"Роман с хаосом" - читать интересную книгу автора (Мартьянов Андрей)

Глава 3. Преисподняя в ядерном блеске

Есть на Афродите одно интересное время суток. Вечер, звезда уходит за горизонт, последние сполохи заката, как положено при наличии мощной атмосферы со взвесью пылевых частиц, багрово-оранжевые с розовым, затем сияние лучей Сириуса меркнет и…

Черные небеса, звездная пыль, хобот Млечного путь внезапно исчезают, замещаясь ярко-голубым туманным, переливающимся лазурью и нефритом, вихрем, плавно переходящим в гигантские волны, водовороты, стрелы, распускающиеся букеты гигантских синих цветов. Называется это недолгое (минут десять продолжительностью) явление Экваториальным сиянием. Сириус, в отличие от Солнца, имеет не золотой, а голубоватый цвет, слегка компенсируемый тусклой лампочкой остывающей звезды-спутника. Когда выбросы синеватой плазмы касаются верхних слоев атмосферы Афродиты, начинается блистающая феерия, за которой мы с Дастином сейчас усердно наблюдаем, сидя на крылечке Дома и попивая свежезаваренный горький кофе.

– Молитвенник так и не нашли, – безразлично констатировал Дастин, болтая в чашке серебряной ложечкой. – И Бернар, чтоб его сплющило, не откликается. Наверное, поимели мы очередной розыгрыш…

– Да, странно, – уныло согласился я. В этот момент над Домом распустилось титаническое облако блёсток – как звездопад в сказке про какую-нибудь Золушку во время появления Доброй феи. Из приоткрытых дверей дома упругим потоком неслась музыка – мы попросили Навигатора прокрутить что-нибудь туповато-оптимистичное, повышающее настроение. Компьютер решил, что для такого дела сгодятся военные марши конца XIX и середины ХХ века. Сейчас в динамиках жизнеутверждающе ревел «Хорст Вессель», а до него было «Сталин – наша слава боевая…».

В округе было тихо. Никаких тебе слонопотамов или викингов на мотоколясках, никакой свистопляски вынырнувших из небытия Персонажей. Мы даже слегка удивились, когда по дороге промаршировал на запад Роланд – поприветствовал, приподнял шляпу, обрадованно сообщил, что уже почти определил местонахождение своих приятелей и Темной башни и сгинул в безвестных далях Дороги Желтого кирпича. Весело перемигивался желтенькими огоньками Комплекс, а Навигатор твердил, будто завтра-послезавтра вся постройка восстановится целиком. Словно и не было никаких катаклизмов и мутаций пространства-времени.

Мы уже высказывали предположение, что как только Оно, та тварь, что завелась в нынешнем «Малом творении», устранит последствия своих безобразий, все разом и кончится. Не будет никаких Пятачков, скотного двора (кстати, пока мы резвились в Эльсиноре, за животными кто-то ухаживал…) и дырок в «гипотетическое прошлое».

– Представление окончено, – сказал Дастин, поглядывая на небеса. Фейерверк «экваториального сияния» начал гаснуть. Напарник встал, машинально отряхнул штаны, с ненавистью посмотрел в сторону сарая, где сонно мычала корова и, пропустив меня в коридор, запер дверь на засов. Хотя мы прекрасно понимали – если появятся гости, никакие запоры и замки непрошеных визитеров не остановят.

– Минуточку! – вдруг запнулся я. – А эт-то что еще такое? Раньше такой двери у нас не было!

Точно. Слева от трактирной стойки образовалась обшитая светлым металлом дверь с электронным замком, помаргивающим лампочками индикаторов. Судя по всему замок являлся немножко хитрым – приложишь подушечку пальца к пластине, лучик сканера пройдется по рисунку папиллярных линий… В общем, старье. Такие устройства давно отошли к разряду полуантикварных средств безопасности.

Дастин глянул на меня, я на него. Любые нововведения в нашем странном хозяйстве непременно вызывали подозрения.

– Попробуем? – спрашивая больше самого себя, чем напарника, буркнул я и коснулся указательным пальцем сканера. Навигатор не преминул заметить, что этот элемент постройки ему незнаком.

Дверца оказалась та еще! Бункеры такими запирать. Титан, сталь, прослойки из резины и полимерных материалов. Захлопывается, надо думать, герметично. Толщина не меньше тридцати сантиметров (как выразился Дастин – около фута). Засим – предбанник и вторая такая же дверь.

Открыли.

Лестница вниз – трап с узкими перильцами и решетчатыми металлическими ступеньками. Никаких украшений, сплошная хромированная эргономика.

– Значит, так теперь выглядит наш подвал… – ошалело протянул Дастин. – Бункер прямо какой-то! Или командный пункт.

Вместо подвальных окошечек бойницы с опущенными бронещитками. Стойки для оружия. Несколько запасных выходов – судя по висевшему на стене плану бункера, два коридора вели к Комплексу, два в саванну, последний – в ущелье, образованное между двумя громадными отвалами породы. Обнаружился небольшой склад, забитый армейскими консервами, баллонами с водой, медикаментами и почему-то несколькими коробками с презервативами.

– Иисус-Мария и все святые! – буквально взвизгнул Дастин, открыв очередную дверь. – Тео, боюсь нас ждут веселенькие дни. Гамлет со своим психозом покажется детской игрушкой… Ты только посмотри на это!

«Это» оказалось складом оружия. У меня просто колени затряслись при виде подаренного нам арсенала. Автоматическое ручное оружие самых последних моделей, с автоматическим наведением и прицелом, работающим в любых диапазонах – обычный, инфракрасный, принимающий сигналы от любого движущегося объекта и обнаруживающий затаившегося противника. Безгильзовые винтовки с лазерным прицелом, легкие пехотные гранатометы, оснащенные «умными снарядами», мины почти любых образцов, ракетницы, уникальные, производящиеся буквально единицами в Канаде индикаторы движения живых организмов, принимающие сигналы в радиусе до трех километров… Четыре системы немецкой фирмы «Zorg» – универсальное оружие для проведения секретных операций. В одном корпусе совмещаются зарядное устройство, отсылающее единовременно до двухсот патронов к цели, ракетомет, стрелы с отравленными головками и еще бес знает что. Тяжеленькая вещица, но очень полезная. Отдельно стояли портативные минометы «Искра-44» – боеголовка с ядерным зарядом сверхмалой мощи, способным, однако, за мгновение уничтожить целый полк противника. Канистры с отравляющими веществами. Нашлись также два десятка пистолетов «Звезда», стреляющих плазменными разрядами, несколько огнеметов с полностью заряженными баллонами. И прочее, прочее… Словом, волшебная сказка, в которой очутился человек, понимающий толк в оружии.

Настоящая коллекция всего самого лучшего, самого безотказного и разрушительного. С подобным арсеналом можно за пару часов полностью зачистить крупный город.

Но и это еще не финал. Центральная комната подвала могла похвалиться отличнейшим военным компьютером – эдакий автономный тактический центр, контролирующий обстановку в радиусе нескольких километров от нашего местонахождения. Я уже мысленно представил Дастина с гранатометом на плече, отстреливающего надвигающиеся на дом орды Пятачков – эдакую кавалерию, верхом на плюшевых осликах и с пластиковыми сабельками в лапках… Впрочем, нет! Сейчас затевается нечто более грандиозное. И мне это не нравится!

– Тихо! – поднял руку Дастин, хотя мы и так стояли а полной тишине. – Снова терраформирование! Чувствуешь?

Вновь слегка затрясся пол под ногами, в утробе планеты заворочались незнаемые и могучие силы, из-за бетонных стен нашего шикарного милитаризованного подвала доносился скрип и рев разрываемой материи. Я поднес к глазам часы – час ночи по земному стандарту. Трясло ощутимо, однако переделка планеты под новое развлечение Хозяина на сей раз закончилась быстро – всего-то минут пять. На терминале тактического центра вспыхнули мониторы. Когда я всмотрелся в картинку, чисто машинально пощупал штаны между ног – нет, почему-то не мокрые.

– Может, это все вранье? Глюк? – без надежды в голосе спросил Дастин. – Надо выйти самим посмотреть… Такого просто не может быть!

– Оденься! – я покопался в шкафчике со снаряжением, великодушно выделенным Хозяином, и перебросил напарнику теплую куртку на меху. Снаружи ее покрывала непонятная камуфляжная ткань – черно-серые разводы с белыми крапинками, звездочками, какие бывают на старинной колючей проволоке. Масса карманов и кармашков, видимо, предназначенных для боеприпасов. Там же лежали черные маски – нечто вроде большого шерстяного носка с прорезью для глаз. Подвернешь края – можно носить как обычную круглую шапочку. – И оружие прихвати!

Дастин недоверчиво облачился в куртку, натянул маску до середины лба, обнаружил в кармане тонкие перчатки – оказалось, из собачьей шерсти. Очень теплые. И тонкие. Я повертел в руках «умную винтовку», но отложил – тяжеловата, да и обращаться с ней может только вышколенный профессионал. Придется блюсти свою окаянную безопасность при помощи хорошо и давно знакомого оружия – импульсного. Дастин сунул в карманы по пистолету и не прекращал недобро коситься на тускло сияющие мониторы внешнего слежения. То, что по ним транслировалось не предвещало нам, двоим незадачливым приключенцам, ничего хорошего.

– Сначала просто осмотримся, – я попытался начать командовать, но Дастин лишь поморщился. – Если там действительно опасно – вернемся.

– А если за это время наш поганый Хозяин понатыкает у входа противотанковых мин?

– Пройдем, мы ж не танки, а пехота…

– Infanterie – kuningin aller waffen![2] – оптимистично высказался по-немецки Дастин, скорчил грозную рожу стопроцентного пехотинца, рвущегося в гущу битвы, передернул затвор одного из своих пистолетов и решительно ткнул пальцем в сканер замка. Дверь отошла в сторону – за ней оказался тускло освещенный предбанник. Очень смахивало на шлюз – сделано так, чтобы в помещение не попадал воздух снаружи. Где-то наверху шуршали вентиляторы.

А вот когда мы отверзли вторую дверь, отделявшую наш теплый (и даже немного уютный) бункер от мира внешнего, я лишь выматерился и застыл на пороге того, что всего полчаса назад было трактирным залом нашего Дома.

– Кажется, единственным выходом из данного положения является героические самоубийство, – промямлил стоящий впереди напарник. Я заметил, как пистолет мелко затрясся у него в руке. – Тео, нам, похоже, лучше вернуться… Эта местность для обитания человека не приспособлена!

Теперь я раз и навсегда уверовал в безграничные возможности Хозяина. Дело в том, что никто и никогда не сможет за несколько минут превратить вполне благополучную в экологическом отношении планету в чудовищную помойку, какая не присниться в самом страшном сне самому грязному панку, обитающему во вселенной. Наверное, тут одновременно произошли эпидемия чумы, падение астероида, землетрясение, ядерная война, химическая атака, глобальная природная катастрофа, нашествие роботов-убийц, массовые беспорядки, а уж затем на груде развалин разудало порезвились всякие мутанты наподобие липеров, клешненогих арфаксат, мантихор или что там порождают последствия ядерной зимы?

Самым ярким впечатлением был запах. Состав, который ныне впитывали наши легкие можно было назвать «воздухом» только при наличии о-очень сильного чувства юмора. Дастина стошнило немедленно, он загадил блевотиной рукав новой куртки и долго отплевывался. Я не замедлил прокомментировать, что в результате названного дастинова демарша экологическая обстановка здесь явно улучшилась, и получил в ответ сдавленное «…Мудак!».

В общем пахло вот чем (в порядке интенсивности): гарью, трупами, нефтью, пеплом, дерьмом, дымом, какой-то невыразимо мерзкой химией и еще чем-то, чему я не осмеливаюсь подобрать названия. Я немедленно опустил на лицо шерстяную маску, чтобы хоть немного оборониться от букета столь резких и тошнотворных запахов, но это помогло лишь отчасти. Подумалось, что не худо бы облачиться в скафандр.

Мы стояли посреди обгорелых и засыпанных толстым слоем серого пепла останков нашего драгоценного Дома. Вместо клумб в палисаднике – вонючие лужи с радужными разводами. На месте сарая видны голые остья каркаса и – увы, увы! – черный скелет нашей коровы Ромашки. Череп, это хорошо заметно, разбит почти вдребезги какими-то корявыми осколками.

В общем, пожарище. Но то, что теперь окружало Дом (бывший Дом…) поразило нас куда больше.

Ни дать, ни взять – Хиросима. Развалины зданий, оборванные провода, погнутые фонарные столбы. Кое-где видно зарево – значит, бушуют пожары. Улица направо завалена сгоревшими автомобилями, заметен подбитый танк. Асфальт улицы слева раскурочен воронками и оплавлен плазменными разрядами. Окна, разумеется, все выбиты, а единственная уцелевшая занавеска болтается грязной мокрой тряпкой.

И дождь. Точнее, дождь с колючим, невероятно холодным снегом. Порывы резкого, свистящего ветра забираются под полы и капюшоны наших теплых курток.

– Тео! – Дастин потянул меня за рукав. – Посмотри на это! Жуть какая!

Мы подошли к «танку», который по ближайшему рассмотрению оказался тяжелым транспортером для переброски подразделений пехоты в условиях боевых действий. Проплавленная дырка в борту. Под разорванными гусеницами – человеческие кости в обрывках гнилых одежд. Один скелет детский – ребенок до сих пор сжимал в пальчиках что-то похожее на перочинный нож. От кого он пытался защититься?

Мусор, осколки стекла, битый кирпич, обожженные книги… У края дороги, на поребрике валяется старинный и разбитый вдребезги компьютерный монитор да несколько обугленных печатных плат. Вероятно, здесь некогда находился магазин электроники, каковой был подвержен бессмысленному разграблению.

– Напоминает Кельн, после бомбардировок союзников во время Второй мировой, – тихо сказал Дастин. – Я фильм видел. Смели громадный город за одну ночь…

Я аж присел, когда взвыла сирена – тяжело, рыдающе, но очень грозно. Ага, значит жизнь в этом городе мертвецов еще теплится. Выло неподалеку, звук доносился сверху и приближался.

– Черт! Видишь, летит? – Дастин указал вправо, повыше стен обугленных зданий. – Что это такое? Никогда не видел подобных аппаратов!

Летело оно медленно, шаря по земле лучами ярких прожекторов. Длинный тонкий фюзеляж, два широких квадратных крыла, заканчивающихся торпедообразными утолщениями. Килей – целых четыре, опускаются вниз и поднимаются над фюзеляжем наподобие крылышек бабочки. Мелькают навигационные огоньки и мерцает острый колпак кабины. Двигается воздухоплавательное сооружение странно – вперед и чуть вбок, словно огромное насекомое, вроде осы. И, что характерно, штуковина летит абсолютно бесшумно – только установленная на борту сирена вопит.

– Не видишь опознавательные знаки? – шепотом спросил Дастин, хотя из-за сирены можно было орать в голос. – Кто это может быть?

– Марсиане, – огрызнулся я. – Не нравится мне этот мирок, чувствую опасность. Но если Хозяин нас сюда забросил, значит!… Ложись, оно прямо к нам летит!

Летучее чудовище зависло почти точно над нами, а я сгреб напарника в охапку и нырнул за гору битого кирпича.

– ВНИМАНИЕ ГРАЖДАНСКОМУ НАСЕЛЕНИЮ! – сирена стихла, вместо нее чудовищной мощи динамик заговорил по-английски. – ВОЕННАЯ АДМИНИСТРАЦИЯ ОКРУГА «БАЛТИЯ» ПРЕДЛАГАЕТ НЕМЕДЛЕННО УКРЫТЬСЯ В СВЯЗИ С ПРОВЕДЕНИЕМ СПЕЦИАЛЬНОГО МЕРОПРИЯТИЯ НА ЛИНИИ БАЛОЖИ-СИГУЛДА-ЦЕСИС!

– Знакомые названия… – я нахмурился. Летучая тварь с мегафоном тихонько полетела дальше, призывая всех прятаться. У них, представьте себе, «специальное мероприятие».

– НЕ ПОКИДАЙТЕ УБЕЖИЩ И ПРИМИТЕ ПРОФИЛАКТИЧЕСКИЕ МЕРЫ, – призывал издалека удаляющийся летун. – У ВАС ОСТАЛОСЬ СЕМНАДЦАТЬ МИНУТ! ОБРАЩАЙТЕСЬ ЗА ПОМОЩЬЮ К ВОЕННОСЛУЖАЩИМ АЛЬЯНСА И ПОЛИЦИИ ОПОЛЧЕНИЯ!

Потом опять сирена, потом снова обращение – только уже на незнакомом мне языке, который я принял не то за финский, не то за датский. В общем, прослеживались в нем какие-то балтийские нотки. Я как будто нащупал знакомую ниточку, и совсем было догадался, куда это нас теперь занесло, как обещанное летучим уродом «мероприятие» состоялось. Причем с невероятным шумом и треском.

Сначала воздух рассек донельзя знакомый звук – под самыми тучами (то есть очень низко) пронеслись три реактивных самолета. Форму я рассмотреть не успел, однако понял – подобных моделей я прежде не встречал. Узкие, похожие на букву «А» без средней перекладины самолеты имели обратную стреловидность крыла – то есть консоли отходят от фюзеляжа под углом вперед, а не назад. Чудеса!

Вираж, аэропланы исчезают в облаках, а в следующее мгновение… исчезают сами облака!

– За ноги вашу… Ядрить твою налево, через семь гробов с присвистом, да Гермогена тебе в посох, да Керзона по самый Кобзон Христофора Колумба мать! – это я так изощрялся. Дальнейшие словоформы я и приводить-то не буду, за их всеобщей нечитабельностью и непечатностью. Дастин, закрыв голову обеими руками что-то тоненько подвывал на языке Шекспира, но, как я полагаю, сам Шекспир о подобных идиомах даже представления не имел, не то что позволял извергать столь яркие и рискованные словеса актерам своего театра.

В общем-то ничего особенно страшного не произошло. С разницей примерно в 15 секунд небеса озарились тремя ядерными взрывами. Один близко – километрах в десяти-тринадцати, два других – подальше к востоку. Прелести, непременно сопутствующие «мероприятию» неизвестных экстремистов, последовали незамедлительно – воздух из просто вонючего стал вонючим и обжигающим, и я мысленно поблагодарил предусмотрительного Хозяина за то, что наши куртки были пропитаны термоустойчивым составом – иначе мы просто сгорели бы. Нас накрыло ударной волной, мигом заложило уши, Дастину досталось по загривку кирпичом, прилетевшим из кипящих далей; груда камней, за которой мы укрылись, разогрелась, и я почувствовал себя как в финской бане. Можно было запросто свариться, однако, судя по всему, заряд оказался не слишком мощным и через несколько минут наступило затишье. Поднятая ударной волной пыль начала оседать.

Дастин встал, отплевываясь, осмотрелся. Выглядел он чумазее беса-кочегара, вылезшего из самой грязной секции преисподней. Процедил с чувством:

– Все нормально… Этот городишко уже ничем не испортишь. Но хотелось бы знать, други, кто у нас так развлекается?

– Кажется, сейчас ты получишь ответ… – я присмотрелся к слабо обозначившемуся шевелению в другом конце улицы. Несколько фигур, вроде человеческих. За ними ползет некое подобие бронетранспортера на очень высоких колесах. Фонарики. Различается сдавленное гавканье собаки. Может, военный патруль?

– Кажется, лучше спрятаться, – опасливо сказал Дастин, наблюдая за приближающимися силуэтами. – Я полагаю, что люди, обитающие на этой свалке цивилизации, не отличаются гостеприимством. Тут вам не Эльсинор. Еще чего доброго сожрут с голодухи…

– Если не съели собаку, – рассудил я, – то на наши мослы им охотится резона нет. Эй! Эй, сюда! Помогите!

Лучше бы я промолчал и схоронился в щелке меж развалин. Но, как говорит известная мудрость, «не сожалей о сделанном!».

Я откровенно развлекался, употребляя все свои небогатые познания в области бихевиористики и лингвистических экзерсисов в просторечии именуемых «юмором висельника». В основном пел песни, начав с «Лили Марлен»:

– Заткись, слышишь? – рявкнул тот, что наверняка был начальником. – Krievu cuka!

Ах, значит я русская свинья? Докажем противоположное. Наверное господину начальнику будет интересно послушать что-нибудь не лирическое а отнюдь патриотическое? Я напряг память и завел прочувствованно и с притоптыванием:

Последними строфами я явно намекнул на отловивших нас «полицейских», как один облаченных в ужасающие неопределенно-коричневые тряпки. Главный едва услышав слово «Sturmabteilungsmann» и углядев подмигивание уже заплывающим глазом, немедля поднялся с табурета сколоченного из шершавых некрашеных досок и припечатал мне кулачищем по глазу здоровому.

– Не понимаешь, когда тебе русским языком говорят? – грозно осведомился истязатель.

– Ka runa s'itie krievi – пошел в жопу, кретин! – не остался я в долгу. За шесть часов абсолютно бессмысленного допроса я уже пытался немного говорить по-латышски. За хамство вновь схлопотал, но не больно, по европейски. – Расстреляли бы скорее, что ли? Надоело!

– Сиди-и… – с прибалтийской протяжностью устало буркнул главный. Было ему годочков под шестьдесят, седые усы, будто у Тараса Бульбы, одет почище других «стражей» и в качестве знака различия носил на рукаве затертую красно-бело-красную повязку. – Прибудет господин полковник с патрулем союзников – тогда и решим, что делать.

Дастин, привязанный к соседнему стулу и скованный ржавыми наручниками, только головой помотал. Видно, уже осознал наше положение, а таковое положение плачевнее бывает только у покойников…

Дела же обстояли следующим образом. Хотите верьте, хотите не верьте, но это был 1973 год. Шел тридцать четвертый год Второй мировой войны, каковая, как известно каждому, началась в 1939. Город, в который нас забросил Хозяин, оказался Ригой, и располагался он на передовой противостояния Запада и Востока. Две ядерные бомбардировки – семь лет назад и три, сегодня вот союзнички НАТО (объединившиеся с Германией, в которой после смерти Гитлера (в 1949 году, кстати) правил гроссадмирал Дениц) попробовали пощупать оборону русских на направлении реки Гауя – там у коммунистов укрепрайон, почище чем линия Мажино. Вот вам и три тактических ядерных взрыва на высоте шестисот метров… Кто правит в России? Генералиссимус Георгий Жуков, кто ж еще…

Старикан-начальник оказался словоохотливым и понарассказывал нам с Дастином таких ужасов, что волосы шевелились буквально на всех местах, где росли. Ядерная зима уже одиннадцать лет, но это не помешало невероятному технологическому скачку в великих державах – америкашки, вон, уже на Марсе базу построили – хотят «генофонд нации» уберечь от кошмаров бытия на Земле. Русские в сражения боевых роботов запускают, а их танки – это вообще монстры из области чистейшей фантастики. Корпус круглый, четыре гусеницы, такое увидишь – в штаны наложишь! А вы-то, молодые люди, как оказались на территории независимой Латвии?

М-да, хмур латыш, но любит песни, как выразился один знаменитый поэт. Мне и Дастину ничего не оставалось делать, как объяснить, что приехали мы на гостеприимное рижское побережье из далекого и мирного будущего, и вроде как еще даже не родились… И что Вторая Мировая кончилась в 1945, а Латвия снова вошла в состав СССР (тут я первый раз схлопотал по морде). Однако нас вежливо выслушали, покивали и любезно сообщили, что последний в городе психиатр – вот незадача! – скончался месяц тому. Хорошо еще своей смертью помер – от собачьего бешенства. Так что, милые молодые люди, кончайте нести чушь и рассказывайте, кто вы, с какими целями, шифры, явки, пароли и так далее…

По окончании пятого часа такой беседы я и начал импровизированный концерт, сперва рассказав анекдот про Штирлица, который погладил кошку, но та почему-то сдохла. Хмурые латышские стражи юмора не поняли – зачем, мол, некоему господину Штирлицу надо было гладить кошку утюгом?

Положеньице…

Когда репертуар был исчерпан, начальник проворчал нечто наподобие того, что хуже эстонцев только русские.

Я сотый раз осмотрел помещение, где нас содержали, изыскивая хоть минимальный шанс к бегству. Бесполезно, даже мечтать на следует – горячие парни с побережья, гордо именовавшие себя «национальным ополчением», избрали для своего притона бомбоубежище, видимо, еще гитлеровско-сталинских времен… Все предметы несли на себе яркий отпечаток сороковых и пятидесятых годов ХХ века. Все было массивное, цельнолитое, добротное, никакой тебе ДСП. Правда, эстетики здесь тоже не наблюдалось.

На полках выстроились какие-то никелированные цилиндры сантиметров тридцать высотой. Они напоминали снарядные гильзы. Ниже имелись запас лампочек, бухта провода, плоскогубцы, отвертки, два молотка, специальные кусачки для зачистки проводов, паяльник, нож и топор. Сбоку к стеллажу с видом перебравших алкашей прислонились два багра.

Силовой щит. Ручной насос. На гвозде болтался костюм биологической защиты, чудовищное дитя эпохи раннетехногенной цивилизации.

Стены сине-зеленые, заиндевевшие, скользкие. Оружие у ополченцев где антикварное – вроде немецких автоматов МП-38 «Шмайссер», но другие сжимали в руках нечто весьма похожее на лучевые винтовки – только слишком уж тяжелые, неэргономичные, какие-то чересчур кондовые. Начальник же с недоумением рассматривал наше с Дастином оружие – изящную, на основе титановых сплавов, с монитором счетчика зарядов, почти невесомую импульсную винтовку. Более всего усатого поразил штамп производителя: «Сделано в Евросоюзе».

Я повернулся на звук – в зал втолкнули еще одного пленного. Парень лет двадцати пяти, белобрысый, взъерошенный, чумазый, в изумительно грязном камуфляжном комбинезоне – серые, бурые и белесые продольные полосы. Запястья скручены сзади – о ужас! – колючей проволокой. Такое зрелище в наши просвещенные времена вызвало бы у представителей любой комиссии по правам человека культурный шок, истерику и глубокий обморок…

Камуфляжного весьма бесцеремонно подпихивали прикладами в спину, тот в ответ изощренно матерился на родном мне русском языке.

Ополченцы, притащившие нового постояльца тюрьмы-бомбоубежища, затараторили по-латышски – я не понял ничего, кроме нескольких ключевых слов наподобие: «кревс», то бишь «русский», «диверсия» (это уголовное понятие звучало одинаково и на побережном наречии) и «оккупантс» – ясно и без перевода. Начальник безразлично махнул рукой, указал заодно на меня и…

– Это возмутительно! – вдруг заорал Дастин на английском. – Вы не имеете права! Сволочи! Я требую немедленно вызвать консула Великобритании! Я подданный английской короны! И я никуда не уйду без моего друга! Вы тут все ненормальные!

– Именно потому, что вы, предположительно, англичанин, вы, мистер Роу, останетесь дожидаться господина полковника, – отрезал вислоусый командир. – Однако насчет русских, я, как начальник комендатуры, имею полное право распоряжаться… Приказ госпожи президента, условия военного времени – сами должны понимать, не маленький.

Дастин замер с раскрытым ртом, а я подозрительно переспросил:

– Какой такой… приказ?

– Встать! – гаркнул комендант. Меня будто пружиной подбросило со стула. – Как врагов республики и представителей оккупационной армии, я приговариваю вас обоих, – он ткнул замусоленным перстом в меня и парня, облаченного в грязное камуфло, – к смертной казни через расстрел. Приговор приводится в исполнение немедленно! Янис, займись ими!

Дастин, глухо зарычал, дернулся было вперед, но усилия пропали втуне – горячие латыши мигом приласкали его расслабляющим ударом приклада в основание черепа. Мой напарник повалился вместе со стулом набок и затих. Я от изумления легко позволил подхватить себя под руки двоим ополченцам (от них смердело всеми возможными запахами, среди которых преобладала гарь и вонь немытого несколько лет человеческого тела. Но я уже не обращал внимания…).

На заплетающихся ногах я шел по длинному, очень плохо освещенному коридору и пытался себя убедить, что все происходящее – ошибка, сказка, что Вторая мировая никак не могла продолжаться три десятилетия (ресурсов просто не хватило бы!), что во второй половине ХХ века не было никакой ядерной войны, да и вообще ее никогда не было, что Хозяину чересчур уж изменило чувство ответственности перед своими подопытными крысами – то есть передо мною и Дастином, что ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОТОМУ, ЧТО ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИКОГДА, ЧЕРТ ПОБЕРИ!!!

– Эй, давай хоть познакомимся перед экзекуцией, – окликнул меня второй приговоренный. – Сергей Фролов, восьмая оперативная бригада Балтийского фронта…

– А?… – непонимающе заикнулся я. Различил серьезный, оценивающий взгляд товарища по несчастью и попытался взять себя в руки, – Федор… Литвинов. Служба безопасности Космического корпуса…

– Ни хрена… – охнул Сергей и матерно огрызнулся на цербера с автоматом, толкнувшего его слишком уж бесцеремонно. – Откуда здесь ребята из Корпуса? Не врешь? Как тебя занесло в этот ад? То-то гляжу, гладкий, откормленный да даже немного чистенький. Не повезло.

Нам недвусмысленно, на ломаном русском, приказали заткнуться, заставили повернуть, пройти наверх по длинной и узкой лестнице, я по-прежнему твердил, что все сказки непременно хорошо кончаются и шутка с расстрелом – только лишь новая и совершенно бездарная выходка Хозяина. Однако железная дверь бомбоубежища с душераздирающим скрипом отворилась, я едва не обмочился от накатившего ужаса.

Вероятно, это было внутренним двором комендатуры. Полуобвалившиеся темно-красные кирпичные стены, завалы мусора, какая-то неописуемая ни русским, ни даже латышским языком заржавленная техника, везде на кирпиче видны сколы – отметины пуль и осколков. А с дальней стороны двора виднеется и смердит неясная, мерзко неопрятная, большая куча. Трупы. Есть свеженькие, те что лежат пониже – уже разлагаются, сочатся мутной жижей, некоторые успели мумифицироваться. Камуфляжи самые разные – такие, как на Сергее, «лесные», «зимние», просто черные, вроде моего рабочего комбинезона… Кое-где заметна простая гражданская одежда, на мокром пальто одного из мертвецов я различил нашитый белый кружок, непонятно что обозначавший. В общем, эдакая картина Иеронима Босха времен блаженной памяти Тридцатилетней войны, перенесенная на ткань нереальной реальности…

– Как не хочется валяться в этой куче, – процедил Сергей и чуть подергал стянутыми колючей проволокой запястьями. Зло выпустил на утоптанную землю струю темной слюны.

– Их шестеро, – шепнул я косясь в сторону угрюмых ополченцев. – Боюсь, ничего не выйдет…

– Случай, случай, господин случай, – все так же презрительно проворчал Сергей и не дожидаясь обязательно прозвучавшего бы приказа, вразвалочку, побрел к стене, под которой громоздилось смрадное воплощение местного правосудия. – Давай, топай! На колени же не будем валиться, верно? Смысла не вижу.

Я тоже поерзал наручниками (они затянулись еще туже) и отправился вслед на доблестным бойцом восьмой оперативной бригады. Интересно, как он попался тутошним лесным братьям образца семидесятых годов? Диверсант? Разведчик? Неважно. Зато сейчас я отправлюсь прямиком на небеса, найду святого Бернара и буквально всю душу из него вытрясу! Экспериментаторы! Игрушечки у них!

Я не верил. Не верил, что смерть подобралась настолько близко. Дастина жалко – у него впереди неизвестность, мне же предстоит только одно и вполне быстрое путешествие.

Страха не было – одна только злость. Злость на того, кто нас так паскудно разыграл. И на бездарный финал сказки, длившейся уже двадцать дней.

– Стой там! – окликнули нас сзади. Металлические щелчки – это затворы старинных «МП-38». Сейчас одна короткая команда, я еще успею услышать выстрелы…

…Шар-р-рах!!! Тиу-тиу-тиу-тиу!!

Я почувствовал, что лечу.

Полет был непродолжителен, а приземление сравнительно мягким – тугой воздушной волной меня приложило спиной о стену, а затем отбросило на трупы. Я даже не потерял сознание, и успел рассмотреть, как возле здания комендатуры раздувается белое облако взрыва, заметил летящие во все стороны каменные обломки, запросто способные снести человеку половину черепа, пылевые фонтанчики, слышно, как осколки рикошетят о землю и свистят над головой. Я почти оглох, но достаточно было несколько раз сглотнуть и слух восстановился.

Дальше я понаблюдал за изумительным танцем, в исполнении второго подрасстрельного, белобрысого Сергея, отнюдь не терявшего времени даром.

Вероятно неподалеку произошел довольно мощный взрыв, рядом с комендатурой упал тяжелый снаряд или мина.

Вот он, его величество случай, на который так надеялся Сергей, во всей красе! Обстрел продолжался, но боец восьмой бригады сориентировался мигом – взрыв разрушил часть стены, кирпичные обломки накрыли наших экзекуторов, нескольких, наверное убило или хорошенько оглушило, остальные же пали жертвами праведного гнева моего нового приятеля. Пусть руки стянуты, но ведь есть ноги! Достаточно тренированный человек отлично управится с врагом и этими двумя конечностями, вроде бы не приспособленными для… Для… Не знаю даже как описать!

Прыжок, сальто в воздухе, носок тяжелого ботинка соприкасается с виском одного из выживших ополченцев, тот падает и затихает. Сергей в это время валится боком на землю, выворачивается на спину, вскидывает тело, сгибая колени – и вот он снова на ногах. Серия ударов – и еще двое наших мучителей повержены. Не шевелятся.

Всё. Звиздец!

– Быстро! – рявкнул мне Сергей, бросаясь к образовавшемуся пролому в ограде двора. Канонада нарастает. – Слушай, надо где-то укрыться – это стандартный минометный обстрел! Через пятнадцать минут все кончится. Куда, кретин! Стой! Подбери любое оружие, у тебя руки посвободнее! Бежим! За мной, след в след!

Поскольку руки мне сковали спереди, я каким-то невероятным нырком припал к земле, схватил автомат за ремень. Извиваясь, как змея в щипцах, набросил «МП-38» на плечо. И рванул за мелькающим в инфернальных сумерках разрушенной Риги силуэтом.

Метров через пятьдесят Сергей притормозил, мгновенно оглянулся и толкнул меня плечом в близлежащую воронку, на дне которой спустя мгновение я и оказался, придавленный тяжестью навалившегося сверху попутчика.

– Не дергайся, балда! – вонзился мне в ухо крик Сергея и он откатился чуть в сторону. С небес летели труха, пыль и мелкие камешки. – В одну воронку два раза не попадет! Эй, очухайся!

Он слегка стукнул меня лбом в лицо – не столько больно, сколько обидно и встряхивающе.

– Распутай чертову проволоку! – спокойно сказал Сергей. Его тихие слова я расслышал даже сквозь грохот разрывов. – Попробуй! Иначе я тебя отсюда не вытащу! Давай!

Ясно. Он собирается меня «отсюда вытаскивать». Откуда? А самое главное, куда?

Впрочем, потом разберемся. Сейчас надо освободить человека.

Неимоверно кололо пальцы, я разодрал свои замечательные варежки собачьей шерсти, проволока – ржавая и твердая, почти не поддавалась. Ребятки господина коменданта постарались на славу, работали жестко. Узел, второй, третий. Проволока гнется, но не ломается, хоть зубами рви. Металл в запекшейся крови, на запястьях Сергея глубокие рваные царапины, черные от грязи – надо бы промыть и перевязать, иначе заражение гарантировано. Но где и чем? С собой даже примитивной аптечки нет!

– Чистая работа, – согласился Сергей, когда обломанные мотки проволоки упали на гравий дна воронки, припорошенный ржавой пыльцой. – Давай автомат!

– Зачем? – поразился я, почему-то испугавшись.

– Ты вечно хочешь в наручниках шляться, мудила грешный? Вот уж точно говорят: Космический корпус – суть сплошные тормоза! Дай сюда.

Я перебросил «Шмайссер» Сергею, он профессионально осмотрел древнюю стрелялку, снял магазин, проверил количество патронов, глянул на меня и быстро сказал:

– Руки вытяни!

– Не понял?

– Чего тут понимать, дурилка? Отстрелю цепочку и дело с концом.

Я подчинился и зажмурился.

Сухой, короткий выстрел, ладони обожгло выхлопом пороховых газов, но я вдруг оказался свободен от проклятых оков! Только браслеты остались болтаться, но, имея под руками инструменты, их можно снять запросто.

Пока в округе рвались мины, прилетавшие с востока, из-за русла речки Гауя, Сергей смотрел в никуда и с непонятным добродушием на меня ругался. Я молча выслушивал:

– И как тебя угораздило… Дубина, лезть на самую передовую! Да и каким образом? Все базы Корпуса далеко за Уралом! Куда мне теперь тебя девать? На Гаую не пройдем – после ядерного удара там сплошная пустыня. Радиация раза в четыре выше, а таблеток не осталось. Спрятаться на время в городе? Блин, и весь мой взвод полег…

– Спрятаться можно! – я подался вперед. – У меня здесь… база. Хорошая, укрытая. Ни за что не найдут. И вот еще… Мне надо как угодно вытащить напарника. Помнишь, второго парня в комендатуре? Рыжего? Обязательно надо!

– Он вроде орал, будто англичанин? – Сергей подозрительно сощурился. – Впрочем, сейчас рассуждать нечего, выхода другого нет, скоро комендантский час, а длится он – сам знаешь – почти сутки… Надо, так сделаем, я знаю в городе кое-какие ходы-выходы, не первый раз в Риге. Только вначале отдохнуть… и пожрать бы хоть немного. База говоришь? Ваша, Космического корпуса? Не знал, что Военно-Космические силы держат резидентуру в городе. Хорошо, верю. Только потому, что русский. Веди. Обстрел заканчивается, скоро на улицах объявятся патрули. Поймают второй раз – каюк.

Я осторожно высунулся из воронки, поморщился, когда в лицо ударил поток черного дыма, смердящего паленой резиной. Сориентировался. Вроде, нас с Дастином привели со стороны полуразрушенного собора, чей иззубренный шпиль виднеется в полукилометре от нашего с Сергеем укрытия. Туда!

– Двинулись! – кивнул я. – Одно условие – ничему не удивляйся!

Он бродил по бункеру Хозяина, словно престарелый и многоопытный коллекционер по богатому музею. Молчал. Покачивая головой, рассматривал обстановку, склады, осторожно, словно боясь повредить, гладил мониторы на узле внешнего наблюдения. С некоторым ужасом и невероятными пиететом обследовал душ с горячей и холодной чистой водой, куда я его загнал немедленно после обработки ран на руках, оставленных колючей проволокой, и снятия браслетов наручников с моих запястий при помощи гнутых скрепок, заменивших примитивные ключи.

Хозяин словно бы оставил тут, посреди воплощенного кошмара постъядерного мира, кусочек благополучного и сверкающего XXII века.

Сергей вдыхал абсолютно свежий, прошедший через многие фильтры воздух, оглядел выданную мной из хранилища новую одежду, так, словно перед ним была россыпь алмазов (а всего-то – хлопковое нижнее белье, носки, теплый комбинезон с эмблемами ВКА, высокие ботинки и уже знакомый бушлат с капюшоном и прилагающейся маской-шапочкой). В общем, на некоторое время Сергей из крутого парня, видевшего в своей жизни только войну, превратился в ребенка, которого Дед Мороз отвел в сказочную страну далеко на полюсе, под разноцветным северным сиянием.

Я не терял времени. Пользуясь замешательством нового знакомца, спасшего (в самом прямом смысле этих слов) мне жизнь, я повествовал ему про нас с Дастином. Про будущее. Про настоящую историю цивилизации. Про смерть Сталина в 1953 году, про крушение коммунизма в 1991, про выход в Дальний космос в 2056, про колонизацию Афродиты. Он молчал, и на покрытом шрамами лице, которое в действительности было совсем молодым, но очень уж усталым, ни разу не показал удивления. Сплошная и непробиваемая маска бесстрастности. Только когда я закончил свой донельзя сжатый из-за недостатка времени рассказ, коротко бросил:

– Докажи!

– Не могу. Ты видишь эту обстановку, оружие, слышишь мои слова… Никаких других доказательств. У меня сейчас нет связи с моим… нашим будущим.

Это являлось истинной правдой – Навигатор замолчал и я не мог с ним связаться. Бункер охранял только компьютер, занимающийся внешним наблюдением и оборонительными функциями. Обычный тупой компьютер, без признаков «моделирования интеллекта» или «псевдоразума».

– Значит… – Сергей достаточно раскованно расположился в одном из кресел возле компьютерного центра бункера, но в его голосе я различил растущее напряжение, – никакого коммунизма? Через двести лет? Значит, мы с немцами и американцами – союзники?

– Ну… – замялся я. – Тот строй, который у нас, скорее называется «социальным» или «гражданским» обществом. Знаешь, такой очень крутой социализм. Работай, плати налоги и государство будет обязано охранять тебя, давать образование, лечить… Мы считаем, что прежде всего – это развитие общества во благо каждого человека и постоянный прогресс. Как экономический, так и научный. Мы все живем хорошо, кроме тех, кто не хочет работать. Да и последние тоже не бедствуют. О них заботятся – разве можно оставлять человека без помощи, даже самого бесполезного? Такой строй уже начинал зарождаться в Западной Европе в конце ХХ века. Дания, Голландия, Швейцария, Норвегия… Мы пришли к этому несколько позже, из-за тормозов-коммунистов.

– Я – комсомолец, – вроде бы спокойно указал Сергей на личный социальный статус, но я расслышал в его голосе угрозу. – И я воюю не только за родину, против фашистов, объединившихся с буржуями Запада, но и за наше будущее. За коммунизм. За идею, которой принесли в жертву себя миллионы советских людей.

– Сколько миллионов? – поинтересовался я.

– В Большой войне 1961 года, как говорит радио и указывал в своих работах генералиссимус Жуков всего погибло около двух миллиардов, – заученно ответил Сергей. Я мысленно удвоил сумму и похолодел: выходит, глобальный ядерный конфликт, случившийся в ЭТОЙ реальности смел пять шестых человечества. Да как же они до сих пор могут воевать???

– А Москва? – почти без надежды спросил я, – Санкт-Петербург… в смысле, Ленинград? Тоже… того?

– Столица в Новосибирске, – будто сомнамбула сказал Сергей и с видимым удовольствием потер чисто вымытую шею. Наверное, вымытую первый раз за полное десятилетие. – Это же всем известно – там Ставка Верховного Главнокомандующего, Центральный комитет, правительство… Генеральный штаб – на орбите, в космосе. Ты что же, на самом деле ничего не знаешь? Поверить не могу! Чесслово, я бы тебя прикончил. Для спокойствия. Ты просто провокатор какой-то. Нет никакой другой истории! Есть Великая Война. И однажды мы победим. Очень скоро. Чудесное оружие…

Сергей, покушавший всего-ничего – маленькую упаковку рыбных консервов, пяток галет и запивший это баночкой виноградного сока («Производство Испании, 2164 год, употребить в течении 8 месяцев») начал безудержно зевать и задремывать. Я не противился – до окончания комендантского часа Дастина из подвала комендатуры никуда не увезут – всем, даже военным, категорически запрещено передвигаться по городу в это время. Так Сергей объяснил. Знаете почему? Наступает ночь, на охоту выходят… нет, не чудовища. И не бандиты. Появляются те, кого здесь именуют «лысыми быками». Мутировавшие животные и люди, частенько переплетшиеся меж собой кровными узами. Как я понял, разрушение генофонда после ядерной войны шло невиданными темпами, и результат оказался крайне плачевен.

Людей осталось совсем мало. Самые крупные города населены от силы 10–15 тысячами тех, кого не затронули изменения. И все эти люди – воюют. Но зачем? Почему в одной из версий развития нашей истории, человечество постигла такая дикая судьба?

Сергей тоже воюет. С одиннадцати лет. Как я понял из его сбивчивых, полусонных слов, он являет собой образец здоровья, как и все солдаты спецподразделений. Никаких признаков лучевой болезни, опухолей, генетических нарушений в детородном цикле – организм сумел приспособиться к наижесточайшим условиям среды. А уж если Сергей доселе остался жив, значит он смел, невероятно удачлив, и вынослив – вон какой тощий, однако жилистый невероятно.

И вдобавок – комсомолец.

Остается уломать Сергея помочь мне через несколько часов вытащить из беды Дастина.

Мы на пару это сделаем, уверен!