"Рожденный героем" - читать интересную книгу автора (Стэкпол Майкл А.)

13

Веки Марии затрепетали. Карие глаза открылись. Зрачок снова сжался, и взгляд казался нормальным. Она взглянула на меня, хотела что-то сказать, но покраснела и отвернулась. Прижав руку к губам, девушка пыталась заглушить всхлип.

Я взял ее за другую руку и крепко сжал.

– То, через что тебе пришлось пройти – нам пришлось пройти, – ужасно. Но это были не наши мысли. Это работа Фальчара.

Мария с трудом сглотнула:

– Ты не знаешь…

Я кивнул и тихо ответил:

– Даже думать не хочу, потому что знаю: я думал о тебе и обо всех. Я ведь был готов убить Кита…

– А я – Лока, – подхватил Кит, стараясь говорить весело. – Зло могло искушать нас, но что значит искушение, если мы ему не поддались? Неважно, что мы думали или видели, главное – как мы поступаем.

Мария на мгновение закрыла глаза.

– Ты говоришь мудрые вещи, мастер Кристофорос. Но скажи, как мне теперь выкинуть эти мысли из головы?

Я похлопал ее по руке:

– Подумай о чем-нибудь другом. Я сам так и поступаю, – я подмигнул Киту. – Прямо сейчас моя голова полна планами мести.

– И моя прямо раскалывается от них.

Мария кивнула и открыла глаза:

– Вы правы. И у меня есть работа.

Мы с Китом помогли ей сесть.

– Как ты себя чувствуешь, Мария?

– С-спасибо, все хорошо, Лок, – она выдавила из себя улыбку. – Пожалуйста, поставьте меня на ноги.

Мы встали и протянули ей руки. Она старательно расправила юбки и повернулась к тому месту, где мы оставили бабушку. Из-за мельтешения народа нам ничего не было видно, но Мария сразу же бросилась туда, решительно расталкивая толпу. Я шагнул было следом, но Кит задержал меня.

– Подожди, Лок.

– Что такое?

– Мы с тобой оба считали, что убийства в доме пекаря – дело той твари, которую мы пригнали из глуши, но, помнится, ты говорил что-то о «призыве». О чем это было?

Я зажмурил глаза, стараясь вспомнить:

– Кажется, Триона, аптекарша, говорила, что они пытались вызвать кого-то из Хаоса. – Я открыл глаза, чтобы заглянуть в лицо Кита. – Ты думаешь, это они призвали Фальчара? Разве такое колдовство могло пройти незамеченным? И если они сами призвали его, зачем бы ему их убивать?

Кит пожал плечами:

– Может быть, убийство – часть обряда? Мы ведь не знаем, когда они были убиты. Что касается магии, тут я знаю не больше тебя.

– А кого же вы тогда преследовали?

Кит не успел ответить. К нам протолкался Гарн Драсторн.

– Лахлан, император хотел бы поговорить с тобой. И вы тоже понадобитесь, лейтенант. В этом деле ваше мнение очень ценно.

Расталкивая толпу, мы как могли прямо прошли к тронному возвышению и к бронзовым дверям за ним. При моем малом росте я ничего не видел из-за спины Кита, кроме только двоих обогнавших нас людей с повязками магов-целителей, спешивших на помощь музыкантам.

С вершины лестницы я второпях оглянулся на зал, в надежде высмотреть бабушку и Марию в кошмарном столпотворении. Многие лежали, распростершись на полу. Другие рыдали в объятиях своих близких. И позы, и шум приличествовали случившейся беде, но праздничные яркие одежды словно насмехались над людьми, делая их похожими на толпу актеров.

Горечь, причиненная вторжением Фальчара, подчеркивала, сколь опасным врагом он был. Его появление и то, что он сделал, казалось почти шуткой, но последствия – глубоки и печальны. Он превратил людей, собравшихся отпраздновать самую замечательную ночь в году, в несчастную, смятенную, рыдающую толпу.

Вспомнив его историю, я не удивился этой беззаботной жестокости. Встарь именно Фальчар внес раскол в единство магов, разжигая искру спора о том, возможно ли вплести в создания магии ткань реальности. Этот спор расколол братство волшебников надвое. Фальчар убедил дюжину собратьев, полагавших такое деяние возможным, втайне предпринять его, чтобы доказать прочим свою правоту.

Так они и сделали и с гордостью продемонстрировали свое создание конклаву магов. Двенадцать магов стояли перед своим творением, бесконечно гордые своим деянием. Этот труд отнял у них дюжину лет, но все-таки они его осилили. Они создали Печать Бытия!

И на этом самом конклаве появился Фальчар и разбил Печать. Волна Хаоса сейчас же захлестнула Империю. Маги всех земель воздвигли Ограждающую Стену, чтобы сдержать прилив Хаоса, но даже сейчас, сотни лет спустя, у Хаоса удалось отвоевать лишь малую долю первоначальной Империи.

Ни тогда, ни после Фальчар не дал объяснения, зачем он разбил Печать Бытия. Некоторые полагали, что таков был его план с самого начала, и недаром он настаивал на создании Печати. Раньше я верил этому объяснению, теперь же, посмотрев на него в деле, подозревал, что он мог сделать это, уступив простому капризу.

Просто еще одна шутка с чудовищными последствиями.

Вслед за маршалом мы прошли в двери, со звоном захлопнувшиеся за нами. У противоположной двери в конце небольшого помещения стоял Тетис и рядом с ним его брат Лан, которого я прежде видел только издалека. Император небрежно ответил на приветствие Кита и пригласил нас следовать за ним.

– Простите, что приходится разговаривать на ходу, но у нас возникла проблема посерьезнее, чем появление в Империи Фальчара.

При этом заявлении глаза у меня полезли на лоб.

– Что может быть хуже, чем появление колдуна, уничтожившего Печать Бытия?

Мне ответил Лан, потому что его брат был занят, вставляя ключ в маленькое отверстие, почти незаметное в стенной росписи.

– Вы видели посох Фальчара? Ощутили его силу?

– Да, – кивнул я.

– Это был Посох Эметерия, одного из двенадцати магов, создавших когда-то Печать Бытия. Когда Фальчар разбил печать, двенадцать ее создателей были сметены напором Хаоса, – на его лице появилось сомнение. – Мы считали, что все они погибли, а их орудия уничтожены, но в легендах проскальзывают намеки, что они или их изделия в той или иной форме сохранились в Хаосе.

Император повернул ключ, и часть стены вместе с росписью отошла в сторону. За ней открылся темный проход. Лан первым шагнул в узкий тоннель из грубых каменных плит. Я шел за ним, и он предупреждал меня о ступенях, потому что проход постепенно уходил вниз, извиваясь под дворцовыми помещениями. Из плафонов на потолке лился слабый свет, не ярче света Луны Влюбленных во второй четверти. Чтобы не потерять равновесия, я касался пальцами стен, благо ширина прохода это вполне позволяла. Если бы я, как Дальт, боялся замкнутых помещений, эта тесная крысиная нора свела бы меня с ума.

Сзади я услышал голос императора:

– Фальчару известно, что у нас хранится предмет, достаточно могущественный, чтобы уравновесить власть Посоха Эметерия. Это – Жезл Первого Пламени. Он находится здесь, в подземельях дворца. Надеюсь, магической охраны хватит, чтобы помешать ему вторгнуться сюда так же свободно, как в бальный зал.

Мы вышли на широкую площадку. Тоннель уходил направо, но Лан не стал углубляться в него. Он остановился под одним из лунных светильников и, опустившись на одно колено, принялся отсчитывать кирпичи вверх и влево от пола. Найдя нужный кирпич, он провел над ним ладонью, и тонкие светящиеся линии очертили его со всех сторон. Принц нашел взглядом брата и покачал головой.

Император нервно улыбнулся:

– Один из моих предков любил иногда посетить сокровищницу без ведома министра казны. Вход, который указал мой брат, сегодня не открывался.

Лан кивнул:

– Пока нет оснований для беспокойства.

Маршал нахмурился:

– Я знаю, что в подземелье войдут через главный вход, когда уберут Стражей, но я предпочел бы немедленно удостовериться, что внутри все в порядке.

– Я тоже так думаю, – я развел руками. – Если Фальчар вздумает вернуться, моим стишком его больше не испугаешь. Неплохо бы на этот случай иметь под рукой ваш Жезл Первого Пламени. А поскольку он может вернуться в любую минуту, то чем скорее Жезл окажется у нас в руках, тем лучше.

Тетис кивнул.

– Время от времени мне дают неплохие советы, – темные глаза императора прищурились. – Одна из причин, по которым я пригласил тебя сюда, Лахлан, это то, что тебе удалось разбить заклятие Фальчара, и он, кажется, не обрадовался, увидев тебя. Надеюсь, так будет и впредь. Как тебе удалось противостоять его магии?

Я пожал плечами:

– И сам не знаю. Я уже сказал – детский стишок, что должен отгонять ночные страхи:

– Будем надеяться на его силу и здесь, – император вынул из-за пояса изогнутый кинжал, и мы все последовали его примеру. – Ты понял, что сказал тебе Владыка Бедствий?

– Нет, сир. – Я задумчиво потер большим пальцем серебряное кольцо на руке. – Может быть, он узнал кольцо или образ, оставленный на нем моим отцом? Что бы то ни было, я рад, что это ему не понравилось!

Лан взглянул на брата:

– Готовы?

– Да.

Прижав ладонь к светящемуся кирпичу, Лан пробормотал заклинание. Часть стены почернела и исчезла тенью в луче света. Сундуки с золотыми монетами, нагроможденные и прислоненные к ней изнутри, вывалились в тоннель в потоке звенящего металла. Свет, проникший в сокровищницу из коридора, заиграл на грудах монет и самоцветов, усыпавших короны, мечи и другие сокровища. Мне и во сне не снилось такое богатство. Самого маленького из этих сундучков мне хватило бы, чтобы прожить в благоденствии до глубокой старости.

Честно говоря, того крошечного сундучка, который воры волокли к пролому в стене, мне хватило бы даже на две жизни.

Присутствие в государственной сокровищнице дюжины обычнейших воров поразило нас не меньше, чем их – наше появление. Обрушившиеся сундуки придавили одного из них и сбили с ног второго, а прочим помешали перегружать добычу, преградив путь к источнику спасения. Воры разжали руки, и тяжелые ящики с грохотом раскололись, выплеснув на каменный пол свое содержимое. Двое грабителей нырнули в дыру, а остальные, видя, как нас мало, выхватили ножи.

Кит и Гарн Драсторн с ходу бросились в бой, а я нагнулся и цапнул с пола золотой империал. Уложив его на сгиб указательного пальца, я отвел руку назад на уровне пояса и выщелкнул монетку. Империал блеснул в сумраке и попал прямо в нос одному из воров. Тот отдернул голову и поскользнулся на золотом ковре. Сверху на него со звоном обрушились золоченые латы.

Другой, в темной одежде, провонявшей сточной канавой, прыгнул на меня с кривым ножом. Я отбил удар, перехватив его предплечье левой рукой и уведя вверх, между тем как кинжал в моей правой руке вонзился ему глубоко под мышку. Когда я выдернул клинок, алая кровь из артерии фонтаном ударила в лицо.

Отбросив тело от себя, я перехватил кинжал острием к большому пальцу. Следующий вор, как видно, вознамерился сбить меня с ног. Нож в его руке целился мне прямо в живот. Я уклонился влево, пропустив удар мимо себя, ухватил его за мокрые волосы и, оттянув назад голову, резанул поперек горла.

Он упал на пол, булькая и захлебываясь кровью, но я уже не обращал внимания на его агонию. В глубине комнаты – движение. То, что я сначала счел обманом зрения или отблеском света на одном из шедевров, скрытом в темном углу, вырвалось из тени. Я узнал густую черную гриву и хвост с кисточкой. Злобный взгляд упал на меня, наполнив арктическим холодом.

Поняв, что замечен, он поднял в левой руке золотой Жезл длиной около ярда. Рубины и изумруды чередовались, образуя ленту, обвивавшую золотую руку, служившую навершием Жезла и сжимавшую огромную черную жемчужину.

С этим сокровищем в руках колдун бхарашади обнажил серые иглы зубов в вызывающей усмешке, прыгнул к пролому в стене и исчез.

Я часто слышал, как воины описывали свои ощущения в обстоятельствах, требовавших мгновенного решения. Они говорили о «щелчке», словно что-то внутри них обламывалось, позволяя очертя голову броситься в отчаянную схватку. Часто сравнивали это ощущение с тем, что, должно быть, происходит в голове безумца перед самоубийственным прыжком.

Мне не пришлось обдумывать решение. Я знал без тени сомнения, что позволить ха'демону ускользнуть с добычей – значит допустить катастрофу, которую не предотвратит никакая магия.

Между мной и проломом стояли два вора – препятствия, которые просто необходимо было преодолеть. Для меня они не были людьми или гражданами Империи. Я воспринимал их как условных врагов в учебной схватке.

Я прошел сквозь них отработанными движениями, давно вбитыми в мое тело и ставшими его частью. Я видел бой как бы со стороны, не как равнодушный наблюдатель, а как генерал, оценивающий тактику сражения и предвидящий следующий удар.

Скользящий шаг вперед и поворот вправо. Пропустить удар под рукой и сбить его руку локтем. Вогнать свой кинжал ему под подбородок. Не обращать внимания на колючую щетину и стекающие по руке струйки крови. Развернуть его тело и прикрыться им от удара второго противника.

Я выпустил кинжал и разжал руки. Мертвое тело соскользнуло наземь, ударив второго врага под колени. Он споткнулся, и его нос расплющился о мое подставленное колено. Громко застонав и обмякнув, он рухнул на землю. Удар в висок оставил его там навсегда, и путь к пролому был открыт.

Я рванулся, угадывая, что ждет меня в темноте. На бегу выдернул из золоченых ножен, валявшихся под ногами, короткий меч гномов. Он был длиннее и тяжелее, чем мой кинжал, и превосходно подходил для ожидавшей меня в темноте и тесноте резни.

Вонь, заполнившая сокровищницу, яснее ясного говорила, что пролом вел в клоаку. Я представлял себе, по книжным описаниям, темные тоннели с узкими боковыми карнизами над струей текущей воды. Одно из чудес столицы – сточная система. Я не сомневался, что под дворцом есть клоаки, в которые должны уходить и сточные, и дождевые воды. Я только забыл о том, что дворец стоит на холме и что сейчас зима.

Первое, что встретило меня за стеной сокровищницы, был лед. Поскользнувшись, я перелетел через тоннель и врезался в противоположную стену. Поднимаясь, я обрушил с низкого свода дождь сосулек. На скользком узком карнизе мне никак не удавалось подтянуть под себя ноги. Они, болтаясь, задрались кверху, когда я спиной вперед съехал в сточную канаву.

Лед вообще скользкая штука, а мокрый лед – вдвойне, и оказаться на мокром обледеневшем откосе, где в темноте притаился враг, на мой взгляд, не лучший способ начинать год. Холод проникал в мои кости быстрее, чем сборщик налогов – в дом. Оглушенный падением, я беспомощно скользил вниз по замерзшей сточной канаве. Меч гномов остался у меня в руке, но нечего было и думать с его помощью зацепиться за что-нибудь.

Я попробовал затормозить пятками, но они только взметнули облако колючих ледышек, жаливших меня в лицо, прежде чем растаять. Левая пятка скользила чуть медленнее правой, и от этого я опрокинулся на левый бок и покатился кубарем. Потом левое плечо зацепилось за стенку желоба, и меня закрутило в обратную сторону. Ударив правой пяткой в лед, я наконец выровнялся ценой еще одного ледяного душа.

Меня несло все быстрее по уклону дворцовых клоак, плавно спускавшихся к морю. Я понимал, что быстро теряю высоту, но понятия не имел, долго ли мне еще катиться до уровня остальных каналов столицы.

На самом деле не прошло и трех секунд, как я плюхнулся в грязную реку, покрытую островками тонкого льда.

Я ушел под воду как камень, брошенный с прибрежного утеса, но, почувствовав под ногой дно, с силой оттолкнулся и пробкой выскочил на поверхность. Мотнул головой, чтобы прочистить глаза. Ледяная вода свела мое тело мучительной болью, и я невольно громко вскрикнул. Мой крик эхом отдался от стен тоннеля и напугал поджидавших меня врагов. Только это меня и спасло.

Падая, я миновал двух грабителей, бежавших из сокровищницы при нашем появлении. Они стояли, как часовые, по сторонам стока, держа в одной руке факелы, а в другой ножи. Неподвижное ожидание чуть не по пояс в холодной воде не сделало их проворнее, а я был так напуган, что моего отчаяния хватило бы на целый императорский легион.

Я крутанулся вправо, взбаламутив воду, и рубанул по ребрам ближайшего ко мне вора. Лезвие разрубило его пополам. Ноги, освобожденные от веса грудной клетки, всплыли на поверхность. Факел зашипел в воде. Я же нырнул вперед. Мне не хотелось снова погружаться в воду, но лучше так, чем получить факелом в спину. Я перевернулся под водой и всплыл на поверхность лицом к подкрадывавшемуся ко мне разбойнику. Он снова занес факел над моей головой, но при этом позволил себе опустить руку, державшую кинжал.

Я рубанул по факелу, отбив его в сторону, и возвратным движением резанул его по животу. Этот порез заставил его отскочить, но на глубине он не мог успеть уклониться от второго удара, который пришелся по правому уху. Кожаная шапка ослабила удар, и его череп уцелел, но я слышал, как хрустнула кость, и видел, как закатились его глаза. Он словно бы удивленно выдохнул и осел в воду. Тонул он медленно, покачиваясь вместе с льдиной, и наконец исчез, оставив только несколько пузырей над своей могилой.

Прежде чем его левая рука погрузилась под воду, я успел выхватить из нее факел и бросить взгляд в глубину тоннеля. Он был там, ха'демон, старавшийся скрыться из круга, освещенного слабым светом факела. Я выше поднял факел, чтобы получше его рассмотреть.

С его гривы капала вода. Ясно, он добирался сюда тем же путем, что и я. Однако ноги у него длинные и успели унести его далеко от скрещения тоннелей. Даже издалека я разглядел по его лицу, как ему неуютно. Купание в холодной воде и для меня не в радость, а каково ему, за сотни лиг от дома, таиться в темноте под вражеской крепостью!

Я бросился за ним.

– Я не дам тебе уйти, бхарашади!

Ха'демон испуганно оглянулся на меня через плечо и остановился, готовясь встретить меня лицом к лицу. Я понял, что он совсем один. Он, как видно, пришел к тому же заключению на мой счет и храбро вскинул голову: его золотистые глаза сощурились, а губы раздвинулись в хищной усмешке.

Я влип!

Тем же небрежным, презрительным жестом, который запомнился мне по сновидению, ха'демон выбросил в мою сторону свободную руку. Раскаленная красная искра сорвалась с его пальцев и полетела в меня, как та монетка, которой я сбил вора. На лету она росла, заполняя тоннель своим сиянием. Ко мне она подлетела уже алым треугольником с круглым отверстием посередине. С самого начала было ясно, что дедова наука тут не поможет, но когда меня обжег жар заклятья, я сделал то, чему был обучен: закрылся мечом.

Клинок раскололся, будто стеклянный. Треугольник чуть уменьшился в размерах и вонзился мне в предплечье, превратив рукав в пылающий факел. Когда руку до плеча охватил огонь, я закричал. Пальцы выронили рукоять меча, но плеска его падения я уже не услышал – беспросветная тьма поглотила меня.