"Меч и роза" - читать интересную книгу автора (Кэнхем Марша)

Глава 16

Тем вечером Лорен Камерон Максорли погрузилась в раздумья: все складывалось на редкость удачно, даже лучше, чем она смела надеяться. Лохиэл принял ее обратно со слезами и поздравлениями. Струан пылал страстью с тех пор, как священник благословил их союз. Но если не считать его ночных домогательств, в остальное время заниматься ей было нечем, разве что размышлять.

Пять дней и ночей жизни в лагере приглушили все сомнения и угрызения совести. Холодные ночи и снегопады раздражали ее, все старания Струана согреть ее ничуть не радовали: она с отчаянием вспоминала о пухлой, мягкой, теплой перине в Эдинбурге. Морозные и туманные рассветы, озаренные солнцем золотисто-лавандовые облака напоминали ей только об одном: что предстоят еще долгие мили пути. Ее мучил насморк, ноги и руки давно превратились в ледышки, несмотря на то что она старалась как можно реже выходить из палатки. Красота мрачных скал и нагромождений бесформенных валунов не радовала ее. Лорен равнодушно смотрела вперед, назад, по сторонам и не видела ничего, кроме бесчисленных снеговых вершин.

Она слегка воспрянула духом только в тот день, когда отряд начал спускаться к холмам, заросшим густым лесом, и тихим долинам. Моу-Холл находился в восьми милях от Инвернесса, а Инвернесс – оживленный морской порт, откуда каждый день корабли уплывают в Лондон и другие города. Чем ближе армия мятежников подходила к Инвернессу, тем более нетерпеливыми становились горцы, предвкушая долгожданную схватку с противником. А Лорен по мере приближения к Инвернессу понимала, что ей давно пора сделать то, ради чего она покинула Эдинбург, и ускользнуть.

Что бы там ни думал Гамильтон Гарнер, ни за какие коврижки Лорен не согласилась бы вернуться в горы. Однажды она уже попала в эту ловушку, и ей понадобилось целых восемь лет, чтобы вырваться оттуда. А теперь, когда она взвалила на себя такую обузу – мужа, опасного, как дикий хищник, – она могла просто бесследно исчезнуть в горных долинах и лесах.

Она чуть не сорвалась с места, услышав, что Камероны и Макдональды собираются в Лохабер. Лорен представился единственный случай поблагодарить Кэтрин Камерон хоть за что-то: узнав о ее деликатном положении мужчины решили оставить всех женщин в лагере, пока Форт-Огастес не будет захвачен, а путь через Лохабер не окажется свободным.

Прежде никому и в голову не приходило позаботиться о женщинах, с кривой усмешкой думала Лорен. Полсотни беременных ставили палатки, носили целые охапки хвороста, таскали воду, готовили пищу, кормили прожорливых мужчин... но только не нежная Кэтрин. Ее поселили в большом доме, как королеву, исполняя каждую ее прихоть. При мысли об этом Лорен душила злоба.

А гордого будущего отца поздравлял весь лагерь. Волынщики разогревали озябшие руки, барды уже сочиняли песни и стихи в честь наследника Черного Камерона, желали ему удачи и богатства – и не только ему, но и его братьям и сестрам. Само собой, никто не упоминал про наследство со стороны Кэтрин, бледной и слабой англичанки. Все дружно забыли и о том, что этот брак был заключен в аду и завершен в гневе и что плод такого союза наверняка окажется немощным и бесцветным, как его мать.

А у Алаздэра должны быть сыновья. Сыновья-горцы, соль этой земли. Таких сыновей могла бы подарить ему только Лорен – рослых, крепких, с пламенной душой и бурлящей кровью. Но Алаздэр отверг ее ради этой тощей, пресной англичанки – и получил то, что заслужил. Но вскоре он вновь будет наказан – ради этого Лорен брела, по щиколотку утопая в раскисшем снегу и грязи, неся по лесной тропе ведро с водой.

Она то и дело оглядывалась по сторонам, настороженно ловя каждый звук и движение и прикидывая, достаточно ли далеко отошла от лагеря. Она выполняла распоряжения, нацарапанные на скомканной бумажонке, которую получила сегодня днем, после того как утром вплела в волосы целую пригоршню ярко-красных лент.

От холода Лорен стучала зубами, ее кожу словно стянуло, сердце колотилось при виде стены безмолвных елей, отделявших лагерь от ручья. Повернув обратно и пройдя каких-нибудь пятьдесят ярдов, она увидела бы вдалеке внушающие спокойствие лагерные костры, но здесь, в тумане, среди деревьев, она чувствовала себя, как заблудившийся ребенок.

Замерев на месте, она обернулась. Но никого не увидела.

Она прислушалась к собственному дыханию, к сбивчивому стуку сердца, но, кроме этих звуков и шума падающих с веток капель растаявшего снега, не услышала ничего. И тем не менее тревога не покидала ее.

Выругавшись, она проводила взглядом облачко пара, вылетевшее у нее изо рта. Стоит ей позвать на помощь и сюда примчится половина лагеря. И в конце концов, она встречается не с врагом, да еще безоружная, посреди густого, мрачного леса – она идет на встречу с человеком, который выслушает ее, расплатится и отправит ее обратно в Эдинбург.

Лорен снова зашагала вперед, что-то напевая себе под нос – чтобы тот, кто наблюдает за ней, убедился: она невозмутима и опытна в таких играх. Но, не успев сделать и десятка шагов, она услышала шорох веток и чавкающий звук шагов по снегу за ее спиной.

Лорен похолодела, по коже ее рук побежали мурашки, она отчетливо почувствовала всем телом каждый шов одежды.

– Иди вперед, – послышалось шипение. – Не оборачивайся.

– Почему? – не понижая голоса, спросила она, начиная оборачиваться. Но прежде чем она успела увидеть собеседника, он обхватил ее одной рукой за талию, другой – за шею.

Первым побуждением Лорен было закричать, и она сделала бы это, если бы мозолистая ладонь не зажала ей рот. Тогда Лорен выронила тяжелое ведро, вывернула руку и впилась ногтями в единственное уязвимое место нападающего – в его лицо.

Выругавшись, он схватил ее за оба запястья и заломил ей руки за спину, затем стащил ее с тропы и поволок в густую тень под скальным навесом. Там он приставил ее лицом к мокрой каменной глыбе и придавил всем телом, так что Лорен нечем стало дышать.

– Попробуй только крикнуть – и я сверну тебе шею, ясно?

Слезы ярости жгли глаза Лорен. Неизвестный тяжело наваливался на нее, расплющивал губы ладонью, сжимал другой рукой шею так, что она была уже готова хрустнуть.

Лорен удалось кое-как кивнуть, и железные пальцы наконец слегка разжались.

– Безмозглая тварь! Ты думала, мы играем?

Ответить она не отважилась: он по-прежнему не убирал руки с ее шеи.

– Тебе есть что сказать?

Она снова кивнула, ухитрившись сделать вдох, но он опять сжал пальцы и повернул ее голову так, что взгляд Лорен уперся в мокрый камень.

– Говори.

– Сначала отпусти меня. Ты сломаешь мне шею.

Помедлив, он подчинился. Едва успев сделать вдох, Лорен круто обернулась, оскалила зубы и взметнула сжатые кулаки.

– Что ты о себе возомнил, чертов ублюдок? Кто дал тебе право так обращаться со мной?

Она успела нанести удар, но противник тут же снова схватил ее за руки и придавил к камню. Просунув ладонь под пышные волосы Лорен, он намотал их на руку – так крепко, что чуть не содрал кожу с ее головы.

– А ты кто такая? – рявкнул он, не слушая ее воплей. – Дешевая шлюха, готовая раздвигать ноги перед каждым, кто способен заплатить хотя бы грош. А я – человек, который рискнул всем, лишь бы встретиться с тобой здесь. Эта затея не нравилась мне с самого начала, я до сих пор не согласен с майором, не замечаю за тобой никаких... особенных талантов и не понимаю, почему должен рисковать из-за никчемной, грязной потаскухи. Короче говоря, я мог бы сразу уйти, забыв о тебе. – Он снова сжал пальцы, и с распухших губ Лорен сорвался жалобный вой. – Но если я уйду, миссис Максорли, вам придется несладко. Никто не вступится за вас, если кто-нибудь пожелает узнать, почему вы так надолго покинули лагерь. И он узнает правду – за это я ручаюсь, – зловеще пообещал он.

В ужасе понимая, что этот человек немыслимо силен, а в этом лесу они одни, Лорен проглотила ярость и возмущение. Она понятия не имела, с кем столкнулась, знала только, что этот человек – не шотландец. Он говорил приглушенно, но его правильный выговор ничуть не походил на шотландский. Лорен сразу поняла, что это не горец, а чужестранец, человек, родившийся южнее Грампианских гор. Среди мятежников-якобитов попадались французы, итальянцы, ирландцы, валлийцы, даже английские джентльмены, рьяные сторонники Стюартов, от которых не требовали никаких доказательств преданности.

– Итак, попробуем еще раз, – прошипел незнакомец. – У тебя есть вести для майора Гарнера?

– Лохиэла и Кеппоха послали в Форт-Огастес, чтобы расчистить путь, – стараясь говорить внятно, отозвалась Лорен. – Они уводят с собой свои кланы, оставляя в лагере только женщин и лишний скарб.

– И это все? – недоверчиво переспросил незнакомец. – Ты рисковала жизнью, чтобы сообщить мне о том, что завтра к утру будут знать каждая женщина и ребенок в лагере?

– Это еще не все, – многозначительно возразила Лорен.

– Продолжай.

– Принц останется в Моу-Холле. У него сильный кашель, он никуда не денется отсюда, пока за ним не явится лорд Джордж.

Последовала продолжительная, напряженная пауза. Незнакомец слегка ослабил пальцы на шее Лорен.

– Откуда ты знаешь?

– Мой муж все утро провел с Лохиэлом и его братьями. К полудню он пришел в палатку злой: его и еще нескольких человек вроде бы оставили в лагере, нянчиться с принцем.

– А ты уверена, что речь идет о Моу-Холле? Я думал, принц сегодня уехал в замок Килравок.

– Он собирался уехать, но передумал. Он останется здесь с десятью, а может, с двадцатью стражниками: больше Лохиэл оставить не сможет.

– А люди леди Макинтош?

Лорен с трудом покачала головой:

– Все они разъехались по домам, ждать, пока подоспеют остальные из Абердина.

– Все ясно... – пробормотал незнакомец.

– Неужели? – съязвила Лорен. – И как же вы намерены поступить? Умный человек доставил бы весточку в Инвернесс, и поскорее, пока принц не успел опомниться. А болван медлил бы и лишился своей доли награды, а награда немалая – тридцать тысяч фунтов.

– Награды? – переспросил он.

– Да. Половина моя, иначе в следующий раз майор-англичанин узнает, где найти твое бездыханное тело.

Эту угрозу незнакомец встретил хриплым смехом. Он явно собирался заявить, что она блефует, но где-то неподалеку в тумане хрустнула ветка, и он поспешно втолкнул Лорен в глубокую нишу между камнями. Лорен услышала еле различимый шорох металла по коже и поняла, что незнакомец взвел курок пистолета. Его проворство привело Лорен в изумление, страх мгновенно охватил ее.

Мимо скального карниза прошли два часовых – горца, возвращающихся в лагерь. Лорен и незнакомец замерли в тени, напряженно прислушиваясь к удаляющимся шагам. Неожиданно для себя Лорен ощутила тепло тела незнакомца и учуяла терпкий запах кожи и лошадей, которым пропиталась его одежда.

– Можешь отодвинуться, – хрипло разрешила она. – Конечно, если хочешь.

Незнакомец поспешно отстранился.

– Какого черта тебе понадобился пистолет? – продолжала Лорен. – Один выстрел – и тебе перерезали бы глотку.

Она оправила шаль и ощупала ноющую голову. Ее волосы растрепались, ленты потерялись где-то в снегу и грязи под ногами. Безуспешно поискав их в полутьме, она выпрямилась и обнаружила, что рядом уже никого нет.

– Что за дьявол?..

Она огляделась, всматриваясь в туманный мрак, но нигде не увидела ни тени, ни движения и не услышала ни малейшего звука. Ее сообщник словно растворился в воздухе.

– Проклятый ублюдок! – тихо выругалась она. – Не дослушал – и поделом тебе.

Встряхнув копной рыжих волос, она выбралась из ниши и направилась к знакомой тропе. Увидев свое ведро, разумеется пустое, Лорен чертыхнулась: значит, придется снова брести к ручью за водой.

Но, поразмыслив, она решила: если Максорли вздумается сполоснуться, пусть сам идет за водой или растапливает в ведре снег. Пинком зашвырнув ведро под куст, она направилась по тропе к лагерю. Бранясь полушепотом и потирая ссадину на затылке, она одолела последний поворот тропы, вышла из-за деревьев и вдруг замерла в клубящемся тумане.

На расстоянии десяти футов от нее стоял Струан Максорли, скрестив руки на груди. За его спиной пылали лагерные костры, на их фоне Струан казался особенно рослым и массивным. Заметив Лорен, он распрямил плечи, опустил руки и направился навстречу ей.

С натянутой улыбкой Лорен хотела было поприветствовать мужа, но вдруг ее внимание привлекла тень, мелькнувшая на дальнем краю лесной опушки. Тень приближалась, отчетливо вырисовываясь в пятне света от костров, развеивающих туман, и вскоре Лорен узнала англичанина, Демиена Эшбрука. Он неторопливо вышел из леса, негромко посвистывая и застегивая бриджи – так, словно только что облегчился.

Алуин Маккейл справил малую нужду и уже собирался вскочить в седло, когда услышал за спиной негромкое покашливание. Даже не оборачиваясь, он понял, кто это, и мысленно вздохнул. Усердный, старательный, преданный – все эти определения как нельзя лучше подходили капралу Джеффри Питерсу. За последние несколько недель капрал уже доказал, что он способен упорно трудиться. Он старался стать своим среди новых товарищей, хотя и побледнел, узнав о печальной участи четырехсот солдат манчестерского полка, захваченных в плен в Карлайле. За исключением самого Александера Камерона, в лагере нашлось бы лишь несколько человек, более преданных Кэтрин, чем молодой капрал. Во время редких приступов великодушия Алекс порой говорил, что в Дерби к его жене пристал заблудившийся щенок и с тех пор ходит за ней по пятам.

Как и следовало ожидать, капрал прибился к нескольким англичанам, оказавшимся в армии мятежников. Но каждую свободную минуту он уделял Кэтрин: помогал ей устраиваться на новых местах, носил тяжести, выполнял поручения, не требуя никакой награды, кроме улыбки, от которой неизменно краснел и начинал заикаться. Несомненно, он уже услышал, что женщины остаются в Моу-Холле, и теперь решил просить оставить его здесь в качестве телохранителя Кэтрин.

– Мистер Маккейл...

– Да, капрал Питерс? – Решительно обуздав досаду, Алуин полуобернулся к молодому воину. – Приятный вечер для прогулки, верно?

Питерс перевел взгляд на туман вдалеке и на тучи, из-за которых выглядывала бледная луна.

– Да, сэр, это верно.

Прождав несколько секунд, но так и не дождавшись продолжения, Алуин заговорил сам:

– Вы хотели поговорить со мной, капрал?

Питерс отвел взгляд от неба и осмелился взглянуть в лицо Маккейлу.

– Сказать по правде, сэр, я надеялся поговорить с глазу на глаз с мистером Камероном, но сегодня нигде не смог найти его.

– Он занят. Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Я все-таки хотел бы поговорить с мистером Камероном...

– Если дело важное, я сегодня же поговорю о нем с Алексом.

Капрал задумчиво прикусил губу.

– Видите ли... я сам не знаю, важное оно или нет. Возможно, я ошибаюсь или чего-то не понимаю, и если так, заварится нешуточная каша, и все из-за меня...

Алуин нахмурился, рассеянно поглаживая морду своего коня, который уже нетерпеливо переступал на месте. Это время Алуин хотел провести вместе с Дейрдре, а не с застенчивым, но неудачливым соперником лучшего друга.

– День выдался долгим и трудным, капрал, – вздохнул Маккейл. – Мне осталось провести с женой каких-нибудь пять часов, поэтому если то, о чем вы хотите поговорить, может подождать до утра...

– Речь об одном человеке, сэр, – о графе... кажется, Фандуччи. О том итальянце, который...

– Я знаком с графом Фандуччи, капрал, – с легкой досадой перебил Алуин. – Но какое отношение он имеет к леди Камерон? Если вы ищете себе секундантов, вы обратились не по адресу.

– Простите, сэр?

Капрал совсем растерялся, и Алуин негромко выругался.

– Не важно. Повторяю, день выдался долгим... Так что там насчет Фандуччи?

– Как я уже говорил, сэр, возможно, я просто ошибся. Очень может быть, что мои подозрения беспочвенны, но...

– Что «но»? – поторопил его Алуин.

– Но у меня есть причины полагать, что граф не тот, за кого себя выдает, и что он предан не тем, кого уверяет в преданности.

Алуин от неожиданности вздрогнул и опустил руку.

– Надеюсь, эти причины достаточно убедительны, капрал.

Питерс вспыхнул:

– Именно поэтому я хотел поговорить с мистером Камероном наедине! Я ничего никому не сказал и не собирался говорить, сэр: мне слишком хорошо известно, что дурные слухи способны погубить репутацию и карьеру любого человека.

Маккейл впился в него взглядом:

– Рассказывайте, капрал. Почему вы заподозрили Фандуччи?

– Видите ли, сэр... – капрал облизнул губы и встал по стойке «смирно», словно отчитывался перед старшим по званию, – мне как-то довелось наблюдать за графом Фандуччи, когда он не подозревал, что за ним наблюдают. Он сидел возле одной из повозок и чистил пистолеты.

– Не вижу в этом ничего подозрительного. Привычное занятие для мастера-оружейника.

– Совершенно верно, сэр. На минуту его отвлекли, он разговорился и неправильно собрал один из пистолетов. Я понял это, сэр, потому что когда собеседник графа ушел, граф заметил, что замок движется туго, и ему пришлось разобрать и снова собрать его.

Алуин снова нахмурился:

– Простите, капрал, но разве вы никогда не допускали подобных ошибок, когда разбирали и чистили оружие?

– Допускал, сэр, – десятки раз. Но я и не выдаю себя за мастера-оружейника. Мастер должен уметь разбирать и собирать механизмы любого оружия – того самого, которое он якобы умеет делать, даже в темноте, с завязанными глазами, одной рукой.

– Действительно, – негромко согласился Алуин. Капрал заметно успокоился.

– Значит, вы разделяете мои подозрения, сэр?

– Постойте, не спешите с выводами, Питерс. Если я и согласился с тем, что оружейнику не следовало бы ошибаться, собирая оружие...

– Не просто оружейнику, а мастеру своего дела, сэр, да еще собирающему пистолеты, которые он, по его словам, изготовил собственными руками.

Алуин задумался.

– Надеюсь, вы приняли во внимание то, что Фандуччи – странный малый: чудаковатый, вспыльчивый, истинный европеец. Но я сам прожил много лет в Италии и могу с уверенностью утверждать, что граф – довольно сдержанный человек по сравнению с большинством его соотечественников. Откровенно говоря, он мне нравится.

– Мне тоже, сэр. Он всегда такой веселый, шумный и...

– И что же?

– Но мне бы не хотелось, чтобы кого-то из нас застали врасплох или обвели вокруг пальца.

– Вы полагаете, он шпион?

Капрал Питерс потупился.

– Сэр, я понимаю, как нелепо это звучит, но в нашей армии столько иностранцев, что вполне может оказаться, что одного-двух подослало к нам правительство. И если граф выглядит и ведет себя так, как свойственно итальянцам, это еще не значит...

Алуин перевел взгляд на огни костров в долине. Нелепо? Так же нелепо, как доверять человеку только потому, что познакомился с ним в подходящее время и в подходящем месте, и потому, что он похож на того, за кого себя выдает. Семь месяцев назад Алуин с Алексом чуть не совершили роковую ошибку, доверившись человеку, который назвался Ианом Камероном из Гленгаррона, потому что постеснялись сделать нелепые предположения. Никому из них и в голову не пришло, что герцог Аргайл подослал к ним одного из своих людей. Они утратили бдительность, а Гордон Росс Кэмпбелл едва не получил награду за убийство Алекса. К счастью, пуля угодила в плечо Алуина, пройдя в нескольких дюймах от его сердца.

– Я ценю ваше доверие, капрал, и не считаю ваши подозрения нелепыми: англичане и вправду могли подослать к нам шпионов. Граф вызвался отправиться с нами в Форт-Огастес. Можете не сомневаться, я запомню наш разговор и не спущу с него глаз, как ястреб из поговорки. А пока пусть разговор останется между нами.

– Конечно, сэр. – Капрал снова вытянулся в струнку и хотел было, как положено, отдать честь, но спохватился, заметив улыбку на лице Алуина. – Можно спросить?.. Значит, в Форт-Огастес отбывают все Камероны?

– Да, все мужчины клана. За исключением нескольких, которых мы оставляем охранять женщин.

Взгляд больших, серьезных, немного похожих на щенячьи глаз капрала стал умоляющим, и Алуин с трудом сдержал улыбку.

– Знаете, капрал, – заговорил он небрежным тоном, подхватывая коня под уздцы, – вы могли бы оказать мне одну услугу... впрочем, я не вправе просить об этом: я и без того в неоплатном долгу перед вами.

– Вы? Передо мной?

Алуин улыбнулся:

– Вы забыли, что благополучно вывезли из Дерби не только леди Кэтрин, но и мою жену?

Капрал Питерс залился краской.

– Не будем вспоминать об этом, сэр.

– Моя жена и леди Кэтрин остаются в Моу-Холле, в гостях у леди Энн. И я думаю, им обеим будет приятно видеть рядом знакомое лицо – лицо человека, который изъясняется без шотландского акцента.

– Я буду счастлив остаться с леди Камерон, сэр! – воскликнул капрал. – Для меня это неслыханная честь и привилегия, я буду защищать леди Камерон до последней капли крови! Клянусь, я не сомкну глаз до вашего возвращения, я буду сопровождать ее повсюду!

– Ваша преданность достойна всяческих похвал, капрал, но постарайтесь все-таки... слегка умерить ее. В Моу-Холле женщинам ничто не угрожает. Их будут охранять слуги леди Энн, а примерно через сутки подоспеет и армия лорда Джорджа. – Алуин вскочил в седло. – И все-таки я буду чувствовать себя спокойнее, зная, что оставляю жену в надежных руках.

– Да, сэр! Я клянусь столь же преданно охранять миссис Маккейл!

– Охотно верю, – усмехнулся Маккейл. – Спокойной ночи, капрал.

– Спокойной ночи, сэр, и удачи в Форт-Огастесе. Задайте им жару!

Маккейл засмеялся и пустил коня крупной рысью. Сырой туман касался его лица, было зябко, мысли стали ясными и пронзительными, как свет нескольких звезд, выглядывающих из-за туч. Размышления о графе Джованни Фандуччи и подозрениях капрала вскоре стерли с лица Алуина улыбку, а к тому времени как он осадил коня возле конюшни Моу-Холла, на его лбу прорезалась глубокая морщина. Но морщина разгладилась, едва он взбежал по лестнице в комнату, которую занимал вместе с Дейрдре. Его решимость немедленно разыскать Александера Камерона и серьезно поговорить улетучилась, как только он распахнул дверь спальни и бросился в объятия жены.