"Великий план" - читать интересную книгу автора (Марко Джон)
15 Сирота
Их называли «Локвальские горы» – и они были великолепны. Высокие и зеленые, плодородные и безмятежные, они славились по всей империи не только своей растительностью и мирной музыкой, но и тем, что за ними скрывался величайший город из всех когда-либо построенных. Только обладатели огромных денег, которых хватает, чтобы нанять корабль, могли попасть в столицу империи, не переходя Локвальские горы. Все остальные, кто совершал паломничество в столицу Нара – Черный город, – пересекали Локвалу. И при этом они шли на риск, ибо никто не мог увидеть эти горы, не изменившись навечно.
Локвальские горы были раем. Именно их художники и поэты Нара называли самым великолепным местом империи, оазисом природы, не тронутым расположенным за ними металлическим городом. В Локвальских горах не чувствовалась едкая вонь столицы, не слышался гул плавилен, где делали медь и чугун. Это был идеальный уголок, не тронутый человеком, – и таким его сделал указ последнего императора Нара, того, который назвался Аркусом Великим. Этот император был неравнодушен к розам и питал неукротимую жажду прекрасного, и хотя он любил механическое чудовище, воздвигнутое им на берегах моря Дхун, он оставался прагматиком и понимал, что аристократам Нара, живущим в Черном городе, будут надоедать башни и уличные нищие и они начнут томиться по свежему воздуху и высоким деревьям. Локвальские горы оставались нетронутыми в течение многих поколений, и порубка дерева или мусор на дороге по-прежнему считались серьезными преступлениями, за которые полагалась смертная казнь. Даже архиепископ Эррит, ставший фактическим правителем Нара после смерти Аркуса, соблюдал этот закон. Говорили, что Эррит считает Локвалу святым местом, которое сам Господь приказал Аркусу оставить нетронутым. Ни один житель Черного города, будь он верующим или сторонником прежнего порядка, не собирался ставить под вопрос этот указ. Локвальские горы принадлежали всем, и большинству людей было достаточно просто знать, что они существуют.
Сидя на спине своего пони, Лорла протянула руку и сорвала с ветки сухой лист. Она знала о правилах Локвальских гор, но решила, что один лист роли не играет. И к тому же лист был сухим, как и все листья в это время года. Он захрустел у нее между пальцами, и это ее немного развлекло. Локвала была прекрасна, но Лорла ехала по горам уже целый день, и ей надоели склоны и заросшие деревьями дороги. Фантом – пони, на котором она приехала из Гота, – спокойно рысил вперед, следуя за кавалькадой. Впереди на черном боевом коне ехал суровый Энли. В последние недели он стал очень замкнутым, и Лорла перестала его понимать. Он по-прежнему был по-своему, немного нетерпеливо, добр к ней, но почти перестал с ней разговаривать. После отъезда с Драконьего Клюва Энли сильно изменился. Теперь он был возбужден, сух и раздражителен со своими людьми, которые вплотную окружали его, держа наготове арбалеты.
Лорла скучала по Драконьему Клюву. Ей не хватало Нины, множества книг и отдельной спальни. Ей не хватало прогулок по Красной башне и недолгой дружбы с дочерью герцога, но больше всего ее удручало, что у нее нет места – никакого места, – которое она могла бы назвать домом. Дорога с Драконьего Клюва оказалась долгой. Когда попадались гостиницы, Энли платил за ночлег и постели и их хорошо кормили, но даже хорошие дороги в Наре были опасны и утомительны и совсем не подходили для такой маленькой девочки. В последнее время Лорла видела себя именно так – как маленькую девочку. Несмотря на свой почти взрослый возраст, она оставалась всего лишь ребенком, простой пешкой в игре, которую вел ее Господин. Энли уже сказал ей, что она должна будет говорить и делать, когда они приедут в Черный город. А когда она спросила, сможет ли снова увидеть военные лаборатории, он сделал ей выговор.
– Ты не должна даже упоминать о военных лабораториях, – решительно заявил он. – Забудь, что ты вообще о них знаешь. Теперь ты – Лорла Лон с Драконьего Клюва. Сирота. Помни о Господине, Лорла. Он на тебя рассчитывает.
Они все теперь на нее рассчитывали, и это давило на нее тяжелым грузом. Даже Нина и та на нее рассчитывала. Дочь герцога поцеловала ее и обняла на прощание, но только после того, как сказала, что Лорла должна добиться успеха. На Драконьем Клюве теперь шла война. И Господин на нее полагается.
Господин. Всегда Господин.
Лорла никогда не встречалась с графом Ренато Бьяджио, но у нее не было никого, кто больше походил бы на отца. Именно его голос она слышала, когда задумывалась о себе, это его приказы звенели у нее в ушах, словно церковные колокола. В военных лабораториях ее приучили думать, что Бьяджио – это источник всех знаний и всего блага и что он очень сильно ее любит. И Лорлу удивляло, что сама она тоже любит Бьяджио. По крайней мере она предполагала, что это именно любовь. На самом деле она точно не знала, какой бывает любовь. Однако когда она думала о Господине, то испытывала страх и нечто похожее на благодарность за то, что по его приказу ее сделали особенной. Это не могла не быть любовь!
Герцог Энли мало рассказывал ей о том, что происходило на Драконьем Клюве, но Л орла смогла сама догадаться. Сложить полную картину было несложно, и уклончивость Нины только помогла Лорле заполнить пробелы. Герцог ненавидел своего брата. Герцог наполнил свой дворец и его округу солдатами. А теперь они едут в Нар, чтобы попросить епископа о помощи и выпросить в Черном городе солдат. Какой бы хитроумный план ни привел в действие Господин, Лорда твердо знала, что Драконьему Клюву уже не стать прежним. Два ответвления теперь воевали. Она даже подслушала, как люди Энли говорили, что Энеас мертв. Лорла пыталась угадать, жалеет ли Энли о брате. Однако Энли молчал. Он передал ей приказы Бьяджио и больше ничего не добавил.
Лорла насупилась. Энли ехал спиной к ней – в последнее время она видела только его спину. Она пыталась быть хорошей гостьей, однако он ею пренебрег. Ей было больно гадать, что именно он о ней думает. Однако она молчала и не пыталась привлечь к себе внимание герцога. Это было бесполезно. Герцог Энли замкнулся в своем мрачном мире. Даже его люди не могли с ним разговаривать. Он был на удивление печален.
Имея в качестве компании только своего пони, Лорла ехала в самом конце кавалькады и разглядывала деревья. Скоро покажется столица Нара. Прошло уже много-много месяцев с тех пор, как Лорла покинула свою комнату в военной лаборатории и стала жить в Готе. Она вытянула шею, пытаясь проникнуть взглядом за вершины, но пока не было видно даже малейших признаков Черного города.
Но одной мысли о том, что Нар близко, было достаточно, чтобы она держалась. Ей не терпелось закончить путь. Герцог Энли обещал, что Эррит будет ее холить и лелеять. Он заверил ее, что епископ не сможет перед ней устоять. Это утверждение ее смутило. Неужели она настолько прекрасна? Или слуги Бьяджио из лабораторий создали ее специально для Эррита? Лорла чуть вздрогнула, испугавшись за себя. Она слышала, что Эррит – ненасытное чудовище. Лорла вдруг испугалась, не распространяются ли его аппетиты на маленьких девочек.
В конце дня, когда солнце стало садиться, а в воздухе почувствовалась прохлада, герцог Энли впервые за много часов заговорил, заставив свой отряд остановиться. Скоро должно было стемнеть. Пора было разбивать лагерь. Герцог помог своим солдатам снять припасы с вьючных лошадей, пока другие его люди разжигали огонь у дороги на поляне, где можно было переночевать. Лорла, которая уже успела хорошо узнать распорядок, развернула свою постель у огня, а потом ушла в лес, чтобы помочь набрать хворосту для горящего всю ночь костра. Адъютант герцога Фарен приготовил обед и, пока люди ели, развлекал их малоприличными шутками. Фарен был человеком простым, и Лорле он нравился. А еще он был человеком опасным, красивым и даже немного заносчивым. Однако по отношению к ней он был добр и щедро оделял ее водой и едой. Этого было достаточно, чтобы Лорла не боялась спать рядом с ним. Она никогда не ложилась рядом с герцогом, потому что Энли держался особняком даже на привалах и никогда не приближался к остальным. Этим вечером герцог поел один: он ушел со своей жестяной тарелкой в сторону и устроился под низкими ветвями темного дерева, рассеянно слушая смех своих людей. Лорла украдкой поглядывала на него во время еды: ей было его жалко. Как быстро он растерял веселые искры, которые горели в его глазах, когда они впервые встретились! Теперь глаза у него были мертвыми. А еще он быстро худел и почти не прикасался к еде. И по утрам он неизменно вставал первым, словно радовался возможности сбросить беспокойный сон. Его люди не решались шептаться у него за спиной, но Лорла знала, что они заметили происшедшие в нем перемены.
После еды солдаты остались у огня за разговорами. Лорла сидела с ними и молча слушала. При этом она думала о Черном городе и своем новом доме у Эррита. Энли ушел пройтись в одиночестве и вернулся только через час. В свете костра его лицо казалось пепельно-серым. Лорла смотрела на него через дым.
– Лорла, – мягко сказал он, – иди сюда.
Лорла послушалась и встала, стряхивая грязь с одежды. Фарен и солдаты проводили ее взглядами, а потом быстро вернулись к разговору. Герцог протянул Лорле руку. Она оказалась большой и холодной, и Лорла приняла ее с опаской.
– Пройдись со мной, – сказал он, уводя ее от света. Лорла попыталась улыбнуться, но не смогла. Они ушли в темноту под ветвями берез. Энли приостановился и посмотрел в небо, на кроваво-красную луну. В лунном огне его рыжая борода и красные губы словно пылали. Он крепко стиснул Лорле пальцы.
– Завтра мы будем в городе, – сказал он. – Я передам тебя Эрриту, и мы больше не увидимся. Лорла кивнула:
– Знаю.
– Ты делаешь очень важное дело. Не забывай об этом.
– Не забуду.
Герцог улыбнулся ей с высоты своего роста.
– Знаю, что не забудешь. Все, что я о тебе слышал, оказалось правдой. Ты очень необычная девочка, Лорла. А теперь ты сделаешь очень необычное дело. Возможно, ты не понимаешь всего, что требует от тебя Господин, но тебе дали очень важное поручение. То, что ты сделаешь в эти следующие недели, войдет в историю.
От груза этих слов у Лорлы подкосились колени.
– Я сделаю, что смогу, герцог Энли. Спасибо вам.
– Так ты знаешь, что делать?
– Да, – ответила Лорла.
Они говорили об этом уже раз десять. Она – Лорла Лон, осиротевшая из-за войны на Драконьем Клюве. Герцог Энеас напал на них. Ее родителей убили люди Энеаса. И теперь, чтобы выжить, ей нужна помощь Эррита. Если Энли правильно оценивает ситуацию, епископ не сможет перед ней устоять.
– Сколько до твоего дня рождения? – натаскивал он ее.
– Две недели.
– А как называется улица, где живет игрушечных дел мастер?
– Высокая, – ответила она. – На углу, рядом со свечной лавкой.
Энли вздохнул.
– Хорошо. – Он медленно отпустил ее руку и уставился в небо. – Тебе только надо сыграть свою роль, – продолжал он. – Эррит тебя полюбит. Бьяджио прав. Он знает епископа лучше, чем все мы, и у него есть шпионы. Войди Эрриту в доверие. Заставь его отвести тебя к игрушечных дел мастеру. Остальное сделает Бьяджио.
– Я все сделаю, – пообещала Лорла.
– Я тебе верю, – сказал герцог. – Правда. – Он снова вздохнул. На этот раз вздох был громким, и слышать его было мучительно. Энли опустился на одно колено прямо на грязную землю и взял Лорлу за плечи. Его огромные руки обхватили ее, словно он был питоном, однако его прикосновение оказалось мягким и бережным. – Я хочу кое-что тебе сказать, – проговорил он. – И я прошу тебя внимательно меня выслушать. Это нечто, что ты имеешь право знать.
Лорла напряглась:
– Да, герцог Энли?
– Я хочу, чтобы ты услышала правду, – сказал герцог. – Мою правду. Я хочу, чтобы ты меня выслушала. Ты сделаешь это ради меня?
– Конечно, – ответила Лорла. – Вы можете рассказать мне все, что угодно. Я умею хранить тайны.
– Да, умеешь. И слушай внимательно, потому что это будет тебе полезно. Ты должна знать, что я убил моего брата.
– Я догадалась, – сказала Лорла. – Не сомневаюсь, что у вас были причины.
– Очень веские причины, – подтвердил Энли. – Или так я считал. Но сейчас важно только то, что Энеас мертв и что я веду войну за Драконий Клюв. Бьяджио мне помогает. Но я не смогу выиграть эту войну, если ты мне не поможешь, Лорла. Если ты потерпишь неудачу, я потеряю Драконий Клюв, а война не кончится. Умрет много людей. Ты это понимаешь?
– Нет, – честно призналась Лорла. – Я ничего не понимаю. И никогда не понимала. Я просто делаю то, что мне велят. – Она отвернулась, чтобы не встречаться взглядом с герцогом. – Мне это противно. Мне противно быть такой, какая я есть. Мне противно быть орудием для вас и Господина. Я…
Она замолчала. Как ей сказать герцогу, что она одинока? Он просто над ней посмеется.
– Что, Лорла? – спросил герцог. – Скажи мне. Лорла наконец посмотрела на него.
– Герцог Энли, я сделаю то, чего от меня ждут, потому что я хочу сделать как лучше для вас и для Господина. И потому, что я ничего другого не могу сделать. Что-то мешает мне даже подумать об этом. – Она почувствовала поднимающуюся волну эмоций и испугалась, что вот-вот расплачется. – Я пойду к Эрриту и заставлю его меня полюбить. Если этого хочет Господин, я сделаю это ради него.
– Лорла, даю тебе слово: это больше, чем просто желание Бьяджио. И это больше, чем мое желание. От тебя зависит судьба всей империи.
Лорла кивнула, надеясь, что не заплачет:
– Да. Я все это знаю.
– Ах, дитя…
– Я не дитя! – вспылила она, резко отстраняясь от него. – Мне шестнадцать. Я почти женщина.
– Женщина в теле ребенка, – поправил ее герцог. – Тебя растили для этой минуты. Все именно так, как тебе говорили в военных лабораториях: ты особенная. – Он протянул руку и погладил ее нежные волосы. Этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы у Лорлы полились слезы. – Не забывай об этом, – вздохнул герцог. – Не забывай своей задачи и того, кто ты такая. Ты нужна Господину. Ты нужна Нару.
– Это так много! – всхлипнула Лорла. – Наверное, слишком много.
– У тебя маленькие плечики, но сильные, – с улыбкой пошутил герцог. – Я знаю, что ты справишься.
– Мне страшно.
– Это нормально, – отозвался Энли. Его голос понизился до шепота. – Сказать по правде, мне тоже бывает страшно. Однако это не делает нас менее храбрыми. Мы делаем то, что должны.
Он отвел прядь волос у нее со лба. Лорла закрыла глаза и прерывисто вздохнула. Ее окружило множество лиц: ласковая улыбка герцога Локкена и губы его жены, Карины. Она подумала про Гот, уничтоженный Эрритом, и про свою новую подругу Нину, по которой она скучала, как по давно утраченной сестре. Ей хотелось, чтобы они все ею гордились – даже призраки.
– Я сделаю то, что ждет от меня Господин, – решительно объявила она. – Я не подведу вас, герцог Энли.
– Я это знаю. Я очень в тебя верю, как верит и твой Господин. – Герцог Энли снова взял ее за плечи, но крепко, так что она не могла вырваться. – Я был не слишком гостеприимным хозяином. Извини меня за это. Ты заслужила лучшего. Но у меня столько дел, просто хоть разорвись на части. – Он слабо улыбнулся. – Я буду по тебе скучать, Лорла.
– Правда? Энли кивнул:
– Я ведь не такой уж злодей, правда? Пожалуйста, скажи мне, что это не так!
– Совсем не так! – засмеялась Лорла. – Вы выполняете поручение Господина. Как вы можете быть дурным человеком?
Лицо Энли посерело. Его руки упали с плеч Лорлы и бессильно повисли вдоль его тела.
И в это мгновение их обволокла ночь: луна скрылась за облаком.
– Эррит – сущий дьявол, – проговорил Энли, глядя на небо. – Помни это. Каким бы добрым он ни был к тебе, помни, что он собой представляет. Этот совет – единственная защита, которую я могу тебе предоставить.
– Я буду это помнить, – пообещала Лорла. – Спасибо.
Она задумчиво рассматривала герцога, и казалось, что ее взгляд его не раздражает. Возможно, герцог даже не замечал его. Он был поглощен созерцанием звездного неба. Завтра они приедут в столицу, и она наконец увидит этого странного епископа, и если получится, то совратит его и украдет его сердце. Но от этого ее отделяют долгие часы, а ночь и луна словно сговорились растянуть время, так что завершение ее задания казалось делом бесконечно далеким. Сегодня она будет спать и стараться вспомнить как можно больше из своей старой жизни. А утром она умрет и возродится.
В Соборе Мучеников, на высокой башне, откуда видны были улицы города, архиепископ Эррит неподвижно лежал на кровати, устремив взгляд в потолок. Утреннее солнце струилось сквозь огромное окно, согревая атласные простыни. На груди архиепископа лежала открытая священная книга, медленно поднимавшаяся и опускавшаяся в такт его дыханию. Архиепископ хрипел, с трудом засасывая воздух в легкие. У его постели стоял высокий изогнутый аппарат из серебристого металла, в рамке которого была установлена перевернутая бутылка с голубой жидкостью. От бутылки отходила трубка, змеившаяся от аппарата к кровати. Трубка заканчивалась блестящей иглой. Игла заканчивалась в руке Эррита.
Пока жидкость по капле входила в вену епископа, он лежал неподвижно. Время от времени он сжимал и разжимал кулак, торопя процесс. Глаза у него горели, словно в них плескали кипятком. Все тело, казалось, разрывается на части, словно расколотое пополам мощным снадобьем, разливающимся по венам. Но архиепископ Нара, несмотря на раздирающую его боль, не издавал ни звука. Это была радостная мука, которую легко было выносить. И она медленно-медленно возвращала его к жизни.
Дьявольский дар Бьяджио не оказался ядом, как того опасался Эррит. Он был именно тем, что обещал Никабар, – очень сильным раствором снадобья Бовейдина. В соответствии с предостережением Никабара, Эррит собственноручно приготовил раствор, разбавив жидкость водой до приемлемой концентрации. Теперь это станет еженедельным ритуалом. Как это было до того момента, когда ему удалось победить свое пристрастие. Но было так приятно снова ощутить в себе жизненные силы! Эррит закрыл глаза, испытывая ненависть к самому себе. Бьяджио был хитрым дьяволом. За все годы, когда они вместе служили Аркусу, Бьяджио ни разу открыто не выступил против Эррита, даже когда епископ нашептывал проклятия на ухо императору. Однако их взаимная ненависть выросла и набрала мощную силу. Эрриту казалось, что он одерживает верх над Бьяджио. И теперь, лежа в кровати и наслаждаясь злобным даром графа, он испытывал на этот счет сомнения.
Однако у него есть время. Время, чтобы подумать. И составить планы. Маленькая бутылочка, которую привез ему Никабар, не опустела еще и на треть. Он может заполучить новую. Бьяджио рвется на переговоры. Эррит пообещал себе, что будет торговаться с этим животным. К тому времени, когда пузырек опустеет, он заполучит новую порцию. Если Бьяджио хочет снова слиться с Наром, ему придется поделиться своим драгоценным снадобьем.
– Не один только ты умник, – прошипел Эррит. – Я тоже умею играть.
Эта игра была для Эррита и важной, и опасной. Он не был стратегом или шпионом. Однако он долгое время прожил в Черном городе и ощущал биение его жизни. Он не был лишен влияния. Губы епископа изогнулись в легкой улыбке. Снадобье пылало в его жилах. Однако он терпел боль, наслаждался ею, ощущая, как средство Бовейдина творит чудеса с его суставами, зубами и мышцами, делая их прочнее и сильнее, возвращая молодость и останавливая ход времени. Его глаза уже вновь обрели прежнюю яркость. Теперь, глядя в зеркало, он снова встречал в нем взгляд двух ярко-лазурных драгоценных камней.
«Я силен, – мысленно говорил себе епископ. – Я достаточно силен и становлюсь еще сильнее».
Он не отдаст Нар Бьяджио. Это исключено – после всего, что ему пришлось перенести.
Снадобье медленно текло по трубке, неспешно вливаясь в его кровоток. Эррит открыл глаза и устремил их на бутылку с голубой жидкостью. Она уже почти опустела. Он содрогнулся, пытаясь овладеть собой. Эти процедуры бывали невыносимыми, а он вернулся к ним совсем недавно! Теперь он перестал испытывать безумную тягу к снадобью и вновь обрел аппетит. Он, словно атлет, мог опустошить все выставленные на стол блюда – и в желудке еще оставалось места для десерта. В прежнем Наре он славился своей тучностью, но отказ от снадобья заставил его похудеть. Он был старше и не мог поспорить с Бьяджио красотой, но для победы над Черным Ренессансом нужна сила, а не красота. И теперь сила вливалась в него. Порочная жизненная сила, созданная Бовейдином в пробирке.
За окном вставало солнце. Скоро его кожа снова превратится в лед, и он будет жаждать солнца, словно цветок. Изменится не только цвет его глаз: его плоть заледенеет, и ни один живой человек не сможет вынести его прикосновения. Не то чтобы это имело значение. Это было одной из великих жертв, которые он принес Небесам – отказ от контактов с другими людьми. Ему свойственны были все мужские желания, однако он обладал невероятной способностью их сдерживать, и хотя хорошенькие раскрашенные дамочки Нара заставляли его сердце биться быстрее, он умел подавлять свою похоть. Он выполнял волю Господа. Он заботился о детях из сиротского дома и распространял Слово. Ему не нужны были плотские утехи, столь слабые и преходящие. В юности, до того, как он услышал зов Небес, он искал в городе женщин, утоляя свои аппетиты с рабынями и шлюхами, но Бог спас его от этого. Его тело было теперь чистым, не тронутым болезнью. Как и его разум.
По большей части.
Он по– прежнему думал о Готе, особенно когда снадобье обжигало его сильнее всего. И Бог по-прежнему дразнил его недомолвками. Он думал и о Кае, и о чудовищном горе полковника, которое грозило раздавить его, словно на наковальне. Пути Господни неисповедимы, но знаки Небес несомненны. В душе Эррит твердо знал, что дело, которое он совершил, было необходимо. Однако совесть по-прежнему не давала ему покоя, порой ее крик был настолько громким, что его не могли заглушить даже объятия наркотика.
«Почти все», – думал он, глядя, как из бутылки вытекают последние капли светлого раствора. Новая процедура понадобится ему только через неделю. Бовейдин действительно смог сделать снадобье очень концентрированным. Эррит сжал пальцы. Они казались толще, чем всего несколько дней тому назад, словно на них появился новый слой мускулов.
Стук в дверь вывел Эррита из грез. Он затаил дыхание, злясь, что ему помешали. Он все еще оставался в ночной сорочке и отдал строгое приказание, чтобы его не беспокоили. Если это Форто…
– Что такое? – гневно крикнул Эррит в сторону двери.
Створка очень медленно открылась. Отец Тодос виновато просунул в комнату голову, стараясь не смотреть на отвратительную картину на кровати.
– С Драконьего Клюва, Святейшество. Герцог Энли. Он говорит, что ему немедленно нужно поговорить с вами. Он настоял…
– Посмотри на меня, дурень! Я не в состоянии заниматься этим!
Тодос вошел в спальню и закрыл за собой дверь. Эррита поразило подобное нахальство. Не поднимая головы, священник объяснил свой поступок:
– Я очень сожалею, Ваше Святейшество, но герцог Энли упорствовал. Он умоляет, чтобы вы немедленно его приняли. На его земле война.
Слово «война» заставило Эррита резко сесть.
– О чем ты? – вопросил он. – Какая война? Тодос пожал плечами:
– Не знаю, Ваше Святейшество. Герцог сказал, что будет разговаривать только с вами. Но это очень срочно.
Эррит снова откинулся на мягкие подушки, заставляя себя успокоиться. Война на Драконьем Клюве назревала уже давно. И то, что она разразилась именно сейчас, когда в империи царит хаос, удивления не вызывало. Энли и его брат вечно досаждали императору. Эррит всегда предчувствовал, что между ними произойдет нечто катастрофическое.
– Что бы это ни было, – заявил он, – дело подождет, пока я не закончу. – Свободной от иглы рукой он махнул на Тодоса, приказывая ему уйти. – Пойди и скажи герцогу, что я нездоров. Я увижусь с ним, как только смогу.
Священник встревоженно нахмурился.
– Как скоро это может быть? То есть что я могу сказать герцогу?
– Ты хуже заботливой мамаши, Тодос! Изволь дать мне несколько секунд!
– Да, Ваше Святейшество, простите меня. Я скажу герцогу, чтобы он вас ждал.
– Убирайся!
Священник выбежал из спальни, закрыв за собой дверь. Эррит лежал в постели и сыпал проклятиями.
Чтобы закончить процедуру и восстановить силы, Эрриту понадобилось меньше получаса. Через час он уже полностью облачился и был готов приветствовать герцога Драконьего Клюва. Отец Тодос встретил Эррита у дверей его покоев и сообщил епископу, что герцог дожидается его на первом этаже храма, в одном из многочисленных кабинетов. Передавая Эрриту эти сведения, Тодос уныло смотрел на него, явно поражаясь происшедшей в нем перемене. Эррит улыбнулся и извинился перед своим другом. Он чувствовал себя полным сил, странно возбужденным. Удивительное снадобье в который раз совершило над ним свое чудесное действие.
Тодос проводил епископа с башни в кабинет, где ждал герцог. Это была богато обставленная комната, большего размера, чем необходимо, с обычным огромным окном и крошечными изображениями священных предметов, расставленными по полкам и книжным шкафам. В кабинете находился письменный стол, которым Эррит почти никогда не пользовался, и несколько жестких стульев. Когда Тодос открыл дверь кабинета, оттуда донесся сладковатый запах кожи. Герцог беспокойно стоял в центре комнаты. Он был с виду усталым и осунувшимся. При нем не было солдат – но он был не один. Рядом с ним на стуле, не доставая ногами до пола, сидела девочка со светлым личиком. Как только Эррит вошел, герцог и девочка устремили на него взгляды.
– Герцог Энли! – проговорил отец Тодос. – Архиепископ Эррит.
Герцог Энли опустился перед епископом на колени и низко склонил голову, а потом взял руку Эррита и благоговейно поцеловал его кольцо.
– Ваша милость, – тихо проговорил он, – благодарю вас за то, что вы почтили меня своим присутствием. Я ваш слуга.
Эррит услышал его слова так, словно они доносились откуда-то издалека. Его глаза были прикованы к чудесной девочке на стуле. Она улыбнулась ему, но осталась сидеть на месте.
– Встаньте, герцог Энли, – сказал епископ. – И садитесь. Прошу вас… – Он указал на один из стульев, стоявших у письменного стола. – У вас измученный вид.
– Я устал, Ваше Святейшество, – признался герцог. Взяв стул, он только что не рухнул на него. – Благодарю вас.
– Тодос, ты предложил нашим гостям поесть и выпить?
– Да, Ваше Святейшество, – ответил священник.
– Отец был очень любезен, Ваше Святейшество, – пояснил герцог. – Но, боюсь, мне было не до еды. Мне необходимо срочно с вами поговорить.
– И я здесь, герцог, – сказал епископ. Он прошел к своему креслу, стоявшему за богато украшенным резьбой столом. Огромное сооружение из красного бархата походило скорее на трон, чем на кресло. – Тодос, оставь нас, пожалуйста. Думаю, герцогу будет спокойнее говорить со мной наедине.
Как всегда послушный, Тодос ушел. Когда за ним закрылась дверь, герцог глубоко вздохнул и беспомощно развел руками.
– Ваше Святейшество, я прошу у вас прощения за такое вторжение. Но я просто не знал, к кому еще мне обратиться. Мы приехали с самого Драконьего Клюва, чтобы умолять вас о помощи.
– Я вас слушаю, дорогой друг, – отозвался Эррит. – Вы всегда были верным правителем. Вы можете просить у меня все, что угодно. Но сначала… – Эррит повернулся к девочке. – Скажите мне, пожалуйста, кто это прекрасное дитя?
– Ее зовут Лорла, – сказал Энли. – Лорла Лон. Она с Драконьего Клюва, с южного ответвления. Ее родители погибли во время нападения.
– Нападения? – переспросил Эррит.
– Поэтому я здесь, Ваше Святейшество. На Драконьем Клюве началась междоусобная война. Мой брат Энеас напал на мою землю. Он поднял Черный флаг. – Герцог с печальной улыбкой повернулся к девочке. – Лорла осиротела во время боев. Я привез ее сюда в надежде, что вы ей поможете. Я знаю, как вы щедры по отношению к сиротам. Я подумал, не поможете ли вы мне найти для нее новый дом.
Она была невероятно хороша: белокурые волосы, подстриженные челкой, яркие глаза, которые могли поспорить синевой с глазами Эррита. Епископ постарался улыбнуться ей как следует: не слишком смело, но и не слишком вяло.
– Привет, Лорла, – тихо проговорил он, словно обращался к птичке, которую страшно спугнуть. Она ответила ему необычайно милой робкой улыбкой.
– Я устала, – согласилась девочка. – Очень. – По ее лицу промелькнула печальная тень. – И мне страшно.
– Тебе нечего здесь бояться, даю тебе слово. Никто не сделает тебе ничего плохого. Это дом Божий. Ты здесь в безопасности.
– Не бойся, Лорла, – поддержал его герцог. – Его Святейшество – человек великий и добрый. Он тебе поможет. – Энли повернулся к епископу. – Вы ведь ей поможете, Ваше Святейшество?
– Конечно! – расплылся в улыбке Эррит. – Ты очень красивая, Лорла. Ты напоминаешь мне ангела. А глаза у тебя… почти такие же яркие, как у меня!
Лорла скромно улыбнулась:
– Спасибо, Ваше Святейшество.
Епископ подался вперед, не вставая с кресла:
– Сколько тебе лет, дитя? Ты знаешь?
– Мне восемь, – ответила девочка. – Почти девять.
– Это чудесный возраст, – заявил Эррит. – У нас в приюте много твоих ровесников. Если хочешь, ты можешь встретиться с ними, завести новых друзей. Тебе хотелось бы этого?
Лорла посмотрела на герцога, словно ища поддержки. Герцог ободряюще ей кивнул.
– Ты можешь говорить с епископом откровенно, Лорла, – сказал Энли. – Даю словo: он не сделает тебе ничего плохого.
Девочка как следует обдумала эти слова. Вид у нее был смущенный, измученный.
– Наверное, хотелось бы. Мне просто хочется, чтобы мне было где жить.
– Для тебя здесь найдется место, не тревожься, дитя, – пообещал Эррит. – Мы сможем о тебе позаботиться. Ты хочешь есть? У нас есть еда. – Он похлопал свой округлившийся животик. – Сколько угодно еды.
– Я поела бы, – ответила Лорла. – Если герцог Энли не против. – Она снова посмотрела на Энли. – Можно, милорд? Мне можно чего-нибудь поесть?
– Конечно, – сказал Энли. – Можешь меня не дожидаться. Пойди поешь.
– Ты найдешь отца Тодоса в коридоре, – добавил Эррит. – Скажи ему, что проголодалась и хочешь отдохнуть. Он найдет тебе комнату.
Лорла спрыгнула со стула и направилась к двери. – Так и скажу! – радостно воскликнула она.
Эрриту больно было смотреть на нее, такую изголодавшуюся и отчаявшуюся. Война наиболее жестока к детям. Черный Ренессанс научил его этому. Вот почему Эррит создал свой детский приют. Епископ проводил взглядом девочку и некоторое время смотрел на закрывшуюся за ней дверь.
– Какой необыкновенный ребенок! – прошептал он. Эти слова не предназначались для ушей Энли, но тот их услышал.
– О да! – отозвался герцог. – Ей пришлось столько вынести – и все-таки она не жаловалась, ни разу на всем пути сюда. У вас действительно найдется для нее место, Ваше Святейшество? Я не хотел бы вас затруднять. Мне просто подумалось…
– Не тревожьтесь о девочке, – заверил его Эррит. – Мы найдем для нее место. Но теперь скажите мне, герцог Энли, что за дурные вести вы принесли? Война с вашим братом?
– Да, поистине дурные вести, – откликнулся Энли. Он прижал руку ко лбу и начал растирать его, стараясь разгладить пролегшие по лицу морщины. – Черные времена, Ваше Святейшество. Драконий Клюв раскололся, чего я давно опасался. Энеас, мой брат…
– Он напал на вас? – допытывался епископ. Энли кивнул:
– Он встал на сторону Бьяджио. Теперь он поднял Черный флаг. Мои люди собственными глазами видели этот флаг на его замке. На нас напали внезапно. – Герцог сжал кулаки. – Будь я проклят! Мне следовало это предвидеть! Когда Аркус умер, я понял, что Энеас попробует что-то предпринять. И я продолжал бездействовать!
– Не терзайтесь! – проворковал Эррит. – И расскажите мне все, что случилось. Когда напал ваш брат?
– О, уже много недель назад. Я даже не знаю, что сейчас творится у меня дома. Когда мы уезжали, перевеса ни у кого не было. Войскам Энеаса удалось захватить часть территории на южном ответвлении, но мои люди их остановили. Однако я не знаю, на сколько нас хватит. Воздушная армия ненасытна, Ваше Святейшество. Она не дает нам наносить ответные удары. – Лицо герцога казалось совершенно искренним. – Мне страшно, Ваше Святейшество.
Эррит встал с кресла и вышел из-за письменного стола. Боль Энли притягивала его к себе, словно магнит. Он посмотрел на герцога, стараясь выгладеть внушительно.
– Не надо бояться, сын мой. На Драконьем Клюве вы подняли Свет Бога, не так ли?
– Да, Ваше Святейшество. Конечно.
– Значит, Бог даст вам защиту. Имейте веру.
– Ваше Святейшество, мне нужно нечто помимо веры. Мне нужна ваша помощь.
Энли попытался встать, но Эррит поднял руку, остановив его:
– Сидите, герцог Энли. Вам нужен отдых. Скажите, чего вы от меня хотите.
– Нам на Драконьем Клюве нужны войска, Ваше Святейшество. Чтобы отразить нападение моего брата. Нужно, чтобы нам на помощь пришли легионы. Как в Готе.
Эррит застыл:
– Как в Готе? Что вы знаете о Готе?
– Я знаю, что там вы раздавили Черный Ренессанс, – ответил Энли, бледнея. – Извините, Ваше Святейшество. Я думал, об этом всем известно. Я не хотел проявить неуважение…
– Я не обиделся, сын мой, – заверил его Эррит. Он не ожидал, что известия о Готе будут распространяться настолько быстро. – Это правда. Мы действительно подавили Ренессанс в Готе. Ужасной ценой, но это было необходимо.
– Да, – подхватил Энли, – и вы можете помочь мне сделать то же. Пожалуйста, я вас умоляю. Отправьте со мной на Драконий Клюв генерала Форто и его людей. Если Энеас их увидит, он, может быть, даже признает себя побежденным и сдастся. Но это надо сделать быстро, пока мы не потеряли южное ответвление.
Эррит облокотился на свой письменный стол, обдумывая то, что сказал ему Энли. Это была смелая просьба. Драконий Клюв располагался далеко и не имел особого значения. Легионам Форто придется идти туда долгие недели. Епископ размышлял над его просьбой. Энли наблюдал за ним. Он был хорошим человеком, этот герцог. Несмотря на свою репутацию вольнодумца, он был предан Аркусу и прежней империи, а когда старик умер, он отказался встать на сторону Бьяджио, сделав выбор в пользу Света Бога. Этот человек имел высокие идеалы. Нечастый случай в наши дни.
– Вашу просьбу выполнить непросто, – проговорил Эррит. – Если Форто дойдет до Драконьего Клюва и окажется, что Энеас уже его захватил, дело может закончиться новым избиением. Я откровенно признаюсь вам, что мне не хочется брать на совесть еще одно подобное деяние.
– Но мы были вам верны! – взмолился герцог. – Мы преданы вам и новому порядку. Ваше Святейшество, нельзя допустить, чтобы Драконий Клюв подпал под Черный Ренессанс. Я прошу об этом не для себя, а для Нара. Драконий Клюв – это только начало. Чем все закончится?
«Действительно – чем?» – мрачно подумал Эррит.
Энли драматизировал ситуацию, но в целом был прав. Нельзя допустить, чтобы у Бьяджио появились оплоты в Наре. Именно поэтому Эррит приказал разрушить Гот, поэтому он позволил составу Б выйти из военных лабораторий. Епископ решил, что Бог его испытывает. И он выдержит это испытание.
– Я обдумаю все, что вы мне сказали, герцог Энли. Не тревожьтесь. Бог подскажет мне верный путь. И я посовещаюсь с генералом Форто. В конце концов, он же профессионал. Многое будет зависеть от того, что скажет он.
– Со всем моим уважением, Ваше Святейшество, на это просто нет времени. Нам надо…
– На молитву время есть всегда, герцог Энли. Мы обязаны находить время для Бога. – Эррит протянул герцогу руку. Энли взял протянутую руку, хотя и не скрыл своего разочарования. Он неохотно позволил Эрриту помочь ему встать со стула, невольно содрогнувшись от ощущения ледяной кожи. – Пойдите и найдите отца Тодоса. Он вас накормит и напоит и отведет вам комнату для ночлега. С вами есть люди?
– Да, Ваше Святейшество. Отец уже о них позаботился.
– Вот и хорошо. Не бойтесь, сын мой. Бог подскажет нам верное решение.
Энли низко поклонился и вышел из кабинета. Дверь тихо закрылась за ним, и Эррит остался один.
«Бьяджио».
Это настоящий дьявол. Даже находясь на Кроуте, он плетет свою паутину, надеясь связать империю и утащить ее обратно во тьму. И таким людям, как Эррит, необходимо нести в мир свет. Эррит подошел к окну и стал смотреть вниз, на город. Солнце поднялось выше, и его свет лился сквозь стекло, согревая заледеневшую кожу. Зрение архиепископа невероятно обострилось: он мог видеть каждую пылинку, плывущую над городом, каждую струйку дыма от плавилен. За рекой на вершине холма высился заброшенный Черный дворец, подавляя собой все вокруг. Внутри, в его пустых помещениях, остался Железный трон – опустевший престол мертвого императора. При мысли о том, что на этом троне может оказаться Бьяджио, Эррита начинало мутить.
– Никогда! – прошипел он. – Никогда, пока я еще дышу!
А потом его мысли обратились к маленькой девочке, Лорле. Она была истиной драгоценностью, которую громада войны чуть было не превратила в прах. Жесткое лицо Эррита смягчилось. Бедняжка! Иногда мир бывает немыслимо жесток.
Лорла стояла у окна, прихлебывая сок и глядя на огромный город. Она оказалась очень высоко – так высоко она не бывала даже в Красной башне, – и огромные просторы Нара заставили ее почувствовать себя птицей, парящей над миром. Отец Тодос привел ее сюда, чтобы она отдохнула и поела. В комнате стояла кровать, мягкая и удобная, с чистыми простынями и пышными подушками, в которых утонула голова Лорлы, когда она попробовала прилечь. Необъятный завтрак, который принес отец Тодос, остался недоеденным на подносе у кровати. Его хватило бы на двух взрослых, и Лорла наелась досыта. За толстым стеклом раскинулась завораживающая столица Нара. Лорла не запомнила, чтобы город был таким огромным и внушительным – но тогда сквозь крошечные грязные окошки лабораторий она видела только маленькие его кусочки. А теперь, с верхней части собора ей видно было все, и она поняла почему город называли «Великолепным». Она чувствовала себя невесбмой, бестелесной – словно полностью оторвалась от земли.
Фарена и остальных людей герцога нигде не было видно, но Лорла о них не беспокоилась. Она знала, что больше никогда их не увидит. Ее новая жизнь будет идти здесь, в столице Нара. Нина, герцог Энли, Гот – все это придется забыть. Теперь она – Лорла Лон. Сирота. Лорла молча улыбнулась. Эту роль ей будет легко сыграть. Ведь она и вправду сирота! У нее нет ни матери, ни отца. Единственным родителем, которого она хоть немного знала, был для нее Бьяджио, да и он был скорее призраком или волшебной сказкой, неуловимым, словно воздух. Лорла предполагала, что увидит герцога Энли до его отъезда, но даже это ее мало заботило. Пора было разорвать и эти узы. Пора измениться полностью.
«У Лорлы Лон была мать по имени Нефри, а отца ее звали Поу, – напомнила она себе. – Ей восемь лет – и скоро исполнится девять. Ее день рождения наступит через две недели. Она хочет получить в подарок кукольный дом, такой, чтобы он точь-в-точь походил на собор. На Высокой улице есть кукольных дел мастер, который сможет сделать такой дом. И если ей не сделают такого подарка, она будет плакать».
Эта игра заставила Лорлу усмехнуться. Почему у нее это так хорошо получается? В лабораториях ее научили многому – она прежде даже не подозревала об этом. Это ее удивило. И Эррит тоже будет удивлен. Лорла нахмурилось: ей стало немного стыдно. Других детей учили, что обманывать нехорошо. Она знала это, потому что в Готе видела матерей с детьми, и детей ругали за ложь. Лорлу никто никогда не ругал. Может быть, потому, что у нее нет недостатков?
Или потому, что она особенная?
В дверь тихо постучали. Лорла смущенно обернулась.
– Кто там? – спросила она.
Дверь со скрипом приоткрылась, и в проеме появился архиепископ Эррит. Он приветливо ей улыбнулся:
– Лорла, можно мне войти?
– Да, – ответила Лорла.
Она подумала было, не встать ли ей, чтобы встретить архиепископа, но решила, что не надо. Эррит протиснулся через полуоткрытую дверь и подошел к ней, разглядывая поднос с остатками завтрака.
– Ну, ты явно была голодная! – пошутил он. – Все хорошо?
– Да, сэр, – ответила она. – Все было очень вкусно, Ваше Святейшество.
Епископ улыбнулся:
– Надеюсь, тебе здесь понравится. Здесь безопасно. Я хочу, чтобы ты это знала. Здесь с тобой ничего не случится. Здесь тебя будет защищать целая армия.
– Мне не страшно, Ваше Святейшество, – отозвалась Лорла. Она постаралась ответить ему как можно более теплой улыбкой. – Теперь уже не страшно. – Она осмотрелась. – Эта комната очень хорошая. В приюте комнаты такие же, как эта?
Эррит поморщился:
– Нет, не совсем. Но они чистые, а за детьми ухаживают хорошие люди. Они занимаются богоугодным делом. В нашей заботе нуждается очень много детей. Грустно признаться, но их слишком много. В империи было очень много войн.
– А где находится приют? Его можно увидеть из этого окна?
– Нет, не думаю, – ответил епископ. – Он по другую сторону собора. Но я не хочу, чтобы ты думала о приюте, Лорла. – Он обогнул столик и уселся рядом с ней на кровати, так близко, что между ними не было даже дюйма пространства. – Тебе нравится эта комната?
– О да! – совершенно искренне сказала Лорла. Она еще никогда не видела столь великолепной панорамы. – Здесь очень хорошо.
– Я рад, – проговорил он. Он взял с подноса плод и стал катать его на ладони. – Если хочешь, ты можешь остаться здесь. Тебе не обязательно отправляться в приют. Я не уверен, что тебе следует там жить.
– Остаться здесь? В этой комнате?
– Ну, это решать тебе, конечно. В моем приюте тоже хорошо, и там будут другие дети твоего возраста. Но тогда у тебя не будет такого красивого вида из окна и отдельной спальни.
Лорла почувствовала страх, но постаралась его не выказать. Эррит действовал очень быстро. Она попыталась проанализировать его тон, но, к собственному удивлению, не услышала в нем ничего, кроме искренности. Епископ смотрел на нее, его синие глаза сверкали. Она лихорадочно искала ответ. Не найдя его, она ответила вопросом:
– Почему? Я хочу сказать – почему вы даете мне все это, Ваше Святейшество?
Архиепископ Эррит положил яблоко обратно на стол. Лорла почувствовала, что он пытается подобрать наилучший ответ. В конце концов он пожал плечами и печально вздохнул:
– Лорла, я скажу тебе кое-что, что тебя удивит. Я очень одинокий старик. Я посвятил свою жизнь Богу. Ты понимаешь, что это значит?
– Не очень, – призналась она.
– Священникам не разрешается жениться или иметь женщину. Это значит, что у них нет собственной семьи, если не считать церкви. Мы не можем иметь детей. – Казалось, Эррит смущен собственным признанием. – Я очень люблю церковь. Я люблю Нар. Но порой мне бывает одиноко. Наверное, именно поэтому я устроил приют для сирот, чтобы бывать с детьми. Мне всегда хотелось иметь собственную дочь или сына. Я…
Он оборвал себя и неожиданно покраснел.
– Я тебя, наверное, испугал! Прости. – Он встал с кровати и направился к двери. – Оставайся здесь столько, сколько захочешь. Проведи здесь ночь и отдохни. Утром мы сможем снова поговорить, или, если захочешь, отец Тодос отведет тебя в приют.
Лорла поняла, что должна его остановить.
– Подождите, пожалуйста… Он замер на пороге:
– Да?
– Я… я не хочу оставаться одна. Мне страшно. Вы не побудете со мной немного?
Еще не договорив, она почувствовала глубокий стыд. А выражение лица старика пристыдило ее еще сильнее. Когда Эррит услышал ее приглашение, его глаза вспыхнули радостью.
– Мы можем быть одинокими вместе, – с улыбкой сказал он. – Если ты хочешь.
– Хочу, – сказала Лорла.
Как это ни удивительно, она говорила совершенно искренне. Спрыгнув с кровати, она подошла к епископу.
«Это человек хитрый и лживый», – попыталась напомнить себе она. Эррит был врагом Господина, а Господин никогда не ошибается. И все же этот человек проявил к ней доброту – таким добрым мог бы быть отец. И Лорле трудно было не отозваться на его нежный голос.
– Покажите мне собор, – попросила она. – Покажете?
– Ах, дитя, с удовольствием! – просиял епископ. – Это волшебное место. Это мой дом. – Он возбужденно прищелкнул пальцами. – Да! Я покажу тебе нечто необыкновенное! – Он протянул ей руку. – Пошли, ты должна это увидеть.
Лорла доверчиво взяла его за руку. Его рука была такой же большой, как у герцога Энли, но мягче -почти как вата. А еще она оказалась невыносимо холодной. Лорла ахнула и отдернула руку.
– Извини, – сказал епископ. Он с отвращением посмотрел на свои пальцы. – Это пустяк. Просто результат лечения, которого требуют мои болезни. Прости меня. – Он открыл дверь. – Пойдем…
Они вместе вышли в великолепный коридор. Лорла прошла с епископом через расписанный фресками зал, покрытый позолотой и совершенно роскошный. Высокие потолки были покрыты росписью, и отовсюду смотрели мраморными глазами ангелы. На стенах висели высокие серебряные бра, полированные полы гудели от шагов, отбрасывая звуки к высоким потолкам, словно в концертном зале. Лорла пыталась ничего не пропустить, видеть все. За всю свою жизнь она не видела ничего, что могло бы сравниться с этим святым местом.
– Куда мы идем? – спросила она.
– Увидишь. Доверься мне. Это нечто прекрасное.
Здесь все было прекрасно. Пока они быстро шли по залу, Лорла не отрывала глаз от окон с их сказочно красивыми витражами. Сквозь них лились лучи солнца, заставлявшие цветное стекло пылать. В конце зала оказалась винтовая лестница, уходившая куда-то вниз. Она казалась бесконечной. Эррит зашагал по ступенькам с энергией молодого человека. При виде его Лорле захотелось смеяться. Она поспешила следом за ним, пока они не добрались до конца лестницы. Там Эррит наконец остановился и посмотрел на нее.
– Ш-ш! – предостерег он ее, прижимая палец к губам. – Мы почти пришли.
– Куда? – шепотом спросила Лорла.
– Почти пришли, – поддразнил ее Эррит. – Да, да…
Епископ повернулся и зашагал по коридору. Лорла пошла за ним. В этой части огромного собора царила тишина. Округлый свод был украшен изящной лепниной. Впереди оказалась арка, за которой находилось какое-то сумрачное помещение. Когда они подошли ближе, Эррит замедлил шаги.
– Главный зал, – прошептал он. – Именно это я и хочу тебе показать.
Они прошли под аркой и оказались в огромном зале. Пол всего помещения был завален банками краски и грязными кистями. Мраморные плиты были застелены холстом, измазанным пятнами красок. Большой зал оказался водопадом света, который источали ряды витражных стекол. Лорла осмотрелась, ошеломленная увиденным. Но когда она вопросительно посмотрела на епископа, ожидая объяснений, он только улыбнулся и указал на потолок.
– Посмотри наверх, – тихо проговорил он.
Лорла послушалась. То, что она увидела, ее потрясло. Над ней оказался шедевр – огромная красочная фреска, тщательно выписанная на штукатурке потолка на высоте ста футов. Вдоль стен стояли леса и лестницы, уходившие к самому потолку, и вдоль всего свода танцевали нарисованные херувимы с пухлыми щеками, дьяволы, высунувшие красные языки, девицы, герои и прекрасные боги. Они все кружились в бесконечном вальсе, который показался Лорле изображением Небес. Она ахнула, онемев от великолепного зрелища. Фреска была живой, невообразимо яркой – и при виде нее у Лорлы захватило дух.
– Что это? – спросила Лорла. – Это прекрасно!
– Книга Творения, – прошептал Эррит. – Она вся пересказана в рисунках. – Он указал на фреску у северной стены. – Видишь? Это – предательство Адана. А вон там – убийство Киана. Ты их узнаешь?
– Нет, – призналась Лорла. – Но они прекрасны. Ах, как прекрасны!
– Я расскажу тебе обо всем этом, Лорла, – тихо пообещал Эррит. – Ребенку следует знать о священной книге. Она вся здесь, весь рассказ. – Его лицо расплылось в гордой улыбке. – Художник Дараго уже много лет работает над этими фресками. И теперь они почти закончены. Когда все будет сделано, я снова открою этот зал для людей, и все увидят славу Божью. – Он опустился рядом с ней на колени. – Это мой главный дар Нару. И мне хотелось, чтобы ты его увидела, Лорла. Этот свод, весь этот зал для меня важнее почти всего на свете. Это дом Бога, и это мой дом. И он может стать и твоим домом, если ты захочешь.
Лорла была настолько потрясена увиденным, что с трудом заставила себя ответить. Лицо Эррита было нежным и умоляющим, и как ей ни хотелось отвернуться, она не смогла этого сделать.
– И что со мной здесь будет? – спросила она. – Что я буду делать?
– Все, что захочешь, – ответил Эррит. – Ты будешь учиться и узнавать новое и вырастешь в прекрасную женщину. Нар меняется. Я надеюсь, что вскоре в этом городе станет хорошо жить. Я сделаю его чудесным. Для тебя и для всех детей. – Его руки потянулись к ней: он хотел ее обнять, но не смел к ней прикоснуться. – Я не могу заменить тебе семью, которую ты потеряла, но я могу хорошо с тобой обращаться, и я могу тебя учить. Ты можешь быть здесь счастлива, Лорла. Со мной.
Лорла кивнула, не зная, что сказать. Ей всем сердцем хотелось принять это предложение, и это желание изумило ее. Это место оказалось великолепным, а этот человек был совсем не таким, какого она ожидала увидеть. Неожиданно она испугалась. Ее вдруг начало тошнить.
«Это из– за завтрака, -сказала она себе. – Я просто переела».
– Если я здесь останусь, та комната будет моя? Эррит засиял:
– Да. И у тебя будет еще очень многое. Я могу показать тебе весь Нар, дитя.
Он устремил на нее взгляд, ожидая ответа – надеясь, что он будет таким, как ему хочется. И наконец Лорла сдалась.
– Мне бы этого хотелось, – сказала она. – Я больше не хочу быть сиротой.