"Погашено кровью" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)Глава IIIОбаятельный мужчина средних лет, высокий, в короткой дубленке, с кожаным портфелем, легкой походкой вышел из метро «Чистые пруды» и осмотрелся по сторонам. Интересующая его машина стояла за трамвайными путями. Он спустился по ступеням вниз и направился к бульвару. Поравнявшись с вишневой «девяткой», он заметил, как приоткрылась передняя дверца. Мужчина тут же воспользовался этим и быстро сел в машину. «Девятка» сорвалась с места и, делая опасные маневры, помчалась вперед. В течение десяти минут водитель шнырял по кривым улочкам старой Москвы, пока наконец не затормозил, въехав в глухой двор. – Как в кино! – вздохнул пассажир. – Ты еще ребенок, Филя. Тебе не надоели эти игры. Зачем номер грязью заляпал? От кого удирал? Шпиономания! – Береженого Бог бережет, Геннадий Иваныч. Вы же не вахтером в ФСБ работаете, а начальником. Наверняка за вами приглядывают. – Брось, Филя. Не те времена. Сегодня разведка не может себе позволить присмотр за своими людьми, а ты хочешь, чтобы бумажный червь кого-то интересовал. – Меня интересует, Геннадий Иваныч. Меня. – И то радость. Хоть кому-то пользу приношу. Ну конечно, и твои вознаграждения мне не помешают. На сегодняшнюю зарплату полковника можно нейлоновую удавку в хозяйственном магазине купить. – Мы отлично сработались, Геннадий Иваныч. Нуте-с, что у вас есть на моих подопечных? Полковник открыл портфель и достал конверт с цветными фотографиями. – Любопытный материал ты сделал, но сегодня он мог бы заинтересовать в большей степени прессу, чем органы. Стражи правопорядка сами участвуют в этих играх, и я бы не стал копаться в подобном дерьме. Однако я получил задание и выполнил его. Не жди от меня сенсаций. Их не будет. По документам казино «Орион» где ты делал снимки, принадлежит Корину Якову Леонидовичу. Он владеет тремя казино, бензозаправками и прочими объектами. Я не знаю, как сумел бывший кооператор, мелкий лавочник стать мультимиллиардером, не имея соответствующего образования и навыков. Вывод один – Корин пустышка. Он прикрывает чью-то очень умную голову. Срабатывает система «заслушки». У нас в стране нет законов, согласно которым мы можем потребовать отчета от господина Корина, на какие шиши он строит игорные заведения в престижных районах столицы. Второй вопрос, который я бы задал господину Хлысту – так нарекают Корина в его окружении, – что он имеет с этих домов? Лужковское вето на прикрытие борделей Хлыста не коснулось. Он исправно платит налоги и выдержал сотни проверок и ревизий, а значит, человек работает в минус. Он отдает больше, чем получает. Значит, у казино имеется второе дно, которое дает доход. Бордель, наркотики, крыши, обналичка, отмывка кровавых денег… Вариантов много. На чем-то его хозяин должен греть руки. Но при всей серости и стандартности ситуации есть один любопытный факт. Хлыст нанимал наших технарей из ФСБ на предмет обнаружения «жучков». Кабинет оказался чистым. Кого боится Хлыст? И что такого он может сказать, что не должны слышать другие? Никто не может зайти к нему с портфелем, чемоданом, сумкой. Чуть ли не каждый подвергается унизительному обыску. Боязнь? Чего? Мне кажется, что вся эта мишура – обычный песок. Пыль в глаза. Это работает на имидж крутого парня. Ловкие люди дали ему эту роль и отлично подыграли ему. Москва знает Хлыста как сильную личность, но, по сути, он гнилой орех. Не хочу на этом ставить точку. Возможно, я ошибаюсь и чего-то не знаю. К примеру, есть такая деталь. Казино «Орион» занимает первый этаж, но игорному дому принадлежит все здание. Что расположено на трех этажах над казино и в подвале под рулеткой? – Подвал? – Именно. Раньше это здание принадлежало спортивному обществу «Буревестник» и в подвале находились спортивные залы, в том числе баскетбольная площадка. Здание ушло с молотка за копейки, и три года шла реставрация. Строительная контора исчезла с лица земли и чертежи перепланировки тоже. Любопытный факт. По этому вопросу у меня все. – Хорошо, что по остальным? Геннадий Иваныч достал остальные фотографии, где были сняты номерные знаки машин и люди. Он положил на колени карточку с репортажным сюжетом. Невысокий мужчина с седой шевелюрой накидывал шубу на плечи рыжеволосой красотке, которая, отмахиваясь, садилась в джип «чероки». – О красотке ничего сказать не могу, по лицу мы не научились распознавать людей, а машина принадлежит седовласому господину. Эта справка, Филя, стоит дороже. Пришлось беспокоить военное ведомство и отстегивать из своих. – Без проблем, Геннадий Иваныч. Не тяни кота. – Трудно провести параллель, но этого типа зовут Игорь Николаевич Князев. Генерал-лейтенант в отставке. Уволен с грачевским потоком. В Генеральном штабе занимался стратегической разработкой боевых операций. За спиной две академии и безупречный служебный полет от лейтенанта до генерал-лейтенанта. Пятьдесят четыре года. Мог бы еще одну звезду получить. Очень опытный кадровый офицер, и вдруг не у дел. Дачи, машины, квартиры – все заслужено. Пять лет назад похоронил жену. Но как жить дальше? Такие рыжие телки дорого стоят. А бензин? А квартира, а дача, сторож? Пенсия тут не спасет. «Со стерляжьей ухи да на простые щи». Трудно сказать, что его связывает с Хлыстом. Если бы он не заходил в здание через черный ход, то я бы подумал, что он приехал в казино за своей куклой, которая поставила на карту его пенсию. Зачем Хлысту военный стратег? Ответа нет. – Ну а третий? – настороженно спросил Филя. Полковник вынул из кучи фотографию худосочного молодого человека с серой неприметной внешностью, открывавшего дверцу «БМВ» седьмой серии. – Этот мальчонка тоже индивидуальность и тоже не вписывается в команду Хлыста. Закончил Плехановский институт, оставили на кафедре экономики. Защитил кандидатскую, увлекся прикладной математикой, затем программированием. Изучил все тонкости компьютера, сумел влезть в базу одного из американских банков и вошел в число мировых компьютерных хулиганов. Его вычислили случайно. В нашей стране против него законов нет, и мы не смогли его шантажировать. – Вы? – Да. Наше ведомство приглашало его к сотрудничеству, но безуспешно. Так что Николая Федоровича Карганова мы знаем давно. Двадцать семь лет, очень самолюбив и честолюбив. Страдает манией величия и недалек от истины. Его можно назвать гением в определенном смысле, в определенных рамках. Изъянов нет, пороки отсутствуют, холост, подружек не имеет. Возможно, у него сексуальные отклонения. Есть сведения, будто он сотрудничал с Петровкой. На чем его подловили легавые, не знаю, но связь с ними имел. Официально нигде не работает, живет с отцом и матерью в двухкомнатной малометражке в хрущобе. – Однако «БМВ» – это не «Жигули» и даже не «опель». – Верно замечено. Машины – его главная слабость или, точнее сказать, единственная слабость. Родители ничего не знают о его шикарном лимузине. Он хранит «БМВ» на платной стоянке в четырех остановках от дома и, оставляя машину, добирается до старой развалюхи на автобусе. Математический склад ума, осторожность, взвешенность. Парнишка может стать опасным человеком, если отдавить ему хвост. Он раним и обидчив, как все гениальные дети. Без особого подхода к нему на кривой козе не подъедешь. Вот так, Филя. Я не знаю, в какое дерьмо ты вляпался, но лучше бы тебе держаться подальше от подобных людишек. Если такие разные личности объединились в единый кулак, то от их удара уже не оправишься. Странный альянс. – А как московский криминалитет относится к Хлысту? – По моим данным, его охраняет банда Глухаря. К нему обращались авторитеты Люберецкой группировки, Балашихинской, Щелковской. Он помогал им людьми, но в том случае, если они не разбирались друг с другом. Когда речь идет о кавказцах, то тут пожалуйста. В свою очередь, московские лидеры не трогают Хлыста, которого оберегает Глухарь, но для нас он лошадка темная. – А вы покопайте, Геннадий Иваныч. Мы зачтем эту работу как самостоятельное задание. Я хочу знать, что из себя представляет ударный инструмент Хлыста. И зачем Глухарю оберегать пустышку? Уж он-то знает, что из себя представляет Хлыст. На чем зиждется их сотрудничество? – Хорошо. Задание принято. Филя достал из кармана пухлый конверт и передал полковнику – Здесь все за последнюю работу. – За что вас уважаю, сэр, так это за своевременность и точность. – Мы люди военные, Геннадий Иваныч. – Фил довез своего помощника до метро «Красные ворота» и поехал по Садовому кольцу к проспекту Мира. Теплая зимняя дача в небольшом поселке не выглядела хоромами по сегодняшним стандартам. Когда-то очень давно в далеком забытом детстве Фила его отец получил участок земли в районе Ивантеевки. Здесь были чудные места, лес, река, тишина. Земля досталась ветеранам НКВД, и каждый на свой лад строил свое жилье. В шестидесятых провели свет; потом газ, водопровод мастерили собственными силами, когда Фил уже стал студентом МГИМО. Летние и зимние каникулы Фил проводил с отцом на даче. Отец умер в застойные времена, и сын тяжело переживал утрату. С тех пор Фил остался один. Еще при жизни Трошина-старшего младший был принят в ряды чекистов. Затем женился, но вскоре развелся. Фил любил дачу, тишину, книги, шахматные задачки и кроссворды. Жена любила Москву, шумные компании, рестораны и на худой конец – телевизор. Развод прошел безболезненно, и с тех пор Фил не думал о женитьбе, однако от женщин не отказывался и раз в год в кого-нибудь влюблялся. Краткосрочные романы кончались, как запои, и он вновь принимался за дело. О даче под Ивантеевкой никто из друзей Фила не знал. Правда, у него никогда не было друзей, но даже сослуживцы и приближенные ничего не подозревали. Здесь была его база, укрытие, здесь он мог уединяться, не думая, что кто-то сможет его побеспокоить. Мой дом – моя крепость! Фил снял замок с калитки и прошел через участок к дому. После того как он запер двери на все возможные замки и засовы, он подбросил дров в печь и разжег огонь. Некоторое время он молча сидел в кресле, слушая, как трещат дрова, затем принялся за дело. Сундук был отодвинут, ковер отброшен, щеколда открыта и крышка погреба поднята. Из темноты пахнуло холодом и сыростью. Фил нащупал выключатель на верхней доске, и в каменном мешке вспыхнул ровный желтый свет. Кошмарный каземат имел по два метра во все стороны. Цементный куб. Лучшее место для съемок камеры Дантеса в замке Иф найти трудно. Но если вспоминать графа Монте-Кристо, то, по мнению Фила, здесь содержался в заточении аббат Фариа, владелец тайны острова сокровищ. Хозяин спустился по скрипучей лестнице вниз, где половину каземата занимала железная ржавая кровать, покрытая голыми досками. На старой больничной койке лицом к стене, накрытый телогрейкой лежал ребенок. Вспыхнувший свет и скрип ступеней разбудили спящего, и он от неожиданности вздрогнул. Перевернувшись на другой бок, он приподнялся на локти и открыл глаза. Обман зрения. Это был не ребенок, а зрелый мужчина с обросшими впалыми щеками и крупной лысой головой. Красные, влажные от бессонницы глаза смотрели с ненавистью и злобой. Серо-желтое лицо покрывали глубокие морщины. Левая нога в носке торчала из-под ватника, а на щиколотке был надет наручник, второй браслет которого сцепил крепкой хваткой железный прут кровати. – Еще не сдох? Ну живи, пока живется, – весело начал Фил. Его лицо выражало удовлетворение и превосходство. Крошечный человечек не отвечал. Он только пожирал взглядом своего мучителя и ждал очередной провокации. – Да, не очень-то тут уютно. Но жить, как я вижу, можно. – Воды дай, – облизывая пересохшие губы, прошептал узник. – Все получишь. И воду, и еду, и даже воздух, когда поймешь, что пора открыть рот. Ведь ты должен понять, Гном, что я тебя не выпущу, пока не услышу все, что хочу услышать. – У меня рана на ноге гниет, и эта крыса не дает спать. Или убей ее, или она перегрызет мне глотку. Я уже устал воевать с ней. Фил посмотрел на дыру в полу, которая служила сливным отверстием. – Вряд ли она позволит себя убить. Но ты сам можешь себя спасти. Ну а сырость и плесень не лучшие друзья старым ранам, радикулитам и костям. Тебе бы шерстяное покрывало и сухое тепло. А, Гном? Глупо ты себя ведешь. У меня участок двадцать пять соток. Место еще есть. Правда, холмика с крестом не обещаю. Да и гробы я сколачивать не умею. Но мой отец мне говорил, что уркам и врагам народа крестов не ставят. У отца были полномочия, на него экскаваторы и бульдозеры работали, а мне придется киркой и лопатой орудовать. – Дай воды, червь вонючий! Фил размахнулся и наотмашь врезал оплеуху пленнику. Большая голова на тонкой шейке врезалась в бетонную стену, и на лысине образовалось кровяное пятно. Изможденный узник потерял сознание. Фил чертыхнулся. Он уже понял, что перегибает палку, но злость не давала ему покоя. Он наткнулся на камень, о который сломал зуб, и собственная беспомощность выводила его из равновесия. Воды пришлось дать, и раны обмыть тоже необходимо. Он смочил свой платок и приложил к ссадине. Гном быстро очнулся, но испуга в его глазах Фил не заметил. – Учти, Гном, ты в моих руках, и я буду решать твою судьбу. Придется тебе разговаривать более учтиво и вежливо. Я вашу феню и матерщину на дух не выношу. Помни: ты тот, кого все хотят пришить. Ты никому не нужен и никто тебя искать не станет. Твой бывший напарник сидит в зоне, но скоро, я уверен, объявится в Москве. Ты для него кость в горле. Людишки, которых вы обчистили, тоже тебя не забыли. Я их на один шаг опередил и снял тебя тепленького с твоей бабенки. Для ментов ты сущий подарочек. Они тебя с дерьмом сожрут. Ты принадлежишь мне, Гном, и только поэтому еще дышишь. – Дышу, пока не раскололся, а как хлебало разину, так ты меня и чиркнешь заточкой по ребрам. – Глупец! Я хочу с тобой поделиться. С деньгами ты уйдешь… – Врешь, шакал! Я по твоей роже вижу, как у тебя руки чешутся… – Идиот! Дело твое. Пусть тебя крысы жрут! Ты думаешь, если молчать будешь, то я сжалюсь над тобой и к бабе тебя отпущу. Головой-то подумал? Резона мне нет тебя выпускать. Фил поднялся с кровати и встал на первую ступень лестницы. – Эй! Остановись. Какие гарантии? – Фил улыбнулся. – Это другой разговор. Перед тем как место укажешь, оружие получишь. Сам проверишь. – Ладно. Говорить начну наверху после стакана водки, еды и теплой одежды. И бинты дай. – Хорошо. Но если бузить будешь, то брошу обратно и неделю не покажусь. – Сгнить до костей успею. Дело гангреной пахнет. Видел я такие раны в зоне. Раньше весны ты ничего не получишь. А мне дожить до нее надо. Прибавил ты себе забот, ловкач! – Это почему же? – Потому. Сначала наверх. Условия Гнома были выполнены. Фил сам его перевязывал. Пулевая рана и впрямь выглядела опасно. Нога распухла и посинела. Он понимал, что без опытного врача не обойтись. Но стоит ли думать о докторах, пока он не знал сути дела. Гном осушил стакан водки и забился в угол у печи. – Вот что, мужик, – начал Гном. – Денег мне не надо. Никто никогда ими не делился. Мне нужна свобода, остальное забирай себе. Когда кому-нибудь обещают деньги, значит, он получает пулю. Это закон. Хрящ не дурак, он понимает природу каждого заказа. Он с самого начала не верил в байки про зеленые хрусты. – Кто вас вербовал на дело? Кто дал наводку? – Хрящ меня у Шурки нашел. Я по рынкам щипал, она работала. Вечером ящик смотрели. Хрящ пришел ночью, сказал, что дело есть. Ему не откажешь. Вторым он Монтера взял. Тот парень головастый. На следующий день мы сидели на конечной остановке автобуса в Кузьминках. Подъехал «уазик» желтого цвета без окон с надписью «Ветеринарная помощь на дому». Из кабины вышел мужик, открыл задние дверцы и позвал нас. Куда везли, я не знаю, но из Москвы не выезжали. Хрящ успокаивал, мол, так надо. О деньгах он не распространялся и план свой нам не раскрывал. Думаю, он по ходу дела принимал решения. Грубая работа вышла. Но в тот момент на его жирной ряхе цвела уверенность. Привезли нас на точку. Вокруг дома, Москва. Район не знаю, темно было. Отвели в подвал. Лабиринт какой-то. Все красным кирпичом выложено. Шпана, обтянутая кожей, шастает по проходам. Привели в каземат, усадили на лавку. Через полчаса пришел их босс и еще пара шкафов. Он сказал, что эти двое с нами работать будут. Роль охранников выполнять. Дело пустяшное, и на подготовку пары дней хватит. Одного звали Фарш, другого Арбалет. Босс сказал, что кликухи соответствуют содержанию. – Как звали босса? – перебил рассказчика Фил. – Точно не знаю, но мне показалось, будто кто-то назвал его Глухарем. Вскользь. Но мне на ухо легло из-за того, что с такой погонялой старый вор ходит. Мы в Бутырках вместе сидели. – Скорее всего, ты не ошибся, Гном. Есть в Москве такой человечек. Если случай представится, я тебе его покажу. – Нет уж. Ты сам на него гляди. С меня хватит. – Не кипятись. Давай дальше. – Так вот, этот Глухарь определил задачу. Есть в пригороде дом, в подвале которого есть баня, а за перегородкой сейф. Его надо вскрыть, содержимое сложить в мешок и сдать нужным людям в положенном месте. За работу Хрящ получит тридцать кусков зеленых. Нас заперли в одну из комнат, где стояли три топчана и голые кирпичные стены. Я так думаю, что Хрящ уже построил план. Когда ему сулят деньги и запирают на замок, то он поворачивает все планы лицом к себе. Нам он ничего не говорил. Хрящ не из болтливых, но мы и сами не салаги, давно все поняли. Через день нас вывели на улицу и посадили в тот же «уазик» без окон. – И Гном поведал Филу историю об ограблении. Трошин слушал рассказ уголовника и ловил себя на том, что именно так и рисовал себе эту картину. Никаких открытий Гном не сделал. Когда речь зашла об отходе, он стал слушать внимательнее. – Я с Монтером залез в душегубку, а Хрящ сел за руль. Ехали мы не меньше часа. Дорога была гладкой. Выпустил нас Хрящ у обочины и повел в лес. Лопаты у нас с собой были. Короче говоря, деньги мы зарыли, лопаты забрали. Хрящ сказал, что надо залечь на дно и годок-другой переждать. Затем мы вновь сели в душегубку, и он повез нас дальше. На этот раз дорога не показалась такой длинной. Через десять минут он затормозил. Я слышал, как хлопнула дверца. Монтер сидел на ящике, а я лежал на мешке с бельем. Хрящ даже дверцы не открыл, а начал стрелять по фургону наугад. Жестянка маленькая, не промахнешься. Всю обойму выпустил. Мне прострелило ногу, а в Монтера «сливы» три вписалось. Сразу наповал. Когда патроны кончились, Хрящ столкнул машину с моста в реку. Это я потом узнал, что Хрящ на мосту остановился, когда из воды вынырнул. Я едва не захлебнулся, пока шнурок с дверей срывал. Темно уже было, часов десять вечера. Мост проходил высоко над рекой, так что полет был долгим, может, поэтому Хрящ и не видел, что я вынырнул. И потом он был уверен, что задняя дверца захлопнута, и если даже он кого-то не добил, то нас все равно затопит. Ну а выполз я на берег, перевязал рану и пару часов лежал в кустах. Вскоре появились зеваки, и я понял, что надо уходить. Выбрался я к станции за полчаса, сел на электричку и отправился восвояси. Вот и вся история. – Какая станция? – нетерпеливо спросил Фил. – Э, куда ты замахнулся! Забыл? Нога болит. Когда ты меня вылечишь, тогда и продолжим разговор. И еще. Я ведь зимой-то место все равно не найду. Надо ждать, пока снег сойдет. Так что рано ручонки потирать, гробовщик! Фил и не думал налегать на коротышку. Он уже никуда не денется. Фил хотел знать, что ему грозит, если деньги попадут к нему в руки, кто его противники и насколько они сильны. Сейчас он уже мог сделать некоторые заключения. Его нанимает влиятельный политик, депутат и бизнесмен господин Шевцов. Нанимает искать деньги своего партнера, которого ограбил он сам. Хлыст – шестерка Шевцова, Глухарь – шестерка Хлыста. Хлыст дал промашку и нанял для работы известных урок, которые обвели великих комбинаторов вокруг пальца. Вот почему при первой встрече в «Савойе» Шевцов знал грабителей и просил Фила не тратить время на поездку к месту кражи, а тут же приступить к поискам жуликов. Маневр Шевцова понятен. Он хотел получить деньги, а урок передушить и подбросить следствию. Все сходилось! Они выполняли операцию, и каждый имел свой участок. Восстановить картину не очень сложно. Ну а деньги унес шестой, который скрылся. Шестым был Глухарь, он поджидал фургон на шоссе в машине ГАИ и в соответствующем камуфляже. Тут все ясно. И теперь понятно, кому принадлежали две гильзы, найденные им под деревом. Ему и в голову не могло прийти, что снайпер стрелял по проводам, а не по живым мишеням. В деле оставалось только одно темное пятно. Гном утверждает, что их возили на старом желтом «уазике» с надписью «Ветеринарная помощь на дому». Если принять во внимание, что хозяин дачи Издатель – Беликов – находится в состоянии войны с нанимателем грабителей Шевцовым, то как объяснить тот факт, что Велихов не обращался в органы дознания, а спустя двое суток к нему на участок приехал желтый «уазик» «Ветеринарная помощь на дому» и забрал не только дохлую собаку, но и трупы охранника, двух девиц и одного налетчика? По всем данным, эта машина принадлежит команде Хлыста. Почему Хлыст идет на помощь врагу своего босса? Какая между ними связь? Фил понял главное. За эти деньги несут ответственность Хлыст и Глухарь, противники опасные и сильные. Если они вытащат Хряща из колонии и заставят его указать на тайник, и тот укажет, в этом Фил не сомневался, то происходит следующее. Во-первых, деньги попадают в руки Шевцова. Во-вторых, если Фил окажется проворнее и люди Шевцова не найдут в тайнике денег, то подозрение тут же падет на Фила. Ибо из посторонних только он знает слишком много подробностей и только он может вычислить место тайника. Шевцов не глуп и поймет это сразу, как только в яме ничего не найдут. В-третьих, какие могут быть рекомендации? Первая и главная задача – ликвидация Хряща. Труп не способен указать на тайник, и мертвецы не боятся пыток. Здесь Фил оказался на высоте. Он лишний раз убедился, что интуиция его не подводит. Фил часто делал такие вещи, которые оправдывают затраченные усилия лишь в итоге операции. Фил гордился своим необычным качеством. Его идея сводилась к одному – ему нужен живой Гном и мертвый Хрящ. Поездов на станции не было. Один товарняк прошел в западном направлении, и шлагбаум открылся. Старик переехал пути и остановил кобылу у двухэтажного здания, где находились железнодорожные кассы, автобусная станция, парикмахерская, буфет и дежурный. Белый и Чижов лежали под брезентом, засыпанные соломой. Дед остался доволен собой. Возможно, это был первый риск в его жизни. Выезжать ночью из поселка под сомнительным предлогом в то время, как у старосты готовят облаву. Конечно, это был серьезный риск. Но, с Божьей помощью, пронесло, и старик торжествовал первую в жизни победу. Стряхнув с себя солому, ребята выглядели куда лучше, чем в тот момент, когда он нашел их в своем сарае. – Куда же вы теперь, сынки? – спросил дед, поглядывая на железнодорожное полотно. – Подальше от Сибири, отец, – ответил Белый. – Как вас кличут-то? – Андрей Чижов, из города-героя Москвы, – представился коренастый. – А меня Сергеем зовут, – тихо сказал Белый. – Кажется, мне подфартило с попутчиком. Я ведь тоже в столицу намылился. Старику показалось, что ребята впервые услышали имена друг друга и, скорее всего, знакомились между собой, а не деду представлялись. Так это или нет, но старик достал из кармана пакет, завернутый в платок, и протянул долговязому. – На-ка вот, Сережа. Тут вам на билеты. Мне ведь эти бумажки ни к чему. Говорю я сыну, а он все одно привозит. У меня всего хватает. А вам без денег не обойтись. Вы как люди должны на поезде ехать, с местами. Бог в помощь!… Белый держал сверток, а старик запрыгнул на телегу и стегнул кобылу. – Пошла, пошла, старуха кособокая. Долго они еще смотрели ему вслед и молчали. За долгие годы каждый из них впервые ощутил тепло и заботу, чуждое им чувство, атрофированное, замерзшее. К станции подошел автобус, и из него высыпала горстка солдат. Взвод, не больше. Стриженые головы торчали из-под шапок меньшего размера, обрезанные шинели, белые канты вдоль полы. – Дембеля! – усмехнулся Чижов. – Кого же здесь в цирюльне стригут? Мы лысые, солдаты бритые… – Вот и подумай, паломник. Только зимой дембелей не бывает. Прикинул? И лысины у нас схожие. Правда, мы малек постарше будем, но кто приглядывается к солдату. Погоны у всех артиллерийские. Значит, полк где-то, а не зона. Краснопогонники нас бы раскусили, а эти вряд ли поймут, что к чему. – Ты что задумал, Черный? – Про кликухи забудь, паломник. Тут идея есть. Товарняки все шмонать будут, а если легально ехать? В купе. Как дембеля. Деньги на билеты у нас есть. А? Чижову идея понравилась. – Надо узнать расписание поездов и в буфет заглянуть. Поезд на Свердловск через три часа. Другие поезда на запад шли без остановки. Времени хватало, и сработали они грамотно, не торопясь. Не успели скорешиться, а сразу на дело пошли. В буфете познакомились с солдатами, решили встречу обмыть. Бабку, торгующую самогоном, в деревеньке отыскали, денег старухе отвалили, сколько попросила, да и угол она им отвела. Солдатики быстро под откос пошли. Чарка, вторая – один готов. Третья чарка и сержанта завалила. Форму и документы пришлось у ребят позаимствовать, а им оставить телогрейки с полушубками. И вышли из хаты двое бравых зеков с артиллерийскими погонами. Дурь из головы морозец вытряхнул. Поезда еще ждать пришлось. Зато билеты купили и как люди ехать собирались. Если другие, конечно, позволят. Но Белый и Чижов устали бояться. Так и крыша поехать может. На платформе шаталось много солдат, и беглецы не рискнули подниматься на перрон. Поезда дожидались, переминаясь с ноги на ногу, за деревьями у шлагбаума. Свердловский опоздал на полчаса. Маневр перехода из кустов в вагон выглядел как ракетный прострел. Отдышаться они смогли лишь после отхода поезда. Вагон был занят на треть, и купе беглецов пустовало. Первым дедом новые пассажиры заказали четыре стакана горячего чая. От убойной рыгаловки трещала голова. – Ты вот что, паломник, возьми себя в руки и не свались. Через час мы будем проезжать Хвойную, главный оплот нашей базы. Тут держи ухо востро. Только не дергайся. Как замельтешим, нас тут же заметут. – Воинское предписание гласит, что мы должны ехать в Томск, а не в Омск. А это в другую сторону. – А ты не думай об этом. Меньше чувств, меньше мыслей. Холодный расчет нас спасет, а не прыжки на амбразуру. – Говорить-то оно легко. – А надо отвлечься. Найди интересную тему, а я буду импровизировать. Пойдет? – Тему? Есть тема. В зоне нам с тобой сидеть за одним столом не пришлось. Но, как сказал старик, теперь нас один клубочек на свет Божий выводит. Мне приходилось бывать в окружении, но там я знал своих врагов и знал, в кого стрелять. Сейчас ты держишь меня за болвана, Черный. Не пора ли карты на стол выложить? – Крутой ты парень, Андрей Чижов. Только если вспомнить, то я тебя за собой не тащил, сам увязался. Впрочем, какие тут секреты. Дело обычное. План побега разрабатывал я, но не для себя. Ты помнишь, когда в зоне появился Хрящ? Года не прошло. Его пахан встречал стоя. В зонах совсем не осталось авторитетных воров. Одна мелюзга, одиночки, быки, сопляки, малолетки, шестерки. Бандитов высокого полета до суда выкупают либо выносят оправдательный приговор. Такие, как Хрящ, в зоне редкость. А ты помнишь, как по зоне газетенка гуляла, будто за океаном на баксах картинки менять будут? Вот после этой пропаганды ко мне и подкатил пахан. Мол, давай, сынок, голова у тебя свежая, варит хорошо, подумай, как можно дернуть с нар на волю, но без шухера. Я подумал. Мне достали карту, сказали о том, что найдутся людишки по ту сторону забора, подсобить смогут. Ну я все прокумекал и обрисовал, как положено. Но машину снимать надо было с дальней делянки, когда жратву возят на лесоповал тем, кто по две смены сквозит. Рывок назначили на понедельник. Уходить должны были Хрящ и Дылда. Беспалый подготовил рюкзак, лыжи и свалил дерево у дороги. Охотнику в сторожку вызов из города прислали, дочь, мол, умирает. Тот дернул в Челябинск, а Беспалый занял его место. Дальше он должен был вести Хряща до большой железки. Ксива, деньги и билеты были готовы. Гладко выглядела дорожка! Но что случилось, мне неведомо. Кто-то устроил на Хряща облаву. Беспалого хлопнули, сам видел, а заменил его тип не из наших пенатов. Но есть у меня такой прикид: Хрящ взял кассу, а дружков кинул. Теперь эти дружки хотят взять Хряща и вернуть кассу, а тот на дно лег. В зоне его не достать. Он там король. Хряща ждали в поселке у старосты. В сторожке его брать не собирались. Знали, что Хряща не просто вокруг пальца обвести. Вот так, паломник. – Значит, ты пахана одним махом развенчал. Хряща своим врагом сделал и всю братву против себя настроил? – Будь спокоен. Из зоны малява уже пошла в Москву. Болтал я много, пахан все места знает, где искать меня надо. – Теперь не тебя, а нас. – Ну а твое паломничество в белокаменной закончится. Гуляй, рванина! В Москве наши дорожки разбегутся в разные стороны. – Видать, жареный петух тебя клюнул, коли ты за полгода до освобождения на отрыв решился. – Это ты прав. Что-то мундирчик тесноват, хлипкий народ в доблестной армии служит. Чижов понял, что Черный уходит от разговора, и решил перетянуть одеяло на себя. – Ну здесь-то ладно. Видел бы ты, какая мелкота на горячих точках воюет. – Вижу. Один передо мной сидит. Слышал я, ты в десантниках служил. Я-то думал, там орлы с железной грудной клеткой. Каратисты. Ха! Ха! Бух! И порядок! – А ты подумал, где они «хакать» учились? Это тебе в кино показывают: если «афганец», то чемпион мира по каратэ. Чушь собачья! Щенят со школьной скамьи в пекло бросали. Он автомат в руках недели не держал, а должен прицельный огонь вести. У нас офицеры каратэ не знали и вместе с нами воевать учились. И кому твое каратэ нужно в сегодняшних условиях войны? Показуха для лохов. В горах рукопашного боя не бывает. «Духи» тебя на выстрел не подпустят. У них автоматы, минометы, пулеметы, гранатометы. Целый день по камням, как горный козел, скачешь, от пуль увертываешься, а как затихает, то спишь как убитый. Тебе только каратэ и не хватает. – Ну и как, ты крепко автомат в руках держал? – Не автомат. Снайперскую винтовку. – Много людишек пострелял? – Не людишек, а врагов. Хватает, счетной палаты у нас не было. – И как? – Молча. Я им в лицо не заглядывал. Попал на мушку, и прощай. Это не трудно, особенно когда по пять-шесть цинковых гробов в день с корешами на родину отправляешь. Простые деревенские ребятишки из-под Курска и Рязани. Это ты на парадах бугаев насмотрелся. Блестят и сверкают, чеканя шаг, а в остальное время мышцы качают в тренажерных залах. На Кавказе их никто не видел. Кому они нужны, манекены с витрины. – Складно поешь, паломник. Глупо получилось. Там, в горах, ты счет не вел своим трупам. Медали за них получал, а на гражданку вернулся, один раз стрельнул, и вместо медали каталажка. – Страна у нас такая. Меня государство убивать заставляло. Я, кроме этого, ничего делать не умею. Это государство мне указывало на тех, кого я должен считать своим врагом. А как только я сам решил, кто мой враг и настоящая мразь, так меня тут же нарекли убийцей. Но я не жалею. Таких ублюдков надо стирать в порошок. Он отряд погубил, а сам сухим из воды вышел. Двенадцать душ на его совести. Дуриком мне удалось выжить. В расщелине меня зажало. Вот и уцелел. Недолго он жизни радовался. Ушел я на дембель, разыскал гада и вышиб ему мозги. Не убийство это. Расстрел. А зона меня не пугала, я готовился к худшему, а они со мной по-хорошему. Девять лет. – Ты прав, паломник. Месть – дело святое! За нее и сдохнуть не жалко. Жалко, если сдохнешь, а отомстить не успеешь. Жизнь такая короткая. Я раньше не знал об этом. – Ты чего бормочешь, Черный? – Так, ничего. Поезд ход замедляет. Наш полустанок. Держи ухо востро, паломник. Мы на вершине нашего пути. Поезд остановился на платформе Хвойная. Большая «железка» пролегала от Челябинска до Красноярска, а если говорить масштабно, то соединяла Москву с Владивостоком. Не доезжая Новосибирска, за Чулымом находилось несколько промежуточных полустанков, расположенных в глубине тайги. Чтобы Сычеву добраться до исправительно-трудовой колонии с роковым номером тринадцать, ему пришлось проехать от Красноярска через Томск, Новосибирск до тихого полустанка Хвойная. Здесь он пересел на «кукушку», что-то наподобие московской электрички, состоявшей из трех вагонов старого образца. Один раз в сутки электровоз таскал эти вагончики в глубь тайги к леспромхозу. Одноколейка в тридцать километров предназначалась для переброски леса к главной железнодорожной артерии, и если леса скапливалось слишком много, то «кукушку» отменяли. Десять-пятнадцать человек и три вагона занимали отросток железной дороги в течение часа, а то и больше. Лес в этих местах важнее людей, и он получал зеленую улицу, включая красный свет для пассажиров. Сегодня «кукушку» пустили, так как начальник станции Хвойная получил телефонограмму, в которой говорилось о прибытии оперативного работника с особыми полномочиями. Следователь Сычев пересел в «кукушку» и час десять минут ехал через бесконечную тайгу на север к Васюганской равнине. Его спутниками были двое солдат, возвращавшихся из краткосрочного отпуска, трое охотников, которых легко определить по волчьим полушубкам, и несколько рабочих из леспромхоза. На заготовках работали бывшие зеки, которым некуда было возвращаться после отсидки, и они оставались в тайге на всю оставшуюся жизнь. Начальник ИТК-13 подполковник Петухов лично прибыл в леспромхоз на «ГАЗ-69» встречать краевое начальство. Он получил радиограмму и знал, кто к нему едет, и по этой причине прибыл на станцию один, без шофера. Чтобы добраться до зоны от леспромхоза, нужно проехать десять километров по таежной заснеженной дороге, пересечь шоссе, проехать еще пять верст, миновать поселок я далее по прямой, через пустыри равнины к лагерю. Петухов нервничал. Встреча старых друзей, которых развела судьба в момент их профессионального взлета, не могла стать будничным событием. Петухов и не думал, что их тропинки вновь пересекутся. Он до сих пор не мог понять, почему и зачем ему в помощь присылают следователя краевой прокуратуры? Побег из зоны – дело обычное, и высокое начальство не реагирует на частые сводки о побегушниках. В Сибири лагерей больше, чем кубометров древесины, и придавать значение пустякам здесь не принято. Единицам удавалось выйти из тайги живыми, но и они вскоре возвращались назад. В крупных городах, куда рвались беглые, их быстро загребали под локотки. Местная милиция имела большой опыт и сноровку по отлову голодных и холодных соскочей. Выезд на место следователя – дело необычное, и этот факт также беспокоил Петухова. Возможно, он что-то не понимал, либо в деле беглых имелись особые заморочки, о которых он ничего не знал. Сычев не испытывал такого волнения. Он понимал, что его выгнали из города, дабы он не мешал. Сычев хотел помочь старому другу. Он оценивал себя как грубую силу, способную вытаскивать вещи из пламени, но не тушить сам пожар. Сычев не хотел стать обузой для друга, у которого сейчас забот полон рот. По части розыска Петухов был высоким профессионалом, и двенадцать лет лишений не могли его дисквалифицировать. Поезд замедлил ход и крадучись подобрался к платформе. Жалкая кучка пассажиров высыпала на заснеженный перрон и двинулась вперед, где стояла одинокая фигура человека в белом полушубке и унтах. Их встреча выглядела сентиментально-киношной, со слезинками на глазах и долгими объятиями и похлопываниями по спинам. – Привет, чертяка! Живем! – хрипел Сычев. – А куда денешься, Алешка! Нас не так-то просто сгноить! – После долгой церемонии встречи друзья направились к машине. – А ты, чертяка, небось от работы филонишь и решил ко мне на каникулы завалиться? – с хитрой усмешкой спросил Петухов. – От тебя ничего не скроешь. Сычев не сказал о ссылке, а Петухов понял, что рыбка с крючка сорвалась и истинной причины приезда Сыча он не узнает. – Воздух, тишина, благодать! – начал Сычев петь гимн Сибири. – И ты здесь, как в холодильнике, сохранился. Здоровый, цветущий, румяный. Словно вчера тебя видел. – Хорошо поешь, Леша. Давно в лирики перековался? – В машине Сычев согрелся. «Кукушка» едва отапливалась, и он немного замерз, а тут от печки шел жар. – Да, легко ты оделся, Леша, – читая мысли, сказал Петухов. – Но я тебе подберу снаряжение по погоде. У нас градусов на пятнадцать ниже, чем в городе. Хорошо еще, солнышко несколько дней в году светит. – Может, и я заморожусь. Не люблю крупные даты и юбилеи. – Да-да, помню. Ты же на пять лет старше меня. Стрелки к полночи приблизились? – Угадал. А дальше сплошная темень, настал период мемуарной хандры. – Нормально, Алеша. Всех бандитов не переловишь и не пересажаешь. А вспомнить есть что. – Утешаешь, Илюша. Я и сам все вижу. – В Москву вернуться не хочешь? – На экскурсию. Ничего уж там не осталось. Сын на Северном флоте в подводниках служит, старуху свою я здесь похоронил. Куда мне рыпаться и кто меня ждет? Лет этак на десять пораньше, то, может, и решился бы. Съезжу к сыну в Мурманск, заеду к Трифонову Сашке в Питер, и все мои задумки, а в столицу не хочу. А ты по Москве тоскуешь? – Как каждый узник по дому. Меня тайга не скрутила. Правда, дома у меня не осталось. Дочь меня и не вспомнит. Что ей было-то? Десять лет, а сейчас двадцать два. Замужем, поди. Помню, когда я семью сюда привез, то где-то в глубине души надежда теплилась. Вот скоро добрый царь придет и вернет нас назад, в строй. Мы же гвардия! Черта с два! – Она ушла от тебя? – оборвал подполковника Сычев. – Недели не выдержала. Поначалу тут и поселка не было. Жили в зоне. Страшно ей стало, схватила Юльку и в Москву подалась. На кой черт ей эта тайга сдалась в сорок лет. Украдкой сбежала. – И с тех пор не виделись? – Нет. Я каждый отпуск в Москву срывался. Приеду – а она с дочерью в Сочи либо еще где. Через пять лет бросил я эту затею. Жил лишь надеждой: а вдруг вернется. Дом отгрохал на целую семью. Поселок с клубом. Дверь на ночь не запирал. Все мне чудилось, будто она прийти должна. Куда там! Слышал, что она замуж вышла за штатского. Плевать! Жаль, что дочь от меня прятали. Но и с этим смирился. – Ты смирился? – глухо спросил Сычев. – Брось! Я смирился, ты смирился, Глеб смирился, в гроб от самогонки травленой лег. Кешка в Одессе на бандитский нож налетел, Николай под Мурманском под лед ушел, преследуя урок. Так и перешибут всех по одиночке. – Ну о нас руки марать никто не будет. Чего мы стоим? Нас проще за дверь выставить. – По коже Сычева пробежала дрожь. Петухов попал в десятку, сам того не понимая. Дальше ехали молча, запала надолго не хватало. Весь пар давно уже вышел. Машина пересекла шоссе и через десять минут въехала в поселок, где стояли рубленые избы. – Сейчас ко мне заедем, – сказал Петухов. – На зоне работает желторотый лейтенантик. Краевой отдел УВД прислал. Пусть они с кумом в казаки-разбойники поиграют, а мы с тобой о деле подумаем. Аргумент был принят, и Петухов привез старого друга в свой дом. Добрый сруб, с огромной печью. Иконы в красном углу, рушники, чистота, стол накрыт. – Да, на лешего ты не похож, Илья. Не холостяцкая это хибара, – оглядываясь по сторонам, сказал Сычев. – Женским духом пахнет. – От тебя ничего не скроешь. Взял я одну бабенку на вокзале в Чулыме. Под Барнаулом в женской колонии срок тянула. Мужа замочила. Пьяный я был. Пожалел бабенку. На вид не скажешь, что мокрушница. А я и сейчас не уверен, что она за дело сидела. Подставили бабу! – Да ты не кипятись, Илья! – Извини. Срываюсь. Одичал в зоне. Короче говоря, утром похмелился, но выгонять ее на мороз не стал. Четвертый год душа в душу живем. Вот такая, брат, аптека! – Так это же хорошо, Илюша. Теперь и смерть не страшна. Одному подыхать тяжело. А когда теплая рука на твоей груди лежит; и смерть сладостной покажется. На столе появился штоф с первачом. – Садись. Подкрепимся малость, чем Бог послал. Выпили, закусили. Еще раз выпили, раскраснелись, разомлели, но держались крепко. – Ты мне скажи, Илья, почему побег двух зеков событием стал? – Событие или нет, тут трудно сказать. Зимой у нас в тайгу не ходят. Не сезон. Оба побегушника сидели за мокруху. Ну и главное, что разоружили конвой и ушли с оружием. Карабин «СКС» с магазином. – Значит, сам тревогу дал? – Обязан. Особо опасные с оружием на свободе. – Опасные, говоришь? – Я бы так не сказал, но, согласно статьям, так выходит. – Значит, очень надо было, коли скачок зимой сделали. – Тут всякое может быть. На воле тоже трудно выжить, избежать розыска и победить тайгу и мороз удается единицам. Впрочем, если смерть лучше неволи, то можно рискнуть. Но больше всего не вяжутся друг с другом партнеры по побегу. Вот я и хочу начать с них. – Логично. Сначала «кто», а потом «как». – Давай прикинем, Алеша, что у этих людей общего. Кроме того, что оба побегушника москвичи, ничего. У нас из Москвы людей мало. Но я так думаю, их дорожки вряд ли пересекались в столице, и здесь они относились к разным прослойкам зековского общества. Один ходил в мужиках, вкалывал, часто конфликтовал, другой тихий, молчун, но выдвинулся в авторитеты, и пахан сделал его смотрящим барака. С него и начнем. Сергей Белый. Умышленное убийство, восемь лет. Отсидел семь, осталось восемь месяцев. Посадили его, когда парню стукнуло двадцать два. Учился на пятом курсе очного отделения Первого медицинского института. Жил с матерью, болезненная женщина, пенсионерка. После года отсидки она умерла. Когда в колонию пришло письмо о ее смерти, Белый сделал попытку соскочить, но его взяли в двух шагах от зоны. Я не стал поднимать шума и сажать парня в ШИЗО. Но с тех пор он замкнулся и ушел в себя. Других попыток к побегу не предпринимал. В зоне прижился благодаря случаю. На лесоповале один из авторитетов получил перо под ребра, и Белый его спас. Остановил кровотечение и оказал первую помощь. Не зря пять лет в медицинском учился. Пахан приблизил его к себе и сделал его смотрящим. Блатарем его не назовешь, но жил он по их законам и пользовался всеми привилегиями особой касты. Придворный лейб-медик! Чего ему здесь не хватало, я сказать тебе не могу. – По твоим словам, Белый – нормальный парень. Что известно из дела? – Очень мутное болото. Я не юрист, но невооруженным глазом видно, что в деле полно погрешностей. Он жил с матерью в старой коммуналке. Ее пенсия, его стипендия, не разгуляешься. Белый с дружками или с сокурсниками нашли лазейку и таскали морфий из Института Склифосовского. В его деле отвели этому факту мало места, и странно, что он обошел статью, либо никто не хотел копать глубже. Ни одного свидетеля по фактам нет. Суть сводится к тому, будто бы один из его подельников решил расколоться и Белый его застрелил. Мало того, его тут же накрыли, потому что опера шли брать этого подельника, в квартире которого и произошло убийство. Стрелял он из нагана. Как наган попал в руки Белого, никто до сих пор не знает. Парень заперся изначально и подписал все обвинения. Нормальный судья не принял бы в производство подобный материал, но судьи тоже люди. Разные люди. Характеристики отменные, участковый Белого даже в лицо не знал, тихий паренек, соседи его любили за доброту, за отношение к матери. Короче говоря, восемь лет. – Исчерпывающая характеристика. Ты знаешь больше того судьи, который упек парня к тебе на попечение. А что второй? – Полная противоположность. Их связывают одна статья и город. Чижов Андрей Владимирович. Имя, отчество и фамилию получил в детском доме. Живой, активный паренек, всю жизнь в коллективе, ни матери, ни отца не знал, воспитывало государство. Спортсмен. Кандидат в мастера спорта по стрельбе, увлекался мотокроссом, гимнастикой. Комсорг. Срочную службу прошел в почетных войсках ООН. Короче говоря, лез туда, куда не звали. Снайпер высшей квалификации. После демобилизации завербовался в наемники и еще пару лет мотался по горячим точкам: Карабах, Таджикистан. Я так думаю, что людишек он пострелял немало. Профессионал. По окончании контракта приехал в Москву, снял комнату, нашел одного старого сослуживца и пристрелил его. Майор в запасе, пограничник. Их дорожки пересекались в Таджикистане. Убил бывшего начальника, вернулся домой и лег спать. Скрываться не стал. На месте преступления бросил пистолет с отпечатками пальцев. При аресте сопротивления не оказывал. Короче говоря, в одиночестве парня не оставили, а отправили в новый коллектив, к нам в зону. Получил девять лет, отсидел пять. Сейчас ему двадцать семь. Когда человеку осталось мотать еще четыре года, я могу понять его стремление к свободе. Тут только одна заковырка. Что ему делать на свободе? Куда идти? Ни родни, ни близких, ни дома, угла своего даже нет. Побег для таких людей дело гиблое. Если мы их возьмем, им еще лет по восемь намотают. Стоит ли овчинка выделки? Белому оставалось сидеть полгода. В зоне он жил как у Христа за пазухой. Чего ему не хватали? Чижов другое дело. Конфликтный парень. Резкий. Тому трудно было. Блатарей ненавидел. Но это не повод бежать. И почему зимой? Тут должна быть очень веская причина. – Хорошо, Илья. С побегушниками мы разобрались. Теперь поговорим о способе. Почему вы их не взяли? Куда они могли подеваться среди метровых сугробов? – В этом вся проблема. Ушли чисто, дерзко и рискованно. Либо дикое везение, либо железный расчет. По воскресеньям тайга вымирает. Но давай начнем все сначала. Я строю в зоне новую больничку и временно перевел тяжелобольных сюда, в поселок, в клуб. Взвод охраны на десяток беспомощных калек. Туберкулез косит людей со страшной силой. Так вот. Один раз в день из зоны в клуб отправляется «перевозка», в которой мы доставляем больным и охране жратву. Двое конвоиров и двое зеков. Ни одного случая побега за год, с тех пор как клуб стал санчастью. А тут такая петрушка. Белый и Чижов разоружают караул, запихивают в «воронок», вывозят на трассу и в двадцати километрах к востоку выкидывают охранников на дорогу. Те возвращаются в зону к ночи и докладывают обстановку. А в зоне дежурный и думать забыл, что у него люди, оружие и машина за колючку ушли. Подняли тревогу, но толку что, ночь на дворе. С рассветом пустились вдогонку. В тридцати верстах к востоку обнаружили старый «воронок», перевернутый под откосом. Ни следов, ни духа от побегушников. Гоняли машину дальше. Пусто. Возможно, их подобрала попутка, но верится с трудом. Дали телефонограммы в Томск и Новосибирск, передали фотографии, приметы, пока без результатов. Петухов перевел дух, выпил стопарь мутной жидкости и прихватил тремя пальцами немного квашеной капусты. – Я не очень хорошо знаю ваши места, Илья, но, как я понимаю, Москва на западе, а не на востоке. Почему тогда они дернули на восток? Там «железка»? – Трасса упирается в Томск. Сто сорок верст через тайгу. «Железка» идет параллельно, но в сорока километрах. Нужно иметь карту, компас, лыжи, оружие, сноровку и знание местности. Ничего, кроме украденного у конвоира карабина, у них не было. Мало того, на ватниках зековские эмблемы. Зека за версту распознать можно. По дороге ходят только воинские машины с солдатами. Такую не захватишь. Редко проходят автобусы с рабочими с рудников и нефтепереработок, но только не по воскресеньям. В понедельник с рассветом наши машины с людьми чуть ли не до Томска прошли. Никаких следов. – Какой бы ты выбрал путь для побега? – Прямой. Он рискованный, но на сорок процентов реален. Так, как ты ехал сюда. Они на машине доехали бы за час до леспромхоза и прыгнули бы на платформу с лесом. Еще час, и они добрались бы до большой «железки», ну а там как повезет. Если, как ты думаешь, они идут к Москве, то поворот на восток не оправдан. Даже если они добрались до Томска, там сели на поезд, то их путь вновь приведет к исходной точке и они неизбежно проедут мимо станции Хвойная. – А если предположить, что они пройдут сквозь тайгу, то где их вынесет? – Между Томском и Хвойной два полустанка: Верест – там стоит дивизия противоракетных войск, и Гнилое, где добывают железную руду. Поезда останавливаются на одну минуту, и только пассажирские. Товарняки идут мимо. – Но замедляют ход. И очевидно, ни один товарняк не останавливается в Хвойной? – Нет. – А им этого и надо. Ты их упустишь. – Хорошо. Я могу принять твою бредовую идею и дам телефонограмму в Чулым и Омск. Там все поезда останавливаются. – Сделай милость, дай такую телефонограмму. Каждый товарняк, идущий с востока, должен пройти тщательную проверку, и желательно с собаками. Я думаю, человек, отсидевший в зоне семь лет, очень хорошо понимает, чем грозит ему поимка при побеге. Он уже изучил здешние места и обычаи. Нет, Илья, такой парень, как Белый, на рывок уходить не станет. У него должен быть план отхода. У него и помощники могут иметься за пределами зоны. Если пахан его на груди пригрел, значит, и в помощи не откажет. Нет у меня другого объяснения. Даже сумасшедший рискнул бы поехать в леспромхоз или уж свернул бы на запад, но только не на восток. – Чего гадать, Алеша. Надо в зону прокатиться. – А как же лейтенант из УВД? – Видел бы ты его. Ребенок. Мальчишка. Пушок под носом. Оперативники везде на счету, кто их в зону погонит зеков ловить? А такого не жалко. Да что там говорить, сам увидишь. Сычев нахмурил брови. Значит, и его выкинули за ненадобностью. Следователь налил себе самогонки и опрокинул стакан. Он не хотел таить в себе обиды, не тот возраст. Дело есть дело. Если он получил задание, то его надо выполнить, а не оценивать по пятибалльной шкале. Денис Спиридонович Боровский надевал генеральский мундир только на совещания либо на коллегию МВД и на отчеты министру. В серые будни Боровский предпочитал строгий костюм и однотонный галстук. Притягательная внешность, крупные формы, мужественный подбородок, широкая белозубая улыбка, и если бы не лысина, то Боровский мог бы стать киногероем, которому доверяли роли мудрых проницательных генералов. Боровский сидел на своем месте, так считал он и так считали остальные. Генеральские мундиры носили плюгавчики для солидности, у Боровского был излишек представительности, и мундир его попросту старил. Сегодня у генерала была назначена личная встреча, которая имела для него важное значение, и появление в кабинете полковника Светина могло выбить Боровского из графика. – Что-то важное, Светин? – Да, Денис Спиридоныч. Я по пустякам стараюсь не беспокоить. – Хорошо. Постарайся уложиться в десять минут. Светина в шутку называли замом главного наркомана. Он боролся с бедой смертью, но смерть имела в этой борьбе больше опыта и, как правило, побеждала. Усевшись на стул, Светин начал говорить, но у него получалось не очень складно. Когда полковника торопили, он мял слова и терялся. – У меня нет никаких подробностей. Я сниму для вас пенки, а вы уж копайте дальше, Денис Спиридоныч. По нашей линии в одном из крупных и престижных казино города полным ходом идет реализация синтетических наркотиков и устаревшего в этой области морфия. С морфием мы знакомы давно, но синтетика – это страшная штука. – Чем же? – Она легко проходит таможню. Собаки ее не отслеживают. Синтетика не имеет запаха. Но не буду вдаваться в подробности и тянуть время. Наше управление разработало хитроумный план, и мы забросили в казино «Орион» залегендированного агента. Операция прошла успешно, и наш агент сумел укорениться на объекте. – А почему бы не накрыть гнездышко и не взять всю банду с поличным? – удивился Боровский, думая совсем о другом. – Хозяин казино – Яков Корин. Известен также под кличкой Хлыст. Преуспевающий бизнесмен, и у нас сложилось мнение, что марафет проходит мимо него и он в игре не задействован. Облава нам даст нескольких шестерок, распространителей, и не больше. Нам нужны поставщики. Уверяю вас, что тот, кто работает с таким чистым товаром, имеет большие возможности и связи. Тут пахнет международным картелем, а не азиатами с их дешевой травкой. – Вы увлеклись, Светин, – Боровский демонстративно взглянул на часы. – Виноват. Но чтобы закончить мысль, я хочу добавить, что сам Корин мог бы закрыть глаза на торговлю «снежком» в залах казино, если за его спиной стоит очень сильная фигура, с большим влиянием, которая заинтересована в обороте опасного товара. Я говорю это к тому, что личность Корина вас должна заинтересовать. Дело в том, что наш агент проник глубже, чем следовало, и вышел на группу киллеров, которые работают под патронажем Корина. К сожалению, у нас односторонняя связь с агентом, и несколько дней назад мы получили странное сообщение, в котором говорится, где, когда и как будет убит банкир Вавилов. – Боровский, казалось, забыл о занятости. – Которого хлопнули с крыши из снайперской винтовки? – Да. Сообщение пришло в день убийства, и спасти банкира нам не удалось. Но мы перехватили убийцу, так как знали маршрут отхода и его приметы. – Почему не доложили в тот же день? – Не имели доказательств. Надо сказать, и сейчас мы их не имеем. Допросы ни к чему не привели. Он не знает нанимателей. Задание получал по почте. Бывший офицер, воевал в Афгане. Вину свою признал тут же, даже не сопротивлялся при аресте. Сломленный мужик. Но помочь ничем не может. Вопрос не в нем. Мы передадим его в распоряжение вашего управления, террористы нас не интересуют, это ваша прерогатива – заниматься стрелками. – Может быть, вы нам и агента передадите? – Светин пожал плечами. – Разговаривайте с Сомовым. Вы генералы, вам и карты в руки. Я даже не знаю имени агента. Перегибы с секретностью. Но все его донесения по части мокрых дел я буду класть на ваш стол в ту же минуту, как мы их получим. Суть дела не в вашем или нашем офицере, работающем по легенде. Дело в том, что под крышей казино «Орион» разрабатывается стратегия уничтожения коммерсантов и прочих новых русских. Пойманный киллер и гроша не стоит, а вот предупреждение о его действиях дорогого стоит. И тут важно не спугнуть зверя. Заказчики никого не интересуют. Сегодня каждый имеет врагов, и многие бы заплатили деньги, чтобы от них избавиться, вычислить и накрыть кулак, стержень организации. И опять же хочу добавить, что против Корина у нас нет никаких материалов. – Но не может руководитель быть слепым. Глупо! Делать такие деньги и не понимать, что у него под носом существует сеть торговли наркотой и банда киллеров. Не делайте из Корина мелкого дельца с задатками дебила. Хорошо. Спасибо, Светин, за деловой доклад и попроси своего шефа, чтобы ваш Джеймс Бонд и о нас не забывал. Пусть он ведет дело по «белой» линии, но и за киллерами приглядывает. Как я понял, он у вас всемогущий. – Не совсем так. По нашей линии мы получаем очень скудные донесения. Светин встал. – Разрешите идти? – Конечно, Роман Владимирович. И еще раз спасибо. Папку с делом на киллера передайте подполковнику Яшину. Он сам свяжется с прокуратурой, и они, я думаю, найдут общий язык. А мы будем искать иглу Кощея. – Простите, кого? – Не кого, а что. Иглу Кощея. Кажется, в ней спрятан секрет смерти ирода. Найдем и сломаем. Так? – Вероятно. Я уже успел забыть старые сказки. – А я еще помню, – хмуро сказал генерал. – Извините. Светин вспомнил, что у Боровского недавно погибла трехлетняя внучка, и он тихо вышел из кабинета. Генерал снял с вешалки тяжелое пальто и спустился на лифте вниз. Сегодня он отказался от служебной машины и приехал в министерство на своей «Волге». Делал он это не часто, но случалось. Сегодня Боровский ехал за город по личным делам, о которых на работе не следовало знать. На сороковом километре Рязанского шоссе Боровский свернул на проселочную дорогу, где стоял указатель «Поселок Березки – 4 км». Спустя десять минут он проехал шлагбаум и остановился возле ворот у высокого кирпичного забора. Прежде чем чугунные створки распахнулись при помощи сложной дистанционной техники, генералу пришлось связаться с хозяином по домофону. После долгих и нудных щелчков разных затворов Боровский наконец-то проник в дом, где царили уют и тепло. В гостиной первого этажа полыхал камин, сервировочный столик был заставлен достойными напитками, а глубокие удобные кресла манили к себе с силой магнита. Много роскоши, богатые картины, старомодный патефон, пластинки Козина, Лещенко, Вертинского. Рояль «Стейнвек», мягкий ковер и тяжелая резная мебель. Вся обстановка очень подходила к лицу хозяина. Если его не видеть, то только таким его и можно себе представить. Пожилой интеллектуал с седой шевелюрой и узкими белыми руками. Но генерал заметил тревогу в мягких глазах хозяина. Легкий налет нервозности и чуть больше обычного румянца на щеках. – Давненько не виделись, Олег Кириллыч. С тех самых пор, как к вам забрались мышки в подвал. Боровский устроился в кресле и нарисовал на собственном лице расположение и спокойствие. Хозяин разлил по бокалам французский арманьяк и устроился в кресле напротив. – Я же за рулем, Олег Кириллыч. А если инспектор остановит? – Шутка удалась, и напряжение ослабло. Сделав глоток, улыбающийся старик тихо заговорил: – Постараюсь начать с главного, так как хотелось бы сбросить груз со своих плеч и ослабить струны нервной системы. – Слушаю вас. – Я получил сообщение по надежным каналам, что меня хотят уничтожить. Ему мало моих денег, мало того, что он выключил меня из игры… на какое-то время, конечно. Но теперь ему и его подручным понадобилась моя жизнь. – О ком идет речь? – Прежде чем я назову его имя, я хотел бы выслушать ваши предположения, любезный Денис Спиридоныч. Какие меры можно использовать по отношению к очень влиятельному и сильному человеку с огромными связями? – Каких часто показывают в программе «Парламентский час». Я угадал? Старик промолчал, лицо оставалось холодным и веки опущенными. – Какое на него можно оказать давление? – задал следующий вопрос генерал. – Сейчас никакого. В сейфе помимо денег лежали документы с компроматом. Теперь, когда сейф оказался пустым, я лишился своего жала. Беззубую старую кобру никто не боится. Я думаю, его не деньги интересовали в моем сейфе, а документы. Он хитрее мешка гадюк и очень осторожен. – И он точно знает, что вы остались без оружия? – Конечно. Иначе он не пытался бы вытолкнуть меня с рынка. Алчность – его слабая сторона. Я ему мешаю тем, что получаю часть доли от предприятия, тем, что знаю систему работы и могу открыть свое идентичное дело и составить ему конкуренцию. Честно говоря, все к тому и ведет. Я нашел хорошую жилу и способен раскрыть крылья. Не думаю, что он избавится от меня в ближайшие пару месяцев, но к весне обязательно. Сейчас я ему еще нужен: много рутинной работы. Но я привык заранее упреждать смертельные удары. – Ваш источник информации надежен? – Абсолютно. – По какой схеме вас собираются убить? – Сейчас это просто делается. – Генерал встал и прошелся по комнате. Возле окна он остановился, отвел плюшевую гардину и выглянул в сад. – У вас бронированные стекла? – Конечно. – Рядом лес. – Мой дом последний. – И я об этом. Нельзя жить узником в собственном доме. Для чего же существует сад, чистый воздух? Вы же понимаете, что собаки и охрана бессмысленны, когда над забором возвышаются сосны и где-то рядом ходят враги. Лучшая защита – это отсутствие врагов. В этом случае и собаки хватит, чтобы бомжей отгонять. – Избавиться от врага можно лишь путем опережения. Предупреждение удара. Не так ли? – осторожно спросил хозяин, глядя на широкую спину гостя. – Вы любите ковбойские фильмы? Они все построены по схеме опережающего выстрела. – Но у меня нет связей такого рода. Для выстрела нужен стрелок. – А сама идея вас не смущает? – спросил генерал. – Нет. Я пережил войну и видел смерть. Война делится на два лагеря. Агрессия и самозащита. Я готов воспользоваться силой защитника и вполне оправдываю эти действия. – Такие действия дорого стоят. У меня есть источник, который может предоставить нужную силу. – Я понимаю. Старик все еще разговаривал со спиной генерала и не видел его глаз и выражения лица. Такая ситуация лишала хозяина возможности делать психологические оценки и маневрировать в соответствии с ситуацией. – Мы можем перейти на контрактную основу В начале убрать подручных главаря, способных закончить дело за него, а в конце и срубить голову гидры. Я хочу дать вам одну подсказку. У моего оппонента есть целая сеть своих киллеров. Руководит ею крупный стратег, генерал Генштаба в отставке Князев. Осиное гнездо расположилось под крышей казино «Орион». Нахрапом эту лавочку не прикроешь. Там все заблокировано. Непотопляемый авианосец. Возможно, вам пригодится моя информация. Так что мне грозит не стандартный наемник, а целая система. Мне сложно сопротивляться, и шанс выжить невелик. Я готов поставить большие деньги чтобы организовать сильную команду, способную конкурировать с группировкой «Орион». Генерал молчал. Велихов продолжил: – Я беру на себя разработку плана, так как могу предсказать действия противной стороны и даже детали. Я не берусь определять вид оружия уничтожения, но готов предоставить схему действий ликвидатора. Боровский задернул штору и вернулся в кресло. – Вы деловой человек, Олег Кириллыч. С вами можно иметь дело. Готовьте материалы на своих подопечных, а я подумаю об исполнителях. В конце концов, не обязательно выдумывать заново велосипед. Мы можем повернуть стволы подразделения Князева против самого хозяина. Но это уже детали. Старик облегченно вздохнул. – Мне хотелось бы заинтересовать вас лично в своем деле. Что вы скажете об участии в моем бизнесе? – В каком качестве? – В качестве партнера. Пусть первоначальный взнос вас не беспокоит. Но доход предполагается высокий. – Партнер обязан отрабатывать деньги, а не получать их за безделье. Мы сможем вернуться к этому разговору, когда ваши враги будут повержены. – Разумно. Но вы должны помнить, что я слов на ветер не бросаю. Прежде чем предложить сотрудничество, я его взвешиваю и просчитываю. – Надеюсь. У вас чудесный коньяк. Я получаю большое наслаждение от дивного напитка. Разговор с легкостью перешел в другое русло, а через час генерал Боровский покинул дом гостеприимного хозяина и мчался в Москву. У окружной дороги он остановился у телефона-автомата и назначил встречу своему сотруднику через полчаса. Он не обозначил место. Они всегда встречались только в одной точке. К шести часам вечера с бутылкой водки в портфеле генерал Боровский остановил машину у Ваганьковского кладбища. На улице стемнело, тихие мрачные аллеи тускло освещались перевернутыми чашками световых столбов, на фоне которых стремительно летели белые мушки-снежинки, чтобы раствориться в мутной луже оттепели. Подполковник Ефимов ожидал своего шефа на скромном участке у могилы погибшего при исполнении капитана милиции. Каждый раз, приходя сюда и обсуждая свои дела, генерал приносил с собой водку и они поминали убитого милиционера, которого никто из них не знал при жизни. Так получилось. Беседуя, они как-то забрели на кладбище. Здесь никто не мог слышать их разговора. Могилу с фотографией молодого мужчины в милицейской форме заметил первым Ефимов, а уж Боровский на следующую встречу принес водку. Ритуал поминок стал обычаем. Дело в том, что начальник следственной бригады райотдела не имел прямого отношения к большому начальнику из министерства, и их отношения на работе казались бы по меньшей мере странными. Но было то, что объединяло этих людей. – Что такой грустный, Гриша? – спросил генерал, доставая из портфеля водку и пластиковые стаканчики. – Как дела? – Какие там дела, Денис Спиридоныч. Воюю с Саранцевым за качество исполнения работы, тащу райотдел на своем горбу, а полковник смотрит в окно и ворон считает. Это не работа. – Не дает тебе покоя кресло начальника и полковничьи погоны. Знаю я твою мечту. – Какая там мечта. Разборки со своими. Я взял под свою крышу девяносто процентов действующих точек района, а Саранцев со своими придурками улики в руки лохам кидает в виде чистосердечного признания, записанного на аудиокассете. Ну а как долю получать, тут он первый. – Саранцев тоже, поди, на кресло старика косится? – А то как же. Он сейчас готов старику горло перегрызть, только пообещай ему звездочку на погоны. – Ничего, мы и ему дело найдем. Водка была разлита по стаканам, выпита, а рукава обнюханы. В спешке генерал забыл купить кильки – фирменная закуска местного бара с памятником вместо стойки. – Пора завязывать с рэкетом, Гриша. Пришел твой час на серьезные дела идти. Мы взяли одного киллера. Работал в группе, но даже сам об этом не знает. Пустышка. Но по ходу другого дела проглядывает сквозь туман верхушка. В деле завязан целый синдикат. Огромная машина. Пока это мое предположение, но, судя по делам последнего полугодия, очень похоже, что стреляют ребята из одного угла. Наша задача заключается в следующем: мы не будем ломать отлаженный механизм, а заменим в нем несколько звеньев и повернем стволы в нужную нам сторону. Ты представляешь, Ефимов, скольких сволочей мы сможем уничтожить одним росчерком пера! Я уверен, что эта операция нам под силу. Десяток ублюдков в месяц – это сто лет следствий, поисков улик, доказательств, решений судов и в итоге – свобода! Ходят суки и зубы скалят! Железом выжигать гадов! Ефимов слышал, как заскрипели генеральские зубы. Ефимов не разделял точку зрения большого начальника. Каждый по-своему с ума сходил. Генерал – одержимый мститель. Ну и Бог с ним. Ефимову мстить некому, и не за что. У него свои заморочки. – А главное, что все киллеры будут под нашим контролем. Тут я тебе точно погоны поменяю, если ты, Гриша, это дело провернешь с честью. Но мы и свои заказы через эту контору проводить сможем. У меня уже есть на примете один заказчик. Старый плут. Большие деньги платит за шкуры своих врагов. Стоит его достойно обслужить, как он начнет рекомендовать наше агентство остальным паукам, которые жрут друг друга в стеклянной банке. Чем меньше этой швали ползает, тем чище воздух на земле. Их место там! Генерал ткнул пальцем в могилу. От водки у него раскраснелось лицо и в сумерках сверкали глаза необычным красноватым блеском. – Как проникнуть в это гнездо? – оборвал пыл Боровского Ефимов. – Трудно, Гриша. Тут надо все обдумать, обсудить. Плечом такую дверь не выбьешь. Время, терпение, методичность и напор. Им отступать некуда. База стационарная, это не цирк шапито, взял, сложился и уехал. Нам есть что терять, они не уйдут с насиженных мест. Наше дело влезть в узкую щель и занять твердую позицию. – Долгая история. Ну а как же заказчик? Ждать будет или, может, помочь ему, если речь идет о больших деньгах. Боровский встрепенулся, словно его разбудили, и внимательно посмотрел на Ефимова, будто впервые видел его. Пауза длилась слишком долго, и Ефимов понимал, что в мыслях генерала где-то срабатывают весы, и он решил, что лишний довод не помешает. – Надежней меня вы никого не найдете, Денис Спиридоныч. Я готов уничтожать сорняки с корнем в любую секунду. – А ты прав, Ефимов. Я звонил тебе и думал об этом задании, но когда пришел на кладбище, все в голове спуталось. Ты прав, Гриша. Ты надежен, но если попадешься, то тебе крышка. Тут я тебе не помощник. Помни это. – Буду помнить, если вознаграждение солидное. – И ты туда же? – Но, товарищ генерал, деньги – это стимул и азарт, а борьба за идею остается в сердце. Боровский налил себе полный стакан водки и выпил его залпом, забыв предложить горячительный напиток сотруднику. – Ладно, Григорий, обижен не будешь. Готовь себя к новому поприщу. Приведи себя в форму. Разжирел на рэкете. – Я свою руку знаю. Не промахнусь. – Закончим на этом. Точка. Главное твое задание будет заключаться в захвате эстафетной палочки киллеров в свои руки. Не брезгуй Саранцевым. Пусть его шпана на стреме постоит. Короче, так. Есть сведения, будто бы в казино «Орион» идет бойкая торговля наркотой и пригрелся штаб по координации и разработке операций на уничтожение всякой нечисти. Пусть уничтожают. Но хочу, чтобы руководство штабом исходило от меня, а значит, тебе придется взять подряд на отстрел в свои руки. В казино верховодит Корин. По нашим каналам за ним ничего не числится. Либо слишком хитер, либо подставной. Второе хуже. Тебя уберут раньше, чем ты скажешь «мама». Подумай о прикрытии. – Если я пойду нахрапом, то меня остановят ребята из райотдела. В моем районе «Ориона» нет. – Я тебе дам «зеленую улицу». Мы возьмем какого-нибудь наркомана из твоего района, и ты откроешь на него дело. В его показаниях должен будет фигурировать «Орион». Мне этого хватит, чтобы остановить любое препятствие на твоем пути. – Если у меня развязаны руки, то я подберусь к кому угодно. Ефимов не преувеличивал. Он подобрался ко всем, кто его интересовал. В его стратегии главную роль играли натиск, обескураживающее самомнение и наглость. Он мог плюнуть в лицо человеку, который целился ему в лоб. Он мог и безвинного за решетку посадить. У подполковника не существовало границ. Он всю жизнь во что-то играл. Победа! Это важно, а что за ней стоит – чушь собачья! Ефимов возвращался домой довольный. Наконец что-то животрепещущее появилось на горизонте. Будет чем душу отвести. Глядя на перрон станции. Белый сказал: – Если нас ищут, то по всем законам здравого смысла они это делают здесь. Одно утешает: никому в голову не придет шарить в купейном вагоне пассажирского поезда, прибывшего с востока. Но если они здесь все обшарили, то где еще нас искать? – В волчьем брюхе. Сколько здесь стоит поезд? Чижов положил обрез рядом на сиденье и накинул сверху шинель. – Не больше десяти минут. Белый выложил на стол стальную черную трубку и вставил в один конец длинную иглу с засохшим шариком из черного хлеба. – Ловко ты с этой штучкой обращаешься. Видел я твою иголочку в глазу охотника. – Бог не наделил меня силой. Хлюпиком с детства хожу, ничего не поделаешь – природа. – Кто надоумил? – Черт его знает. Летом в тайге хорошую шишку с орехами приметил. Палкой сбить не удалось. Обломал трубку, набил рот бузиной и начал палить по ветке. С первого выстрела сбил. Повезло. Ну а потом стрелял по мишеням. Тут один шнырь и говорит: «А ты иголку в рябину вставь, тогда видно будет, куда попадаешь». Санитары в больничке достали мне коробку медицинских игл. И точно, игла впивалась в стену, на которой я почему-то нарисовал глаз. Вот тут мне пахан совет дельный дал: «А ты, дружок, закачай в иглу страшного зелья и пульни своему недругу в глотку. От удара яд уйдет и в крови растворится. А замазывать свой конец надо оконной шпаклевкой либо пластилином». Ну, яда у меня нет, а цель я поражать научился за пять лет тренировок. – Хорошая идея. И не подумаешь, что обычная трубка, похожая на мундштук, может стать страшнее ножа. Дверь купе резко распахнулась. На пороге стоял прапорщик с повязкой «Патруль», а за его спиной двое солдат. Из-за плеча торчал приклад автомата. Беглецы даже не шелохнулись. Белый по петлицам определил, что патруль не зоновский. Ракетные войска. Такие ребята мало что смыслят в беглых. – Шикарно живем, бойцы! По купе разъезжаем. А где коньяк с икрой? – Ладно, ты не шурши, кусок, в шнурки не выскочишь, – резким тоном заговорил Чижов. – Хватит с нас вашей баланды. Комиссованные мы, из госпиталя едем. – Где расположена часть? – со злостью прохрипел прапорщик. – Военная тайна! – Документы давай. Живо! – А живо ты по своей жене скакать будешь! Мне торопиться некуда. Чиж полез в нагрудный карман, наблюдая, как за спиной командира хихикают солдаты. Им нравилось, когда «кусков» носом в дерьмо макали. Белый тоже полез за военным билетом. Внезапно поезд дернулся, но остался на месте. Два коротких гудка известили о том, что включен зеленый семафор. Чиж вынул документы и положил их на стол. Прапорщику оставалось переступить порог и войти в купе, но что-то его смущало. То ли возраст солдат, то ли несоответствие размеров формы. Белый положил документы рядом. – Глянь-ка, а наш микрогенерал устав нарушает, – подал голос Белый. – Номерной значок патруля где-то потерял. – Он думает, что на салобонов из клозета нарвался, – подпел Чижов. Состав дернулся второй раз, и вагоны тронулись с места. Прапорщик все еще не решался перейти порог. Глаза его налились кровью, но он понимал свое бессилие. Дверь купе захлопнулась, патруль поспешил к выходу, поезд набирал скорость. – Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел и от тебя, серый волк, ушел! – весело пропел Чижов. – Да, колобок, но если вспомнить сказку, то лиса его все-таки сожрала. Лису обхитрить трудно. – У нас впереди перегон в сотню километров. Кого тут бояться? – Братва тоже нас пасет. Пахан не позволит, чтобы его развенчали. Блатные уже дали сигнал, и не одна малява ушла за колючку. У нас пол-Сибири на пути, Урал. Где-нибудь они нас вычислят. Да и Москва нам не принесет покоя. Я свое дело сделаю, а вот тебе уцелеть непросто. – Ну это мы еще увидим. Я не из пугливых. Коли дорога предстоит нам дальняя и связала она нас в одну упряжку, то есть у меня к тебе вопросик, Сергей Белый… Вот ты трубочку свою на стол выложил. Хорошо. Но у тебя в заднем кармане «ТТ» лежит, а у меня под рукой карабин. Пистолет имеет не одну иголку для глаза, а семь свинцовых орешков. Как тебя понимать? Белый смотрел в окно с ледяным равнодушием. Словно пытался сосчитать, сколько столбов они проехали. – Все просто, паломник. Я не могу убить человека без очень веской причины. У Чижова отвалилась челюсть, он глотал воздух и не мог подобрать нужных слов. – Черт! Чего ты лопочешь, Черный? А сидел ты за что? У нас одна статья. Ты чего, в религию ударился или крыша поехала? – Восемь лет назад я был студентом пятого курса медицинского института. Мечтал стать врачом. Моя мать тоже мечтала стать врачом. Времена тогда были тяжелые, учиться не пришлось, и осталась она медсестрой до самой пенсии. Мы жили в коммуналке в центре Москвы. Моя стипендия и ее пенсия. Выкручивались как могли. И было у меня двое друзей. На одном курсе учились. Васька Кузьмов на год моложе, мы его звали Занудой, а Женька Симаков на год старше. Тоже имел погонялу – Фасон. Одевался с иголочки. У Васьки отец работал в Главном аптечном управлении то ли Москвы а может, и Советского Союза. И был он начальником Главка. Большая шишка. Кузя в институт по ковровой дорожке вошел. У Фасона отца не было, но мать за двоих выступала. Отличный хирург, золотые руки. В Склифе она по пять операций в день делала. С такой практикой и таким талантом врачей на щитах носят. Короче говоря, дружки мои были мальчиками обеспеченными и избалованными, а держались они за меня, потому что к экзаменам я их готовил. Мне учеба легче давалась, и лени меньше было. Все шло своим путем. С третьего курса начиналась практика. Трупы в морге потрошили. Все через это прошли. Ну а мы в Склифе пристроились, мать Фасона постаралась. Все произошло случайно, в один из обычных серых денечков ранней весной. Разгружали мы машину с медикаментами. Это мужское дело. Девчонки полы в палатах мыли. Нормальный процесс. И тут Фасон взял одну коробку и вместо подвала, где склад находился, за дверь котельной ее положил. Разумеется, если бы старик кладовщик заметил недостачу, то мы отдали бы коробку. Кончилось все просто, дверь склада захлопнулась, и старик ушел. Ни я, ни Кузя не знали тогда, что в коробке находится сто ампул с морфием. Фасон тоже прикинулся, будто бы это случайность, но теперь я понимаю, что таких случайностей не бывает. Через день мы достали коробку и привезли ко мне домой. Мы всегда встречались у меня. И вот вдруг Фасон заявляет, что есть у него на примете человечек, который мог бы купить товар. Коробку оставили у меня, чтобы у Фасона ничего не нашли в случае провала. Надо сказать, Фасон был парнем головастым. Клиент пришел к нему домой и принес деньги. Фасон звонит мне и говорит: «Солнце взошло». Я иду на Курский вокзал и кладу десять или двадцать ампул в коробке из-под конфет в ячейку камеры хранения и тут же звоню Фасону. Он мне подтверждает, что деньги получены. Я называю ему номер ячейки, вокзал и код. Он передает информацию клиенту, и тот уходит. Когда в первый раз Фасон принес деньги и дал нам по тысяче рублей, мы обалдели. Таких денег никто из нас не видел. Тогда «Жигули» на черном рынке двадцать тысяч стоили. Дело пошло. Но коробка имела дно. Я был кладовщиком, Фасон реализатором, а Кузя деньги получал, но ничего не делал. Вася Кузьмов имел голову на плечах и знал, что в один прекрасный день его обойдут и он останется у обочины. Кузя пошел на риск. Я до сих пор не могу понять, как этот безвольный толстячок решился на такой отчаянный шаг. Своим поступком он вышел в лидеры. Когда в коробке оставалось десять ампул, Вася принес пачку бланков, очень похожих на больничные листы. Гербовая бумага, номера, серии, но цвет не голубой, а розовый с желтым. И надпись на них другая: «Заказ-заявка на отпуск психотропных средств и лабораторных ядов и химикалий». Кузя выкрал из брюк отца ключи и залез в его домашний сейф. Не хватало гербовой печати, которая ставилась под запросом, а подпись отца Кузя подделывал виртуозно, что касается подписи руководителя предприятия, то тут имелись сложности. Особого выбора у нас не было. Институт скорой помощи имени Склифосовского. Наша вотчина. Итак, нашей задачей под номером один стало проникновение в кабинет главврача. Печать хранилась небрежно, в столе, а не в сейфе. Слишком часто ею приходилось пользоваться. Начали мы с того, что выкрали у дежурной по административному корпусу ключи от кабинета главврача. В ночное дежурство, когда на этаже хозяйственных руководителей сидит, а точнее, спит один дежурный, нетрудно снять с доски ключи и сделать отпечатки на пластилине. Для страховки мы подмешали в термос с чаем снотворное. Ключи сделал мой однокашник на заводе, где он работал слесарем. Один ключ от приемной, второй от кабинета. Мы работали азартно, рискованно, и нам везло. Страшно везло. Мы ничего не боялись. В очередное дежурство Фасон поднялся на директорский этаж и попросил у дежурного разрешения позвонить по телефону. Его знала вся больница. Мать его с детства таскала за собой на работу. Парень рос без отца. Короче, Фасон ухитрился зарядить чай снотворным, как сделал это неделей раньше. Через час путь был открыт. Кузя остался на стреме, а мы прошли в кабинет. Ключи сработали нормально. Стол оказался запертым, и нам пришлось приподнимать верхнюю крышку. Все шло как по маслу. На двадцати бланках – это все, что у нас было, – мы поставили гербовые печати. По ходу дела сперли какую-то накладную с закорючкой главврача, чтобы иметь образец его подписи. Закончив дело, мы тихо ушли. Это была игра. Азартная, интересная и очень простая и легкая. Даже когда настал самый ответственный момент, мы не терялись и даже не нервничали. Склад медпрепаратов находился в подвале одного из фармацевтических заводов. Документ был составлен по всей форме. Кузя имел возможность взглянуть на оригиналы, и ошибка исключалась. Получать товар доверили мне. Я оставался мальчиком на побегушках, и ничего с этим не сделаешь. Каждый имел свою степень риска. Фасон ждал меня у ворот на мотоцикле, а я направился в самое пекло. Но и тут все прошло гладко. На получение препаратов стояла очередь. Отпускали быстро. Документы никаких сомнений не вызывали, но, кроме морфия, нам пришлось вписать и ряд других лекарств, чтобы не вызывать лишних подозрений и вопросов. Я получил пять коробок и ушел. Лишнее мы выкинули на свалку, а сто ампул морфия пошло в дело. Сто ампул на одну заявку, а у нас было еще девятнадцать листков, оформленных по полной форме. Бизнес набирал обороты. Фасон купил себе машину. Мы догадывались, что себе он оставляет больше, чем получаем мы, но нам и своей доли хватало. Главное произошло спустя восемь месяцев. То, что должно было произойти. Вся эта мушкетерщина должна была привести к своему апогею – и привела. Звонок Фасона меня удивил. Впервые он просил принести товар ему на дом. Я даже вопроса задать не успел, как он положил трубку. У нас не принято суетиться, перезванивать, мельтешить. Задание получено – выполняй. Я взял товар и пошел к нему. Мы жили в десяти минутах ходьбы друг от друга. Часов в девять вечера я вышел из дома. На улице стояла морозная погода, и прохожие встречались редко. Вдруг из подворотни выныривает Кузя и отводит меня в сторону. «Послушай, Серый, Фасон просил меня передать тебе эту штуку». Он достал из кармана наган, держа его за ствол, и протянул мне. «Зачем ему?» – испугался я. «Так надо. Клиент попался строптивый, возможно, его пугнуть придется. Не дрейфь, он не стреляет. По телефону Фасон ничего сказать не мог тебе. Я был у него, и он шепнул на ухо, чтобы через тебя прислать ему пушку». Я тогда даже не спросил, откуда у него взялся ствол и почему я про оружие ничего не знал. Мне даже не показалось странным, что Фасон велел прийти через полчаса, и не раньше. Я взял револьвер и убрал его в пальто, чтобы не выронить. «Иди же, Серый, торопись. Фасон один на один с тем типом. Наркоманы – народ непредсказуемый». – «А ты чего же?» – «Да ты что? Целой кодлой ходить будем? Всех клиентов перепугаем. Тебя одного хватит. Ты по делу пришел, товар принес». Когда я пришел к Фасону, на звонок никто не ответил. Из квартиры доносилась музыка. Фасон включил магнитофон на всю катушку. Звонков он попросту не слышал. Я толкнул дверь, и она открылась. Зашел. В комнате никого. Я убавил звук и прошел в кухню, там поворот такой в узком коридорчике. Фасон лежал на полу за углом с дыркой в затылке, а весь паркет был залит кровью. Шок парализовал меня. Трупов я насмотрелся, но видеть мертвым друга то же самое, что увидеть себя в гробу Тихори не заставили себя ждать. Накрыли меня тут же. Сидящим на корточках возле покойника. Ворвались в квартиру, словно тут целая банда на малине гуляла. Во время следствия я узнал, что брали меня обычные ребята из местного отделения, которые патрулировали на «газоне» по переулкам. К ним подошел какой-то парень, лица которого они не запомнили, и сказал, что слышал выстрелы из окон шестого этажа в доме, где жил Фасон. Патруль оказался прытким, но был бы я убийцей, то уложил бы их еще в дверях поодиночке. Слишком много шума и неуклюжести. Нахрапом брали. На коробку с наркотиками никто не обратил внимания, но ствол с моими отпечатками нашли тут же. Экспертиза показала, что Женя Симаков, а по-нашему Фасон, убит из оружия, которое найдено в моем кармане. В барабане оставалась пробитая гильза и гарь в стволе. Пуля, извлеченная из головы, соответствовала пуле, выпущенной на баллистической экспертизе. Кузьмов даже в роли свидетеля не выступал. У него алиби имелось. Он в этот вечер находился в гостях у подружки в Подлипках. Мой крестный отец, следователь Ефимов, советовал мне не выкручиваться и никого в дело не втягивать, чтобы групповуху не пришили, а тихо и мирно признать свою вину. Тут отпираться некуда, все очевидно, и любые уловки только отягчат мою вину, а чистосердечное… ну и так далее, типичный шаблон из лапши. Правда, капитан Ефимов дал мне обещание, что наркотики в деле гулять не будут. Надо сказать, он сдержал слово. Коробка с морфием на суде не всплывала, а я жал на то, что убийство произошло из-за неосторожности. Короче говоря, впаяли мне восьмерик. Вот к чему приводит трусость. Мать я пожалел. Она тут же слегла. Но как я мог признать себя убийцей своего друга и жить с этим всю жизнь, до сих пор понять не могу. Испуг, глупость, неосторожность? Черт его знает! За восемь лет много успел понять, но что-то осталось за пределами моего разума. Спустя полгода мать умерла. Тогда я решил рвануть «на скок», но взяли меня быстро. Спасибо куму, не стал дело заводить. Телеграмму из Москвы у меня нашли. А теперь время пришло спросить истинного убийцу: «За что Женьку Симакова хлопнул и меня подставил?» Вот, паломник, и такая история про трех мушкетеров. Чижов покачал головой. – Сидим мы по одной статье, но ты ни одного человека не трогал, а я их десятками из снайперской винтовки снимал. Но есть один прокол в твоем деле, браток. Сидеть тебе совсем немного осталось, а ты сорвался. – Жить мне недолго, приятель. Рак крови у меня, и сдыхать я буду в диких муках. Месяца два-три осталось. Не могу я так просто в могилу уйти. – Согласен. Месть – дело святое, сам за то самое попал за колючку. – Не столько месть, сколько истина. Согласен, замусоленное слово, но перед Богом я не могу предстать как убийца своего друга. – Ладно, разберемся. У меня уже есть опыт. – Нет, паломник. В Москве простимся. Там каждый свой клубок получит. Каждый в своем деле разбираться должен. – Брось, парень. Одиночкой пропадешь. Тебе рисковать глупо, споткнешься, и никто не поддержит. Холостой ход получится. Я тебе мешать не стану, но подстраховать обязан. – Не люблю я длинных носов, паломник. Живи теперь свободно, дыши и радуйся, пока не накрыли. А ходить за смертником – дело пустое и рискованное. Чижов хотел возразить, но дверь купе вновь распахнулась. На сей раз гости пересекли порог. Эти люди выглядели здоровыми, крепкими и уверенными. Поезд вышел на большой стокилометровый перегон через бескрайние таежные просторы. Паровозный гудок не мог смутить пришельцев, и вряд ли был аргумент, способный спугнуть таких молодцов. Впереди стоял громила с пистолетом в руках. Широченная спина загораживала его напарника, но тот был еще выше, и грубая физиономия хорошо просматривалось. Ребята не казались приветливыми соседями, они знали, чего хотели. – Ну, салажата, приехали! – сказал первый. – Боюсь, что мы встретили ту самую лису, которая сожрала колобок, – тихо пробормотал Белый. В отличие от сержантского состава подполковник Ефимов не чуждался в зачетных стрельбах. Теперь, когда он встал на тропу войны с нечистью – именно так Ефимов оправдывал свое решение, – ему требовалась определенная сноровка, реакция и крепкая рука. Подполковник не мог вспомнить, когда последний раз держал в руках оружие. Работа с коммерсантами и новыми русскими требовала другого подхода и других навыков. После оперативки в райотделе Ефимов сел в машину и отправился на дачу. Двенадцать лет назад в управлении решили организовать музей уголовного розыска, который в дальнейшем превратился в музей министерства. Ефимов был одним из инициаторов идеи и приложил немало усилий в этом направлении. К делу подключились даже отставники, чья память помнит создание милиции. И вот, когда организаторам выделили одну лишь комнату на Петровке, туда начали поступать уникальные экспонаты. В основном оружие. Тогда еще капитан, Ефимов, пользуясь бесконтрольностью и относительным равнодушием начальства, сумел изъять из арсенала два револьвера системы «Наган». Пропажу никто не заметил, так, во всяком случае, считал Ефимов. Спустя четыре года Ефимов понял, что сделал мудрый шаг. Один из револьверов ему пригодился, и он использовал его как улику в одном важном деле. Прошло еще восемь лет, и сейчас он вспомнил о втором револьвере. Всеми забытое оружие, которое невозможно идентифицировать, проверить, определить, теперь могло сыграть большую роль. Ефимов нашел револьвер на чердаке, он лежал там, куда его положили. Смазанный маслом, завернутый в тряпки и целлофан, старый наган сверкал вороненой сталью. Подполковник протер оружие, зарядил барабан семью патронами и вышел на двор. Заваленные снегом участки пустовали. Тишина. Ефимов скинул дубленку на ступени крыльца, прицелился в сосну, стоявшую в десяти – пятнадцати метрах, и открыл пальбу. В течение трех минут раздалось семь выстрелов. Стая ворон сорвалась с верхушек деревьев и с возмущенным карканьем взвилась в небо. Ефимов со злостью отбросил оружие в сторону. Наган дал четыре осечки. Боек оказался подточенным либо стерся с годами. Три минуты на семь выстрелов – это курам на смех. Утопая в снегу, стрелок пробрался к дереву. Ни одного попадания. Ни одна пуля не задела даже слоя коры. Ноги промокли насквозь, настроение ни к черту. Ефимов возвращался в Москву озлобленным от собственной беспомощности. Мент в средних чинах оказался небоеспособным, а значит, профнепригодным. Пока об этом знал только он сам, подполковник Ефимов, но, как только он получит первое задание, об этом узнает Боровский, и с карьерой покончено. Никто не знал, когда от него потребуют действий. Возможно, что в эту минуту, пока он едет в Москву, генерал ждет его для передачи данных на первую жертву. Ефимов всегда трезво подходил к задачам, если их не приходилось решать в ходе работы. Он не тешил себя иллюзиями и точно определил, что стрелок из него никудышный и дело туг не в плохом оружии. Не дано, значит, не дано! Нужно искать другой способ, более надежный, простой и безопасный. Ефимов не с Луны свалился, а был человеком сведущим. Сводки МВД он читал ежедневно. Методы и способы, которыми пользуются современные киллеры, ему известны. Проблема в том, как обзавестись необходимым инвентарем. Идея пришла в голову неожиданно. Он не мог дать гарантий успеха, но почему бы не испытать судьбу. Главное заключалось в том, что подполковник не подвергался риску. К четырем часам дня он подъехал к шестиэтажному типовому дому на Абельмановской заставе. Через пять минут он звонил в квартиру на четвертом этаже. Дверь открыли сразу, улыбчивый хозяин кого-то ждал, но, увидев гостя, побледнел и сник. В первую секунду он хотел захлопнуть дверь, но Ефимов успел подставить ногу. – Ну-ну, Василь Василич, несерьезно. Я поговорить пришел, а вы пускать не хотите. Хозяин попятился. Ефимов осмотрел лестничный пролет и вошел в квартиру. В комнате стоял накрытый стол, шампанское и два бокала. – Телку ждешь, Зануда? – распахивая пальто, пошел в атаку незваный гость. – Тебе какое дело? – У меня контракт на тебя! Ефимов бросил на стол наган и рухнул в кресло. Он улыбался, глядя на реакцию человека, которому приносят загробную новость. Хозяину квартиры и тридцати не стукнуло. Толстый очкарик с женоподобным лицом, бесцветными глазками и крупными щербинами между зубов. Ранняя лысина прикрывалась длинным чубом от правого уха к левому. С первого взгляда становилось понятно, что этот человек не опасен. Возможно, в далеком детстве он отрывал крылышки у мух, но этим его злодейства и ограничились. Во всяком случае, так можно охарактеризовать его с первого взгляда, но у Ефимова было свое представление о молодом человеке. – В киллеры заделался, Ефимов? Вполне возможно. Ты не из тех, кто может жить спокойно. Но подполковник гнул свою линию. – Давненько не виделись, господин Кузьмов. Поди, соскучился. – Ты что-то… – Тихо, Зануда, знаю, что сказать хочешь. В люди вышел, крышу крепкую над головой имеешь, всех в гробу видал и в белых тапках. А ты прикинь, дружок Василий, что я плевать хотел на твою крышу! И что произойдет позже, ты не узнаешь. Тебя-то не будет. А кто решится мстить живому менту со связями за дохлого торговца наркотой? Даже крутые авторитеты не станут. Много воды утекло с тех времен, когда мы с тобой шли по жизни рядом. Я тебя не трогал. Теперь ты в люди вышел. Пивное аптечное управление под себя подмял, заслуженный врач, к тридцати годам профессором станешь, если доживешь, конечно. Вся твоя слава в карточном домике живет. Дунул, и нет домика. – Говори толком, Ефимов, что тебе надо? – Хорошо. Попробуем пойти на компромисс, Василь Василич. Застрелить тебя я всегда успею. Есть у меня сведения, что через тебя проходят самые чистые препараты и даже марки из синтетики, яды какие хочешь, уникальные лекарства, короче говоря, все, что может вылечить человека или убить его. Ты ценный экспонат, Кузьмов. И я уверен, связи твои столь же ценны, как и ты сам. Тебе ведь никто ни в чем не откажет. А твоим товаром интересуется криминал, а не Дед Мороз. Хорошие людишки к твоей сиське присосались. Даже генералитет из оборонки своих шлюх твоим героином потчует. Но… но… но… Не дергайся, я ведь протокол не веду. – Думаешь, я о тебе ничего не знаю, Ефимов? Дешевка. Рэкетом промышляешь, людям продыхнуть не даешь… – Вот и надо тебя пришить. Слишком много знаешь. – А у меня все записано. Мемуары мои у адвоката в сейфе лежат. – Эту туфту ты своим телкам на уши вешай. Я ведь тоже заслуженный работник МВД. Мое слово против записок дохлого наркодельца – это сила против злобной клеветы на российскую милицию. И фактов у вас нет, милейший писака! Твои записки ничего не стоят, даже если их опубликуют в «МК». Я в суд подам на желтую газетенку и еще денег на этом деле заработаю. Законы знать надо. Доказательства есть только у меня. Помнишь свои показания против сокурсника, обвиненного в убийстве? Они-то главную роль и сыграли. Так вот, я успел изъять твой отчет из дела, после того как был вынесен приговор Сергею Белому. Как? Мое дело. – Забудь, Ефимов. Проиграешь. Мои признания упекут тебя и меня. В одной упряжке пойдем. Я отсижу и вернусь. Молодым вернусь. Я специалист, а ты? Что делать будешь по возвращении? В сторожа подашься? Не возьмут с судимостью. Бутылки по помойкам пойдешь собирать и окурки с тротуара поднимать. Ты мент, а это пустое место. Говори, зачем пришел, и проваливай. Ефимов стиснул зубы. – Лады, Вася. К нашим старым делам мы еще вернемся. А сейчас мне нужна взрывчатка. Точнее говоря, бомбы с дистанционным управлением. Надежные, мощные. Импортные. Никаких самоделок. Эквивалент пятистам граммам тротила минимум. Одна осечка, и отвечать тебе придется. Стопроцентная надежность. Начнем с трех штук, потом понадобится еще столько же. – Совсем сбрендил, мужик. Забирай свою пушку и проваливай. Шпану в пивной пугать будешь. Нет у меня таких связей! Ефимов рискнул. Взяв со стола наган, он нажал на спуск, и револьвер выстрелил без осечки. С потолка посыпался хрусталь от люстры. Ефимову повезло. Грохот рассеялся, но звон еще долго стоял в ушах. Кузьмов побелел. Ефимов направил ствол в лицо хозяина. Дым рассеялся, но стойкий запах пороха продолжал отравлять воздух. – Следующая пуля прошибет твой лоб. Кузьмов считал Ефимова сумасшедшим. Восемь лет назад он поставил милиционеру этот страшный диагноз и до сих пор оставался уверенным, что не ошибся. Параноик! Таких необходимо истреблять, ибо посадить в психушку за железную дверь их невозможно. Пока Ефимов не мешал Кузьмову, тот и не думал о нем, но когда мент вновь вылез из тины, с ним придется покончить. Такой выстрелит и глазом не моргнет. Он сначала делает, а потом думает. – Вот что, Ефимов, я постараюсь сделать для тебя что-нибудь. Но такие хлопушки дорого стоят. Платить будешь сам, я на тебя не работаю. Помни об этом. Знай, что сделка наша одноразовая. Получишь товар и больше не приходи, иначе я нас двоих взорву. Лучше сдохнуть, чем твою рожу возле себя видеть. Ефимов убрал наган в карман и встал. – Я приду через три дня. Будь готов, Зануда! – Без денег можешь не приходить. В ответ подполковник усмехнулся. Три дня пролетели незаметно. Кузьмов научился осторожности и видел, что за ним установили слежку. Когда требовалось, он уходил от нее. Оперативники райотдела не имели должного опыта и тешились тем, что знали, когда объект вышел из дома и когда вернулся. Прослушивание телефона ничего не дало. Кузьмов был человеком грамотным и знал, с кем имеет дело. Внешний вид, бледность не могут стать характеристикой в последней инстанции. Внутренний мир Кузьмова не имел ничего общего с его внешними данными. Ожидая Ефимова, Кузьмов подстраховался и нашел двух шкафов для охраны. Ребята получили коротковолновые рации и зарядились в подъезде. По сигналу они должны были ворваться в квартиру и нейтрализовать гостя. Входная дверь должна остаться открытой, но они получили ключи на непредвиденный случай. Для Кузьмова подобное прикрытие было самоуспокоением, а не защитой. Он знал о том, что Ефимов, несмотря на годы, оставался крепким орешком и самолично обезвредил не одного урку. Когда Ефимов входил в азарт, его ничем не остановишь, разве что пулей. Псих, он и есть псих! А когда псих играет наганом, то лучше отойти в сторону. В этот день Ефимов надел форму и приехал на Абельмановскую заставу на такси, оставив свою «Волгу» в «ракушке». Подполковник зашел в соседний подъезд, поднялся на шестой этаж и через чердак проник в нужное помещение. Чердаки и подвалы старых московских домов не имели замков. Пустая трата денег. Паломничество бомжей сносило все затворы, как саранча урожаи на полях. Спускаясь вниз, как человек, вышедший из квартиры, Ефимов имел некоторые преимущества, к тому же свою роль играла милицейская форма. Короткий резиновый жгут, заполненный свинцовой начинкой, достался Ефимову по случаю, когда они разгоняли демонстрацию коммунистов. Теперь тяжелая дубинка пряталась в правом рукаве подполковника. Он не сомневался, что она пригодится ему. Кузьмов был предсказуем, когда дело касалось стратегии. Двое здоровяков стояли на площадке над квартирой нанимателя. Они не могли предполагать, что объект появится сверху, и не могли догадываться, что им будет подполковник милиции. Фактор неожиданности сыграл свою роль. – Документы имеются, молодые люди? – строго спросил Ефимов. Вопрос застиг телохранителей врасплох. На лицах появилась растерянность и даже испуг. Дальше все происходило, как в кино в лучшем из дублей. Как только руки здоровяков начали шарить в карманах, черная дубинка засвистела в воздухе. Резкая боль в голове, яркое пламя и мрак ночи. Ефимов достал наручники, перекинул их через батарею под подоконником и сцепил две волосатые лапы жесткими браслетами. Теперь, чтобы уйти из дома, им придется сорвать радиатор и облиться кипятком. Кузьмов открыл дверь на второй звонок и увидел улыбающегося подполковника милиции. – На парад собрался? – Ты один? – Нет. Министра внутренних дел позвал. Стенографировать нашу беседу будет. Кузьмов усмехнулся и тут же получил сильный удар в челюсть, который заставил влететь его в собственную комнату спиной и сбить несколько стульев, оказавшихся не на месте. Стол тряхнуло, я на голову падающему на пол опрокинулась чашка с остывшим чаем. Хоть в этом повезло. Ефимов зашел в единственную комнату малогабаритной квартиры и оценил обстановку. – Где товар? – спросил он у ищущего свои очки поверженного стратега. Ответа не последовало. Кузьмов нашарил треснутую оправу и, попятившись, уперся спиной в диван. Пухлые губы кровоточили. – Ну? Я спрашиваю, достал? Дрожащей рукой хозяин указал на коробку из-под видеомагнитофона, стоявшую на письменном столе. – А теперь вставай и показывай товар. Хватит пол полировать. У меня нет времени валандаться с тобой. Ефимов заметил, как Кузьмов нажал на кнопку в черной коробке, привязанной к поясу. Что-то похожее на плейер, но ни музыки, ни охраны. Ефимов молча наблюдал, как толстяк поднимается с пола и неуклюже поправляет на себе одежду. Через пять минут на столе были выложены магнитные мины, набитые пластитом, дистанционное управление и детонаторы. Товар выглядел пристойно и не походил на самоделку. – Пять штук. Молодец, Кузя. Ты просто гигант. – Пять тысяч зелеными, – прохрипел Кузьмов. – Хорошо. Детонаторы вставляют после установки «громыхалы» на объект? – Да. И не забудь антенну выдвинуть. Красная кнопка – включение, зеленая – взрыв. Радиус двести метров. Дальше волна не достанет. – Взрывная? – Радиоволна. Куда ты лезешь, Ефимов? – Не тебе меня учить, щенок. И последний вопрос. Отвлеченный. Казино «Орион» пользуется твоим каналом? Они берут наркоту? Кузьмов вздрогнул. Вопрос был слишком неожиданным. Неужели они его вычислили? Именно через «Орион» Кузьмов достал «хлопушки», а тут такой вопрос. – Спасибо за ответ. Ефимов собрал взрывчатку в коробку, перевязал ее и направился к дверям. – Деньги! – крикнул Кузьмов, и его голос прозвучал как вопль отчаяния. – Но мы их еще не заработали! Вот после того, как по Москве прогремит канонада, ты сполна получишь. Хозяин выскочил на лестничную площадку вслед за милиционером. Тут же на лестнице стояли две пожилые дамы и возмущались. – Вот кстати! Товарищ милиционер, у нас тут двое пьяных валяются. Ну сколько можно писать, говорить, звонить! Страшно из квартиры выйти. Жить невозможно. – Сочувствую, уважаемые. Идите к замначальника милиции по работе с участковыми инспекторами, и он взгреет вашего участкового. Только так. Это его работа. А я, извините, следователь. Кузьмов приподнялся на один пролет выше и увидел своих охранников, сцепленных наручниками через батарею. Когда он вернулся вниз, Ефимова уже не было, а старухи продолжали возмущаться. Предшественник Петухова на посту начальника колонии был хитрым сибирским мужиком, а его зам по оперативной работе до сих пор оставался на своем посту. Наследие Петухову досталось неплохое, и он не жаловался. Штаб находился на территории ИТК, но входные двери в него располагались со стороны забора и просматривались лишь с вышек. Таким образом, бдительные зеки были лишены удовольствия контролировать тех, кто хочет заскочить на огонек к начальству и «постучать». Когда кум вызывал к себе стукачей, то в штаб вызывались и другие людишки из блатных, мужиков и шнырей. Кто из них стукач, определить можно было лишь по интуиции. Сычев прибыл в зону с Петуховым к восьми утра после тяжелой ночи, проведенной за столом. Лейтенант Горелов скромно сидел на деревянной лавке возле запертой двери начальника. Когда седовласые служаки подошли к кабинету, лейтенант встал. Петухов хмуро кивнул и открыл дверь. Телефон уже надрывался. – Петухов у аппарата! – гаркнул начальник, кидая шапку на диван. – Да, прибыл… Но он еще не осмотрелся, товарищ полковник. Тут лопатой сор выгребать надо… Ладно. Петухов протянул трубку Сычеву. Тот, не понимая, пожал плечами и подошел к телефону. – Здесь Сычев… А, приветствую тебя, Герман Аркадьевич! После приветствия Сычев молчал минут пять и лишь кивал, будто собеседник видел его, сидя напротив. В конце концов он открыл рот: – Договорились. Я возьму парнишку под свое крыло. Мне несложно, но здесь не тот случай, чтобы проявлять особые знания и навыки. Так, на безрыбье… Хорошо. Сычев положил трубку и внимательно осмотрел сухопарого невысокого паренька в лейтенантских погонах. – Какая вторичность, черт подери! – заявил Сычев с озабоченным видом. – О чем это вы, Алексей Денисыч? – переходя на официальный тон, спросил Петухов. – Так. Смотрю на лейтенанта и думаю, что по всем избитым законам шаблонной детективной литературы мне должны были его всучить как стажера. Ну а как же? Старый, умудренный опытом следователь берет в дело молодого желторотика со школьной скамьи и ведет по жизни. Вот вам и преемственность поколений, передача эстафеты от мудрого к образованному. – Я уже на третьем курсе. На заочном, – пробубнил обиженным тоном лейтенант. Петухов плохо реагировал на длинные тирады по утрам, да еще после бессонной ночи и с похмелья. – Ладно, стажер. Раздевайся и садись в угол. Главное, не мельтеши перед глазами, не мешай работать, а впитывай в себя информацию. А вы, Алексей Денисыч, садитесь за стол, и пора выслушать последние донесения. – Нет, ты начальник и стол твой. Я лучше посижу на диванчике и послушаю. Если возникнут вопросы, то вмешаюсь. – Как хочешь. Петухов устроился за столом и вызвал по селектору своего зама по оперативной работе. – Сейчас увидишь кума, – ухмыляясь, сказал Петухов, глядя на Сычева. – Мужик двадцать седьмой год в этой дыре сидит. За такие подвиги надо звание героя присваивать. В дверь постучали, и, не ожидая ответа, в кабинет ввалился здоровенный детина в капитанских погонах и генеральском возрасте. В долю секунды он успел осмотреть всех и оценить обстановку. Капитан понимал, как надо вести себя при начальстве. – Какие новости, Василий Маркович? Что поют соловьи из темных бараков?… Да ты садись. Знакомиться потом будешь. Дело в первую очередь. Голос у капитана был поставленным, командным, громким низким и твердым. – Зеки в замешательстве. Черный не должен был уходить. Но о существовании отходной тропы многие слыхали. Видать, хорошо готовились, кроме слухов, ничего. Пахан ходит хуже опущенного, как бы не развенчали. На волю маляву отослали братве. Черному и Чижу приговор вывели. В больничку Чижа Черный выбрал. Вроде как от заточки его огородил. Но то слухи. Для кого тропу готовили, узнать невозможно. Есть предположение, будто с воли помощь должна быть. Ежели так, то считай, они ушли. Короче говоря, и для нас, и для зеков этот скачок остается тайной. – Разрешите дополнить? – раздался мягкий голос из угла. Все головы повернулись к вскочившему со стула лейтенанту. – Валяй, – коротко сказал Петухов. – Вчера я побывал в поселке. В клубе, где расположена санчасть. – И что же? – спросил Сычев, который утром проезжал мимо знаменитого терема, но не догадался заглянуть в него. – Удивительно то, что беглецы доставили пищу по назначению. – Ничего удивительного, – гаркнул капитан. – Не привези этим оболтусам жратву, они тревогу на весь Красноярский край поднимут. – Дело в том, – спокойно продолжал лейтенант, – что они не занесли в здание хлеб и противень с хрящами. Удрали, не закончив разгрузку. Я говорил с больными. Один из них мне сказал, будто у главного врача был гость. Полковник. И будто главврач вызывал к себе в кабинет долговязого зека, который приносил еду. – Чушь какая-то! – возмутился Петухов. – У меня главврач с высшим образованием из Петербурга. Головастый мужик, на подпольных абортах погорел. Так тебя послушать, получается, словно главврач зеков к побегу склонил? – Я не делал выводов, товарищ подполковник. Я доложил о случившемся в санчасти за пять минут до отъезда машины. Сейчас нам известно, что она отправилась в сторону шоссе, а не в обратном направлении, как следовало по предписанию. – Тебя как зовут-то? – спросил Сычев. – Лейтенант Горелов Михаил Павлович. – И что ты, Палыч, об этом думаешь? – Трудно сказать, но похоже, будто кто-то топнул и спугнул дичь. Не так все должно выглядеть. – Но врач тут при чем? – возмущался Петухов. – Или полковник? Я за главврачом не слежу. Конечно, нам известно, что повар с базы посылает ему с машиной мясо, а потом они делят левые продукты, но это же мелочи. Не выгонять же его. Такие врачи на дорогие валяются. – Кстати, – встрепенулся Сычев, – а почему Белого не привлекали к работе в санчасти? Пять лет обучался в медицинском вузе, да еще столичном. По меньшей мере санитар или фельдшер из него получился бы. – Никто не интересовался биографией Белого, – ответил капитан. – Мы имеем разнарядку и по ней определяем на работы. От больнички у нас не было разнарядок. У нас жены без работы сидят. – Ну некоторые итоги можно подвести, – нарушил паузу Сычев. – Нам ясно, что побег готовился загодя и в нем были заинтересованы серьезные авторитеты колонии. Можно предположить также, что день и час побега нам неизвестен, но двое заключенных, знавших план побега, воспользовались окном и дали ходу. Складно получается. Однако есть сучки в нашем предположении. Первое. Побегушники не могли доверять друг другу и в связях не замечены. Второе, и, пожалуй, главное. Если побег подготовлен, то сообщники с другой стороны колючки знают, кому они должны помогать, и чужаков не примут. Либо уничтожат их. В ту же минуту в кабинет вошел прапорщик с повязкой дежурного и без лишних вступлений доложил: – В квадрате 74-а обнаружены два трупа. – Все присутствующие бросились к карте, висевшей на стене за столом руководителя. – Весело день начинаем, – пробормотал Петухов. Капитан указал пальцем на красную точку в центре зеленого поля. – Это здесь. А вот трасса! Километров пятнадцать будет, а то и больше. Охотничья сторожка. Видите, их сколько на карте разбросано. Зеки к охотникам не сунутся, проще к медведю в берлогу залезть. Мне думается, здесь охотничьими разборками пахнет. Чужие дела. Петухов повернулся к дежурному. – Ну а что кипиш поднимаешь? – Радиограмма пришла из поселка. В сторожке сломана рация. Оба трупа из чужаков: охотники их не знают. Я им приказал ничего не трогать и объяснил, что у нас следователь из райцентра. – Черт! – разозлился Петухов. – А ты знаешь, сколько нам туда добираться? – Погоди кипятиться, Илья Семеныч, – пробасил капитан. – Полковник Ребров помочь может. Его часть прииски обслуживает, а мы для них поселок задарма строим. Позвоните ему, он может вертолет выделить с длинным трапом. Через час будем на месте. Не ради куража, для дела. Вертолет был выделен, и капитан не ошибся: через час вся следственная группа спустилась по веревочной лестнице на поляну, где стояла сторожка. Один труп находился в доме, второй в сарае. Гостей ожидали двое: пожилой охотник и человек в городском одеянии. Японский пуховик, пыжиковая шапка, чисто выбрит и с мягкой кожей на руках. Сычев подумал, что этот тип из военных, и не ошибся. После беглого осмотра обстановки Сычев сел за стол и представился. – Я следователь краевой прокуратуры Сычев. Со мной начальник ИТК-13 подполковник Петухов и лейтенант Горелов из розыска. А вы, господа, кем будете? – Я местный. Федотов из охотхозяйства, – сказал пожилой обросший мужик. Второй молча протянул Сычеву красную книжечку. Следователь решил ознакомить всех присутствующих с загадочным гостем и прочитал вслух: – Капитан ФСБ Данилов Иван Валерьянович. Не вижу связи. Ну ладно, об этом позже. Начнем с вас, Федотов. Это вы обнаружили трупы? Охотник снял шапку и, переминаясь с ноги на ногу, забормотал. – Ну да. Эта сторожка проходная. Здесь сидит только подменный. А тут на днях Силыч телеграмму получил, будто дочь в больницу попала. Она с мужем в Челябинске живет. Ну, Силыч все бросил и рванул к дочери. Вчера я капканы обходил, ну и припозднился, дай, думаю, заночую у Силыча. Прихожу сюда. А здесь темно. Холодрыга, печь два дня не топлена, и падаль мерзлая валяется… я хотел сказать, мертвые. Ну, печь я растопил. Ничего не трогал, с понятием, тоже когда-то служил в органах. Рация не работает. Ну а с рассветом пошел в Снегири. Поселок в двенадцати верстах. Староста дал общий сигнал в эфир, вы откликнулись. Ну а у него двое человек сидели. Один вызвался со мной пойти. – Хорошо, Федотов. О покойниках что думаешь? Ты мужик бывалый. – Чего думать. Тот, что в сарае, как пить дать урка. Все руки разрисованы. Рана у него пистолетная. Либо наган, либо «ТТ». Калибр небольшой и сила не очень-то. А этого, – он указал на труп возле окна, – из карабина шандарахнули. Сквозняк. Но мужик не здешний. – Обстоятельно. – Сычев перевел взгляд на Данилова. – Ну а что служба безопасности в тайге потеряла? Каким ветром? – Убитый наш сотрудник. Майор в отставке Сизов. Александр Сизов. – При нем документы были? – спросил Сычев охотника. – Ничего не было. Пустой, – ответил Федотов. – А где вы вчера вечером были, капитан? – В Омске. – И, сидя в городе, узнали, что убит ваш бывший сотрудник? Кто же вам это сообщил, если радиосигнал дали сегодня утром? Нас сюда доставил вертолет, а вас из Омска за сотню километров попутная ракета добросила? – Зря вы разговариваете таким тоном, следователь. – Здесь я хозяин, капитан, а вы частное лицо, которое попадает под определенный угол зрения. Красная корочка вас не спасет, если обстоятельства повернутся не в то русло. Как и кто узнал в убитом чекиста? Что он тут делал? – Наш человек находился у старосты поселка. Тоже отставной. У них было общее дело. Даже чекисты могут заниматься частной практикой, когда уходят на покой. Так вот. Я получил сообщение вчера от сотрудника, который находился в поселке. Он доложил, что майор Сизов на вызов рации не отвечает. Ну, я сел в машину и за ночь добрался до места, а утром пришел охотник с точки и рассказал о происшествии. Погибший и его напарник в поселке выполняли частное задание. На пенсию отставника сейчас не проживешь. У Сизова осталось двое детей. – Как человек могу лишь посочувствовать, – твердым голосом сказал Сычев. – Как следователь могу добавить, что подобная частная практика может иметь неблагозвучный резонанс. Такой, как пособничество при побеге особо опасных преступников из мест лишения свободы. – Ошибаетесь, господин следователь. Все говорит о том, что они пытались предотвратить побег. – Имея информацию о побеге, нет необходимости приезжать из Омска и устраивать облаву в тайге. Для этого достаточно известить начальника колонии. Ваши коллеги этого не сделали, значит, их можно обвинить в пособничестве. Но этого мало. Они знали план побега, если устроили ловушку в определенном месте. Такая частная практика уголовно наказуема. – Конечно, – злобно подтвердил капитан, – но только теперь вам надо все это доказать и подтвердить уликами и свидетелями. А пока мы переливаем из пустого в порожнее. Вы даже не можете утверждать, что убийцы и беглые зеки имеют одно и то же лицо. Их нет, и никто их не видел. – Ваш коллега все еще в поселке? – Уехал домой. И был ли он вообще? Может, мне это приснилось. – Так хотите повернуть дело? – Меня ничего не интересует. Я приехал за телом убитого товарища. Искать убийц дело прокуратуры и розыска. Вот вы и занимайтесь этой работой, мое дело сторона. Сычев понял, что теряет время. Петухов и лейтенант давно это поняли и ушли в сарай. Сычев осмотрел труп, лежащий у окна. Только сейчас, склонившись над покойником, он заметил торчавшую в глазу медицинскую иглу, наконечник которой был облеплен шариком из пересохшего черного хлеба. Он вспомнил, как еще в школе, сидя на задней парте, стрелял из трубки пластилиновыми шариками или промокашкой. Сычев выдернул иглу и, завернув ее в носовой платок, убрал в карман. Странный выстрел. В сарае Сычев нашел своих коллег и первое, что он сделал, это высказал свои сомнения. – У меня нет уверенности, что мы идем по нужному следу. Трудно поверить, что урки добрались до этого места, перестреляли ожидавших в засаде охотников, прошли еще столько же до поселка Снегири и там растворились. – Разрешите с вами не согласиться, товарищ следователь, – робко заявил лейтенант. Сычев взглянул на спокойное лицо Петухова и оглянулся на стоявшего у кучи дров Горелова. – Валяй, Палыч. – Илья Семеныч признал в убитом Беспалого, бывшего зека, который освободился три или четыре года назад. Вполне возможно, что Беспалый знал Белого и Чижова. Беспалого убили из «ТТ», а у беглых пистолета не было. Я нашел гильзу на полу в доме. Горелов вынул руку из кармана и разжал пальцы. На ладони лежала гильза. – Его убили, а потом оттащили в сарай, чтобы труп не смущал гостей, которых остался ждать тот, кто заменил Беспалого. – Ишь ты куда загнул, – усмехнулся Сычев. – Так кто же стал бы разговаривать с подменой? Белый тут же раскусил бы подвох. – Так оно и вышло. Они убили подставного, и убили его из карабина, который взяли у караула. Горелов достал из-за спины отпиленный приклад. – Вот. – Ты что – Дед Мороз? Все подарки преподносишь. Сычев даже разозлился, но предметом раздражения был он сам. – Спил свежий. Беглецы сделали обрез, с ним проще. Охотники не станут отпиливать приклад. – Похоже на правду, – пожимая плечами, сказал Петухов. – Хорошо. Что дальше? Куда они делись? – Ты меня спрашивал, Алеша, о промежуточных станциях, – вспомнил подполковник. – Если миновать поселок Снегири, то дорога от поселка идет к станции Верест. Километров десять, не больше. А там товарняк, как ты и предполагал. Хитрый, путаный план, но безопасный. Ведь никому в голову не придет искать их на востоке. Они знали, выстраивая план, что мы все силы бросим на леспромхоз. Тут труднее, но надежней. К тому же им помогал Беспалый. Он наверняка и лыжи для них заготовил. – Согласен. Но при чем здесь ФСБ? Этим что от беглых нужно? Серьезные люди и гоняются за урками. – Вы же сами предполагали, товарищ следователь, что Белый и Чижов воспользовались чужой лазейкой. Капитан подтвердил это после допроса некоторых зеков. В колонии паника среди блатных. Кому-то перекрыли кислород. И я думаю, что ФСБ интересовалось человеком, который имел на свободе то, что интересно не только уркам. – Так… – протянул Сычев. – Похоже, ребята кроме карабина и пистолетом обзавелись. Такая парочка много шума наделать может… Хотя вряд ли. Не для того они бежали. Помехи на пути они сметут, а если не мешать, то до цели доберутся. Но цель-то в чем? – На восток они не пошли, – заключил Петухов. – На юге Барнаул и Монголия. Их путь лежит на запад. – Ладно, протокол все равно надо составлять. Пошли в дом. – Первым шел Петухов, следом Сычев, замыкал шествие Горелов. У крыльца следователь остановился и, повернувшись к лейтенанту, сказал: – А ты малый с понятием, Палыч. Придется тебя с собой взять. – В Москву? – загорелись глаза парнишки. – С чего ты взял? – А то куда же? Двое москвичей в Барнаул не поедут. Дела у них срочные в столице, а в тайге делать нечего. Поди, уже к первопрестольной подъезжают, а мы здесь валандаемся. А столица хуже тайги. Там потеряешься, и с концами. – Ну, это ты преувеличиваешь. Ладно, протокол есть протокол. Десять минут ищем, два дня описываем свои поиски. Муторная у нас работа, Палыч! Огневолосая и зеленоглазая, строптивая и непредсказуемая, она не давала покоя Князю. Бывший генерал давно прошел все этапы молодости и готовился достойно встретить старость, но так получилось, что на пути к покою и благополучию дорогу преградила чудесная амазонка. Теперь Князю казалось, что он родился заново и вся жизнь с ее прелестями ждет его впереди. Он забывал о своем возрасте и парил в облаках, пока рыжая не спихивала его на землю. И все же Князь по-детски был счастлив, наивно веря в земную любовь между мужчиной и женщиной, возрастная амплитуда которых составляла около тридцати лет. Своеобразный нрав зеленоглазой Марго нечасто позволял Князю довольствоваться прелестями райских наслаждений. Приходилось ублажать красавицу подарками, которые она очень любила. Золотые побрякушки, нежный мех норки, сверкающие камешки в серьгах, потом на пальцах, а вскоре и на нежной шейке обходились недешево, и Князю приходилось потеть и выкручиваться, чтобы оставаться на высоте и чувствовать себя всемогущим. Но с чем-то ему приходилось смиряться. К тому же Марго питала слабость к рулетке, где оставляла кучу денег. С этой статьей расходов Князь не мог смириться. Однако лишать даму сердца наличных денег значило получить ответ в виде запертой двери в спальню. И не всегда твердость духа, которой гордился Князь, выдерживала в борьбе с женским телом и обычной мужской похотью. Сегодняшний вечер не отличался от остальных. Скандал имел бурное развитие по мере того, как Князь беспомощно наблюдал за процессом одевания своей подруги. Кружевная комбинация, чулки со стрелкой, пояс, облегающее фигуру платье. – Нет! Хватит! Ты никуда не пойдешь! Каждый вечер ты мотаешься по притонам и просаживаешь мои деньги! Каждый раз ты являешься под утро и от тебя несет перегаром! Хватит!… – Но тебе перегар не мешает, мой котик! – безучастно бормотала Марго, расчесывая шикарную рыжую копну волос и разглядывая свое отражение в трюмо. – Перегар не перегар, ты все равно залезаешь на меня и пыхтишь мне в ухо, воняя одеколоном из солдатского ларька. Почему я тебя терплю и не кричу: «Хватит!» Ты перекупил меня у Кота за двадцать центов. А требуешь удовольствий на миллион долларов. Я тебя не выбирала, и ты мне не нужен! Я работаю на тебя, и это все! Слышишь, гнусная жаба, все! Князь схватил женщину за руку и с силой швырнул на кровать. Ее шикарные волосы раскинулись на подушке, Марго загородила лицо руками. Девушка всхлипнула, и Князю показалось, что она плачет. Несколько секунд он скрипел зубами, но вскоре раскис, и его лицо скривилось в жалостной гримасе, превращаясь в моченое сморщенное яблоко. – Ну хорошо, Риточка, маленький мой. Ну ладно, я погорячился. Князь опустился на колени и подполз к кровати. – Солнышко мое, ну прости меня. Ты же должна понять, что я не могу без тебя. Ты единственный просвет в моей жизни. Ты все для меня. Он начал гладить ее ноги, задирая к бедрам темно-зеленый шелк платья. Его глаза горели. Тонкие губы прикоснулись к округлым коленям, обтянутым черным капроном. Впившись в изящные женские формы, он готов был на любые условия капитуляции, лишь бы не терять этот заветный кусочек счастья. – Маргуша, не покидай меня. Ты должна быть ласковой и нежной… Его рука сползла с чулка на нежную теплую кожу и коснулась ажурных трусиков. Князь глотал слюну и распалялся, как вспыхнувшая спичка, дыхание становилось прерывистым и шумным. Вторая рука взметнулась вверх и вцепилась в резинку трусов, он провел ладонью по выпуклому животику к лобку и застонал. Экстаз был резко оборван строптивой кобылкой, которая ничего не прощала и ничего не забывала. Марго согнула ноги в коленях, уперлась острыми шпильками каблуков в грудь генерала и с силой отшвырнула его назад. Эксплуататор оказался на ковре с обезумевшим взглядом и в полной растерянности. – Ласки захотел, мышь серая! Слизняк поганый! Еще раз руку на меня поднимешь, я тебе яйца вырву, драндулет безмозглый! – Не смей так разговаривать со мной! Я тебя быстро к порядку призову. – Тронь только! Князь поднялся на ноги и поправил на себе домашнюю бархатную куртку со стеганым атласным воротником. – Ладно, – пробурчал он. – Пойдем на мировую… – На перемирие, – перебила женщина. – Как хочешь. Готов идти на уступки за проявленную грубость. – Я хочу пойти в казино! – Ну уж нет! У тебя и так все есть. Или тебя Кот интересует, который ходит за твоей юбкой? Еще раз увижу его рядом с тобой, скальп с него сдеру. – Тоже мне, вождь краснокожих! Ничего ты ему не сделаешь. Ты такая же шестерка в руках Хлыста, как и он. Что ваш босс прикажет, то и делать будете. Вот он с вас может десять шкур содрать, если вы дурака валять будете. – Ошибаешься, деточка! Я без Хлыста обойдусь, а он без меня нет. Дешевый фраерок, натянувший на себя галифе с лампасами. Марионетка! Пустышка! Дерьмо! – Может, мне заглянуть к нему и передать твои восхищения им? А, Князек! Как думаешь? Перепалку прервал резкий звонок в дверь. Князь вздрогнул, словно на зов Марго явился командор для разборки с неверным вассалом. – Иди открывай, бабий вояка! Князь не стал бы открывать, но знал, что без предупреждения сюда могут пройти лишь несколько человек, которых он не мог не принять. Квартира Князя охранялась в несколько кордонов, и человек с улицы не мог попасть даже на этаж бывшего генерала, не говоря уже о том, чтобы дотянуться до дверного звонка. Нехотя Князь вышел из спальни в коридор, прошел в холл и открыл стальную дверь. Прибыл его ближайший помощник, вечный заместитель всех, кто сидел в кресле Князя. Человека звали коротко и просто: Мопс. Очевидно, за собачью преданность делу или за отвислые бульдожьи щеки. Никто не помнил его настоящего имени и никто не интересовался его биографией. Он начинал вместе с Хлыстом, но никогда не лез в руководители. Второе место его вполне устраивало. Оно позволяло иметь достаточно власти, держать руку на пульсе, контролировать ситуацию и быть главным связником между низами и верхами. Дело в том, что Мопс являлся ключиком, который заводил сложный механизм часов с тяжелым острым маятником. Низенький, с выпученными глазками и бульдожьей мордой, Мопс поздоровался, повесил серое пальтишко в передней и прошел в кабинет хозяина. Князь оставил дверь кабинета открытой, чтобы просматривался холл квартиры, и сел за стол, не сводя глаз с двери. Князь успел забыть из-за семейных проблем, что сам вызвал своего зама для вручения ему конверта с заданием, полученным от Хлыста, но никак не мог сосредоточиться из-за того, что не запер входную дверь на ключ. Мопс чувствовал, что пришел не вовремя, но новый шеф сам установил правила игры, порядок работы, дисциплину и много разного рода мишуры, без которой они чудесно обходились до появления стратега в скромных рядах роты стрелков. Князь начал разговор не так, как следовало. Конверт с заданием остался на закуску. – Какие-нибудь есть подробности о последней заявке? – Мопс понял, что его не видят и ожидать приглашения присесть в кресло можно очень долго. Мопс устроился на жестком стуле. Он не любил мягкой мебели. – Докладываю. Стрелок получил задание четырнадцатого утром. Послезавтра оно будет выполнено. Я задействовал Худякова. У него больше опыта, чем у тех, кто сейчас в работе. К сожалению, Котов на отдыхе после отлично проведенной операции. Он специалист по быстрому реагированию и сжатым срокам. Худяков парень ловкий, и, я думаю, проблем не возникнет. – Тебе не кажется странным. Мопс, – не сводя глаз с двери, задумчиво заговорил Князь, – что мы в последнее время занимаемся только бандитами? Криминальной шушерой, которая сама себя уничтожит без нашей помощи. – Я обратил на это внимание, шеф. Очевидно, наше руководство мельчает. Переживает тяжелые финансовые трудности, раз принимает заявки от криминальной среды. В этом есть свой резон. – Я хочу, чтобы ты установил за исполнителями двойной контроль. Наш человек из МВД докладывал, что Панча взяли в трех километрах от зоны действия. Они дали ему уложить цель и позволили отойти от контролеров. Значит ли это, что им известна наша схема или же провал связан со случайностью? Но я не верю в роковые случайности, я верю в стратегию и расчет. – Если у вас есть основания подозревать неладное, то Худякова я трогать не буду. Во-первых, это один из лучших работников. Во-вторых, его вербовал лично я, а значит, есть прореха, попади он в руки сыскарей. Если мы идем на эксперимент и выполнение задания уходит на второй план, то можно рискнуть и подставить подъездника. Этого добра у нас хватает. – Хорошо. Мы задержим задание на три дня. Подберите обычного подъездника, но контроль должен быть усилен в несколько раз. Я должен знать схему действий противника. Когда уголовка возьмет стрелка под локоть, уничтожьте его. – Невозможно, шеф. Во-первых, мы дадим понять оперативникам, что ведем контроль за своими. Во-вторых, нам ничего не известно о месте, где стрелка будут брать, а это значит, что мы подвергаем контролеров риску. Терять контролеров – непозволительная роскошь. Князь почесал подбородок и предложил следующий ход: – Я не хочу, чтобы наши люди попадали на Петровку. Это унизительно и настораживает исполнителей, так как о каждом случае поимки киллера трезвонят все газеты. Заминируйте машину стрелка и используйте дистанционное управление. При захвате машины поднимите всех в воздух. – Такой трюк реален, но если только они захотят брать его в пути. – Они не рискнут вести его до дома. Он может уйти на каждом повороте. Нервы сдадут. – Хорошо. Вы приказываете, я выполняю. – Снимите ему квартиру. Если его поведут до дома, то мы должны за версту видеть, что его ведут. – Дорога через пустырь? Есть у нас такая квартира. – Каждую машину, идущую по маршруту отхода, заснять на видеопленку. Мы сумеем по номерам определить, кто пасет нашего человека – Петровка, Огарева или Лубянка. Князь увлекся своей идеей и упустил Марго. Входная дверь хлопнула в тот момент, когда генерал философствовал на тему адресов московских сыскных служб. Для Мопса осталось загадкой, почему его уравновешенный рассудительный шеф треснул кулаком по столу в самый неподходящий момент. Князь знал, куда ушла его подруга. В это время в кабинете Хлыста не прекращали звучать споры, нравоучения, упреки, давались новые инструкции, выслушивались отчеты, делались выводы, и машина начинала свой новый круг. Ночь – самый активный период суток в казино. Зал наполнялся разноперой публикой, и к двенадцати часам к игорным столам стояла очередь, что бывает крайне редко. У Кота сегодня хватало забот. Он любил свои заботы, они делали его халифом на одну ночь. Кот прогуливался по залу и кокетничал с женщинами. Широкий выбор дам от куртизанок до пожилых богатых вдов. Те, кому перевалило за пятьдесят, приезжали в большинстве случаев самостоятельно, без сопровождающих лиц. Они бренчали алмазами, подвесками, золотыми серьгами и прочей мишурой. Вторая половина женского общества привлекала молодостью, красотой и длинными ногами. Эти дамочки делали невысокие ставки и оглядывались на кавалеров с каждым новым проигрышем, посылая им в подарок ослепительную улыбку в знак оправдания и примирения. Существовала и третья категория женщин, на которую никто не обращал внимания. Они появлялись и исчезали незамеченными. Но о них мы еще вспомним. Администратор зала господин Кошкин отдавал предпочтение первой категории дам. Он умел смущать слабую половину и заставлял пульс учащаться при каждом своем приближении. Сердцеед знал, кто из женщин приходит развлекаться, а кто – ради него. Возможно, Кот преувеличивал свои чары и магнетический шарм, но отсутствием внимания к себе он не страдал. Его сексуальность могла привлекать внимание, но тех, кто видел лишь внешний лоск и не пытался заглянуть глубже. В левом кармане брюк у администратора лежали белые фишки, в правом черные. Эти костяшки имели свою цену, и тут следует вспомнить о третьей категории женщин, которые появлялись в казино на несколько минут. Они целенаправленно шли в зал, отыскивали администратора и отдавали ему деньги. Обычно Кот брал руку дамы и целовал ее. Пятидесятидолларовая купюра переходила из женской руки в мужскую, а взамен получала белую фишку. Черная фишка стоила сто долларов. С этими безликими костяными блинчиками дамы отправлялись в бар. Среди желающих получить фишку было немало мужчин, но Кот доверял только женщинам и требовал, чтобы мужчины подыскивали себе посредниц. За белую фишку бармен давал коробку спичек, за черную пачку сигарет. Дама забирала товар и тут же покидала казино. Таков был порядок. В первом часу Кот заметил, как в зал вошла рыжеволосая красотка. Впрочем, ее нельзя назвать красавицей в полном смысле слова. Слишком большой рот, слишком выпирают скулы, но все вместе смотрелось эффектно и было блестяще расставлено природой. Яркие глаза, яркие губы, волосы, нежная кожа, и получалось совершенство, а если приплюсовать к общему впечатлению фигуру, то девушка соответствовала сегодняшним канонам красоты. Коту нравилось, как эта стерва крутила Князем. Ей удалось в месячный срок превратить старого служаку в тряпку и вытирать о него ноги. Кот и сам бы не прочь провести время с рыжей бестией, но она не соответствовала его принципам. Кот отбирал женщин через определенный трафарет. Не тот, что установили в Голливуде, а тот, что называется прибылью. Если женщина не приносит прибыли, она не может отнимать его драгоценные силы. Удовольствие – это деньги, а деньги – это власть. Роль женщин сводилась к тому, чтобы доставлять такое удовольствие, а не секундное удовлетворение. Рыжая подкатила к администратору и выставила вперед ладонь. – Мои фишки, Кот! – Ты и вправду решила, что в моих карманах камера хранения? Ты свою игру проиграла, детка… Покупай новые и иди к столу. Ты же знаешь, что мои мальчики не любят, когда по залу гуляют путаны без денег. Либо игра, либо вон! – Ну, Котяра, ты еще завизжишь, когда я тебе яйца придавлю! – Как ты мне нравишься, когда ты такая. Не глаза, а изумруды сверкающие рубинами. Не баба, а огонь, пожар! Нам бы хорошего режиссера с большими деньгами, и какую мы парочку сделали бы для порнушки! Каждый из нас «Оскара» стоит. – Твои партнерши сидят за столами и трясут дряблыми ляжками. Это для них ты голливудский плейбой, а для меня сосунок неутертый. Марго направилась к кассам. Кот скрипел зубами несколько секунд и забыл о злобной красотке. Зал казино не то место, где сводят счеты. Для этого у Кота имелся четвертый этаж, где он оставался единственным хозяином, и даже Хлыст не совал туда носа. Но сейчас у Кота хватало забот. Зал набился до отказа, и среди гостей присутствовало слишком большое количество чужаков, которых Кот не встречал в своем заведении. Такой наплыв случайной публики заставлял администратора быть внимательным и осторожным. Пожилая дама в жемчуге и с трясущейся головой возникла из толпы и крепко схватила за руки администратора. От неожиданности Кот вздрогнул. Огромный слой косметики не мог спрятать ненормального блеска глаз с красными прожилками по углам. Складывалось впечатление, что эта женщина не умывалась по утрам, а лишь накладывала сверху старого новый слой грима. От нее за версту несло «Шанелью», словно она выкупалась в духах. Женщина достала из сумки сигарету и сунула ее дрожащими пальцами в нагрудный карман белого смокинга. Кот отпрянул. – Вы с ума сошли! Сигареты принято подавать из пачки. – Брось, Котик. Видишь, какой меня колотун прошибает. Дай мне две черные фишки, и побыстрее. – Ладно-ладно. Но тут же к выходу. Сегодня здесь неспокойное – Вижу, не слепая. Быстрее… Кот бросил в открытую сумочку из бархата две фишки и проследил, как женщина протискивалась к бару. К таким богатеньким Тортиллам Кот подбрасывал в постель своих половых террористов, которые сажали очаровательных увядающих старушек на иглу и превращали их в рабынь, получая с каждой обработанной единицы свой процент. Кот подумал о том, что его клиентка стала слишком опасной и непредсказуемой. В таких случаях они умирали от сердечного приступа, и им никто не делал вскрытия. Возраст! Вместо героина в кровь попадал яд, и старушка не просыпалась на следующие утро. Кот не решался перевести ее в категорию «бывших» клиентов. Она имела много денег, очень много, и пока этот источник приносил прибыль, глупо его выбрасывать на свалку. Рыжеволосая видела, как странная дамочка получила от Кота какие-то монеты, и направилась следом за ней к бару. Устроившись на табурете, она не сводила глаз со старухи с безумными глазами. Бармен принял от женщины две черные фишки и достал с витрины дне пачки «Кента». «Почему с витрины? – подумала Марго. – Почему фишки, а не деньги? Почему Кот?» Марго вернулась к игровому столу. Кажется, у нее появилось оружие против слащавого администратора. – Так, значит, Кот? – произнес вслух Хлыст, глядя через зеркальное стекло кабинета в игровой зал. – Конечно, – подтвердил стоявший рядом молодой человек с бледно-серым лицом туберкулезника. – Лучше, Яков Леонидыч, если вы не будете его трогать. Спугнете. Это не его бизнес. Он шестерка. – Понимаю, Колюня. – Я прослежу его путь. Потерпите. Теперь о вашей просьбе, связанной с Хрящом. Я знаю, где он сидит. Вычислил. Как только он дернется с места, мне будет известно. Беглецов тут же вводят в компьютер. На них объявляют федеральный розыск. Как только Хрящ окажется за колючкой, мы об этом узнаем. Брать его надо на пути в Москву. Если не успеем, то в столице он растает как снег. Только не доверяйте операцию Глухарю. Он все испортит или потянет одеяло на себя. Глухарь имеет прикрытие и защищен от вас живым щитом. Это самое слабое место в ваших взаимоотношениях. Вот вы и не можете прижать его к ногтю. Он командует вашей гвардией, сохраняет ваш покой. Таким людям нельзя давать козырные карты в руки. Я убежден, что необходимо найти нейтральных людей, не знающих о том, кто такой Хрящ и чем он владеет. Как только человек узнает о добыче Хряща, он станет вашим конкурентом, а не помощником. Слишком велик соблазн. – Умная у тебя голова, Колюня. Все понимаешь. – Конечно, Яков Леонидыч. Я же не за деньги работаю, а за идею. Мне приятно, что вы прислушиваетесь к моим советам и следуете им. Каждый ваш промах – это мой промах. – Ну о промахах говорить рано. Глобальные дела впереди, ну а теперь скажи мне, Колюня, что за мужичок стоит у третьего столика. Эдакий седовласый красавец, лет пятидесяти. На какого-то актера смахивает. Где-то я его уже видел. Колюня нашел глазами того, о ком говорил его патрон, и усмехнулся: – Удивительно, но я могу ответить на ваш вопрос. Я живу в том районе, в котором этот дядя работает. Любопытная личность. Когда-то судьба сводила нас на одной дорожке. Вашего гостя зовут Григорий Михайлович Ефимов. Он подполковник милиции начальник следственной группы нашего райотдела. Рядом с ним стоит подполковник Саранцев. Саранцев отвечает за оперативную работу райотдела. Когда ФСБ меня накрыла с компьютерными делами, то милиция тоже подвизалась к успехам чекистов. Чтобы от меня отстали, я установил у них сеть компьютеров и начинил их хорошими программами. Могу сказать одно: так просто Ефимов никуда не ходит. Это очень хитрый и ловкий человек. Он опасен. Я думаю, что вам следует пригласить его к себе и показать подполковнику, что тут сидят люди не лыком шитые и знают, кто к ним ходит. Лучше сразу показать ему свой оскал, но не выходить за рамки приличия. Пусть говорит Ефимов, а вы слушайте. Такие людишки любят похвальбу. Он сам скажет, что ему надо. Возможно, он вышел на Кота либо… Тут нет смысла гадать, тут надо знать наверняка. Но я не думаю, что Ефимов – фигура сильная. – А тут, Колюня, я с тобой не согласен. Тут мой опыт и чутье лучше сработают, чем твои холодная логика и расчет. Подполковник из чужого райотдела не сунет нос на территорию своих коллег, которые кормятся у нас. Значит, за спиной Ефимова стоит сильная фигура. Я же вижу по его физиономии, что парень чувствует себя победителем на белом коне. Ты прав в главном. Надо вызвать его на ковер, а не наблюдать из-за угла и строить догадки. – Тем более что он сам ищет с вами связь, иначе не привел бы половину боевого состава райотдела. Он засветил себя, не заботясь о прикрытии, он бравирует и не прячется, а значит, рассчитывает на вопрос: «А что тебе от нас надо?» Задайте ему этот вопрос, и пусть он чувствует себя победителем. Победы, они застилают глаза. Отдайте ему первенство. Если дело в наркотиках, то сдайте ему Кота без боя. Гибельный бизнес. Он к добру не приведет. – Хорошо, Колюня. А теперь тихонько уйди. Ты мой золотой фонд, и не стоит тебе мозолить глаза здешнему люду. Молодой человек надел серое безликое пальто, вязаную шапочку и тихо вышел из кабинета. Следом был вызван Глухарь. За сегодняшний день он приходил сюда дважды и ничего хорошего, кроме упреков, не слышал. Третий вызов обозлил Глухаря. – Что случилось, Яша? Мы все уже обсудили. – Сколько человек ты можешь поднять за полчаса? – не слушая претензий, спросил Хлыст. – В подвале тридцать быков. Могу еще пару десятков собрать. – Хватит этих. В зале менты. Человек десять. Я хочу знать, что делается вокруг здания и в соседних переулках, кто сидит на чердаках и кто в машинах. Нам нужно знать, блефуют менты или у них серьезная задумка. Главного я вызову к себе, предупреди ребят в зале. Улицы надо очистить. Пристегни их к местам, но в подвал не тащи. Рано перед ними карты раскрывать. На сей раз Глухарь слушал своего шефа внимательно и понимал, что речь идет об общей безопасности, а не о пустяках. Ничего не говоря, командир братвы вышел из бункера Хлыста и направился в подземелье, где маялись от безделья его воины, обтянутые кожей. В дверном проеме кабинета появилась курчавая голова телохранителя. – В приемной пусто, хозяин. – Иди сюда. Курчавый растерялся. Его нога никогда не переступала порог кабинета. Внешней охраны было достаточно, и Хлыст запрещал шестеркам топтать без дела персидские ковры. Громила вырос в полный рост и осторожно вошел в святая святых, ступая по полу, словно тот выложен из яичной скорлупы. – Глянь-ка в зал. Пригласишь ко мне в кабинет того типа у третьего столика. Седой, широкоплечий, в сером костюме. – Я понял, шеф, – полушепотом ответил охранник. – Шевелись. Детину словно ветром сдуло. Хлыст наблюдал, как его обалдуй походкой деревенского задиры пересекает игорный зал. Штамп из старого кино, ему «Беломор» в зубы и кепку набекрень – «придурок»! Ефимов не ожидал, что кто-то из местных обратит на него внимание. Он пришел на разведку и хотел ознакомиться с обстановкой, будучи на сто процентов уверенным, что здесь его никто не знает. – Извините за беспокойство, уважаемые гости, – начал басить курчавый, глядя сверху вниз. – Наш хозяин просит вас зайти к нему в кабинет. Я вас провожу. Последняя фраза прозвучала так, будто в случае отказа гостя приволокут силой. – Я один? – спросил Ефимов. – Больше одного хозяин не принимает. – Какая честь. Ну что ж, ведите. Ефимов последовал за тарзаном в смокинге в чащу местных джунглей. Кабинет Хлыста понравился гостю. Он осмотрелся и сузил интерес на столе, за которым сидел руководитель заведения. – "Жучков" здесь нет, подполковник. Я сам себя не прослушиваю и другим не позволяю. Это портит партнерские отношения. Ефимов ухмыльнулся и сел в предложенное кресло, кожа которого была отполирована сотнями чужих брюк. Вел он себя непринужденно, оглядывая хозяина голубыми наивными глазами, как человек, лишенный комплексов, не признающий условностей и не знающий страха. – Рассказывайте, – предложил Хлыст. – Передовицу «Комсомолки»? Что вы хотите услышать? – Как вас занесло сюда? Далековато от ваших пенатов. К тому же у нас высокие ставки. – А почему вы решили, что у меня нет денег, Яков Леонидыч? Мы тут намедни получили большую премию за поимку наемного убийцы и торговца наркотиками. Пошла полоса везения, а у противоположной стороны полоса неудач. Жизнь – штука полосатая, как тельняшка. – Подфартило, значит. – Можно и так сказать. Но мы на жилу напали, а пока вот по одной рыбке вылавливаем, чтобы других не спугнуть. Как говорится: «Процесс пошел!» – Не рано ли деньги по пустякам транжирите? Фортуна – вещь капризная. – Не рано. Мы уже можем вести дозированный отлов преступничков. – А запуская руку в яму, не боитесь укуса? – А мы перчатками запаслись и противоядием. У нас сноровка есть и даже схема. – Надо понимать вас так, что на своей территории вы уже навели порядок? – усмехнулся Хлыст. – Вам следует поинтересоваться у юристов, в каких случаях правоохранительные органы переходят границы определенных рамок. Я не хочу играть роль вашего консультанта. – Воспользуюсь советом. И все же вы преувеличиваете свои возможности и полномочия, – не успокаивался Хлыст. – Я не с докладом к вам пришел и не с ордером на арест. Что вы нервничаете? С какой целью вы меня пригласили? Я любезно ответил на пару ваших вопросов из хорошего расположения духа. Для первого знакомства достаточно. – Смелый ты парень, подполковник. – У меня есть привычка думать и взвешивать, а потом делать. Однако, мистер Хлыст, вы еще не готовы к обстоятельному разговору Хлысту хотелось схватить этого мента за шкирку и хорошенько встряхнуть, но ему удалось сдержать себя. Чутье говорило ему, что Ефимов блефует, но наглость – второе счастье. Либо за спиной Ефимова стоит мощная поддержка. – Отдыхайте, подполковник. Как только получите следующую премию, вновь заходите. Наше казино радо новым клиентам. Попробуйте поиграть за вторым столом. Новичкам везет на «зеро». С лица Ефимова не исчезала легкая ухмылочка. Он встал и молча вышел из кабинета. Хлыст снял трубку местного телефона и попросил соединить его с дежурным крупье. Глухарь в сопровождении пяти человек вышел из черного хода к стоянке, на которой парковались только машины работников казино. Занятый делом, главный авторитет не заметил, как двое чужаков скрылись за вентиляционной тумбой метрополитена. Филин давал указания сотникам и размахивал руками. – Чердаки, подъезды, машины, подвалы – все осмотреть. Обыскивать и проверять все бумажки. Мы им устроим Варфоломеевскую ночь! Фил слышал напутствия бандита, и ноги его заметно подрагивали. Его правая рука крепко сжимала воротник полушубка, который прикрывал худосочное маленькое тело Гнома. – Узнал? – спросил Фил. – Это он. Попались бы мы ему на шоссе… Хрящ сразу его раскусил и не ошибся. – Этого мы еще не знаем. У Хряща свои заботы, а нам ноги уносить надо. Поймают, башки не досчитаемся. Как только дверь черного хода хлопнула, Фил подхватил коротышку под руку и рванул к машине. Времени оставалось в обрез. Возвращались на дачу молча. Фил выжимал из своей «девятки» последние силы. Теперь он точно знал, что банда Глухаря находится под крышей Хлыста, а Хлыст, он же Гек, один из подручных Шевцова, который украл у компаньона деньги и его, Фила, нанял поймать грабителей. На кону лежали три миллиона, и если идти на риск, то за собой нельзя оставлять даже пыли. Исчезнуть должно все! Фил понимал, что остановиться он уже не может, но выйти из игры живым шансов слишком мало. |
||
|