"Белое Рождество. Книга 1" - читать интересную книгу автора (Пембертон Маргарет)

Глава 15

К удивлению Серены, в аэропорту Хитроу ее встречал Руперт.

– Ты оставила на автоответчике сообщение, что собираешься появиться в магазине в пятницу, и я понял, что ты прилетишь сегодня. – Но откуда ты знал, каким рейсом я возвращаюсь? – спросила Серена.

Руперт сдержанно чмокнул ее в висок и вытащил чемодан из тележки, которую она перед собой толкала.

– Для этого не надо быть гением сыска, – весело отозвался он, по своему обыкновению растягивая слова. – Самолеты из Алабамы прибывают в Лондон отнюдь не каждый час. Ты могла прилететь только одним рейсом, если, конечно, не предпочла сбежать из алабамской глуши в более цивилизованные края – в Лос-Анджелес или Нью-Йорк.

Невзирая на утомление после долгого перелета, Серена рассмеялась и взяла его под руку.

– Да, был такой соблазн, – сказала она. – Форт-Рукер, штат Алабама, не назовешь самым привлекательным местом в мире.

– Какой форт? – с удивлением спросил Руперт, выходя вместе с Сереной из зала прибытия на площадь, залитую ярким солнцем, и усаживая девушку в автомобиль.

В ту самую секунду, когда Серена разглядела Руперта среди встречающих, она немедленно приняла решение. Нет, она не влюблена в Руперта, во всяком случае, не так, как в Кайла, однако в последние месяцы он как нельзя лучше устраивал ее в роли работодателя и любовника. И поскольку разлука с Кайлом должна была продлиться целый год, Серена не видела причин что-либо менять в своей жизни и отвергать дружбу Руперта.

– Форт-Рукер – это высшие вертолетные курсы армии США, – сказала она. – Руперт тем временем осторожно выводил «лагонду» со стоянки аэропорта на шоссе. Услышав ее слова, он едва не съехал в кювет. Серена улыбнулась и добавила: – Не беспокойся, Руперт. Я не собираюсь становиться летчицей. Я ездила туда встретиться с Кайлом.

Руперт бросил на нее взгляд искоса и заметил:

– Мне казалось, вы даже не разговариваете.

Серена заулыбалась еще шире.

– Да, так и было. Именно поэтому я поехала в Алабаму. Мне захотелось исправить это положение.

Несколько минут Руперт молча гнал машину на большой скорости к предместьям Уинслоу.

– И что же? Удалось? – спросил он наконец. В его спокойном равнодушном тоне таилось едва заметное напряжение.

– О да, – ответила Серена, отлично понимая, какое направление приняли мысли Руперта. – Наше свидание, как это обычно бывает с примирившимися супругами, достигло высшей отметки по шкале Рихтера. – С ее лица сбежала улыбка, и она, внезапно посерьезнев, добавила: – А если отбросить шутки, это была по-настоящему восхитительная встреча. Я обожаю Кайла. Одним небесам известно почему, но это так.

– Значит, развода не будет? – спросил Руперт, не сводя взгляда с дороги.

– Нет.

– Значит, мы больше не будем проводить ночи в «Аннабели» и «Регине»? – продолжал Руперт, сворачивая на дорогу, ведущую в Кью.

– Кайл отправляется во Вьетнам, – ответила Серена, и на ее лицо набежала тень. – Он пробудет там год, и мне трудно представить, что он все это время будет хранить целомудренную супружескую верность. Кайл на это не способен.

Услышав слово «Вьетнам», пораженный Руперт резко повернул к Серене голову.

– А ты? – с любопытством спросил он.

Серена откинула с лица тяжелую прядь светлых волос.

– Нет, – без всякого смущения ответила она. – То, что я с тобой сплю, никак не затрагивает моих отношений с Кайлом. Наоборот, это только пойдет им на пользу. Состоять в прочной близости с одним человеком куда предпочтительнее, нежели целый год менять любовников словно перчатки.

– Что ж, такая точка зрения имеет право на существование, – согласился Руперт, изумляясь бессердечной практичности Серены и от всей души сочувствуя Кайлу Андерсону, которого ждали Вьетнам и одному Богу известно какая судьба.

– Это точка зрения Кайла, – отозвалась Серена с такой убежденностью, что Руперт отчасти поверил ее словам. Машина въехала в Кью-Гарденс, и Серена спросила, меняя тему: – Надеюсь, Лэнс не заработал новых шрамов, пока я была в отъезде?

– Если и заработал, я об этом ничего не знаю. – Руперт произнес эту фразу с полнейшим безразличием.

В свои тридцать два он считал себя слишком взрослым, чтобы симпатизировать студентам, которые толкутся у американского посольства на Гросвенор-сквер, выкрикивая антивоенные лозунги и выставляя себя на всеобщее посмешище. Если Руперт и имел какие-то политические пристрастия, то скорее правого толка, и Лэнс со своими революционными замашками лишь раздражал его.

Он свернул на Кинг-роуд и бросил на Серену любопытный взгляд:

– Как твой братец отнесся к появлению зятя-американца, да еще военнослужащего?

Серена быстро отвернулась, прежде чем Руперт заметил страдание, промелькнувшее у нее в глазах.

– Отрицательно, – коротко ответила она, пренебрежительно пожав плечами, словно давая понять, что неприязнь Лэнса к Кайлу нимало ее не волнует. – Разве можно было ожидать от него чего-то иного?

– Вряд ли, – с нарочитой беспечностью отозвался Руперт, приближаясь к дому Серены на Чейн-Уолк. Он отлично видел, что его неосторожный вопрос расстроил Серену, и теперь ругал себя на чем свет стоит. Серена была не из тех девушек, которые огорчаются по пустякам, и Руперт мог лишь гадать, какую реакцию вызвало у Лэнса замужество сестры. – В ближайшие выходные в Кенте состоятся две крупные распродажи, – сказал он, сворачивая налево и проезжая мимо роскошной конюшни к блестящей белой двери, вокруг которой были расставлены терракотовые горшки с лаврами, геранью, лобелиями и ползучими растениями. – Не хочешь поехать со мной? Мы могли бы остановиться в истборнском «Гранд-отеле» и провести там выходные.

– С удовольствием, – ответила Серена, выбираясь из машины и не отводя взгляда от лица Руперта. Она уже совладала с собой и говорила ровным, уверенным голосом. – Что выставлено на продажу? Какой эпохи? Георгианской? Регентства?

– Георгианской. В основном хрусталь и столовое серебро. Полагаю, там можно будет откопать что-нибудь интересное.

Вынимая чемодан из багажника, Руперт решил не оставаться в гостях, даже если Серена его пригласит. У нее позади был долгий перелет, и в глазах уже появились признаки напряжения и усталости.

– Пожалуй, тебе не стоит приходить завтра в магазин, – говорил он, пока Серена искала в сумочке ключи. – Останься дома и хорошенько отдохни. Работа подождет до среды.

Серена сунула ключ в замочную скважину и повернулась к Руперту, дружески улыбаясь.

– Пожалуй, так я и сделаю, – сказала она. – Не хочешь выпить кофе или чего-нибудь покрепче?

Руперт покачал головой.

– Нет, – ответил он и, заметив облегчение на лице Серены, добавил: – У меня много дел, нужно кое с кем встретиться. Не забудь захватить в путешествие по Кенту и Суссексу приличную одежду и туфли без каблуков.

– Туфли без каблуков? – Несмотря на беспокойство, вызванное воспоминаниями о Лэнсе, Серена рассмеялась. – Зачем мне, скажи на милость, туфли на плоской подошве? У меня, кажется, нет ни одной такой пары!

– Придется купить, – деловым тоном ответил Руперт, заводя двигатель «лагонды». – Воскресным утром перед завтраком в Истборне полагается совершать моцион по берегу. – Машина тронулась, он высунул голову в окошко и крикнул: – И захвати шарф! Там чертовски ветрено, даже в июне!

Серена прощально взмахнула рукой, внесла чемодан в дом и закрыла за собой дверь.

Лэнс... Как ни странно, за все время, проведенное с Кайлом, она ни разу не вспомнила о брате. Оставив чемодан в крохотной прихожей, Серена прошла по залитой солнцем гостиной. Она даже не спросила у Руперта, не звонил ли Лэнс в магазин, чтобы узнать, куда она запропастилась. Если он звонил и если Руперт сказал ему, что она в Алабаме, Лэнс, конечно, понял, зачем она туда поехала. Значит, он будет готов услышать новости, которые она намерена ему сообщить.

А если он не звонил ей на работу? Что, если брат ничего не знает о ее поездке? Серена неторопливо пересекла комнату, приближаясь к телефону. В таком случае ее примирение с Кайлом окажется для Лэнса полной неожиданностью. Родные и друзья Серены пребывали в уверенности, что ее замужеству пришел конец и развод является лишь вопросом времени. Весть о том, что ее семейный корабль уцелел и поднимает паруса, могла ошеломить Лэнса и погубить ту близость, которая вновь установилась между ними. Серена не могла сообщить ему об этом по телефону, даже не стала пытаться.

– Ты не хочешь приехать ко мне вечером и немножко выпить? – спросила она и закусила губу, дожидаясь ответа.

– Твое предложение звучит на редкость официально, – с подозрением отозвался Лэнс. – Что ты задумала? Хочешь познакомить меня с новым приятелем?

– Нет. – Невзирая на дурные предчувствия, которые терзали ее все сильнее, Серена сумела выдержать беззаботный тон. – Я уезжала на несколько дней, здорово устала и была бы рада провести вечер в семейном кругу.

Лэнс безошибочно понял, что под «семейным кругом» она подразумевает только его и себя.

– Ладно, – согласился он. – Приеду через полтора часа, но надолго задержаться не смогу. На восемь часов у меня назначена встреча.

Серена попрощалась с ним и устало побрела на второй этаж в ванную, подумав, что встреча, о которой говорил Лэнс, наверняка будет посвящена очередному выступлению против войны во Вьетнаме.

Через час, немного освежившись, она включила телевизор, надеясь успеть к выпуску новостей. Как обычно, главной темой оставались события во Вьетнаме. Еще две недели назад Серена с полным равнодушием переключилась бы на другой канал, но сейчас, когда Кайл туда отправился, она жадно внимала происходящему.

На экране появились вертолеты, прорывающиеся сквозь плотный огонь с земли. Голос за кадром пояснил, что речь идет об операции под кодовым названием «Натан Хейл»[19], которая осуществляется силами 101-й воздушной дивизии и 1-го механизированного корпуса. Серена не помнила точно, но ей казалось, Кайл упоминал, что он будет служить в 1-м мехкорпусе. Серену охватила тревога, хотя она и знала, что Кайл еще не прибыл во Вьетнам. Она налила себе джин с тоником и поморщилась при виде вертолета, сбитого прямым попаданием. Диктор монотонным голосом объявил, что Ханой вновь отверг мирные инициативы США и продолжает требовать полного прекращения бомбардировок, прежде чем начинать какие-либо переговоры.

По другому каналу передавали какую-то дурацкую викторину, и Серена выключила телевизор, в который раз пожалев о том, что Лэнс придерживается таких левацких взглядов и столь непримиримо настроен против американцев.

Она уже собиралась отправиться на кухню, чтобы приготовить себе сандвич, когда с улицы донесся знакомый звук мотора автомобиля Лэнса.

После ванны Серена не переоделась и теперь потуже затянула на талии поясок белого махрового халата и криво усмехнулась, поймав себя на том, что, образно выражаясь, перепоясывает чресла.

– Господи! Да ты и вправду решила сегодня вечером никуда не выходить! – изумленно воскликнул Лэнс, входя в комнату с бутылкой «Калуа»[20] в руках. – Вот, прихватил с собой на тот случай, если у тебя нечем разбавить водку, кроме тоника, которым ты разводишь джин. Ты сказала, что уезжала на несколько дней. Где была? В Париже? В Риме? – Не дожидаясь ответа, Лэнс подошел к бару красного дерева и наполнил водкой большую рюмку. – Я точно знаю, как ты планируешь год, но в твое расписание не входят поездки в июне, когда проводятся Дерби, Эскот и Уимблдон.

– И что же в него входит? – с интересом спросила Серена, довольная возможностью оттянуть разговор по существу.

Лэнс плеснул в водку немного «Калуа», добавил щедрую порцию льда и ответил, улыбаясь:

– В январе ты поджариваешься на солнышке в Кейптауне, демонстрируя тем самым свою постыдную аполитичность. Катаешься на лыжах в Европе с февраля по март. В апреле возвращаешься в Бедингхэм, чтобы насладиться английской весной. В начале мая у тебя Монако и «Гран-При», последние две недели месяца – Сен-Тропез. Июнь ты проводишь в Англии, посещая вышеупомянутые Дерби, Эскот и Уимблдон. Потом возвращаешься в Бедингхэм к началу охоты на куропаток. В сентябре месяц напролет пируешь в Сен-Тропезе, октябрь начинаешь у парижской Триумфальной арки, а заканчиваешь в Нью-Йорке. В ноябре ты уезжаешь в Вест-Индию, разумеется, возвращаясь на Рождество в Бедингхэм.

– Глупыш, – отозвалась Серена, усаживаясь на подлокотник дивана. – Я уже много лет не бывала у Триумфальной арки.

– Зато все остальное совершенно точно, – с усмешкой заметил Лэнс. – Во всяком случае, так было до нынешнего года, до твоего внезапного и необъяснимого решения наняться на работу к Руперту.

Лэнс вопросительно приподнял брови. Серена поняла, что его интересует, спит ли она с Рупертом, но решила оставить его любопытство без внимания. Это лишь еще больше запутало бы то, о чем она хотела поведать брату.

– Я не была ни в Риме, ни в Париже, – заговорила она, осторожно подбирая слова. – Я ездила в Алабаму.

– В Алабаму? – В глазах Лэнса мелькнуло удивление. Серена с изумлением сообразила, что он не знает ни о том, где находится Кайл, ни о том, чем тот занимался последние десять месяцев.

– В Алабаме находятся высшие вертолетные курсы армии США, – объяснила Серена, прилагая все силы, чтобы ее голос звучал легко и беззаботно. – Поскольку мы с тобой не говорили о Кайле, мне и в голову не пришло, будто ты можешь не знать о том, что он уже почти год учится водить вертолет.

– Что? Господи! Я-то думал, он учится в своем дурацком Принстоне!

– Это лишь показывает, как давно ты не общался с отцом. Я полагала, он рассказал тебе, что Кайл пошел в армию.

– С чего вдруг кто-нибудь в нашей семье станет говорить о Кайле Андерсоне или интересоваться, чем он занят? Он остался в прошлом, предан забвению! На мой взгляд, не стоит даже праздновать ваш развод, когда все наконец закончится, – ведь это означало бы признать его существование!

Серена посмотрела ему в глаза.

– Кайл не остался в прошлом, – негромко произнесла она.

Лэнс с силой ударил дном бокала по столешнице бара, и по красному дереву расплескалась водка с «Калуа».

– Только этого не хватало! Ты что – ездила в эту идиотскую Алабаму, чтобы встретиться с ним?

Они не ссорились с момента отвратительной сцены во время свадьбы. Серена сказала, с трудом сохраняя спокойствие:

– Я люблю Кайла, Лэнс. Тебе придется с этим смириться...

– И не подумаю! – крикнул он, стискивая кулаки. Его лицо исказила гримаса ярости, в уголках губ выступила пена.

Серена провела рукой по волосам, отбрасывая их с лица.

– Будь благоразумен, Лэнс. Никто не заставляет тебя общаться с Кайлом. Тебе не придется даже встречаться с ним. Все, что от тебя требуется, – это смириться с тем, что он мой муж и...

– Американский военный летчик! – бросил Лэнс. – Ясное дело, он пошел в армию, чтобы предавать огню младенцев, насиловать малолетних девочек, убивать старух и бомбить Север!

С трудом сдерживаемое раздражение Серены выплеснулось наружу.

– Не будь дураком! – воскликнула она и, поднявшись, решительно двинулась к бару. – Я не знаю о младенцах, малолетках и старухах, но Кайл не будет бомбить Север! Господи, он водит вертолет, а не бомбардировщик «В-52»!

Она трясущимися руками плеснула в бокал тоник, ошеломленная словами Лэнса. До примирения с Кайлом Серена и не вспоминала о Вьетнаме. Но теперь она не могла думать ни о чем другом. Скоро Кайл прибудет туда и примет участие в кровопролитии. Шагая по улицам Лондона и Вашингтона с плакатами «Не превращайте наших сыновей в убийц!», демонстранты имели в виду Кайла и таких же, как он, молодых людей.

Сбитый с толку тем, что Серена знает разницу между вертолетом и бомбардировщиком, Лэнс на время забыл о своей ярости и о вызвавшей ее причине.

– Над Северным Вьетнамом летают не только бомбардировщики «В-52», но и «Крестоносцы Ф-8», и «Фантомы Ф-2», и воздушные радары «Е-2», тогда как у вьетнамцев нет ничего, кроме горсточки истребителей «МиГ»!

Подумав о злодействах, которые, вне всяких сомнений, творятся во Вьетнаме и в которых в самое ближайшее время будет участвовать Кайл, Серена на короткий миг с изумлением поймала себя на том, что готова расплакаться. Она терпеть не могла поддаваться эмоциям и тут же взяла себя в руки, переключаясь на мысль, что, вероятно, трансатлантический перелет утомил ее куда сильнее, чем она полагала.

– Давай заключим перемирие, Лэнс, – устало предложила она. – Если я могу простить тебе демонстрации, марши и нежелательное внимание прессы, которое ты привлекаешь к себе, то и ты мог бы простить мне то, что я вышла замуж за Кайла Андерсона и остаюсь его женой.

– Тебе вообще ни за кого не нужно было выходить! – Накал ярости схлынул, и в голосе Лэнса остались лишь страдание и мука ревности. – Тебе ведь не требуется финансовое покровительство. А зачем еще женщине вступать в брак?

Его изумление было столь неподдельным, что в голосе Серены, несмотря на усталость, зазвучал смех:

– Послушай, дорогой мой братец. Я могла бы привести причину-другую, но сомневаюсь, что ты сочтешь их сколь-нибудь разумными.

– В этом и есть твоя беда, – недовольно проворчал Лэнс. – Ты не способна действовать разумно! Ты никогда ни о чем не думаешь всерьез, и этот Андерсон тоже! Он отправился во Вьетнам калечить и убивать, но я уверен: он знает о стране и о борьбе вьетнамцев за свободу не больше твоего.

– Это верно, – согласилась Серена. Она была слишком рада тому, что теперь Лэнс всего лишь дуется и им уже не грозит яростная ссора, поэтому не стала подвергать сомнению утверждение брата, будто бы Кайл собирается кого-то калечить и убивать. – Полагаю, ему об этом ничего не известно.

Гнев Лэнса окончательно улегся, осталось только раздражение.

– Не понимаю, как может такой умный человек оказаться таким глупцом!

Серена улыбнулась:

– Полагаю, ты имеешь в виду меня, а не Кайла?

Одна мысль о том, что его слова могли быть восприняты как похвала Кайлу, пусть даже и косвенная, заставила Лэнса негодующе фыркнуть.

– Что ж... – Серена заговорила о другом: – Зато меня по крайней мере до сих пор не арестовывали. Сколько раз ты попадал в кутузку за нарушение общественного порядка? Шесть раз? Семь?

Выяснилось, что Лэнса задерживали семь раз. Однако очередным членом семьи Блит-Темплтон, угодившим в гущу беспорядков и вслед за тем попавшим на страницы скандальной хроники, оказался не он, а Серена.

Серена провела вечер в «Аннабели» в компании друзей. Тоби тоже был там. Поскольку они с Сереной давно не виделись, шампанское лилось рекой и они до утра отплясывали на тесной полутемной танцплощадке ресторана. Когда безжалостный грохот тяжелого рока сменился более плавными, мелодичными ритмами, Серена заплетающимся языком объявила, что с нее довольно и она едет домой. Одна.

Тоби, хотя и сам едва держался на ногах, уже понял, что, если Серена говорит «одна», это значит именно «одна», и даже не пытался увязаться за ней.

Оказавшись на улице, Серена увидела двух мужчин среднего возраста в вечерних костюмах, которые выбрались из такси и направились к входу в клуб.

– Слышал ночные новости? – спросил один. – Станция «Радио Ханоя» во всеуслышание объявила о том, что нескольких пленных американских летчиков провели по городу перед разгневанной толпой.

– Американцам это не понравится, – хмуро отозвался другой. – Уж очень унизительно.

Послышался короткий смешок, и, как только швейцар распахнул перед мужчинами дверь, кто-то из них сказал:

– Кем бы они ни были, эти парни, я сочувствую им от души.

Такси двинулось прочь. Серена стояла на тротуаре, забыв остановить машину. Летчики. Она подумала, что речь идет о пилотах бомбардировщиков, сбитых над территорией Северного Вьетнама и взятых в плен.

Неделю или две назад в воскресном выпуске одной из центральных газет была опубликована фотография такого пилота. Конвоиры вывели его на небольшой холм и представили группе журналистов, сочувствующих Северному Вьетнаму. Опустив бритую голову и моргая под вспышками, бедолага признал себя американским агрессором-империалистом и военным преступником.

На нем были плохо сидящая грубая тюремная роба и сандалии, вырезанные из старых автомобильных покрышек. Его руки были связаны за спиной, и он выглядел таким измученным и изможденным, одиноким и отчаявшимся, что от гнева и жалости у Серены сдавило горло.

Теперь, при мысли о молодых американских пилотах, которые бредут по улицам Ханоя, осыпаемые плевками и проклятиями, ее жалость и гнев возросли десятикратно. Кайл вполне мог оказаться среди них, если не сейчас, то впоследствии. Серена поплотнее запахнула жакет из белой норки и, решив не брать такси, отправилась по Чарлз-стрит к Гайд-парку. Когда она пересекла Кинг-роуд и оказалась в Челси, из дверей ближайшего клуба вывалила толпа подвыпивших юнцов, которые шумно скандировали: «Американцы – вон из Вьетнама!» и «Хо-хо-хо Ши Мин!»

Когда они проходили мимо Серены, один из них споткнулся, повалился на нее и крикнул ей в лицо:

– Хо-хо-хо Ши Мин!

Это была последняя капля. Жалость, гнев и страх, копившиеся в душе Серены, выплеснулись наружу.

– Пошел ты к черту со своим проклятым Хо Ши Ми-ном! – крикнула она мальчишке и, размахнувшись сумочкой с накладками из слоновой кости, что было сил хватила его по физиономии.

Юнец отпрянул и упал на асфальт. Серена от души врезала его приятелю, который пытался ее схватить. В тот же миг на улице показался полицейский автомобиль и с визгом затормозил напротив.

Серена ничего не замечала. Кто-то из юнцов сорвал с ее плеч жакет и, топча его, безуспешно пытался увернуться от града ударов сумочкой, которые обрушила на него Серена.

– Ублюдок! – визжала Серена. Гнев при виде испорченного меха лишь усугубил злость, которую вызвали в ней антивоенные лозунги.

Когда в дело вмешались два полицейских, пытаясь разнять драчунов, Серена стала лупить их с такой же яростью, что и мальчишку. Костяная застежка сумочки угодила полицейскому в угол глаза. Из пореза хлынула кровь, и секунды спустя блюстители порядка бесцеремонно впихнули продолжавшую яростно упираться Серену в патрульный автомобиль.

Наутро она предстала перед городским судом по обвинению в пьяном дебоше и оскорблении полиции ее величества. Это событие не ускользнуло от внимания дневных газет. К тому времени, когда на улицах появились вечерние выпуски, во всех изданиях была перепечатана фотография Серены в коротком, расшитом блестками белом вечернем платье от Мери Квонт и изрядно потрепанном норковом жакете, небрежно наброшенном на плечи.

Руперт внес за нее залог, вывел на улицу и с удивительной ловкостью избежал столкновения с журналистами и фотографами, которые мчались за ними по пятам от здания суда до «лагонды». Когда они подъехали к дому Серены в Чейн-Уолк, у дверей их поджидал еще один предприимчивый репортер.

Серена вышла из автомобиля и протиснулась мимо газетчика, сочтя ниже своего достоинства прикрыть лицо от вспышки, свет которой больно ударил в глаза. Телефон уже надрывался, и Серена, горестно усмехнувшись, подумала, что, пожалуй, знает, кто звонит.

– Зато меня по крайней мере до сих пор не арестовывали, – жеманным голоском протянул Лэнс, повторяя слова, которые она произнесла в тот вечер, когда рассказывала о примирении с Кайлом. – Наконец-то и ты попалась, сестрица! Наконец-то! – ликующе воскликнул он. – Добро пожаловать в нашу компанию!