"Горе от богатства" - читать интересную книгу автора (Пембертон Маргарет)

ГЛАВА 18

Александр слышал, как Маура зовет его, когда захлопнул за собой парадную дверь и выскочил на крыльцо. Он не стал дожидаться, пока подъедет экипаж, а бросился вниз, перепрыгивая сразу через три ступеньки, стараясь как можно быстрее очутиться на улице. Александр быстро пересек присыпанный снегом двор, он выскочил из дома без пальто, без шляпы.

Ну почему именно сегодня она опять заговорила об этой ассоциации, другого времени не было, что ли?! Почему она никак не успокоится? Как будто нет ничего важнее!

Завидя хозяина, два закутанных негритенка поспешили распахнуть огромные узорчатые ворота, отделяющие двор особняка от Пятой авеню.

Александр бесцельно шел на север. Ему было просто необходимо двигаться, что-то делать, как-то оправдаться перед самим собой.

Александр знал, что предстоящий день будет нелегким, знал, потому что решил обязательно присутствовать вечером на маскараде у Ариадны Бревурт. Он все утро придумывал, как объяснить Мауре свое решение. Ему казалось, что все складывается очень удачно. Даже если бы с таким трудом завоеванное приглашение относилось и к Мауре, она все равно не смогла бы пойти, поскольку роды могли начаться в любую минуту. Бревуртов и Шермехонов связывало отдаленное родство, а поскольку Александр приходился Шермехонам родственником, его присутствие на балу будет совершенно естественным.

Александр пересек Восточную 14-ю улицу. Он не сомневался, что Маура приняла бы его объяснение как должное. Почему бы нет? Ведь он не собирался рассказывать ей, каким образом добился приглашения. Но Маура из-за своего непробиваемого упрямства опять завела разговор об этой ассоциации и таким образом лишила его возможности объяснить ей что-либо.

Александр миновал особняк Бельмонта на углу 18-й улицы. Вот Август Бельмонт уж точно не стал бы мучиться угрызениями совести, если бы ему пришлось выбирать между женой и положением в обществе. Бельмонт умел добиваться своего, и Александр всегда восхищался этим его качеством. Дверь особняка приоткрылась, выпуская кого-то, и Александр успел разглядеть картину обнаженной женщины кисти Богеро на стене в передней.

Картина несколько развеселила его, он даже немного остыл. Бельмонт обожал шокировать общество. Александр не знал, будет ли Август на балу у Ариадны, но очень надеялся, что увидит его там. Александр уже давно ни с кем не говорил о женщинах. Генри всегда отличался подчеркнутой сдержанностью в вопросах пола, а Чарли способен лишь на пошлые шуточки. Вот с Августом Бельмонтом Александр мог бы наговориться всласть, именно это ему сейчас и нужно.

Александр миновал особняк Шермехонов. Шел редкий снег. Когда он подошел к отелю на Пятой авеню, на месте которого когда-то находился зоопарк Фраскони, то замедлил шаг. Он не сомневался, что, если сейчас зайдет, обязательно встретит кого-нибудь из знакомых, а ему ни с кем не хотелось говорить. Поэтому он пошел дальше, наклонив голову навстречу пронизывающему ветру и засунув руки поглубже в карманы брюк. Он уже проклинал встречу с братом Ариадны третьего дня.

Это произошло в юнион-клубе. Вилли Райнландер увлеченно говорил о поражении, которое нанесла генералу Шерману кавалерия конфедератов на юге Миссисипи. Александр угостил его виски, надеясь, что тот хоть ненадолго утихомирится. Не помогло. Вилли просто сменил тему.

– А как поживает твоя ирландочка? – игриво спроси он. – Все еще процветает?

– Вилли, я же не спрашиваю тебя о твоих женщинах на публике, – ровно ответил Александр. – Не понимаю, какое тебе дело до моих?

– Любовница, конечно, дело личное, но не жена, – развеселился Вилли. – Видишь ли, воспитанный человек просто обязан поинтересоваться здоровьем жены друга.

Александр испугался, что Вилли услышит, как оглушительно бьется его сердце. Он знал, что скажет сейчас. Он давно обдумывал свой план, и все же, когда случай подвернулся, ничего не мог поделать с волнением, у него даже закружилась голова.

– А если она мне не жена?

Райнландер удивленно вскинул брови.

– Но позволь! Первые страницы «Таймс», «Геральд» и «Пост» поместили подробные отчеты о вашей свадьбе – свадьбе в открытом море. Так было написано. Еще писали, что твоя жена – католичка.

Александр постарался рассмеяться как можно беспечнее, во всяком случае, он надеялся, что его смех звучит именно так.

– Я просто хотел напугать отца. Кажется, я перестарался.

Вилли в удивлении уставился на него.

– Ты хочешь сказать, она не жена тебе? Это был не настоящий брак?

– Вилли! Ты прямо как ребенок! – усмехнулся Александр. – А ты как думаешь?

Вилли понял, что должен думать, и не подвел Александра. Он одобрительно присвистнул.

– Ну и дела, Александр! А твой отец так и умер, считая, что ты женился на ирландской эмигрантке… – Он покачал головой, с трудом переваривая новость.

– Он получил то, что заслужил.

Александр произнес эти слова очень убедительно, но в целом чувствовал себя омерзительно. Еще не поздно все переиграть. Еще можно сказать, что он надул Вилли, просто пошутил, что Маура его настоящая, законная жена. И нужно быть полным идиотом, чтобы сомневаться в этом.

Но Александр промолчал, он ничего не сказал. Если ему и нехорошо, то это от того, что в клубе очень душно, а вовсе не от осознания подлости, которую он сейчас совершает. Ему очень дорого стоила женитьба на Мауре, а Мауре этот брак обошелся ни во что. Не выйди она за него замуж, сейчас снимала бы угол в одном из доходных домов, о которых так печется, и в поте лица зарабатывала бы на жизнь. А так – она купается в роскоши, живет по-королевски, всем, что имеет, обязана ему. Разве справедливо, что она столько получила, ничего не заплатив? Он хочет так мало, ему только нужно вернуться в общество, восстановить там свое положение. Если ради этого придется заставить общество поверить, что Маура его любовница, а не жена, неужели это так важно? Он ведь не собирается ее бросать. Им самим известно, что их брак законный, этого вполне достаточно, только это имеет значение.

– Однако и у меня появились определенные сложности, – продолжил Александр с напускной развязностью. – Видишь, даже Ариадна вычеркнула меня из списка приглашенных…

– Знаешь, я не стал бы ее винить, – смутился Вилли. – Она же не может пригласить тебя и не пригласить твою жену. А разве она пойдет на то, чтобы принимать у себя ирландскую крестьянку? Никогда!

У Александра чуть было не сорвалось, что Маура отнюдь не крестьянка, но тогда он отклонился бы от заветной цели.

– Нет, разумеется. Но отказать мне от дома только потому, что у меня есть любовница, более чем странно. Если подходить с такой меркой ко всем, в списке приглашенных останутся один старик Генри Шермехон и твой отец.

– Ну, если тебе и вправду так хочется попасть к Ариадне на бал, – от души рассмеялся Вилли, – я шепну ей на ушко о том, что ты мне сейчас рассказал. Она поймет тебя – она и сама, я бы сказал, вздорная бабенка. Уж если кто и оценит твою выходку, так это Ариадна.

Александр шел к Мэдисон-сквер вполне довольный собой. Он сделал все, что нужно. Двумя днями позже он получил через посыльного приглашение на бал.

Он думал о том, какая буря начнется дома. Маура придет в отчаяние. Конечно, она придет в отчаяние, но только если узнает. Наконец-то общество снова поворачивается к нему лицом, перед ним опять открываются все двери, правда, только перед ним. Но с какой стати он должен оставаться отверженным? Надо обязательно найти нужные слова и все объяснить Мауре – она поймет. И потом жена вовсе не должна повсюду следовать за мужем, как привязанная. А если она узнает правду?! Что ж, ответ напрашивался сам собой – ей придется смириться. Разве справедливо, что, выйдя за него замуж, она выиграла так много, а он все потерял? Надо восстановить справедливость, как бы тяжело это ни было, Маура должна смирить свою гордость.

Александр приближался к особняку, в котором когда-то жила Дженевра. Он замедлил шаг, глядя на дом, как в тумане. Будь Дженевра жива, он не оказался бы сейчас в таком трудном положении. Он бы никогда не встретил Мауру, не женился бы на ней, не мучился бы сейчас угрызениями совести, стараясь восстановить положение Каролисов в обществе.

Снег прекратился, и Александр только сейчас почувствовал, как промок и продрог. Самое разумное – нанять извозчика, вернуться домой, принять горячую ванну и переодеться. Он стоял в нерешительности. Вернуться домой – значит встретиться лицом к лицу с Маурой. Но он хорошо помнил недоуменное выражение ее глаз, а когда он, чувствуя себя виноватым и от этого злясь еще больше, оставил ее в бильярдной. Нет, домой нельзя. Если он сейчас вернется, к чувству вины добавится еще и стыд.

Александр продолжал идти в северном направлении. До гольф-клуба оставалось всего два квартала. Он решил провести там остаток дня, распорядиться, чтобы ему доставили фрак, а вечером отправиться оттуда на бал-маскарад к Ариадне Бревурт.

Через несколько секунд после звонка к Мауре уже подбежала горничная, еще одна спешно отправилась на поиски Мириам. За врачом и акушеркой послали лакея. Стивен Фасбайндер пытался разыскать Александра, правда, безуспешно.

– Ничего, что роды начались на две недели раньше? – с тревогой спросила Маура у Мириам, пока они поднимались по парадной лестнице в спальню.

– Это совершенно нормально, мадам, – успокоила ее Мириам, моля Бога, чтобы действительно так и было. – Роды ведь не начинаются, пока ребенок к ним не готов, а наш-то, сразу видать, готовехонек.

Вновь начались схватки, и Маура крепко уцепилась за перила. Две недели, может быть, она ошиблась в расчетах? Нет, она тут же отогнала эту мысль. Первую брачную ночь они провели в Тарне в середине июня, а сейчас идет последняя неделя февраля. Ребенок никак не мог быть зачат раньше. Позже – да, но не раньше.

Боль отпустила. С помощью Мириам Маура одолела последние ступени лестницы и по красной ковровой дорожке прошла в их общую спальню.

Несмотря на тревогу из-за того, что роды начались на две недели раньше, чем она ожидала, несмотря на печаль, вызванную непонятной вспышкой Александра, Маура улыбнулась, вспомнив, как он удивился, когда она предложила ему спать вместе, в одной спальне. В Тарне они всегда спали в одной спальне, у них были только личные ванные и гардеробные. В Нью-Йорке было принято, чтобы муж и жена не только спали в отдельных спальнях, но чтобы у каждого были свои покои. Александр чувствовал, что нарушает заведенный порядок, соглашаясь спать в одной комнате с женой.

Когда Маура, наконец, добралась до спальни, она оперлась на спинку стула, дожидаясь, пока Мириам с другой горничной подготовят постель – они спешно снимали шелковые простыни, заменяя их безукоризненно чистыми полотняными.

– Как ты думаешь, сколько продлятся роды? – спросила Маура у Мириам, когда та помогала ей надеть ситцевую сорочку, специально подготовленную для родов.

– Понятия не имею, мадам, – искренне призналась Мириам. – Иногда роды длятся несколько часов, а порой – несколько дней.

Маура обрадовалась. Если роды продлятся несколько часов, можно не бояться, что ребенок родится прежде, чем найдут Александра, и он вернется домой.

– Ты сказала мистеру Фасбайндеру, чтобы он сразу же сообщил мне, как только найдут моего мужа? – спросила у Мириам Маура.

– Да, мадам. Горничная сразу же сообщит, как только его разыщут.

Маура натянула сорочку и с помощью Мириам забралась на высокую кровать. Господи, куда же подевался Александр?

Опять начались схватки. Когда боль немного отпустила, Маура, задыхаясь, попросила:

– Скажите мистеру Фасбайндеру, чтобы он известил мистера Чарли Шермехона и мистера Генри Шермехона.

– По-моему, он уже сделал это, мадам, – ответила Мириам.

Маура лихорадочно соображала, где еще может быть Александр. Она вспомнила, что в последнее время он все чаще бывал в клубе «Хоун» и юнион-клубе.

– Пусть поищут в клубах, – попросила она. Больше всего ей хотелось, чтобы Александр был сейчас рядом. Подумав, она добавила: – В юнион-клубе и в клубе «Хоун».

В дверь настойчиво постучали, горничная открыла – пришел доктор.

– Не волнуйтесь, мадам. Я прослежу, чтобы мистер Фасбайндер поискал везде, – успокоила Мириам.

Доктор откашлялся. Мириам сжала руку Мауры и, повинуясь молчаливому приказанию доктора, вышла из спальни.

Александру чертовски хотелось напиться, но он помнил, куда идет вечером, и понимал, что от его появления зависит очень многое, поэтому сдержал себя.

Джон Джейкоб Астор III тоже оказался в клубе, и Александр с испугавшей его самого легкостью скормил ему ту же историю, что накануне Вилли Райнландеру.

Когда подошло время отправляться к Ариадне Бревурт, Александр рассказал свою историю многим, так что возврата назад уже не могло быть. Все единодушно одобряли Александра. Выяснилось, что никто из мужчин и не собирался закрывать перед ним двери своего дома. Они сделали это исключительно по настоянию жен, которые не могли принимать у себя в гостиных эмигрантку из Ирландии, да к тому же католичку. А если свадьба Александра просто розыгрыш – это меняет дело. Любовница – личное дело каждого, а женам полагается делать вид, что любовниц не существует.

По причине, которую Джон Джейкоб не стал раскрывать, он тоже отправился на бал прямо из клуба. Сидя рядом с Астором в карете, Александр поправил гардению в петлице. Они ехали в экипаже Асторов по скользким заснеженным улицам. Глядя в окно кареты на дома, Джон Джейкоб заметил Александру, как один землевладелец другому:

– Если владеешь землей в Нью-Йорке достаточно долго, цена на землю неизбежно растет. Хочешь ты этого или нет.

Александр хотел было заговорить с ним об Ассоциации горожан, но передумал. Ему до смерти надоело слышать об этой организации, кроме того, он прекрасно понимал, что заставило Астора вступить в нее. Только собственный интерес. Возможно, и Александру стоит сделать то же самое. По крайней мере, хоть на некоторое время Маура успокоится.

Карета уже подъезжала к парадному крыльцу, когда Александр в который раз пожалел, что Маура нашла его в бильярдной. Не тешь она себя надеждой, что он станет тратить деньги на неблагодарных ирландцев, он, возможно, и не поехал бы на этот бал. Не попал бы в гольф-клуб. Не стал бы направо и налево рассказывать о том, что его брак – просто шутка. А с Вилли он бы как-нибудь разобрался.

К тому времени, когда Александр ступил на красный ковер, расстеленный на очищенном от снега тротуаре, он уже полностью убедил себя, что во всем случившемся виновата одна лишь Маура.

Успокоив, таким образом, свою совесть, Александр, полный решимости веселиться и никому не позволить испортить себе настроение, вошел в сияющий огнями особняк.

– Еще разок, тужьтесь сильнее, и все будет позади, – ободрял доктор Мауру.

Она стонала, по лицу катился пот. Но никто так и не постучал в дверь спальни с радостным известием, что Александр уже идет к ней. Где он? Дома? Знает ли, что у нее начались роды?

Маура сжала кулаки и глубоко вдохнула. Еще раз, надо еще раз хорошенько потужиться, и все будет позади.

– Ты несносный мальчишка, – говорила Ариадна Бревурт, игриво похлопывая Александра веером по плечу. – В приглашении ясно сказано: бал-маскарад. Где твой костюм?

Несмотря на припухшие веки, Ариадна выглядела очень соблазнительно. Ее каштановые волосы были напудрены и зачесаны кверху в замысловатую прическу, которую украшала бриллиантовая диадема, а пурпурное платье с глубоким декольте сверкало вышитыми золотыми лилиями. Бриллианты искрились в ушах, на шее и на запястьях.

– Но Астор тоже не в маскарадном костюме, – резонно заметил Александр, нисколько не смутившись.

– Астор – такой зануда, – коротко сказала она.

Александр не стал спорить. Он пытался вспомнить, на сколько он моложе Ариадны. На пять лет? На шесть? Оркестр заиграл вальс, и он неожиданно предложил:

– Потанцуем?

Под опущенными веками глаза Ариадны радостно блеснули, но вслух она сказала:

– Не глупи, Александр. Я же хозяйка. У меня все танцы уже расписаны.

– Если ты хозяйка, ты можешь танцевать с кем угодно и когда угодно, – заметил Александр и, уверенный, что не встретит сопротивления, повел ее на середину зала.

– У вас мальчик, мадам, – с удовлетворением сказала акушерка, принимая ребенка.

Мокрая от пота, Маура в изнеможении упала на подушки. Мальчик. Ей было все равно, мальчик у них будет или девочка, но Александр, конечно, обрадуется сыну-первенцу.

– С ним все хорошо? Он большой? – с тревогой спросила Маура.

Акушерка окинула ребенка опытным взглядом: маленький, красный, сморщенный комочек.

– Фунтов шесть, я бы сказала, а вы как думаете, доктор? – спросила она, вытирая слизь с лица ребенка.

Доктор согласно кивнул. Роды прошли без осложнений, он был доволен. Ребенок родился здоровым. Пусть шесть фунтов и не очень много, но и не так мало, чтобы давать повод для беспокойства.

– Можно мне его подержать? – попросила Маура. – Пожалуйста, дайте мне его.

– Еще не перерезана пуповина, мадам, – ответила акушерка, она явно наслаждалась важностью своего положения. – Потом его надо вымыть, а уж после вы его получите.

– Вилли рассказал мне, что отчеты в прессе о твоей женитьбе в океане слишком преувеличены, – негромко сказала Ариадна, кружась в вальсе с Александром. Зал был пышно и богато украшен и полон гостей в маскарадных костюмах.

– Вот как? – беспечно отозвался Александр. Ариадна положила руку ему на плечо. Ее всегда привлекала удальская беспечность Александра Каролиса. До того, как она вышла замуж, Александр был слишком молод на роль ее любовника. Сейчас ему двадцать два года, он достаточно взрослый, богатый, им стоит заняться всерьез.

– Ему показалось, что ты начал скучать со своей маленькой ирландкой. – Александр стиснул зубы. Бог свидетель, Вилли Райнландер еще пожалеет, что распустил язык. – Со мной тебе скучать не придется, – дразняще пообещала Ариадна.

Предложение прозвучало настолько недвусмысленно, что Александра против воли потянуло к ней. Подумать только, эта вдова открыто предлагает ему себя. Будет что рассказать Чарли!

– Как вы хотите назвать его, мадам? – спросила акушерка, подавая Мауре обмытого и завернутого в пеленку малыша.

– Еще не знаю, – она с любовью посмотрела на сына, – не хочу решать без мужа.

Мальчик унаследовал черные блестящие волосы Александра. Голубыми глазами он твердо смотрел на Мауру, но она слышала, что дети всегда рождаются с голубыми глазами, а с возрастом цвет меняется. Глаза у мальчика тоже могут измениться, стать темно-серыми, как у Александра.

– Здравствуй, – с нежностью произнесла Маура, – я твоя мама.

Младенец одобрительно пискнул в ответ.

– Он хочет есть, – со знающим видом сказала акушерка. – Пора прикладывать его к груди.

Маура послушно подняла малыша повыше, к груди. Она не стала спорить, но знала, что акушерка ошибается. Звук, который издал малыш, был вызван не голодом. Он просто сказал ей, что знает: она – его мама и очень этому рад.

Александр вернулся домой только после завтрака. Ариадна пригласила на бал три оркестра, которые, сменяя друг друга, играли танцевальную музыку. Для гостей пела Аделина Патти, целая балетная труппа развлекала приглашенных танцами. После развлекательной программы начался банкет, главным украшением которого стала изысканно пршхэтовленная дичь. Гостей угощали лучшим в мире шампанским, а после ужина танцы продолжились. Вручали приз за лучший маскарадный костюм, мадам Режан читала стихи собственного сочинения, потом опять танцевали. Когда бал, наконец, закончился, уже взошло солнце, и подали завтрак.

Едва Александр вошел в переднюю, к нему подлетел взволнованный Стивен Фасбайндер и сообщил, что у него родился сын.

Александр бросил накидку и цилиндр, купленные специально для бала, на руки ближайшего лакея.

– Боже правый, почему мне сразу же не сообщили? – рассердился он, размашисто шагая к парадной лестнице.

– Я пытался, сэр. Я искал вас повсюду. – Стивен почти бежал, чтобы не отстать от Александра. – Заказать цветы, сэр?

– Господи, неужели вы еще не сделали этого? Конечно, заказать, и побольше!

Он бегом поднялся по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Сын! Подумать только, его сын появился на свет, а он в это время кружил в вальсе Ариадну Бревурт. Александр почувствовал укор совести, но тут же подавил его. Он не виноват, что ему не сообщили. Роды ожидались только через две недели. В конце концов, немало детей рождается в отсутствие отцов – и ничего.

Александр так внезапно ворвался в спальню, что чуть не до смерти напугал няню, хлопотавшую над ребенком.

– Александр! – Маура засияла от счастья.

Он быстро подошел к ней и поцеловал в губы. В углу комнаты в колыбельке малыш издал какой-то звук.

Александр в изумлении поднял голову и недоверчиво посмотрел в ту сторону, откуда раздался звук.

– У нас мальчик, он само совершенство, – с гордостью сказала Маура.

Александр подошел к колыбельке с кружевным пологом. Он посмотрел на малыша, тот внимательно посмотрел на него. Странно, но Александр чуть не заплакал. Это было самое волшебное, самое чудесное мгновение в его жизни.

– Доктор спросил, как мы его назовем. Но я ответила, что еще не знаю и жду тебя, чтобы решить.

Они с Маурой часто обсуждали, как назвать будущего ребенка, но Александр всегда говорил, что ему трудно остановиться на конкретном имени, пока ребенок еще не родился. Сначала он должен увидеть его.

– Феликс. Он похож на Феликса, – не колеблясь, сказал Александр.

Маура была уверена, что он скажет «Александр» или «Виктор».

– Назовем его Феликс Александр? – предложила Маура. Ей хотелось, чтобы их сын унаследовал имя отца.

Александр не отходил от новорожденного. Он продолжал стоять у колыбельки, зачарованно глядя на малыша.

– Назовем его Феликс Александр Виктор, – сказал он, наконец. Счастье так переполняло Александра, что ему не показалось странным назвать сына именем своего отца, вследствие мести которому, собственно, малыш и появился на свет.

Маура не возражала. Все, что она узнала о Викторе Каролисе, не изменило ее отношения к отцу мужа к лучшему, но она понимала желание Александра увековечить память отца, назвав сына его именем. Знай Маура имя своего отца, она бы добавила и его к имени Феликса.

Ей стало грустно. Она редко вспоминала о своем отце, которого никогда не видела. Мать ничего не рассказывала о нем и унесла эту тайну с собой в могилу. Вполне возможно, что отец жив. Один из лакеев в Дублинском замке. А может, служащий или конюх.

Маура подумала, что если бы у них родилась девочка, она попросила бы у Александра разрешения назвать ее именем своей матери и выбросила мысли об отце из головы – она не собиралась омрачать свое счастье.

– Возьми его на руки, – предложила она Александру, устраиваясь поудобнее на шелковых с монограммами подушках. – Няня не рассердится.

Няня волновала Александра меньше всего. Он осторожно вынул мальчика из колыбели. Феликс одобрительно пискнул.

– Он знает, кто ты, – улыбаясь, объяснила Маура. – Он очень умный.

В этом Александр не сомневался. Сейчас ему было глубоко безразлично мнение света. Райнландеры, Бревурты, Рузвельты, Де Пейстеры – пусть они катятся ко всем чертям. Александр забыл и бал-маскарад, и Ариадну Бревурт. Сейчас он думал только о Мауре и сыне.

С малышом на руках Александр посмотрел на жену.

– Знаешь, я очень люблю тебя, – глухо произнес он, словно только сейчас понял это.

– Я знаю, – негромко ответила Маура, не скрывая счастливых слез.

Идиллия продолжалась до тех пор, пока Чарли не пришел посмотреть на Феликса.

– Как жаль, что меня не было в городе, когда он родился, – сказал Чарли, держа в руках серебряную кружечку с именем малыша, которую принес в подарок «на зубок». – Я был в Виргинии, пришлось навестить умирающую тетушку.

Он протянул подарок Мауре и сел рядом с ней на диван.

– Как чувствует себя малыш?

– Да ему уже месяц, – притворно рассердилась Маура. – Мало того, что крестная мать не присутствовала на крещении, так еще и одного из крестных отцов не было.

Чарли с шутливым раскаянием посмотрел на нее.

– Прости, Маура, мне очень жаль, правда. На меня сейчас со всех сторон нападают. Ариадна Бревурт сердится, что я не был у нее на балу. – Он повернулся к Александру, который внимательно изучал программу скачек в Гарлем-Лейн. – Она сказала мне, что ты был у нее. Она очень этим довольна.

Чарли повернулся к Мауре и не заметил, как предостерегающе сверкнули почти черные глаза Александра.

– Думаю, очень мило с ее стороны протянуть вам руку помощи, она ведь такая высокомерная. Но теперь я уверен, после того, как она включила в список гостей вас с Александром, другие жены последуют ее примеру.

– По-моему, она не включала меня в списки приглашенных, – сказала Маура озадаченно. – Во всяком случае, карточку свою она здесь не оставляла, и, кроме того, мне ничего не известно о приглашении.

– Я не стал тревожить тебя по таким пустякам, – как бы между прочим заметил Александр, бросая программу скачек на ближайший столик. – Ты ведь все равно не пошла бы. Роды ожидались с минуты на минуту.

– Да, бал состоялся двадцать шестого, – ни о чем не догадываясь, простодушно сказал Чарли.

– Двадцать шестого февраля? – уточнила Маура.

Чарли кивнул, он и не подозревал, что его лучший друг готов задушить его в это мгновение.

Маура никогда не интересовалась, куда ушел Александр в тот день, когда они поссорились в бильярдной. Они были так счастливы после рождения Феликса, что прошлое уже не имело значения. Однако сейчас Маура думала иначе.

– Значит, ночь, когда родился Феликс, ты провел на балу у Ариадны Бревурт? Так вот где ты был!

Александр кивнул и спросил у Чарли, спешно меняя тему:

– Ты собираешься завтра в Гарлем-Лейн, Чарли? Говорят, там будут отличные молодые рысаки.

Чарли ощутил смутное беспокойство – что-то не так. Александр говорит как-то странно, а Маура, кажется, вообще не замечает его присутствия. Он понял, что пора уходить.

– Не знаю, возможно, съезжу, – ответил он, поднимаясь с дивана. Ему очень хотелось посмотреть молодых скакунов. Скачки в Гарлем-Лейн всегда проходили интересно, и ставки там делались очень высокие. – Всего хорошего, Маура, поцелуй за меня маленького Феликса.

– До свидания, Чарли, – ответила Маура, удивляясь, почему Александр ни разу не упомянул о бале раньше. Она сомневалась, что приглашение было на имя мистера и миссис Каролис, не понимала, почему на нее наводит ужас мысль, что сразу после ссоры в бильярдной Александр направился на бал к Ариадне.

Ей очень хотелось выяснить все сразу после ухода Чарли, но она сдержалась. Она видела, что Александр явно не хочет говорить об этом, и подозревала, что ему очень стыдно за свой поступок.

Она взяла его за руку и предложила:

– Пойдем в детскую, побудем с Феликсом.

О бале-маскараде по поводу дня рождения Ариадны Бревурт больше не упоминалось.

На следующий день Маура в изумлении разглядывала кипу приглашений, лежащих на письменном столе в кабинете у Александра.

– Я могу чем-нибудь помочь, миссис Каролис? – несколько обеспокоенно спросил Стивен Фасбайндер.

– Я искала мужа. Мистер Генри Шермехон только что прислал записку, он приглашает нас пообедать с ним у Дельмонико.

На столе перед Маурой лежали приглашения на званые обеды, ужины, юбилеи, балы от тех, кто отказывался раньше принимать у себя Александра. Мелькали имена Де Пейстеров, Рузвельтов, Стейвесантов, Ван Ренселеров.

– Мистер Каролис в Китайской гостиной с мистером Кингстоном.

Маура нахмурилась. Все приглашения только на имя Александра. Не было ни одного, адресованного мистеру и миссис Каролис.

– Сообщить, что вы хотите видеть его, мадам?

Маура с трудом сообразила, о чем спрашивает растерянный секретарь.

– Нет, – сказала она, понимая, что, если Александр занят с Кингстоном, он не захочет, чтобы его тревожили. – Если он спросит, где я, передайте, что я обедаю с мистером Генри Шермехоном у Дельмонико.

Одно то, что Маура так свободно обедала с Генри Шермехоном в ресторане, говорило о том, что свет ее не принял. Она хорошо знала, что ни одна замужняя знатная дама не позволила бы себе такого.

Она уже собиралась сказать Генри, что в неприятии сообществом есть свои положительные стороны, как вдруг он произнес:

– Маура, сейчас в городе ходит много сплетен. Неужели Александр не может пресечь их?

– Какие сплетни, Генри? – спросила Маура, накалывая на вилку очередной грибок.

У Генри был просто несчастный вид. Таким Маура его никогда раньше не видела.

– Сплетни о вашей свадьбе. Астор поймал, меня вчера в гольф-клубе и спросил, известно ли мне, что ваша свадьба на борту парохода была всего лишь шуткой. Я, естественно, сказал ему, что он просто спятил. Но если бы об этом говорил один только Астор, я бы не придал значения. Маура, об этом говорит весь город. Все только и обсуждают выходку Александра. Это нужно остановить, и как можно скорее.

Маура опустила вилку, так и не притронувшись к грибку. У нее пересохло в горле, подступила тошнота.

– Кому нужны эти сплетни? Кто их распространяет?

Генри вздохнул и откинулся в кресле с фужером в руке, разглядывая налитое вино.

– Маура, свет не может позволить себе не признавать человека, которому принадлежит половина города. Кроме того, старая гвардия сейчас старается сплотить ряды и дружно выступает против нуворишей, разбогатевших на военных поставках. Но тебя они принять не могут. Если ваш брак – шутка, если он ненастоящий, значит, тебя можно и не приглашать, вот и зовут одного Александра. Очень удобно. – Генри невесело улыбнулся. – Ерунда, конечно. Разве Александр примет приглашение, в котором не упоминается твое имя? Ему надо просто положить конец этим слухам о вашей фиктивной свадьбе, о том, что вы официально не связаны узами брака.

Маура побледнела. Она вспомнила кипу приглашений в кабинете Александра; вспомнила, что он был на балу у Ариадны Бревурт; вспомнила выражение стыда у него на лице, когда Чарли случайно выдал его.

– Надеюсь, ты передашь Александру мои слова, Маура? – спросил Генри с нескрываемым беспокойством.

Маура с трудом выдавила из себя улыбку.

– Обязательно передам, Генри.

Но ей совсем не хотелось делать этого. Она боялась услышать правду.

– Господи, какая разница, что думают другие, – взорвался Александр. – Главное, что жизнь опять стала сносной!

Маура стояла неподвижно. Она слышала, как бьется ее сердце, кровь стучала в висках.

– Опять сносной? – повторила она слова Александра. – Ты хочешь сказать, что жизнь со мной была невыносима?

От напряжения на груди у Александра под сорочкой вздулись мускулы. Он совсем не это имел в виду, и Маура прекрасно все поняла. Невыносимо для него было то, что свет закрыл перед ним все двери; невыносимой была скука без того, что привычно заполняло его жизнь.

– Ради всего святого, Маура, мне всего двадцать два года! Я же не глубокий старик! Ты находишь странным, что меня тянет на балы, к людям?

– Нет, – ответила Маура с побелевшим лицом.

Александр сказал все, что ей нужно было знать. Если Астор и остальные поверили, что их брак – всего лишь шутка, только сам Александр мог убедить их в этом. Он решил вернуться в общество любой ценой, пусть даже самой ужасной, и ему это удалось. Дрожащим голосом она произнесла:

– Ты должен сказать Астору и всем остальным, кто считает наш брак шуткой, что мы официально муж и жена, что наш брак освящен церковью. Ты должен сказать это ради Феликса, твоего сына.

Александр прерывисто дышал, ноздри у него раздувались. Это невозможно. Совершенно исключено. Через год-другой, когда закончится война и на многое станут смотреть иначе – пожалуй, но не сейчас. Сейчас он никак не может пойти на это. Да и Феликс еще слишком мал, ему все это безразлично. Александр ненавидел, когда его загоняли в угол и он, чувствуя вину и стыд, понимал, что не прав.

– Нет, – резко отрезал он, отбрасывая волосы со лба. – Если тебе это не нравится, уезжай в Тарну.

Маура не могла больше сносить его эгоизм и упрямство, ей хотелось закричать, что ее отъезд ничего не изменит, что своим поведением он публично признает своего сына ублюдком. Нет, такое прощать Маура не собиралась. Она размахнулась и со всей силой, на которую была способна, ударила Александра по щеке.

Она лишь успела заметить изумление, мелькнувшее у него в глазах, затем он резко повернулся и молча вышел из гостиной. Маура не бросилась следом, не стала звать его по имени. Она молча прошла в детскую и отпустила удивленную няню. Потом взяла из колыбельки сына и крепко прижала к себе. Слезы ручьем текли у нее по лицу. Маура очень любила Александра, она была готова простить ему что угодно, но не предательство. Это было слишком низко, слишком подло. В ту ночь она в одиночестве лежала на огромной кровати. Александр не сказал, куда ушел. Да и как он мог сказать, что идет к Ариадне Бревурт.

Он был сейчас у нее, в ее объятиях, отвечая на ее исступленные ласки.