"Горе от богатства" - читать интересную книгу автора (Пембертон Маргарет)

ГЛАВА 11

– Сэлливан? – дружно переспросили около полудюжины репортеров с озадаченными лицами. Никто из них не слышал о герцоге или о графе Сэлливанском. Но один репортер посмышленее все же вспомнил, что у английской аристократии фамилия и титул не всегда совпадают. Он-то и спросил:

– Сэлливан – это фамилия герцога Пауэрскота?

Александр добродушно улыбнулся.

– Моя жена не связана родственными узами с герцогом Пауэрскотом.

Поодаль от толпы газетчиков их ожидала карета, украшенная гербами Каролисов, которые придумал Виктор. Посланники капитана Нейлза действовали очень быстро.

– У моей жены вообще нет родственников, – уточнил Александр, не переставая улыбаться и прокладывая себе и Мауре путь сквозь осаждающую их толпу.

Когда они, наконец, достигли экипажа, Александр подал Мауре руку, помогая взойти туда, затем повернулся к напиравшим со всех сторон репортерам и нанес последний решающий удар:

– Моя жена – ирландка и принадлежит к римской католической церкви. Кроме того, она – незаконнорожденная. Всего хорошего, господа.

Ему поверили не больше, чем если бы он сказал, что его жена – гном о двух головах. Как только репортеры пришли в себя от недоверия, смешанного с изумлением, все страшно разозлились. Все до единого были убеждены, что Александр просто дурачит их. Конечно, у его жены не может быть фамилии Сэлливан. Это же фамилия ирландских голодранцев.

– Мы не в состоянии оценить ваш юмор, мистер Каролис! – выкрикнул кто-то, когда кучер дернул поводья и экипаж тронулся.

Лицо Александра расплылось в довольной улыбке. Сейчас они бросятся к капитану Нейлзу, и тогда им придется поверить во все, что он сказал.

Маура в ужасе смотрела на Александра.

– Зачем вы это сделали? Зачем вы сказали им все это?

Александр продолжал улыбаться.

– А что, собственно, произошло? Я же сказал правду, не так ли?

Щеки Мауры слегка покраснели, потом она залилась румянцем. Когда она услышала, что сказал о ней Александр, ей стало нехорошо. Она не могла поверить в то, что он сделал. Но теперь она испытывала только гнев.

– Да, но остальным до этого нет никакого дела. Вы первый человек, которому я об этом рассказала…

– Так что же, об этом совсем никто не знал? – Александр посмотрел на Мауру с неподдельным интересом.

Они уже покинули порт и ехали по направлению к городу.

– Почему же?! В Киллари знали. И лорд Клэнмар знал, и Изабел, и Кирон.

Александр хотел было спросить, кто такие Изабел и Кирон, но Маура не дала ему такой возможности.

– А кто все эти люди? Почему их так интересует наша свадьба? Почему они решили, что я – одна из дочерей лорда Пауэрскота?

– Это репортеры, – небрежно ответил Александр, отмечая про себя, как красиво переливаются волосы Мауры, уложенные в шелковую сетку.

– Но зачем?..

– Посмотрите вон туда. В этом доме живет бабушка Чарли Шермехона.

Огромным усилием воли Маура взяла себя в руки и посмотрела туда, куда указывал Александр. Любопытство пересилило обиду и возмущение.

– Кто такой Чарли?

– Мой троюродный брат. А вон ресторан, там мы отмечали его девятнадцатилетие. – Александр вел себя, как ребенок на Рождество, его неподдельная радость была заразительна. – А в этом театре пела Аделина Патти, когда впервые приехала в город. А это ресторан Пэрри, здесь готовят самую вкусную утку.

Только когда они свернули на Пятую авеню и Александр сказал, что они уже почти приехали, Маура заподозрила неладное.

По обеим сторонам улицы стояли роскошные особняки, выстроенные в самых различных стилях, их объединяло лишь изобилие архитектурных излишеств и вычурность. Некоторые были отделаны мрамором и отдаленно напоминали итальянские палаццо, другие были украшены башенками и шпилями, подобно французским средневековым замкам. Купола и минареты, тосканские арки и готические шпили в изобилии виднелись повсюду. За огромными коваными воротами проглядывали дворы с фонтанами и огромные портики с колоннами. Мауре, привыкшей к чистым классическим линиям Баллачармиша, все эти особняки казались лишенными вкуса и пропорций.

Рядом с ней Александр сжимал и разжимал пальцы в лихорадочном нетерпении. Он почти дома. Отец, конечно, уже знает о его возвращении. Еще немного, и они встретятся лицом к лицу. Александр не знал, известно ли отцу о смерти Дженевры, не мог угадать, как он поведет себя – попытается ли оправдать свою чудовищную ложь? Шевельнется ли в нем совесть? Будет ли раскаиваться в содеянном?

Александр сжал кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Еще не было случая, чтобы отец в чем-нибудь раскаялся, глупо надеяться, что это произойдет теперь, но Александр его заставит.

Он посмотрел на Мауру и с раздражением понял, что она выглядит гораздо лучше, чем надо было бы для его плана. Откуда у нее шелковая сетка для волос? А платье, которое сидит так, будто сшито именно для нее отличной портнихой? Александр не знал, следует ли предупредить Мауру о том, что ее ожидает через несколько мгновений, но решил все-таки не делать этого. Вдруг, если он предупредит ее, девушка откажется участвовать в спектакле? Нет, нельзя допустить, чтобы его план сорвался именно сейчас, в самом конце, когда месть уже так близка.

– Мы приехали.

Маура зачарованно разглядывала поток элегантных экипажей в конце улицы. Услышав слова Александра, она повернула голову и от изумления потеряла дар речи. Карета в ожидании остановилась перед огромными металлическими воротами, украшенными позолоченными листьями. Два негритенка в серо-голубых ливреях проворно бросились открывать их. За воротами виднелся двор, достойный дворца Медичи.

– Вы ничего не сказали мне… – начала она, глядя на особняк, похожий на белоснежный дворец эпохи Возрождения. Его поколь был выложен белым мрамором и окружен ярко-красными розами. – Я не представляла…

– Это не имеет значения, – резко ответил Александр, было заметно, что он волнуется. Успел ли кто-нибудь рассказать отцу о Мауре? Если да, он, как и репортеры, скорее всего, уверен, что она – одна из дочерей лорда Пауэрскота. Вдруг совсем неожиданная мысль пришла в голову Александру, он едва не поперхнулся. Если отец еще не знает о смерти Дженевры, он вполне может решить, что она и есть жена Александра.

– Вы хорошо себя чувствуете? – Маура с тревогой смотрела на Александра. Под ярким нью-йоркским солнцем ее платье выглядело необычайно изысканно, темно-синий цвет еще более подчеркивал голубизну ее глаз.

– Да.

Он не подал ей руки, чтобы помочь выйти из кареты, он не хотел к ней прикасаться. На ее месте должна была быть Дженевра. Александр так страстно хотел, чтобы на ее месте была Дженевра, что не понимал, как справиться с этим желанием. Ему казалось невозможным вынести такую боль и остаться в живых.

Маура почувствовала, что Александр переживает необычное состояние. Она видела, что он возбужден сверх меры, и поэтому не придала значения его небрежному отношению к себе. Она самостоятельно вышла из кареты и встала рядом с ним.

Огромные входные двери распахнулись перед ними, по лестнице, украшенной по сторонам фигурами львов, к ним навстречу спешил дворецкий Гейне.

– Добро пожаловать домой, мистер Александр. Добро пожаловать! – радостно приветствовал он молодого Каролиса.

Александр не собирался терять времени на обмен любезностями с прислугой.

– Отец у себя? – отрывисто спросил он, перепрыгивая через ступеньки.

– Да, сэр, – после вопроса Александра радости в голосе Гейнса заметно убавилось. – Полчаса назад ему сообщили о вашем прибытии на борту «Скотий». Он ожидает вас в Китайской гостиной.

Маура поднималась по лестнице следом за Александром. Дворецкий пытался сопровождать их обоих одновременно, торопливо перебегая вниз к Мауре и опять поднимаясь вверх к Александру.

Александр не обращал внимания на его усилия. На верхней площадке лестницы он остановился, нетерпеливо поджидая Мауру. За его спиной от открытых входных дверей во всю длину передней по обе стороны спешно выстроилась прислуга, чтобы приветствовать возвращение Александра.

Эту возможность он не собирался упускать. Когда растерявшаяся Маура, наконец, поравнялась с ним, он ослепительно улыбнулся горничным и лакеям и объявил:

– Позвольте представить вам мою жену – миссис Александр Каролис.

Тридцать пар глаз чуть не повылезали из орбит. Маура вспомнила Баллачармиш и едва не рассмеялась. Что ж, пусть глазеют. Так же точно глазели бы миссис Коннор, Элен и Китти, вернись домой сын лорда Клэнмара и представь он им свою жену в простом ситцевом платье и без всяких украшений.

Когда поклоны и реверансы закончились, Александр направился в Китайскую гостиную, где его ожидал отец. Тревогу Мауры перед встречей со свекром, о котором она ничего не знала, усиливала невероятная, почти невообразимая роскошь внутреннего убранства дома. Просторная передняя с куполообразным потолком была выложена желтым мрамором и увешана хрустальными многоярусными люстрами, в каждой из которых было не менее тысячи подвесок. Огромное окно заполнял витраж, изображающий королей Англии и Франции на Золотом поле, вполне достойный украсить любой собор.

Сразу за передней начиналась анфилада гостиных, стены которых были отделаны красным деревом и украшены дорогими гобеленами. В каждой комнате стояли мраморные скульптуры и, похоже, подлинные камины эпохи Возрождения. Маура разглядела темную столовую, отделанную красным мрамором, с галереей для музыкантов; библиотеку, стены и потолок которой занимали фрески с изображением нимф и резвящихся сатиров. Маура представила себе жизнь среди этих излишеств и безвкусицы. Если поначалу все увиденное просто забавляло ее, то теперь она с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. В каждой комнате боролись друг с другом барокко, рококо и готика. Все, что можно, украшали позолота, лепнина, декор.

Лакеи открывали перед ними вереницу дверей. Маура успела заметить картину, как ей показалось, венецианской школы и еще одну, словно сошедшую со стен Сикстинской капеллы. Когда они прошли очередную гостиную, Александр жестом остановил лакеев, поспешивших распахнуть двери. Он хотел, чтобы двери открылись, когда они с Маурой будут уже на пороге. Он хотел появиться у отца совершенно неожиданно, как чертик из табакерки.

Они остановились у дверей, на створках которых были вырезаны китайские львы, стоящие на задних лапах, и огнедышащие драконы. Александр взял Мауру под руку. Вот он, миг, когда Александр раз и навсегда положит конец всем мечтам и устремлениям отца. Александр не собирается разбавлять кровь Каролисов аристократической кровью, чтобы навсегда стереть память о крестьянских корнях, положивших начало их роду. Отец лгал и обманывал, чтобы заполучить в невестки девушку более благородного происхождения, чем Дженевра. Ну что ж, сейчас он узнает, чего добился обманом и ложью. Александр крепко сжал руку Мауры.

– Вы готовы? – спросил он, смахивая свободной рукой со лба невидимый волосок.

Маура кивнула, не понимая, почему Александр так взволнован. Его отец пожелал, чтобы сын вернулся домой женатым человеком, и Александр выполнил это его желание. Что, кроме одобрения, может ожидать его?

Александр чуть заметно кивнул лакеям. Двери распахнулись. Они шагнули вперед. Александр по-прежнему крепко сжимал ее руку. Первое, что бросилось в глаза Мауре, было море бело-голубого фарфора и китайский пушистый ковер нежнейшей расцветки и тонкого рисунка. Красота и изящество этой комнаты мгновенно искупили всю чудовищную безвкусицу остального дома. А затем Маура увидела, что ее свекор очень мало похож на человека, которого она представляла в своем воображении.

Она думала, что он стар и немощен, поэтому очень хочет, чтобы его сын женился, пока он сам еще жив. Но отец Александра даже отдаленно не походил на дряхлого старика, на вид она дала бы ему лет сорок пять, от силы пятьдесят. Александр дошел до середины комнаты и остановился. Отец поднялся с изящного резного стула черного дерева. Он не сделал ни шага в их сторону. Мауру охватило нехорошее предчувствие. Эта сцена напомнила ей стычку между Недом Мерфи и мистером Фицджеральдом в Киллари, невольной свидетельницей которой ей однажды пришлось стать. С той самой минуты, как Александр заговорил с ней, Маура не знала, чего ожидать от него в следующее мгновение. Вот и сейчас она не знала, что последует. Она думала, что Александр представит ее отцу как свою жену. Но вместо этого он произнес голосом, который она едва узнала:

– Она умерла. Дженевра умерла.

Виктор Каролис смотрел на сына, не мигая. Смерть Дженевры была для него новостью, и его первой реакцией стало раздражение, что информаторы подвели его.

Александр чувствовал, что, подойди он к отцу еще хоть на шаг, самообладание изменит ему и он не выдержит. Ему безумно хотелось вцепиться отцу в горло и придушить. Александр дрожал, ноздри у него раздувались, в голосе звучали ненависть и боль. С трудом сдерживая гнев, он твердо сказал:

– Это твоих рук дело! Ты сделал все, чтобы она не получила ни одного моего письма! И чтобы я не получил ни одного письма от нее! А потом ты выдумал, что я помолвлен с одной из дочерей лорда Пауэрскота. Ты по всему городу пустил об этом слух.

Виктор по-прежнему сохранял спокойствие, ничто не изменилось в его лице. Он давно ждал этой сцены и был готов к ней.

– Я сделал это для твоего же блага, – ответил он невозмутимо. – О вашем браке можно было бы только сожалеть.

После этих слов Александра прорвало. По-звериному зарычав, он бросился на отца. Под его тяжестью Виктор пошатнулся и отступил назад. Стул был отброшен в сторону. Полетели на пол китайские вазы.

– Ты убил ее! – рычал Александр, сжимая изо всех сил отцовское горло. – Ты убил ее, будь ты проклят!

Виктор сопротивлялся, пытаясь освободиться от мертвой хватки Александра. Потеряв равновесие, они упали на пол и покатились по осколкам фарфора.

Растерявшаяся от неожиданности Маура пришла в себя и кинулась к двери. Она с усилием открыла ее и начала звать на помощь. Лакеи уставились на сцепленные, катающиеся по полу тела, не понимая, что происходит, где жертва и где нападающий. Что с ними будет, если они вмешаются – их поблагодарят или уволят за самовольство? Они развернулись и побежали сообщить о происходящем дворецкому.

Плача от собственного бессилия, Маура вбежала назад в гостиную. Александр сидел верхом на извивающемся отце, еще крепче вцепившись руками ему в горло.

– Она была для тебя недостаточно хороша, да? Ты хотел невестку с титулом? Европейскую аристократку! С именем из Готского альманаха?!

Маура опустилась на колени рядом с ними и старалась оторвать руку Александра от горла отца. Виктор побагровел, у него уже вываливался язык, глаза вылезали из орбит.

– Так смотри, чего ты добился ложью и обманом!

Мауре казалось, что она раздвоилась. Одна часть ее существа боролась с Александром, другая – слышала все ужасные слова, которые тот бросал в лицо задыхающемуся отцу. Ее так же жестоко обманули, как, очевидно, и Александра. Она поняла, он женился на ней не для того, чтобы порадовать умирающего отца, или потому, что нуждался в ней или же влюбился в нее. Нет, он женился на ней из жажды мести, из ненависти к отцу. Но сейчас не это главное. Главное – разжать руки Александра, заставить его отпустить отца.

– Так получай! – кричал Александр. – Вот твоя невестка! Ирландская крестьянка.

С каждым словом он все крепче сжимал отцу горло.

– Незаконнорожденная… неграмотная… католичка… крестьянка!

Маура, не раздумывая, наклонилась к руке Александра и впилась в нее зубами с такой силой, что почувствовала во рту вкус крови.

В следующее мгновение примчался дворецкий Гейне со взводом лакеев в серо-голубых ливреях. Они толпой ворвались в комнату и бросились к дерущимся.

Виктор наконец освободился – Александр разомкнул руки. Когда до Александра дошло, что своим поступком Маура спасла отцу жизнь, он сильно ударил ее по все еще склоненной голове. Маура отлетела в сторону и растянулась на полу, едва не лишившись сознания.

Полдюжины лакеев тут же поспешили ей на помощь, приподняли голову и плечи, поднесли воды, тонким платком стерли с лица кровь.

Маура как в тумане видела, что отец Александра, хватаясь руками за горло и жадно глотая воздух открытым ртом, пытается встать.

Дворецкий Гейне и несколько лакеев держали Александра за руки. Они старались вывести его из комнаты.

– Отдай мне письма Джинни! – кричал Александр, вырываясь из цепких рук лакеев. Его руки сжались в кулаки, из раны от укуса Мауры на светлый ковер капала кровь.

Отец медленно добрался до своего стула и бессильно упал на него.

– Их сожгли, – хрипло ответил он, – уничтожили.

Лакей подал ему стакан бренди, другой бросился суетливо собирать осколки бесценного китайского фарфора. По голосу Александр понял, что на этот раз отец говорит правду, что уже никогда не суждено узнать, о чем писала ему Дженевра, даже почерк ее он уже никогда не увидит. Ярость покгагула Александра, сменившись горем, и не оставила места для других чувств. Не стесняясь и больше не сдерживаясь, Александр горько заплакал.

Чувствуя, что он уже не опасен, дворецкий и лакеи осторожно отпустили его.

Отец с трудом проглотил бренди – болело горло и, указав на Мауру презрительным жестом, спросил:

– Это твоя жена? На этой шлюхе ты женился?

Несмотря на звенящую боль в голове, Маура в гневе вскочила на ноги. О ее происхождении здесь говорили так, будто для них это тяжелейшее из всех возможных оскорблений, на весь город раструбили, что она незаконнорожденная, над ее религией глумились, ее обвиняли в невежестве, а она ничуть не сомневалась, что образованием ни в чем не уступает Александру. И в довершение ко всему назвали шлюхой.

– Как вы смеете так со мной разговаривать! – гневно бросила она Виктору Каролису. Глаза Мауры горели, грудь вздымалась. – Вам кажется, что нет никого хуже ирландцев? Позвольте вам заметить, у самых невежественных ирландских крестьян манеры куда лучше, чем у вас!

В первый раз Виктор внимательно посмотрел на нее и мгновенно понял, какую непоправимую ошибку совершил его сын. Он с наслаждением глубоко вдохнул и перевел взгляд на Александра, который пытался перевязать носовым платком руку в том месте, куда укусила его Маура.

– Ты думал, что так отомстишь мне? – раздраженно спросил Виктор. – Ты думал, что женишься на голодранке и опозоришь меня? А потом расплатишься с ней и забудешь навсегда? Открой глаза, Александр, Бога ради! Посмотри на нее. Думаешь, она такая дура, что возьмет деньги и отстанет от тебя?

Виктор Каролис не часто смеялся, но сейчас не смог сдержать горький смех.

Александр посмотрел на Мауру. Ее тяжелые черные волосы были по-прежнему аккуратно уложены в шелковую сетку. Темно-синее платье с высоким воротом сейчас смотрелось даже элегантнее, чем на «Скотий». Она до кончиков пальцев выглядела как леди. Только сейчас Александр с удивлением понял, что она и есть настоящая леди. Это невероятное открытие причинило ему почти физическую боль. От неожиданности Александр на время даже забыл об отце.

– Кто вы? – резко спросил он, с трудом переводя дыхание, и все смутные сомнения разом вернулись к нему. – Почему вы плыли с эмигрантами? Какого черта согласились выйти за меня замуж?! Вы же ничего не знаете обо мне!

Лакеи только успевали переводить глаза с Александра на Мауру, изумленно раскрыв рты. В ярости от того, что они и так уже слышали и видели больше положенного, Виктор набросился на Гейнса.

– Вон! – прошипел он.

Гейнс, с трудом сохраняя на лице выражение полнейшей невозмутимости, вывел подчиненных ему лакеев из гостиной.

Когда двери за ними закрылись, Маура поочередно посмотрела на отца и сына. Затем с удивительным достоинством произнесла:

– Меня зовут Маура Сэлливан. Я родилась в Киллари, графство Уиклоу.

– И вы католичка? – уточнил Виктор, продолжая растирать пальцами горло, на котором уже начали проявляться синяки.

– Да, я принадлежу к римской католической церкви, и я – незаконнорожденная.

– Но вы знаете грамоту?

Это было настолько очевидно, что Маура даже не сочла нужным ответить. Вместо этого она ледяным тоном сказала:

– Когда мне было восемь лет, меня взял к себе в дом лорд Клэнмар, чтобы я стала компаньонкой его внучки. Лорд Клэнмар сам занимался с нами до своей смерти два месяца назад.

Она повернулась к Александру и посмотрела ему прямо в глаза:

– Я плыла четвертым классом, потому что после внезапной смерти лорда Клэнмара я осталась без средств к существованию. И вышла замуж за вас… потому что…

Голос Мауры впервые дрогнул. Она не могла сказать, что вышла замуж за Александра потому, что полюбила его страстно с первого взгляда, почувствовав, как между ними сразу же установилась незримая связь, потому что была нужна ему и всем сердцем хотела помочь. Вместо этого Маура сказала:

– …потому что это казалось мне самым разумным в моем положении.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, и вдруг Александр расхохотался. Это был не тот горький, невеселый смех, которым недавно смеялся его отец. Александр смеялся искренне, от всего сердца. Он попался. Влип. Но это уже не имеет значения. Все равно он уничтожил отца. Никакое образование не изменит прошлого его жены – она из крестьянской семьи, католичка и незаконнорожденная.

Александр протянул руку к Мауре, его не волновало, что вряд ли удастся избавиться от нее так легко, как он надеялся. Она умна, очень красива и нравится ему. Когда Маура взяла его за руку, он вспомнил, что обязательно должен разделить с ней брачное ложе, чтобы их брак нельзя было признать недействительным. И неожиданно для себя отметил, что он даже хочет этого, что это наверняка будет очень приятно.

Когда они с Маурой подошли к двери, Александр обернулся к отцу и, презрительно посмотрев на него, сказал:

– Мы сейчас примем ванну, переоденемся и уедем в Тарну. Я не желаю больше тебя видеть. Никогда!

Виктор не отрываясь смотрел на Александра, понимая, что сын не шутит. Он узнавал в сыне себя, свою несгибаемую волю. Виктор не думал, что сын откажется от него, и сейчас испытывал нечто, похожее на панику.

– Я пошел на это ради тебя, – прохрипел он. Для Виктора это была почти мольба, а он не привык умолять. – Я пошел на это потому, что мечтал объединить богатство Каролисов с голубой кровью! Я хотел, чтобы ты стал некоронованным королем общества!

Уже в открытых дверях Александр на миг задержался, посмотрел на отца и с болью в голосе произнес:

– А я не хотел быть королем. Я хотел только жениться на Дженевре.

Снаружи лакеи старались выглядеть так, будто ничего не произошло. Александр продолжал держать Мауру за руку. Странно, но это успокаивало его.

– Вы по праву должны занять комнату моей матери, но она расположена в противоположном крыле дома. Вы не будете возражать, если вас разместят в гостевой комнате рядом с моими апартаментами?

Маура согласно кивнула головой. После двух недель смрада и вшей в трюме горячая ванна казалась ей неземным блаженством. Какая разница, где она расположена!

Внизу, у подножия изогнутой, с позолотой парадной лестницы, Александр обратился к Гейнсу, который еще явно не оправился от пережитого:

– Моей жене нужны горячая ванна и горничная. Она займет гостевую комнату рядом с моими покоями.

– Слушаюсь, мистер Александр, сию минуту.

– Ей потребуется одежда, она сама пока не сможет выбрать новый гардероб. Пожалуйста, проследите, чтобы все было сделано.

Гейнс на глазок попытался определить, какого размера платья носит молодая миссис Каролис, не рассматривая ее слишком откровенно. Поскольку она прибыла только с одной дорожной сумкой, он понял, что новый гардероб потребуется к тому времени, когда миссис Каролис закончит принимать ванну.

Гейнс почтительно кивнул Александру и поспешно удалился на поиски горничной для молодой миссис Каролис. Он сразу же послал девушку с фигурой, похожей на фигуру молодой хозяйки, в ближайший магазин дамской одежды с распоряжением подобрать и купить как можно больше всего необходимого. Другую направил в шляпный салон за французскими шляпами, кашемировыми шалями и перчатками.

Тем временем Александр с Маурой поднимались наверх по широкой, устланной красной ковровой дорожкой лестнице. Теперь, когда столь долгожданная сцена с отцом осталась позади, он чувствовал себя измученным и опустошенным. Он пока не знал, как отец перехватывал письма, как сумел добиться, чтобы Александр не получил ни одного письма от Дженевры, а Дженевра – ни одного его письма. Но догадаться было нетрудно Скорее всего кто-то из прислуги Гудзонов не устоял против подкупа, а отец, разумеется, не поскупился. Да, наверное, много и не пришлось давать. Но эта сумма, какой бы она ни была, разрушила его жизнь. Джинни умерла в одиночестве, без него Она умерла, уверенная, что он ее бросил.

Маура сразу почувствовала перемену в настроении Александра. Сейчас у него на лице было то же выражение печали и боли, которое она увидела, когда он стоял на палубе, глядя отсутствующим взглядом на океан. Почти две недели она гадала, чем вызвана его печаль. Теперь она знала, но не могла решить, что предпринять. Не было времени привести свои мысли в порядок. Только что она считала себя счастливой невесткой, которую радостно примет новая семья, и вот оказалась лицом к лицу с такой чудовищной правдой, что не представляла, как поступить, что делать, как себя вести в этом страшном положении. Они шли по коридору, увешанному гобеленами, сотканными по рисункам Буше, и остановились у дверей, у которых неотлучно стояли лакеи в шелковых панталонах.

– Это гостевые покои, смежные с моими, – объяснил Александр. – Здесь часто живет Чарли.

Александр неожиданно для себя заметил, что он до сих пор держит Мауру под руку. Он отпустил ее и почувствовал, как краснеет. Теперь она знает, почему он женился на ней, что думал о ней, предлагая этот брак. Совсем смешавшись, что вообще было ему несвойственно, Александр сказал:

– Простите меня за все, что произошло в Китайской гостиной, за то, что я сказал… за то, что сказал отец…

Маура не стала успокаивать его, говоря, что все в порядке, что это не имеет значения – это было бы ложью. Напротив, все случившееся значило для нее очень много. Маура гордилась тем, что она ирландка. Никогда раньше никто не попрекал ее этим. И тайна ее рождения, кроме нее самой, никого не должна была интересовать. Маура рассказала Александру об этом только потому, что он должен был стать ее мужем, и, как она считала, имел право знать правду. Но больше это никого не касалось.

Оскорбительные слова, брошенные ей в лицо отцом Александра, затрагивали ее честь. Маура задумалась – как бы Изабел отнеслась к тому, если бы ее назвали шлюхой? Что сделал бы Кирон, если бы одну из них назвали так в его присутствии? Чуть заметная улыбка тронула ее губы. Окажись Кирон тогда в Китайской гостиной, там бы произошла не попытка убийства, а нечто большее – самое настоящее убийство.

Александр успел заметить улыбку Мауры, и его вдруг охватила уверенность, что все будет хорошо – они с Маурой поймут друг друга и придут к дружескому соглашению. Пусть отец думает, что хочет. Затруднений у них с Маурой не будет. Она будет вести себя разумно, Александр твердо поверил в это.

– Я зайду к вам через час, – сказал он, чувствуя, что огромная тяжесть свалилась у него с плеч. – Передайте своей горничной, что мы здесь не задержимся и уедем в Тарну как можно быстрее.

Большая спальня, в которую вошла Маура, была отделана розовым деревом и перламутром. Огромная кровать стояла на возвышении под кружевным шелковым пологом. Павлиньи хвосты украшали стену вокруг большого зеркала и туалетного столика в стиле Людовика XIV.

Молоденькая горничная присела в изящном реверансе, задыхаясь от быстрого подъема по лестнице.

– Меня зовут Мириам, мадам. Я уже пустила воду.

– Пустила воду? – Маура никогда не слышала этого выражения. Не было видно столь привычной для нее круглой высокой ванны, вереница горничных не сновала с кувшинами горячей воды из кухни и обратно.

Из приоткрытой двери в смежную комнату шел пар и слышался звук льющейся воды. Заинтригованная, Маура подошла к двери и заглянула туда – увиденное поразило ее. Посреди комнаты на четырех позолоченных львиных лапах стояла огромная ванна из белого фарфора. В дальнем конце ванны находились два позолоченных крана, из одного из них текла горячая вода, наполняя помещение паром.

Маура не могла скрыть изумления. Баллачармиш был обставлен великолепно и со вкусом, но похвастаться горячей водой из крана не мог. Мириам подошла к ванной и вылила в нее душистое масло.

– Помочь вам раздеться, мадам? – почтительно спросила она.

Маура с готовностью кивнула – еще никогда в жизни ей не хотелось поскорее сбросить с себя одежду. Наконец она освободилась от платья, которое не снимала ни днем, ни ночью с тех пор, как покинула Баллачармиш.

Мириам брезгливо подняла его.

– Выбросить это платье, мадам?

Маура посмотрела на него. Сколько раз на борту «Скотия» детей рвало прямо у нее на руках, и какая только грязь не прилипала к подолу! Маура старательно отмывала и отчищала рвоту и грязь, но пятна все же остались, и самое разумное было бы сжечь платье.

– Нет, – ответила она, вспоминая, когда она носила его в Баллачармише. В этом платье она иногда работала в саду, надевая его в те дни, когда они с Изабел собирали малину и ежевику.

Мириам посмотрела на Мауру с нескрываемым изумлением, и Маура мягко объяснила:

– С этим платьем у меня связано много счастливых воспоминаний. Будьте добры, приведите его в порядок и пришлите в Тарну.

Мириам кивнула и подумала, что молодая миссис Каролис, скорее всего, просто не знает, где находится Тарна. Мириам не понимала, какие счастливые воспоминания могут быть связаны с таким грязным и старым платьем.

Следующие полчаса Маура нежилась в горячей душистой воде, не позволяя себе думать о происшедшем. Она поразмышляет обо всем потом, после разговора с Александром. А сейчас ей хотелось насладиться состоянием неги и чистоты, которых она так долго была лишена.

Мириам вымыла ей волосы и вытерла их почти насухо. Часом позже, благоухая французской туалетной водой с нежнейшим ароматом, Маура, наконец, покинула ванную и вернулась в спальню, которая полностью преобразилась в ее отсутствие. Огромная кровать была завалена ворохом одежды, на всех столах и стульях лежали бесчисленные шляпки, шали и перчатки. С самого детства Маура не пользовалась любимым ирландским восклицанием, но сейчас оно невольно вырвалось у нее.

– Иисус и святые угодники! – воскликнула Маура, в изумлении глядя на это чудо.

Мириам улыбнулась за ее спиной. Ей начинала нравиться молодая миссис Александр Каролис. Ни одна американская леди не позволила бы себе такого выражения, но, несмотря на отсутствие багажа, было совершенно очевидно, что новая миссис Каролис – леди.

Вместе со шляпками, шалями, перчатками и платьями для Мауры доставили тончайшее кружевное белье. С огромным и нескрываемым удовольствием с помощью горничной Маура начала одеваться. Она еще до конца не осознала, каким тяжелым испытанием для нее оказалось плавание в трюме «Скотий». В Баллачармише Маура привыкла к удобствам, от которых нелегко было отказаться. И вот она вновь вернулась к прежней жизни, и не просто прежней, а неприлично роскошной.

Пока Мириам шнуровала и затягивала Мауре корсет, Маура вспомнила своих попутчиков. Как они? Наверное, проходят сейчас таможенный контроль, подвергаются унизительной процедуре медицинского осмотра. Надо выяснить у Александра, сколько времени это длится, и потом навестить всех тех, кто успел дать ей свои нью-йоркские адреса. Им, конечно, повезло, что в городе у них есть родные, у которых можно остановиться. Но Маура хорошо представляла, в какой тесноте и бедности им придется жить. Она обязательно поможет им. Как миссис Каролис она сумеет сделать это.

В дверь громко и уверенно постучали, и Мириам поспешно протянула Мауре воздушный пеньюар.

– Открыть дверь, мадам? – неуверенно спросила горничная, помогая Мауре попасть в рукава.

– Но я не одета… – начала Маура, понимая, что стучит Александр, но остановилась на полуслове, вспомнив, что он – ее муж. Досадуя на себя за невольный румянец, она взволнованно попросила Мириам:

– Пожалуйста, передайте мистеру Каролису, что мне нужно еще десять минут.

Горничная открыла дверь и хотела было передать просьбу молодой хозяйки, но Александр не привык разговаривать с женской прислугой в доме. Он шагнул мимо Мириам так же, как если бы зашел навестить Чарли.

Маура быстро села на стул розового дерева у туалетного столика, волосы свободно спадали у нее по спине, до платьев было не дотянуться.

Увидев Мауру, Александр остановился как вкопанный. Маура еще на «Скотий» привлекла его внимание. Она поразила его красотой в Китайской гостиной. Но сейчас она была больше чем красива – она вызывала желание. Александр почувствовал, как напряглось все его нутро, как желание овладеть ею стало еще сильнее. Он собирался исполнить свой супружеский долг в Тарне, но до Тарны еще несколько часов добираться пароходом, а потом на лошадях.

Вместо того чтобы попросить Мауру быть готовой через полчаса, как он собирался, Александр хрипло произнес:

– Думаю, нам надо поговорить.

– Да.

Ему начинал нравиться мягкий грудной голос Мауры и не только голос, она магнитом притягивала Александра. Он жестом отпустил горничную и, когда двери за ней закрылись, сказал:

– Мне следовало поговорить с вами еще на борту.

Маура согласно кивнула. Ее смущало, что на ней под прозрачным пеньюаром почти ничего нет, и в то же время она сознавала, что как муж Александр теперь имеет право видеть ее вообще без всякой одежды, и это в порядке вещей.

– С чего я должен начать? – Александр видел сквозь кружево пеньюара высокую нежную грудь, мягкую округлость ее бедер.

Их глаза встретились. Маура прочла в глазах Александра огонь желания, и сердце у нее бешено забилось, его биение отдавалось в самых кончиках пальцев.

Александр подошел к ней, Маура медленно встала. Он взял ее руки в свои, и она негромко попросила:

– Пожалуйста, расскажите мне о Дженевре.