"Пандем" - читать интересную книгу автора (Дяченко Марина Юрьевна, Дяченко Сергей...)ОДИННАДЦАТЫЙ ГОД ПАНДЕМАПРОЛОГК своим пятнадцати годам Зоя Антонова была хорошо воспитана. Она не облизывала пальцы за столом, не перебивала старших и не разговаривала с Пандемом в общественных местах; последнее правило еще не было внесено в учебники хорошего тона, но Зоина мама считала, что привселюдно говорить с Пандемом все равно что выходить на улицу в пижаме. Пандему нравится, когда ты сосредоточена на общении с ним, говорила мама. Когда ты не отвлекаешься на болтовню с одноклассниками, не ешь, не играешь и не смотришь в окно. Поэтому не обращайся к нему посреди улицы — если, конечно, он сам к тебе не обратится. Когда Зоя была помладше, у нее как-то не очень получалось следовать маминому совету. Ей то и дело хотелось о чем-нибудь спросить Пандема, или попросить, или посоветоваться; позавчера, в воскресенье, ей исполнилось пятнадцать, и, ложась после вечеринки спать, она пообещала себе начать новую, взрослую жизнь. Сегодня с утра был вторник. После завтрака Зоя закрыла за собой дверь маленькой комнатки, в которой раньше была папина фотолаборатория, а еще раньше — кладовка. Теперь здесь стояло большое кресло, а напротив, на узкой подставке, плоский монитор от старого компьютера; Зоя заперлась изнутри, уселась в кресло и провела пальцем по монитору. На экране вспыхнула ярка точка, быстро приблизилась, вырастая, и превратилась в улыбающееся лицо. — Привет, Зоя, — сказал Пандем. — Привет, — сказала Зоя шепотом. — А… скажи, пожалуйста, у нас сегодня будет контрольная? Пандем улыбнулся шире. Он прекрасно знал, что Зоя не о том хотела спросить. Но молчал, давая ей возможность решиться. — Нет. Контрольная будет или завтра, или в пятницу, Ирина Марковна еще не решила. — А, — сказала Зоя. — Вот оно что… И замолчала. Пандем глядел хорошо. Зое нравилось смотреть ему в глаза; она могла бы часами сидеть вот так без слов, но время-то шло к школе, а кроме того, сегодня у нее было дело, важное дело, и надо было решаться. — Ну, вот так, короче, — сказала Зоя, предоставляя Пандему возможность самому сформулировать ее просьбу. Пандем вздохнул — совсем как Зоин папа, которому предстоит в чем-нибудь ей отказать: — Как ты это себе представляешь? Я ведь не могу заставить его. Не могу внушить ему… сама понимаешь что. Я могу только посоветовать тебе, что надеть, о чем говорить… — Это само собой, — сказал Зоя, и голос ее дрогнул. — Понимаешь… Тебе ли не знать… Я очень люблю его. Это не шутки. Я очень-очень люблю его. Я хочу выйти за него замуж. Мне больше никто не нужен. Это вопрос жизни и смерти. — Вопрос чего? — мягко переспросил Пандем. Зоя махнула рукой: — Ты понимаешь! Ты все понимаешь, не притворяйся… Я сделаю его счастливым. Послушай, ты ведь сам говорил, что я подхожу ему по темпераменту… По всему. Пандем, я очень хочу, чтобы и он тоже… Чтобы он меня, ну… Если ты меня любишь — помоги мне! Чего тебе стоит! — Зоинька, — медленно сказал Пандем. — Я помогу тебе ровно до той черты, где начнется воля самого Шурки. Понимаешь? — Хорошо, — отозвалась она, помолчав. — Так что, ты сказал, мне надеть? Шура Тамилов был старше Зои на полтора года и учился в недавно построенной математической школе. Педагогический лицей, где занималась Зоя, стоял напротив, и двор у «математиков» и «педагогов» был общий. Когда Зоя вошла в ворота, Шурка — в шортах и белой тенниске — стоял под баскетбольным кольцом, вертел в руках мяч и — в этом не было никакого сомнения — разговаривал с Пандемом. Зоя замедлила шаг; волнение было, как стая горячих ледяных иголочек. Ее мама не одобрила бы Шуркиного занятия, но Зое подумалось: может быть, именно сейчас Пандем говорит ему что-то важное для их с Зоей будущего… — Привет, — сказала она, останавливаясь в двух шагах. Шурка вздрогнул от неожиданности: — Привет. — Дай мне бросить по кольцу, — сказала Зоя. — Возьми, — Шурка удивленно протянул ей мяч. Зоя поставила сумку и отошла на штрафную линию. «Пандем, помоги мне!» Пандем помог. Мяч на секунду задержался в сетке и скользнул вниз. — Молодец, — сказал Шурка. — Без Пандема? Она замешкалась. Завертела головой, делая вид, что ее окликнули; по счастью, мимо проходила парочка Шуркиных одноклассников, и взаимные приветствия очень удачно отвлекли Шурку от еле слышного Зонного ответа. — Ты сегодня идешь играть в оборону Измаила? — спросила Зоя, когда мальчишки убрались по своим делам. — А у кого? — Шурка заинтересовался. — У Смирновых, в парке на озере, — Зоя снова почувствовала волну горячих колючек. — Я еще не записалась. Но хотела бы. В прошлый раз я неплохо стреляла… — Я сегодня не могу, — сказал Шурка. — Надо поработать, у нас этапный тест через неделю… — Ты же не можешь весь день до вечера работать, — возразила Зоя. — Почему? — удивился Шурка. Он был на голову выше Зои, тонкий, как натянутая тетива, черноволосый, с чуть вытянутым смуглым лицом и яркими зелеными глазами. У Зои отнимались ноги, когда он смотрел вот так — приветливо, прямо. Хотелось плакать, смеяться, бежать куда-то и никогда не возвращаться назад, но сильнее хотелось обхватить этого гада за шею, за плечи, обнять крепко-крепко и не выпускать… — Я не могу математику решить, — сказала Зоя чужим, хрипловатым голосом. — Помоги мне. По-соседски. А? Два месяца Зоя Антонова носила платья, которые нравились Шурке, слушала музыку, которую любил Шурка, записывалась на игрища, в которых Шурка принимал участие, и решала задачи под Шуркиным руководством. В ее собственном классе все до единого считали, что «эта Антонова давным-давно встречается с Тамиловым из десятого „М“». Миновали экзамены. Начались каникулы. Шурка собрался в лагерь, и Зоя собралась вместе с ним. Лагерь назывался «Островитянин», и Зое там не понравилось: жили в шалашах, пищу, хоть и синтезированную, разогревали на костре, целыми днями лазали по лесу, отыскивая какие-то тайники, поднимая сундуки с морского дна, стреляли из лука, строили плоты и долбили пироги — короче, предавались отдыху по-мальчишески, азартно и бестолково. Зое казалось, что она выросла из «Островитянина»; Зое хотелось кафе с полосатыми тентами, хотелось танцев и тихого парка с фонтанами вместо этого дурацкого леса. «Поедешь домой?» — спросил однажды Пандем. (Специальной комнаты для разговоров с ним в лагере не было, поэтому Зоя общалась с Пандемом после отбоя, глядя на звезды сквозь соломенный полог шалаша.) «Шурке нравится, — сказала Зоя. — Останусь». И мужественно дотерпела до конца смены. Ночью накануне отъезда устроили наконец-то танцы — не тихие и романтичные, как мечталось Зое, а по-дикарски шумные карнавальные пляски. Раскрасили лица глиной и зубной пастой. Кусочки мягкого синтезированного мяса нанизывали на прутики и жарили над кострами. Носились с факелами, купались в полной темноте, ныряли с лодок, распугивая рыб. Братались. Обменивались адресами. Клялись в вечной дружбе; в общей суматохе Зоя потеряла Шурку из виду, а потом долго не могла его найти. Хороводы вокруг кострищ иссякали; кто-то спал прямо на пляже, завернувшись в одеяло, кто-то слушал музыку, глядя на звезды, кто-то рассказывал байки и кто-то их слушал — но Шурки не было ни среди первых, ни среди вторых, ни среди третьих. Ночью, одна, замерзшая и слегка напуганная, Зоя пошла искать его в лес. «Зоя, не ходи. Поздно». — Ну и что? «А то, что унизительно следить за человеком. Ходить за ним по пятам». Зоя остановилась в темноте. Открыла рот — и закрыла снова. — Ты хочешь сказать, что я ему навязываюсь? «Я хочу сказать, что нехорошо подсматривать». — Подсматривать — за чем? «Если человек хочет быть один — не надо ему мешать. Возвращайся, Зоя. Он тоже скоро вернется». Она уже собралась идти к кострам — и вдруг замерла, прижав ладонь к гладкому стволу: — Один? Или наедине с кем-то? «Зоя… Если не хочешь выглядеть глупо — возвращайся». — Он один — или с кем-то?! «Я не могу тебе сказать». — Вот оно что, — пробормотала она, чувствуя, как немеют щеки. — Вот оно что… «Погоди!» Она не слушала. Корни подворачивались ей под ноги, ветки хлестали по лицу — но она продолжала искать. И скоро нашла. — Как ты мог? Как ты… Я же умоляла тебя! Ты… Ты предатель! Ты меня ненавидишь! Ты ее — любишь, а я для тебя ничто! Море молчало. — Проклинаю, — Зоя упала на мокрый песок. — Не хочу тебя больше ни видеть, ни слышать — никогда… Ты все врал. Ты все врал. Ты меня не любишь. Ты… ну давай, смейся надо мной. Унижай меня… Все равно дальше некуда. Давай, унижай! …Кажется, они ее даже не заметили. Он постарался, не иначе. Они были так заняты собой, своими руками, губами, плечами, ушами, глазами, ногами… Эту девку звали Вита. Тише воды, ниже травы. Полосатый купальник. Книжка под подушкой. Душевая кабинка три раза в день… — Сука. И ты — сука. Дерьмо, дрянь, сопливый божок, кукловод, не мужик и не баба, паразит, полип… Зоина жизнь, еще вчера полная, яркая и если не счастливая, то хотя бы преисполненная надежды на счастье — Зоина жизнь лопнула, как воздушный шарик, оставив по себе жалкую тряпочку. — Пандем? Молчание. — Пандем?! Молчание. — Прости… Я не хотела… Прости, я не хотела тебя… Я… Молчание. — Пожалуйста… Не бросай меня… Я больше не буду… Я все поняла… Прости… Прости… Прости… «Не плачь, глупая девочка. Посмотри, солнце встает». |
||
|