"Дерзкий поцелуй" - читать интересную книгу автора (Портер Маргарет Эванс)

Глава 3

Великосветские зрители ложи второго яруса королевского театра «Ковент-Гарден» встретили появление Гаррика перешептыванием. Страдания «хранителя замка» не могли завладеть их вниманием даже после того, как он и его кузина заняли свои места.

Весь первый акт две пожилые дамы, сидевшие неподалеку, бросали на него неодобрительные взгляды. Они поднимали веера, чтобы приглушить свой шепот; высокие перья на их тюрбанах бешено раскачивались. Он сумел расслышать избитую фразу: «Бросил ее, а потом сбежал».

Его спутница взглянула на него с сочувствием. Он ухмыльнулся в ответ – его не волновали сплетни.

Фрэнсис Рэдсток, старше его почти на десять лет, была замужем за любящим ее, хотя и часто отсутствующим дипломатом. Все знакомые ее уважали. Для женщин она была идеалом и потому решительно настроилась восстановить пошатнувшуюся репутацию кузена. Она оказала ему честь, появившись с ним в театре сегодня вечером. На ней было атласное платье абрикосового цвета, отделанное гофрированным шелком канареечного оттенка. Он купил эту ткань в Венеции, зная, как восхитительно она подойдет ей, но ему было жаль, что ее золотисто-каштановые волосы усыпаны белой пудрой.

Гаррик старательно избегал пудры, и сегодняшний вечер не был исключением. Он был одет в любимую черную бархатную куртку и атласные бриджи жемчужного цвета – они служили фоном для шелкового жилета с искусной золотой вышивкой.

В антракте Фрэнсис показывала ему известных людей, посетивших театр. Указав на ложу, обшитую алой тканью, зарезервированную для короля Георга и королевы Шарлотты, она заметила:

– Их величества не пришли из уважения к несчастной королеве Франции.

Рассматривая толпу, Гаррик увидел даму, с которой познакомился на карнавале в Венеции. Она флиртовала с ним в гондоле. Но здесь она отказалась его узнавать – еще одно доказательство того, что в Лондоне он пария.

– Тебе пора перестать заботиться обо мне, Франческа, – прошептал он.

– Никогда.

– Мои многочисленные грехи никогда не будут прощены, а возможно, появятся и другие.

Он не возражал против этого, хотя иногда задумывался о том, зачем он решил вернуться в Лондон. Война Англии с Францией не была для него опасной и не ограничила его передвижений. Он родился в Шербуре, а в качестве места постоянного проживания в паспорте была указана Венеция.

Как же он скучал по своему любимому городу, его прохладным ветрам и убаюкивающим звукам воды в Гранд-канале, плещущейся у ступенек его дома! Ему хотелось вновь услышать знакомый бой колоколов; они били в определенном порядке в течение дня: Сан-Самуэле, Сан-Видал, Сан-Стефано, Сан-Маурио – неизменный порядок, знакомый с детства.

Внезапно Фрэнсис перестала обмахиваться веером.

– Ну надо же, какой сюрприз! Посмотри, вон лорд Эвердон.

Эвердон. Приступ ностальгии Гаррика тут же прошел, стоило ей упомянуть имя его врага. И он вспомнил, что привело его в Лондон.

– Из-за него я выгляжу лгуньей, ведь я говорила тебе, что он редко появляется в свете.

– Где он? – Гаррик приник к моноклю.

– В ложе напротив прохода. Джентльмен с мрачным лицом, рядом с леди в сером атласе – это его жена. Граф де Кальман наклонился, чтобы поговорить с ними. О, они уходят, – разочарованно протянула она. – Ну что ж, ты увидел его. И едва ли встретишься с ним снова.

В голове Гаррика быстро сложился план.

– Как насчет бокала шампанского?

– О да, спасибо, это было бы замечательно.

Он прошел мимо двух пожилых дам – они отвернулись, как будто боялись заразиться, – и вышел в коридор. Спиральная лестница привела его к подъезду.

Эвердоны, как он и предполагал, стояли в вестибюле, ожидая, когда им подадут пальто. Увидев его, баронесса уронила свой веер. Он неторопливо подошел к ней, поднял безделушку и подал ей с вежливым поклоном.

– Благодарю, синьор. – Ее робкая улыбка понравилась ему, несмотря на ее ненавистное имя. Она была значительно моложе своего спесивого мужа.

Было трудно определить возраст барона. Глубокие морщины в уголках глаз и рта, землистый цвет кожи, натянутой на высокие скулы, – все это было результатом долгой беспутной жизни. У него был узкий раздвоенный подбородок.

– Лорд Эвердон? – Гаррик позволил себе торжествующе улыбнуться. – Не думаю, что мне нужно представляться.

– Ты – повеса, младший сын покойного герцога Холфорда! Я не желаю с тобой знаться! – прорычал лорд. В его пронизывающем взгляде читалось все, что угодно, кроме безразличия.

Он отвернулся, а его жена прошептала:

– Мой супруг, что о нас подумают люди?

– Мне все равно. Пойдем, Сюзанна, вот наш экипаж.

Бросив извиняющийся взгляд на Гаррика, она проговорила с сильным акцентом:

– Мы не можем остаться после новостей о смерти – я имею в виду убийство ее святого величества королевы Франции.

– Не трать силы на объяснения! – рявкнул Эвердон. – И если этот молодой человек будет настолько глуп, что явится в наш дом, его не следует пускать. Понятно?

Он властно взял ее за руку и повел к двери.

В ярости Гаррик вспомнил весь свой репертуар итальянских ругательств и прибавил к ним несколько французских. У злобного барона не было секретов от жены; ее нервозность доказывала, что ей известно, кто такой Гаррик.

Гаррик отправился в буфет и залпом осушил два бокала шампанского. Но вино не смогло погасить пламя его гнева.

Позже, когда они возвращались в дом Рэдстоков на Сент-Джеймс-сквер, Гаррик спросил у Фрэнсис, может ли он взять ее экипаж.

– Куда ты собрался так поздно? – удивилась она. – Или мне лучше не знать об этом?

– Мне хочется поскандалить с кем-нибудь, – ответил он сердито. – И чтобы не вымещать свое настроение на тебе, милая Франческа, я поищу кого-нибудь, кто этого заслуживает.

Некоторое время спустя он был уже на Корк-стрит и заметил, что занавески в будуаре Дженни задернуты. И в окне не мелькало эфемерное создание в белом – умопомрачительно красивое и пугающе молодое.

Лакей сообщил, что миссис Брюс в дурном настроении.

– Бросила в меня туфлей, вот что она сделала, – проворчал он, потирая свежую царапину на щеке.

Дженни развалилась на диване, положив ноги в чулках на низенькую табуретку. Не делая попыток встать, она протянула дрожащую руку и простонала:

– Гарри, я так рада, что ты здесь. Я никогда не чувствовала себя такой несчастной. – Она прижала кружевной платочек к виску. – Ты был в театре сегодня вечером? Я бы хотела, чтобы ты взял меня с собой. Так скучно сидеть здесь в одиночестве!

– А где же твоя гостья?

– Не знаю и знать не хочу! Когда сегодня я отправилась за покупками, она украла мои новые серьги с бриллиантами – те, что ты мне подарил. Бог знает, что еще украла эта девка!

– Лавиния Кэшин не крала эти серьги. Это сделал я.

– Ты? – Дженни положила руку на грудь и уставилась на него широко открытыми глазами. – Но почему?

Ее мелодраматическая поза разозлила его, и он жестко ответил:

– Я узнал, почему твоя постель была смята в тот день, когда я уезжал в Ньюмаркет. И почему ты не пригласила меня присоединиться к тебе.

– Мне нездоровилось, – быстро ответила она – поспешность ответа наводила на подозрение.

– Так ты сказала тогда. Я даже тебе поверил – пока не поговорил с Моллюском Парфиттом. Он слишком много выпил, иначе, возможно, не поведал бы в деталях о связи, о которой ты забыла или не захотела говорить. Быть может, по обычным стандартам я не самый благородный человек, но у меня все же есть некий кодекс чести. Он запрещает отбивать у кого-то любовницу.

– И ты украл мои бриллианты, чтобы отомстить?

– Ну, если бы ты была дома сегодня днем, я бы вежливо попросил их вернуть. В твое отсутствие я поступил импульсивно – и неумно, признаюсь. Я даже не думал, что ты обвинишь эту девушку, Кэшин. Пошли за ней, и мы с тобой извинимся перед ней.

– Я не могу. Она и ее проклятая кошка куда-то ушли.

– Ты, конечно, знаешь, куда?

– В ад, надеюсь, – раздраженно процедила Дженни, играя золотистыми локонами. – Это все твоя вина! Ты пригласил ее на наш бал, иначе я бы не позвала ее и не позволила жить у меня. В ней было что-то странное – она утверждала, что она леди Лавиния, но я полагаю, что ее отец не более лорд Баллакрейн, чем ты. Подумать только, я почти отдала ей Оливера Парфитта! Ведь я собиралась порвать с ним, честно. – Ее голубые глаза умоляли его ей поверить.

– Как это – отдать Моллюска?

– В качестве мужа. Она хочет выйти замуж за богатого, вот почему она покинула свой тоскливый маленький остров.

– Но Моллюск не собирается жениться. И ты, конечно, знаешь об этом.

– Ну, я же не могла сказать ей, что он скорее согласится стать ее покровителем, нежели мужем?

Он уставился на нее.

– А, я начинаю понимать. Пока он соблазняет твою компаньонку, я должен был заменить его в твоей постели. Как это удобно для всех нас.

Покраснев, Дженни продолжала умоляющим тоном:

– Не будем говорить об Оливере. Он скучный и такой скупой. У него много денег, а он ни разу не купил мне драгоценностей.

– И я тоже, – признал Гаррик. – Я выиграл их у одной картежницы. Если ты полагаешь, что я могу позволить себе осыпать тебя безделушками, ты здорово ошибаешься.

– Не говори глупостей. Ты же Армитидж из Лэнгтри.

– Герцог вычеркнул меня из своего завещания. Более того, он категорически запретил Эдварду давать мне деньги на расходы. На смертном одре он составил завещание и заставил моего брата его подписать.

Дженни выпрямилась в кресле.

– Я никогда не слышала об этом чудовищном деле! И все же ты носишь дорогую одежду и держишь целую конюшню лошадей. И у тебя большой дом в Венеции.

– Я унаследовал дом от матери. Я живу за счет своих выигрышей за карточным столом. Моя одежда сшита в Италии, где ткани и работа портных обходятся дешевле, чем здесь. Эдвард – мой тайный партнер в конюшне; это совместное предприятие. – Гаррик усмехнулся. – Он дал клятву, что не будет помогать мне, но все-таки заботится о том, чтобы мои лошади были накормлены, подкованы и ими занимался хороший тренер.

Она изумленно уставилась на него.

– Ты даже можешь шутить об этом?

– Я могу шутить о чем угодно. Мне жаль, что мое отчаянное положение разбило твое сердце, малышка.

– Тебе нужно было не мое сердце, и мы оба это знаем.

«Это справедливо», – признал он. Но она не могла и подумать, что ее связь с лордом Эвердоном привлекала его даже больше, чем ее зрелое, пышное тело.

– Так, значит, ты отказываешься от меня, – продолжала она, – даже не переспав со мной ни разу. Клянусь, я никогда не встречала более несносного человека! Когда Оливер Парфитт придет ко мне, я брошусь ему на шею и поклянусь в вечной любви!

Бедный Моллюск. Жалость Гаррика к своему приятелю смешивалась с неприязнью к леди, чью благосклонность он отверг прежде, чем успел ее добиться. Но его главной заботой был вопрос о том, где искать теперь леди Лавинию Кэшин. В результате его необдуманных действий ее выбросили на улицу. Молодая, неопытная, беззащитная – мысль о том, что может случиться с ней, заставила его похолодеть. И какое бы несчастье с ней ни приключилось, в этом будет виноват он. Черт побери!

Забота о благополучии пропавшей девушки оттеснила на второй план его гнев на двуличную Дженни и ненависть к ненавистному лорду Эвердону.

Лавиния набросила на голову свою мэнкскую шаль – дождь сыпался с неба нескончаемым потоком. Простая коричневая шаль не просто не давала ее платью намокнуть, более важно – она скрывала ее лицо от тех, кто мог бы за ней гнаться.

В любой момент констебль может схватить ее и арестовать за кражу сережек миссис Брюс. Она узнала, что правосудие английских судов не зависело от правды или фактов – если ее осудят, ее судьба будет гораздо хуже судьбы ее отца. Кража имущества обычно каралась смертью. Правда, хорошенькую девушку, которую защищает талантливый адвокат, могли бы сослать на поселение в далекую колонию. Всю прошлую неделю ей постоянно снились кошмары о кандалах, кораблях с арестантами и каторге.

Пройдя до середины Вестминстерского моста, она остановилась и посмотрела на темные неприветливые воды Темзы. Сколько несчастных, подумала она мрачно, в отчаянии бросились в ее воды? В этом огромном городе наверняка множество разбитых сердец, нежеланных беременностей, болезней и бедняков.

Ее преследовали неудачи. Но, по крайней мере, она уберегла свое сердце и свою девственность, и у нее было десять золотых гиней. Она подняла голову и пошла дальше.

На другом берегу широкой реки лежал незнакомый ей городок Саутуорк. Вскоре она оказалась в бедном квартале; его улицы составляли полуразвалившиеся дома и лавки. Детально изучив книгу, которую она держала сейчас в замерзшей руке, она знала, что по правилам тюрьмы Королевского суда здесь жили наиболее привилегированные должники.

Она испуганно вскрикнула, увидев шипы, венчавшие кирпичную стену тюрьмы. Ей не хотелось одной проходить под сводчатыми воротами, и поэтому она укрылась под ними и стала ждать мистера Уэбба. Он мог позволить себе взять наемный экипаж, но почему-то опаздывал. Она прошла через весь Лондон пешком под проливным дождем – и пришла вовремя.

Из своей сторожки вышел тюремщик, в его крепкой руке была кружка дымящегося эля.

– И кого это ты пришла проведать сегодня вечером?

– Джона Кэшина. – С точки зрения суда и тюремных властей, ее отец простой горожанин, пока не будет доказано обратное.

Мужчина ухмыльнулся:

– Этого мэнкца, который кичится тем, что он граф? Его место в аду – он безумен, как мартовский заяц.

– Вовсе нет! – Ее сердитый выкрик был прерван появлением компании кокни, которые грубо протиснулись мимо нее, требуя к себе внимания. Начался громкий спор, и несколько монет перешли из рук в руки.

Лавиния с горечью осознала, что в этом месте, где были заключены люди, неспособные заплатить долги, стоимость жизни была невероятно высока. Здесь брали плату за вход и за выход, за еду, питье, нормальные условия жилья, постельное белье и даже за место, куда можно поставить кровать. Когда суд отправил ее отца в тюрьму, тот заплатил более шести фунтов. Каждый тюремный чин получил свою долю – надзиратель, главный надзиратель, привратник и часовые. Согласно ее путеводителю, ограниченные ресурсы должника будут истощаться еще больше при каждом посещении кофейни, тюремной пекарни или рынка.

Наконец подъехал наемный экипаж, разбрызгивая грязь и воду. Из него вышел мистер Уэбб, его белый воротничок и черные фалды сюртука трепетали на ветру. Серая пудра, покрывающая его темные волосы, контрастировала с густыми черными бровями, придававшими ему решительный вид.

– Простите меня за опоздание, леди Лавиния, – взмолился он низким, звучным голосом. Он никогда не забывал называть ее «леди». – Я не мог избежать этой задержки.

Обменявшись парой слов со сторожем, он провел Лавинию через внутренний двор, окруженный служебными зданиями.

Еще одни ворота вели в тюремный двор. Рыночные навесы, о которых читала Лавиния, пустовали. Двое мужчин и одна женщина жались друг к другу с несчастным видом; они сгрудились у окна пивной, с тоской разглядывая посетителей заведения. Лицо женщины было размалевано румянами, ее платье открывало голую грудь и плечи. Лавиния была в Лондоне уже достаточно долго и без труда узнала в ней проститутку.

Мистер Уэбб вел ее в обход многочисленных луж. Нависший фасад главного здания был достаточно красив, несмотря на слой сажи. Войдя внутрь, Лавиния содрогнулась от ужасной вони. Взглянув на непроницаемое лицо своего спутника, она подумала, что адвокат, наверное, давно привык к этому.

Не глядя ей в глаза, он произнес:

– Комнаты графа – в общем крыле, два этажа наверх.

Все проходы были заполнены: люди стояли, сидели, прислонялись к стенам, лежали на полу. Их лица, руки и ноги были искусаны блохами. Мальчик подманивал большую крысу кусочком сыра, заставляя ее вставать на задние лапы и просить.

В ее книге тюрьма Королевского суда описывалась как одна из самых комфортабельных лондонских тюрем для должников. Ей она казалась адом на земле – переполненная, грязная, кишевшая паразитами. Место, где процветали болезни.

А также пороки, как она обнаружила, когда они дошли до лестничной площадки. Пара, забившаяся в угол, торопливо приводила в порядок свою одежду, закончив совокупляться. Одежда мужчины, когда-то модная, сейчас была ветхой и грязной.

– Не смей проболтаться моей женщине! – пробурчал он партнерше, чья бесстыдная ухмылка продемонстрировала ряд гнилых зубов. – Здорово, Уэбб, – приветствовал он поверенного. – Я посылал за тобой? Будь я проклят, если я не выпил столько, что забыл, зачем я это сделал.

– Мистер Боуз, я здесь для того, чтобы поговорить с одним из моих клиентов.

Красные глазки мужчины обратились к Лавинии.

– Первосортная девка, – заметил он, почесав свой острый орлиный нос. – Оставь ее мне, будь другом.

– Мы не можем задерживаться, – произнес поверенный тоном, не допускающим возражений. Он взял Лавинию за локоть и потащил вверх по ступенькам.

– Эй, господин адвокат! – позвал пожилой человек, сидящий на верхней ступеньке. – Возьмите мое дело! Я – честный парень, это мой партнер обманщик довел наше дело до банкротства. Добрая леди, подайте пенни голодному человеку!

– Похмелье у тебя, это верно, – отпарировал Дэниел Уэбб, не выказав никакой симпатии к просителю.

Он провел Лавинию в крохотную комнатушку, где едва хватало места для узкой кровати и одного стула. Когда она увидела отца, ее глаза наполнились слезами, и она не смогла подавить рыдания, когда его руки обняли ее. И было непонятно, искал ли он утешения или дарил его.

Наконец он разжал руки.

– Я не должен был просить тебя приходить сюда, но мне очень нужно тебя увидеть. Что это? – спросил он, когда она протянула ему свою книгу.

– «Помощник должника и кредитора». В ней ты найдешь много полезной информации о жизни в тюрьме.

Улыбаясь, он потрепал ее по щеке.

– Еще одна неделя здесь, и я сам смогу написать подобный трактат. Ну, мистер Уэбб, вы представите мою апелляцию в суде?

– Милорд, после тщательного анализа фактов я нашел достаточно оснований для того, чтобы доказать, что с вами обошлись несправедливо. Прямо сейчас мой клерк составляет краткое изложение дела, которое я доставлю адвокату, на чью компетентность я полагаюсь. Шоу, маленький упрямый терьер, успешно ведет гражданские и уголовные дела. Наша первая и неотложная задача состоит в том, чтобы установить вашу личность. Может ли кто-нибудь из жителей Лондона подтвердить, что вы – граф Баллакрейн?

– Нет, к сожалению.

– Леди Лавиния сказала мне, что вы знакомы с герцогом Этоллом, генерал-губернатором вашего острова. Я уже нанес визит в его дом в Гросвенор-плейс, но привратник проинформировал меня, что его светлость находится в замке Блейр.

– Этолл никогда не пропускает ежегодного собрания графства в Пертшире. Если бы он так заботился об интересах своих арендаторов на Мэне! Чертов шотландец.

– Отец, – перебила его Лавиния, – ты мог бы написать герцогу и попросить у него взаймы. – Ее предложение было встречено таким яростным взглядом, что она задрожала.

– Я не обращусь с просьбой к человеку, которого я презираю! – загремел граф. – Мюрреи никогда не были друзьями Кэшинов. Кроме того, Этолл – болтун. Мы не можем допустить возникновения сплетен. – Нахмурившись, он обратился к поверенному: – Вы сможете проследить за тем, чтобы в газетах не появилось сообщения о моем аресте?

Уэбб обдумал это.

– Пока – да. Но редакторы делают сенсацию из каждого случая, когда кто-то выдает себя за другого, и если вы окажетесь в суде, огласки не избежать.

– Его не будут судить, – заявила Лавиния. – Отец, а мать или Керрон не могут выслать деньги, чтобы заплатить торговцу?

Он покачал головой:

– Ни у кого из них нет доверенности, поэтому они не смогут продать ни одной коровы или овцы. Сомневаюсь, что у них достаточно денег для того, чтобы расплатиться хотя бы с одним из торговцев. В дополнение к тем пятидесяти гинеям, которые вы должны Онслоу, нужно еще заплатить портнихе, которая шила платья для леди. В конце квартала, кроме того, следует заплатить небольшие суммы модистке, изготовителю корсетов и портному лорда. Арендная плата за дом на Корк-стрит в размере сорока пяти фунтов должна быть уплачена на Благовещение. По моим расчетам, на сегодня сумма составляет около двухсот фунтов, – заявил Уэбб.

– Так много? – потрясение вздохнула Лавиния.

– Это за исключением судебных издержек и тех денег, которые ваш отец должен будет заплатить тюремным властям в день выхода на свободу.

– Если бы можно было продать с аукциона мой груз в Ливерпуле, – мрачно проворчал лорд.

Пока он и его поверенный обсуждали судьбу шерстяных тканей, Лавиния взбила плоскую подушку на кровати и стерла сажу с оконных рам. Никакого вида из окна, с грустью отметила она; тюремная стена была слишком высокой.

Взглянув на часы, Дэниел Уэбб напомнил Лавинии, что их время истекло.

– Я останусь, чтобы приготовить отцу ужин.

– Лучше иди с ним, Лонду, иначе тебя запрут здесь на ночь.

– Я не против, – ответила она непреклонно.

– Но я против. Я не допущу, чтобы это место тебя запятнало.

– Если бы ты переехал в Рулз, я бы могла жить с тобой.

– Во-первых, я должен был бы купить свой перевод туда, а оказавшись там, тех десяти гиней мне бы хватило ненадолго.

– Мы могли бы добыть деньги, продав рубины, – напомнила она ему.

Поверенный услышал их разговор.

– Если нужно продать какие-нибудь драгоценные камни, то я с радостью вам помогу.

– Рубины Баллакрейнов в семье Кэшинов находятся так же давно, как и их титул, – заявил граф. – Они не продаются.

– Их можно заложить, – возразил Уэбб.

– Слишком рискованно. – Граф повернулся к Лавинии: – Я надеюсь, ты будешь хорошо охранять их, Лонду.

– Могу ли я еще что-нибудь для тебя сделать? – спросила она.

– Я не испытываю больших неудобств. – Улыбнувшись, он добавил: – Я провел всю жизнь в замке Кэшин, а потому не успел привыкнуть к роскоши. И мне нет необходимости заботиться о внешности там, где никто не верит, что я – лорд.

– Я могу принести тебе свечи, – предложила она. – Я живу над лавкой торговца свечами, и... – Она слишком поздно поняла свою оплошность.

– Разве ты живешь не у той женщины, миссис как ее там?

У него и без этого хватает бед, подумала Лавиния, она не может рассказать ему о позорном бегстве с Корк-стрит.

– Миссис Брюс обращалась со мной невежливо, – выкрутилась она, – поэтому я сняла комнату – дешевую – рядом с Черинг-Кросс. Я буду жить там, пока не найду место компаньонки у какой-нибудь леди.

– Я не допущу этого, если только ты не заверишь меня, что твой работодатель – респектабельная женщина, – решительно заявил он.

– Это будет аристократка, – пообещала она, подарив ему свою самую обворожительную улыбку, – с огромным богатством и множеством неженатых сыновей.

Прозвучал резкий сигнал, и мистер Уэбб вмешался в их разговор:

– Это колокол для посетителей. Пора идти, миледи.

– Удачи тебе, Лонду. – Отец на прощание поцеловал ее в лоб. Она не двинулась с места, и он добавил: – Поторопись.

Она послушно последовала за поверенным.

Старик дремал на ступеньках, его седая голова склонилась набок. При звуках колокола толпа в нижних коридорах рассосалась, и из комнат заключенных потянуло запахом горячей пищи.

Мистер Уэбб предложил Лавинии взять экипаж и настоял на том, что сам заплатит за проезд. Стоянка экипажей на Боро-роуд была пуста: из-за плохой погоды пассажиров было больше, чем могли увезти экипажи. Промокшая и удрученная, Лавиния нехотя поддерживала разговор, пока они ждали свободного экипажа.

После неловкой паузы Уэбб заговорил:

– Миледи, в это тяжелое время можете на меня рассчитывать.

– Отец страдает больше меня, сэр.

– Я восхищаюсь вашей храбростью, леди, перед лицом свалившихся на вас бед. Вам, наверное, больно видеть вашего любимого отца в столь презренном месте?

Она почти не слушала его. Рубины Баллакрейна ей не принадлежали – она не могла продать их или заложить? Но у нее было несколько безделушек: золотые сережки и браслет из трех ниток жемчуга, которые она унаследовала от бабушки.

– Мне не хотелось говорить это в присутствии лорда, – продолжал мистер Уэбб, – но я не одобряю ваш план стать чьей-то компаньонкой. С вами будут обращаться почти как со служанкой, вы будете получать очень маленькое жалованье – или вообще никакого. Только мужчины готовы щедро платить за женское общество. А вы, добродетельная леди благородного рода, никогда не захотите собой торговать.

– Именно для этого я и приехала в Лондон, – спокойно произнесла она. – Но ни один мужчина не будет мной обладать, пока не наденет мне на палец обручальное кольцо и не пообещает содержать мою семью.

– Это высокая цена, – проговорил он сухо. – Непомерно высокая, я бы сказал.

Подумает ли так же лорд Гаррик Армитидж? Он был единственным богатым джентльменом, с которым она уже познакомилась. Теперь он наверняка узнал о краже в доме миссис Брюс и, возможно, как и его любовница, поверил в то, что их украла именно она.

Красивый лорд, который говорил ей комплименты, теперь не захочет иметь с ней ничего общего, это ясно. Но где-то в этом туманном городе на другом берегу Темзы живет человек, который сможет ей помочь. Все, что ей нужно, – это найти его, и поскорее.