"Зло сгущается" - читать интересную книгу автора (Стэкпол Майкл А.)

Глава 3

Кошмар, от которого я, вздрогнув, очнулся, был навеян событиями дня, хотя я едва мог припомнить их. В гнетущей жаре я побрел по темным улицам.

Позади к ревущему пламени собирались пожарные, словно мотыльки, летящие на огонь. Безликий и ослабевший, с пустым пистолетом, заткнутым за пояс, я, пошатываясь, ковылял по замусоренным переулкам, с каждым шагом чувствуя, как мое тело вновь охватывает паралич. В конце концов ноги мои одеревенели, и я повалился ничком позади каких-то мусорных баков.

Но сейчас, когда я внезапно поднялся и сел, простыня соскользнула с моей мокрой от пота груди на колени, и я обнаружил, что лежу на мягкой кушетке с вытершимися подлокотниками, деликатно прикрытыми кружевными салфетками ручной вязки. В углу стоял телевизор, и я поразился, какой у него большой корпус и какой маленький кинескоп. Среди десятка черно-белых фотографий, разместившихся на телевизоре, пряталась комнатная антенна, а рядом, на столике, на постаменте из толстых телефонных книг покоился массивный черный телефон с наборным диском.

Я содрогнулся. Все выглядело так, словно я проснулся в начале фильма пятидесятилетней давности. Это ощущение усилилось еще больше, когда я оглянулся на комод, встроенный в стену, и увидел на нем огромный радиоприемник с желтым огоньком рядом с ручкой настройки. Из динамиков негромко лилась монотонная испанская мелодия, сопровождаемая металлическим призвуком духовых инструментов и щелканьем кастаньет, похожим на щелканье челюстей очень большого и очень голодного таракана.

На стене, между окнами, задернутыми шторами, я увидел часы. Прежде всего меня поразило, что они не цифровые, а стрелочные. Впрочем, с этим я справился быстро. Я взглянул на запястье, где полагалось быть моим собственным часам, и вспомнил, что всегда носил часы с комбинированным циферблатом, так что расшифровать показания комнатных часов не составило для меня особого труда. Удивительнее было другое – вместо чисел;на циферблате стояли короткие слова.

Эти слова чем-то меня обеспокоили, но лишь через секунду или две я понял, чем именно. Не тем, что они были написаны кириллицей и означали числа, которые должны были стоять на их месте, – в этом еще можно было найти какой-то смысл. Но зачем владельцу дома, кто бы он ни был, вешать на стену советские часы?

Никто не станет покупать ничего русского, если может без этого обойтись.

Часы, безотносительно к языку, показывали одиннадцать тридцать.

Негромкий смешок заставил меня обернуться и взглянуть, что делается сзади. На меня смотрела маленькая девчушка со светло-карими глазами. Удивленная и обрадованная тем, что я заметил ее, она зажала ладошками рот и убежала сквозь темный коридор в спальню. С моего места виден был край кровати; девочка вскочила на нее и запрыгала к изголовью. Я услышал голоса, но не разобрал слов.

Потом заскрипели пружины, и в дверном проеме появился худощавый мужчина среднего роста. На нем была майка, которую он заправлял на ходу в парусиновые рабочие брюки, заляпанные краской. Медный цвет лица и темные волосы давешняя девчушка наверняка унаследовала от него.

Мужчина улыбнулся мне, продемонстрировав то, что осталось от его зубов.

– Как вам спалось?

Говорил он по-испански.

– Хорошо, – быстро ответил я, тоже по-испански. – Добрый вечер.

– Добрый день. – Незнакомец поскреб скудную поросль на подбородке. – Вы проспали почти двое суток.

Сейчас одиннадцать тридцать утра, сеньор…

Я сосредоточился, но так и не сумел вызвать в памяти свое имя.

– Прошу прощения, но, боюсь, я не знаю, кто я такой. Я даже не помню, где нахожусь.

– Вы в Фениксе. – Он подошел к стулу, стоящему у стены. На нем были сложены мои брюки и белый лабораторный халат. Сверху покоился «крайт», но магазина в нем не было. – Меня зовут Эстефан Рамирес.

Эта девочка – моя дочь Мария. Моя жена, Консуэла, пока еще спит. – Он переложил одежду и пистолет на подставку для телевизора и сел.

– Феникс?

"Какого черта я делаю в Фениксе?"

В глубине души я сознавал, что существует ответ на этот вопрос, но, как ни старался, не мог его отыскать.

– Как я попал в ваш дом?

Эстефан криво усмехнулся:

– Эти Жнецы – очень плохие люди. Прошел слух, что кто-то неплохо им всыпал, и многие думали, что это был Койот. Я думал иначе, но на всякий случай пошел посмотреть и нашел вас.

– Почему вы решили мне помочь?

Рамирес пожал плечами:

– Пять лет назад, когда я приехал сюда, один человек помог мне. Не пытайтесь расплатиться со мной – сказал он, лучше заплатите следующему. Вот я и плачу.

Слева от меня, где-то напротив спальни, послышался стук в дверь. Эстефан улыбнулся, но после того, что мне пришлось пережить, я не ощущал особого оптимизма. Я потянулся за «крайтом», а Эстефан бросил мне заряженный магазин. По тому, с какой легкостью он это сделал, я понял, что этот человек мне доверяет. Вогнав обойму на место и передернув затвор, я подумал, что кем бы я ни был, мне бы хотелось быть достойным его доверия.

Эстефан вышел, а вернувшись, привел с собой самого рослого человека, какого я только видел. Чтобы пройти в дверь, огромному негру пришлось пригнуть голову.

Росту в нем было, самое малое, футов семь с половиной, а под его свободной рубашкой и вылинявшими джинсами скрывались мускулы, достаточно мощные, чтобы он не выглядел худым как жердь, какими обычно кажутся такие высокие люди. Выпрямляясь, этот бородатый, но уже начинающий лысеть гигант одарил меня широкой белозубой улыбкой и протянул мне руку, в которой свободно могла бы утонуть не только моя ладонь, но и «крайт», если бы я не переложил его в левую руку.

– Я – Хэл Гаррет. Судя по тому, что рассказывает Эстефан, вы – человек загадочный.

Что-то во мне отозвалось на это имя, но я не мог понять что.

– Вы преувеличиваете.

– Всякий, кто сумел так разозлить "Жнецов", – мой друг. – Гаррет занял стул, на котором прежде сидел Эстефан, а сам хозяин дома удалился в спальню и прикрыл за собой дверь. – Я хотел бы помочь вам, если это возможно.

Как и у Эстефана, интонации его гулкого голоса и непринужденность, с которой он держался, говорили о том, что мне доверяют и искренне хотят помочь. Это было лестно, но вместе с тем и подозрительно. Впрочем, для лишенного памяти одиночки, заброшенного в чужую страну, любой союз на пользу.

– Что вы хотите знать?

Плечи Гаррета шевельнулись, как горы во время землетрясения.

– Все, что вы сумеете припомнить, чтобы нам было с чего начать.

– Нам? Это значит – вам и мне, или в поиски будут вовлечены и другие?

– Пока только вам и мне, но у меня есть друзья, которые в состоянии помочь нам разгадать вашу головоломку. – Его голос стал жестче, и это меня обрадовало. Я решил, что Хэл Гаррет из тех людей, что гордятся своими способностями, но не настолько тщеславны, чтобы не искать содействия, если понадобится. – Не так уж много найдется тех, кто очнулся на консервной линии «Жнецов» и дожил до того момента, когда может об этом рассказать. Уже из одного этого видно, что вы человек примечательный.

– Более или менее. На самом деле я очнулся еще до разделочной. Я был в полном сознании, но при этом не мог сделать ни одного движения. Впрочем, что бы мне ни вкололи, похоже, против этого помогает адреналин, а его-то выплеснулось достаточно, когда я услышал, что меня собираются распродавать со скидкой, словно на барахолке.

Гаррет слегка кивнул:

– Могу представить.

Я прикрыл глаза и обнаружил, что воспоминания приходят легко, но, к моему разочарованию, они охватывали самое большее последние тридцать шесть часов.

– Я был в машине "Скорой помощи". Одного из двух санитаров звали Джек или Джексон. Я был не первым, кого они продавали «Жнецам». В предыдущий раз им не повезло, и два трупа оказались некондиционными. Упоминался некий Гарри, как человек, который может контролировать компанию "Скорой помощи". Санитары говорили, что нашли меня в Слаймингтоне.

– Перекресток Двадцать четвертой и Кэмелбэк-Эспланада, – кивнул Хэл. – Район Билдмор. Немного на север отсюда.

– Джек говорил, что они нашли меня у скваттеров, и все выглядело так, словно было подстроено. Он сказал, что люди "Скорпионз секьюрити" еще не прибыли, поэтому они забрали меня и вызвали «Жнецов». Не прошло и часа, как они меня продали. За меня было получено полтора куска, семь процентов за все необычное и один процент за использование ДНК из моего тела. Должен ли я чувствовать себя польщенным?

– Вы не похожи ни на отбросника, ни на близняка, а это значит, что из ваших внутренних органов можно извлечь пользу. Столько же долмарок вы могли бы заработать за неделю, нанявшись щекотать нервы любителям дешевых кабаков, но за пищу для червей цена неплохая. – Гаррет снова одарил меня обезоруживающей улыбкой. – Что ж, для начала сведений мне достаточно. Вероятно, нам удастся выследить водителей. Я сделаю несколько запросов.

– Хорошо. Кстати, по условиям сделки они оставили себе мои вещи, а значит, есть шанс, что мы сбережем время, разгадывая эту загадку.

– Надеюсь. – Хэл встал, и мы снова обменялись рукопожатием. – Итак, слушайте, мистер Тайна. Сейчас мне нужно отправляться на слет местных уличных шаек. Сам я не смогу помочь вам выследить этих рыцарей "скорой помощи", но пришлю парня, который это сделает. Его зовут Рок Пелл. Эстефан его знает. Пелл возьмет вас с собой, так что вы сможете с ними встретиться и задать пару вопросов, а если они попытаются отмахнуться, он сумеет их убедить.

Я улыбнулся:

– Спасибо. Еще один вопрос.

– Да?

– Не вы ли тот Койот, о котором упомянул Эстефан?

Хэл запрокинул голову и разразился смехом, больше похожим на львиный рев.

– Нет, нет, это не я. Но я с ним знаком. Наши цели во многом совпадают, и я с удовольствием помогаю ему, когда есть возможность.

– А то, что вы помогаете мне, поможет ему?

– Не знаю. Не слышал от него ничего, что касалось бы вас, но подозреваю, что ваш случай его заинтересует.

Кстати, Рок тоже помощник Койота, так что у него могут быть и другие новости. Надеюсь, мы еще увидимся.

– Буду ждать с нетерпением. Спасибо.

Гаррет ушел. Эстефан по-прежнему оставался в спальне, и у меня было время поразмыслить. На некоторые мои слова Гаррет не обратил особого внимания, но чего наверняка не пропустил, так это того, что моя «смерть», по всей видимости, была подстроена. Из этого следовало, что у меня есть враг, а скорее всего даже несколько, но из-за амнезии я не имел ни малейшего представления, кто они такие. В плане выживания это не сулило ничего хорошего.

Я сосредоточился на том, чтобы собрать воедино все, что мог узнать о себе на основании недавнего опыта. Я, очевидно, знал по меньшей мере два языка, поскольку понимал и говорил по-английски и по-испански, однако некоторые выражения из уличного сленга, на котором говорил Хэл, удивили меня, и понял я их исключительно по контексту. Я совершенно не представлял себе, что такое «отбросник» или «близняк», но предположил, что это те, кто считается низшими, в том или ином смысле.

Если сопоставить мою неосведомленность с тем потрясением, которое я испытал, увидев в доме Эстефана часы, телевизор и радиоприемник советского производства, можно было предположить, что я не часто соприкасался с этим социальным слоем.

Какое бы вещество ни использовали для имитации моей смерти, оно было неестественного происхождения. Как правило, растительные яды, парализующие нервно-мышечную систему, вызывают смерть от удушения, потому что перестают работать мышцы диафрагмы, и я не слыхал, чтобы против какого-то из них помогала доза адреналина.

Что бы мне ни ввели, это был какой-то особый состав, специально разработанный для того, чтобы парализовать мышцы, но не центральную нервную систему.

Из всего этого напрашивался вывод, что враг у меня не простой, а особенный. С другой стороны, мое знакомство с «крайтом» и умение точно стрелять на больших дистанциях предполагали, что я в состоянии о себе позаботиться. Даже пинок, которым я вывел из строя Андре, был скорее рефлекторным, нежели осмысленным, и это говорило о том, что я обучен борьбе без оружия.

Сопоставив эти детали, я мог представить себя специалистом по безопасности в какой-нибудь корпорации или каким-то еще более странным обитателем корпоративного мира.

Но оставались некоторые неясности, и я не знал, что с ними делать. Я слышал, как Андре сказал всего пару фраз, но распознал его манеру произношения и сумел имитировать ее настолько убедительно, что обманул по крайней мере одного охранника. Это мог быть природный дар, но он определенно был отшлифован практикой. Мое удивление и отчаяние при виде крыши над городом не оставляли сомнений, что я совершенно не знаком с Фениксом. Если я действительно был специалистом по безопасности из какой-то корпорации, то явно не из местной, и меня прислали сюда, чтобы разобраться с некоей проблемой.

Вполне вероятно, что именно эта проблема стоила мне потери памяти и едва не стоила жизни. Не зная, кто я такой и какое задание я получил, я имел шансы выжить немногим больше, чем слепец, перебегающий автостраду. Но нравилось мне это или нет, на эти исчезающе малые шансы мне предстояло поставить свою жизнь.