"Несгораемая страсть" - читать интересную книгу автора (Бак Кэрол)

Кэрол Бак Несгораемая страсть

Пролог

Ральф Рэндалл по прозвищу Шкаф был из тех людей, которые верят в существование рая. А с адом, по крайней мере, с земным его вариантом, он сталкивался постоянно.

Шкаф был пожарным. Четырнадцать лет своей жизни он посвятил департаменту пожарной охраны города Атланты. И хотя он искренне полагал, что большая часть пожаров, с которыми ему приходилось бороться за эти годы, являлись следствием случайностей или поджогов, некоторые из них казались поистине дьявольскими.

Нельзя сказать, чтобы единственный ребенок Хелены Розы и последний из сыновей Вилли Лероя Рэндалла верил, что дьявол собственноручно чиркает спичками и разжигает костры в графстве Фултон штата Джорджия. Конечно, нет. Он понимал, что человеческая беспечность, глупость и жестокость частенько приводят к таким страшным последствиям, что дьяволу нет необходимости вмешиваться.

И все же полтора десятка лет службы научили Шкафа, что бывают пожары гораздо разрушительнее остальных. Как бы странно это ни звучало, но некоторые пожары действительно кажутся проявлением сил зла.

Такие пожары напоминают сыну Хелены Розы Рэндалл о картинке, которую он однажды увидел в воскресной школе много лет назад. Сопроводительный текст не сохранился в его памяти, хотя речь там шла наверняка о грехе, аде и вечном проклятии. Но картинка…

Ее он запомнил до мельчайших подробностей!

Этот рисунок перепугал его до полусмерти. С первого взгляда возникло впечатление, что столь ярко изображенное пламя хочет испепелить его.

В его маленькой головке не возникло никаких сомнений по поводу смысла увиденного. Это пламя стремилось поглотить именно его — Ральфа Букера Рэндалла — и здесь не могло помочь даже божественное вмешательство.

Шкафу было около шести, когда он увидел этот рисунок. В последующие тридцать лет он говорил об этом только с двумя людьми.

Первым человеком была его мама. В детстве он не таил от нее секретов. Да и повзрослев, мало что скрывал.

Вторым человеком был пожарный, которому Шкаф, несмотря на разницу в их цвете кожи, доверял как брату. Звали пожарного Джексон Миллер.

Джексону не надо было объяснять, почему некоторые пожары напоминают Шкафу изображение ада, увиденное в детстве.

Почему Шкаф был уверен в этом? Что ж, он знал историю семьи Джексона. Он знал, что мужчины из рода Миллеров боролись с огнем в Атланте и за ее пределами начиная с прапрадедушки Джексона, добровольно вступившего в пожарную дружину в 1870 году. Веру в существование пожаров, противоречащих законам природы и как будто наделенных разумом, Джексон впитал с молоком матери.

— Для нас огонь — всегда враг, — заметил он, выслушав историю Шкафа. — Но я понимаю тебя, парень. Иногда это кажется чем-то… личным. Словно ты выходишь против живой, дышащей, думающей твари, которая стремится достать тебя любым путем. И такие пожары надо не просто гасить, их надо убивать.

Пожар на складе, с которым столкнулся Ральф Букер Рэндалл в четвертое воскресенье восьмого месяца четырнадцатого года своей службы, не показался ему личным врагом. По крайней мере… сначала.

Непонятно, почему он сразу не смог правильно оценить ситуацию. Возможно причина в том, что когда он прибыл на место происшествия, большая часть его мыслей все еще вертелась вокруг разговора, состоявшегося между ним и Джексоном незадолго до сигнала тревоги.

Они обсуждали своих любимых женщин. У Джексона это была умная и красивая северянка, врач-психиатр по профессии, Феба Донован. У Шкафа — его коллега Кизия Кэрью, яркая и независимая.

Эти совершенно разные женщины сходились в одном — в своей способности морочить голову любящим их мужчинам.

— Я говорил это раньше и повторю снова, — сказал Шкаф, глядя в усыпанное звездами небо. Прошедшие пятнадцать часов дежурства были необычайно спокойными. Пока остальные пожарные из первой смены посапывали на своих койках, они с Джексоном вышли на улицу подышать воздухом. — Если бы Бог хотел, чтобы мужчины научились понимать женщин, он дал бы нам письменные инструкции.

Его друг и коллега усмехнулся.

— Кажется, ты неплохо понимаешь Кизию.

— Да, я прекрасно ее понимаю, когда она на работе, — согласился Шкаф с гордостью. — Но в остальное время? — Он поморщился, вспомнив дюжину особенно трудных случаев. Чего в действительности хочет Кизия? Знает ли она сама? — С ней я чувствую себя так, словно иду по минному полю в темноте.

По минному полю в темноте…

Странно, но именно эта фраза вспомнилась Шкафу за пятнадцать секунд до первого взрыва, унесшего жизнь практиканта Дуайта Дэниэлса.

В момент взрыва они с Джексоном разыскивали в горящем складе двадцатидвухлетнего новичка. Они только что спустились с крыши здания, когда прозвучало сообщение о пропаже Дэниэлса. Они не единственные вызвались искать его, просто оказались самыми быстрыми.

Можно сказать, что они шли вслепую. Склад был наполнен плотным, густым дымом. Шкаф знал, что не сможет смыть с себя этот запах несколько дней.

Он старался не думать о том, что случится, если выйдет из строя его дыхательный аппарат. И молился, чтобы Дэниэлс с перепугу не израсходовал разом весь запас воздуха. Ему приходилось видеть, как у таких вот новичков баллоны, рассчитанные на двадцать минут, заканчивались меньше чем за половину времени.

Шкаф осторожно двигался вперед, отматывая стальной трос, другой конец которого был закреплен у выхода из здания. Джексон, находящийся в метре слева, был оснащен точно так же. Держась за эту путеводную нить, они смогут отыскать обратную дорогу.

По крайней мере, так гласит инструкция. Если же выход окажется перекрыт пламенем, придется искать другой путь.

Становилось все жарче. Шкаф сильно вспотел под тяжелой защитной одеждой. Его коротко остриженные волосы и усы совсем промокли. Облизав губы, он почувствовал вкус соли.

Внезапно в его памяти всплыла фраза, услышанная во время обучения: «Интенсивность пламени удваивается с повышением температуры на семнадцать градусов…»

Ба-бах!

Взрыв донесся с задней части склада. Скорее от неожиданности, чем под действием ударной волны, Шкаф упал на колени. То, что надо держаться ближе к полу, вбили ему в голову с самого первого дня учебы в академии.

Пригнись ниже, и ты выживешь, — вот совет, который проще всего запомнить.

— Шкаф! — это был голос Джексона. Он казался чуть сдавленным.

— Порядок, парень! — ответил Шкаф, поднимаясь на ноги. Он мысленно проанализировал свое состояние и решил, что отделался легким испугом. — А ты?

— Хорошо. Но я потерял свой…

Ба-бах!

От второго взрыва у Шкафа щелкнули зубы, и он упал ничком. Его каска слетела. Рот наполнился кровью.

Он с трудом поднялся на четвереньки, пытаясь нащупать каску. Его уши начали покрываться пузырями. И затылок сейчас поджарится. Он ничего не видел. Ничегошеньки.

Он позвал Джексона.

Ответа не было.

И тогда затрещало все здание.

Что-то сейчас случится, — мрачно подумал Шкаф. Он снова позвал Джексона. Именно эта безвыходная ситуация снилась его другу в кошмарных снах. Его отец так погиб. Капитан Натан Миллер вошел в горящее здание с полуторадюймовым шлангом, когда рухнула крыша. У него не было шанса спастись.

Шкаф отыскал каску. Он надел ее и пополз в том направлении, где, по его мнению, должен был находиться Джексон.

Спустя мгновение случилось то, чего он боялся. Что-то тяжелое ударило Шкафа по спине и придавило к бетонному полу склада. Боль была такой сильной, что он не смог даже закричать.

Он попытался шевельнуться. В ноги словно впились тысячи ножей. В желудке заурчало. Он испугался, что сейчас блеванет. Судорожно сглотнув, он снова попытался сдвинуться с места. Раздался треск. Спину пронзила острая боль.

Спустя секунду Шкаф увидел что-то красное. Сперва он подумал, что это кровь — его собственная кровь на внутренней стороне маски. Затем понял, что это лепестки подступающего пламени.

Он попался. Боже милостивый, он угодил в ловушку и поджарится, как поросенок на вертеле.

— Шкаф?

Это был Джексон. Крик раздался где-то очень далеко. Или так показалось сыну Хелены Розы Рэндалл, уже начавшему терять сознание.

— Шкаф? — злой и встревоженный голос. — Ответь мне, черт бы тебя побрал! Где же ты!

— Здесь…

Возможно, он произнес это вслух. Возможно, слово прозвучало только у него в голове. Шкаф не узнал этого. Вряд ли это что-то меняло.

Его скрутил новый приступ боли. Он закрыл глаза, чтобы не видеть кровожадное пламя. Это мой личный пожар, — подумал он с мрачным юмором. — Очень, очень личный.

Он не хотел умирать. Но раз его время пришло, он готов к встрече с Создателем. Он очень старался быть хорошим человеком, жить по совести. И, хоть не сразу, но все же ему посчастливилось встретить хорошую женщину.

Если бы только его любви к ней хватило, чтобы изгнать страх из глубины ее незабываемых топазовых глаз.

Если бы только она смогла ему довериться.

Смогла бы довериться себе.

— Кизия, — выдохнул Шкаф, произнося ее имя, как молитву. — Ох… Кизия.