"Спираль времени" - читать интересную книгу автора (Мартынов Георгий)

ПРИШЕЛЬЦЫ

Лучше всего Геза запомнил именно первые дни пребывания пришельцев в их доме. Последующие сливались в его памяти, и он не смог бы сказать, когда произошло то или иное событие.

Почти каждый день в чем-нибудь, в большом или малом, проявлялось непонятное людям Земли могущество голубых гостей.

«Силу дает им знание!» – говорил Ден.

Три случая запомнились Гезв особенно рельефно. В них сказалось не только знание, но и характер пришельцев.

Как-то один из многочисленных рабов, уже пожилой, почти старый человек, работая в саду, упал с лестницы и сломал ногу. Ден видел это в окно.

В таких случаях с рабами не церемонились. Если человек был уже неполноценен, его приканчивали. Молодых и сильных лечили, но при переломах это занимало много времени и следы оставались на всю жизнь.

Ден приказал убить старика.

Два раба подошли к несчастному, чтобы выполнить приказ господина.

Геза стоял рядом. Убеждения, привитые ему с детства, не позволяли вмешиваться, но он жалел раба и думал, что, будь он сам на месте Дена, старик остался бы жив.

Острый нож уже готов был опуститься и пронзить горло жертвы. Но вдруг, Геза хорошо это видел, рука молодого раба судорожно отдернулась назад, и нож выпал. Точно кто-то невидимый схватил разящую руку.

Геза увидел одного из пришельцев, быстро, почти бегом, подходившего к ним.

Не обращая внимания на Гезу и рабов, пришелец опустился на колени возле пострадавшего.

Гезу охватил гнев. Кто бы ни были эти пришельцы, каким бы могуществом ни обладали, они не имели права вмешиваться во внутренние дела дома. Прикончить раба велел Ден, верховный жрец, третье лицо в стране.

Он хотел сказать об этом пришельцу, но не успел.

– Убивать человека за то, что он сломал ногу, это слишком жестоко, – сказал пришелец. – Разреши мне вылечить его. Если он будет здоров, не нужно будет и убивать его.

– Здоров он не будет, – ответил Геза. – Но дело не в этом. Ден велел убить его, и это должно быть сделано, здоров он или нет. Прошу тебя, не мешай и удались.

Пришелец встал. Он пристально, не мигая, смотрел на Гезу и, казалось, колебался. Но, видимо, он понял, что действительно не имеет права нарушать законы чужой страны. Бросив взгляд на обреченного человека, взгляд, полный печали, пришелец повернулся, чтобы уйти.

– Подожди!

Это сказал Ден, незаметно подошедший к месту действия.

Пришелец остановился. Геза видел, что все существо этого странного человека наполнило чувство надежды, так красноречивы были его поза и выражение глаз.

– Ты ошибся, – холодно сказал Ден, – назвав его человеком. Он не человек, а раб.

– Раб тоже человек, – ответил пришелец, – он не животное.

– Он моя собственность. И я могу убить его, когда захочу этого. Ты сказал, что можешь его вылечить. Разрешаю тебе эту попытку, лечи его!

Геза понял, что Дену интересно увидеть, как будет действовать пришелец. Но он хорошо знал, что осужденный раб все равно умрет. Не в характере Дена было отменять раз отданное распоряжение.

Но оказалось, что пришелец догадался об этом.

– Ты обещаешь, если он будет совсем здоров, пощадить его? – спросил он.

Ден гневно сдвинул брови.

– Это мое дело, – резко ответил он.

– Пока ты не дашь слова, я не буду его лечить. Это бесполезно, если он все равно умрет.

Любопытство оказалось сильнее, и Ден уступил.

– Хорошо, – сказал он, – обещаю, что, если он будет совсем здоров, я отменю свой приказ.

– Достаточно! – сказал пришелец.

И, опустившись снова на колени, он положил руку на лоб раба, который за время этого разговора несколько раз переходил от жизни к смерти и снова к жизни.

Ден, Геза и два молодых раба, оставшиеся здесь, так как не получили приказа удалиться, видели, как пострадавший тотчас же закрыл глаза, словно заснул.

– Теперь он не почувствует боли, – сказал пришелец. – Этот сон очень крепок.

Ден усмехнулся. Никто никогда не заботился о том, что чувствует раб.

Пришелец действовал быстро и четко. Его движения были уверенны, казались привычными, будто он только и занимался тем, что лечил сломанные ноги.

Перелом был глубоким. Кость прорвала кожу и торчала из раны.

И вот на глазах Дена, Гезы и двух рабов произошло невероятное.

Несколько ловких движений белых рук – и сломанная кость встала на свое место. Кровь, обильно текшая из раны, перестала течь. Пришелец положил обе руки на место перелома и пробыл в этом положении несколько минут. Глаза его были закрыты, между ними, на высоком лбу, прорезалась глубокая складка. Его поза выражала огромное напряжение.

Потом он снял руки. Раны не было! На ее месте виднелся только едва заметный розовый шрам. Пришелец снова положил руку на лоб раба. Старик тотчас же открыл глаза.

– Встань и иди! – сказал пришелец.

И раб встал и пошел, твердо ступая на только что сломанную ногу. Он ушел, даже не спросив разрешения Дена.

– Я выполнил свое обещание, – сказал пришелец.

Он дышал тяжело, как от сильного утомления.

– Я выполню свое, – ответил Ден. – Но вы должны научить меня это делать.

– Будет трудно, – сказал пришелец. – Ваш мозг не приучен. Но мы попробуем.

Геза узнал впоследствии от самого Дена, что проба состоялась, но не привела ни к чему. Дан не смог услышать объяснения пришельцев…

Второй случай произошел вскоре после первого.

Пришельцы приняли приглашение Дена присутствовать при большой церемонии в храме. Они пришли рано, когда еще не было народа, и попали как раз к тому моменту, когда в священный огонь должны были бросить человека, потерявшего рассудок.

Младшие жрецы уже взяли эту женщину, которая бессмысленно смеялась, и подносили ее к глубокой нише, где горел священный огонь, когда четверо пришельцев вошли в храм.

Как и всегда, они сразу поняли все, что происходит. И уже невозможно было сомневаться в том, что именно по их мысленному приказу жрецы неожиданно выпустили женщину в двух шагах от ниши.

И снова один из пришельцев обратился к Дену с просьбой разрешить ему вылечить безумную.

Ден охотно согласился. У него не было никаких причин желать смерти горожанки, которая не была рабыней. Если ее вылечат и она станет нормальной, тем лучше.

Женщина перестала смеяться, когда пришелец положид руки на ее голову. Она смотрела в глаза, которые видела впервые в жизни, не выказывая ни удивления, ни страха. Так продолжалось очень долго. Но когда пришелец снял руки с ее головы, женщина снова рассмеялась.

Ден ждал. Замерев от страха, возле него стояли несколько жрецов храма.

Пришелец низко опустил голову, в его позе было отчаяние. Ден понял, что лечение не удалось, и обрадовался. Что бы он ни говорил людям, но полной уверенности, что пришельцы не боги, у него самого не было. Теперь можно было быть уверенным. Боги должны быть всесильны, – иначе они не боги. Пришельцы не смогла вылечить безумную, – значит, они не всесильны.

– Ее нельзя вылечить? – спросил он.

– К сожалению, нельзя. Но пощади ее! Не подвергай такой мучительной смерти!

– Ее казню не я, – ответил Ден, – а закон. Смерть в священном огне не казнь, а благодеяние. Так умирают служители божества, если хотят умереть раньше времени.

Он подал знак младшим жрецам.

Но женщина вдруг упала. Ден наклонился к ней и увидел, что она мертва. Он невольно посмотрел на пришельца. Тот спокойно ответил:

– Ее убил я. Смерть в огне мучительна. Я не хочу, чтобы она умерла в муках.

В распоряжении Дена были считанные секунды. Он знал, что фразу пришельца слышал не он один. Ее слышали все, кто был сейчас в храме. Это было открытое возмущение против законов страны, против воли жрецов. Он, Ден, должен был тут же послать к палачу того, кто сказал эти слова. Не сделать этого – значит лишиться сана верховного жреца.

Но Ден знал, что ни за что не скажет слов, которых от него ждали, не прикажет схватить пришельца. Послать на казнь это таинственное существо было слишком рискованно. Ден не был уверен в результате такого решительного опыта.

Он продолжал стоять в той же позе, наклонившись над трупом женщины, напряженно ища выхода.

И выход нашелся. Ден выпрямился.

– Если бы ты действительно сделал это, – холодно оказал он, обращаясь к пришельцу, – то умер бы сам. Но, к счастью, ты ошибся. Она не умерла, а потеряла сознание. В этом виновата твоя неудачная попытка вылечить ее. Твои слова преступны, но ты чужеземец и не знаешь наших законов. Я прощаю тебя. Бросьте ее в огонь! – приказал он.

Труп женщины исчез в пылающей нише.

– Они догадливы, – сказал Ден, рассказывая брату вечером того же дня об этом случае. – Он не повторил своих слов. Он понял. Но женщина действительно была мертва.

– Как же он убил ее? – спросил Геза.

– Не знаю. Не могу понять. Они умеют убивать не прикасаясь, без оружия.

– Но если они захотят, то могут уничтожить всех.

– Они этого никогда не сделают, – уверенно ответил Ден…

Третий случай особенно запомнился Гезе.

Ужас перед непонятной силой пришельцев увеличивался с каждым днем. Люди боялись приближаться к дому Дена. Не надо было и приказа Роза. Страх пересиливал самое горячее любопытство. Когда пришельцы появлялись на улицах, прохожие прятались куда попало. Редко случалось пришельцам говорить с людьми, к чему они очевидно стремились. Все избегали их, кроме Дена и Гезы. А если кто-нибудь не успевал спрятаться и пришелец заговаривал с ним, человек стоял ни жив, ни мертв и почти не мог отвечать.

Рабы в доме Дена испытывали еще больший ужас. Они вынуждены были находиться возле пришельцев и никуда не могли убежать от них. Они чаще всех сталкивались с таинственной силой, чаще всех видели проявления этой силы.

Если Ден, самый образованный человек своего времени, понимал, что все тайны пришельцев объясняются большим знанием, то рабы, сплошь неграмотные, не могли понять этого. Один Рени вступал в разговор с пришельцами, когда был уверен, что его не увидит Ден.

И вот один из рабов не выдержал. Его разум помутился от постоянного страха, в котором он жил. Раб бросился на пришельца и ударил его палицей.

Геза видел это с порога двери. Из рабов при этой сцене присутствовал один только Рени.

Удар, нанесенный с большой силой, обрушился на голову пришельца.

Геза невольно закрыл глаза, уверенный, что увидит труп с разможженным черепом.

Но когда он осмелился посмотреть, то увидел совсем другое. Пришелец не только остался жив, но казалось, и не получил никакого удара. Он стоял возле раба, ударившего его, и, судя по всему, что-то говорил ему. Палица валялась на земле.

Геза вышел в сад. Совершено преступление, сделана попытка убить гостя. Только жесточайшее наказание могло, по понятию Гезы, оправдать хозяев дома.

Пришелец встретил его улыбкой.

– Как хорошо, что этот негодяй промахнулся, – сказал Геза. – Но он будет жестоко наказан.

– Он не промахнулся, – услышал Геза неожиданный ответ. – Он ударил меня с большой силой. Видишь, оружие выпало из его руки, но… но я прошу тебя считать, что удара не было.

– Невозможно! – ответил Геза. – Если бы я исполнил твою просьбу, это имело бы плохие последствия. Такой поступок не может остаться безнаказанным.

– Я понимаю тебя, – сказал пришелец. – Но этото никто не видел, кроме тебя и твоего названого брата, который будет молчать. Никто не узнает.

– Он знает. – Геза указал на раба, неподвижно стоявшего на том же месте. – Он расскажет другим.

– Он ничего не расскажет. И не расскажет потому, что не помнит.

– Он слышал наш разговор.

– Он его не слышал. А теперь перестанем говорить об этом. Теперь он будет слышать. Спроси его, что он тут делает.

Ни на секунду Геза не усомнился, что пришелец говорит правду, как бы странны и непонятны ни были его слова.

– Что ты тут делаешь? – спросил он раба.

– Господин позвал меня, – ответил раб. – Я подошел выполнить его желание. Я жду, когда господин скажет.

Сомневаться было невозможно: раб ничего не помнил.

– Уходи! – приказал Геза. – Ты не нужен господину.

Раб удалился.

– Ты никому не скажешь? – спросил пришелец.

– Никому, – машинально ответил Геза. – Но объясни, как вы это делаете?

– Ты не поймешь меня.

– Неужели ты не почувствовал такого сильного удара? Разве тебя нельзя убить?

– Я смертен, – ответил пришелец. – Но здесь я могу умереть только от естественных причин. От насильственной смерти мы хорошо защищены. Без этого нельзя пускаться в тот путь, по которому мы пошли.

Геза ничего не понял, но больше не спрашивал. Вечером в присутствии Дена он спросил пришельцев:

– У вас есть рабы?

– Нет и не может быть, – последовал ответ. – Человек не может быть рабом. Это противоестественно.

– Я не знаю стран, где нет рабов.

– Такие страны есть, но не здесь.

– Что же вы делаете с пленниками? Убиваете их?

– У нас нет и не может быть пленников. Мы не ведем войн. Никогда!

– Но ты произнес это слово, – сказал Ден, – значит, ты его знаешь.

Лицо пришельца омрачилось.

– У пас были войны, – сказал он, – но очень давно. Мы знаем о них, как знаем вообще историю своей родины.

– Если нет рабов, – сказал Геза, недоуменно пожимая плечами, – то некому вести работы.

– Мы делаем все сами.

– Даже те, кто обладает властью?

– У нас нет власти в твоем понимании этого слова. Все люди у нас равны.

– Такая страна не может существовать. – Геза повернулся к Дену. Тот улыбнулся.

– Как можно не считать рабов людьми? – продолжал пришелец. – У них такое же тело, такой же мозг, как у вас. Они во всем такие же, как вы.

– Нет, – ответил Ден, – ты ошибаешься. У рабов неразвитый мозг. Они глупы, как животные.

– Развитие человеческого мозга зависит от учения. Вы ничему не учите своих рабов, и потому они кажутся вам глупее, чем вы сами. Но вот ты… – обратился он к Гезе. – Ты тоже считаешь рабов низшими существами? Как же тогда ты называешь раба своим братом?

Ден насмешливо посмотрел на Гезу.

– Тебя выкормила мать Рени, и ты считаешь его своим братом, – добавил пришелец. – И ты совершенно прав. Но почему же вы допускаете, чтобы ваших детей выкармливали женщины-рабыни? Ведь они, по-вашему, животные.

– Наших детей всегда выкармливают рабыни, – ответил Ден, сдерживая раздражение, которое вызывали в нем «нелепые» слова пришельца. – Мы пьем молоко четвероногих животных, почему же мы не можем пить молоко двуногих?

– Вы едите мясо четвероногих, – возразил пришелец. – Тогда я не вижу причин не есть и двуногих. Хорошо, прекратим этот разговор, который тебе неприятен. Прости меня.

– Я не сержусь на тебя. – Ден встал. – Ты чужеземец, и у тебя другие понятия. Не сердись и ты, если я скажу, что твои взгляды кажутся мне дикими.

Разговор на этом прекратился.

Удалившись к себе, Геза задумался над всем услышанным. Он чувствовал какую-то правду в словах пришельца.

И вдруг он вспомнил про Рени.

Ден не знал, что Рени образован. Молочные братья тщательно скрывали от всех свою маленькую тайну. Открыть ее – значило поставить под угрозу самую жизнь Рени. Ведь даже пленников войны, если они оказывались грамотными, не обращали в рабство, а уничтожали.

Рени обладал теми же знаниями, что и сам Ден. Они были равны в этом отношении. Раньше Геза никогда не задумывался над таким вопросом. В детстве он учил Рени просто из мальчишеского озорства, а затем по просьбе самого Рени. Геза искренне любил товарища детских игр.

И вот неожиданные и столь новые для него слова пришельца поставили перед Гезой вопрос – глупее ли Рени, чем Ден или сам Геза? Если рабы подобны животным, как считали его современники, то никакое образование не сделает их умнее. В этом случае Рени выучил все, чему учил его Геза, механически, не осмысливая. Если же нет…

Шаг за шагом, слово за словом вспоминал Геза поведение и поступки Рени, стараясь восстановить в памяти все их разговоры. И чем больше он вспоминал, тем яснее становилось ему, что Рени ни в чем не уступал Дену. Больше того, Рени высказывал мысли, которые теперь, после слов пришельца, казались Гезе более зрелыми, чем мысли Дена по тому же поводу.

Рени был рабом, сыном и внуком рабов. Его мозг – это мозг раба. И притом потомственного, а не пленника, обращенного в рабство.

Что же, значит пришелец прав?

Геза вскочил и зашагал по комнате из угла в угол. Его гордость, унаследованная от предков, внушенная ему с детских лет, возмутилась от такого вывода. Рени умнее Дена! Значит, он умнее и его самого, потому что он, Геза, всегда признавал умственное превосходство старшего брата.

Что-то вроде сожаления, что он дал Рени знания, шевельнулось в душе Гезы.

«Но разве это что-нибудь меняет? – подумал он тут же. – Допустим, что Рени так же неграмотен, как остальные рабы. Пришелец все равно прав. Нет, я поступил хорошо, хотя бы потому, что могу теперь с уверенностью сказать: правда не на нашей стороне. Но что же тогда надо делать? Учить всех рабов? А кто же будет работать? Страна, в которой все – господа, не может существовать. Получится хаос. Но и оставлять рабов в том же положении, выходит, несправедливо».

Геза чувствовал, что запутался, что не может разобраться в своих новых мыслях. И он рассердился на пришельцев, возбудивших в нем эти мысли. К чему они? Все останется таким, каким было всегда, во все времена. Пусть это несправедливо, но иначе нельзя. Так устроен мир.

«Я не сержусь на Рени, – подумал он, засыпая под самое утро. – Он ни в чем не виноват, и я его люблю, как любил всегда. А думать об этом больше не надо».

Но он продолжал думать на следующий день, еще на следующий, и все время, прошедшее с тех пор. Простая мысль повлекла за собой более сложные, и, не замечая этого, Геза стал смотреть на все другими глазами, чем раньше. Зерно, брошенное в его ум пришельцами, давало всходы.