"Бригада Обреченных" - читать интересную книгу автора (Уэйс Маргарет, Перрин Дон)

Глава 4

Зал собраний располагался в центре Келебундина, и это название звучало гораздо величественнее, чем выглядел сам зал. От здания, как спицы в колесе, разбегались основные дороги, которые вели к окраинам поселения. Они пересекались с кольцевыми дорогами, а дома гномов находились между ними. Деревня не имела защитной стены, но все дома были построены из камня, и каждый из них представлял собой маленькую крепость.

Гномам холмов не нравилась идея быть запертыми за оградой. Стены напоминали им об их родственниках – гномах Торбардина. Они напоминали гномам холмов о тех страшных днях после Катаклизма, когда Торбардин закрыл ворота своих мощных стен перед самым их носом, оставив своих возлюбленных родственников подыхать от голода в чистом поле.

Сегодня зал собраний – а на самом деле просто дом, занимавший целый квартал и по размерам примерно соответствовавший четырем обычным гномьим домам, – был переполнен, и даже присесть было негде.

Селквист и его друзья с овцой с трудом вошли и начали, распихивая остальных гномов, пробираться вперед.

– Извините… Позвольте… Аккуратнее, тут моя нога! – Селквист упорно пробивался вперед.

Когда гномы замечали, кто именно это лезет, на их лицах появлялось отвращение, как будто они случайно глотнули прокисшего пива.

– Кто там? Что происходит? – спокойно поинтересовался тан. Он был добрым гномом, пекарем по профессии, смотрел на мир с надеждой и, наверное, поэтому всегда выглядел несколько разочарованным.

– Это Селквист. Путешественник! – фыркнул кто-то из стоявших рядом.

Тан вздернул брови, и его лицо болезненно исказилось. Когда-то он возлагал определенные надежды и на Селквиста, но они развеялись много лет назад.

– Селквист! Что бы ты ни продавал, нам это не нужно. Мы прекрасно поторговали сегодня и без тебя.

Тан небрежно ткнул пальцем в кучу, лежавшую перед ним. Шесть мешков с мукой, пакет с хлебом, плуг для упряжки быков, четырнадцать пустых бочонков из-под гномьей водки. Ближе к выходу стояли и испуганно косились на толпу две упитанные овцы.

– Мои поздравления, – спокойно ответил Селквист. Он обернулся, схватил за руку Огера, который начал пятиться в толпе, и вытащил его вперед, – Видя здесь столько добра, я боюсь, что наш маленький подарок тебе будет неинтересен. Я слышал, – добавил Селквист в порыве вдохновения, – что у твоей любимой дочери Пышечки день рождения!

Гномы, стоявшие вокруг, казались обескураженными: они в панике прикидывали, как могло случиться, что они пропустили такой день и как им теперь выкручиваться.

Селквист выдвинул вперед Огера, который положил перед таном овцу.

Тан моргнул. Из-за его спины выскочила пухлая девочка, растолстевшая на отцовских пирогах и ничего так сильно не любившая, как слойки с кремом, и закричала:

– Аааа! Моя хочет!

– Но, бриллиантовая моя! – пробормотал тан, с подозрением глядя на Селквиста. – Сегодня ведь не твой день рождения. Твой был два месяца назад!

Остальные гномы вздохнули с облегчением. Пышечка нахмурилась, затопала маленькими ножками и завопила:

– Мой, мой, моя хочет! Аааа!

Ее лицо скривилось, и две слезинки, с большим трудом найдя дорогу между пухлыми щеками, упали на пол. Девочка бухнулась следом, и стоявшие вокруг гномы поспешно отпрянули. Ее истеричный характер был всем слишком хорошо известен.

– Не расстраивайте ребенка, – вкрадчиво проговорил Селквист. Он нагнулся и погладил девочку но голове.

– Слез побольше! Побольше слез, – тихо прошептал он ей.

Стоявшая неподалеку жена тана, необычайно рослая для гнома женщина с впечатляющими бакенбардами, гневно шевеля ими, направилась к мужу. Тан сломался.

– Спасибо, Селквист. Мы… ну… принимаем твой дар.

Он поднял овцу и передал дочери, которая вцепилась в нее с такой силой, что казалось, бедное животное сейчас задохнется.

Огер, с тоской наблюдавший за всей процедурой, облизнулся и печально подумал о холодце из бараньих ножек.

Довольный Селквист поклонился тану и начал пробираться сквозь толпу к большому бочонку орехового эля, стоявшему на возвышении в углу зала. Но вдруг чья-то грубая рука схватила его за рубаху, и он неожиданно для себя оказался нос к носу с разъяренным крепким седовласым гномом. Это был воевода деревни.

– Может быть, ты и думаешь иначе, господин Селквист, – вождь был красен от гнева, – но мы нападаем на драконидов вовсе не затем, чтобы ты и твоя воровская шайка могли чем-нибудь поживиться! Мы рискуем жизнью, и, клянусь Реорксом, мне надоело наблюдать, как твоя тощая задница исчезает в трещине стены, пока моим бравым парням вышибают мозги.

– Невелика потеря, – пробормотал Селквист.

– Что?! Что ты сказал?! – проревел вождь, подтягивая его еще ближе к себе.

– Я сказал, вы – великий вождь, Мурбрайн. – Селквист попытался выскользнуть из рук воеводы.

– Муртан![1] – проревел вождь, – меня зовут Муртан! – Он тряхнул Селквиста. – Что бы вы там ни стащили, несите сюда немедленно! Все надо распределить между наиболее нуждающимися!

– Конечно, Мурбрайн, – вежливо согласился Селквист. – Мы все принесем. Только сначала вы пойдите к этой очаровательной маленькой девочке и скажите ей, что забираете ее милую овечку.

Вождь побледнел. Двухметровые дракониды с их ужасными зубами и отравленными лезвиями мечей были ничто по сравнению с Пышечкой.

– Запомни, хитрый щенок, – прорычал Муртан, приподняв Селквиста и встряхивая его при каждом слове. – Чтобы я больше не видел тебя во время набега! Если увижу, добьюсь, чтобы тебя изгнали!

Это была страшная угроза для любого гнома. Изгнаннику навсегда запрещался вход в родную деревню и общение с родным кланом. Он становился бесприютным бродягой, обреченным до конца своих дней скитаться по Кринну. Изгоя мог принять другой клан, но и в этом случае он не становился полноправным членом клана, а жил в нем как бы из милости, не имея права голоса.

Муртан отпустил Селквиста и, резко развернувшись на каблуках, отошел в сторону.

Селквист пригладил помявшуюся рубашку и любезно улыбнулся гномам, которые стояли вокруг, мрачно глядя на него.

– Прекрасная погода, не правда ли? Конечно, было бы неплохо, если бы прошел небольшой дождь, но, в любом случае, прекрасная погода для прогулок.

Гномы демонстративно повернулись к нему спиной, Он услышал, как кто-то проворчал «дергар», но это его уже давно не задевало. А вот угроза Изгнания была новостью. Конечно, Мурбрайн просто грозился в бессильной злобе. Для Изгнания должны быть очень серьезные основания. Главы всех семейств клана должны были за это проголосовать – а такой исход был практически невозможен, хотя некоторые из них и вправду настолько любили Селквиста, что, без, сомнения, прошли бы мимо, не дав ему и глотка воды, если бы он умирал в пустыне от жажды.

Селквист огляделся в поисках своих товарищей. Как только появился воевода, они тут же смешались с толпой, предоставив Селквиста его судьбе.

Селквист налил себе эля и постарался выбросить из головы Муртана с его угрозами и расслабиться. Он пробыл в зале еще около часа, слушая, как гномы хвастаются друг перед другом своей добычей, спорят о том, как ее разделить и как оборонить деревню от неизбежного ответного набега драконидов.

Убедившись, что Муртан занялся другими делами, трое спутников Селквиста рискнули выбраться из толпы и приблизиться к нему.

– Я правильно услышал? – спросил Мортар. – Он что, угрожал тебе Изгнанием?

– Подумаешь! – фыркнул Селквист. – Он, конечно, может попробовать, но ему никогда этого не добиться! Моя мать будет за меня в любом случае!

Все трое посмотрели на него с некоторым сомнением.

– Точно будет! – горячо заметил Селквист.

– Кстати, о матери. Он назвал тебя дергаром, – тихо заметил Огер. – Тебя это не обидело?

– А почему, собственно, я должен обижаться? Ведь это правда, по крайней мере, наполовину. И я горжусь этим! Спроси любого – все боятся дергаров. Они – лучшие воины среди гномов!

Дергары, или темные гномы, были известны также как воры и убийцы, но друзья благоразумно решили не напоминать об этом Селквисту.

Отца Селквиста не знал никто, включая и его мать. Однажды на празднике Дня Кузницы она перебрала гномьей водки и отправилась побродить в одиночестве по окрестному лесу. Вернулась она только через несколько дней, будучи все в том же состоянии и уверяя, что весело провела время в компании лесных духов. Ее отец отправился на поиски этой веселой компании и обнаружил следы существа, которое было явно потяжелей лесных духов, а также нож и колчан со стрелами, похожие на те, что изготовляли темные гномы. Когда через положенное количество месяцев девушка родила ребенка, все не преминули заметить, что и тут без темных гномов не обошлось. Поскольку ребенок все же был наполовину нейдаром, то клан его принял, хотя и без всякого удовольствия.

И на протяжении всей дальнейшей жизни Селквиста ему не раз давали понять, что никто не испытывает радости от его присутствия в деревне. И вот теперь Муртан заговорил об Изгнании. Что ж, Селквист и сам не раз порывался покинуть эту глухую деревню и уж во всяком случае, не собирался застрять здесь навсегда.

В зале парили шум и суета, и товарищи стояли близко друг к другу, чтобы слышать распоряжения отдаваемые Селквистом.

– Мортар! Тан любит тебя, к тому же ты его родственник, кузен со стороны брата прадеда. Пойдешь завтра с утра к тану и все ему продашь!

Мортар кивнул. Он был единственным из всей компании, с кем тан вообще будет иметь дело. Мортару он хотя бы немного доверял.

– И без торговли! Нам нужны деньги, а не вчерашний хлеб. И мы не можем…

Они вынуждены были прервать разговор, так как все вокруг начали расходиться. Воины дружно устремились к бочонку за последней порцией эля. Они наполняли им свои громадные кружки и щедро добавляли туда гномьей водки. Весь сегодняшний день они будут пить и хвастаться своими подвигами. Четверо женщин отправились к ограде городка драконидов забирать своих мужей. Их сопровождали двое хорошо вооруженных гномов из тех, кто покрепче держался на ногах. Все знали, что опасность для женщин исходила скорее от случайно встреченных зверей, чем от драконидов.

Селквист обернулся и увидел стоявшего рядом с ним тана.

– Ну, Селквист, – сказал тот, поглаживая бороду, в которой, как обычно, виднелась мука, – что подвигло тебя на такое проявление благородства? Может быть, – с явным сомнением в голосе продолжил он, – ты, как говорится у нас, у гномов, решил выковать новый молот и изменить свою жизнь?

– Я просто исполнил свой моральный долг перед обществом, – со скромной улыбкой ответил Селквист, – как всякий член клана, которому улыбнулась фортуна.

– Хотелось бы в это верить, Селквист, – сказал тан с тяжелым вздохом. – В конце концов, наполовину ты все же нейдар! Прости, но я не могу забыть и того, что на другую половину ты – дергар!

– Спасибо, уважаемый тан, за то, что позволили мне сделать этот скромный жест. Кто знает, возможно, когда-нибудь у меня будет к вам маленькая просьба и вы мне в ней не откажете. Я надеюсь, вашей дочери понравится овечка!

– Мне-то она точно понравилась бы! – пробурчал себе в бороду Огер. – Особенно жареная!

Селквист наступил ему на ногу, понуждая к молчанию.

– Могу я предложить наполнить вашу кружку, уважаемый тан? – со сладкой улыбкой продолжил он.

Они выпили по кружке эля в принужденном молчании, и, как только правила вежливости позволили это сделать, Селквист простился с таном и начал пробираться через толпу к выходу, взглядом призвав друзей следовать за ним.

Гномы, жившие у горы Келебунд, принадлежали к клану нейдаров. После Войны Гномьих Врат, разразившейся вслед за тем, как гномы из клана хайларов отказались помочь своим родственникам во время бедствий, вызванных Катаклизмом, высокие залы Торбардина навсегда стали недоступны для нейдаров. Место тана нейдаров в Совете Танов Торбардина пустовало.

Все это были события глубокой старины. Впоследствии многие пытались помирить кланы друг с другом и утверждали, что» горные гномы были готовы милостиво разрешить гномам холмов вернуться на родину. Но те всегда гордо отвечали, что они скорее согласятся быть разорванными на части на поверхности, нежели вернуться «на коленях» в когда-то родные для них недра гор. Гномы всегда отличались злопамятностью, поэтому гордые нейдары так и не оправились от того давнего унижения, и было похоже, что они никогда его не забудут.

Что касается дергаров. то они были вышвырнуты на окраины Торбардина после неудачной попытки захватить власть, исконно принадлежавшую клану хайларов. Они скрылись в самых темных глубинах гномьего королевства, и их души, казалось, стали столь же черными, как глубочайшие из их пещер.

Таном у дергаров обычно становился наиболее сильный и искусный воин, который сохранял свою власть ровно столько, сколько ему удавалось оставаться в живых. Кроме того, дергары были известны как ловкие воры и самые лживые и бесчестные мошенники среди гномов. И все эти черты в полной мере унаследовал Селквист.

С раннего детства он отличался способностями к тому, что кендеры называют «заимствованием», но в отличие от кендеров всегда прекрасно знал, что и у кого стоит «позаимствовать» и как этим впоследствии следует распорядиться.

Селквист и Огер попрощались с Пестлом и Мортаром и пошли домой. Как молодые холостяки, они жили вместе. Огер влюблялся практически каждую неделю, но, как только речь заходила о браке, от его влюбленности не оставалось и следа. У Селквиста просто не было времени на общение с противоположным полом. Он постоянно строил планы насчет того, как разбогатеть, и этим вечером тоже обдумывал один такой план – как всегда, один из лучших.

Вернувшись домой, Селквист отпер три замка, зажег лампу и опустился в кресло. Огер сел за стол напротив и приготовился записывать его мудрые мысли.

– Нам нужно достаточно съестных припасов, чтобы добраться до мест, где живут тейвары. Там мы чего-нибудь да раздобудем.

Огер старательно записал это в небольшую тетрадь в кожаном переплете. Мать Огера была одним из писцов тана, и она же научила сына читать и писать. Селквист находил эти навыки крайне полезными. Сам он, в принципе, тоже умел читать, но зачем утруждаться, когда есть кто-то, кто может делать это за тебя? Писать он даже и не пытался учиться. Свои руки он использовал для других, более важных дел – залезания в чужие карманы или отпирания замков.

– Мы отправимся через неделю, – продолжал Селквист. Не то чтобы он жаловался на память, просто было очень приятно зимним вечером слушать, как Огер читает историю их совместных предприятий. – Мы уйдем незаметно. Набегов на это время не планируется, и как раз будет полнолуние обеих видимых лун, а значит, мы увидим все, что нам надо. К утру мы сможем перевалить через Келебунд и пройти полдороги до Южных Врат. На следующий день мы достигнем Торбардина и спустимся туда.

Огер все записал.

Селквист встал, потянулся и зевнул.

– Пожалуй, пора спать. Мы продолжим завтра.

– Угу. Но, Селквист, – заметил Огер, перечитывая написанное, – как же мы попадем в Торбардин? Не думаю, что хайлары позволят нам войти…

– Оставь это мне, дружище, – ответил Селквист, снисходительно похлопывая Огера по плечу. – Я знаю способ.

– Селквист, – продолжал Огер слегка смущенно, – ты что, совсем не боишься Изгнания? Я лично не могу представить себе ничего страшнее.

Селквист и сам чувствовал себя не очень уютно; страх противным комком шевельнулся где-то в животе, но он не мог показать свой страх другу.

– Наоборот! – весело ответил он, – Я, пожалуй, буду только рад! Не думаешь же ты, надеюсь, что я собираюсь провести всю свою жизнь в этой старой сонной деревне? Они, пожалуй, даже окажут мне этим услугу. Я уйду отсюда и стану героем, как другой изгой. Ну, как тот гном времен Войны Копья… Как там его звали?

– Флинт Огненный Горн, – ответил потрясенный Огер. – Ты тоже поможешь спасти мир? Как Флинт Огненный Горн во время Войны Копья?

– Ну, насчет всего мира я не уверен, – усмехнулся Селквист. – Но пару-тройку ценных предметов я постараюсь спасти. Думаю, у меня получится. Ладно, пора спать. Мы сегодня неплохо потрудились.

Огер собрался последовать этому совету, но еще помедлил на пороге своей комнаты.

– Жареной бараниной пахнет, – с тоской заметил он.

– Будь выше этого, – посоветовал Селквист. Раздеваясь на ночь, он сунул руку в карман и вытащил медальон, о котором успел уже позабыть. Он смотрел на медальон и чувствовал, как в его душу проникает беспокойство.

До сегодняшнего дня никто еще не угрожал ему Изгнанием. Может быть, это гневается Владычица Тьмы?

– Не будь дураком! – сказал он себе и опустил медальон обратно в карман.

По крайней мере, пяток монет за него точно дадут.