"Александр Македонский. Пределы мира" - читать интересную книгу автора (Манфреди Валерио Массимо)

ГЛАВА 6

Выступление Фессала в «Царе Эдипе» было безупречно, и когда настал черед сцены, в которой герой прокалывает себе глаза острым язычком пряжки, зрители увидели, как грим актера окрасили два ручейка крови, и по рядам амфитеатра разнеслось изумленное «О-оо-о!», а на сцене зазвучали ритмические стенания Эдипа:

Ойтойтойтойтойтой папай феу феу.

Сидевший на почетной трибуне Александр долго и с воодушевлением аплодировал. Вскоре стали показывать «Алкесту», и изумление публики еще более возросло, когда в финале из-под земли выскользнула сама Смерть, наряженная в мрачные одеяния Таната, и Геракл стал сбивать ее с ног мощными ударами своей палицы. Евмен велел архитектору Диаду, тому самому, что проектировал осадные башни для разрушения стен Тира, создать машины для сценических эффектов.

— Я говорил тебе, что останешься доволен, — шепнул секретарь на ухо Александру. — А посмотри на публику: она просто сходит с ума!

Как раз в это время палица Геракла тщательно рассчитанным ударом поразила Танат; державший актера в воздухе крюк отцепился от подвижной вращающейся петли, и тот с шумом упал на помост, а Геракл тут же набросился на него. Публика неистовствовала.

— Ты чудесно поработал. Проследи, чтобы все получили вознаграждение, особенно архитектор, построивший машину. Никогда не видел ничего подобного!

— Здесь также есть заслуга наших хорегов, а царь Кипра оплатил всю установку оборудования. Но у меня к тебе есть другое дело, — добавил Евмен. — Пришли новости с персидского фронта. Я сообщу их тебе сегодня вечером после аудиенции.

И он удалился, чтобы организовать церемонию награждения.

Судьи, среди которых были и гости из афинского посольства, назначенные по долгу вежливости, удалились в помещение для совещаний, а затем вынесли решение: приз за лучшее оборудование присуждается «Алкесте», а лучшим актером объявляется Афинодор, который в женской маске фальцетом исполнял роль царицы Аргоса.

Царь остался разочарован, но постарался скрыть досаду и вежливо поаплодировал победителю.

— Они дали ему приз за голос педераста, — сказал Евмен царю.

Чуть позже Птолемей шепнул на ухо Селевку:

— Насколько я знаю Александра, после такого решения сегодня вечером на аудиенции он вряд ли удовлетворит просьбу афинского правительства.

— Да, но и без этого присуждения у них не было больших надежд: спартанский царь Агид напал на наши гарнизоны, и это может ввести афинян в искушение. Лучше пресечь это немедленно.

Селевк не ошибся. Когда пришел назначенный час, царь принял афинских послов и внимательно выслушал их просьбу.

— Наш город до сих пор хранил тебе верность, — начал свою речь глава посольства, член афинского собрания, отягощенный годами и опытом. — Афины поддерживали тебя на всех этапах завоевания Ионии, они держали море свободным от пиратов, обеспечивая тебе связь с Македонией. Поэтому мы просим у тебя в знак признательности: освободи афинских пленных, что попали в твои руки в битве на Гранике. Их семьям не терпится снова обнять их, и город готов принять их. Да, они совершили ошибку, но сделали это по доверчивости и уже дорого заплатили за свое заблуждение.

Царь переглянулся с Селевком и Птолемеем, после чего ответил:

— В душе я хотел бы пойти навстречу вашей просьбе, но еще не настало время, чтобы полностью забыть прошлое. Я освобожу пятьсот человек — по жребию или по вашему выбору. Остальные останутся у меня еще на некоторое время.

Глава афинского посольства и не пытался спорить. Он неплохо знал характер Александра и потому удалился, проглотив горечь. Ему было хорошо известно, что царь никогда не меняет своих решений, особенно тех, что касаются политики и военной стратегии.

Как только послы покинули зал, все члены совета поднялись с мест, чтобы тоже уйти. Остался один Евмен.

— Ну? — спросил его Александр. — Что за новости?

— Узнаешь чуть погодя. К тебе гость.

Он подошел к задней двери и впустил человека странного вида: его черная борода была аккуратно завита, по волосам также прошлись щипцы, а одежды были сирийского покроя. Александр попытался вспомнить, кто это, и с трудом узнал старого знакомого.

— Евмолп из Сол! Но как же тебя разукрасили!

— Я изменил свою личность. Теперь меня зовут Бааладгар, и в сирийских кругах я пользуюсь репутацией искусного мага и гадальщика, — ответил тот. — Но как должен я обращаться к молодому богу, который стал владыкой Нила и Евфрата и пред именем которого теперь трепещет от страха вся материковая Азия? — И, чуть помедлив, спросил: — А та собака — она тоже здесь?

— Нет, нет, — ответил Евмен. — Ты что, слепой?

— Ну, что за новости ты мне принес? — спросил Александр.

Полой плаща Евмолп смахнул пыль со скамьи и, получив разрешение сесть, тотчас уселся.

— На этот раз я надеюсь послужить тебе, как никогда, — начал он. — Вот как обстоят дела: Великий Царь собирает огромное войско — несомненно, еще большее, чем ты встретил при Иссё. Кроме того, он поставит в линию колесницы новой конструкции — страшные машины, утыканные острыми, как бритва, клинками. Свой базовый лагерь он разобьет на севере Вавилонии и станет ждать, куда ты направишься. Сейчас он выбирает поле боя. Определенно какое-нибудь равнинное место, где можно будет воспользоваться численным превосходством и пустить вперед боевые колесницы. Дарий больше не просит тебя о переговорах, теперь он хочет поставить все на решающее сражение. И не сомневается в своей победе.

— Что же заставило его столь внезапно переменить свои замыслы?

— Твое бездействие. Увидев, что ты не двигаешься с побережья, он решил, что у него есть время собрать и вооружить войско, которое разобьет тебя.

Александр повернулся к Евмену:

— Видишь? Я был прав. Только так мы можем добиться решающего сражения. Мы победим, и вся материковая Азия будет наша.

Евмен снова обратился к Евмолпу:

— Где он, по-твоему, выберет поле для битвы? На севере? На юге?

— Этого я пока не могу сказать, но знаю одно: где вы найдете открытый путь, там вас и будет ждать Великий Царь.

На некоторое время Александр погрузился в задумчивость. Евмолп исподтишка наблюдал за ним. Наконец царь сказал:

— Мы выступим в начале осени и перейдем Евфрат у Тапсака. Если получишь новые сведения, найдешь нас там.

Осведомитель, церемонно раскланявшись, удалился, а Евмен остался еще немного поговорить с царем.

— Если ты пойдешь к Тапсаку, это означает, что ты хочешь спуститься вниз по Евфрату. Как «десять тысяч», да?

— Возможно, но я этого не говорил. Я приму решение, когда выйду на левый берег. А пока пусть продолжаются атлетические игры. Я хочу, чтобы люди развлеклись и отвлеклись; потом у них не будет на это времени несколько месяцев. А может быть, лет. Кто примет участие в кулачном бое?

— Леоннат.

— Разумеется. А в борьбе?

— Леоннат.

— Понятно. А теперь разыщи Гефестиона и пришли ко мне.

Евмен поклонился и отправился искать своего друга. Он нашел его, когда тот упражнялся в борьбе — с Леоннатом. Гефестион пару раз шлепнулся на землю, прежде чем обратил внимание на прибытие царского секретаря. Тот подождал, пока его повалят третий раз, а потом сказал:

— Александр хочет тебя видеть. Пошли.

— И меня тоже? — спросил Леоннат.

— Нет, тебя не хочет. Оставайся здесь и продолжай упражняться. Если ты не выиграешь у неверных афинян, то не хотел бы я оказаться в твоей шкуре.

Леоннат что-то проворчал и сделал знак другому воину занять место Гефестиона. Гефестион же кое-как умылся и явился к царю с все еще полными песка волосами.

— Ты звал меня?

— Да. У меня для тебя задание. Выбери два конных отряда, хоть из «Острия», если хочешь, и две бригады финикийских корабельных плотников. Возьми с собой Неарха и отправляйся по Евфрату в Тапсак, чтобы обеспечить нашему флотоводцу прикрытие, пока он будет строить два понтонных моста. Мы направляемся туда.

— Сколько времени ты мне даешь?

— Не больше месяца. Потом подойдем мы с остальным войском.

— Значит, мы, наконец, выступаем.

— Да. Попрощайся с морскими волнами, Гефестион. Больше ты не увидишь соленую воду, пока мы не выйдем на берег Океана.