"Принцесса огорошена" - читать интересную книгу автора (Воронцова Марина)

ЭПИЛОГ

Жанна Агалаева и Ефрем Жемчужный ожидают приговора в Бутырской тюрьме под усиленной охраной. Участие средней сестры – Розы – в этой интриге тоже оказалось неприглядным. Позавидовав Заре, она, вернувшись к родителям, позвонила Хосе и, всхлипывая в трубку, сказала, что его жена попала в аварию и теперь умирает. Это известие застало Равеля на горной дороге. Он ехал в свое шале. Обезумев от горя, Хосе развернулся и помчался в аэропорт. Взвинченный до предела Равель не смог справиться с управлением и погиб. Роза, узнав об этом, пожала плечами: "Кто же знал, что он не понимает шуток?"

Олег Корсаков начал отбывать свой пожизненный срок. Владилену Милявскую вместе с сестрой похоронили на Смоленском кладбище. Первыми венок прислали из федерации фигурного катания. Прах Зары Жемчужной перевезли в Испанию и захоронили рядом с мужем. Злополучное наследство отошло родителям танцора. Тело Ольги Колесниковой действительно обнаружили за дровяным сараем. Мать, узнав, чем занималась ее дочь, отказалась приехать. Все хлопоты взяла на себя Раиса. Да, та самая банд ерша. Кстати, уже подготовлена к изданию ее книга "Миллион страстных поз", успех ожидается феерический. Раиса, великий эксперт в области интима, сделала не только красочный высокохудожественный фотоальбом, но и снабдила его собственными жизненными наблюдениями о мужской и женской сексуальной психологии. Меня пригласили на презентацию. Скажу по секрету, один раз выступить в роли Госпожи Раиса меня таки уговорила. Со сто пятидесятой по сто шестьдесят шестую страницу фотоальбома на всех разворотах – я. Разумеется, затянутая в кожу с ног до головы и в маске. Слава богу, мои родители об этом никогда не узнают.

Николай Иванович, рассудив "по-хозяйски", решил вместо одной дорогой машины, приобрести целый пакет жизненных благ. Теперь он обустраивает новую однокомнатную квартиру в Озерках. Доводит меня до белого каления сетованиями на дороговизну строительных материалов. Помимо этого после приобретения тюнинговой "Нивы" помощник Яретенко активно пропагандирует поддержку отечественного производителя и ругает мой "вражеский" "мини-кунерс". И, наконец, третий пунктик касается дачи. В сложные перипетии "домика в деревне" я не вникаю, боюсь – съедет крыша. Естественно, моя.

Единственный человек, на которого призывы "поддержать отечественного производителя" подействовали, – это Людочка Колыванова. Теперь она яростно окучивает младшего детектива Яретенко. Тем более что теперь, с машиной, квартирой и дачей, жених из Николая Ивановича – хоть куда. Спасаясь от навязчивого внимания детектива-администратора, он пробегает через приемную стремительно, натянув на глаза кепку и рявкая:

– Здравствуйте, Людочка!

Однако Людмила не из тех сорокадевятилетних женщин, которые от малейшей грубости начальства впадают в истерику и гипертонические кризы. Она только пожимает своими широкими бурятскими плечами и вновь углубляется в изучение "желтой прессы", отмечая скандальные статьи красным фломастером. Свежий "Мегаполис" за десять минут покрывается яркими пятнами, как больной корью младенец. Людмила удовлетворенно вставляет фломастер в прическу, ярко-рыжую "химию" барашком, и начинает заваривать кофе.

Огромный агрегат фирмы "Дольче" после нажатия кнопки "Эспрессо" выдул в подставленную чашку сто миллилитров жидкости нефтяного цвета, от одного запаха которой сон у Людочки испарялся до вечера.

– Людочка, кофе! – командует Николай Иванович.

– Уже несу! – жгучая бурятка Колыванова кокетливо посматривает в зеркальную панель. – Тьфу ты…

И вытаскивает из своего губкообразного волосяного покрова карандаш, небольшую линейку и красный фломастер.

– Понаставили, блин, природы, – ворчит она, пробираясь меж гигантских фикусов и пальмы.

– Людочка, кофе уже остыл, – констатировал Николай Иванович факт из своего кабинета.

– Иду, иду! – пропела секретарша и, быстренько покидав на поднос сахарницу, салфетки, аккуратно добавила тарелочку, накрытую крышкой, и устремилась в кабинет начальства.

– Вот, – Людочка торжественно приподняла крышку тарелочки. На ней оказалось кондитерское изделие, состоящее из нескольких коржей, меж которыми отчетливо виднелись толстые слои масла. Сверху сдобный параллелепипед был обильно посыпан крошками и сахарной пудрой. – Наполеон!

– Я? – ткнул себя в грудь Николай Иванович.

– Нет, – Людочка впала в замешательство, – пирожное.

– Спасибо, – вздохнул частный детектив Яретенко, бросив тоскливый взгляд на, Людочкину выпечку.

– Ой! – секретарша заметила на столе у Николая Ивановича небольшого розового зайчика с кривым носом, малиновыми ушами и пятками. – Какая прелесть!

– Это, Людочка, вам, – обреченно произнес детектив Яретенко.

– Ой, спасибо! – воспользовавшись предлогом, Людочка тут же обежала стол и принялась целовать начальство.

– Отставить! – сработал командирский инстинкт самосохранения, и Николай Иванович одним движением ног оттолкнувшись от пола, моментально отъехал в противоположный край стола, мысленно благословив удобные кресла на колесах.

– Ну что же вы? – обиделась Людочка. – Специально для меня купили, а благодарность принимать не хотите?

Я не покупал, – признался Николай Иванович, – я его выиграл.

– В тире? – глаза Людочки вспыхнули огнем.

– В автомате, – поспешно остудил их младший босс и невольно добавил, – мать его ети…

– В автомате? – разочарованно протянула Людочка. – У метро? За пять рублей?

– Если бы! – в сердцах всплеснул руками Николай Иванович. – Я его хватаю – он падает! Опять хватаю – опять падает! Полтинник, еще полтинник… Ты вот мне скажи, почему эта лапа наверху всегда разжимается, а йотом как ни в чем не бывало назад едет?!

– Не могу знать, – обиженно отрезала Людочка и, выполнив "кругом", проследовала к месту исполнения служебных обязанностей.

– И главное ведь – мимо не пройти! – продолжал удивляться Николай Иванович, входя в мой кабинет.

Он протянул мне свежий номер "Мегаполиса". На первой полосе был младший детектив Яретенко и заголовок: ""Зенкi Гименея" – это мое детище".

Я выхватила газету с твердым намерением надавать ею младшему детективу Яретенко по лысине. Сейчас я ему за все отомщу!

Раздался телефонный звонок.

– Алло! Редактор программы "Криминальная Россия", – раздался знакомый нервный прокуренный голос. – Передача с вашим участием имела большой резонанс! Как насчет сериала о ваших подвигах? Каждый будем освещать подробно? А? Ну что, приедете насчет контракта? Жду в пять.

И отключился. Согласия моего ждать даже не думал. Действительно, ну какому телевизионщику придет в голову, что хозяйка частного детективного агентства откажется от цикла передач о себе?

Не буду пересказывать содержание переговоров, но домой я ехала с серьезным намерением Николая Ивановича прибить. Каждый первый со смехом совал мне злополучный "Мегаполис".

Навстречу вылетел Броне, который начал скакать вокруг меня, пытаясь допрыгнуть до лица, чтобы лизнуть как следует, и Себастьян, который довольно начал тереться об мои ноги.

– Коля, разговор есть! – серьезно начала я.

– Подожди ты со своим разговором! – отмахнулся Николай Иванович. – Ты лучше посмотри, какую я кулебяку испек!

И с этими словами он откинул белое кухонное полотенце с противня. Я застыла на месте. Рыбная кулебяка! Глянцевая, блестящая, моя любимая!

– Коля… – я восхищенно вдохнула непередаваемый аромат и моментально забыла о газете.

– Простейшее в приготовлении блюдо, а результат – фантастический, – горделиво заявил Николай Иванович. – Меня моя первая теща научила. Берешь соленое дрожжевое тесто, раскатываешь в тонкий пласт, буквально три-четыре миллиметра. Кладешь внутрь фарш из отварной рыбы по вкусу, можно лосося, я лично пикшу люблю, с яйцами, рисом и обязательно мелко-мелко порубленной петрушкой. Главное, чтобы рыбы было две трети и одна треть всего остального. Равномерно все это по пласту распределяешь, сантиметра два с половиной чтобы было начинки, и накрываешь вторым пластом теста. Защипываешь края, мажешь кусочком сала, потом желтком и в горячую духовку на 220 градусов. Как только тесто пропечется, минут тридцать обычно, можно вынимать. И все! Точно так же можно делать и мясную кулебяку, и грибную, и с капустой.

– А почему ты не пользуешься посудомоечной машиной? – удивилась я, заглянув в кухню и увидев, что Николай Иванович моет тарелки в раковине.

– Да ну ее! Сильно грязную посуду не ставь, перед загрузкой полощи! На фиг, два раза-то перемывать. Я сначала хотел попробовать, стал ополаскивать посуду перед загрузкой, да и вымыл все в результате сам, – отмахнулся Николай Иванович. – Зачем она вообще нужна? Стиральная машина – это я понимаю.

Не став вступать в дискуссию по поводу сомнительной необходимости посудомоечной машины, я ушла переодеваться.

Дойдя до своей спальни, я заметила, что во всей квартире идеальный порядок и стерильная чистота. Неужели у горничной проснулась совесть и она перестала рассовывать пыль по углам?

– Коля! Лена приходила?! – крикнула я из ванной.

– Приходила! – отозвался сердитый голос. – Руки у этой Лены из жопы растут!

Вот уж действительно точное определение!

– Что, плохо убрала? – спросила я, вернувшись в кухню.

– Убрала, скажешь тоже, – фыркнул Николай Иванович, гремя посудой в раковине. – Пришла, метелкой из перьев поелозила, пылесосом пошумела и ушла. Я ее специально второй раз вызвал и показал, как надо убираться. Она расфыркалась, говорит: "Я кандидат биологических наук!". А я ей: "Это не повод тут бактерии разводить!". Девица разобиделась, пошла на меня жаловаться.

– И что? – я вошла в кухню, едва сдерживала смех. Представляю, как вытянулась физиономия у Лены, которая очень любит поговорить о том, что в нашей стране ученые вынуждены к торгашам идти полотерами.

– Ничего. Мне потом какая-то женщина позвонила с претензией, мол, что же вы нашего работника до истерики довели. Ну, я и сказал, что таких работников надо поганой метлой гнать, объяснил, почему. Женщина эта вроде все поняла, извинилась, сказала, что Лену больше к нам посылать не будет. Ну их на фиг, короче! Я тут вот по случаю удачного дела решил праздничный ужин организовать. Ну, Сан Саныч! Ну, ты сыщик мирового класса! Теперь от клиентов отбоя не будет! – сказал он, заправляя соусом свой коронный салат по-деревенски. Вкусно так, что вилку можно проглотить.

– Да, – вздохнула я, усаживаясь в уголочек.

– Чего нос повесила? – младший детектив поставил на стол салатник с аппетитной горочкой. – А-ап! Настоящие маринованные огурчики, как ты любишь, телятинка, морковочка, горошек… Сашка, ты чего, как пыльным мешком стукнутая?

Николай Иванович сел напротив и внимательно заглянул мне в глаза.

– Никто меня не любит, – сердито буркнула я. – Андрюшка из своей Сорбонны позвонит в лучшем случае раз в месяц. Женька приезжает, только когда ее очередной муж бросит… Никому я не нужна, Коля. Вот.

Младший детектив Яретенко потупил глаза, затем встал, прошелся несколько раз по кухне, заложив руки за спину. Потом открыл холодильник, задумчиво туда поглядел. Подошел к духовке, заглянул и туда. Надел прихватки, вытащил гусятницу. Броне, учуяв неземной аромат утки с яблоками, заскулил и в две секунды накапал лужу слюны.

Поставив гусятницу на стол, Николай Иванович вздохнул и серьезным голосом сказал:

– Саша, если ты помнишь, несколько лет назад я делал тебе предложение. Так вот сейчас хочу сказать, что оно до сих пор, кхгм, в силе. Саша… – младший детектив Яретенко приподнял брови, стянул одну рукавицу-прихватку и поправил фрукты в вазе, – в общем, я хочу сказать… Я хочу сказать: выходи за меня замуж.

На кухне воцарилась тишина. Было только слышно, как на плите булькает картошка. Когда судорога отошла, я глубоко вздохнула. Обвела взглядом сверкающий чистотой кафель, ровный ряд вымытых до скрипа тарелочек, накрытый стол, отглаженные занавесочки. Потом посмотрела на смущенного, красного, как рак, Николая Ивановича в кухонном фартуке поверх новенького тренировочного костюма и одной стеганой ярко-красной рукавичке… И тут голова сама собой повертелась из стороны в сторону, а губы решительно, четко и с расстановкой ответили:

– Ни за что!