"Ничто не разлучит нас" - читать интересную книгу автора (Грэм Хизер)

Глава 5

Гейли разбудил противный пронзительный писк телефона. Плохо соображая, она подумала, что находится дома, и протянула руку к аппарату, чтобы заставить его замолчать. Но рука уперлась в мускулистое тело мужчины, и Гейли сразу вспомнила, где она.

Разбуженный скорее неловким движением подруги, чем телефоном, Брент вслепую нашарил трубку и, свесив ноги с края кровати, ответил. За окнами стояла кромешная тьма. Лишь из студии и витрин нижнего холла свет падал на ветви деревьев, а те, в свою очередь, возвращали его в спальню. Гейли попыталась разглядеть выражение лица Брента. Он нахмурился и проворчал в трубку несколько односложных слов. Гейли зябко поежилась и завернулась в простыню.

Вдруг он рассмеялся, видимо, сказанному на том конце провода, потом обернулся, в мягком полумраке спальни можно было различить удовольствие и нежность, смягчавшие мужественные черты его лица. Он протянул свободную руку, провел по закутанному в простыню бедру Гейли и сказал в трубку:

– Она здесь. Ей хорошо, и ее никто не удерживает, клянусь тебе. Можешь поговорить с ней.

Гейли, хмурясь, уселась в постели, прикрыла микрофон рукой и спросила шепотом:

– Кто?

– Джефф.

– Джеффри Сейбл? Брент усмехнулся:

– Есть другой? Поговори же с ним.

– Но…

– Давай-давай, отвечай. Гейли убрала ладонь и сказала:

– Джефф?

– Салют, детка.

– Привет, Джефф. Который час?

– Полчетвертого ночи.

– Тогда…

– Какого черта я звоню? Прости, детка, но Тина тщетно дозванивалась к тебе домой, потом Лиз, а затем они поехали туда, а потом они приехали сюда…

– Ого.

– Мы предполагали, что ты у Брента, но никак не могли окончательно поверить в это. Ты ловко маскируешься благодаря вечным рукопожатиям, поцелуям в щечку. Я-то, конечно, был убежден, что ты там. Но твои подруги едва не уговорили меня либо позвонить в полицию, либо взломать твои двери. Наши почтенные дамы места не находили от беспокойства, не зная, что думать: то ли тебя зарезали, то ли ограбили, то ли изнасиловали, то ли, наоборот, ты развлекаешься на всю катушку.

Может быть, это выглядит немного неприлично, но мы вынуждены были позвонить. Не найди мы тебя у Мак-Келли, нам пришлось бы вызывать отряд национальной гвардии. Понимаешь?

– Ох, конечно. Спасибо, Джефф. И передай Лиз и Тине благодарность за беспокойство.

Она чувствовала, что сгорает от смущения. Конечно, трогательная забота друзей всегда приятна, но одновременно ей было неловко. Что подумает Брент? Что он чувствует сейчас? В полчетвертого ночи его разбудила группа спасателей, разыскивающая ее по всему городу…

Брент отнял у нее трубку и улыбнулся. Или поморщился? Возможно, он думает, что откусил больше, чем собирался съесть, что он не привык иметь дело с независимыми, самостоятельными дамочками. Нет ли у него мысли, что приключение не стоило заводить так далеко?..

– Джефф, скажи этим подругам, что мы просим прощения за причиненное беспокойство и благодарим за заботу. Все. Пока.

Брент повесил трубку, и Гейли почувствовала, что он снова смотрит на нее.

– О, извини меня, пожалуйста, – пробормотала она.

– За что?

– Тебя разбудили… Что ты теперь подумаешь… – Голос ее звучал совершенно растерянно.

Брент рассмеялся, с грациозностью зверя забрался поближе к Гейли на кровать и снова взял ее лицо в ладони.

– Я думаю, что все это очень трогательно.

– Правда?

– Тина очень мила. – Тина?

– Да, она первая взяла трубку. Вот почему я так долго не мог понять, что происходит. Она долго извинялась и убеждала меня, что ты не спишь с кем попало.

– О Боже, – только и сумела простонать Гейли, мысленно проклиная манеры Тины. Более того, ей не улыбалось, чтобы Брент счел ее беззащитным ребенком, потерянным в страшном лесу. Ей и без того нелегко с таким мужчиной, как Мак-Келли. Но если она захочет продолжить их отношения, то женщине никак не обойтись без некоторой загадочности.

– Так это правда? – хищно улыбнулся он. Гейли собралась с силами, чтобы ответ прозвучал как можно более светски:

– Очевидно же, мистер Мак-Келли, что вы не первый мужчина в моей жизни.

Его улыбка вдруг растаяла, но он не отвел от Гейли испытующих глаз.

– Поведай мне об этом, – тихо попросил он. – Джефф предупредил меня, что ты вечно сомневаешься и колеблешься.

– Джефф и это сказал?

– Да, но очень осторожно и малопонятно. Он вообще трясется над тобой. Неожиданно твои ближайшие подруги сообщают, что ты не спишь с мужчинами. – Он провел большими пальцами по ее скулам. – Что за этим кроется? Любовь на всю жизнь?

Гейли набрала полную грудь воздуха, припоминая, что познакомилась с ним меньше двух суток назад.

– А ты не хочешь рассказать о своих романтических похождениях?

Брент покачал головой и снова улыбнулся:

– Ни одно не стоит ломаного гроша. Ни единое. Истинная романтика в моей жизни начинается сегодня.

– Ни одно? – тихо переспросила Гейли. В его голосе слышалась искренность. Она могла предположить в нем присутствие особо изощренного притворства, но сердце вопреки предостережениям разума уже отозвалось и затрепетало. – Очень приятно. Речи твои приятны, но приключения все-таки были?

– Без этого не обошлось, – согласился Брент. – Но я всю жизнь ждал… только тебя.

Гейли рассмеялась, и он застал ее врасплох: склонился к ее рту, одновременно легчайшим скольжением ладоней лаская бедра, потом коснулся губами ее груди: – Кажется, мне все еще недостаточно. Эта близость была какой-то иной, резкой и предельно откровенной. Брент проявил умопомрачительную энергию и выносливость, и Гейли сбилась со счета, оказываясь на седьмом небе, звонко вскрикивала и обмирала. Он то поднимал и прижимал ее к себе, то переворачивал и слегка отстранялся. На лбу у него проступил пот. Гейли казалось, что пару раз сознание и впрямь на миг покидало ее. Она то наслаждалась, то вздрагивала, то стонала, то взбиралась на вершину страсти, то летела в пропасть, а затем это повторялось вновь и вновь.

Когда все закончилось, оба едва дышали. Брент рухнул, обессиленно вытянувшись подле Гейли, набрал в грудь побольше воздуха и шумно выдохнул. Он положил одну руку на свой мокрый лоб, а другая осталась бессильно лежать на бедре подруги. Это сокровенное прикосновение показалось ей таким трогательным, а жест Брента таким странно привычным, словно они были знакомы целую вечность и долго жили вместе.

– Не заглянуть ли нам в холодильник?

– Давай.

– Идем, только сначала – в душ.

Он поднялся и помог подняться Гейли. Когда они вошли в ванную и Брент щелкнул выключателем, на них обрушился яркий поток света. Гейли пришлось прищуриться. Здесь царила та же роскошь, что и во всем доме. Умывальник и комод для белья были черного цвета. Прямо перед входом стояла огромная черная круглая ванна на гнутых бронзовых ножках. Сверху к потолку крепился блестящий полуобруч для непромокаемых занавесок. Брент обнял Гейли за талию и повел вперед. Перешагнув через край ванны и поставив ее рядом, он с мягким шелестом задернул занавеску, а потом открыл воду. Гейли взвизгнула от неожиданности, когда брызнули первые холодные струи. Она отступила на шаг и закрутила волосы в узел. Брент сунул голову под душ, одновременно дотягиваясь до куска мыла, после чего принялся яростно тереться, взбивая густую пену. Наконец он сполоснулся и посмотрел на Гейли. В глазах его сразу засияли огоньки, словно кто-то зажег там две маленькие свечки. Он взял мыло и густо намылил плечи Гейли, а затем постепенно спустился к груди, покрывая ее искристой пеной, лаская и гладя круговыми движениями. Гейли прикрыла веки, судорожно сглатывая и наблюдая сквозь ресницы, как он следил не за ее лицом, а за собственными руками, скользящими по упругому женскому телу. Он смыл пену с ее груди и, медленно склонив голову, уверенно и жадно взял сосок губами.

– Брент…

Его мыльная ладонь скользнула между ее ногами.

– Брент… Разве мы только что не…

– М-м. – Он отрицательно покачал головой. – Возможно, со временем, то есть когда мы проживем вместе несколько лет, что-то из всего этого устареет.

– Устареет?!

– Возможно. Но я сомневаюсь. Хотя верю, что потом страсти немного утихнут, но думать об этом сейчас невыносимо. Каждый раз, как только я посмотрю на тебя, все начинается заново. Опять и опять. Разве это не значит, что я теряю голову?

Гейли беспомощно посмотрела на него. Пальцы его мягко шевелились, и она ощущала безнадежную слабость в коленях и блуждающие, неустойчивые язычки пламени в крови, грозившие разлиться по ней сладчайшим желанием.

– Ну? – Он все глубже проникал в нее, гладя и дразня. – Не правда ли, душ – это лучшее место?

– Почему? – едва слышно шепнула она и приподнялась на мысочки, прижимаясь к нему и целуя. Брент поднял Гейли, разводя ее ноги так, чтобы она обвила ими его талию, и, опускаясь на колени, опрокинул на себя.

«Вот оно… эти двое истинно, отчаянно влюбленных и без устали любящих друг друга. – Гейли не отрывалась от поцелуя, а вода падала на них сверху, стекала по лицам. Брент не снижал быстрого, как стаккато, ритма движений. – Так вот оно… вот как влюбляются, вот как переживают общее счастье, вот как забывают обо всем, кроме друг друга, касаются, изучают, познают один другого, изнутри и снаружи…»

Когда она наконец, совершенно обессилев, упала на грудь Брента, то под струями душа узел волос рассыпался. Она смахнула с лица прилипшие пряди. Брент улыбнулся мимолетной бесовской улыбкой, распрямился, насколько позволяло пространство, и, держа Гейли за запястья, помог ей подняться на ноги и поднялся сам.

– Вот видишь?

– Что вижу?

– Я же говорил, что душ – удобнейшее место для любви. Не надо далеко идти, чтобы хорошенько сполоснуться.

– Угу, но раз я в нем, а голова мокрая, не найдется ли у тебя немножко шампуня?

– Слушаю и повинуюсь, – бросил Брент, вылезая из ванны. Он принес флакон и вновь забрался в ванну. Гейли не успела слова сказать, как он нанес шампунь на волосы, – она не любила, чтобы кто-то притрагивался к ее голове, но слова замерли у нее на устах. Это было замечательно. Его пальцы массировали голову волшебными, интимными и уютными движениями.

Потом он слегка шлепнул ее, давая понять, что настало время самостоятельно смывать пену, и убрался из ванны. Он вернулся, когда Гейли отодвинула занавеску. На нем были удобные домашние шорты, а ей он принес полотенце и знакомый махровый белый халат.

– Надеюсь, ты не против походить босиком? – спросил он. – У меня нет женских тапок.

Гейли, улыбаясь, завернулась В халат:

– Что ж, я даже рада этому. Брент поправил на ней воротник.

– До сегодняшней ночи я ни с кем не спал в этом доме.

– Верю, Со мной ты тоже спал очень мало.

– Хорошо. До сегодняшней ночи я ни с кем не ложился в эту постель. – Гейли улыбнулась, заглянув ему в глаза и немного застенчиво прикусив губу. – Поторопись и спускайся вниз, договорились? Я готов съесть слона. Мы зажарим яичницу или… Или нет, не так, в морозилке есть несколько бифштексов. В микроволновке они быстро приготовятся, как думаешь?

– Думаю, относительно быстро.

– Бегу.

Через десять минут она находилась в огромной кухне, построенной для настоящих гурманов. Брент резал салат, Гейли достала горячие бифштексы из микроволновой печи. Потом они уселись рядышком на высоких стульях возле кухонного бара и некоторое время молча и торопливо насыщались.

– Может, все-таки расскажешь о себе? – перекусив, попросил Брент.

– Что рассказать?

– Где родилась, кто твои родители, есть ли братья и сестры? Все такое прочее.

Она еле заметно улыбнулась и опустила глаза:

– Родилась далеко отсюда. Единственная дочь. Родители умерли.

Брент бросил на нее быстрый взгляд и мягко сказал:

– Прости.

Она пожала плечами и улыбнулась, как бы говоря: «Все нормально».

– Тому уж более десяти лет. На туристическом теплоходе случился пожар. Семеро пассажиров погибли, среди них были мои мать и отец.

– Наверное, пришлось нелегко.

– Еще как. Они были замечательные. Но наш приходский священник отец Томас – настоящий мудрец. Он утешал меня, говоря, что за семнадцать лет родители дали мне больше любви и заботы, чем иные успевают дать детям за всю долгую жизнь.

– А потом?

– Я училась в колледже. От родителей осталось огромное наследство, дом. Но тягость воспоминаний не давала жить в нашем старом доме, и я поехала доучиваться в Англию. Путешествия были моей детской мечтой, мне не сиделось на месте. Где я только не училась, даже в Париже. Во Франции закончила образование. Там я повстречала Джеффа.

При этих словах Брент взглянул на нее, выгнув бровь:

– Но не Джефф был той единственной любовью, верно?

– Нет.

– Хорошо.

– Почему?

– Сам не знаю. Просто мне приятно. Я верю, что любовь способна преодолеть любые препятствия, но жутко терзаться мыслями о том, что он и ты некогда спали вместе.

– С чего ты взял, что у меня был только один возлюбленный? Может, дюжина или две?

– Чушь, ты не такая.

– Не такая?

Он вновь внимательно и придирчиво оглядел ее, после чего, спокойно улыбаясь, покачал головой:

– Нет, не такая. – И добавил, ласково касаясь ее щеки: – Ты создана для единственного огромного чувства, для глубокой, преданной любви, которая останется с тобой навечно.

– Откуда ты это знаешь? – шепнула Гейли.

– Я знаю, что я это знаю.

Пришла ее очередь проницательно заглянуть в его глаза.

– А вы, мистер Мак-Келли?

– Я долго искал, – бесхитростно отозвался Брент. – Тебя. Всю жизнь искал. Остальное не имеет значения.

Она рассмеялась, но как только их взгляды встретились, смех замер у нее на устах. Он сказал нарочито беззаботно, словно поддразнивал ее. Но за этой игрой ей почудилось чистосердечное признание. Гейли колебалась всего секунду, а потом вдруг призналась:

– Он умер.

– Что?

– Он умер. Тот единственный.

– От чего?

– Ох… от передозировки.

– Это случилось при тебе?

Гейли покачала головой:

– Нет, без меня. Он… – Гейли помолчала, потом, виновато посмотрев на Брента, продолжила: – Он был неплохим художником. Другом Джеффа. Мы жили вместе в Париже. Вдруг он перестал писать и начал пить. Затем пошли ЛСД, кокаин и вообще все подряд. Я пробовала убедить его, что он себя губит. Пыталась помочь, сутками не отходила от него, чтобы не допустить новой дозы. Джефф тоже помогал нам чем мог.

– Как же тогда это случилось, если вы не отходили от него?

– Однажды вечером я нашла у него бутылку виски и вылила в унитаз. Мне в голову не могло прийти, чем все кончится. Мы подрались.

– Как подрались? На кулаках?

– Он ударил меня так, что я оказалась в другом конце комнаты у дальней стенки. Я не выдержала и… ушла. А через несколько недель он умер.

Брент протянул руку и привлек ее к себе, тихо бормоча:

– Бедная моя девочка.

– Ничего, все в прошлом, – отозвалась Гейли, глядя снизу вверх.

Он снял полотенце с головы и рассыпал мокрые пряди по плечам, убрав те, что упали ей на лицо.

– Это крепко зацепило тебя.

– Да, пожалуй, – нервно улыбнулась она. – После этого я поклялась, что никогда не свяжусь с художником.

– Но все-таки связалась.

– Как, уже?

– Несомненно. Иди-ка сюда… – Он поймал ее за отвороты халата, притянул к себе и поцеловал. Его рот полностью овладел ее губами. – Больше никто не обидит тебя, Гейли. Никто… и ничто.

Он вновь коснулся ее губ и улыбнулся, продолжая глядеть на нее. Вдруг она заметила, что выражение страсти в его глазах стало другим, изменилось, но не исчезло.

– Ты устала? Может быть, нам удастся немного поработать сегодня? Недолго, сделаю набросок, и все. Ладно?

«Я же приехала сюда, чтобы позировать, – напомнила она себе. – Хотя, правда, и без твердого намерения…»

Больше она не ощущала неловкости или смятения. Ей понравилось произошедшее между ними. Легкое очарование Брентом сменилось увлечением, а сейчас она явно влюблялась в него. Погружаясь в это чувство с головой, она переживала некое пробуждение, воскрешение, испытывая радостное волнение. Его страсть к работе подчиняла ее, она готова позировать прямо сейчас.

– Ладно.

– Отлично! Идем.

Брент взял ее за руку и повел через гостиную на второй этаж. Они мчались как на пожар, и когда поднялись на последнюю ступеньку, Гейли почти задыхалась, но Брент, кажется, ничего не заметил. Он потащил ее в студию и только там отпустил руку. Затем торопливо отыскал кусок ткани темно-голубого цвета и накрыл им стол. Потом поглядел на Гейли и опять протянул ей руку:

– Мне нужна твоя спина…

– Может быть, хватит потешаться надо мной.

– Дурашка моя, милая и глупенькая. Слушайся меня и усаживай свою… попку… вот сюда, скрести ноги и погляди на меня через плечо…

Он снял с нее халат и подсадил на высокий стол. Гейли немного растерянно поглядела на него и попыталась принять позу.

– Да, да, вот так, ноги под собой… А теперь повернись, но только слегка. Великолепно! Посиди, только одну минутку.

Гейли застыла, почти не смея дышать. Она поняла, что это будет совсем нелегко: едва успела принять позу, а тело уже окостенело и начало ныть.

Брент бегом вернулся к столу.

– О нет, сиди, сиди. Умоляю, не двигайся, – сказал он.

Гейли замерла, опустив глаза и улыбаясь собственным мыслям. Еще недавно, в ванной, они пылали страстью, а сейчас она – лишь натура. Он четкими движениями уверенно поправил подсыхающие пряди – видимо, заранее придумал, как расположить ее волосы.

– Нравится? – спросил он.

– Было лучше.

– Хорошо, хорошо, – пробормотал Брент. Затем он скрылся за мольбертом. Она его не видела и только слышала команды: опустить голову, приподнять подбородок, – а потом – только шорох холста.

Казалось, эта мука будет длиться вечность. Пальцы ног затекли, следом за ними – поясница. Шея нещадно ныла с начала сеанса. Ее интересовало только одно: когда он ее освободит?!

Гейли вдруг заметила, что можно погасить лампы – восток разгорался изумительной зарей. Первые лучи солнца осветили стены мастерской и ее – модель на подиуме… Солнечные зайчики мягко прыгнули на окоченевшие плечи.

– Совсем затекла?

Гейли вздрогнула всем телом от внезапности вопроса:

– Да.

Послышались приближающиеся шаги Брента, но, поскольку он больше ничего не сказал, Гейли сидела, боясь пошевелиться. Он остановился за спиной, и она ощутила тепло куда более явственное, чем солнечный зайчик: это его губы прильнули к затылку. Он целовал ее снова и снова – начиная с шеи, постепенно спускался вдоль спины и наконец добрался до поясницы.

Гейли обернулась. С наслаждением меняя позу, выпрямляя затекшие члены, обняла его.

– Уже утро, – сказал Брент.

– Да. – Она уткнулась лицом ему в шею, а Брент провел руками вдоль ее бедер, погладил нежные груди.

– Чувствуешь, солнце?

– Да.

Он снял ее со стола и опустил на пол. Золотые и оранжевые пятна света уверенно легли на окружающие предметы, на их фигуры… Гейли прикрыла глаза и улыбнулась, услышав, как он расстегнул «молнию» на джинсах. Потом она слегка приоткрыла веки – и сразу широко распахнула глаза, любуясь его фигурой. На бронзовой коже солнечные лучи смотрелись ярко-алыми, словно искусственными, пятнами. Гейли с восхищением разглядывала темные волосы на груди Брента и возбужденный, полный жизни и силы, твердый, завораживающий член…

«Вот что значит влюбиться», – решила она, с улыбкой открыв ему объятия. Брент пришел к ней прямо здесь, на полу мастерской. Она крепко обвивала руками его плечи, снова и снова наслаждаясь его мощью, настойчивостью и нетерпением. Она не замечала, насколько тверд и холоден деревянный пол, и чувствовала только Брента и тепло восходящего солнца. Ей представлялось, что это оно вместе с Брентом проникало в нее, пульсировало в ней, наполняя восхитительными ощущениями.

Напряженный, яростный, Брент улегся сверху и взял руками ее голову. Мускулы на плечах вздулись и выступили, как жесткие канаты. Гейли провела пальцами по могучей спине.

– Люби меня! – потребовал он.

– Да, – шепнула Гейли, облизнув пересохшие губы и возбужденно вздрагивая от того, что он входил в нее все глубже.

– Люби меня! – повторил он.

– Люблю!

Наверное, он ждал этого признания, потому что на лице его появилось выражение отчаянной страсти. Гейли что-то громко простонала, и он рухнул на нее.

Она мгновенно почувствовала, как под ней появился пол, и очень даже твердый.

– Брент, – прошептала она, поглаживая его волосы.

– М-м?

– Ты… меня сейчас расплющишь, – сказала Гейли так ласково, как только могла.

– В самом деле? – Он рассмеялся и улегся сбоку, прижимая подругу и тихонько лаская ладонями ее спину. Пальцы его коснулись ямочек на ягодицах. – Только бы с ними ничего не случилось, – пробормотал Брент, и Гейли усмехнулась.

– Надеюсь, они еще там?

– Хочешь поглядеть на них?

– Что?

Брент встал с пола и поднял Гейли на руки. Она обняла его за шею:

– Я бы могла пешком.

– Ни в коем случае. Еще испортишь мне рисунок, – отозвался он и зашагал к мольберту. Здесь он повернулся так, чтобы Гейли могла видеть холст. Она тихонько ахнула, любуясь карандашными линиями.

Это было прекрасно. Перед нею сидела настоящая красавица. Длинная плавная линия спины отличалась изумительным грациозным изгибом; волосы, перекинутые через плечо, струились, точно солнечные лучи, Голова была немного склонена вправо, профиль схвачен совершенно четко, губы чуть-чуть приоткрыты, длинные густые ресницы почти лежали на щеке. И лишь краешек соска выглядывал из-под плавной линии руки. Вот и все. Но в то же время Гейли не смогла бы при всем желании достоверно описать этот набросок, так же как не могла передать словами, что изображено на полотне «Джим и Мери».

Возможно, причина была одна и та же: Брент сумел уловить и выразить на холсте то, что невозможно объяснить словами, – сокровеннейшие человеческие чувства. Он читал в ее сердце, словно в открытой книге. Более того, он сумел изобразить на холсте и женственную суть модели, и ее желание быть с ним, и… любить его.

Казалось, он передал даже румянец на ее щеках. Этот набросок говорил об особой чувственности женщины, ожидающей возлюбленного. Она была совершенно обворожительна.

– Нравится?

– Это… чудесно.

– Это лишь набросок.

– Неужели ты и правда видишь меня такой?

Он поглядел ей в лицо и вдруг расплылся в самодовольной, радостной улыбке:

– Нет, совсем нет. Я бы никогда не сумел нарисовать все, что вижу в тебе. Могу попытаться. Но это гораздо сложнее, чем увидеть глазами.

Брент продолжал улыбаться. Гейли не ответила, но почти благоговейно коснулась рукой его щеки.

Во второй раз с тех пор, как она переступила порог этого дома, Брент вынес ее из студии на руках. Когда они оказались в спальне, он плавно опустил ее на кровать.

Они вновь соединились и были страстны, безумны, самозабвенны в любви…

В точности как те двое на картине, с первого взгляда овладевшей умом и сердцем Гейли.