"Комната ужасов" - читать интересную книгу автора (Грей Майкл)

Глава 3

Послышался щелчок. Мурлыканье прекратилось. Не-ет. Не кошка. Какая же это кошка? Кошка теплая.

Ящерица? Мурлыкающая. И ящерица не такая холодная. Скорей уж богомол. Молится Мурлыкает. Если это он мурлыкал.

Другой щелчок, третий. Джейми понял, что задремал. Мурлыкало во сне. Это был не звук, а ощущение мурлыканья, ставшее фоном его сна.

Эфраим. Сон про старика. Он идет в чулан, услышал шум. Шум означает жизнь. А жизнь означает смерть. Чудная мысль для Джейми. Для Эфраима – естественная. Ни от чего так не впадал в панику старый Эфраим, как от мысли о смерти. Не о его даже смерти. Любой смерти. О смерти как форме существования, а не как о конце жизни.

Джейми не мог понять, чего он, Эфраим, так боялся смерти. Во сне она была так естественна, буднична, как сила тяжести.

Эфраим знал: с первой ступенькой надо быть осторожным, сначала нашарить ногой. Только в этот раз она оказалась слишком близко. Мозжечок подвел. Старик даже подумал, как нелепо он выглядит, прежде чем каблук ударился о предательский край первой ступеньки. Страх появился потом, когда лодыжка подвернулась. Затем, когда рука прошла мимо перил, один палец задел полированное дерево, выгнулся и косточка хрустнула, пришел ужас.

Джейми знал, что опасения Эфраима, не услышал бы кто (или что?) хруст косточки, были сильней, важней, тошнотворней, чем сама боль, прострелившая руку до локтя.

Потом пришло чувство невесомости, послышался хруст худого плеча о неподдающуюся стену, снова невесомость и глухой звук – тело старика ударилось об пол. Спина изогнулась. Спина не рассчитана на такой угол. Падение закончилось на последней длинной ступени крутой лестницы. Вот тут и началось мурлыканье. Эфраим, поворачиваясь лицом к ступеням, от усилия прокусил губу. Это он сделал зря. Из-за крови. Запах мускуса и во рту – теплый металлический вкус крови. Правая рука не действовала, ноги лежали мертвым грузом. Нижняя часть тела не болела, мучило только чувство тяжести, как от мешков с песком, вроде тех, что он ворочал еще в то время, когда обрушился берег реки. Давным-давно. Там, где сейчас мол. Или это был склад? Теперь, во всяком случае, там склада нет. Супермаркеты, «ботики». Чудно: они никогда не казались ему новыми. Скорее старыми.

Почему Эфраим смотрел на старые, выщербленные ступеньки? Он на полу. В погребе. Здесь и должно произойти это. Единственное место в доме с тусклыми лампами. Что-то с лампами.

То тускло, то поярче. Надо что-то делать. Вот именно! Он умирает, так? Надо выбираться из Дома. Сначала из погреба. Это – самое трудное.

Первые три ступеньки преодолел почти легко: помогал локтями. Потом начались проблемы с дыханием. Вдохнуть – пожалуйста. Выдохнуть – никак. Грудная клетка раздулась.

Почти полпути вверх прошел. Оно знало. Эфраим чувствовал, как Оно предвкушает. Мурлыкает. Ждет, когда он сдохнет. Не дождешься! Старик не собирался доставить ему такое удовольствие. Сначала он проволочет себя через входную дверь, а там прямо по земле.

Эфраим мог поклясться, что слышал, как Оно посмеивалось, когда острая щепка вошла в мякоть ладони. Воображение! С дверью прошло легче, чем старик ожидал. Входя, он обронил шлепанец, и тот не дал двери закрыться. Самое сложное было протащить ноги. Дверь заклинивала их чуть выше колен, стискивала, как стариковские беззубые десны. Грудная клетка разбухла, она будто гноем переполнилась, вот-вот взорвется. Давит изнутри. Как же тяжело!

Телефонный аппарат. Наверное, Эфраим мог бы стянуть его вниз, позвать на помощь. Только, когда она подоспеет, старик уже будет трупом. Надо ползти. Запачкал кровью хороший ковер: тащил по нему ноги, как на санках, почти до входной двери. Он это сделает! Только бы приподняться, достать до ручки. Приподнялся, и тут что-то в груди сделало «п-пух!» Эфраим опустился на пол и умер.

Джейми в курсе. Что-то сосет, мурлычет, растет. А вперемешку со сном – другое. Неясное. Кино. Ренфрю. Слова: «сладостная капитуляция».

Еще щелчок. Джейми вылез из постели, подошел к окну. В длинных лучах зари, как висельники, плясали тени пугал.

Щелк. Наружный подоконник накрыт шевелящимся одеялом из мертвых и полумертвых майских жуков.

Джейми сел у окна. Он так и просидел там, обхватив себя руками, пока не проснулся Рон.

Ни тот, ни другой обычно лосьонами после бритья не пользовались. Одеколон – по праздникам. Этим утром братья не жалели одеколона. Обменялись полуухмылками, и оба воздержались от комментариев.

Прыжки вниз по лестнице навстречу смешанному аромату кофе и бекона растрясли напрочь сон Джейми. Цветы на столе в холле вернули сон. Оставленные на ночь без воды, они погибли. Застигнутый засухой лепесток спасался бегством, скользя по гладкому мрамору, как останки мертвого жука. Сухой, коричневый, вот-вот рассыпется. Взгляд Джейми скользнул вниз, на ковер. Пятен крови нет. Сон неправильный. Или ковер – новый.

После завтрака разделились. Каждому было выдано особое задание. Баунти получила назначение исследовать дом на предмет потайных комнат, слуховых ниш и так далее. Джейми тут же возразил:

– А почему она? Это что, не мужская работа?

Боб оторвался от кофеварки и посмотрел на него пристально:

– Баунти, молодой человек, заканчивает архитектурный колледж. Тема ее диплома: «Североамериканское жилище в историческом аспекте». А ваша специальность, позвольте полюбопытствовать?

Сам Боб занялся телефоном. Ему нужна была вторая линия, чтобы подключить свой компьютер и, связавшись с местной газетой и библиотекой, осуществить «фундаментальный поиск».

Харвест взялась исследовать картины, орнаменты и прочее.

– Клад запросто может быть «спрятан на самом виду», – сказал Боб.

– «Похищенное письмо», – присовокупил Рон, и Боб немедленно откликнулся:

– Несомненно.

О чем они, Джейми понятия не имел.

Рон переоделся в шорты и футболку – для исследования территории. «Шанс продемонстрировать накачанные ляжки, – понял Джейми, – братец не упустит». Насчет того, что и где искать, у Джейми была разработана собственная теория, и он намеревался следовать ей. Разрешение было дано незамедлительно. У Джейми появились подозрения, что его деятельность в любом направлении расценивается всеми как заведомо бесполезная, и они рады, что не надо думать, чем занять парня. К этому он привык.

Обед состоял из холодных мясных закусок. Векки начала было сервировать стол на открытом воздухе, но потом решила, что в кухне будет удобней.

– Если там что-то и закопано, то лет сто назад, – начал Рон-, кивнув в сторону окна. – Я облазил все в радиусе ста метров. Ничего! Дерн везде нетронутый. Ни зких подозрительных выпуклостей, ничего.

– Так. Клумбы? – спросил Боб.

– Их нет близко. Ни цветов, ни деревьев, кроме как нa аллее. Только трава, трава и еще трава. Старая, солидная такая трава.

Боб потер подбородок.

– Харвест?

– Ни ренуаров, ни хальсов, ни роденов, ни чипендейлов с хеплвайтами. Мебель добротная, кое-что потянет на несколько тысяч, горка – тысяч на десять-двенадцать. Но отнюдь не «целое состояние». Картин очень мало. Те, что есть, – старые, но местного значения, Пройдут как антиквариат.

– Баунти?

– Не дом, а выкидыш, архитектурно говоря. Недоделано, пристроено, комнаты поделены. Джейми оказался прав. Комнаты за той, где проходило «чтение», были некогда одной большой залой. Для балов, скорее всего. Все испорчено. Теперь – просто куча бессмысленных маленьких коробочек.

– Потайные комнаты?

– Не видела. В город собираетесь?

– Да. Мы с Векки собираемся туда после обеда. – Нужны две рулетки: землемерная и плотницкая.

Ну, знаете, одна двадцатиметровая, матерчатая, другая трех-пяти, стальная, втягивающаяся. Ах да! Еще мел. Баунти облизала язычком нижнюю губу. «Вислогубая», – подумал Джейми.

– Я помогу мерить, – вызвался Рон. Он повернулся к Бобу. – А ваши успехи?

– Не густо. Вторая телефонная линия будет после завтра. Из библиотеки мало радостных известий. Провел кое-какие исторические изыскания в архивах местной газеты. Для небольшого городка очень прогрессивно. Со временное оснащение. Можно напрямую подключиться к их компьютеру. Все статьи в памяти. Я их выведу на экран. Перекрестные ссылки. Можно создать толковую базу данных – знать бы только, что ищем.

Я пока обнаружил только то, что дом часто склоняли в разделе светской хроники лет восемьдесят и более тому назад. С тех пор – почти ничего. Все как адвокат говорил. Никаких смертей в доме, помните? Похоже, он прав. Просмотрел некрологи. Ничего. Даже на родителей Эфраима нет. Растворились, видимо.

– Военные? – спросил Рон.

– «Старые солдаты», – откликнулся Боб, и опять Джейми не понял, о чем речь.

– В итоге, – сказал Боб, – топчемся на месте. – Первый день, – успокоила Векки.

Джейми сделал важную мину и, придав солидность голосу, изрек:

– Ваши проблемы могут быть разрешены, если смотреть на них в правильной перспективе.

– Глубоко-о. Глубоко, ничего, не скажешь, – съехидничал Рон.

– Минуточку, – сказал Боб, – это ты сам придумал или прочитал где-то? Где-то в определенном месте?

– «Где-то в определенном». Я изучаю подряд все правила на стенах. Есть так, лозунги, а есть и кое-что интересное.

– Да? Что ты имеешь в виду?

– То, о чем вы говорили: «Ключи спрятаны на самом виду».

– Мысль дельная, – задумался Боб.

Джейми чуть не покраснел. Мать улыбнулась ему ободряюще.

– Что-то нашел, Джейми?

– Нет пока. Я работал над составлением фраз. Брал первые слова из каждого правила и пытался составить фразу, то же – со вторыми, потом первые со вторыми и так далее. Вот и все.

– Долгое дело. Слишком много комбинаций, – заметил Боб. – Вечером сяду за компьютер, напишу для тебя программку.

– Здорово!

– А можно понимать и совсем буквально, – сказал вдруг Рон.

– Не понял? – насторожился его брат.

– Как там? Ну, то, что ты цитировал?

– «Ваши проблемы могут быть разрешены, если смотреть на них в правильной перспективе».

– Правильная перспектива. – размышлял Рон.

– Правильный угол? Под другим углом? С большого расстояния? Баунти, есть что-то такое вроде. Как бы это сказать… линия зрения в доме. Через что можно посмотреть? Ряд окон, может быть.

– «Проследи падение луча полуденного солнца и ты найдешь кристалл, преломившись в нем, лучи сиянием своим укажут тебе место». А?

– Точно! – Он подпрыгнул на стуле. – Где? Где ты это видела?

– Там же, где и ты. В кино. «Индиана Джонс» называется, верно?

Рон сник.

– Это мысль, – пробормотал он.

Джейми сиял.

Когда Векки и Боб уехали в Ридж-Ривер, Джейми вернулся к разложенным на обеденном столе черным рамкам. Сгорбленный над шифрограммами правил, он не заметил, что Харвест вошла в комнату и стоит за его спиной.

– Делу – время, потехе – час?

– А? Что? О, прости, заработался.

– Как насчет перерывчика?

Он оторвал наконец взгляд от бумаг. Харвест переоделась в белую мини-юбку.

– В теннис?

– Корта нет. Я предлагаю поплавать.

В руках – пляжная сумка, сложенное махровое полотенце поверх.

– Есть бассейн?

– Пруд есть. Помнишь, «бездонный пруд» у Колдов ского Холма, куда влюбленные ходили?

– Значит, поиск?

– Считай, что поиск. Дай возможность подсознанию спокойно поработать. Сбегай за плавками, мой купальник на мне.

Купальник? Как тут устоишь?

– А Рон с Баунти?

– Растворились. Придется рискнуть одним. Ты откажешься?

Ровно шесть с половиной минут заняло у Джейми подняться по лестнице, побриться зачем-то еще раз, почистить зубы, переодеться и вернуться. Четыре из них ушли на раздумья: какие из трех плавок надеть.

Пруд был ядовито-синий и слишком чистый, как с открытки. Джейми заглянул в глубину.

– Может, и правда бездонный.

– У?

– Может, говорю, правда-.

Харвест выскользнула из одежды, разложила полотенце и устроилась полулежа. Она оперлась на локоток – скорей изящно, чем удобно; одну коленку при этом приподняла, а носочки вытянула, выгнув ступни дугой.

– А плавать не будешь? – спросил Джейми.

– На вид холодновато. – Она похлопала ладошкой по полотенцу.

Юноша сбросил с ноги кроссовку и поболтал в воде большим пальцем ноги.

– Ага.

Джейми опустился на край полотенца. Харвест залезла в сумку, шершаво скользнув по его бедру локтем. Джейми смутился.

– Огонек есть?

Это ему не понравилось, внутренне, помимо воли. Тут он увидел, что «сигарета» самодельная, неловко скрученная. «Конечно, будет она еще табак курить», – ворчал он на себя.

– Нет. К сожалению…

– А я думаю, есть. Тут где-то спички должны быть.

Девушка улеглась, глубоко затянувшись. Выдержав долгую паузу, она выпустила дым изо рта и пропищала изменившимся голосом:

– Пропадает зазря.

– Что?

Она потрепала его по коленке: встряхнуть хоть чутьчуть.

– Дым, глупый, пропадает. Я выдохну, ну и…

Джейми уставился, ничего не понимая.

– Лови его, глупый. Нагнись сюда. Я выдохну, а ты всасывай. Думаешь, бывший в употреблении хуже?

Харвест расслабила лицевые мышцы, веки сами опустились, а губы приоткрылись – она видела, что Баунти делает так.

– Он даже еще лучше!

Он и не поцеловал ее, а возбуждение такое же, если не больше. Дым и сладостное ее дыхание – все одновременно. Ее тепло растворяется в нем. О такой интимности Джейми и не мечтал.

Резинка плавок оказалась вдруг нестерпимо тутой. Заметит она? Это ее не обидит?

Голова пошла кругом. То ли от желания, то ли от любви, то ли просто от дыма – не поймешь. Окурок приближался к нестерпимому, неудержимому концу.

– Как насчет поплавать? – прокаркал он. Голос сел. Харвест улыбнулась бессильно и легла на спину.

Решив, что ей хочется остаться одной, чтобы сохранить весь кайф, Джейми, качаясь, встал на ноги.

Как он бултыхнулся в воду, он не помнил. На глубине около двух метров слой прогретой солнцем воды резко обрывался. Холод сжал голову, дым растекся по самым укромным местечкам сознания. Юноша плыл вертикально вниз и только решил повернуть к поверхности, как увидел под собой огромную торчащую под углом плиту из гладкого камня, подпираемую куском голого гранита. Под плитой в склоне холма зияла черная, манящая дыра. Дыхания пока хватало. Только заглянуть, что там внутри. Так. Чуть изогнуться. Джейми уже во мраке. А за мраком еще больший мрак. Протянул руку. Пещера! Или туннель?

Юноша вплыл внутрь не раздумывая. Плавные, легкие, неправдоподобно грациозные гребки. Он скользит, тихо раздвигая эбонитово-черную воду. Уже не холодно. Словно в нежном бархате. Он вдруг задел грудью за выступ, отпрянул и тут же ударился спиной о скалу. Протянул руки. Стены слишком близко. Он представил, как пытается развернуться в этой узкой щели. Невозможно, слишком долго. Утонешь на сто процентов. «Вот как приходит конец, – подумал Джейми. – Никто и не найдет меня. Еще одна тайна Колдовского Холма. Еще один любовник пропал, да никакой еще и не любовник!»

Выбора не было, юноша поплыл дальше. Появилось ощущение, что воздуха, который он набрал в легкие, перед тем как нырнуть, хватит на целую жизнь. «Наверное, я уже умер! Вот отчего нет паники. Мертвым страх неизвестен». Тут его грудь напряглась – он-таки запаниковал и сразу почувствовал, как его голова прорвала поверхность воды. Воздух!

Джейми нашарил рукой выступ и повис на нем, пытаясь отдышаться. Воздух. Спертый, с мерзким запахом, но воздух. Ошупал каменный берег. Камни. Нет, кости: длинные, тонкие, рассыпающиеся, как спекшийся тальк, страшные кости. Были бы страшные, но он уже понял: действительность не такая леденящая, как мысль о ней. – Куда ты пропал, черт возьми?! – заорала Харвест, не успел юноша показаться из воды.

Ответить сразу он не смог – надо было еще отдышаться.

– Пе… пещера! Внутри холма. Пещера. С костями. Девушка уставилась на него. Потом ее глаза расширились.

– Пещера? Тайная пещера? В холме?

– Да.

– Ты думаешь?..

– Возможно.

Джейми выполз из воды и растянулся на траве. – Спички. Полиэтилен есть? Кусок полиэтилена?

д?

Он подполз к сумке и вытряхнул ее на полотенце. Там оказался пакетик. В нем лежало граммов десять «травы».

– Одолжу у тебя. И спички. Темно там. Я обратно. Харвест осталась сидеть с неровной коричневой кучкой в ладони.

Теперь получалось быстрее. Движения не были больше замедленными, как во сне. Вот Джейми уже опять в пещере. Первое, что он увидел там при свете спички, – каракули на стене: «Эфраим был здесь».

Юноша вскарабкался на уступ. Что-то острое захрустело под коленями. Кости. Кротиные, кроличьи, кошачьи – чьи именно – непонятно. Маленькие кости. Джейми встал на ноги и зажег вторую спичку. Человеческие кости. Два небольших черепа, несколько ребер, кости подлинней. Все мягкие на ощупь, рассыпаются в пальцах, как мокрое печенье. Джейми понял, чем Эфраим пользовался вместо мела, родственник стал вдруг ему симпатичен. Юноша мог понять человека, который, отобрав у мертвеца указательный палец, чертит им вместо мела свое имя там, где никто и никогда его не прочтет. О, Джейми знал, что такое тайная вина, подспудные грехи. Когда словно что-то толкает тебя и ты совершаешь «греховное» только ради самого «греха» – при условии, что никто никогда не узнает о содеянном.

И повсюду тонкие косточки животных. Где – разбросаны, где – кучкой. Молодой исследователь чиркнул третьей спичкой. Воздух был неподвижен, тени трепетали, покачивались – дрожали сжимающие спичку пальцы. На стенах больше ничего не написано. Потолок отсутствует. Стены сходились наверху, в зубчатой трещине. Джейми поднял руку, пощупал пальцами. Ничего. Катышки грязи. Пустые кожурки жуков. Паучиные останки. Как хлопья снега.

Юноша зажег четвертую спичку и подошел к человеческим костям. «Почему они здесь остались умирать? Почему даже не попробовали выплыть отсюда? Я. плавал туда и обратно, а они почему не могли? Пусть один был ранен или не мог двигаться, другой бы мог ему помочь. Чем просто лечь в этот сырой мрак и умереть. А животные? Ведь они разыскали это место, нелегкий путь про делали. Зачем? Что за сила? Что за русалка такая заманила их на гибель – людей, животных и насекомых?» Только не его самого. Джейми чувствовал, что его надули, бросили, исключили из клуба священных жертв. Юноша пнул горку мелких костей ногой, и что-то сверкнуло там. Спичка обожгла пальцы, и он выронил ее.

Джейми наклонился заранее, перед тем, как чиркнуть вовой спичкой, чтоб не тратить и секунды света впустую. Дрожащие пальцы смели в сторону известковые осколки. В неверном свете, посреди костяных щепок, мерцала, отливая золотом, полусфера.

Сердце Джейми забилось. Неужели клад? Что теперь делать? Рассказать или оставить себе? Проблема! Тайные сокровища не потратишь, явные придется делить.

Он подтолкнул полусферу пальцем, и та шевельнулась в своем белом колючем гнезде. Слишком легкая для золота! Взял в руки. Яичная скорлупа. Половинка, чуть больше. Вторая отлетела, когда там что-то проклюнулось. Большое было яйцо, как то страусиное, что покойный дядя Уолтер держал в своем забитом антиквариатом кабинете. Снаружи блестит. Так переливалась бы внутренность устричной раковины, если бы устрица питалась всю жизнь золотой пылью. Может представлять ценность, редкое, доисторическое, наверное, яйцо.

Спичка потухла, осталось две. Джейми присел на выступ скалы, принялся ощупывать находку. Снаружи гладкое, как пластик. Внутренняя поверхность шершавая: как пемза, но жестче. Погладил снаружи. Приятно! Есть для этого хорошее слово, но что-то не приходит в голову.

Предпоследняя спичка. Быстро осмотреться Кусочки от утраченной половинки яйца. Еще. Еще. Хватит, пожалуй, на пару таких. Все, больше ничего. Джейми положил последнюю спичку в пакетик, прикрепил его к плавкам. Осторожно прижимая находку к своей груди, Джейми погрузился при свете догорающей спички в черную гладкую воду.

Когда он выплыл, Харвест уже пританцовывала от нетерпения.

– Давай, пошевеливайся. Домой пора.

– Вот как? Спасибо! Я тут ныряю, рискуя жизнью… И это, значит, мне в благодарность? За мою находку? – Он поднял вверх свою поломанную скорлупку.

– Ой, прости, Джейми! Можно посмотреть? – Хар вест склонила головку на бок и, улыбаясь, протянула руки вперед. Это на мужиков действовало пока безотказно.

Джейми, стоя по колено в воде, крепко прижал свое сокровище к груди.

– Ну пожалуйста! – взмолилась Харвест. Она вы тянула губки и закрыла глаза. Не родилось еще существо мужского пола, способное устоять перед женским секретным оружием.

Джейми вышел из воды и после некоторых колебаний протянул скорлупу.

– О! Какая красотища! – воскликнула девушка, нежно взяв яйцо в ладони. – Видишь, как переливается? А какое гладенькое!

Она гладила его жемчужную поверхность, взгляд постепенно становился отрешенным, губы приоткрылись. – Пора домой, да? – прервал ее Джейми. Вне спасительных скально-водных преград накатывала тянущая, непереносимая тоска по дому.

– И ты? – спросила Харвест.

Они бережно обернули находку в полотенце и уложили на дно сумки. Каждый взялся за свою ручку, и молодые люди направились домой, сумка-колыбелька тихонько покачивалась между ними.

С Колдовского Холма дом не был виден. Земля вздымалась и опадала полудюжиной травяных волн. Миллионы лет эрозии придали им форму мягких, женственных припухлостей. Только одна из волн резко обрывалась. Третья, на полпути между домом и холмом. Та ее сторона, что смотрела на дом, раскрошилась, став крошечным утесом. На пути к пруду, когда Харвест караб калась вверх, Джейми опустил голову, но глаза поднял и увидел, как край ее белой мини-юбки вспархивал и опадал, голубые трусы мелькали, словно в видеоклипе. Сполохи лазури были еще эротичней того полнометражного зрелища, когда девушка скинула с себя одежду. Ибо были они потаенные. Запретные.

На обратном пути, когда парочка приблизилась к уступу, большая мрачная птица, ворон, поднялась из укрытия, тяжело хлопая черными крыльями. Джейми и Харвест подошли к кромке. Выемка была густо заселена. Около двадцати птиц с большим достоинством прохаживались на негнущихся ногах по склону. Одна подошла так близко, что были видны мурашечки блох под монотонно черными перьями. Как инквизиторы в черных сутанах, окружившие осужденную за колдовство жертву, вороны ходили по кругу, нехотя поклевывая огромную и жирную, с подсохшей кожей жабу. Амфибия еще подскакивала иногда и раздувала в знак протеста зоб, но голоса не подавала.

Молодые люди осторожно скатились на пятках вниз. Сверкающие вороньи глаза были полны презрения. Жаба истекала кровью. Рубиновые сгустки испещрили спину и толстые ляжки. Птичье оцепление неохотно расступилось, пропуская Джейми и Харвест вперед. Жаба вспрыгнула еще разок параллельно их курсу, подгоняемая сзади палачами. Поравнявшись, Джейми взглянул на ее похожую на наконечник копья голову. На месте выклеванных глаз остались две ямки, заполненные пурпурной мутью.

Ничего не говоря друг другу, молодые люди ускорили шаг.

Не успели они прикрыть за собой входную дверь, как по лестнице вприпрыжку к ним сбежала Баунти. На ходу она завязывала узлом низ своей ярко-розовой блузки.

– А-а, я думала это миссис Хармон, – сказала она и смахнула со лба свои шикарные локоны.

– Миссис Хармон? – переспросил Джейми.

– Заявилась тут. «Забежала», понимаешь ли, зеркала протереть. Зеркал здесь пропасть – точно?

– Где же Рон? – поинтересовался Джейми, улыбаясь сладчайшей из своих улыбок.

– А? В душе, наверное.

– У тебя мокрые волосы, – заметила Харвест.

– Да ну? «Неграмотно», – подумал Джейми. Но тут подъехал пикап Боба, брызнул гравием с таким звуком, будто прочистил горло, и Джейми забыл, о чем думал. Тут появился Рон, и молодые люди вышли встречать приехавших.

Боб, придерживая дверь локтем, вылез из машины: – Здесь еще куча барахла, джентльмены. Отнесите на кухню, ладно?

– Конечно.

– О чем речь!

Боб уставился на них. В руках свертки.

– Ну? – поторопил он.

– Отнесем, отнесем, не горит, – пробормотал Джей ми.

– Верно, не горит. Тут вы правы на все сто, – согласился Боб. И сделал паузу. – Да, раз такое дело, прихватите бумажные салфетки. Когда пойдете.

– А? – не понял Рон.

– Салфетки, говорю.

– Что? – спросил Джейми. – Зачем они?

– Подтереть. Когда мороженое растает совсем. «Горная дорога» называется. А может, как-то еще. Но то, что оно не горит, это точно.

Векки отправилась разогревать «Китайский ужин». – Телефонист появлялся? – спросил Боб.

– Нет пока что, – ответила Баунти. – Все, что нам посчастливилось лицезреть сегодня, это миссис Хармон с зеркалами да Вуди на крыше.

– И что он там делал?

– «Трещотки», говорит. Чинил, говорит, «трещотки». Что еще за «трещотки», пап, на крыше?

– От птиц, наверное. – Боб призадумался. – Птиц пугать. Взять хотя бы все эти пугала.

– Ага. Я ночью что-то такое слышала. Типа стрекотания, что ли. Это они и были, наверное.

– Старик, по всей видимости, страдал авиафобией, – предположил Рон. – Птиц боялся. Судя по тому, что Вуди рассказывал, его вообще всякая живность раздражала. Никаких домашних животных. Вуди строго наказано: отгонять сурков, кротов, кошек там всяких. Навязчивая идея, короче.

– О, на курсы по психологии ходишь, а, Рон? – улыбнулся Боб.

– Да так, факультатив. Один семестр.

– Ну, чем кто занимался целый день? – спросила Векки.

Рон посмотрел на Баунти. То, что заметил Джейми, было, похоже, лишь отблеском глубинного пожара, залившего щеки Баунти.

– В библиотеке работали, – ответил Рон, уставясь на дно тарелки. И, взглянув прямо в глаза Бобу, добавил: – Искал ценные книги и ключи.

– А я и не знала, что нам библиотека досталась, – удивилась Векки.

– Есть успехи? – спросил Боб.

– Есть парочка книг, надо будет в городской библиотеке выяснить. Может, дадут за них что-нибудь. Оригинал он был, Эфраим, это точно.

– Странные книги? – спросил Боб.

– Некоторые. Куча статей по гипнотизму. «Персональный динамический магнетизм». Хотите стать гипнотизером? – ухмыльнулся Рон. – Съешьте фунт изюму, станьте с полным бокалом воды в вытянутой руке и, глядя в зеркало, произносите: «Я всесилен». Ура! Вы – гипнотизер.

– Надо попробовать, – сказал Боб. – Так. Еще? – Старый толковый словарь. Может представлять ценность. Уэбстер.

– Да есть у нас Уэбстер, – заметил Джейми, – невелика ценность.

– Э-э, не такой. С военным разделом. Как, например, пользоваться алебардой.

– А что это – алебарда? – спросила Баунти.

– Вроде копья. Длинней. Изысканней. Людей протыкать, – пояснил Рон.

Баунти подавилась куриной котлеткой. Боб поднял бровь, но ничего не сказал.

– Ну, сын, – спросила Векки, обращаясь к Джейми, – а вы с Харвест?

– Груши околачивали, – встрял Рон.

– В самую точку. Именно околачивали. – Джейми довольно ухмыльнулся. – Что, Харвест, покажем им? – Думаешь стоит? – Харвест важно нахмурилась.

– Уверен.

– Ладно, принесу сейчас.

Джейми сгреб в сторону остатки трапезы. Харвест осторожно положила на расчищенное место сверток, не спеша распеленала находку.

– У-у, – выдохнула Баунти.

Все сидели и смотрели. Полусфера мерцала. По очереди протягивали руки: потрогать.

– Что это, черт возьми? – спросил Рон.

– О, старое яйцо, не более, – промурлыкала Харвест. – Мы., в смысле, Джейми. Шел себе и вдруг споткнулся об него. Когда «околачивал».

– А где конкретно ты об него «споткнулся»? – поинтересовался Боб.

– А где, по-вашему, можно найти волшебное яйцо, – ответил как бы раздраженно Джейми. – Под Колдовским Холмом, разумеется.

Пока Боб исследовал яйцо, Джейми и Харвест поведали слегка отредактированную историю находки. Оба думали, что, когда чужие руки коснутся «их» яйца, возникнет что-то вроде приступа ревности, но странная сила, страсть обладания скорлупой, похоже, иссякла. «Как лунный свет при первых лучах солнца, – подумал Джейми. – Если яйцо – Луна, то что же Солнце?»

Знать это ему, пожалуй, и не хотелось.

Векки нашла узорчатую, расшитую золотом и серебром салфеточку, расстелила на каминной полке в гостиной, где стояли недавно унаследованные миссис Хармон бронзовые часы, и положила на нее яйцо.

– Сойдет на первое время, – сказала она.

– Может представлять ценность, археологическую, – напомнил Боб.

– Может, оставим? Какое-то оно… свое, – заметила Векки, положив руку на его твидовое плечо и щекоча пальцем щеку.

Остаток дня все провели в библиотеке, перелопачивая и понемногу приводя в порядок груду «могущих представлять ценность» книг.

–

Надо ребят с телевидения позвать, – предложил Боб.

Молодежь согласилась, но решили, что это не срочно. Время от времени то один, то другой под разными предлогами забредали в гостиную – совершали паломничество к яйцу. Втихомолку.