"Медальон" - читать интересную книгу автора (Полякова Маргарита Сергеевна)

Глава 10

После того, как норлок немного окреп, и мы покинули деревушку, не произошло ни одного мало-мальски значительного события. Наши повозки двигались по каким-то совершенно уж безлюдным местам, и я начала опасаться, что на нас снова нападут разбойники. Однако похоже, разбойникам сей безлюдный край не нравился еще больше, чем мне.

— Послушай, Мимел, а что это мы опять по каким-то пустырям таскаемся? — не выдержала я, подсев на привале поближе к троллю. — Неужели тут никаких поселений нет?

— Заскучала без выступлений? — влез в разговор тут же оказавшийся рядом Шерман.

— Устала от однообразия, — созналась я. — Скорее бы уж доехать до деревеньки что ли какой. Все повеселее.

— На сей раз норлока благодари за то, что мы по окраинам едем, — пробурчал Мимел. — Все окрестные села располагаются на эльфийской территории. А норлоку туда ходу нет. Если, конечно, он не хочет, чтобы его вздернули на первом же суку.

— Но деревенька, в которой мы останавливались, тоже принадлежала эльфам, — резонно возразила троллю я.

— Только формально. Эльфы даже границу не передвигают, чтобы ее охватить. Кому нужны несколько покосившихся домишек, с которых даже взять нечего? Разумеется, если люди покусятся на эти территории, эльфы с удовольствием воспримут это, как повод к войне, но реально эта заброшенная деревушка никому не нужна, — объяснил мне Шерман.

— То-то и оно, — подхватил Мимел. — а те сёла, которые мы сейчас объезжаем, уже за эльфийской границей находятся. Там уж не спрячешься, эльфы за своими территориями зорко следят.

— Это чем же ты так эльфам насолил? — удивленно обернулась я к Шерману.

— Брин, да ты что? А история с Эльтель?

— Так это было три года назад! Неужели эльфы такие злопамятные?

— Еще какие. Лично я в обществе норлока эльфам на глаза показываться не рискну. Иначе за компанию таких неприятностей огрести можно, что мало не покажется, — буркнул Мимел и отошел подальше, давая понять, что разговор закончен.

Поняв, что ничего более определенного и интересного добиться мне от тролля уже не удастся, я тут же перенесла свое любопытство на другой объект. Благо он еще сбежать не успел. Впрочем, Шерман и не пытался это сделать. После того, как его вытащили из тюрьмы, норлок вообще явно изменился к лучшему. Не хамил, не грубил, не раздражал меня до беспамятства и даже за мной ухаживал. Своеобразно, конечно. Вместо того, чтобы дарить цветы и осыпать даму комплиментами, он учил меня стрелять из арбалета, махать мечом и охотиться. Причем в каком из трех направлений я была более бездарна, даже сказать сложно. Смешно было всем, кроме меня, но Шерман рук не опускал.

Надо сказать, что норлок вообще на удивление быстро и органично влился в наш небольшой коллектив. Через неделю путешествия по безлюдным полям и лесам, я даже забыла, что Шерман с нами недавно. Тем более, что все остальные члены королевской труппы продолжали жить своей обычной жизнью. Тор пропадал целыми днями (видимо, такая злобная вещь этот гон, что даже эльфийская граница не помеха), Мимел, словно Дерсу Узала, вел нас к намеченной цели, а Манка по-прежнему тихо страдала. Правда, теперь ее переживания были более очевидными. Или это я просто к ней пристальнее присматриваться начала? Во всяком случае, теперь, для того, чтобы понять, что Манка страдает от безответной любви, пояснения Мирлин мне бы уже не понадобились. У меня даже было такое ощущение, что тролли попытались выяснить отношения, причем закончилось это (для Манки) не лучшим образом. Троллиха осунулась, замкнулась и даже периодически начала пересаливать похлебку. Все мои попытки вызвать Манку на откровенную беседу так ничем и не заканчивались, а все деликатные попытки подкатиться с этим вопросом к Мимелу вызывали у тролля только свирепое рычание.

Чуть лучшим образом обстояли дела у Мирлин с Туром. От безответной любви ни один из них, правда, не страдал, но отношения их явно изменились, перейдя от романтически-восторженных к повседневно-бытовым. Теперь Мирлин с Туром гораздо больше ссорились и выясняли отношения, пытаясь «притереться» друг к другу, чем нежно ворковали. В принципе, это было нормально. Через стадию «притирания» проходят отношения у всех пар. Вот только не все (к сожалению) могут благополучно эту стадию миновать. Некоторые так и разваливаются. Конечно, мне бы хотелось, чтобы отношения Мирлин с Туром закончились благополучно, но помочь я им была не в силах. Они оба постоянно были в таком мерзком настроении, что даже варш перебрался под мое крыло, предпочитая уж лучше понимать меня без слов, чем обращаться за помощью к Мирлин.

Надо ли говорить, что все вышеперечисленное никак не делало атмосферу в коллективе радостной? Иногда мне даже казалось, что если бы не Шерман, я давно бы с ума сошла со всеми ними. Неразговорчивый Мимел, гоняющийся по бабам Тор, постоянно ссорящиеся Мирлин с Туром, грустная Манка… нет, нам срочно нужно было выбираться к жилым местам! Там мы хотя бы сможем отвлечься, давая представления! Да и вообще… я скосилась на сидящего рядом норлока и вздохнула. Постоянное присутствие рядом Шермана меня напрягало. Нет, не раздражало, если бы! Как раз напротив, поскольку норлок решил изменить средство достижения цели и начал завоевывать меня другим путем. Если раньше Шерман соблазнял меня буквально внаглую, то теперь он делал это небрежно, без лишних слов, исподволь, даже не заостряя на этом внимания. Казалось, что все происходит само по себе, самым естественным образом. За чрезвычайно короткий промежуток времени норлок сделался для меня не просто нужным — необходимым. И я абсолютно не представляла, что с этим делать. Шерман подкрадывался ко мне, как кот к мыши, делая вид, что ничего особенного не происходит, а он вовсе не охотится, а так… погулять вышел. Собственно, я и чувствовала себя, как мышь, которой некуда бежать, и которая с затаенным страхом ждет, когда кот, наконец, сделает свой смертельный прыжок. Это ожидание до такой степени трепало мне нервы, что я уже начала задумываться, а не проще ли броситься в зубы самой.

Отвлекло меня от мрачных дум и нелепых желаний весьма прозаическое событие — пошел дождь. Нет, даже не так. Ливень. Холодный, сильный и затяжной. Казалось, что в небесной канцелярии лопнул водопровод, а ремонтные бригады решили объявить забастовку. Тугие, сильные струи дождя лупили по крышам повозок и превращали землю под колесами в месиво. Иногда, правда, ливень стихал, превращаясь в легкую, настырную изморось, но вскоре, словно собравшись с силами, начинался сызнова. И без того не слишком приятное путешествие стало просто омерзительным. А уж когда пришлось вылезать из повозок и, меся грязь, их подталкивать под проливным дождем, настроение вообще упало до планки «хуже некуда». Я вымокла, продрогла до костей и ненавидела весь окружающий мир. В конце концов, мы дружно послали норлока куда подальше, решительно повернув к ближайшей деревеньке. Вовремя. Не успели мы въехать в покосившиеся деревянные ворота, как у шедшей впереди повозки отвалилось колесо. Пришлось троллям и гремлинам тащить повозку буквально на себе вплоть до постоялого двора. А потом еще и долго уговаривать хозяина пустить нас на ночлег.

Вообще-то, судя по отсутствию посетителей, путники на данный постоялый двор забредали не часто. Однако хозяин не спешил радоваться свалившимся ему на голову гостям и пустил нас внутрь весьма неохотно, содрав за ночлег как минимум втрое больше положенного. Было бы за что! Выделенные нам маленькие комнатки больше всего напоминали скворечники, а обстановка в них даже на самый непредвзятый взгляд была попросту нищенской. Собственно, кроме охапки соломы на полу, в комнате больше ничего и не было. Причем пахла эта охапка так, что становилось понятно, что лежит она здесь как минимум уже год. Нам самим пришлось таскать и греть воду, чтобы вымыться в единственной предоставленной хозяином бочке, да и ужинать пришлось, используя собственные запасы.

— Интересно, как хозяин не разорился до сих пор с таким сервисом? — шипела я, жуя вяленое мясо и запивая его водой.

— Единственные представители Высших рас, которых здесь чтут, это эльфы, — пояснил Мимел. — Все остальные, по мнению местных жителей, вообще недостойны существовать. Возможно, если бы мы с Манкой могли принимать человеческую ипостась, нас всех приняли бы несколько лучше, но вряд ли намного.

— А зачем тогда вообще постоялый двор содержать? — не поняла я. — Это ж убытки одни. Хотя… если учесть, сколько с нас содрал этот сквалыга за удовольствие переночевать на гнилой соломе…

— А сколько этот мерзавец за смену колеса содрал? — вступил в разговор возмущенный Тор. — Как я с ним не рядился, пытаясь цену скинуть, он ни в какую. Да за эти деньги мы в городе все четыре колеса поменять могли бы!

— Добавь еще, сколько с нас содрали за лошадей и варша, — хмуро буркнул Мимел. — Нет, здешний постоялый двор своему хозяину немалый доход приносит.

— А колесо-то он когда обещал починить? — поинтересовалась Манка. — Надо бы убраться отсюда побыстрей, а то и без штанов остаться можно. А ну как хозяин надумает за следующий ночлег еще больше денег содрать с нас?

— Да куда мы потащимся в такую погоду? — испугалась Мирлин. — Дождь так и хлыщет.

— Не сахарные, не растаем, — решил Мимел. — Норлок вон остался где-то в лесочке, и ничего. А у него даже повозки нет, чтобы укрыться.

И тут мне стало по-настоящему стыдно. Действительно — чего я капризничаю по поводу гнилой соломы и сухого пайка, когда Шерман вообще под дождем мокнуть остался? Видно, эльфы поставили против норлока реально действенную защиту, раз Шерман даже под угрозой промокнуть до костей не решился пересечь границу. Конечно, он далеко не беспомощное создание. И наверняка нашел, где укрыться от дождя. Однако мою неожиданно проснувшуюся совесть это нисколько не успокаивало. Мне захотелось наплевать на дождь, на грязь, и завтра же с утра выехать из негостеприимной деревушки, чтобы Шерман смог к нам присоединиться.

На наше счастье ливень на следующий день стих. Это было нам весьма на руку, так как наглый хозяин не только задрал плату за следующий ночлег втрое против прежнего, но и пытался вытрясти с нас деньги за умывание и пользование единственным в доме колченогим табуретом. Успокоился сквалыга только после того, как Мимел пригрозил сломать этот самый табурет о кое-чью плешивую голову. Словом, постоялый двор мы покидали в самом преотвратном настроении, а тролли с гремлинами еще и пешком, так как поставленное новое колесо не внушало доверия ни одному из них. Пришлось выгонять варша из повозки и пускать к себе троллей с гремлинами по очереди (всех вместе ни повозка, ни лошади не выдерживали).

— Жалко все-таки, что мы не смогли в деревне остаться, — вздохнула Мирлин, стряхивая плащ. — Хоть немного бы дождь переждали.

— А если бы он еще неделю идти решил? — логично возразила я. — Так никаких денег не напасешься. Да и пытаться заработать выступлениями бесполезно. Наверняка народу соберется мало, да и платить они смогут только едой. Лишних денег у крестьян все равно нет.

— То-то я гляжу, ты их в качестве возможных женихов даже не рассматриваешь, — фыркнула Мирлин.

— С ума сошла? — передернула плечами я.

Нет уж, крестьянский труд и я — это взаимоисключающие друг друга понятия. Ну вы сами подумайте — весной крестьяне, воодушевившись девизом «копай, откуда лопата растет», сажают во все лопатки будущий урожай, летом изо всех сил стараются его вырастить а осенью — убрать и сложить в закрома. Даже зимой, когда, казалось бы, сам Бог велел отдохнуть, находятся повседневные дела. Готовка на семью в количестве 20 человек, стирка на них на всех (в проруби!), уход за скотиной (которую, оберегая от мороза, в избу берут) и самостоятельный пошив одежды, ибо покупать ее дорого. Мне оно надо? А уж если вспомнить, что зимой крестьяне, периодически торжествуя, бегают в туалет по сугробам, а детей рожают приблизительно раз в год (пока рожалка не сдохнет), то желание принадлежать к их славному племени пропадает напрочь.

— Нет уж, Мирлин, лучше я за тритона замуж выйду, — решилась я, прикинув ожидающие меня в роли крестьянской жены «радужные» перспективы. — А об оставленной деревеньке не жалей. Может, нам еще какое жилье по дороге подвернется. Где народ погостеприимнее. Да и на дорогу жаловаться грех, в грязи мы больше не тонем, и повозки не приходится толкать. Непонятно, кстати… Мимел говорил, что мы двинемся по Западному тракту.

— Так это он и есть, — авторитетно заявила Мирлин.

— Так он же, вроде, заброшен давно, а так сохранился хорошо, — недоумевала я. — Передвигаться одно удовольствие, даже трясет не сильно. Странно, что крестьяне из дороги булыжники не повыковыривали для хозяйственных нужд.

— Так ведь этот тракт строили еще гномы, Властители знают сколько лет тому назад, — пояснила Мирлин. — Мимел нам об этом еще на постоялом дворе сказал. Ты что, не слышала?

— Не-а.

— Все, что строят гномы, живет веками. И поверь, из этой дороги вытащить булыжник практически невозможно. Для крестьян, во всяком случае, точно.

— Это тебе тоже Мимел сказал? — фыркнула я, не поверив, что на этом свете для хозяйственных крестьян есть что-нибудь невозможное.

— Угу, — кивнула Мирлин.

— А он не сказал, когда мы, наконец, уже хоть куда-нибудь доберемся? — поинтересовалась я, не желая спорить дальше. — Желательно с горячей ванной и плотным ужином?

— Мимел прикинул, что мы доберемся до Триима примерно дня через два, — порадовала меня Мирлин.

— Хорошо-то как! — облегченно вздохнула я. — Интересно, а там Шерман сможет к нам присоединиться?

— Почему нет? Это не эльфийская территория. А ты что, Брин, волнуешься за норлока? — ехидно поинтересовалась Мирлин.

— Волнуюсь, — созналась я. — Думаешь, приятно оказаться в такую погоду без крыши над головой? Как бы он не простудился чего доброго. Да и раны на норлоке еще не до конца зажили.

— Брин, ты меня иногда поражаешь своей наивностью! — фыркнула Мирлин. — Неужели ты думаешь, что норлок все еще мокнет под дождем? Да он давно уже в Трииме! Сидит в трактире и потягивает вишневое вино.

— О чем ты говоришь? Как он пешком смог бы так быстро добраться до города?

— Да норлок может двигаться быстрее ветра! — просветила меня Мирлин. — Как ты думаешь, Брин, почему он так редко на коня садиться?

— Почему? — тупо переспросила я.

— Да потому что конь его только задерживает! Так что можешь не волноваться по поводу норлока. Он, в отличие от нас, давно уже не мокнет, не мерзнет и не голодает.

Шерман действительно прибыл в Триим буквально на следующий день после того, как расстался с королевской труппой. Правда, вымокнуть и продрогнуть он все-таки успел, но, устроившись напротив камина и пропустив пару бокалов вина, быстро согрелся. Властители, как же хорошо было упасть в кресло, вытянуть ноги и ни о чем не думать! У Шермана было еще, по крайней мере, несколько дней на то, чтобы отдохнуть и развлечься. Вряд ли в такую погоду повозки доберутся до Триима быстрее. А вот когда доберутся…

Шерман допил вино и отставил изящный хрустальный бокал в сторону. Как только тролли и гремлины увидят норлока в Трииме, они снова возьмут его в оборот. И тут уж не помогут ни наглые заявления о совпадениях, ни даже прикрытие ролью гонца. Если бы Шермана реально направили только затем, чтобы доставить послание Богарту Благословенному, норлок давно уже был бы там. А не просиживал бы штаны в трактире и не хлестал бы вино, бесцельно убивая время. И тролли с гремлинами прекрасно это поймут. Как поймут и то, что Шерман действительно их охранял. А поняв, зададут все тот же вопрос — зачем. И что-то подсказывало норлоку, что на сей раз попытка добиться ответа на этот вопрос будет более действенной. Шерман поднялся из кресла, лениво потянулся и подбросил в камин пару поленьев. На сей раз он и не собирался увиливать от ответов на вопросы. После Триима королевская труппа пересечет эльфийскую границу и двинется к столице, намереваясь передать по адресу послание Эльтель. Шерман последовать за ними туда не сможет, а это значило, что настало время открыть карты. И вытащить медальон. Вот только кому можно было доверить подобную тайну и поручить опасное задание? Мимелу? Манке? Тору? Туру? Или, лучше, всем четверым (в надежде, что до финала доберется хотя бы один из них)? Этот вопрос лучше было решить заранее и хорошенько обдумав.

Норлок налил себе еще вина и нахмурился. Будь его воля, он вообще не стал бы отвозить медальон на территорию эльфов. Что-то с этой вещью было не так, и это не давало Шерману покоя. Разумеется, он обследовал лютню Страдамара, и даже (потихоньку от Брин) вытащил и осмотрел медальон, но ничего странного не обнаружил. Ни свечения, ни даже легкого покалывания в ладонях. Шерман вернул медальон на место, но так и не успокоился. Он сам видел, как светилась лютня Брин! А это значило, что магическая энергия вещи была активной. Но как она могла быть активной, если медальон, по словам Эльтель, мог исполнить только одно желание, и это желание уже было загадано?! Шерман скорее ожидал бы увидеть нечто погасшее, безжизненное, использованное, но никак не светящееся, причем в чужих руках! Ведь в Брин не было даже капли крови Высших рас, уж это-то Шерман мог сказать определенно! Почему же медальон в ее руках вел себя столь необычным образом? Гоблин! И посоветоваться не с кем! Впору задержать королевскую труппу в этом трактире, а самому возвращаться к Яргелу. Впрочем… толку-то? Яргел же никогда не поверит, что драгоценная Эльтель могла его обмануть. И про медальон ничего выяснять не станет. Принципиально. Хотя… кто вообще, кроме эльфов, может разобраться в этой магической игрушке?

Шерману это не нравилось. Определенно не нравилось. Он не хотел играть вслепую, выполняя непонятные прихоти Эльтель. Однако норлок дал клятву у Черных Камней, что медальон будет отправлен в Озеро Фей, а это значило, что у него не было выхода. Может, стоило посоветоваться с Брин? Вот еще! Во-первых, выяснив, что ее просто использовали втемную, втянув в довольно сомнительную авантюру, она наверняка возмутиться и пошлет всех куда подальше. А во-вторых, какой смысл рассказывать о талисмане девчонке, прибывшей из мира, где вообще нет ни эльфов, ни магии? Будь у Шермана такая возможность, он вообще не пустил бы Брин к эльфам. С какой радости она должна подвергать себя опасности, шагая прямо в пасть к хищнику? Кто знает, чего ждать от этих листоухих мерзавцев? Они же чувствуют себя хозяевами мира, и ведут себя соответствующим образом, относясь к людям, как к вещам. И что будет, если Брин приглянется кому-нибудь из эльфов? А она приглянется, не талантом, так внешностью. Что тогда? Ее ведь даже спрашивать не будут, хочет ли она стать развлечением для какого-нибудь юного лоботряса.

Шерман скрипнул зубами, и высокая ножка хрустального бокала жалобно хрустнула. Ну уж нет! Эльфы Брин не получат! Даже если ему для этого придется пересечь их границу! Менестрель слишком нравилась ему самому. Нежная, хрупкая, трогательно-беззащитная, она вызывала у норлока неистребимое желание защитить ее от всего и всех. Тонкая, прозрачная красота завораживала Шермана и заставляла его буквально забывать обо всем. Золотистые волосы, казалось, созданные из солнечных лучей, темные бархатные глаза, в которых порой зажигались звезды, изысканно-нежная кожа, пахнущая цветами… Брин была самым совершенным созданием из всего, что норлок когда-либо видел в своей жизни.

Разумеется, Шерман пытался ее соблазнить. Причем не раз. Однако Брин не поддавалась ни наглому, стремительному напору, ни осторожному, расчетливому ухаживанию. Норлок ей нравился. Может, чуть больше, чем нравился (в конце концов, Шерман был достаточно опытен, чтобы это понять), но… не более того. Брин словно ускользала у него меж пальцев. Дело дошло до того, что распаленный желанием Шерман, в желании угодить даме, даже надрал букет ромашек на лесной поляне. Слава Властителям, холодный рассудок взял верх, норлок опомнился и выкинул свидетельство своего позора куда подальше, пока никто не заметил. Женщины и так все время старались ему на шею сесть, а уж если начать за ними ухаживать… так недолго докатиться и до остальной рыцарской дури. Сегодня цветы, завтра его на подвиги потянет ради дамы сердца, а потом что? Серенады под балконом? А может, ему в голову взбредет еще и шнурок на шею одеть? Хрен вам! Слава Властителям, до такого маразма Шерман еще не докатился. Хотя… шнурок в волосах Брин он приметил давно. И попросить его в дар порывался не раз и не два. Однако вряд ли это было хорошей идеей. Как только Брин встретиться с эльфами, те сразу определят, кому она отдала свое украшение. Листоухие мерзавцы слишком хорошо ощущают магию. А подвергать Брин опасности Шерман совершенно не хотел. Еще не хватало, чтобы она пострадала из-за него! Тем более, что об этом наверняка не только эльфы узнают. Эльтель тоже. И что она придумает, чтобы отомстить сопернице и ненавистному норлоку — сказать было трудно. Ясно было одно — ничего хорошего.

Представив себе разъяренную физиономию Эльтель, Шерман невольно фыркнул. Может быть, если бы дело было только в королеве, норлок рискнул бы попросить украшение из волос Брин. Но дело было не столько в Эльтель или эльфах, сколько… в собственном оскорбленном самолюбии. За всю свою жизнь Шерман никогда и ничего не просил у женщин. Напротив. Это они добивались его благосклонности, искали с ним встреч и штурмовали двери его спальни. Норлоку и в страшном сне не могло привидеться, что когда-нибудь он сам будет добиваться женской благосклонности. И захочет повесить на свой камзол чье-то украшение. Шерман противился собственному идиотскому желанию, однако одна только мысль о том, что какой-нибудь мужчина может положить глаз на Брин и попытается ее завоевать, доводила норлока до бешенства. Безумная ревность, рвущая душу в клочья, не давала ему спокойно жить. Шерман готов был привязать на свой камзол хоть десять украшений, лишь бы дать понять окружающим, что Брин принадлежит ему. Уж наверное тогда не найдется ни одного идиота, который решился бы перейти дорогу норлоку. Проблема была только в том, что Брин вовсе не принадлежала Шерману. И, похоже, даже не собиралась ему принадлежать.

Осознавать это было неприятно. И болезненно. Однако и дальше делать вид, что ничего не происходит, было просто глупо. Шерман действительно увлекся Брин. Неосмотрительно, бесконтрольно, азартно… и теперь понятия не имел, что делать с собственными чувствами. Придушить ядовитую гадину? Так уже поздно. Надо было давить ее в зародыше, как только почувствовал первые уколы непонятных эмоций. А теперь, когда змеища разожралась и растолстела, удавить ее представлялось проблематичным. Отрубить голову? А толку? Шерман не хотел себе в этом признаваться, но змея не просто успела подползти и сжать его в своих объятиях. Похоже, она умудрилась вонзить в него свои зубы. Шерман в бешенстве сжал руками виски. Как бы его это не бесило, но он действительно уже не мог победить разгоравшегося в нем чувства. Норлок заметался по комнате из угла в угол, сжимая виски все сильнее, но даже боль не могла усмирить бушевавших в нем эмоций. Шерман с размаху сел на постель и облокотился на стенку, скрипя зубами от злости на себя и на женщину, что так прочно засела у него внутри. Ему мерещились глаза Брин, ее волосы, фигура, он слышал ее смех… и помешать этому было бессильно даже разделявшее их расстояние. Да, не зря богиню любви представляют с внешностью змеи. Более подходящего облика для этого отвратительного чувства сложно было придумать. Подлая любовь, как ядовитая гадюка, нападала стремительно и неожиданно. Даже такой опытный воин, как Шерман, не смог ни защититься, ни уклониться от смертельного броска. Чуть слышное шипение, короткий свист, и сжатая пружина гибкого тела распрямляется и наносит удар. И вот уже в глазах темнеет, пальцы немеют, дыхание сбивается с ритма, а в сердце поселяется злобная свора зубастых тварей. Они визжат, дерутся и рвут его в клочья, не успокаиваясь ни на мгновение и не давая покоя.

Шерман встряхнул головой и попытался взять себя в руки. Он что, серьезно собрался так просто сдаться? Вот еще! Глупую влюбленность нельзя удавить, нельзя обезглавить, но ее вполне можно утопить в удовольствиях! Шерман просто обязан был соблазнить Брин, уложить ее в свою постель и не выпускать ее оттуда, пока не пресытится ее телом и ее ласками! Если норлок хочет вернуть себе свой рассудок и свое хладнокровие, ему просто нужно отделаться от идиотских чувств! А что лучше постели сможет помочь в этом благом деле? Сначала наслаждение, потом привычка, потом пресыщение, а затем… глухое раздражение от уставленных на тебя обожающих глаз с плещущейся в них собачьей преданностью. Раздражающие приторно-слащавые уменьшительно-ласкательные словечки, выводящие из терпения мелкие привычки, усталость от невозможности побыть в одиночестве и отделаться, наконец, от захлебывающегося счастливого щебета, закладывающего уши. Решено! Шерман приложит все усилия, чтобы уложить Брин в свою постель. И на сей раз ей не удастся от него уйти!

До захолустного трактира с многообещающим названием «Три осла» мы добрались только ближе к вечеру. Сломанное колесо и ночлег в негостеприимной деревеньке нанесли нашим денежным средствам довольно приличный урон, а потому мы проторчали на центральной площади целый день, развлекая народ всеми доступными нам способами. Население Триима, вплотную граничившее с эльфийскими землями, относилось ко всем остальным Высшим расам (кроме, собственно, эльфов) с изрядной долей снисходительного презрения, но не до такой степени, чтобы гнать нас в три шеи или игнорировать наше выступление. Денег мы собрали намного меньше, чем могли бы, но на сей раз нас, хотя бы, не стали выгонять из города, указав трактир, где мы сможем переночевать. Разумеется, местечко было не слишком престижное и не особо комфортное, но, после достопамятного постоялого двора в негостеприимной деревеньке, показалось нам почти райским. На сей раз хоть носить и греть воду нам самим не пришлось. Да и ужином хозяева нас не обидели. Простым, без особых изысков, но горячим, сытным и вкусным. А уж когда я вошла в комнату и увидела скромную постель, застеленную хоть и штопаным, но чистым бельем, я совсем расслабилась. Настолько, что решила на сон грядущий прогуляться до протекавшей недалеко от трактира речки. Подышать свежим воздухом.

— Привет, — раздался над моим ухом знакомый, хрипловато-рычащий голос.

Надо же, я еще и устроиться-то на берегу как следует не успела. Только расстелила плащ, присела, и на тебе! Шерман! Господи, как же я, оказывается, успела по нему соскучиться! Кажется, Мирлин была права. Шерман действительно добрался до Триима раньше нас. Во всяком случае, выглядел норлок вполне здоровым, отдохнувшим и пребывающем в хорошем расположении духа. Даже более чем. Я поймала знакомый пронзительно-синий взгляд и почувствовала, как по телу бегут мурашки. Судя по горящему в глазах норлока хищному и весьма откровенному огоньку, он готовил очередную попытку меня соблазнить. И я отнюдь не была уверена в том, что мне так уж хочется сопротивляться.

— Привет! — улыбнулась я норлоку, пытаясь справиться с собственной реакцией.

— Не боишься сидеть тут одна?

— А стоит бояться? — удивилась я. — Тут же рядом земли эльфов, они вроде как к разбойникам весьма отрицательно относятся.

— Это не мешает разбойникам существовать! — фыркнул Шерман. — Что ты здесь делаешь?

— Наслаждаюсь, — просто ответила я.

А что я еще могла ответить, вглядываясь в окружающую меня красоту? Закатные лучи солнца плясали алыми бликами в речной ряби, легкий ветерок ласково шелестел листвой, а где-то вдалеке вечерняя птица завела свою нежную песню. Здесь не было ни ухоженных клумб, ни подстриженных кустов. Это было царство беспорядка и буйства цвета, и в этом было что-то завораживающе дикое! Здесь пышно цвели самые разные полевые цветы — о названии многих из них я даже не имела представления. Лилии и вереск, примула и лаванда наполняли ночной воздух пьянящими ароматами.

— Мне кажется, для того, чтобы наслаждение было полным, кое-чего не хватает, — прошептал мне на ухо норлок.

— Чего же это, интересно? — вздрогнула от неожиданности я.

— Ну, вот этого, например, — Шерман взял мою руку и нежно поцеловал ладонь. — Или вот этого, — добрался он губами до ямочки на локтевом сгибе.

— Ты что, собрался меня соблазнить? — дрогнувшим голосом поинтересовалась я, пытаясь воззвать к собственному хладнокровию. Однако оно, похоже, ушло в краткосрочный отпуск. Зато мучившее меня столько дней желание проснулось безо всяких усилий с моих стороны и, не взирая ни на какие уговоры, уходить прочь отнюдь не собиралось.

Поцелуи Шермана были нежными, ласковыми, легкими как мотыльки и заставляли меня терять голову. И сколько бы я ни пыталась найти в себе силы сопротивляться, надавать себе внутренних пощечин и очнуться, ничего не помогало. Ни воспоминания об истинной сущности норлока, ни ехидные мысли о собственной глупости, ни даже убежденность, что паршивый гад имел уж слишком большой опыт в целовании женщин!

— Послушай, ну ты же не можешь соблазнить меня прямо здесь? — сделала я последнюю попытку прийти в себя.

— Я?! Могу, еще как могу, — произнес Шерман глубоким, хрипловатым голосом, от которого по всему моему телу бежали мурашки. — И не только могу, но и сделаю это, — решительно отрезал он, касаясь своими губами моих губ.

Нервы, и без того натянутые как струны, ожег адреналин. Сначала поцелуй был легким и безумно нежным, норлок как будто пробовал меня на вкус, но постепенно Шерман все больше и больше увлекался. Прижав меня к себе ближе, он позволил своим губам стать властными и требовательными. Ощущения были настолько острыми и захватывающими, что когда Шерман прервал наконец поцелуй, мне показалось, что я лечу в невесомости. Где-то в отдалении послышался стук копыт коней, рвущихся вперед в дикой и необузданной гонке. Странно… откуда здесь могут быть кони? Да нет, это не кони, это стучит сердце. Шерман прижал меня так близко, что я всей кожей ощущала этот стук. Сильный, мощный и удивительно громкий.

Наверное, у меня все еще была возможность уйти. Возмутиться, оттолкнуть Шермана и сбежать. Подумать, наконец, о том, что я не хочу отдавать свое сердце на растоптание наглому норлоку! Однако ни бежать, ни думать, ни сопротивляться не хотелось. Это было временное умопомрачение, внезапное наваждение, которому я поддалась безотчетно, не задумываясь о возможных последствиях. Да черт бы с ним! Могу я хотя бы раз в жизни позволить себе сделать глупость! Впрочем… кажется, у меня уже не было выбора… умелые руки уложили меня на плащ, помогли избавиться от одежды, ласково коснулись обнаженной кожи… Что же эта сволочь творит-то со мной, а? Я была не просто возбуждена, я буквально умирала от желания. Такой ненасытной жажды — дикой, жгучей и неодолимой — я не чувствовала никогда в жизни. Испытываемые эмоции были настолько сильными, что я просто потеряла связь с реальным миром. Забыв о времени, о приличиях и о том, где я вообще нахожусь. Была только неистовая страсть, накрывшая волной нас обоих, безумный шквал, уносивший тела в неведомое никуда. Острые ощущения наслаивались одно на другое и сплетались друг с другом в тугую спираль. Она сжималась, сжималась, сжималась до бесконечности, заставляя выпадать из реальности, заставляя терять свою сущность, заставляя… Тугой клубок лопнул, и хрустальные осколки, разлетевшиеся во все стороны от центра взрыва, вонзились в суставы, колени, локти, запястья и щиколотки. Перед моими зажмуренными глазами возник черный квадрат, из середины которого исходили, пульсируя, золотые спирали.

Я не знаю, сколько прошло времени прежде, чем ко мне начало возвращаться чувство реальности. Искрящийся момент упоения уступил место расслабленности. Я лежала, придавленная свинцовой тяжестью тела норлока и слушала удары его сердца, которое билось теперь в унисон с моим собственным. Шерман соскользнул с меня и привлек в кольцо своих рук. Я купалась в его тепле, вдыхала хмельной запах страсти и чувствовала себя до безобразия счастливой. Рядом с нами на белый песок набегали речные волны. Лизнув берег, они с недовольным всхлипом отступали назад. Над головой — темное, бездонное, звездное небо. Это сколько же мы времени тут провели? Вон, даже луна уже выглянула. Круглая, желтая, любопытная и насмешливая. Подглядывала, зараза? Ну и на здоровье. Хоть утопись теперь с зависти.

— Может, мы все-таки вернемся в трактир? — предложила я, лениво потянувшись.

— Только в мой номер! — тут же поставил условие Шерман.

Кто спорит?

Шерман не мог заснуть до самого утра. Казалось бы, безумная ночь, начавшаяся на речке и продолжившаяся в его номере, вытянувшая из него все силы и доведшая его практически до умопомрачения, должна была способствовать спокойному засыпанию, однако сна не было ни в одном глазу. Вчера, размышляя о Брин, норлок всерьез надеялся, что ему удастся пресытиться ей. Однако прошедшая ночь поставила на его надеждах жирный крест. Нет, конечно, может быть, когда-нибудь, Шерману это и удастся… вот только когда? Сколько времени должно пройти, чтобы он смог привыкнуть к шелковистой коже? К нежным губам? К сияющему золоту волос? Шерман горько хмыкнул. «Лучше подумал бы, сколько времени тебе понадобиться, чтобы привыкнуть к тому, как эта дикая кошка ведет себя в постели», — кисло подумал он. Шерман приподнялся на руках и склонился над Брин, словно пытаясь убедить себя, что прошедшее не было сном. Да какой к гоблинам сон? Потративший на соблазнение Брин изрядное количество времени, Шерман ожидал встретить сдержанное и (возможно) даже холодное существо. Счаз-з-з!!! Брин просто потрясла его своей раскованностью, страстностью и абсолютным отсутствием комплексов! Для нее в постели не существовало ни рамок, ни запретов. Испытываемые ощущения настолько захватили Шермана, что он потерял над собой контроль. Первый раз в жизни, опытный и сдержанный норлок отпустил вожжи и отдался на волю страсти. Ощущения были феерическими.

Шерман коснулся кончиками пальцев знака бабочки на плече Брин. Почему же ему никто не сказал, что она просватана за принца водянок? Не посчитали нужным? Подумали, что он и так все знает? Норлок почувствовал, как в нем закипает злость, и сделал глубокий вдох. Когда он обнаружил разноцветную бабочку на плече Брин, его сердце замерло и пропустило удар. Гоблин! Шерман и так знал, что пока он принадлежит королевскому дому оборотней, между ним и Брин не может быть ничего серьезного! Оказалось, гораздо меньше, чем ничего. И что делать? Отдать ее водянкам, а потом шерстить заводи, надеясь встретить Брин в ипостаси русалки? Шерман выругался и застонал от собственного бессилия. Властители, да почему же вы так жестоки? Зачем дарить надежду, которой не суждено сбыться? К чему манить обещаниями, которые вы не собираетесь выполнять? На кой гоблин травить душу, позволяя прикоснуться к мечте, которой никогда не суждено обладать?!

Брин улыбнулась во сне и придвинулась ближе, устраивая головку на его плече. Шерман осторожно, чтобы не разбудить, обнял ее и прижал к себе, наслаждаясь цветочным ароматом ее волос. Властители сыграли с ним злую шутку, сделав его рабом и позволив встретить Брин. Однако норлок не собирался сдаваться. Для начала, он должен защитить ее от эльфов. А там… там будет видно.

Утреннее прощание с Шерманом вышло комканым и каким-то нервным. Норлок бесился, не желая отпускать меня к эльфам, но заключенный королевский контракт висел надо мной, как дамоклов меч. Я пыталась привести его в чувство, деликатно намекая, что у него и без меня дел по горло, и что Богарт его уже заждался, но все было бесполезно. Упертый норлок не хотел признавать никаких доводов.

— Ну и что ты предлагаешь? — устало сдалась я.

Нда… зря я спросила. Фантастические прожекты посыпались из Шермана один за другим. Одно было хорошо — в какой-то момент до норлока доходило, что он несет полную чушь, и он тут же переключался на что-нибудь другое.

— Да заплачу я штраф за прерывание контракта! — решился, в конце концов, Шерман.

— Да? А ты ничего не забыл? — ехидно поинтересовалась уже поднаторевшая в законах этого мира я. — Ты сам не свободен. И откупать кого-либо, даже от контракта, не можешь. И вообще… где ты возьмешь столько денег? У Яргела займешь? Насколько я знаю, собственность не может иметь собственность. И даже если король закрывает глаза на твои мелкие правонарушения типа заработков в дороге или оплаты девиц легкого поведения, я не думаю, что он так же лояльно отнесется к прерыванию королевского контракта. Тем более, что это не в его интересах.

— Да не хочу я отпускать тебя к эльфам! Не хочу!

Я похихикала над упертым норлоком, спустилась вниз к своим собратьям по актерскому ремеслу и… выяснила, что они тоже не горят желанием брать меня к эльфам.

— Да вы что все сегодня, с ума посходили? А как же контракт? — возмутилась я.

— Вот только контракт нас и держит, — буркнул Мимел. — Да еще то, что эльфы именно менестреля потребовали. Им, видишь ли, на остальных и смотреть-то неинтересно.

— Так что получается, что вы мне еще и на хвоста сели? — весело фыркнула я.

— Зря ты так, — пробубнил, нахмурившись Мимел. — К эльфам ехать небезопасно. И на твоем месте я бы запретил Мирлин за нами следовать. Пусть остается в трактире и ждет нашего возвращения.

— Я вас не оставлю! — тут же вылезла Мирлин.

— Тебя забыли спросить, — осадила ее я. — Что скажешь, Тур? Ты ее жених, ты тоже имеешь право решать ее судьбу.

— Пусть остается, — тут же сказал Тур. — Для охраны с ней варш будет, а денег, чтобы нас дождаться, ей хватит.

— Вот ты как?! — взвилась Мирлин. — Ну и езжайте! — она всхлипнула и вылетела из комнаты, хлопнув дверью.

— Собирай вещи, нам пора выезжать, — бросил мне тролль.