путешествовать не будете, вы ж на бережку все сгрузите, но так чтобы совсем рядом с водой — там берег хороший, твердый. А когда подъедете, крикните, что вас прислал… Я замолчал, припомнив, что не назвался цзяожэням, хотя когда они со мной прощались, они… — Крикните, что вас послал Великий маг… — Кто?! — в один голос воскликнули старик и бабка. — Великий маг… — повторил я. Затем, чтобы прекратить дальнейшие вопросы, я повернулся к Шан Те и бодрым тоном произнес: — Не пора ли нам отправляться, а то мы, кажется, слишком засиделись!… Девушка немедленно поднялась из-за стола. Я тоже встал с лавки и протянул старику свою раскрытую ладонь, на которой матово светилась обещанная жемчужина. Старик снял ее с моей ладони заскорузлыми пальцами и осторожно уложил в подсунутую бабкой крошечную коробочку. Потом, подняв на меня свои необыкновенные голубые глаза, он прошептал: — Сам Желтый Владыка занес тебя в наши края!… — Сделай, что обещал, старик, и можешь считать себя творцом этого чуда, — с улыбкой ответил я ему. Минуту спустя мы выезжали со двора деревенского старосты. Шан Те молчала, о чем-то задумавшись, Гварда тоже помалкивал, лишь изредка бросая в мою сторону странно короткие взгляды, зато Поганец высказался немедленно, едва мы немного отъехали от ворот приютившего нас домика. — И много, учитель, у тебя таких… слез, что ты так легко разбрасываешься ими?! — Ну почему разбрасываюсь, — пожал я плечами. — Я же обещал цзяожэням помочь с продовольствием, а тут подвернулась возможность одновременно и деревне помочь… Разве одна жемчужина слишком большая плата за такую возможность? Ведь медяков Фун Ку-цзы все равно не хватило бы, чтобы расплатиться за продукты… — И одного из них вполне хватило бы, чтобы рассчитаться со стариком за наш завтрак, а ты начал швырять драгоценности направо и налево!!! — громко, с неким даже подвизгиванием, заверещал Поганец. — Можно подумать, у тебя собственные копи и две… нет… три артели цзяожэней, ныряющих на дно моря за слезами черепахи Ао!!! Тут я разозлился — какой-то голый волосатый недомерок с четырьмя руками будет еще учить меня жизни! — Заткнись, Поганец!… — рявкнул я не оборачиваясь. — Твой ультразвук действует мне на нервы!! Вы думаете, он заткнулся? Как бы не так, он завопил еще громче: — Чего мой?! Чего мой?! Нет у меня никакого утрам… нутром… звука… вот того, чего ты сказал!! Ничем я на твои нервы не действую!! А вот ты, если хочешь знать, хоть ты мне и учитель, а все равно — дите малое!! Ведешь себя, как лопоухий… э-э-э… лопоух! Я представляю, как сейчас старичок со своей бабкой потешаются — за миску сорги получили слезу Ао!! Да у меня бы они четыре раза сгоняли со своими возами до болота и обратно да еще спасибо сказали бы, что я им это разрешил!!! А ты, учитель!… Ну, принцесса, скажи хоть ты ему!!! Шан Те, ехавшая рядом со мной, промолчала, только бросила быстрый взгляд в мою сторону. Зато негромко тявкнул Гварда: — Ты действительно… удивителен, господин Сор Кин-ир… Все твое поведение показывает, что ты либо не знаешь ценностей этого Мира, либо… не признаешь их. Ты ведешь себя с окружающими так, словно… — Я веду себя с окружающими так, — перебил я синсина, — как хотел бы, чтобы они вели себя со мной… — И ты думаешь, что они последуют твоему примеру?… — очень мягко, очень дружелюбно проговорил Гварда, но в его голосе я почувствовал усмешку. — Знаешь, мудрый синсин, я ничего не думаю, я поступаю так, как считаю необходимым. Мое поведение диктуют мне моя совесть, честь, мое сердце. Может быть, я не всегда бываю разумен, определенно, не всегда бываю добр и милосерден, но я всегда стараюсь поступать так, чтобы мне потом не было стыдно!… — Стыдно?!! Ты бы лучше старался поступать так, чтобы другим не было смешно!!! — снова завопил Поганец. — Чтобы за твоей спиной люди не корчили тебе рожи, радуясь, что надули тебя, чтобы на тебя не показывали пальцем!… — Ты прав, Поганец, — с чувством произнес я. — Надо было тебя схарчить!… — А… э… При чем тут это?… — растерянно пропищал маленький нахал. — А… э… При том! — передразнил я его. — Господин Поганец, конечно, весьма эмоционален, но в общем-то он прав… — проговорил Гварда, коротко взглянув на меня. — И разве в тех местах, откуда ты родом, все люди не делятся на тех, кому что-то нужно от тебя, и тех, от кого что-то нужно тебе?… Разве у тебя на родине люди думают прежде всего не о своем благополучии, хотя бы и ценой… неблагополучия других?… Разве ты пришел из страны, где все счастливы настолько, что готовы отдать соседу, просто чужому человеку свое достояние, свое имущество?… Разве твои соотечественники не знают зависти и ненависти, воровства и хамства, подлости и предательства… убийства? В этот момент мы выехали на дорогу, на широкий, наезженный, побитый колесами тракт и несколько минут ехали молча. А затем я ответил Гварде, ответил так же серьезно, как тот спросил: — Ты прав, умный синсин, человеку свойственны зависть и подлость, лень и хамство, он вороват и способен предать… Но разве можно с этим мириться?… Разве можно не бороться с этим?… Разве не надо это давить… прежде всего в себе?… Знаешь, у меня на родине довольно давно жил один замечательный… рассказчик… Так вот, на закате своей жизни он сказал, что человек всю свою жизнь должен по капле выдавливать из себя раба!… — Смешно!… — раздался за моей спиной писклявый голос. — Если человек попал в рабство, то как же он может это выдавить из себя?! — Смешно… — медленно повторил я. — Если бы человек становился только рабом другого человека, это было бы полбеды, а вот когда он становится рабом своей страсти!… Тогда его хозяин — алчность или злоба, честолюбие или сладострастие, стремление к власти или гордыня. Тогда он становится способен воровать, предавать, убивать, давить любого, кто попадется на пути удовлетворения его страсти!… Вот о каком рабстве говорил мой соотечественник. — Интересно у тебя получается!… — пискляво воскликнул за моей спиной Поганец, но в его писке как-то поубавилось напористости, уверенности в своей правоте. — Либо ты будешь рабом своей страсти и станешь давить других, либо ты будешь… давить сам себя, выдавливая из себя… раба! А окружающие будут тебе в этом активно помогать… в смысле — помогать давить!… С секунду он помолчал, а затем выдал резюме: — Нет, второй путь мне как-то очень не нравится!!! — Не нравится?… А ты попробуй!… Я пришпорил свою лошадь, и мы перешли на быструю, хотя и довольно тряскую рысь. Таким образом разговор наш прекратился сам собой, и последнее слово осталось за мной. Часа через три впереди показались крепостные стены, а еще через час мы уже въезжали в столицу Поднебесной, славный город Пакит. |
||
|