"Ожерелье невесты" - читать интересную книгу автора (Мартин Кэт)

Глава 12

За кирпичными стенами дома бушевал ветер, но Тори услышала знакомые шаги. Она прижала ухо к двери и прислушалась к тому, как тихо закрылась дверь в спальне ее сестры. Заныло сердце.

"У тебя нет выбора", – сказал внутренний голос.

Будет лучше, если Клер уйдет с графом. С ним она будет в безопасности. Тори не сомневалась, что Корд хороший человек, что он будет добр к Клер. Она подумала, что он проявит терпение, даст сестре время свыкнуться с мыслью о замужестве. Она помнила, как мягок и нежен он был с ней в ту ночь.

Боль усилилась, заполнила, казалось, всю грудную клетку. Корд будет в ярости оттого, что его перехитрили, но Тори верила, что он не обрушит эту ярость на Клер.

После женитьбы мужчины его круга не обязательно меняют свой образ жизни. У графа несколько поместий. Он может оставаться в городе, а Клер поселить в деревне. Тори будет надолго приезжать в гости, и Клер будет счастлива.

Все это говорила себе Тори, выходя в холл. Она повторяла это, пробираясь по коридору с маленькой лампой, которая освещала ей дорогу. Комнаты хозяина были совсем рядом. Разбудить барона ничего не стоило.

Тори сделала глубокий вдох, открыла дверь спальни Клер и издала вопль.

– Черт! – Корд шарахнулся от спящей в кровати фигуры и завертелся. В дверях стояла Виктория в ночной рубашке, с волосами, заплетенными в одну косу. Она кричала, указывая на него пальцем, разбудив при этом половину слуг, которые бежали к ним, возглавляемые не кем иным, как самим бароном.

Корд повернулся к кровати в полном недоумении, пытаясь сообразить, что происходит. Сонная Клер села на постели и посмотрела на него в замешательстве.

"Если… вам нужно жениться на ком-нибудь, женитесь на Клер. Это ей нужна ваша помощь".

Корд мгновенно понял, что сделала Виктория.

Его челюсти клацнули, он был в ярости. Ему хотелось задушить Тори. Ему хотелось тряхнуть ее так, чтобы у нее застучали зубы. Ему хотелось орать на нее до хрипа.

Барон был уже у дверей. Он стоял в ночной рубашке, а за ним толпилось с полдюжины слуг.

– Я… я не могу поверить, – произнесла Тори, эффектно схватившись рукой за горло. – Я услышала шум в комнате Клер, открыла дверь и… и увидела графа – он наклонился над кроватью Клер.

Она не хотела смотреть на него, она глядела только на злобное, в пятнах лицо отчима.

– Он скомпрометировал ее, милорд. Погубил. Ее репутация погибла.

– Тори? – Голос Клер дрожал.

Виктория бросила на нее успокаивающий взгляд.

– Все хорошо, моя милая. Все будет замечательно.

Корд перевел глаза с Клер на Викторию, и часть его гнева испарилась. Он увидел отчаяние на ее лице, страх за Клер. И было что-то еще: боль и сожаление, что-то отозвавшееся болью в его собственной груди.

Она пыталась спасти сестру, не важно, чего это ей стоило, что бы сделал с ней барон, узнай он правду.

Корд припомнил все, что случилось с момента его появления в этом доме. Он просчитал свои действия, чтобы получить согласие на заключение брака, а Виктория тщательно просчитала ответный ход и перехитрила его. Он не мог не почувствовать восхищения.

Он может или облегчить ей задачу, или затруднить ее. Корд перевел взгляд на барона, увидел жестокий блеск в его глазах, с трудом сдерживаемое бешенство.

– Мисс Уайтинг совершенно права, – начал Корд. – Я оказался в комнате ее сестры случайно, уверяю вас. Я просто позабыл, какая из спален моя. Однако что случилось, то случилось. Конечно, я поступлю так, как подобает честному человеку.

Барон ощетинился, его длинное, жилистое тело с хрустом выпрямилось.

– Не думаю, что это необходимо.

– Совершенно необходимо. Я просто женюсь на Клер, а не на Виктории. Результат будет тем же. Когда я стану мужем ее сестры, репутация вашей старшей дочери не будет вызывать сомнений.

– Я… я не могу допустить этого. Клер так молода, так наивна. Кроме того, ничего не случилось – вы сами это сказали. Виктория появилась вовремя.

Корд посмотрел туда, где за спиной барона, раскрыв рты, стояли слуги. Распахнувшийся халат обнажал грудь графа.

– Не думаю, что у вас есть выбор.

Барон проследил за его взглядом, и его лицо стало краснее, чем обычно. Корд так холодно улыбнулся Виктории, что у нее задрожали губы.

– Необходимо сделать соответствующие приготовления, – сказал он. – Вы можете предоставить это мне. Спокойной ночи, леди.

Он протиснулся к двери, опустив голову, прошел мимо слуг и ретировался в свою комнату. Гнев снова овладевал им, бурлил и разрастался, мешая думать. Виктория надула его, одурачила еще раз.

Он не собирается оставаться с носом. Если его поймали в ловушку, он отплатит тем же!

Он лихорадочно размышлял, перебирал варианты. На одном он остановился. С мрачной решимостью он обдумывал детали, и уголки его рта чуть кривились. Виктория думает, что выиграла, но партия еще не закончена.

Должно быть, потребуется несколько хитрых ходов, но когда игра подойдет к концу, Корд возьмет ферзя.

Погода в Лондоне изменилась, насыщенный влагой воздух был неподвижным, над городом висела густая пелена, содержащая мельчайшие частички сажи. Корд знал, что у него мало времени. Каждая минута, проведенная Тори и Клер в Харвуд-Холле, грозила им опасностью. Он молил Бога, чтобы его плохо замаскированные угрозы остановили барона в его преступных действиях, пока не настанет день венчания.

Корд расхаживал по кабинету герцога Шеффилда, который простирался в высоту на два этажа и одновременно служил библиотекой – книги в кожаных переплетах заполняли полки, идущие вдоль стен, от пола до потолка. Длинный стол искусной работы освещался двумя висящими над ним лампами. Вдоль него выстроились стулья с высокими спинками. Письменный стол герцога стоял в углу, возле него – два удобных кожаных кресла.

– Который час? – Корд взглянул на часы золоченой бронзы, стоявшие на камине.

– Последний раз вы задавали этот вопрос десять минут назад. Не волнуйтесь. Мальчик сейчас придет.

Корду казалось – прошла вечность, но он действительно скоро пришел. Светловолосый и миловидный, розовощекий, чуть нервный, он был немножко нескладным и удивительно застенчивым. Персивал Чезвик выглядел значительно моложе своих двадцати четырех лет из-за узкого лица и долговязой фигуры. Когда он повзрослеет, подумал Корд, то станет на редкость красивым мужчиной.

Герцог радостно приветствовал гостя:

– Добрый день, Перси. Спасибо за то, что вы пришли.

– Добрый день, ваша милость… ваша светлость. – За время, прошедшее со званого ужина, Перси два или три раза побывал в доме Корда, якобы потому или иному делу, но явно в надежде, пусть мельком, увидеть Клер.

Однажды Корд застал их за разговором – оба покраснели и стали запинаться. Перси поймал предупреждающий взгляд Корда, простился и ушел.

Мальчик даже сейчас нервничал, словно Корд вызвал его сюда за тайные мысли о Клер.

– Спасибо за то, что вы пришли, Чез.

То, что к нему обратились, назвав уменьшительным именем, кажется, успокоило его.

– Всегда рад видеть вас обоих. Шеффилд поманил его в глубину комнаты.

– Видите ли, мы пригласили вас сегодня не случайно. У Корда есть дело, которое он хотел бы обсудить с вами. Он считает, что вам может потребоваться небольшая моральная поддержка, поэтому вы здесь, а не в его доме. Он уверен, что, выслушав его рассказ, вы захотите помочь.

– Конечно. Чем только смогу.

– Не спешите, – предупредил Корд. – Дело, о котором пойдет речь, может повлиять на всю вашу оставшуюся жизнь.

Тонкая светлая бровь в удивлении пошла вверх.

– Вы определенно возбудили мое любопытство.

– Рад слышать это… потому что дело касается одной известной вам леди. Ее зовут Клер. Думаю, вы знаете, кого я имею в виду.

Румянец на щеках молодого человека стал гуще.

– Ваша горничная?

– Да, то есть оказалось, что она совсем не горничная, а дочь барона. Дело как раз в этом.

На лице молодого человека отразилось беспокойство.

– Что-то случилось? Что-то с Клер?

– Пока нет, – сказал Корд. – Но если мы промедлим, то велика вероятность, что с ней что-нибудь случится. – Он указал на кресла возле письменного стола. – Почему бы нам не сесть и не поговорить обо всем этом.

– Я принесу вам выпить, – предложил Шеффилд. – Думаю, это не повредит.

Перси сглотнул, и его кадык задвигался вверх-вниз.

– Благодарю вас. Я выпью.

Примерно через два часа Корд и Рейф снова были одни в огромном кабинете.

– Ну, кажется, договорились, – сказал Рейф.

– Похоже на то.

Рейф коротко засмеялся:

– Парнишка просто светился. Девушка сразила его наповал. Он не мог поверить в счастливый поворот судьбы, когда вы предложили устроить их брак. Он просто готов был выскочить из кресла, когда узнал, что на уме у Харвуда.

– Чез должен поговорить со своим отцом, но при вашей и моей поддержке я не думаю, что Керси откажет сыну и сделает его несчастным.

– А что девушка? – спросил Рейф. – Она согласится?

– Она на редкость наивна, но не глупа. Она поймет, что у нее нет выбора. Она не может оставаться в том доме, особенно когда Виктория покинет его. И кажется, ей нравится Перси.

– Он не будет слишком настойчив.

– Разумеется. – Корд рассказал, насколько наивна Клер, и Чез согласился после венчания дать ей столько времени, сколько потребуется, чтобы она почувствовала себя готовой к роли жены.

Рейф улыбнулся:

– Если она такая робкая, он может прождать всю жизнь.

Корд добродушно рассмеялся, соглашаясь. Они еще немного поговорили и поднялись с кресел.

– Ну, полагаю, у вас еще много дел, – сказал герцог. Корд кивнул.

– О деталях позаботится Сара, будет скромная свадьба в Форест-Глен, несколько друзей и родственники. Вы, надеюсь, придете?

– Разумеется, я не могу пропустить такое событие. – Он усмехнулся. – Не могу поверить, что вы в конце концов решились расстаться со свободой.

После этих слов Корд уже не чувствовал прежнего удовлетворения.

– Да, – мрачно произнес он. – Я сам не могу поверить.

Это был унылый день. Вся неделя была унылой. Небо все время затягивали облака, дул ветер. Барон разражался вспышками гнева, проклинал лорда Бранта, называл его развратником, рвал на себе и без того уже малочисленные черные волосы. По крайней мере он не догадывался о том, что случилось на самом деле, о том, что все было подстроено Тори.

Пытаясь отбросить от себя воспоминания, Тори поднялась по лестнице, ведущей на третий этаж. С лампой в руках она продолжала подниматься выше – на чердак, полная решимости довести задуманное до конца.

Венчание состоится через два дня. Мысль об этом заставляла ее корчиться от боли. Клер плакала и умоляла не выдавать ее замуж за графа, но Тори в конце концов убедила ее.

– Клер, дорогая, ты должна согласиться. Это единственный способ спасти тебя. Я знаю, ты мало представляешь, как это… происходит между мужчиной и женщиной, но вспомни о той ночи, когда барон пришел в твою комнату. Ты знаешь, что он хотел сделать тебе больно. Клер, отчим злой человек. В глубине души ты знаешь это, поэтому боишься его.

Синие глаза сестры наполнились слезами.

– Я его ненавижу. Как бы я хотела, чтобы наша мамочка никогда не выходила за него замуж.

– И я тоже, моя хорошая, но когда ты будешь далеко от него, о тебе позаботится граф. Он будет добр к тебе. – Так и будет, сказала она себе. Корд вспыльчивый, но Тори никогда по-настоящему не боялась его. И не верила, что он способен обидеть Клер.

У Тори перехватило горло. Она любила его, но он вынужден жениться на Клер.

– А что будет с тобой? Что будет с тобой, если ты останешься здесь?

Тори вздрогнула. Она понятия не имела, чего ждать от Харвуда, порочного и непредсказуемого. Все же она куда более способна постоять за себя, чем Клер.

– Со мной все будет хорошо, – отвечала она. – Со временем я найду способ устроить свою жизнь.

Они говорили только вчера утром, а казалось, прошли недели. Время для Тори потекло по-другому, она не могла ни на чем сосредоточиться.

С лампой в руках она поднялась и открыла дверь на чердак. Через узенькие окна внутрь проникало немного света. Когда Тори вошла внутрь, с пола поднялась пыль, от лампы на стены легли отблески света.

Она пришла, чтобы порыться в чемоданах матери, с которыми та когда-то вместе с мужем ездила в Лондон. Когда родители возвращались, чемоданы были забиты подарками и игрушками, купленными для дочерей.

После похорон матери Тори собиралась разобрать их, просмотреть платья, сложенные в них слугами, часть одежды передать викарию для бедных. Но одна мысль о том, что надо будет рыться в вещах матери, заставляла страдать. У нее так и не хватило мужества.

И вот Клер выходит замуж. Невесте полагается в день бракосочетания иметь при себе что-нибудь принадлежащее ее матери. Тори справилась с болью от этой мысли и отыскала чемоданы.

В одном из них должны были находиться ювелирные украшения. Отчим забрал все, что представляло собой настоящую ценность, но оставались изящные булавки и броши, которые мать с удовольствием носила. Как замечательно смотрелось бы на Клер то ожерелье с жемчугом и бриллиантами, подумалось Тори. Но ожерелья больше не было, и она безнадежно искала что-нибудь подходящее для сестры.

Тори старалась не думать о мужчине, который поведет Клер под венец. Она не желала вспоминать, как быстро Корд оценил ситуацию, в которой оказался, и уступил. Она пыталась скрыть от себя ощущение, что ее предали.

В конце концов, она несет ответственность за случившееся – только она, не граф.

И все равно больно. Она-то думала, что он хоть немного привязан к ней.

Тори вздохнула и решила не думать о Корде. Став на колени перед одним из кофров, она подняла крышку и начала просматривать содержимое; по большей части это были платья и перчатки, была еще шляпка со страусовыми перьями, тюрбан из собранного в складки атласа и хорошенькая муфта из меха горностая. Платья немного вышли из моды, они были куплены еще при жизни отца, но все равно оставались красивыми.

Второй чемодан был набит кожаными тапочками, чулками, подвязками, еще там была прехорошенькая рубашка с маленькими розовыми бантиками по вороту. Тори потрогала ее, вспомнив мать и ощутив острое чувство одиночества, которое она годами запрещала себе ощущать.

"Мама, мамочка, я скучаю по тебе".

Как она хотела, чтобы мать была сейчас с ними, чтобы жив был отец, чтобы не случилось ничего из последних событий. Тори закрыла чемодан. Бесполезно желать того, чего не может быть. Ее мать и отец мертвы. О них с Клер некому позаботиться. Они сами должны позаботиться о себе.

Она подняла крышку третьего кофра, в котором обнаружила маленький черный кружевной веер, бархатный спенсер и несколько ярких шалей. Аккуратно вынимая вещи, она увидела на дне черную лаковую шкатулку, инкрустированную перламутром, в которой мать держала свои драгоценности. Тори осторожно потрогала блестящую черную поверхность, вынула шкатулку и поставила перед собой на пол.

Дрожащими руками Виктория подняла крышку. Некоторые из украшений, угнездившихся на подкладке из синего бархата, она помнила: камею из черного турмалина, хорошенькую брошку из горного хрусталя, которой мать часто закалывала мантилью; вышитый воротник, нитку с мелкими бледно-розовыми камнями и такие же сережки.

Что-то под ожерельем привлекло ее внимание. Тори подняла камешки и взяла в руки что-то завернутое в атласный лоскуток. Похоже, это было здесь спрятано. Тори развернула кусочек материи, и у нее перехватило дыхание. Она дрожащими пальцами взяла тяжелый гранатовый перстень – Тори сразу узнала его. Перстень принадлежал ее отцу. Перстень был на нем в тот день, когда его убили. Разбойник, убивший его, забрал перстень вместе с кошельком и другими имеющими хоть какую-нибудь ценность вещами, бывшими при нем.

Перстень раньше принадлежал деду, а до него – отцу его отца. Им дорожили. Мать жалела, что утрачена такая ценная вещь.

Где она нашла перстень? Почему ничего не сказала Тори? И почему спрятала его?

Тори почувствовала, как с ростом подозрений волосы поднимаются дыбом у нее на голове. Оглядев чердак, она принялась лихорадочно искать дневник матери. В нем могли быть ответы на эти вопросы.

Но дневника нигде не было.

Тори помнила, что мать почти каждый день делала записи в большой тетради, но представления не имела, куда делась тетрадь после того, как Шарлотта Уайтинг умерла.

Лучики света, проникающие в помещение, стали слабеть. День близился к концу, Клер скоро начнет беспокоиться. Снова завернув перстень в атласный лоскут, Тори сунула его в карман юбки, взяла нарядное розовое ожерелье и крошечные сережки и закрыла шкатулку. Шкатулка вернулась на дно кофра, под платья, шали и черный веер.

Спускаясь по узкой чердачной лестнице, Тори держала руку в кармане. Даже через атлас перстень, казалось, жег ее пальцы.