"Евреи и секс" - читать интересную книгу автора

В поисках любви

Как заявил в свое время Адольф Гитлер, вина евреев перед человечеством заключается в том, что они подарили миру понятие совести.

Если же вы спросите у своих интеллигентных, образованных и не отягощенных антисемитскими предрассудками знакомых, в чем же конкретно состоит вклад евреев в развитие человечества, то ответы наверняка будут разными. Один назовет в качестве такого вклада «этический монотеизм», другой вспомнит об огромном влиянии на мировую культуру самого текста «Ветхого Завета», сюжеты и темы которого напрямую или косвенно легли в основу многих шедевров мирового искусства, третий заявит, что еврейское отношение к науке, чистому знанию сначала освещало людям путь во мраке Средневековья, а затем способствовало приходу эпохи Возрождения и нынешнему расцвету науки и техники…

И все мнения будут, несомненно, справедливыми. Однако же мы уверены, что мало кто вспомнит о том, что именно евреям европейский мир во многом обязан своим представлениям о природе любви и значении секса в человеческой жизни.

В самом деле, если из Греции в современную цивилизацию пришло понятие о роковой страсти, а с Востока – о сжигающей сердца любви Менджнуна и Лейли, то такие широко распространенные, ставшие расхожими понятия, как «вторая половина», «любовь до гроба», «созданы друг для друга» и другие были привнесены в сознание исповедующих христианство народов именно через евреев. Как и каким образом? С одной стороны, через тексты «Ветхого Завета», с другой – через увлечение европейцев еврейской мистикой в более поздние периоды истории[4].

Упомянем, что само рождение человека воспринимается евреями как некий мистический акт: душа спускается из недоступных человеческому восприятию высших, духовных миров в наш материальный мир.

Сама душа каждого человека – это «осколок» души праотца Адама. Но вместе с тем она представляет собой лишь половину «целой» души – мужскую или женскую. Оказавшись в нашем материальном мире, эта «половина души» начинает искать другую свою «половину», без которой она чувствует свою жизнь ущербной и неуютной – свою «истинную пару». Обрести, встретить ее на своем жизненном пути дано не каждому – это великое счастье и великая награда. Это вовсе не значит, что в случае совпадения «половинок» супружеская жизнь станет сплошной идиллией – согласно иудаизму, наши души отрываются от своего Божественного источника и спускаются в этот мир для исправления, для тяжелой духовной работы. То есть, «истинная пара» нередко и совершает эту работу, трудится в поте лица, мучаясь и страдая. Но в мучениях и страданиях, как сквозь «магический кристалл», просматривается высшая гармония и высший смысл.

Представление об «истинной паре» и позволяет иудаизму говорить о том, что интимная близость между супругами есть средство познания Творца, приближения к Нему. Если, естественно, эта близость продиктована не только и не столько животным началом в человеке.

«Когда Бог создал мужчину и женщину, – говорил Любавичский ребе, – они были одним человеком в образе одного Бога, и только потом разделены на две части…

Эту необходимость воссоединиться, «стать одной плотью», мужчина и женщина ощущают постоянно. И сексуальность становится средством такого союза и, тем самым, соединения с Богом, в образе которого они созданы. Неудивительно, что сексуальность обладает столь мощной силой. Скорее всего, это единственный опыт в жизни человека, когда он сталкивается с Богом лицом к лицу, единственный опыт, позволяющий ему стать поистине Богоподобным. Именно этот опыт предоставляет возможность мужу и жене создать новую жизнь. Ни что более из того, что совершаем мы, люди, не носит столь яркий характер Божественного проявления как создание новой жизни, способной, в свою очередь, создавать другие жизни – и далее до бесконечности.»

Мы позволим себе заметить, что Божественная природа – исходя из сути, сердцевины иудаизма – и придает сексуальности ее мистику, позволяет человеку «узнать Бога, думать так, как думает Он, создавать так, как создает Он…»

Взгляд на предназначенность мужчины – женщине (иначе говоря: конкретного мужчины – конкретной женщине) проходит через весь текст Торы и ее расширенного устного толкования – «мидрашей»*.

Так, душа Ривки, – истинная пара души праотца еврейского народа Ицхака, – спускается в мир в тот самый момент, когда отец Ицхака Авраам укладывает его на жертвенник для того, чтобы выполнить повеление Творца.

Душа Рахель – истинная пара души праотца Яакова. Потому столь магическим драматизмом наполнена их первая встреча у колодца, во время которой в их сердцах мгновенно вспыхивает любовь друг к другу.

Еще один пример истинной пары – Давид и Бат-Шева. Только то, что их души были изначально предназначены друг другу, служит в некоторой степени оправданием тех серьезных нравственных преступлений, которые совершил царь Давид, пытаясь воссоединиться со своей возлюбленной.

На понятии об «истинных парах» построен и знаменитый рассказа Ицхака Башевиса-Зингера «Йохид и Йохида», имена героев которого в переводе с иврита означают «Единственный» и «Единственная» – встреча на скамейке двух молодых евреев в этом рассказе, благодаря этому понятию, обретает высший, космический смысл.

Впрочем, в своей повседневной жизни евреи никогда не полагались на мистику, ибо мистика – удел толкователей и пророков. Более того, представителю нееврейского мира взгляды евреев на природу любви могут показаться излишне рациональными и утилитарными – согласно им, не брак является следствием любви, а, наоборот, любовь рождается в браке. Кстати, на этот аспект взаимоотношений между мужчиной и женщиной обращали внимание многие еврейские мудрецы еще в древности. Они исходили из слов Торы о том, как развивались взаимоотношения между праотцом Ицхаком и его женой Ривкой: «И ввел он Ривку в шатер матери своей Сары, и женился на ней, и она стала ему женою и полюбил ее Ицхак.»– сначала происходит формальная регистрация брака («и женился на ней»), затем возникает подлинная, неразрывная связь между супругами («и она стала ему женою») и лишь после этого возникает любовь («и полюбил ее Ицхак»).

В связи с этим у евреев всегда было принято различать три совершенно разных состояния души – «влюбленность», «страсть» и «любовь».

«Влюбленность» – это романтическое чувство, первый порыв души, в котором, безусловно, есть неосознанное духовное начало, но оно еще явно слабее физического. «Страсть» – с точки зрения еврейской традиции – не более, чем желание обладания. Страсть еще не есть любовь; нередко страсть – напротив – противостоит любви.

Вот почему еврейские мудрецы говорят: люди часто заблуждаются, принимая вспыхнувшую страсть за состоявшуюся любовь. Ибо вызванная исключительно животным, физическим влечением, жажда обладания по самой своей природе эгоистична. Недаром после того, как цель достигнута, и заветный объект обладания пошел навстречу желанию «влюбленного», наступает охлаждение и чувство «любви» проходит. Собственно говоря, такая «любовь», как правило, и исчезает в браке, от такой любви до ненависти действительно всего один шаг. Это доказывает, скажем, знаменитая история любви, в которой по библейскому сюжету оказались замешаны жена вельможи Потифара и красавец Иосиф, сын Яакова.

Проданный своими братьями в рабство и оказавшись в Египте, Иосиф не позволил себе ответить на воспылавшее чувство замужней женщины, тем более – жены своего хозяина. Как известно, отвергнутая вельможная дама, испугавшись, что Иосиф расскажет о происшедшем ее мужу, жестоко оклеветала объект своей страсти и добилась того, чтобы молодого раба-еврея бросили в темницу.

«…И обратила взоры на Йосефа жена господина его и сказала: ляг со мною.

Но он отказался и сказал жене господина своего:ведь господин мой при мне не ведает ничем в доме, и все, что у него есть, отдал в руки мои. Нет выше меня в доме этом, и нет ничего, к чему бы он не допустил меня, кроме, разве, тебя, потому что ты жена его. Как же сделаю я такое великое зло и провинюсь перед Богом?

…И случилось в один день, что он вошел в дом делать дело свое, а никого из домашних тут в доме не было. Она схватила его за одежду и сказала: ложись со мною. Но он, оставив одежду свою в руках ее, побежал и выбежал вон…»

Комментаторы, анализируя эту сцену, отмечают, что Иосиф не был безгрешен – очевидно, он на какое-то мгновение потянулся к жене Потифара, оказался рядом с ней, и за этот грех оказался в тюрьме. Действительно, не окажись у женщины в руках одежды Иосифа, и обвинение было бы совершенно безосновательным. Но именно за то, что он в итоге сумел преодолеть греховный соблазн, решил следовать тем моральным нормам, которые были ему привиты с детства в доме отца, и оттолкнул жену своего хозяина, его и ожидала высшая награда в конце пути. Иосиф, как известно, стал правителем Египта, вторым после фараона человеком в стране.

Поступок Иосифа предстает в совершенно особом свете с учетом примечания о том, что он отличался необычайно сексуальной натурой и постоянно желал близости с женщиной.

Еврейские мудрецы говорят, что на том свете человека, совершившего при жизни грех прелюбодеяния, спросят, как он решился на такое. И если он в оправдание скажет, что не сумел обуздать свою чувственность, Свыше прозвучит сакраментальное: «Неужели ты был более похотлив, чем Иосиф?».

А вот, что говорит по поводу «любви-нелюбви» талмудический трактат «Пиркей авот» («Поучения отцов»):

«Всякая любовь, если она зависит от обстоятельств, преходяща: изменились обстоятельства – любовь исчезает. Но если любовь бескорыстна, она не исчезает никогда…».

Впрочем, об этом говорится не только в «Пиркей авот», но и в других трудах еврейских раввинов древности и наших дней: подлинная любовь основана на принципе не получения, а отдачи человеком своему партнеру и физических, и духовных сил. Она возникает тогда, когда один супруг в буквальном и переносном смысле этих слов «вкладывает» эти силы в своего спутника жизни. И так как сама природа человека эгоистична, – то есть больше всего он любит самого себя и плоды своих рук, – то в этом случае и возникают понятия «моя женщина» или «мой мужчина»: «мое» – потому, что столько вложено в этого человека, столько плохого и хорошего пережито вместе с ним, что он стал действительно частью меня самого. И вот это-то ощущение неотделимости своего спутника жизни от самого себя, стремление сделать его счастливым и является, с еврейской точки зрения, подлинной любовью.

Правда, повторим, духовный элемент значит в таких отношениях всегда больше, чем физический и материальный, а понятие духовности неотделимо у евреев от понятия Бога. Не случайно покойный Любавичский ребе, один из величайших духовных учителей еврейского народа ХХ века писал:

«То, что мы называем любовью, на самом деле является поисками Бога».

В связи с этим на всех еврейских свадьбах произносится традиционный тост, в котором жениху и невесте напоминают о потаенном смысле обряда бракосочетания. Дело в том, что в еврейских словах, обозначающих мужчину и женщину, мужа и жену – «иш» и «иша» – есть две общие буквы «алеф» и «шин». В слове «иш» – мужчина – есть дополнительная буква «י» (десятая буква ивритского алфавита, называемая «йуд», и приблизительно соответствующая русской букве «й»), а в слове «иша» – «женщина» – дополнительная буква «ה» (пятая буква ивритского алфавита, соответствующая фрикативному, «украинскому» «г», в транскрипции обычно обозначаемая латинской буквой «h» и звучащая на иврите как «hей»). Вместе эти две буквы образуют сочетание «йуд-hэй», обозначающее одно из самых сокровенных имен Бога. Если соединить эти два слова, а затем «убрать» из них имя Бога, то останутся только две общие буквы, образующие слово «эш» – «огонь». Это означает, что союз мужчины и женщины без Бога, без элемента духовности построен лишь на огне страсти, который пожирает их и, в конце концов, уничтожит их брак, после чего угаснет сам собой. Но тот же огонь страсти, озаренный именем Всевышнего, сделает их жизнь по-настоящему наполненной и счастливой.

Еще одно доказательство Божественной природы любви еврейская традиция видит в гиматрии слова אהבה («аhава» – «любовь»). Дело в том, что каждой букве ивритского алфавита соответствует определенное число (первой букве «алеф» – число 1, второй букве «бет» – число 2, третьей букве «гимел» – число 3 и т. д.). Сумма числовых значений букв, составляющих то или иное слово и называется гематрией, в которой, как правило, ищется некий мистический смысл. Гематрия слова «אהבה» равна 13 (числовое значение первой буквы этого слова «алеф» равно 1, второй – «hей» – равно 5, третьей «бет» – 2, четвертой – «hей» – 5, в сумме – 13). Но любовь всегда соединяет два любящих сердца, а сумма гематрий двух слова «аhава» составляет 26. Но 26 – это гематрия самого сокровенного четырехбуквенного имени Бога (греки называли его Тетраграммоном), состоящего из букв «йуд»–«hей»–«вав»–«hей», и отсюда, как пишет рав Бенджамин Блех в книге «Секреты еврейских слов», следует, что «когда двух людей объединяет любовь, Бог удостаивает их своим присутствием».

Из этих взглядов и берет свое начало воспринятый позднее и остальным человечеством постулат о вторичности интимной близости по отношению к духовной. И – как следствие – получение высшего наслаждения лишь при слиянии с человеком, без которого ты просто не мыслишь себе свою жизнь.

Любопытно, что неразрывность сексуального и духовного влечений была настолько укоренена в сознании каждого еврея, что отразилась даже в знаменитом «Кодексе половой морали пролетариата», составленного Залкиндом.

Впрочем, и в дальнейшем советские писатели – каждый на свой лад – проводили эту идею в своих произведениях.

Сошлемся в данном случае на следующие строчки Константина Симонова:

Правда, тут же на ум приходит афоризм язвительного Станислава Ежи Леца: «Вы можете представить себе женщину, которая рассказывает своему возлюбленному сказочки в течение тысяча и одной ночи?».

Мысль о том, что брак, рождение детей являются одним из главных, если не самым главным предназначением человека и что сексуальная жизнь возможна только в браке и никак не вне него, внушалась еврейским мальчикам и девочкам в самом раннем детстве.

«И познал Адам Хаву, жену свою», – читал нараспев меламед («учитель») в хедере мальчикам первую главу Торы. И тут же останавливался и пояснял: «Почему сказано „Хаву, жену свою“, а не просто „и познал Адам Хаву“? Потому что мужчина должен познавать только жену свою и, наоборот – мужчина имеет право познать женщину только после того, как она стала его женой. Так Святой, да будет благословен Он, говорит нам, что мужчина и женщина могут жить друг с другом только в освященном Им браке».

Нужно ли после этого говорить о том, что у евреев все связанное с браком и интимной близостью между супругами тесно переплетено с массой обычаев и традиций, многие из которых тщательно соблюдаются до сих пор?