"Принцесса огорошена" - читать интересную книгу автора (Воронцова Марина)

НАВОДЯЩИЕ ДОПРОСЫ

Следующий день не задался с самого утра. Во-первых, меня разбудил настойчивый телефонный звонок. Некто Федор Никанорович принялся долго и цветисто извиняться, что машина за мебелью прибудет на час позже, чем мы якобы договорились. Не в состоянии спросонья объяснять, что он ошибся, я сонным голосом пробурчала:

– Хорошо.

И повесила трубку. Совесть позорно проспала этот факт. Неизвестные, ни в чем не повинные люди целый час прождут машину Федора Никаноровича, что должна приехать за их мебелью… Но спасти законные полчаса до запланированного подъема мне все равно не удалось. Позвонил Николай Иванович с гениальным утренним вопросом:

– Сашка, я тебя не разбудил?

– Опоздал, – осознав неотвратимость подъема, я медленно села.

– Ты что больше любишь – золото или серебро?

Минуту я соображала, почему Николай Иванович задает подобные вопросы в половине восьмого утра, потом махнула рукой:

– Какая разница!

– Разница в три пятьдесят, – последовал загадочный ответ.

– Понятно, – озадачилась я.

– Что тебе понятно-то?! – вспылил Николай Иванович. – Я на твоем месте ни хрена бы не понял!

Решив, что младший детектив решает, какой из имеющихся у него жутких галстуков надеть, я отмахнулась.

– Поступай, как знаешь.

– Вечно от тебя ничего не добьешься, – обиделся помощник и положил трубку.

В довершение всего я опрокинула чашку кофе на махровый халат, облилась вареньем и наступила в кошачий туалет.

Корсакова позвонила около девяти, коротко сообщив адрес.

– Во сколько будете, тетенька? Олежек вот спрашивает, – стрекотала она, явно разыгрывая спектакль перед мужем.

– После трех, – ответила я. Перед тем как ехать к Ольге, нужно успеть в "Глаза и уши". Это магазинчик, торгующий специальным оборудованием для частных детективов, охранных структур и просто любопытных граждан.

Стараясь с пользой распорядиться временем в дороге, я старательно репетировала свое появление в доме Корсаковых.

– "Олечка! Как ты выросла!.." Кхм, нет, не так. "Олечка! Сколько лет, сколько зим!.." Нет, тоже не подходит…

По ходу репетиции возникла масса вопросов. Во-первых, тетка Ольги Корсаковой должна, по всей видимости, явиться из тундры, куда ее забросили в младенчестве геологи. Иначе как объяснить тот факт, что "тетушка" абсолютно ничего не знает ни о своей племяннице, ни о ее родителях. Хотя о родителях я кое-что знаю. Может, сразу войти и передать ей привет от папы? Сказать, что он ее обыскался? А вдруг – все же случилась ошибка? "На худой конец, прикинусь немой!" – разозлилась я и стукнула руками по рулевому колесу.

Вскоре мысль о разыгрывании немоты перестала мне казаться такой уж сумасбродной. А если прикинуться глухонемой, то можно рассчитывать, что домашние будут откровенны и в моем присутствии. Подумав еще минуту, я набрала мобильный Корсаковой.

– Алло? – спросила на всякий случай шепотом. – Ольга! Говорить можете?

– Да, – точно таким же шепотом последовал ответ.

– Слушайте, я тут, знаете, подумала… Может быть, мы скажем, что я глухонемая?

В ответ раздалось напряженное сопение.

– Зачем? – раздраженно выдала Корсакова.

– Спрашивать ни о чем не будут, и разговоры опять же слушать удобнее…

– Александра Александровна, я вас убедительно прошу ничего такого не предпринимать, – перешла на официальный тон Ольга. – Приедете, я уже своим рассказала, что вы работали в поликлинике, так что ваша глухонемота будет неуместна. Жду после трех.

И отключилась.

– Ну и пожалуйста, – рассердилась я. – Спросят что-нибудь про то, как Олечка была маленькой, – я им такое выдам!

"Глаза и уши" явно пользовались любовью потребителей. Сразу после открытия внутри было полно народу. Взмыленные продавцы в полосатых жилетках носились туда-сюда с коробочками, проводками, квитанциями.

– Простите…

– Момент! – огрызнулся молодой человек и скрылся за дверью с надписью "Служебное помещение".

– Извините… – я робко обратилась к девушке за прилавком.

– Сейчас! – ответила та, энергично чирикая что-то на товарном чеке.

Ситуация напоминала анекдот: " – Доктор, меня все игнорируют… – Следующий!"

Беспомощно оглядевшись по сторонам, я уставилась в витрины. Ни один из выставленных там приборов не показался знакомым. Сообразив, что без посторонней помощи мне не обойтись, нацелилась на продавца, который вот-вот должен был освободиться. Как только клиент ушел, я решительно двинулась вперед и, состроив стервозную мину, рявкнула:

– Подойдите ко мне!

Молодой человек бросил печальный взгляд на пачку сигарет и страдальчески улыбнулся.

– Чем могу помочь?

После долгих путаных объяснений он набросал на бумажке список и исчез в подсобке. Инструкции – как пользоваться шпионским оборудованием – заняли еще час. В итоге измученный продавец взбунтовался:

– Здесь есть руководства по эксплуатации! Не могу же я их вам подробно пересказывать! Назначение устройств объяснил…

– Ладно, – пробурчала я, стараясь быть спокойной. – Вы кредитные карточки принимаете?

– Да, – с облегчением выдохнул консультант. – Обратитесь в третью кассу.

Если меня спросят, какой из своих недостатков я считаю главным, отвечу: неспособность признать не правоту. Причем это касается всего – работы, личной жизни, общения. Каждый раз, когда требуется сознаться в том, что я чего-то не поняла или была не права, возникает конфликт. Вместо того чтобы извиниться и принять чужую точку зрения, буду упрямо, как известное вьючное животное, настаивать на своем. Вот и сейчас, умом понимаю: надо признаться в неумении обращаться с профессиональной техникой и попросить подробное объяснение, а продолжаю корчить из себя всезнайку. Расплачиваться за это придется дома у Корсаковых.

Город постепенно сменился рядами одно – двухэтажных домиков. Курортный район, "Рублевское шоссе" Санкт-Петербурга. На фоне кривобоких, обшарпанных дач кирпичные коттеджи казались парчовыми заплатками поверх лоскутного одеяла. Дом Корсаковых располагался в одном из "элитных" поселков. За серыми воротами с круглосуточной охраной тянулся бесконечный ряд высоких каменных заборов. Добравшись до нужного дома, я вышла из машины и позвонила. Подвешенная рядом камера глянула на меня, а я помахала рукой невидимому наблюдателю.

Вокруг стояла непривычная для городского жителя тишина. Аромат прелой листвы, сосен, легкий морозец создавали атмосферу необыкновенной свежести. Вдыхая полные легкие кристально чистого воздуха, от счастья я хотела кричать во все горло. Как люди ухитряются испытывать негативные эмоции и угощать друг друга гадостями, живя в такой тиши и благодати?

Ворота с легким рокотом распахнулись, и я въехала внутрь.

Ольга ожидала меня на крыльце, заметно нервничая. Глянув на сумку, спросила:

– Привезли? Я кивнула.

Когда мы вошли внутрь, Ольга нарочито громко произнесла:

– С приездом, дорогая тетя!

Через секунду послышалось торопливое шарканье. Из боковой двери вышла грузная женщина с напрягшимися желваками. Инстинктивно я поняла, что это и есть Регина Васильевна – свекровь, великая и ужасная. На вид ей можно было дать лет шестьдесят. Крашенные в медно-красный цвет короткие волосы тщательно завиты и уложены в "букли". Должно быть, она пол-утра тратит на произведение начеса. Почему-то я тут же мысленно окрестила ее "Кузькиной праматерью".

– Это моя тетя, Александра Александровна, приехала меня навестить, – испуганно сообщила ей Ольга.

– Здравствуйте, – сердито бросила мне Регина Васильевна и заорала в стеклянные двери. – Владилена! Владилена!

Регина Васильевна несколько секунд оценивающе осматривала меня. Ощущение от этого взгляда называлось: "Почувствуй себя лошадью". Милая бабуля только что зубы не попросила ей показать. Повисла долгая пауза. Кузькина праматерь подсчитывала примерную стоимость моего гардероба и украшений. Шелковое пальто на норковом меху длиной до колена, итальянские сапоги на шпильке и бриллиантовые серьги-"гвоздики" в ушах подтолкнули бабусю к мысли, что со мной нужно говорить вежливо, но немного свысока. Норка-то на гостье, то бишь на мне, мехом внутрь…

– Саша, можно вас на секунду? – Регина Васильевна взяла меня за локоть и отвела в сторонку. Пришлось пригнуться и застыть в крайне неудобной позе, – Я хочу поговорить с вами как с человеком, очевидно, нашего круга…

"Интересно, а с людьми не ее круга она как общается?" – подумала я, но милостиво улыбнулась и кивнула головой. Чванство Регины Васильевны в глазах внучки княгини Друзе выглядело уморительно.

– Дело в том, – интимно, вполголоса, сообщила мне Кузькина праматерь, – что в последнее время наша Олечка ведет себя очень странно… Она, как бы это вам сказать, изменилась.

– Что значит изменилась? – я постаралась спросить это как можно строже, даже чуть хамовато.

– Тише! У нее и так мания преследования! Она считает, будто мы следим за каждым ее шагом. В последнее время, конечно, это не лишено оснований… дело в том, что мы боимся оставлять ее без присмотра…

– Вы можете прямо сказать, в чем дело? – я положила руки в карманы и выпрямилась во весь рост.

– Ах, какая вы длинная, даже шея затекает! У вас муж, наверное, баскетболист, раз вы можете себе позволить каблуки носить. Сейчас это, слава богу, модно… Но в мое время женщинам с таким ростом приходилось тяжело, – моментально выпустила тучу стрел Регина Васильевна.

"Ну и язва!" – я даже опешила от подобной наглости. Давненько меня никто не попрекал излишне высоким ростом!

– А дело, собственно, в том, Саша, – перешла на официальный тон Кузькина праматерь, – что Олечка нездорова. Вы меня понимаете? И всякие лишние волнения могут оказаться для нее роковыми. Поэтому ваш визит может иметь роковые последствия. Понимаете?

– Чем именно больна Ольга? – я решила идти по пути конкретных вопросов и категорически не понимать намеков и туманных суждений.

– У нее… у нее паранойя, – "призналась" Регина Васильевна и скривила трагично-героическую мину. Мол, другая выгнала бы давно, а я забочусь…

– Очень странно, – протянула я. – И вы обследовали ее у специалиста? В какую именно клинику обращались? Кто консультировал?

– Ну что вы! – глаза Регины Васильевны забегали из стороны в сторону. – Мы даже не говорим бедной девочке! Она этого не перенесет! Каково узнать, что у тебя паранойя, в таком молодом возрасте! И вы, пожалуйста, в разговоре не проболтайтесь.

– То есть вы сами взяли и поставили ей диагноз? Так получается? – я слегка подалась вперед.

– Ну почему же сами… – старушенция окончательно смялась. Очевидно, она привыкла, что ее слова не подвергаются сомнению. Затем Регина Васильевна что-то сообразила и воспряла духом. – У Владилены был гражданский супруг психиатр, она разбирается в подобных вещах.

"В таком почтенном возрасте уже пора бы знать, что медицинские познания половым путем не передаются", – подумала я, но вслух привела более простую аналогию:

– То есть если у меня муж – баскетболист, я автоматически становлюсь игроком высшей лиги, так?

– Ну, вы не сравнивайте! – возмутилась Регина Васильевна. – Одно дело божий дар, другое – яичница!

Разговор зашел в тупик. Честно говоря, завидую людям, которые умеют на любой бред ответить таким же связным и вроде как логичным бредом. Улыбнувшись для приличия, я отступила назад и вернулась к Ольге.

– Регина, ты меня звала?

В прихожей появилась маленькая худая женщина с выпученными водянистыми глазами. Крупская после липосакции. Только прическу сменить. На круглой голове дамы осталось не больше полу сантиметра волос, и те нещадно потравлены блондораном.

– Познакомьтесь, моя тетя Саша, – представила меня Ольга. – Тетя Саша, познакомься, это моя свекровь, Регина Васильевна, очень милая и гостеприимная женщина. А вот это ее младшая сестра Владилена Васильевна Милявская.

Обе "Василисы" молча таращились на меня. Потом переглянулись. С выражениями дружелюбия и радости по поводу моего прибытия никто не спешил.

– Я, в общем-то, ненадолго… – промямлила "тетя Саша", но Ольга толкнула меня локтем в бок.

– В доме есть две свободные комнаты, так что ты, дорогая тетя, абсолютно никого не стеснишь.

– Насколько вы планируете у нас… м-м… задержаться? – подозрительно спросила Владилена.

– Пока неизвестно, – ответила за меня Ольга и решительно скомандовала:

– Идем!

Чувствуя, как мои уши пылают, я поспешно взбиралась вверх по деревянной лестнице следом за клиенткой. Не люблю причинять людям неудобства. Ощущаю неловкость, если, сидя в кино, невольно загораживаю сидящим сзади экран. Вот уж не думала, что когда-нибудь окажусь в роли нежданного родственника, который "заехал погостить".

– Твоя комната, – Ольга распахнула дверь. – Следующая по коридору – наша с Олегом, а вот там, в противоположном конце, ванная для гостей. Рядом с ней дверь – это спальня Владилены, – и понизив голос, добавила:

– я тебя специально сюда поселила. Удобнее наблюдать!

Небольшая, но уютная комната с собственным балкончиком, шкафом, кроватью, журнальным столиком и телевизором напоминала гостиничный номер в швейцарской деревне.

Не дав опомниться, Ольга закурила и принялась за инструкции.

– Тебе надо будет записывать их разговоры. Я уверена, что когда они вечерами собираются пить чай в столовой, ведут речь обо мне. Например, вчера я слышала, как они смеялись над тем, как подсунули мне дохлую ворону. Ты привезла какие-нибудь штуковины?

– Да, – я кивнула на спортивную сумку и заученно выдала те слова продавца, которые тот повторил не менее двадцати раз:

– передатчики, каждый настроен на определенную волну. Можно услышать все, что происходит в комнате, где установлено это устройство. Записывается через кабель на специальный частотный магнитофон. У каждого жучка своя частота…

– Хорошо, надо будет сегодня же разложить их по дому, – в глазах Ольги вспыхнуло нескрываемое торжество. – Вот этот – в вазу с сухими цветами, что в столовой в центре стола, а этот – в комнату к Регине. Этот – к Владилене, желательно рядом с телефоном. Еще один на кухню… А дальность у них какая?

– Не больше километра, кажется, – пробормотала я, косясь на толстое "руководство по эксплуатации", лежавшее поверх коробок.

– Мало, – с явной досадой сказала Роза. – Я бы еще Олегу в машину такой подложила. Он частенько свою маман куда-то возит.

Я развела руками: мол, какие есть. – Диктофон? – девушка жадно посмотрела на мою сумку.

– Вот, – я вытащила миниатюрный цифровой прибор и уверенно выдала:

– Работает без подзарядки до двухсот часов и может вместить в себя звуковой информации, как целый компакт-диск. Кроме того, обеспечивает отличное качество записи, даже если находится в сумке или под одеждой…

Малюсенький пульт дистанционного управления камерами, замаскированный под зажигалку, привел Ольгу в восторг. Я тоже в магазине чрезвычайно восхищалась этой игрушкой, пока мне не предъявили счет. Ну да ладно, любое дело требует первоначальных вложений…

Теперь мы были во всеоружии и готовы к борьбе со свекровью Ольги.

– Кофе будешь? – спросила девушка.

– Не отказалась бы.

В такие дни, как сегодняшний, когда по небу бегут хмурые тучи, дует сильный холодный ветер, а скачки атмосферного давления предвещают скорую перемену погоды, мне всегда хочется спать.

Ольга исчезла за дверью.

Я вытащила из сумки пачку "Парламент экстра лайт", повертела ее в руках и отложила. Ольга вернулась с подносом. Две чашки крепкого ароматного эспрессо и тарелка с пирожными.

Закурив сигарету и отхлебнув кофе, я приторным голосом начала "выяснять семейные обстоятельства".

– Олечка, поскольку мне придется изображать вашу тетю… Вы не могли бы вкратце рассказать о своей семье?

Ольга вздохнула и быстро-быстро затараторила.

– Ничего особенного, приехала из Мурманска, устроилась тут на работу. Познакомилась с Олегом, мы поженились. Для мамы его это была полная неожиданность…

– Нет, я не об этом, – мне пришлось прервать рассказчицу, – о вашей семье расскажите. Хотя бы поясните, кому из ваших родителей я прихожусь сестрой. Маме или, скажем, папе?

– А, ну здесь просто. У меня только мама. Стало быть, вы ее сестра, – улыбнулась Ольга. – Вот, можете паспорт посмотреть.

Она с улыбкой протянула мне красненькую книжку. Удивившись, что девушка даже по дому перемещается с документами, я машинально раскрыла паспорт и прочла: "Колесникова Ольга Петровна", на нужной странице была запись: "Зарегистрирован брак с гражданином Корсаковым О. А.".

– А-а… – протянула я.

"Ничего не понимаю! – вспыхнуло в голове. – Получается, что она никак не может быть Жемчужной…".

– Давайте "Новости" посмотрим, – внезапно предложила Корсакова.

Поглощенная своими сомнениями, я машинально кивнула и тупо уставилась на экран.

Мелькнула заставка РТР.

– А теперь к новостям культуры, – сообщила ведущая. – Открытие фестиваля цыганской национальной культуры перенесено в связи с траурными мероприятиями по поводу гибели Хосе Равеля, великого исполнителя цыганских и испанских народных танцев. Подробнее в репортаже Михаила Заведеева.

Замелькали яркие, впечатляющие кадры. Красивый молодой мужчина в облегающих брюках, широком алом поясе и распахнутой на широкой мускулистой груди рубашке исполнял страстный танец. Временами показывали зал, бурную овацию, вручение красавцу премий. Репортер трагическим голосом комментировал.

– Чудо, которое вы видите, больше никогда не повторится. Хосе Равель погиб. Его трагическая смерть потрясла цыганские общины всего мира. Двадцатого сентября Равель, известный поклонник автогонок, мчался по горной дороге. Его "Феррари" неслась с такой скоростью, что на крутом повороте метровое бетонное заграждение не смогло остановить машину. Она рухнула в пропасть. Траурные мероприятия пройдут в Санкт-Петербурге, Москве, Екатеринбурге и других крупных городах, где имеются цыганские общины и культурные центры.

На экране замелькали фотографии и газетные статьи. Репортер продолжал:

– Личное состояние Равеля оценивается приблизительно в двадцать пять миллионов долларов. Его завещание до сих пор не оглашено. Друзья танцора знали, что в ближайшее время он собирался вступить в законный брак, однако имя избранницы оставалось тайной. Из конфиденциальных источников стало известно, что большую часть, до девяноста процентов своего состояния, Равель завещал своей невесте.

В этот момент на экране мелькнула фотография. Красавец в обнимку с черноволосой девушкой.

– Это же Роза! – завопила я, показывая в экран.

Но Ольга Корсакова меня не услышала. Раздался мягкий стук – бесчувственное тело девушки сползло с кресла на пол.

– Э-эй, – я осторожно похлопала ее по щекам, в надежде, что обморок пройдет сам собой. Реакции не последовало.

Взяв Корсакову за запястье, попыталась определить частоту ее пульса. Напряжен но следя за секундной стрелкой на своих часах, насчитала семьдесят ударов в минуту. Многовато для обморочного состояния. Частота пульса в таких случаях или снижается, или сильно увеличивается… Хотя может быть масса нюансов – гипотоник или гипертоник, не страдает ли аритмией, и так далее. Кстати, часы у меня, похоже, отстают. А еще говорят "швейцарское качество"! Вот советская "Заря", если заводить регулярно, не ошибалась никогда. В три часа новости обычно начинаются, а они уже заканчиваются, мелькала погода, реклама… Значит, сейчас три двадцать, как минимум. Я подложила девушке под голову плоскую подушку, а ноги ее закинула на диван. Это помогает стабилизировать давление. Потом сама села на диван и стала ждать. По телевизору шла бесконечная реклама. Череда призывов "хозяйки знают" вызывает у меня глухое раздражение. Щелкнув пультом, я выключила "ящик". Ольга постепенно приходила в себя. Самое время задать ей прямой вопрос.

– Оленька, вы не могли бы сказать, что именно довело вас до обморочного состояния?

– Не знаю, – последовал сдавленный ответ, – просто голова закружилась. У меня иногда такое бывает…

– Да? – я приподняла брови. – Тогда вы должны знать, как называется ваше заболевание…

– Оставьте меня! – вдруг прокричала Ольга, рванув на груди блузку. Из ее груди вырвались рыдания.

– Но…

Я протянула к ней руку. Девушка яростно отмахнулась и выбежала вон…

Ладно, никуда Ольга не денется, успокоится, тогда и поговорим. Надеюсь она объяснит, почему репортаж о гибели цыганского культурного вождя вызвал такую бурную реакцию у скромной девочки, приехавшей из Мурманска, где ее воспитывала одинокая мама…

Я заглянула в гостиную, там Владилена смотрела видик. Кажется, последнего "Джеймса Бонда". Я тоже себе покупала этот DVD, занятное кино. Очень полезны такие фильмы для разгрузки головы. Вокруг Владилены были раскиданы мандариновые шкурки, обертки от конфет, пустые тарелки, стояла ополовиненная бутылка коньяка… Дама таращилась в экран осоловелыми глазами. Решив ее не беспокоить, я сунулась в другую дверь. За ней оказался пищеблок. Столовая оформлена в обычном "среднеклассном" стиле. Итальянская мебель орехового цвета, кафель под натуральный камень, плитка по полу в тон, овальный стол с восемью стульями. Смежная со столовой кухня сверкала такой чистотой, что создавалось впечатление, будто на ней вообще никогда не готовили. Услышав позади чьи-то грузные шаги, я обернулась. Регина Васильевна буравила меня глазами.

– Что вам надо?

– Ох, простите, вы меня напугали, – я приложила руку к груди, всем своим видом выражая приветливость. – Хотела воды попить, спустилась на кухню. Вы не против?

– Я не об этом, – Корсакова-старшая открыла одну из ореховых дверок, за ней оказался холодильник, служивший, по всей видимости, баром. Мне удалось заметить, что полки были до отказа забиты водой, соками, пивом, джином, вермутами… – Вам с газом, или без газа?

– Без, пожалуйста, – я подошла чуть ближе.

Регина Васильевна дала мне запотевшую бутылочку "Святого источника", стакан и повторила свой вопрос:

– Ну и зачем же вы приехали? Надеюсь, вы не собираетесь у нас поселиться на неопределенное время?

– Нет, не собираюсь, – я постаралась сохранить самое благодушное выражение лица.

– То есть вы хотите сказать, что никаких поисков работы, никаких поисков квартиры, никакого начального этапа? – Себе Регина Васильевна налила джина. – Поживете недельку, посмотрите набор достопримечательностей, побегаете по магазинам – и тю-тю?

Отметив, что "Василисы" унаследовали от кого-то из своих предков склонность к выпивке, я ответила:

– Просто навестить, – и решила на всякий случай разыграть дурочку. – Поживу недельку и, как вы сказали, тю-тю.

– И давно вы последний раз виделись с племянницей? – Регина Васильевна прищурилась.

– Очень и очень давно, – призналась я, пытаясь войти в роль богатой тети-идиотки. – Олечка была тогда совсем крошка! Такая хорошенькая! Потом мы с мужем уехали. Сестру я долго не видела. Мы переписывались, иногда я говорила с Олечкой по телефону. Ах! Это была такая непростительная ошибка с моей стороны – забыть о собственной семье! Но вы должны меня понять, – я приложила руку к груди и ухватила Регину Васильевну за локоть, – как женщина женщину! Все мы думаем, что наш брак продлится до гроба! И когда я узнала, что муж мне изменил… О! Как это было больно! Как это было больно!..

Войдя в роль, я схватила стакан Регины Васильевны и опрокинула его в себя залпом.

– То есть вы давно не виделись с Ольгой, правильно я понимаю? – Дама смотрела на меня так, будто пыталась сделать рентгеновский снимок мыслей.

– Да, правильно, – всхлипнула я, промакивая салфеткой сухие глаза.

– Тогда как вы узнали, где она живет? Всхлипнув еще раз, я задумалась и забормотала:

– Понимаете, я позвонила сестре, сказала, что хочу приехать к ней. Вообще-то мы с сестрой не очень ладим. Знаете, в детстве она была у родителей любимицей, а мне вечно доставалось почем зря. Чтобы выместить на ком-нибудь зло, я колотила младшую сестру. Не так чтобы сильно, но она все же запомнила. И потом, мама Олечки была совсем страшненькая, удивительно, что девочка родилась такой симпатичной. Когда я ходила к психоаналитику, тот рассказывал, что все сестры ненавидят друг друга…

– Фигня какая! – всплеснула руками Регина Васильевна. – Мы с Владиленой всю жизнь друг за друга держались!

– Вам повезло, – кивнула я и, чтобы не дать старшей "Василисе" опомниться, снова завела:

– Помню, мы с сестрой как-то подрались из-за куклы. Помните, были такие польские куклы, очень похожие на настоящих детей? Сейчас они мне кажутся ужасными, но тогда! Так вот, из-за этой куклы мы разодрались до крови!

Регина Васильевна вытащила из бара бутылку.

– Я так и не поняла, каким образом вы узнали, что Ольга вышла замуж, и решили к ней приехать, – сказала Корсакова-старшая, наполняя своей стакан. – Из вашего рассказа можно понять одно: племянницу вы видели в младенческом возрасте, а со своей сестрой не ладили!

– Рассказываю! – окончательно слившись с ролью богатой дуры, затарахтела я. – Вы, главное, не перебивайте! В восьмидесятом году…

– О! – пожилая дама схватилась за голову. – Повторяю медленно! Как вы узнали адрес и телефон Ольги?!

– У нее на работе! – выпалила я первое, что пришло мне в голову. – Сестра, когда узнала, что мне захотелось ее навестить, сказала, что лучше заехать к Ольге. Мол, давно нет от нее вестей…

Регина Васильевна изменилась в лице. Вы когда-нибудь видели незрелые помидоры? Пожалуй, на них свекровь Ольги стала похожа больше всего.

– И что? – побелевшими губами спросила она.

– Вот я и приехала! – для пущего эффекта я подняла руки вверх и изобразила фанфары:

– Та-дам!!! Вижу, что с племянницей все в порядке. Сегодня же позвоню сестре и все расскажу. Вот она обрадуется, что Олечка вышла замуж за хорошего человека.

Румянец возвращался на обвислые щеки Регины Васильевны.

– Кстати, как вы ладите с невесткой? Я участливо заглянула даме в глаза.

Джин оказал благотворное влияние на мои актерские способности.

– Нормально, – пожала плечами Регина Васильевна. – Я ее, честно говоря, почти не вижу. Сидит целыми днями в своей спальне, за компьютером. Иногда уезжает за покупками… Мы вообще очень мало общаемся.

– Да? – удивилась я. – Жду не дождусь, когда увижу вашего сына. Так хочется взглянуть на двоюродного зятя! Извините, если не правильно называю. Если Ольга – моя племянница, то она приходилась бы моей дочери, если бы у меня была дочь, двоюродной сестрой. Так? Так. Значит, ваш Олег приходится мне двоюродным зятем!

– О лежек много работает, – плаксиво пробормотала Регина Васильевна, – домой возвращается поздно.

– Вот и хорошо, – я захлопала в ладоши. От постоянной улыбки мне уже скулы свело. – Я тоже ужасная полуночница.

Регина Васильевна попыталась улыбнуться, но у нее не получилось.

– Извините, мне надо… – она замялась. – В общем, я сейчас вернусь. Минут через сорок. Вы можете не ждать. Надо… надо отдать кое-какие распоряжения и посмотреть за… В общем, увидимся за ужином.

Тучную даму будто ветром сдуло. Только она исчезла из поля зрения, я облегченно выдохнула и размяла ладонями щеки. И как только американцы ухитряются целыми днями изображать счастье?

Семья Корсаковых произвела на меня необычное впечатление. Краснеют, бледнеют, падают в обмороки без видимой причины… Положим, обморок Ольги связан с репортажем. Если она действительно Роза Жемчужная и почему-то это скрывает, то, возможно, смерть этого танцора… Как его звали-то? Неважно… Возможно, это действительно трагедия для всего цыганского народа. Может, он у них секс-символ и Жемчужная в него тайно влюблена? Стоп! Фотография!

Я вихрем взлетела на второй этаж. Навстречу попалась горничная со стопкой полотенец.

– Где Роза?! – заорала я. – Б-р-р! То есть Ольга?!

– Не знаю, – пожала та плечами. – А вы ее тетя?

– Да!

Я принялась барабанить в дверь спальни Корсаковых. Ладно, для порядка буду называть пока Ольгу Корсакову, кем бы она ни оказалась, Ольгой.

Никто не отвечал. Бросившись в свою комнату, я схватила мобильник и набрала номер своей клиентки.

– Алло? – ответил мне еле слышный, мертвый голос.

– Ольга? Это Александра! Послушайте, нам с вами необходимо поговорить. Где вы?

– На чердаке, – последовал ответ.

– На чердаке?!

– Да, выйдите на свой балкончик, оттуда пожарная лестница ведет наверх, – Ольга всхлипнула.

Взобравшись на чердак, я заметила Корсакову, забившуюся в самый дальний угол. Она сидела, поджав колени к груди и закрывая лицо руками.

– Что тебя так расстроило, Ольга? – спросила я. – Мне можно доверять. Возможно, окажется, что мы сможем помочь тебе решить проблему не только с Per иной Васильевной…

– Не могу, не могу, не могу! – трясла головой девушка, ее плечи вздрагивали от рыданий.

– Ладно, – я села рядом и вытянула ноги, – пойдем наикратчайшим путем. Ольга, фамилия Жемчужный тебе что-нибудь говорит?

Плечом я ощутила, что девушка вздрогнула, будто ее током ударило.

– Ольга, судя по вашей реакции, вы это имя хотя бы раз, но слышали, – заключила я. – Так вот, хочу сказать, что человек, представившийся Ефремом Жемчужным, вчера был у меня в офисе, сразу после вас, и обратился с просьбой разыскать его дочь Розу Жемчужную. Мне показалось, что Ефрем Анастасович очень переживает за нее и желает с ней встретиться. Что вы об этом думаете?

Ольга продолжала молчать.

– Вы меня сдадите? – спросила она погодя глухим, огрубевшим голосом.

– Кому? – не поняла я.

В голове мелькнуло предположение, что девушка может бояться гнева родителя и поэтому не хочет с ним встречаться.

– Мне лучше во всем признаться, – вздохнула Ольга. – Все равно жизнь теперь кончена…

– В чем признаться? – не поняла я.

– Отец меня не простит, – девушка покачала головой.

– За что не простит? Что вышли замуж без его ведома? Насчет этого можете не переживать. Ваш отец настроен очень мирно, он только хочет знать – живы ли вы, здоровы ли…

– Я ее убила! Убила! – Ольга бросилась ко мне на грудь, сотрясаясь от рыданий.

Крепко обхватив меня руками, она плакала и плакала. Вовсе перестав понимать, что творится, я машинально погладила девушку по голове. А ведь у меня могла бы быть дочка ее возраста…

– Расскажи, что случилось, – мягко предложила я, – а мы подумаем, как тебе помочь. Твой папа очень беспокоится… Итак, ты действительно Роза Жемчужная? " Девушка согласно кивнула и положила голову мне на колени. Она долго собиралась с духом и вымолвила:

– Я без него умру…

– Без кого ты умрешь? – так и хотелось крикнуть: "Сто баксов тому, кто объяснит, что происходит!"

– Без Христе.

– Но… – слова "деточка, ты ведь вышла замуж за другого!" застряли в горле.

– Я не верю, что он умер! – Роза опять залилась слезами.

Испугавшись, что так мы никогда не доберемся до сути, я тут же крепко обняла Жемчужную за плечи.

– Кто умер?

– Христо умер! Вы же слышали! В новостях сказали!

– Подожди, так этот танцор… – соображала я. – Как его…

– Хосе Равель, это псевдоним Христо, он взял его после того, как уехал в Испанию, – всхлипнула девушка.

Мне стало стыдно.

– Даже не знаю что сказать… Я сожалею…

Тут и у меня слезы на глаза навернулись. Много-много лет назад я сама пережила нечто подобное. Говорят, что большая любовь приходит в жизни лишь однажды. Когда мне было столько же лет, сколько Розе, я познакомилась с летчиком. Его звали Иван. Мы собирались пожениться. Уже заявление подали. Иван погиб за месяц до нашей свадьбы. Помню, что все, о чем я тогда просила судьбу, – это послать мне несчастный случай.

Не зная, как утешить Розу, я молчала. Любые слова в такой ситуации будут звучать фальшиво. Девушка заговорила первой.

– Мы поженились. Этого никто не знал. Я собиралась сказать отцу, но… случилось это. Хотя уже не важно, пусть меня посадят в тюрьму, пусть убьют – все равно. Не хочу жить.

– Что случилось, Роза?! – я встряхнула несчастную. – Подумай о своих родителях, они не переживут, если ты… если ты откажешься от жизни!

Жемчужная долго смотрела мне в глаза, а потом тихо и четко сказала:

– Я убила свою сестру.

– Что? – мне подумалось, что я ослышалась.

– Это был нечастный случай! Я не хотела!

– Тихо, тихо! – испугавшись, что у Жемчужной начнется истерика, я постаралась ее успокоить. – Все нормально.

Никто никуда не пойдет, никто ничего не узнает. Ты в безопасности. Понятно?

Девушка потихоньку успокоилась и рассказала:

– В августе мы с Зарой – это моя младшая сестра – поехали в Испанию. Отцу сказали, что хотим отдохнуть, посмотреть корриду. В общем, наплели с три короба. На самом деле меня там ждал Христо. Мы провели вместе две недели и… решили пожениться. Сами, втайне от всех. Родители все равно никогда бы не позволили. Я хотела остаться с Христо, но Зара убедила меня в последний раз съездить домой. Зарочка верила, что папу можно будет переубедить. Я поехала, но только потому, что хотела проститься. С отцом, с мамой, с подругами. Когда мы вернулись домой – там была Жанна. У моего отца восемь детей. Старшие братья давным-давно разъехались. Остались только мы, Жанна – старшая, я – средняя и Зарочка – младшая. Вы себе не представляете, как сильно Жанна ненавидит меня и Зару! Она вообще всех ненавидит. В ней нет ни капли жалости, ни капли стыда или совести! Отец надеялся, что Жанна будет петь и танцевать в его театре, как мы все, но ей все это было неинтересно. Хуже всего стало, когда она вышла замуж за Рената Агалаева. Из-за него Жанна оказалась в тюрьме первый раз. Он занимался контрабандой наркотиков, и сестра ему помогала. Отец тогда поседел… – Роза всхлипнула. – Дальше больше. В тюрьме Жанна познакомилась с какой-то женщиной, мошенницей. Освободившись, вместе ввязались в какую-то авантюру. Второй раз мы даже не поехали на суд. Моей сестре дали пять лет. И вот, представляете, когда мы с Зарой приехали из Испании, Жанна оказалась дома. Я подумала, что ее выпустили, но отец сказал, что сестра попросту сбежала.

– Ничего себе, – пробормотала я под нос.

Непростая, оказывается, жизнь у кумира пятидесятых. Беру все свои ехидные мысли относительно Ефрема обратно.

– Родители не стали выгонять ее. Решили переправить в табор, к тете Элле. Табор кочует, там Жанну бы не нашли. Я должна была проводить сестру. Отец дал мне деньги, чтобы я передала их на содержание Жанны. В поезде, – Роза болезненно сглотнула, – ночью, когда мы были уже далеко, она сказала, что не поедет со мной. Хотела ехать в Москву, к каким-то друзьям… Я сказала, что позвоню отцу… А она… Она…

Роза задрожала, свернулась в комочек. Из ее сбивчивых, повторяющихся фраз я поняла, что Жанна попыталась отнять у младшей сестры деньги, драгоценности, телефон. Роза бросилась бежать, но Жанна догнала ее в тамбуре и стала душить, силы были не равны. В тот момент, когда Роза уже прощалась с жизнью, поезд дернулся, и Жанна стукнулась головой о металлическую пепельницу. Такие приваривают в тамбурах российских поездов. Удар оказался смертельным. Роза хотела позвать на помощь, но испугалась, что ее обвинят в убийстве, решила исчезнуть. Она старательно затерла следы крови, их было мало, закрыла тело сестры в туалете и, взяв вещи, стала ждать, когда поезд замедлит ход или остановится. Перед этим выпросила у проводника плоскогубцы, сказав, что хочет поправить молнию на сумке. Возле какой-то глухой развилки глубокой ночью, когда все спали, состав встал. Роза при помощи полученного обманом инструмента открыла дверь вагона. Собрав последние силы, вытащила тело Жанны и сама выбралась наружу.

– Вы ведь знаете, что о нас думают люди? – сказала Роза. – Что мы все воры, мошенники, преступники. Вот я и сообразила: когда проводник заметит, что нас нет, он решит, что мы украли что-то или надули кого-то и смылись. Никто не станет объявлять тревогу из-за двух цыганок.

Роза кое-как похоронила сестру в лесной яме, недалеко от станции Кокшайская, тело завалила ветками и палыми листьями. Домой возвращаться побоялась.

– Как бы я сказала отцу и матери, что Жанна мертва? – девушка всхлипнула. – Я хотела руки на себя наложить…

– А как же, – спросила я, потрясенная ее исповедью, – ты превратилась в Ольгу Корсакову? То есть, – я вспомнила ее паспорт, – Колесникову?

– Среди цыган разные люди есть, – ответила Роза. – Поехала в Москву, обратилась к влиятельному среди нас человеку. Сказала, хочу купить паспорт. Он мне достал: на имя Ольги Колесниковой.

– А замуж-то тебя как выйти угораздило в такое короткое время?

– Мы с Олегом знакомы давно, он мне предложение в семь лет сделал. Его мама у отца в театре директором работала, меня она, к счастью, не узнала. Я Олегу позвонила, сказала, что нужно спрятаться. Он и предложил у него отсидеться.

– Ясно…

Но, если честно, мне ничего не было ясно! Историю Роза рассказала абсолютно фантастическую. Правда, в жизни такие вещи случаются, что сказки отдыхают. Узнала же я через сорок с лишним лет, что моя строгая и надменная бабушка, которой я в детстве смертельно боялась, урожденная княгиня! Это не говоря о полученном наследстве!

– Ну, хорошо, – нарушила я молчание. – Положим, ты убила сестру, побоялась возвращаться домой, спряталась в этом доме! Допустим, что все это так. Один вопрос: ко мне ты зачем обратилась?!

– Я же вам сказала – меня пытаются убить! – смущенно отозвалась Роза.

Я схватилась за голову.

– Регина Васильевна меня ненавидит! Она ведь не знает, что Олег пытается мне помочь! А рассказать ей правду мы не можем! Вот и решили… – девушка потупила глаза, – обратиться к вам. Чтобы… Чтобы вы меня охраняли.

– Вообще-то для этой цели логичнее было бы нанять телохранителя, – проворчала я.

– Нет, мы решили нанять вас, – упрямо повторила Роза. – Идем, я покажу свое свидетельство о браке, – Жемчужная потянула меня за руку.

Когда мы выбрались с чердака, на улице уже стемнело.

Заперев дверь спальни, Роза выдвинула ящик комода и пошарила в нем рукой. Потом, нащупав что-то, потянула. Оказалось, что на дне скотчем был приклеен конверт. Из него девушка извлекла бумагу.

– Вот, – она протянула мне листок, тяжело вздохнула и прижала руки к груди. – Господи! Неужели я его больше никогда не увижу!

Последние слова, очевидно, относились к погибшему Христо.

На гербовой бумаге с водяными знаками было что-то написано по-испански. В глаза бросились только имена, вписанные от руки латинскими буквами при помощи черных чернил. Hose Ravel – это, стало быть, Христо, и Rozaria Zhemchuzhnaya – Розария Жемчужная. Над именем Розы было крохотное черное пятнышко, будто кто-то размазал капельку чернил. И вообще испанские служащие не особенно старались выводить имена молодоженов. Имя Равеля написали размашисто, а Розу вписали как попало, кривыми неровными буквами.

– Твое полное имя Розария? – удивилась я.

– Там ошибка, – всхлипнула Роза. – Правильно "Розалия", но они написали так. Переделывать не стали. А теперь… какая разница.

– Ольга Анатольевна! – в дверь постучали. – Ужинать будете?

– Будем! – крикнула через дверь Роза, а мне прошептала:

– Идем, посмотришь на Василис поближе.

Накрытый стол произвел на меня угнетающее впечатление. Часы показывали семь вечера. Как врач могу с ответственностью сказать: во второй половине дня особенности внутренней секреции к быстрому расщеплению пищи не располагают. Поэтому рекомендуется восемьдесят процентов дневного рациона употребить до пятнадцати ноль-ноль. Корсаковы, вероятно, придерживались иной точки зрения. Посреди стола красовался чугунок литров на пять. Над ним от обильно посыпанной укропом картошечки поднимался пар, сверху таял кусок сливочного масла. Вокруг чугунка выстроились тарелки с закусками, сковородки и бутылки. Подобную сервировку я видела в ресторане русской кухни.

Регина Васильевна восседала во главе стола.

– Как устроились? – спросила она у меня, открывая ближайшую сковородку.

– Очень хорошо, спасибо, – я положила себе винегрет и налила воды.

В сковородках румянились свиные отбивные и жареные колбаски.

– А вы что? На диете? – зло спросила Владилена, отрезая кусок свинины.

– Нет, спасибо, просто особого голода не испытываю, – поблагодарила я.

И это чистейшая правда. Я никогда в жизни не сидела на диете. Более того, скажу: все диеты, кроме тех, что прописываются при определенных заболеваниях, – полная чепуха. А против новомодного "раздельного питания" по Монтиньяку вообще готова подписать медицинское заключение. Объясню почему. Организм вне зависимости от нашей воли вырабатывает ферменты для расщепления белков, жиров и углеводов. Так он запрограммирован. Отгадайте, что происходит, когда в желудок вместо набора из трех составляющих подают то одни белки, то одни углеводы? Правильно, часть ферментов остается не у дел, и они принимаются расщеплять слизистую оболочку желудка! Не знаю, как насчет потери веса, сумма потребленных калорий не зависит от порядка приема пищи, но гастрит себя долго ждать не заставит.

Всем же, кто мечтает сбросить вес, предлагаю месяца два питаться, исходя из средней зарплаты учителя, врача, а еще лучше – библиотекаря. Причем самыми дешевыми, экологически чистыми продуктами. Зимой – свеклой и капустой, летом – яблоками и огурцами. Сила воли нужна только первое время, пока не появится привычка есть ровно столько, сколько нужно. Все проблемы можно превратить в возможности. К примеру, за счет нехватки денег обрести отличную фигуру. Нет времени готовить? Не готовьте. Ешьте морковку, яблоки и запивайте кефиром! Сломался лифт? Отлично. Укрепите сердечную мышцу. Плохо работает транспорт? Купите удобную обувь и ходите пешком. Муж ушел к подруге? Радуйтесь. Избавились от подлеца.

Первые пятнадцать минут Корсаковы усиленно жевали. Тишину нарушало только позвякивание вилок и ножей. Наконец Регина Васильевна откинулась назад и спросила:

– А что, Олега сегодня к ужину опять не будет?

– У него встречи до поздней ночи, – ответила Роза.

– Интересно, интересно, – заметила как бы про себя Владилена.

– Что вам интересно? – моментально отреагировала Жемчужная.

– Уходит рано, возвращается поздно, а иногда вообще не возвращается, – Владилена провела пальцем по ободку тарелки. – Я бы, Оленька, на твоем месте возмутилась.

Видя, что назревает конфликт, я решила встрять.

– Ой, а вы знаете, у одной моей знакомой муж на работе сидел каждый день часов до одиннадцати! Она прямо извелась вся! Думала, любовницу себе завел или с секретаршей роман закрутил! С ума сходила, такие сцены ему закатывала! А потом решила за ним проследить. Наняла частного детектива и… – тут я сделала паузу и идиотски-загадочный вид.

– И что? – Регина Васильевна обреченно вздохнула. Пожалуй, моя прежняя инсценировка придурковатой родственницы произвела на нее должное впечатление.

– И выяснилось, что он там действительно работал! – Я расхохоталась и для пущего эффекта положила себе на голову салфетку.

– Понятно, – Владилена мрачно посмотрела на сестру. – Александре Александровне минералки больше не наливать.

– Почему? – недоуменно захлопала я ресницами. – Я так люблю минералку! И вам настоятельно рекомендую. Положительно воздействует на печень. Кстати, я где-то читала, что некоторые люди, особенно переедающие жирного и острого, испытывают проблемы с печенью. И поэтому становятся раздражительными. Слишком много вырабатывается желчи, она поступает в кровь и плохо влияет на нервную систему.

– Дайте-ка я отгадаю, где это было написано, – ехидно заметила Владилена. – Не иначе как в "Космополитене".

– Как вы догадались? – я расплылась в глупой улыбке и манерно повела плечами. Потом взвизгнула и хлопнула в ладоши. – А я поняла! Вы тоже этот номер читали! Да? У-у! – я погрозила обалдевшей даме пальцем. – Кстати, у одной моей подруги есть собачка. Симпатичный тойтерьер. Такая кроха, на ладони помещается! Вот он всегда безошибочно угадывает, кто как к нему относится. У этой подруги муж собак терпеть не может. И Шуша, это собачку так зовут, мужу в ботинки какает! Ха-ха! Представляете? А у другой моей подруги после сотрясения мозга открылась способность видеть на расстоянии. Она теперь всегда знает, чем ее муж занимается. Звонит ему на работу и говорит: "Прекрати кроссворд разгадывать! Если нечем заняться, бери с собой Колькин учебник по математике! Хоть домашние задания ему решишь!" Нет, вы можете в это поверить? Муж ее как огня боится!

– Ладно, устала я сегодня что-то, – сказала Регина Васильевна, поднимаясь из-за стола. – Пойду отдохну…

– Ни в коем случае! – я решила достать тетку окончательно. – Последний прием пищи должен быть никак не меньше, чем за шесть часов до сна! И еще желательно прогуляться пару километров. Я вот лично сейчас прогуляюсь. Пойдемте вместе?

– Нет! – взревела Регина Васильевна. – У меня… У меня колено болит.

И поспешно ретировалась. Владилена, оставшись одна, безмолвствовала.

– А вы? – обратилась я к ней. – Пойдете со мной гулять? Я привезла с собой антицеллюлитные брюки, они удобны для спортивной ходьбы. Я вас научу ходить специальным шагом, от которого галифе в верхней части бедер убирается! Отличная вещь! Одна моя знакомая бешеные деньги заплатила, чтобы ее научили этим шагом ходить. Смотрится по-дурацки, но красота ведь требует жертв, ха-ха!

– Нет, спасибо, – пробормотала Владилена, – у меня что-то голова побаливает.

И рванула вслед за сестрой.

– Куда же вы? Свежий воздух лучшее средство! – прокричала я вслед убегающей собеседнице.

Роза прыснула со смеху.

– Ну ты даешь! Я думала, они нас тут живьем скушают!

Я немножко удивилась тому, как легко Жемчужная отвлеклась от своего горя. Все ж таки молодой муж погиб… На ее месте нормальный человек вообще бы не услышал, о чем был разговор за столом. Роза же плотно закусила, выпила рюмку водки и еще посмеялась над Василисами!

"Наверное, это синдром отрицания", – решила я. Бывает такое. При сильном потрясении человек еще некоторое время ведет себя как ни в чем не бывало. Осознание горя приходит чуть позже. При рода наделила нас своеобразными амортизаторами, предохраняющими психику от чрезмерных напряжений. Это означает, что завтра или послезавтра у моей клиентки обязательно должна поехать крыша. Если она, разумеется, не потеряет память к утру.

Обговорив, куда и какие именно шпионские средства будем устанавливать, мы, как настоящие спецагенты, условились встретиться в час ночи у бельевого шкафа. Пожалуй, самое время звонить Николаю Ивановичу. Надеюсь, мой помощник еще не наел себе заворот кишок, нервничая по поводу исхода "предприятия". Младший детектив Яретенко имеет дурацкую привычку "заедать тревогу". Представляю, как он переживал весь день! Забрезжила возможность получить пятьдесят тысяч баксов!

Отправившись "на прогулку", я оделась потеплее и захватила с собой телефон. С залива дул холодный ветер, и, чтобы хоть как-то от него спастись, я спряталась за густой елкой.

– Алло! Коля? – – прокричала я в аппарат.

Лед еще не стал, и прибой шумел вовсю.

– Сашка! – донесся голос помощника, – Ну что?! Она?!

– Она! – прокричала я в ответ. – Можешь звонить Жемчужному и говорить, что мы нашли его дочку! Только есть проблема!

– Слышать ничего не хочу! – завопил в ответ Николай Иванович. – Дело закрываем, получаем деньги, и все!

У меня перед глазами возникла ясная картина: младший детектив сидит в куче автомобильных каталогов и краем глаза косится на объявления по продаже квартир.

Сбоку раздался хруст ломающихся веток. Тут до меня дошло, что шляться поздней ночью по лесу в одиночестве отнюдь не безопасно. Сжавшись в комочек, я напряженно уставилась в темноту. Но ни шагов, ни голосов не было слышно. Решив, что упала какая-то сухая ветка, я перевела дух и побежала обратно к дому. Поселок, где живут Корсаковы, охраняется, но лучше, как говорит Николай Иванович, "перебдеть, чем недобдеть".

У себя в комнате я закурила сигарету и уставилась в потолок. Что ж, одно дело мы, можно считать, раскрыли. Интересно, всем частным детективам так везет? Очередной клиент желает за хорошие деньги найти предыдущего… Остается только одна проблема – свекровья ревность Регины Васильевны. Роза утверждает, будто та пытается ее убить. Если предположить, что это правда, то Регина Васильевна легких путей не ищет… Существует масса "цивилизованных" способов избавиться от ненужного родственника! Киллера нанять, к примеру, или, на худой конец, выгнать вон из дома, невзирая на последствия. Но пытаться уронить на девушку люстру… Напоминает анекдотическое средство для борьбы с клопами – загнать их под шкаф и подпилить ножки.

Что-то здесь не так… Я затушила окурок в пепельнице.

Во-первых, Регина Васильевна не производит впечатления человека, способного на убийство. Во-вторых, она почему-то до смерти испугалась, когда речь зашла о маме "Ольги Колесниковой". Стоило мне сказать, что эта самая мама крайне возмущается из-за отсутствия новостей от дочки, – Регина Васильевна позеленела, как амазонский попугай. Положим, я возьму этот факт за уши и притяну к подозрениям Розы. Получится, что, мол, пожилая дама намерена укокошить свою невестку и до смерти перепугалась, что девушку будут разыскивать. Параноидная логика… Я обозлилась сама на себя.

Параноики способны связать любые факты, построить целую теорию и сделать, на первый взгляд, абсолютно логичные выводы. К примеру, как-то к нам на "скорую" поступил мужчина, вколовший себе лошадиную дозу пенициллина. На вопрос, зачем он это сделал, ответил, что лечится от сифилиса. Естественно, его сразу изолировали и послали запрос в районный KB Д. Оттуда пришел ответ, что за справкой на этого больного следует обращаться не к ним, а в психоневрологический диспансер. Выяснилось, что пару лет назад наш больной после случайной интимной связи с соседкой обнаружил у себя на плече два волдыря. Вспомнил, что эта соседка терпеть не могла его бывшую сожительницу. Сопоставив два этих факта, мужчина решил: соседка из ревности укусила его, сонного, и чем-то смазала ранки, дабы заразить страшной "четвертой венерической болезнью".

Кстати, параноидальный бред не такое уж редкое явление. Когда мы с отцом и бабушкой оказались в коммуналке на Литейном, я жутко злилась на соседа дядю Юру. Дядя Юра постоянно ныл, что все к нему плохо относятся. А потом взял и накатал в Большой дом донос на тихих, патологически беззлобных астматиков Богушевичей, обитавших в самой дальней комнате. Вскоре за дядей Юрой приехала карета "психиатрической неотложки". Выяснилось, что он написал в КГБ жалобу: мол, все соседи (двадцать семь человек, включая детей) сговорились выжить его из квартиры. А во главе заговора – Богушевичи, они давно мечтают завладеть комнатой дяди Юры, поскольку она с балконом, а им, астматикам, нужен свежий воздух.

Решив, что измышления по поводу "неслучайности" поведения Регины Васильевны ни к чему не приведут, я открыла записную книжку. Мой папа всегда говорил, что если факты записать, то думать над ними станет легче. Итак, что мы имеем?

1. Ольга Корсакова (по паспорту Колесникова) = Роза Жемчужная.

2. Роза Жемчужная вышла замуж за Хосе Равеля…

И тут в голове яркой вспышкой мелькнули кадры телерепортажа… Ей же полагается наследство! Слона-то я и не приметил!

Я вскочила и забегала из угла в угол. Тогда все сходится! И, пожалуй, жизни девушки вполне может угрожать опасность. По телевизору сказали, что личное состояние Хосе Равеля оценивается в двадцать пять миллионов долларов…

"Если Роза умрет, кому достанутся деньги?" – задала я себе вопрос.

Моментально очертился круг подозреваемых. Во-первых, интерес родственников, готовых заплатить пятьдесят тысяч долларов тому, кто найдет Розу, перестает выглядеть чисто альтруистическим. Во-вторых…

"Ну конечно! – я хлопнула себя по лбу. – Корсаков!"

Положим, парень давно знает Розу, он согласился ей помочь, узнал про деньги… Стоп! Я разочарованно опустилась на кровать. Новость о смерти Хосе Равеля передали только сегодня днем, а Ефрем Жемчужный обратился к нам вчера. Люстра в спальне Розы упала еще раньше. Нет, версия с наследством не катит. Я приуныла, но решила не сдаваться. Надо еще какие-нибудь факты записать, вдруг случится гениальное озарение.

Вроде тех, что бывают у Эркюля Пуаро или мисс Марпл.

– Та-а-ак… Пункт три, – пробормотала я, выводя следующую строчку.

3. Равель погиб, Роза является его наследницей, наследство составляет двадцать пять миллионов долларов.

От этого пункта я нарисовала стрелку и крупно написала вопрос: "КТО ЗНАЕТ О НАСЛЕДСТВЕ И ИМЕЕТ ШАНСЫ ЕГО ПОЛУЧИТЬ В СЛУЧАЕ СМЕРТИ Р.Ж.?"

Подумав, четвертым пунктом я добавила:

4. Почему Регина Васильевна так испугалась, когда я заговорила о маме "Колесниковой"?

Еще подумала и написала пятый пункт:

5. Роза утверждает, что имя "Ольга Колесникова" получила случайно, при покупке фальшивого паспорта.

Вздохнула, обняла руками колени и стала ждать озарения. Озарение не явилось. Стукнув себя на всякий случай блокнотом по лбу, я подождала еще минуту. Никаких догадок. Ладно, завтра же попытаюсь опытным путем выяснить, почему Регина Васильевна так остро реагирует на фамилию "Колесникова". Как говорил мой папа, те, кому не дано хорошо соображать, должны со школы тренировать ноги на выносливость.

– Эй! – в дверь тихо постучали. – Тетя, ты не спишь?

– Нет, Ро… – и зажала себе рот рукой, это же надо быть настолько рассеянной! – Олечка, заходи!

Блокнот я машинально сунула под подушку.

Жемчужная скользнула в мою комнату и села рядом со мной.

– Ты думай, как меня называешь! – прошипела она.

– Извини, задумалась, вот и… – я виновато улыбнулась. – Скажи, кто еще знает, что ты вышла замуж за Равеля?

– Только Зара, – Жемчужная пожала плечами, – ну и Олег еще. А что?

– А то, что если ты умрешь, они оба окажутся твоими наследниками, – сказала я.

– Ой! – Роза зажала руками рот. – Что вы?! Это люди, которым я верю, как себе самой!

Мне вспомнилось, что Ефрем охарактеризовал Розу как "девушку, которая к восемнадцати годам едва имела представление о том, что такое деньги".

– Роза, двадцать пять миллионов, – с расстановкой проговорила я, – это очень и очень большие деньги. Не только для России. Вспомни, пожалуйста, кто еще знал о вашей свадьбе. Если, как ты говоришь, семья Хосе тоже была против, они могут тебя искать. Ведь им-то наверняка известно, что вы поженились.

Тут я замолчала, поразившись тому, что сказала. Действительно, как я сразу не подумала, что кто-то, помимо известных и уже названных персонажей, может желать Жемчужной скорейшей гибели?

– Нет, свидетелями были Зара и какой-то монах, которого Хосе попросил, – пожала плечами Роза. – Никто не знал.

– Точно? – заглянув девушке в глаза, спросила я.

Та подумала секунду и решительно кивнула.

– Точно.

– Ладно, утра вечера мудренее. Завтра скажем, что едем в Эрмитаж. Я отвезу тебя к отцу. Он уже знает, что ты нашлась. Возможно, что-нибудь и прояснится.

– Завтра? – Роза вздрогнула и приложила ладонь ко рту. – Но… Как же я ему скажу, что… Как же я, глядя ему в глаза, скажу про Жанну?

– Я думаю, он поймет, – мне не оставалось ничего, кроме как высказать надежду.

Хотя представить себе реакцию отца, которому одна дочь говорит, что убила другую! Даже пусть известно, что убитая была не самым лучшим человеком на этом свете, но он, вероятно, любил всех своих детей одинаково, не делая между ними различий.

– Кроме того, – мне пришла спасительная мысль, – я думаю, что, потеряв одну из вас, он не захочет потерять и вторую.

Чувствуя, что надо любым способом отвлечь девушку от мрачных мыслей, я вскинула руку и воскликнула:

– О! Десять минут второго! Ты про наш план еще не забыла? Как думаешь? Все уже улеглись?

– Посмотрим, – еле слышно прошептала Роза, вытирая ладонью глаза.

Мы сняли обувь и, осторожно ступая босыми ногами, выбрались из комнаты. Из-за двери Владилены не доносилось ни звука. Регина Васильевна храпела так, что в ее сонливости сомнений не возникло. Прислуга разошлась но домам, а Олег еще не приехал.

Убедившись, что поле для развертывания "шпионской сети" свободно, мы решили начать с кухни и столовой. Первый "жучок" положили в фикус и аккуратно присыпали землей. Второй сунули в декоративный серебряный кофейник, стоявший над вытяжкой плиты. В гостиной после недолгих споров разместили устройство в декоративной вазе на журнальном столе.

– А как мы запрячем эти штуки к Василисам в комнаты? – спросила Роза.

Я задумалась. Действительно, а как?

– Придумала! – обрадовалась Жемчужная. – С улицы!

Через пять минут, проклиная все на свете, я шлепала босыми ногами – чтобы не слышно было шагов – но холоднющей плитке вокруг дома и тащила стремянку. Со спальней Регины Васильевны не возникло никаких проблем. Она располагалась на первом этаже, да еще и форточка оказалась открыта. Жемчужная прилепила жучок на внутреннюю сторону штор, под самым карнизом.

– Одна Василиса готова, – сказала она, спрыгивая со стремянки.

Но под окнами Владилены нас ожидали неприятные сюрпризы россыпью. Во-первых, Милявская имела дурную привычку спать с закрытым окном. Во-вторых, длины стремянки, даже с моим заоблачным ростом, очевидно не хватало. В-третьих, из-за спущенных штор пробивался свет.

– А туда как? – мною овладела меланхолия.

– Вот! – Роза огляделась. – Надо залезть на дерево и проползти по ветке. Видишь? Она достает до окна. Жучок можно будет закрепить на верхнем крае рамы, над форточкой. Днем-то она ее открывает!

– Гениально, – проворчала я, трясясь от холода. – И кто полезет?

– Ну, – Жемчужная опустила глаза, – вообще-то тебя наняли…

– С ума сошла, что ли?! – не выдержала я.

Следующие полчаса стали самым кошмарным воспоминанием в моей жизни. При помощи стремянки мне удалось попасть на ветки сосны, а этот вид вечнозеленых, как известно, отличается гладким стволом и пышной кроной.

– Черт, знала бы, ватник надела!

Иголки доставляли массу неудобств.

Ветка была высоко, но под моей тяжестью чуть пригнулась. Осталось только протянуть руку… Шлеп! Жучок на месте. И тут до меня дошло, что без посторонней помощи мне не слезть.

Роза подпрыгивала внизу, чтобы согреться. По выражению ее лица я поняла, она спрашивает: "Ну что?"

– Что-что, – дрожащим голосом пролепетала я себе под нос, – спасателей надо вызывать…

Жемчужная подняла руки вверх и изобразила, что мне надо повиснуть на руках и, осторожно ими перебирая, вернуться обратно.

– "Ага!" – возмутилась я! Однако делать было нечего. Простившись с жизнью, я вцепилась в ветку руками и отпустила ноги.

Моментально стало ясно, что силы свои гражданка Ворошилова переоценила. В лучшем случае, призвав на помощь могучий инстинкт самосохранения, удастся провисеть минуты три.

Перед глазами начала прокручиваться жизнь… и задержалась на пятом классе, когда у нас появился физкультурник, активно агитировавший всех вступить в кружок академической гребли. "Академическая гребля, – говорил он, прохаживаясь перед строем пятиклашек, – развивает выносливость, волю и особенно мышцы верхнего плечевого пояса. Она поможет вам стать настоящими мужчинами, – физкультурник задумался, скользнул взглядом по девочкам и добавил:

– а также настоящими женщинами!" Ой-ей, ну почему я его тогда не послушала! Развитые мышцы верхнего плечевого пояса мне сейчас были бы весьма кстати! Тут взгляд мой упал на балкончик, и решение было принято мною моментально: оттолкнувшись ногами от стены дома, я качнулась с такой силой, что руки сорвались сами. В следующий момент я пребольно стукнулась головой о балконную дверь. Хорошо хоть удар пришелся на раму, а не на стекло!

– У-у… – проклиная агентство, Николая Ивановича с его желанием купить себе новую машину, Розу с ее экстремальными затеями, я рухнула на кровать. Не хватает только, чтобы к завтрашнему дню у меня на лбу выросла гигантская шишка.

Роза вбежала в комнату через пять минут, держа в руке мокрое полотенце.

– Вот! Приложи!

– Если она завтра же не признается в убийстве Кеннеди, да еще так, чтобы мы успели это записать, я тебя никогда в жизни не прощу, – проворчала я, пристроив холодный компресс на голову. – Теперь остается разобраться, как эта штука работает.

Вытащив из сумки хитроумный прибор, которому полагалось ловить сигнал со всех установленных жучков, я щелкнула кнопкой. На панели загорелись пять красных огоньков. Ткнув пальцем в номер четвертый, я чуть не стала заикой. Из динамика раздалось рычание. Сообразив, что это всего лишь храп старушки Регины Васильевны, успокоилась. На всех остальных волнах было тихо.

– Утром можно начинать записывать, – сообщила я.

– Здорово! Прямо Никита! – восхитилась Жемчужная.

– Все, иди отсюда, – я притворно нахмурилась, спихивая Розу с края кровати. – Мне охота до утра дожить.

– Ладно, – вздохнула девушка, и порывисто меня обняла. – Спасибо! Спасибо!

– Иди уже!

– Спасибо! – все никак не могла уняться Роза.

– Кушайте, не обляпайтесь, – я отвернулась и потянула на себя одеяло. Уснула, прежде чем голова коснулась подушки, даже не услышала, как Жемчужная закрывает дверь.

На следующее утро я повезла Розу к отцу. Николай Иванович и Ефрем ожидали нас в офисе. Всю дорогу до Литейного я мучалась сомнениями. Причина моих терзаний заключалась в статье седьмой Закона о частной детективной и охранной деятельности. Статья эта описывает ограничения в сфере деятельности частного детектива и запрещает мне скрывать от правоохранительных органов факты готовящихся или совершенных преступлений. Возможно, Роза Жемчужная убила сестру случайно, в рамках допустимой самообороны… Но скрывать это преступление от правоохранительных органов по закону мы не имеем права!

– Роза!

– Папа!

До этого момента я думала, что встречи, с долгими крепкими объятиями и слезами, бывают только в кино. Оказывается, в жизни такое тоже случается.

– Папочка, милый, прости меня! – взахлеб рыдала Роза.

Я дернула Николая Ивановича за рукав.

– Пс!

Но помощник следил за происходящим с таким умилением, что на мой вызов никак не отреагировал.

– Коля! – шикнула я и для верности треснула младшему детективу по спине кулаком. – На выход!

– Ты что?! – обиделся тот, но я уже тащила его за пиджак к двери.

Младший детектив Яретенко всю жизнь имел дело с приказами и такие тонкие вещи, как намеки, не идентифицирует.

– Дай людям спокойно поговорить, – объяснила я младшему детективу, как только мы оказались за дверью.

– А что, мы им мешаем? – наивно удивился Николай Иванович.

– Да, Коля, представь себе, – кивнула я. – Тем более, она ему сейчас такое расскажет, что понадобится весь мой опыт реаниматолога.

– Сашка, кажи яснiше, – Николай Иванович пропустил меня в дверь своего кабинета.

Как только помощник перешел на родную речь, я заметила, что в офисе чудовищно воняет луком. До этого вопрос о седьмой статье вытеснял все остальные раздражительные факторы.

– Коля, скажи честно, – спросила я, открывая форточку, – у тебя лук дома когда-нибудь закончится?

– Трошки осталось, – пожал плечами младший детектив Яретенко, – сладкий, как яблоки. А еще мне первая теща чеснока прислала. Такой ядреный у нее чеснок…

До меня дошло, что Николай Иванович надо мной издевается. Переведя дух, я уселась на подоконник. Лучше уж буду вдыхать выхлопные газы Литейного, чем экологически чистые ароматы.

– Расскажу про эту воссоединенную семью, только ты не падай.

Я выложила младшему детективу историю появления Розы Жемчужной в доме Корсаковых. Николай Иванович слушал, разинув рот, периодически восклицая: "Да ти що!", "Не може такого бути!", "Ешкинкот!"

Я сделала паузу и, разглядывая носок своего ботинка, спросила:

– И как нам быть? По закону полагается сообщить об убийстве в правоохранительные органы.

Николай Иванович крепко задумался. Потом вытер клетчатым носовым платком лысину и молвил:

– Сашка, если ты помнишь, когда Маринку собирались за убийство арестовать…

Здесь требуется пояснить. Наша детективная карьера началась со спасения дочки Николая Ивановича. Марину обвинили в убийстве мужа и его любовницы. Вина ее казалась настолько очевидной, что, кроме нас, таких сумасшедших, чтобы пытаться доказать обратное, не нашлось.

– Нам тогда этот "частный дефектов" Самохвалов тоже грозился все в правоохранительные органы докладывать. Помнишь свою реакцию? Во-о-от! Какой нормальный родитель захочет своего ребенка добровольно под статью подвести, да еще заплатить за это?!

– Лично я готова в таком случае от денег отказаться…

– А я нет! – перебил меня Николай Иванович. – У меня машина утром только с третьего раза завелась! Тебе с "Фольксвагеном" эти проблемы неведомы.

– Извините, – в кабинет сунулась одуванчиковая голова Людочки, – там клиенты спрашивают, куда вы делись? Кстати, а когда они успели познакомиться?

– Давно, – коротко ответил Николай Иванович.

– Ну, в общем, потом расскажете, – выдала Людочка почти приказным тоном, закрывая дверь.

Роза и Ефрем сидели на диване. Оба заплаканные. Жемчужный крепко обнимал дочь за плечи, а она держала его за руку. Николай Иванович, весьма некстати, особенно сильно запах луком. Надо, пожалуй, завести на время "обострения его любви к родине" специальный аэрозоль. Такой, как в рекламе показывают, мол, все посторонние запахи в холодильнике убивает.

– Вы, наверное, в милицию должны сообщить? – печально спросил Ефрем.

Столько обреченности прозвучало в его голосе, что у меня язык не повернулся рукавом глаза, – похоронить своих дочек по-человечески. Одну вы мне вернули – низкий за это поклон. И деньги, как обещал. Найдите же и вторую – Жанну. Она сделала много дурного, но смерть очищает от греха. Я хорошо заплачу.

– Ну что вы… – промямлила было я. Но Николай Иванович стоявший возле двери и не попадавший в поле зрения Жемчужных, отчаянно замахал руками. Потом схватил "Рекламу шанс" и раскрыл на рубрике "Квартиры и дачи".

Я замолчала, но не от желания получить деньги, а от возмущения. Недаром же младший детектив Яретенко на все мои упреки в излишней корыстолюбивое™ отвечает: "Когда хохол родился, еврей заплакал".

– Нет, я настаиваю! – разрешил ситуацию Ефрем.

– Хорошо, хорошо, – тут же успокоил его Николай Иванович. – Но поскольку речь идет о… м-м… поиске тела, то мы согласны взять только половину суммы. Хорошо?

У меня дыхание пресеклось. Это же надо! Но Жемчужный выдал фразу, которая вообще лишила меня дара речи.

– Согласен. За мертвую – половину суммы.

И мужчины ударили по рукам. Нет, никогда мне не понять этой жизни!

Николай Иванович подробно записал, где зарыто тело. Роза нарисовала на листке план. Теперь оставалось поехать на станцию Кокшайская, что между Йошкар-Олой и Чебоксарами. Предполагалось, что там мы "случайно" наткнемся на труп, при котором, по утверждению Розы, будет больничная карточка той тюрьмы, откуда бежала Жанна.

Всю дорогу до дома Корсаковых Роза молчала. Я тоже не нарушала тишины, размышляя, как все-таки странно устроен мир. Первое же дело принесет нашему агентству семьдесят пять тысяч условных единиц. Это гигантская сумма! От тех десяти тысяч, которые мне были обещаны за разборку с Региной Васильевной, я твердо вознамерилась отказаться.

Дома Роза сразу направилась к себе.

– Ольга Анатольевна, обедать будете?! – крикнула ей вслед кухарка, выбежавшая из столовой. – Манты сготовила! С виноградными листьями, как вы любите!

– Мы пообедали в городе, – я ответила вместо Жемчужной, подозревая, что есть той сейчас хочется меньше всего.

– Хоть бы предупредили, я б не варила столько, – беззлобно проворчала тетка и ушла обратно в пищеблок. – Эх, пропадет добро…

– А вы домой возьмите, – предложила я, последовав за ней.

– Что вы! – кухарка отмахнулась полотенцем. – Я чужого отродясь без спроса не брала.

– Неужели лучше выбросить? – притворно ужаснулась я. – Вы знаете, моя бабушка пережила блокаду и всегда говорила, что излишки надо другим отдавать.

– Ну не знаю, надо у Регины Васильевны спросить, – озадачилась добрая женщина.

Сперва мне показалось, что ей далеко за шестьдесят. Когда же мы пришли на кухню, где было очень светло, стало ясно: кухарке нет и сорока пяти. Типично русское курносое лицо, круглые скулы, двойной подбородок, фигура матрешки… Не знаю почему, но меня подобные люди всегда располагают. В них гораздо больше мудрости и умения радоваться жизни, чем в ином профессоре психологии.

– Вас как зовут? – спросила я.

– Алена, – последовал ответ. – А про вас все уже знаю. Вы Александра Александровна, да?

– Да, – согласилась я.

– Может, покушаете? – спросила с надеждой Алена, – столько наготовила, а есть никто не захотел. Обычно-то плотно обедают, а сегодня… С утра раскричались, поссорились, стаканы побили!

– Из-за чего? – насторожилась я.

– Да непонятно! – отмахнулась кухарка. – Мое дело щи варить, а не в чужие ссоры вникать. Вам манты с бульончиком?

– Угу, – кивну лая, подумав, что надо бы как можно скорее прослушать запись.

Утром, уходя, мы включили магнитофон, так что там точно уже должно что-нибудь быть. Мне-то как раз платят за то, чтобы вникать в чужие ссоры. Съев целую тарелку вкусных пельменей с нежным домашним фаршем и виноградными листьями, едва смогла подняться из-за стола. Еще у Алены оказался свой, домашний, свежевьшеченный хлеб, деревенская сметана, которую ножом надо резать, вкусненький соевый соус и клюквенный морс. Хорошо, что у меня нет такой кухарки. Я бы через год в дверной проем не пролезла.

Так! Предусмотрительно заперев дверь, я вытащила из спортивной сумки руководство по пользованию шпионским оборудованием. Магнитофон мы положили на самую верхнюю полку книжного стеллажа, в надежде, что никто из обитателей дома не сможет туда дотянуться.

Выполнив необходимую последовательность операций, я прослушала одну за другой все шесть записей.

Первый жучок не подслушал ничего особенного. Обычный утренний треп.

– Как думаешь, эта долговязая дура надолго приперлась? – спрашивала Владилена у своей сестры.

– Я откуда знаю, – буркнула в ответ Регина Васильевна.

– И почему все богатые бабы худые, как спички, и такие идиотки? – риторически вздохнула Милявская. – Может, это у них от дефицита сахара в мозгу? Сладкого-то не едят.

И весь разговор.

"Спасибо на добром слове", – проворчала я про себя, переключаясь на следующую запись.

На втором жучке пела Алена и шумела вода в раковине.

Третий подробно пересказал мне содержание выпуска утренних новостей.

Зато вот на четвертом я услышала нечто интересное. По всей видимости, сестры поссорились еще в коридоре, поэтому в комнату Регины Васильевны входили изрядно разгоряченными.

– Сама виновата! Не надо было шашни заводить с бывшим водителем! – кричала Владилена.

Ого! Хотела бы посмотреть на шофера-геронтофила, который отважился завести шашни с Региной Васильевной! Хотя, может быть, они одного возраста?

– Кто бы говорил! – взвизгнула свекровь Розы. – Торчала тут целый месяц!

Думаешь, я ничего не замечала? То из ванной выскочишь перед ним в одном халатике, то массаж попросишь сделать!

Все ясно: дамы поссорились из-за какого-то мужика. Интересно…

– Ты лучше скажи, что мы будем делать, если эта идиотка догадается, что перед ней не ее племянница? – сбавила обороты Владилена. – Или того хуже, – мамаша Колесникова сюда притащится?

Я подскочила на месте. Что?! Перевела на всякий случай цифровую запись на десять секунд назад и прослушала еще раз.

– …что мы будем делать, если эта идиотка догадается, что перед ней не ее племянница? Или того хуже, – сама мамаша Колесникова сюда притащится? – повторил голос Владилены.

Получается, что они все знают! Я вытащила из-под подушки тетрадь и крупно написала шестым пунктом.

6. Р.В. и Владилене известно, что Роза на самом деле не Ольга Корсакова (Колесникова)!!!

С замирающим сердцем снова нажала на "PLAY".

– Что-что… – Регина Васильевна нервно закашлялась. – В тюрьму сядем из-за этой проститутки!

– Ну уж нет! – ехидно заметила Владилена. – Лично я никуда садиться не собираюсь! Это была твоя затея! Совсем с ума сошла из-за сынка своего полоумного! А он, кстати, второй день домой носа не кажет! Небось опять в своем любимом борделе запил! Интересно, если он еще на какой-нибудь тамошней прошмандовке жениться захочет, ты ее тоже?..

– Владилена, заткнись! – прошипела Регина Васильевна. – Еще услышит кто!

– Я тебе говорила! Документы выкинь, скажи, что сучка деньги и драгоценности сперла и смылась! Все бы поверили! Кто бы стал шлюху искать?! Матери бы ее сказали, что девка ее где-нибудь в портовом борделе водку жрет, а если найдется – сразу на нары сядет!

– Фу! Владилена, где ты таких слов набралась? – капризно надулась Регина Васильевна.

– Ума бы тебе где-нибудь набраться! – последовал ответ.

На несколько минут воцарилась тишина, нарушаемая тяжелым прерывистым дыханием обеих дам.

– Что теперь? – плаксиво спросила наконец мадам Корсакова-старшая.

– Пока ничего, – зло ответила ей Владилена. – Будем надеяться, что эта цыганская сволочь, которую Олег приволок, все правильно сделает…

У меня глаза на лоб полезли. Да что же тут творится?!

– …убедит эту дуру, что перед ней действительно любимая племяшечка. Тетка-то девку последний раз в младенчестве видела! А тут припекло ей! Муж бросил, так она сразу родственников давай разыскивать!

Я щелкнула кнопкой "STOP", не в силах унять сердцебиение. Да! Чем дальше, тем интересней! Получается, что милые дамы знают, что перед ними цыганка, но меня искренне принимают за тетю этой самой неизвестной Ольги Колесниковой! И страшно боятся из-за нее на нары попасть!

Ну-ка, колитесь, старые курвы, что с Колесниковой сделали!

Я снова запустила запись. Послышался звук льющейся жидкости.

– Выпей, Регина, а то до инфаркта себя доведешь, – голос Владилены смягчился.

– Я водку не пью, – последовал капризный ответ.

– Не хочешь – не надо, – судя по звуку, Милявская сама заглотила порцию "успокоительного". – Цыганка нас не заложит, – рассуждала она сдавленным голосом. Похоже, водка с утра плохо пошла. – Сама от чего-то бегает. Иначе зачем ей так срочно паспорт понадобился? Олега твоего она лет пять, поди, не видела. Кстати, откуда она его знает?

– Да с того, помнишь? – смущенно спросила Регина Васильевна.

– Это когда твой Олежек за лохотрон, как говорится, срочок отмотал? – саркастически усмехнулась Владилена.

– Слушай, ну кто по молодости не ошибается? – вяло попыталась защитить сына мамаша Корсакова. – Да и ни при чем он был! Его только попросили деньги передать!

– Ага, это вы его адвокату да судьям могли сказочки рассказывать! Мол, подошел на улице цыган, попросил пакетик передать. А в пакетике, мама дорогая, оказалось сто тысяч долларов… Какая незадача!

– Не язви, – сказала Регина Васильевна.

– В общем, как я понимаю, цыганке этой ты доверяешь? – спросила Владилена.

– Олег говорит, что можно положиться.

– Твой Олег что бы ни говорил – надо на десять делить.

– Ты завидуешь, что у меня есть сын, а у тебя нет! – не выдержала мамаша Корсакова.

– Да лучше хорошую собаку завести, чем такого сына иметь!..

В длинном потоке взаимных обвинений, последовавшем дальше, ничего интересного для меня уже не было. Похоже, сестры грызлись между собой всю жизнь из-за мужиков. Регина Васильевна отбила у сестры жениха Гену Корсакова. А та, обозлившись, пыталась его вернуть. Очумевший от постоянных скандалов между ними, Гена собрал вещи и сбежал обратно к маме. Владилена замуж так и не вышла, в чем обвиняет сестру Регину. Короче, мрак.

Настала моя очередь крепко задуматься. Вытащив тетрадку, я написала:

Задачи:

1. Найти бывшего водителя Корсаковых.

2. Выяснить, кто такая Ольга Колесникова.

3. Какие отношения связывают Розу и Олега (про лохотрон)?

Лохотрон, честно говоря, интересовал меня более всего. Вот будет любопытно, если выяснится, что я пострадала от рук Розы и Олега Корсакова! Года два назад мне предложили вытянуть лотерейный билетик в Апраксином дворе. Я пришла покупать дубленку. Естественно, имея зарплату в четыре тысячи (это с губернаторской надбавкой!), искала что-нибудь демократичное. Турцию или отечественного производителя. Социальным психологам хорошо известно, что обилие товара производит на человека гипнотическое впечатление. Этим давно активно пользуются создатели всяких "супер" и "гипермаркетов", магазинов размером с футбольный стадион, набитых товарами под завязку. Бродишь по ним, как лунатик, пока не наберешь ненужного барахла на все имеющиеся деньги. Неожиданно мне в ухо крикнули:

– Тяните!

Я машинально дернула протянутый билетик. Точно по законам социальной психологии.

– О! Вы выиграли наш главный приз! От компании "Алеко"! Стиральную машину! Поздравляю!

Вокруг меня моментально ниоткуда образовалась целая толпа молодых людей. Все заглядывали мне через плечо, пытаясь своими глазами увидеть счастливый билет. Обалдевшая от неожиданного везения, я перестала чувствовать асфальт под ногами. О стиральной машине я лишь мечтала. Зарплата реаниматолога не предполагает таких покупок. Государство считает, что представители самых нужных и гуманных профессий обязаны существовать в спартанских условиях. Чтобы, не дай бог, не разложились от буржуазных излишеств.

– Идемте! Сейчас мы будем вручать вам приз!

Люди вокруг галдели вразнобой, но их голоса странным образом сливались в стройный гипнотический, хор. Меня потащили к строгой серьезной женщине в сером кожаном пальто. Женщина представилась Светой, она слегка опиралась рукой на коробку с надписью "Ariston".

– Ой… Мне так жаль. Понимаете, – Света смотрела мне в глаза с такой преданностью и так прижимала руку к груди, что я почувствовала сильнейший стыд за то, что поставила ее в неловкое положение. Чем, правда, пока не догадывалась. – Понимаете, у нас сегодня так получилось, что победителей двое. Вот, женщина тоже выиграла.

И Света показала на ощетинившуюся, как еж, даму в собачьей шубе.

Дама презрительно на меня уставилась и сказала:

– Девушка, отдайте приз мне, я вам две тысячи дам.

Света замялась.

– Ну, понимаете, так не положено…

– Ишь, какая… – проворчал над ухом чей-то вкрадчивый голос. – За две штуки стиральную машину оторвать решила. Э-эх… Жалко, не я выиграл. Предложил бы больше, все одно дешевле, чем в магазине.

Прикинув, что цены на "Аристон" в "Алеко" от тринадцати тысяч, я, неожиданно для себя самой, скандально подбоченилась и заявила:

– Ну, раз уж такая фигня творится, я могу предложить четыре!

– Не ссорьтесь, – примирительно предложила Света. – Вообще-то у нас есть и другие призы. Мы их собирались разыгрывать завтра, но ради вас… Какая разница? Правда?

Мы согласно закивали. Света открыла папочку, которую держала в руках.

– Призы выигрываем так. Выбираете фишки, ставите на кон деньги, делаете ходы. Деньги можно добавлять. Выиграет тот, кто больше поставит. За одну игру можно получить телевизор, холодильник, стиральную машину, видеомагнитофон, музыкальный центр. Тот, кто выиграет, забирает себе все призы, деньги остаются у нас. Сами понимаете, на должностное преступление ради вас идем…

У меня закружилась голова. Вокруг собралась толпа людей. Света тарахтела без умолку, подбадривая то меня, то тетку. В результате я поставила на кон все деньги, которые у меня были с собой, и, естественно, проиграла. Прежде чем успела что-либо сообразить, мошенники испарились.

Обливаясь слезами в отделении милиции и чувствуя себя полной дурой, я написала никчемное заявление. Добрые милиционеры пожурили меня за жадность: мол, не гонялся бы ты, поп, за дешевизной. Сообщили, что лохотронщики действуют группами. Одни изображают толпу вокруг, подбадривают всякими замечаниями, советуют ставить деньги, другие "разыгрывают призы", а третьи выступают в роли подставных соперников. В день одна такая группа способна заработать десятки тысяч долларов. Работают на рынках, около станций метро, на площадях, словом, везде, где много народу и легко затеряться.

– Ну тянет наших граждан на дармовщинку! – всплеснул руками следователь. – Никак про бесплатный сыр не усвоят! Даже если мы этих лохотронщиков поймаем, привлечь будет трудно. Вы же сами деньги отдали? Так? Никто ведь у вас их не отнимал силой?

Посоветовав на прощание плюнуть и все забыть, милиционеры отпустили меня домой. Так что с лохотроном я познакомилась вплотную. Надеюсь, что Роза здесь ни при чем, иначе мне придется прекратить с ней сотрудничество.

Прихватив с собой магнитофон, я постучалась в комнату Жемчужной.

– Кто?

– Это тетя! – ласковым голосом ответила я.

– Ох, заходи, – дверь открылась, и Роза втянула меня внутрь.

Сев в кресло, возле окна, я уставилась на Жемчужную. Она смыла косметику, размазавшуюся от слез, и теперь, при свете дня, казалась много старше девятнадцати лет. Впрочем, женщины восточных народов вообще очень быстро стареют, да и горе наносит непоправимый ущерб красоте…

– Роза, скажи честно, – нахмурилась я, – ты мне наврала про Олега Корсакова? Откуда ты его знаешь и как к тебе попал паспорт Ольги Колесниковой?

Жемчужная вздрогнула и перевела взгляд на магнитофон.

– Я предполагала, что вы догадаетесь или услышите это из разговора Василис, – спокойно ответила она. – Иначе зачем бы сама стала настаивать на установке жучков?

"Логично", – подумала я.

– Олег – давний знакомый Жанны, – Роза опустила глаза. – Я его видела только однажды. Когда сестру арестовали второй раз, мы столкнулись на суде. Десятерых еще человек посадили за мошенничество. Не хотела сразу все рассказывать, боялась, что вы подумаете, что все цыгане жулики, и не станете мне помогать.

– Ты сказала, что купила паспорт у своих в Москве, – строго заметила я.

– Я боялась, что вы откажетесь мне помогать! – воскликнула девушка, приложив руки к груди.

– Ладно, проехали. Расскажи правду, как у тебя оказался паспорт Ольги Колесниковой?

– Мне Олег дал, – Роза опустила глаза. – Сказал, что можно им пользоваться, только фотографию переклеить надо.

– Кто такая Ольга Колесникова и откуда в ее паспорте штамп о заключенном браке? – я решила идти до конца.

– Это жена Олега, – Жемчужная закусила кулак. – Я обещала об этом никому не рассказывать, но после того, как все это началось – люстра, дурацкие розыгрыши… Поймите, я действительно боюсь, что меня убьют!

– Куда делась настоящая Ольга? – я уставилась на Розу немигающими глазами.

– Я точно не знаю, – Жемчужная подошла ко мне поближе, огляделась, будто в комнате мог случайно оказаться кто-то еще, и прошептала на ухо, – думаю, они ее убили!

– Чудно, – всплеснула руками я. – И что ты мне предлагаешь с этой информацией делать?

– Ладно, – Роза откашлялась, – теперь можно рассказать вам все начистоту.

– Да уж хотелось бы, – саркастически усмехнулась я, – хотя бы с третьего раза узнать, зачем меня сюда притащили?

– Понимаете, если Олег когда-нибудь узнает, что Жанна погибла по моей вине, он… я не знаю, что он со мной сделает, – смущенно пробормотала Роза. – Он ее очень любил. Большую часть вины на процессе на себя взял, чтобы ее выгородить.

– И что? – я смутно догадывалась, что мне сейчас предложат, но хотела услышать все из уст Жемчужной.

– Но если у меня будут доказательства, что его мать, – Роза замялась, – виновна в смерти этой девушки, Ольги, то…

– То есть ты хочешь, чтобы мы добыли тебе материал для шантажа?

– Для самообороны! – воскликнула девушка.

– По-моему, вы, Роза Ефремовна, этим понятием злоупотребляете, – заметила я.

– Но ведь они же действительно виновны!

– Это может определить только суд, для чего собранные материалы нужно передать в соответствующие органы.

У меня в голове мелькнула мысль, что в этом случае придется рассказать и о том, как эти материалы у нас оказались, а тот самый закон, о котором мне так мучительно думалось все утро, запрещает частным детективам устанавливать подслушивающие устройства "без согласия компетентных органов". Отправка сведений о Регине Васильевне и Владилене может обернуться для моего агентства лишением лицензии, а то и неприятностями посерьезнее.

– Вы можете спасти меня, а можете погубить, – трагично вздохнула Роза. – Жизнь моя в ваших руках. Решайте сами. Впрочем, – девушка взглянула на меня жестко и холодно, – как вы уже, наверное, поняли, я богатая наследница. Если вы поможете мне спокойно уехать, я заплачу… миллион. Или, может быть, два? Как скажете…

– Деньги мне не нужны, – ответила я, чувствуя, как на затылке поднимаются короткие волоски.

Хорошо, что Николай Иванович не слышит коммерческое предложение Жемчужной! У него от счастья инфаркт бы приключился!

– Что тогда? – с явным напряжением в голосе спросила Роза.

Ответ, прозвучавший из собственных уст, удивил меня саму.

– Справедливость.