"Пламя давних пожаров" - читать интересную книгу автора (Шехтман Павел)

НАХИЧЕВАНЬ. МАЙ

Бакинская резня вызвала сильное возбуждение на Кавказе. «Армяне режут правоверных!» — таков был клич, брошенный по всему Закавказью. Этот клич с удовольствием подхватили турецкие панисламистские агитаторы, невозбранно действовавшие под видом дервишей.

Главным центром этой агитации стал Ордубад, бывший, по выражению пристава Филиппова, «фабрикой панисламистских прокламаций» («Сын отечества», 2.10.1905. второй вып.; в дальнейшем — «С.О.»). Именно там писались листки, призывавшие правоверных к резне армян.

Интересно, что сами татары убеждали себя и других, будто от армян им грозит огромная, смертельная опасность.

На вопрос, верит ли он в эту опасность, некий влиятельный мусульманин отвечал корреспонденту «Русского слова» (24.5.1905):

— Да, положительно. Особенно теперь, после бакинской резни, где татарам удалось отстоять себя и тем вызвать особое раздражение армян, жаждущих кровавой мести.

— Почему же до сих пор не было вражды?

— Мусульмане постоянно были против армян, захвативших все в свои руки, эксплуатирующих их и обирающих.

— Но до кровавых столкновений дело не доходило?

— Да, но в последнее время армянские комитеты (революционные. — П.Ш.) задались целью преследовать татар и еще больше порабощать и угнетать их.

— Откуда у вас такие сведения?

— Все говорят — и мы говорим. Находили даже прокламации…

Если добавить, — пишет корреспондент, — что такие «слухи» легко проникают в невежественную и фанатичную массу мусульман, то многое, очень многое становится сразу ясным.

В апреле взрывоопасная обстановка сложилась в Нахичевани.

Татары открыто ходили по улицам с оружием; они приходили к нахичеванским ханам (братьям Джа-фар-Кули-хану, городскому старосте Нахичевани, и Рагим-хану) и спрашивали, можно ли уже резать армян. Одновременно к ханам приходили встревоженные армяне; братья успокаивали их, ручаясь «честным словом» и даже «своей головой», что никакой резни не будет.

6 мая под Нахичеванью был найден татарин, убитый, как затем оказалось, двумя татарами же. Однако слух об «убийстве татарина армянами», сразу же подхваченный, оказался долгожданным предлогом. Немедленно начались убийства армян; так, была вырезана семья Бабаяна. Испуганные армяне несколько дней не открывали лавок (См. «Санкт-Петербургские ведомости», 14.6.1905; в дальнейшем — «СПб вед.»).

11 мая в Нахичевань прибыл эриванский вице-губернатор Тарановский. Предусмотрительные мусульмане уже помечали свои дома особыми знаками.

С утра 12 мая оба хана, Тарановский и пристав Мехтинбек-Зейнал-Абдинбеков пошли по базару, приказывая армянам открывать лавки. Несколько успокоенные армяне послушались и лавки открыли.

Ровно в 9 часов утра с мечети была пущена сигнальная ракета. «Моментально вслед за этим весь базар оказался окруженным тысячной толпой татар, вооруженных ружьями, кинжалами и револьверами. С криками „Иа Али! Иа Али!“ они бросились на безоружных армян…» («СПб вед.», 1.7.1905). Над толпой развевались знамена с надписями: «Да здравствует ислам! Смерть гяурам!» Вожаки шаек были в красных турецких фесках, «как бы бравируя тем, что они являются ратниками стамбульского халифата» («Биржевые ведомости», 26.8.1905). (Обыкновенно татары фесок не носили. П.Ш.) «Страшная стрельба, крики и стоны раненых и умирающих огласили город. Стрельба была „как на войне“, по словам очевидцев; патронов не жалели, главари раздавали их целыми мешками, асами ходили с полными патронташами. Раненых пулями добивали кинжалами, жгли, обливая керосином (сожжено 6 человек). Спаслись только те из армян, кого сами же мусульмане спрятали в своих лавках». Первым погиб купец Адамов, первым же из послушания начальству открывший свою лавку. Труп его облили керосином и сожгли. Ханы и Тарановский спокойно шли в это время по базару. Один из купцов, Степан Гулгулев, услышав выстрелы, бросился к ханам, моля о помощи, но тут же упал под ударами кинжалов у ног Джафар-кули-хана. Как только началась стрельба, все высшее начальство исчезает с базара домой и не появляется до самого конца погрома. Пристав же Мехти-хан с несколькими городовыми остается распоряжаться грабежом. Кроме него предводителями шаек были: чиновник уездного управления К., влиятельный интеллигентный мусульманин А., известные в Нахичевани головорезы Гуссейн Наврузов, Гаджи-Гуссейн-Али Курбанов и др. Слесарь Фарадне специально занимался разбиванием несгораемых касс. Эти главари никого из армян не щадили: «Убивайте неверных! Грабьте, жгите! Будь проклят тот, кто хоть щепку оставит!» — кричал Кулибеков.

«Убивайте проклятых армян. Не оставляйте ни одного, жгите, грабьте их имущество!» — приказывал К.[18] («СПб вед.», 1.7.1905).

«В то же время человека 4 армян, засев в доме, находящемся против базара, стали было обстреливать грабителей, не позволяя им проходить в армянскую часть города. Но вот, минут через 5, к ним является помощник пристава Капитонов с жандармами и солдатами и „по приказанию вице-губернатора“ требует выдачи оружия. Армяне начинают умолять не лишать их единственного способа самозащиты… но г. Капитонов должен исполнить приказания своего начальства. Ружья были отобраны».

«Покончив с убийствами, татары принялись за грабеж и разгром лавок. Награбленные товары уносили с базара в мешках на спинах, увозили на ииа-ках, верблюдах, арбах, тоже взятых у армян, привезших на базар муку. Часть товаров складывалась на базаре же в мусульманских магазинах. Разгром продолжался каких-нибудь 3 часа; после 12 оставалось только развозить награбленные товары» (там же). Тарановский, наблюдая за грабежом лавок и увидев, что казаки отбирают награбленное, приказал немедленно вернуть вещи назад. «Были такие картинки… Подходит татарин к кому-нибудь из „начальства“ и жалуется, что у него отобрали револьвер или еще что-нибудь. Начальство приказывает возвратить отобранное. Пристав Мехти-хан дает татарину городового в качестве проводника с приказанием не задерживать грабителя… Около квартиры Мехти-хана стояли городовые и отбирали у проходящих мимо с награбленным добром татар то, что получше, и отпускали с миром» (там же).

В первом часу на базар явились два взвода солдат, что, впрочем, ничуть не помешало затихающему уже грабежу. Воинская команда в то утро «случайно» была за городом на стрельбище. По прибытии нарочного с известием о резне командир тем не менее спокойно продолжал стрельбы. «Пока солдаты явились в казармы, пока пообедали, пока им роздали патроны — прошло немало времени. Больше половины всей команды было направлено для охраны казначейства. На базар было послано человек 40… Что они, в самом деле, могли сделать, когда им не было приказано пускать в ход оружие и отнимать его у татар. Оставалось или не обращать никакого внимания на все окружающее, или уговаривать грабителей: „Довольно! Довольно! Идите!“» (там же).

Солдаты сами чувствовали двусмысленность своего положения. «Плохо здесь жить! — жаловался один из них корреспонденту „Санкт-Петербургских ведомостей“ (1.7.1905) — Татары ругают нас, что мы им мешаем, армяне говорят, что мы их не защищаем. Да что же поделаешь, когда администрация что-то… не знаю уже… В России вон рабочие выйдут — в них стреляют, а здесь в грабителей — нельзя… У армян вон револьверы отнимают. Да ведь армянин не пойдет с ним грабить, он его для самозащиты держит. А татарин известно — опасный человек. Еще и до бунта идешь куда-нибудь в село и боишься, что он тебя по дороге из-за угла хватит. Татары и бунт устроили, им лишь бы пограбить» («СПб вед.», 1.7.1905).

Погром длился три дня (12–15 мая). «Мусульмане режут армян, поджигают их дома, в которых заживо сгорают и задыхаются женщины и дети; грабят армянские лавки, не щадят никого и ничего, — писало „Русское слово“ (24.5.1905). — За три дня только в одном г. Нахичевани… убито и сожжено свыше 100 армян… Число же убитых мусульман… ничтожно и определяется двумя-четырьмя жертвами. Как и в Баку, мусульмане „опасаются“ нападения армян; как и в Баку, татары оказались поголовно вооруженными, а у армян в руках ничего не было».

Одновременно началась резня и в селениях Нахичеванского уезда. «Смельчаки» из окрестных татарских сел собирались в селе, служившем как бы базой, и шли громить армянские села. Случалось, некоторые села вырезали поголовно, вместе с женщинами и детьми. Неожиданно для властей татары, ободренные безнаказанностью, начали нападать на «мешавшие» им русские войска. «В Башнорашене и Кюльтане наши войска были атакованы. В Маморзадизе напали на следователя Сидорова и доктора Бадридзе, наконец, на уездного начальника и его помощника» («СПб вед.», 4.6.1905). Дошло до того, что штабс-капитану Циновскому и помощнику уездного начальника пришлось скрываться в подвалах армянских домов (см. там же).

Тем временем страницы газет были заполнены трагическими телеграммами: «Сейчас мною получено известие, что резня армян началась в селении Джаг-ры. В село Шихмамуд собрались беглецы из ближайших деревень. Мусульмане, узнав об этом, окружили это село, и вот-вот там начнется резня» («Р.С.», 24.5.1905). «Ночью во многих местах видно зарево пожара… уцелевшее население бежит в Нахичевань, где с 16-го несколько спокойнее… убитых и раненых некому убирать, собаки съедают трупы» («СПб вед.», 19.5.1905).

В Джаграх (под Нахичеванью) татары сожгли 100 армянских домов, убили 51 армянина и ранили 13. В Тумбуле убили 20 человек и сожгли село. «У многих были метлы, облитые керосином, — рассказывал очевидец, — они подкладывали их под дома и зажигали их. Толпа кричала: „Иа Али!“, а главари призывали: „Бейте неверных, все эти земли должны принадлежать нам: они не русские, а персидские земли!“» («СПб вед.», 11.8.1905)

21 мая татары 11 окрестных деревень окружили армянское село Бадамлу Нахичеванского уезда. После перестрелки они были отбиты; однако перепуганные бадамлинцы во главе со священником решили принять мусульманство (см. там же).

Только в Александропольском уезде, где армяне составляли подавляющее большинство, стояло полное спокойствие. Газеты отмечали, что тамошние армяне отнюдь не пользуются численным превосходством, чтобы мстить татарам (см. там же).

По официальным данным, с 12 мая по 13 июля 1905 года в одном Нахичеванском уезде подверглось нападениям 47 армянских селений, из которых только 5 не пострадали. 18 «лишились части скота», 10 были полуразрушены, 19 — полностью разрушены, сожжены и обезлюдели. В ответ армяне разгромили 1 татарское село (Иткран, в 10–15 дворов). Было ограблено 2240 армянских домов и лавок, из которых подожгли 138, разрушено и осквернено 20 церквей (см. «Тифлисский листок», 4 8.1905; в дальнейшем — «Т.Л.»; «СПб вед.», 11.8.1905).

Что было делать армянам среди этого ужаса? «Беззащитные и беспомощные армяне взывают к властям, умоляя о заступничестве, десятками рассылают телеграммы министрам, своему католикосу, видным и влиятельным общественным деятелям и, захлебываясь в крови, взывают о помощи» («Р.С.», 24.5.1905).

Особенную активность проявлял тифлисский городской голова X. А. Вермишев, славший телеграммы по множеству адресов. Корреспондент «Русского слова» застал его за составлением телеграммы нахиче-ванским «почтенным мусульманам» (т. е. Джафар-кули-хану и Наврузову) с просьбой «принять меры для спасения наших семейств».[19]

Предсказание Вермишева скоро начало сбываться. Знаменитый «революционный комитет» отнюдь не сидел сложа руки. Как раз на следующий день после опубликования этого интервью партия Дашнак-цутюн впервые произвела ряд карательных акций в Эривани.

В дни нахичеванской резни среди эриванских армян пошел слух о новой резне, которую явно готовили полицейские приставы — татары. В татарской же среде усиленно распространялись слухи, будто армяне хотят отомстить в Эривани и вырезать всех татар (составлявших в городе меньшинство). Напряжение дошло до того, что, по свидетельству Э.Султанова, многие его знакомые не могли ни есть, ни спать.

Сигналом к резне послужил выстрел в воздух, произведенный 23 мая на татарском базаре пьяным татарином. Татары немедленно перебили находившихся на базаре армян и разграбили армянские лавки. Ночью они напали на армянский квартал, уже защищенный баррикадами, но были отбиты. Было убито и ранено 26 армян и 2 татарина (1 убит и 1 ранен) («Каспий», 9.6.1905, «СПб вед.», 11.8.1905).

На следующий день перестрелка продолжалась. «Стреляли со всех концов города, из всех домов. Женщины падали в обморок, дети обезумели от страху… Не было дома, из которого не было бы пущено до 10 ружейных или револьверных выстрелов» («Каспий», 9.6.1905)

Губернатор созвал в своем доме армянских и татарских представителей на мирное совещание (где, между прочим, татары признали свою вину в развязывании резни, что и было запротоколировано — «СПб вед.», 11.8.1905). Он пообещал наказать виновников, однако ограничился тем, что обыскал караван-сарай и арестовал нескольких татар, у которых нашел армянские вещи. Тогда на следующий день (25 мая) дашнакцаканы, руководимые Думаном (неукоснительно придерживавшимся принципа «око за око»), напали на татарский квартал. В один татарский дом бросили три бомбы, убив всех в нем находившихся (20 человек). Всего было убито и ранено 100 татар. Губернатору, двинувшему в город войска из Канаке-ра, Думан послал короткую записку, предлагая сохранять нейтралитет и помнить о судьбе Накашидзе. Губернатор передал власть начальнику гарнизона. На следующее утро город был объявлен на военном положении, и стрельба стихла. «Сейчас же после прекращения перестрелки… началось переселение из армянских частей города живущих там татар с их семействами, со всем домашним скарбом, на длинной веренице фаэтонов, фургонов или просто на осликах и пешими, под конвоем казаков. То же самое делали армяне, живущие в татарских частях. Зрелище этого переселения было одно из самых печальных» («Каспий», 9.7.1905).

Мир был заключен только 28 мая.

В эти дни Думан созвал в Эривани совещание, на котором предложил план организации самообороны. Согласно плану в каждом селе и округе должны быть созданы отряды, командирами же их назначаются опытные фидаины, отозванные из Турецкой Армении. План был принят. Общее руководство осуществлял Думан; сверх того он отвечал за самооборону крупного района Эривани; Мурад Себастаци был послан в Зангезур, Каро Пастрмаджяну был поручен Тифлис, Вардану Ханасори — Арцах и т. д. Все они получали инструкции и распоряжения от Думана.

Самооборона начала действовать и весьма успешно. Так, Мурад Себастаци с 50 всадниками пришел в Татевский монастырь. Там к нему присоединились добровольцы, и с отрядом уже в 200 человек он вошел в Капан, чем и спас город от татар.

Одной из первых акций вновь организованной самообороны был разгром села Джагры. После уничтожения армянской части (село было смешанным) Джагры стали базой и сборным пунктом для окрестных татарских шаек, громивших армянские села. Отряд из 150 человек (бывших солдат и унтер-офицеров) под командой Аслана Мшеци и его помощника, местного учителя Ованеса Петросяна, двинулся на Джагры. Ночью армяне заняли господствующие высоты, а на рассвете, неожиданно напав, перебили все взрослое мужское население, а село сожгли. Армян погибло не больше 10 человек, в том числе Аслан.

Затем подверглась разгрому другая татарская база — село Карабулах. Ваган Папазян по кличке Комс (Граф)[20] с 50 бойцами ночью окружил село, и утром армяне открыли убийственный огонь с окрестных высот. Татары, с криками метавшиеся по улицам, были безжалостно перебиты. Армяне вошли в заваленное трупами село и начали поджигать дома. По ним открыли огонь несколько татар, укрывшихся в одном из домов. В дом бросили мощную бомбу; от взрыва рухнула крыша. Вскоре поступило известие, что множество татар идут на помощь своим, и армяне без потерь оставили горящее село. (См. «Гракан Терт», 9.2.90)

Уже первые акции показали боевое преимущество армян, так презиравшихся воинственными татарами. Тактически грамотные, прошедшие армейскую подготовку, дисциплинированные и сознательные армянские бойцы наносили огромный урон анархическим шайкам татар, никогда не служивших в армии.

Одновременно партия Дашнакцутюн развернула террор против чиновников — армянофобов. «Предварительные результаты» этого террора подведены в следующем заявлении:

«Партия „Дашнакцутюн“ заявляет всем полицейским приставам, начальникам уездов… что впредь будут истреблены те администраторы, которые осмелятся отбирать оружие у армян и производить обыски… Пусть каждый из них помнит о судьбе бакинского генерал-губернатора Накашидзе, елисавет-польского вице-губернатора Андреева, начальников уездов Богуславского, Шперлинга, Павлова, полицеймейстера Сахарова, приставов Нащанского, Дже-вахова, Шумакевича, Тер-Саакова и других… которым партия „Дашнакцутюн“ вынесла смертный приговор» (там же).

Террор оказался достаточно эффективен: в феврале следующего (1906) года Топчибашев жаловался, что «должностные лица уклоняются от исполнения своих прямых обязанностей, ссылаясь на страх перед угрозами» («Т.П.», 1.3.1906).

Для «умиротворения» Эриванской губернии в нее был послан генерал Алиханов-Аварский, мусульманин, прозванный «татарским генералом» (См. «СПб вед.», 27.7.1905). Прибыв на место, он, ко всеобщему возмущению, остановился в доме своих родственников, ханов нахичеванских, — главных вдохновителей резни, и назначил уездным приставом Нахичевани Беук-хана, также своего родственника и также организатора резни. (См. «С.О.», 7.9.1905). Армяне, особенно крестьяне, просто боялись идти к нему в дом, где постоянно толпились татары. (И среди них, между прочим, Курбегнов, вожак майских убийц, теперь участвовавший «в качестве представителя от мусульман на всякого рода армяно-татарских совещаниях с целью умиротворения населения» («СПб вед.», 1.7.1905) Тем армянам, которые все же приходили к нему и просили защиты, «татарский генерал» отказывал, с издевкой спрашивая: «Ведь у вас револьверы, ружья и бомбы?» («СПб вея.» 1.7.1905). Вскоре Алиханов был смещен. Генерал-губернатором Эриванской губернии был назначен принц Луи-Наполеон Бонапарт. Новый губернатор пообещал просить наместника выдать армянам ружья для самообороны и арестовал одного из главарей бандитов — старшину села Джагры. При посещении Луи-Наполеоном Нахичевани к нему явились армянские вдовы с жалобами на Тарановского и ханов, но — характерная деталь! — еще раньше, при подъезде к городу, принца встретило множество татарских женщин, умолявших наказать армян за их бесчинства! (См. там же, 22.6.1905).

С той же целью «умиротворения» в Елисаветпольскую губернию был послан генерал-губернатором генерал Такайшвили, племянник убитого Накашидзе и ярый армянофоб. Такайшвили немедленно начал назначать военные экзекуции в армянские села, сопровождавшиеся всевозможными издевательствами и насилиями. Так, одного священника привязали к конскому хвосту и волокли семьдесят верст до города Тертер. («Новое обозрение», Тифлис, 1.12.1905; в дальнейшем — «И.О.»). Ворвавшись в село, казаки принимались насиловать всех женщин без исключения (даже старух), избивать население (включая детей) и, конечно, напропалую грабить (см. Г. Е. Старцев, «Кровавые дни на Кавказе», СПб, 1907).

Но как же объясняли происходящее татары? Разумеется, они утверждали, будто являются невинными жертвами армянских зверств. «Прежде всего, на сцену выступают „фидаи“.[21] Оказывается, этифидаи всегда притесняли мусульман. Кроме того, они смущают татар, убеждая их „итти проит Царя“, и т. д. Кровопролитие начали армяне, убив мусульманина 6 мая…, затем армяне разгромили несколько татарских сел (тогда как татары разгромили чуть ли не весь нахичеванский и другие уезды)». («СПб ведомости», 1.7.1905) От Борчалу до Тавриза среди татар распространялись красочные истории о том, как армяне под звон колоколов резали беззащитных мусульман; как убили, якобы, эриваньского шейх-уль-ислама; как в Нахичевани «армянские звери» будто бы ворвались в мусульманскую баню и перебили женщин и детей. Основанная в мае сотрудником «Каспия» А.Агаевым газета «Гэят» на татарском языке, в № 8 так излагала историю нахичеванской трагедии:

Сам же редактор «Гэята» со страниц столичной газеты уличал армян в лицемерии: «отчего же молчат гг. армянские деятели? Отчего они не аолнуются, не пишут зажигательных телеграмм о мусульманских домах, разрушенных армянскими бомбами, об одиноких мусульманских деревнях, окруженных армянскими шайками…» («СП6 вед.», 21.6.1905)

В июле армяно-татарские столкновения несколько утихли, чтобы с новой силой разгореться в августе в Карабахе.