"Я помню Паллахакси" - читать интересную книгу автора (Коуни Майкл Грейтрекс)

ГРУМ

В конце деревни прежде работал парусный паром, перевозивший пассажиров через эстуарий. С перевозками управлялся отец матери Ничьего Человека, но после его смерти паром упразднили: желающих переправиться с берега на берег было немного, а у рыбаков всегда отыщется свободная лодка, если возникнет нужда.

За древней каменной пристанью парома начинается священная плантация Носса, раскинувшаяся на крутом склоне холма. Снизу доверху между деревьями вьётся тропа, которая наверху сворачивает на восток и тянется вдоль обрывов до самой Мясницкой бухты.

Чару я нашёл у этой заброшенной пристани; она сидела в тени солёного дерева на остатках перевёрнутой шлюпки, упорно глядя на противоположный берег залива. Рядом с ней лежал мой скиммер. Сперва я даже не узнал её со спины в видавшем лучшие дни меховом комбинезоне, но сердце моё безошибочно подпрыгнуло и часто забилось.

– Привет!

Она мгновенно развернулась, и глаза её невероятно расширились. Потом её забила крупная дрожь. Она испуганно смотрела на меня огромными карими глазами.

– Это я, Чара! Я не умер! – радостно объяснил я.

Но она закрыла лицо дрожащими руками и скорчилась, уткнувшись лбом в колени. Потом взглянула на меня сквозь раздвинутые пальцы, снова закрыла лицо и тихо заплакала. Я почувствовал себя почти виноватым в том, что остался жив.

Я сел рядом, и обнял её за плечи, и забормотал бессмысленные слова утешения, как это делала моя мать Весна, когда я был ещё мал для мужской деревни. Лучшего я придумать не мог; я просто ждал и дождался… Она обхватила меня за шею, с силой прижала к груди и прильнула мокрой щекой к моей.

– Я думала, ты умер! Они сказали мне, что ты умер! Я тоже хотела умереть.

– Я не знал… – проговорил я в полной растерянности. – Я никогда не думал…

Она отстранилась, положила руки мне на плечи и посмотрела прямо в глаза.

– Ты не мог не знать, – сказала она совершенно спокойно. – Разве кто-нибудь может любить так, как я, если нет ответного чувства? Поцелуй меня… Разве ты не хочешь?

Я безмолвно повиновался. Это был мой первый поцелуй, и умением я наверняка не блеснул, но, когда мы разомкнули губы, Чара издала глубокий, счастливый вздох.

– О-о-о! Ты и вправду меня любишь!

Мне сразу стало не по себе.

Когда девушка обвиняет парня в любви, это накладывает на него определённые обязательства. И если парень согласен, он должен действовать быстро и передать свою память потомкам прежде, чем обоюдное чувство умрёт. К счастью, как мне говорили, это совсем нетрудно и даже приятно, а когда всё закончится, ты можешь спокойно забыть о женщине и вернуться к собственной жизни… Если только ты не сделан из того же теста, что Бруно и Весна!

– Чара… Я не уверен, что люблю тебя так, как положено.

Она резко побледнела.

– Ты не хочешь меня?

– Конечно, хочу, но это было бы нечестно. Я не желаю стать для тебя обузой. – О Фа, как же найти подходящие слова? – Когда всё закончится, ты вернёшься в женскую деревню, а я в мужскую. И видеть друг друга мы будем лишь случайно, на людях… Но я ведь не вынесу этого, пойми! ТАК я не хочу и не могу.

– Правда? – Я не мог разгадать выражения её лица. – А как бы ты хотел?

– Боюсь, что я пошёл в своего отца. И в свою мать тоже! Бруно тайно продолжал встречаться с Весной после моего рождения… и до самой смерти. Они не хотели отпускать друг друга. И я тоже не смогу отпустить тебя, Чара! Так что было бы нечестно с моей стороны обременять тебя подобным поведением.

– А… почему ты думаешь, что ты на них похож?

– Чара… – Признаться в этом было трудно, но я себя превозмог. – С самой первой нашей встречи я только и делал, что думал о тебе.

Ей следовало немедленно возмутиться и, обозвав меня придурком, сбежать к отморозку Каффу. Но Чара просто сказала:

– И я тоже. Значит, мы подходим друг другу.

– Что?.. – Я не мог поверить своим ушам.

– Твои отец и мать… Они замечательные, но мне не нравится, что они делали это тайком. К Раксу кого угодно, мне наплевать, что подумают люди!

Жизнь моя перевернулась в один момент, и я растерялся. Быстро порывшись в памяти, я не смог найти прецедентов.

– Я вижу, ты полез в закрома предков? – усмехнулась Чара, заметив мою растерянность. – Не трудись, в прошлом помощи не найдёшь. Так, как мы с тобой, ещё никто не любил!

– Должно быть, мы особенные, – неуверенно проговорил я.

– Конечно! Ведь это на всю жизнь, Харди, – сказала она и притянула меня к себе.

И тут я ужасно перепугался.

Я не хотел, чтобы сияние её красоты вдруг померкло в моих глазах, а ведь это может случиться, если мы действительно сблизимся. Я хотел быть с Чарой до конца своих дней. И не хотел ничего, что могло бы тому помешать.

Она нежно взяла меня за руки, ожидая любовных признаний, но я вынужден был переменить тему.

– Я вижу, ты носишь свой кристалл.

– Только благодаря тебе. – Она отпустила меня и стала играть с кристаллом. – Да, надо было приодеться получше. Но я ведь не ожидала тебя увидеть, Харди! А что с тобой случилось, любовь моя? Почему до нас дошёл слух, что ты умер?

– Я расскажу тебе завтра. – Небо уже начало темнеть, и я внезапно ощутил озноб. Голод и усталость навалились на меня разом, и на секунду я пожалел о теплом уюте пещеры-кормилицы. – Это долгая история, Чара.

– Хорошо, пусть будет завтра. Харди!..

– Что?

– Я очень хочу провести ночь с тобой.

– Я тоже. Но нам надо сперва подготовить Лонессу.

– Хорошо, Харди. Я подожду.

Мы вернулись в деревню рука об руку.

Уэйли предложил мне отдельный домик, чему я был несказанно рад; больше всего на свете мне не хотелось бы делить спальню с Каффом. Предыдущего жильца сожрал свирепый груммер, но если история множества поколений нас чему-нибудь и научила, так это тому, что повторяется она крайне редко. Разогнав угнездившихся в доме грызунов, я отлично выспался, и снились мне легендарные Дроув и Кареглазка.

Утром я подогрел немного копчёной рыбы, которой меня снабдил Уэйли, быстро расправился с завтраком и вышел в яркий солнечный свет, горя нетерпением увидеть Чару. На пляже лежали перевёрнутые лодки, как всегда перед грумом, и рыбаки старательно отчищали их днища.

– Ты Иам-Харди, верно? А я Носс-Крейн. Я уже видел тебя на скиммере, вместе с моей дочерью.

Передо мной стоял высокий мужчина с примечательной гривой жёстких рыжих волос. Во взгляде Крейна не было враждебности, но я заметил, что ещё несколько рыбаков, оставив работу, приближаются ко мне, и на всякий случай приготовился к худшему.

– Я рассчитываю какое-то время пожить в Носсе, – признался я отцу Чары.

– О, Чаре это понравится, я уверен.

Весьма ободряющий ответ. Крейн обернулся к новоприбывшим: их было шестеро, и трое из них держали в руках дубинки, но, возможно, это ровно ничего не означало.

– Вы, конечно, помните Иам-Харди? – сказал он.

Рыбаки насупились и заворчали. Они меня не забыли. Настало время приносить униженные извинения.

– Когда я в прошлый раз был в Носсе, мой отец погиб. Я был раздавлен горем и вылил на вас лавину необдуманных слов. Теперь я крайне сожалею о своём поведении и хочу, чтобы все люди Носса об этом узнали.

– Ты сожалеешь? Этого мало! – Кафф выскочил из-за лодки, которую починял. – Ты обвинил меня в убийстве! И должен извиниться передо мной персонально!

Он был прав, разумеется, но гордость не позволяла мне согласиться с Каффом.

– Ты слышал, как я извинился перед всем Носсом. Что включает и тебя. Давай забудем обо всём, ладно?

– Никогда! Я требую извинений!

– Отмерзни, Кафф, – огрызнулся я, и он кинулся на меня со сжатыми кулаками, явно намереваясь подкрепить слова делом. Но руки у меня длинные, как у отца, и я встретил Каффа опережающим ударом в нос.

Кафф остолбенел.

– Он меня ударил! Все видели? Этот земляной червяк посмел ударить меня, сына предводителя!

– Хватит! – Между нами встал Носс-Крейн. – Вы оба считаетесь взрослыми, между прочим.

Кафф попятился.

– Я все расскажу отцу! Все! Сейчас же!

Мы смотрели, как он уходит. Очень жаль, подумал я. Мне не нужны враги в Носсе, у меня их предостаточно в Иаме.

– Пойдём со мной, Харди, – предложил Крейн, когда мужчины вернулись к своим лодкам. – Ты поможешь мне снять накладной киль. Пусть люди увидят тебя за работой, раз уж ты решил остаться в Носсе.

– Не думаю, что Уэйли позволит мне остаться после того, как я расквасил нос его сыну.

– Уэйли у тебя в долгу. Ты сделал то, на что у него самого не хватает силы. Скажу тебе честно, Харди, Кафф совсем отбился от рук. Уэйли наш законный предводитель, мы все его уважаем, но он калека, а Кафф задира и грубиян. И то, что произошло, было почти неизбежным… Недавно мы узнали, что Кафф по большей части сам изобретает инструкции, которые передаёт нам от имени отца, когда тот не в силах подняться с постели. Все возмутились, разумеется! Ни один наглый юнец не имеет права указывать рыбакам, что надо делать. Однако Уэйли встал на сторону сына, наверняка под давлением… Словом, теперь предводителем Носса фактически является Кафф.

– По-моему, Уэйли проявил тёплые чувства к сыну, когда мы с отцом участвовали в переговорах.

Крейн невесело усмехнулся.

– Я слышал, что Бруно шарахнул наглеца о стену. Это способствует пробуждению отцовских инстинктов, не так ли?

– Иам, должно быть, снова попросит о помощи в этом году, – сказал я.

– При нынешнем положении дел они ничего не получат. Тем более без твоего отца! Бруно мог шутя обвести Лонессу вокруг мизинца, но Станс оказывает на неё совершенно противоположное воздействие.

Крейн был весьма дружелюбен, и пока мы отделяли от лодки киль, чтобы подготовить её к груму, я рассказал ему о событиях, вынудивших меня искать убежища в Носсе.

– Нет, парень, – покачал он головой в ответ на мой финальный вопрос. – Твоего дядю я в тот день не встречал. Я видел тебя на лодке с Чарой, но больше никого из посторонних.

Мы продолжали работать, но я то и дело поглядывал на дорогу в надежде увидеть Чару.

– Думаю, она сегодня не придёт, – сказал наконец Крейн.

– Да? – откликнулся я по возможности небрежно, словно не догадываясь, о ком идёт речь, и усердно занялся колышком, который никак не хотел выниматься.

– Лонесса найдёт способ задержать Чару, если я знаю Лонессу. – Он мрачно усмехнулся. – А я знаю её слишком хорошо.

– Как же быть? – спросил я, оставив притворство.

Он задумался, выбивая последний колышек. Мы аккуратно отделили тяжёлый киль от лодки, положили его на песок и пошли ополоснуть руки в море. Огромная белая птица спланировала низко над водой, высматривая добычу. Это был груммет, первый предвестник грума.

Крейн нарушил молчание.

– У меня три дочери, – сказал он наконец. – И все от разных женщин. Я хотел передать свою память, но мне дважды не повезло, и Лонесса стала моей последней надеждой. Она была настоящей красавицей! Впрочем, она и сейчас хороша. – Он коротко усмехнулся. – Говорят, что ребёнок получает пол от того из родителей, кто сильнее. И я, старый полудурок, понадеялся, что Лонесса родит мне сына? Ха! Так появилась Чара, и я возненавидел её за то, что она не мальчик. Но когда Чара подросла, оказалось, что эта девочка совсем не такая, как другие дети из женской деревни. Она начала навещать меня, а я, в конце концов, стал брать её с собой на рыбалку. – Он вдруг разве селился, припомнив забавное. – Как-то Чара заявила, что если и есть занятие скучнее, чем наблюдение за ростом посевов, так это необходимость следить за тем, как сушится рыба!

– Значит, Чара с Лонессой не слишком ладят?

– Во многих отношениях у них все нормально, но Лонесса привыкла командовать, а Чара не любит подчиняться. Вот тебе мой ответ! Моя дочь всегда найдёт возможность увидеться с тобой, если только захочет.

Чара нашла эту возможность после полудня.

Всё утро я помогал Крейну и другим рыбакам, а потом мы устроили перерыв, чтобы слегка перекусить копчёной рыбой. Все мы оживлённо болтали, и я подумал, что мне, по-видимому, удастся поладить с народом Носса, как вдруг на нас вихрем налетела Лонесса, всклокоченная и яростно сверкающая глазами.

– Кто из вас видел Чару? Отвечайте немедленно! – И тут она заметила меня. – Раке, это ты, Харди?! Если знаешь, где Чара, советую рассказать мне прямо сейчас!

Она с подозрением оглядела перевёрнутые лодки, словно бы ожидая увидеть, что из-под какой-то торчит нога её дочери. Мы все изобразили молчаливое недоумение.

– Держись от неё подальше, Харди! У Чары высокое положение в обществе, и я не позволю ей якшаться с земляным червяком!

Она сердито зашагала прочь, а я так и не успел придумать, что бы сказать в ответ. Увы, не только Кафф был моим врагом в Носсе…

Едва Лонесса пропала из виду, как из-за небольшого мыска вывернула лодка под парусом и через полминуты уткнулась носом в песок.

– Эй, Харди!

Я залез в лодку.

– Твоя мать только что ушла.

– Ну и Ракс с нею! Кто-то донёс, что я вчера была с тобой, и она взбеленилась. Не хочу говорить об этом. Следующей предводительницей Носса стану я, и значит, могу делать всё, что пожелаю. А сегодня особенный день, и у меня есть желание подняться с тобой на утёсы.

Мы вытащили лодку на берег у каменной пристани и поднялись наверх по тропе, ведущей через священный лес. Мы совсем запыхались, когда добрались до каменистой площадки на оконечности высокого мыса.

– Вот! – сказала Чара счастливым голосом. – Теперь смотри!

И я увидел далеко внизу, под обрывом, песчаную отмель, бледно просвечивающую сквозь голубую рябь эстуария. За отмелью до самого горизонта простиралось одно лишь море, необъятное и таинственное, и где-то там, в невероятной дали, за краем света, лежала Аста – наш второй континент. Лишь горстка крошечных парусников бороздила морскую пустыню, и все они, не без веской причины, стремились к одной точке берега – в Носс.

Я увидел, как от берега и до горизонта по морю неспешно поползла молочная полоса грума. Над нею с криками парили, кружили и камнем падали вниз огромные белые птицы – грумметы, хватая рыбу и прочую живность, вытесненную на поверхность плотной водой. Хищники-груммеры тоже не заставят себя ждать, жадно пожирая все живое, но, к счастью, они движутся вслед за фронтом грума, и море через несколько дней снова будет безопасным для рыбаков.

– Разве это не чудо? – восхищённо воскликнула Чара. – Я вижу грум каждый год и всё равно не могу привыкнуть! Ты знаешь, что эти птицы, следуя за грумом, совершают кругосветное путешествие? И так год за годом, и круг за кругом, пока сердце не остановится на лету! Пара грумметов раз в году откладывает яйцо на поверхности плотной воды, и каждый день они срыгивают на него рыбу, и сверху по белому пятну видят, где оно находится.

– А откуда им знать, что это не чужое яйцо?

– Мы считаем, по запаху. У каждой птицы немного иной запах отрыжки. Сперва птенец проклёвывает дыру в скорлупе, высовывает голову и питается отрыжкой родителей. О Ракс! Должно быть, у них очень крепкие желудки. А когда птенец окрепнет, он разламывает яйцо и плавает на поверхности грума, пока не выучится летать.

– Но волны утопят яйцо, если в нём пробита дыра?..

Она снисходительно улыбнулась:

– При груме море не волнуется, дурачок!

Чара была на своей территории, и здесь я не мог с ней тягаться. Я знал лишь один способ выровнять ситуацию, поэтому я схватил её в охапку и крепко поцеловал.

– Ах! – сказала она, когда смогла говорить. – Это было прекрасно. Ты собираешься делать это всякий раз, когда я покажусь тебе слишком умной? Тогда я расскажу тебе о наездниках грума, об этих жутких, кошмарных созданиях!

– Я снова поцеловал её, прижав к себе ещё теснее. Непроизвольно я погладил её бедро и немедленно ощутил невероятное возбуждение. Я тут же отступил, но недостаточно быстро.

– Ага! – воскликнула она, глядя на мои набухшие шорты.

– Я полагал, что ты ещё не разбираешься в подобных вещах, – пробормотал я в глубоком смущении.

– Какой ты наивный. Девушка не может жить с такой матерью, как Лонесса, и не видеть хоть краешком глаза её мужчин.

– Оглядевшись, Чара нашла местечко, где росли щекотунчики, и легла на траву, слегка поёживаясь от их настойчивых прикосновений.

– Как хорошо! Иди сюда, Харди, и ложись рядом со мной.

Возможно, она сделала это намеренно, а возможно, тут постарались щекотунчики, но только голубое платье Чары опасно задралось, и я увидел краешек белых штанишек. Она вздохнула, заложила за голову руки, и груди её натянули тонкую ткань. Я не мог оторвать взгляд от маленьких твёрдых сосков.

– Иди сюда, Харди, – опять позвала она.

Колени мои ослабели, я упал рядом с Чарой и притянул её к себе. Сердце моё безумно колотилось. Чара, учащённо дыша, стала расстёгивать пуговички на своём платье.

– Я ещё ни разу не делал этого.

– Я тоже. Ты думаешь, мы все делаем как надо?

– Не знаю… Но мне очень нравится.

– Я надеялась, что так и будет. Вот почему я привела тебя сюда. Чтобы быть с тобой до конца. – Она приподняла бёдра и стянула штанишки. – А теперь снимай шорты.

– Но я…

– Не спорь со мной, я выше тебя по рангу в Носсе.

Её ловкие пальцы расстегнули ремень, и источник моего замешательства выпрыгнул на белый свет. Я поцеловал её, пытаясь оттянуть неизбежное, но Чара обхватила меня и заставила лечь на неё.

И в этот момент мой мозг полностью отключился.

Когда я снова обрёл сознание, лицо её излучало счастье.

– Это самое лучшее, что было в моей жизни, – сказала она, и я понадеялся, любуясь Чарой, что память об этом дне никогда не умрёт.

Позже она поцеловала меня и сказала:

– Думаю, нам пора возвращаться. Мама разыскивает меня с самого утра. Бедная старушка, она просто лопнет от зависти!

– От зависти? – Я вдруг похолодел. – Ты ведь не собираешься рассказать о нас Лонессе?!

– Зачем? Она и так узнает. Это сразу видно.

Она встала, привела в порядок одежду и дёрнула меня за руку.

– Вставай, лежебока! Ты не можешь валяться тут часами, заглядывая мне под подол. Это ужасно неприлично!

Я вздохнул, возвращаясь к реальности, и огляделся. Как ни странно, кругом ничего не изменилось, а ведь мне почудилось, что перевернулся весь мир.

Внезапно я испытал тревожную вспышку памяти.

Очертания скал оказались ужасно знакомыми. Кусты и деревья меняются, но камни почти никогда. Ничей Человек был зачат где-то здесь! Если не на этом самом месте, то совсем недалеко. Судьба подстроила мне ловушку…

Мы с Чарой могли заняться этим где угодно. И почему же, во имя Великого Локса, она привела меня сюда?! Но, конечно, она ничего не знала об этом злополучном месте.

– Что-то ты притих, Харди, – сказала она, когда мы рука об руку спускались к деревне. – Надеюсь, ты думаешь о моей красоте?

Я не смог сказать ей, что меня охватило пугающее предчувствие. Прежде я полагал, что сам отвечаю за свою судьбу, но теперь моя уверенность пошатнулась. События казались такими огромными, а я был такой маленький, что никак не мог на них повлиять. Словно бы гигантская рука переставляла меня из ситуации в ситуацию, как деревянного человечка в той земной игре, которой научил меня мистер Мак-Нейл. Рано или поздно человечка смахнут с доски, но игра пойдёт дальше своим чередом, будто его никогда и не было.

– Я буду любить тебя вечно, – машинально проговорил я.

Но так ли это?

Будущее я контролировать не мог. Я не мог управлять даже собственным телом. Сегодня мы с Чарой стали любовниками, но захочу ли я этого завтра? А вдруг я предпочту ей кружку пива и компанию рыбаков?

– И я полюбила тебя навсегда, – откликнулась она.

В конце тропы замаячила тёмная фигура. Увидев нас, человек поспешно зашагал навстречу, и я заметил за его спиной, на каменной пристани, приземистую серебристую машину. Незнакомец был высокий и длинногий, и тёмный плащ взвивался от его размашистых шагов.

Чара узнала его первой.

– Что здесь делает Ничей Человек?

Мистер Мак-Нейл с канистрой в руках передвигался вдоль длинной грядки с цветами, методически опрыскивая их спиртом.

– Извини, Харди, я тайком прислал за тобой Ничьего Человека. Иначе люди могли подумать, что происходит нечто важное.

– Но что-то происходит, разве не так?

Он оставил мой вопрос без ответа и сказал:

– Ты взял с собой Чару. Честно говоря, я на это не рассчитывал.

– Таково было её желание.

– Где Харди, там и я, – вмешалась Чара. – И отныне будет только так.

– Ты счастливец, Харди. Мне не столь повезло. – Мистер Мак-Нейл достал из кармана металлическую трубку. – А теперь отойдите подальше.

Он направил трубку на цветы, и они занялись синеватым пламенем. Большая часть сада уже обратилась в кучки золы, над одной из бывших клумб все ещё курился дымок. Лицо мистера Мак-Нейла исказила такая боль, что я почёл за лучшее ни о чём не спрашивать. Но Чара, которая его почти не знала, задала неизбежный вопрос:

– Зачем вы сжигаете ваши цветы, мистер Мак-Нейл?

– По приказу станции Девон, – ответил он кратко.

Перейдя к овальной клумбе, он принялся опрыскивать её спиртом. Мы последовали за ним.

– Разве у вас нет оружия, которое все сжигает? – спросила Чара. – Земляне обычно носят такое с собой.

– Лазер? Разумеется, есть. – Я никогда не слышал, чтобы мистер Мак-Нейл говорил убитым голосом. – Но лазерный луч сжигает лишь то, к чему прикоснётся, а мне надо уничтожить абсолютно всё до последнего семечка. Чтобы ни одно из земных растений снова не проросло и не составило бы конкуренции автохтонной флоре… Флора, нечего сказать! – Он коротко, хрипло расхохотался и широким жестом указал на окрестный пейзаж. – Вы только взгляните на эти кошмарные создания! Извиваются, ползают, хватают, душат и пожирают всё, до чего способны дотянуться. Неужели мои несчастные цветочки выжили бы в такой конкурентной борьбе?

– Крайне маловероятно, – сказал Ничей Человек.

– Но… – У Чары сделалось несчастное лицо. – Они были такие красивые! Эти цветы показывали нам, на что похожа Земля. И они никогда не выходили за пределы вашего сада. Я не понимаю.

Мистер Мак-Нейл печально вздохнул.

– Видите ли, я нарушил правила. Никто об этом не знал, потому что никто ни разу не поинтересовался, как здесь идут дела. Но вчера приехала миссис Фроггат, и ей очень не понравилось то, что она здесь увидела. И снаружи дома, и внутри. Она сказала, что я цепляюсь за прошлое и пора понять, в каком мире я живу. Как будто я не знаю! А потом она объяснила мне, зачем приехала, и тут я не сдержался, и мы крупно поссорились. Кончилось тем, что я велел ей убираться к чертям собачьим на станцию Девон и больше сюда не приезжать. Тогда она села в свой багги и заявила, что я подвергаю риску вашу экологию и должен немедленно избавиться от всех земных растений. Формально она была права, но ведь правила отнюдь не догма, и она сказала это мне назло. А сегодня я получил приказ от директора… Отойдите подальше.

Он протянул трубочку, и клумба взорвалась огнём.

– Зачем она приезжала? – У меня было холодное, неуютное ощущение в желудке. – Вы сказали, что происходит нечто важное.

– Лучше зайдём в дом, – предложил мистер Мак-Нейл.

Ничей Человек, как обычно, занял позицию в тени. Мы с Чарой уселись рядышком на длинную скамью у окна, а мистер Мак-Нейл сел напротив со стаканом бледно-коричневой жидкости в руке. Земные вещицы по-прежнему были рассеяны по всей комнате, одни прекрасные, другие загадочные. Их он не сжёг.

– Мне будет непросто рассказать вам об этом. – Он смотрел в окно мимо нас на серый дымок, окутывающий останки сада. – Мы жили в вашем мире очень долго. И мы старались быть хорошими соседями.

Я согласно кивнул, а мистер Мак-Нейл задумчиво отхлебнул из стакана.

– В этой части галактики обитают две расы космических путешественников, – сказал он. – Это мы, земляне, и другой народ, о котором я упоминал когда-то. Кикихуахуа. И мы, и они по-своему хорошие парни, хотя у нас совершенно разные подходы к делу. У каждой расы собственный кодекс чести; обе стараются придерживаться своей морали, и обе время от времени её нарушают. Это неизбежно.

Он помолчал, и в глазах его мелькнула мольба о понимании.

– Но для кикихуахуа все значительно проще, так как они генетические инженеры, а мы всего лишь технологи. Им не нужно убивать, а мы, земляне, часто убиваем ради собственного спасения. К тому же время для кикихуахуа ничего не значит, они путешествуют по галактике в огромных живых кораблях, впадая в спячку на многие тысячи лет. Кикихуахуа не работают с металлом, у них нет машин. Зато у них есть создание, которое производит другие создания для любой необходимой цели.

– Вроде Козла-прародителя? – спросил я.

Он взглянул на меня, удивлённый религиозной реминисценцией.

– Что-то вроде того.

– А как они выглядят? – спросила Чара.

– Они выглядят так, как нужно для выполнения определённой задачи. Огромный космический корабль – кикихуахуа, и маленький народец, путешествующий в нём, тоже кикихуахуа, они напоминают земных гиббонов. Это очень милые, дружелюбные существа, на редкость чистенькие и опрятные. Но мы, земляне, совсем не такие! Мы продираемся сквозь галактику на металлических кораблях, и везде, куда мы попадаем, начинаются неприятности и неразбериха. Мы просто не можем поступать по-другому, если хотим выжить. Мы всегда берём, а кикихуахуа дают. – Мистер Мак-Нейл тяжело вздохнул. – Я пытаюсь сопоставить две расы, чтобы показать, что тут нет нашей вины.

– В чём нет вашей вины? – спросил я.

– Мы нуждаемся в металлах и других химических элементах, чтобы выжить. Мы пришли в ваш мир потому, что у вас есть некоторые из нужных нам элементов, и мы заключили с вами соглашение на их добычу и заложили шахту. Мы вели с вами дела честно и открыто. Но внезапно всё пошло не так, как ожидалось! Попросту говоря, мы стали тратить на шахту больше денег, чем получаем за готовый продукт. Данное положение вещей совершенно не устраивает группу очень важных землян, которую мы называем Центральным сектором.

– В таком случае вам следует закрыть шахту, – вмешался Ничей Человек. Голос у него был резкий и сердитый. Он что-то знал, чего мы с Чарой не ведали.

– Я уже говорил, что это невозможно. Мы слишком много в неё вложили.

– Тогда вам следует урезать расходы.

– Ты так думаешь, и я так думаю. Но Центральный сектор полагает иначе. К сожалению. – Он повернулся к нам с Чарой. – Но кое в чём они всё-таки правы. Шахта вполне могла бы приносить прибыль, и мешает этому один-единственный фактор.

Я начал понимать, к чему он клонит, и во рту у меня пересохло.

– Какой фактор?

– Лорины.

– А что в них плохого?

– Лорины замедляют работу. Они постоянно шныряют взад-вперёд по тоннелям и создают неразрешимые проблемы. Люди не могут работать продуктивно, когда лорины где-то поблизости.

Я вспомнил троицу лоринов, которую видел в шахте, и понял, что имеет в виду землянин.

– В этом нет их вины! Лорины таковы от природы, вот и всё. Тут ничего нельзя поделать, – попытался вставить я.

– Центральный сектор так не считает.

– И что же?

– Дело в том, что… – он поколебался. – Они приказали нам избавиться от лоринов.

Я понял, что вскочил на ноги.

– Вы не можете сделать этого!

– Я очень боюсь, что можем. Приказ уже получен, это мне сообщила миссис Фроггат.

– Но почему она сначала приехала к вам? Почему бы станции Девон не провести операцию самостоятельно?

– Под Лесом Стрелы большое убежище лоринов, почти все местные лорины оттуда. А лес подпадает под мою юрисдикцию. Видишь ли, есть вещи, о которых земляне не забывают даже в такие времена. Я смотрел на него сквозь красную пелену гнева.

– Я сам был в этом убежище несколько дней назад! Лорины спасли мне жизнь и вылечили ногу. Они… – Я лихорадочно подыскивал правильные слова. – Лорины – это часть нас самих! Без них не было бы цивилизации стилков. Они заботятся о нас, и помогают, и ничего не просят взамен. Вы не имеете права убивать лоринов!

– Я думала, землянам не позволено вмешиваться в жизнь других цивилизаций, – с болью произнесла Чара. – Вы хотите сказать, что лорины не цивилизованные существа? Вы считаете их неразумными только потому, что они не умеют говорить?

– Напротив, они чересчур разумны, моя дорогая.

– Но тогда… Как вы можете?!

– Земляне умеют нарушать правила, когда необходимо. Благодаря этой гибкости, мы достигли столь высокого уровня развития, но она же делает нас… грязными и подлыми. Вот так. Наши нынешние лидеры поставили экономическую прибыль выше нескольких тысяч жизней немых инопланетян. Мне очень жаль, что вам пришлось увидеть нас с худшей стороны.

– Вы не согласны с вашим Центральным сектором, мистер Мак-Нейл?

– Разумеется, нет. Вот почему я вызвал тебя, Харди. Ты именно тот, кто способен помочь лоринам.

– Вы предаёте свой собственный народ? – с изумлением воскликнула Чара.

– На сей раз – да. Я тоже обладаю гибкостью.

– Но как, во имя Великого Локса, я могу помочь лоринам? – горько спросил я.

– Не знаю точно. Предупреди их. Попробуй увести из убежища. Мне неизвестно, какое оружие будет применено, возможно, ядовитый газ. Или же мои соплеменники пошлют под землю мобильные мины, самонаводящиеся на тепло.

– Дело не только в лоринах. Я думаю, само убежище живое, вроде молочной самки. Пещера-кормилица.

Помолчав, мистер Мак-Нейл сказал:

– Да. Видишь ли, лорины – одна из разновидностей кикихуахуа.

– Космические путешественники? – недоверчиво сказала Чара. – Они такими не выглядят.

– Ты думаешь, они должны носить одежду или даже космические скафандры? Лорины в этом не нуждаются, ведь они выведены специально для вашего мира. Если станет слишком холодно, они впадают в спячку… анабиоз, и в этом состоянии их соматические клетки выдерживают глубокое замораживание. Лорины нуждаются только в пище, а её поставляют анемоны и чашечные деревья.

– И каким же образом? – Я живо представил, как увожу подальше от убежища несколько сотен голодающих мохнатых существ.

– Вам известно: анемоны ловят себе пищу и переваривают её, чтобы питать свои корни. А чашечные деревья собирают дождевую воду и превращают её в медовый сок с той же самой целью. У этих деревьев питательная жидкость течёт вниз, а не вверх, как у других растений. Так вот, кикихуахуа вывели специальное существо, генетически родственное космическим кораблям, только намного меньше. Оно живёт под землёй и питается тем, что высасывает из корней деревьев, и в свою очередь производит молоко, которым питаются лорины. В таком молоке есть абсолютно всё, что необходимо для их жизни. Наши люди хорошо знают об этом, и пещера-кормилица станет их главной целью.

– Но как же вышло, что вы знаете все эти вещи, а мы не знаем? – удивилась Чара. – Уж за столько-то поколений мы могли бы выяснить что угодно.

– Должно быть, земляне гораздо любопытнее стилков, – ответил мистер Мак-Нейл, но мне показалось, что он уклонился от ответа.

– Но если лорины – разновидность кикихуахуа, почему они не послали по радио просьбу о помощи? – спросил я. – И разве их народ не отомстит, когда узнает, что вы с ними сделали?

Мистер Мак-Нейл мрачно усмехнулся.

– Они не узнают. По крайней мере, в ближайшие несколько сотен лет. Видишь ли, у кикихуахуа нет радио, а телепатически они могут общаться лишь на небольшом расстоянии. – Он снова тяжело вздохнул. – Итак, мы собираемся выступить против лоринов в течение суток, возможно, двух. Для начала Ничей Человек отвезёт вас на багги в Лес Стрелы. – Землянин взглянул на солнце. – В пещере лоринов вы будете в безопасности до наступления ночи, а там уж вам решать.

– Я что-нибудь придумаю. Обязательно! – Надо было заставить лоринов понять ситуацию, но я не знал, как это сделать.

– Я вижу, ты сильно привязан к этим мохнатым существам, Харди? Ты так заботишься о них.

– Конечно. Они добрый народец и очень заботятся о нас.

Мистер Мак-Нейл внимательно посмотрел на меня.

– Да, всё сходится. Видишь ли, мы имеем серьёзные основания полагать, что кикихуахуа создали и вас, стилков.

Я застыл в шоке.

Теперь, по прошествии времени, я не вполне понимаю, отчего был так потрясён. Все ключи находились у меня под рукой всю мою жизнь, они хранились в моей памяти. И тем не менее я считал, что мы, стилки… не знаю, как это сказать, уникальные, что ли. Просто выскочили ниоткуда в полном парадном платье и церемониальном плаще! А на самом деле оказалось, что мы просто-напросто продукты какой-то древней генетической программы.

– Козел-прародитель? – прошептал я в ошеломлении.

– Да. – Мистер Мак-Нейл понаблюдал за изменениями на моём лице и сказал: – По крайней мере, это чистое и благожелательное создание. Не то что наши древние предки, которые выползли из тины с единственной целью побольше жрать и размножаться… Неудивительно, что мы принесли такой беспорядок на вашу планету! Ты можешь гордиться первоначалом вашей расы, Харди.

– Гордиться?.. – На мой взгляд, это было совсем неподходящее слово. Всё это выглядело так, словно мы, стилки, зародились и продолжали жить во лжи.

Чара пришла в себя первой и взяла меня за руку.

– Это ничего не меняет, любовь моя. Совершенно ничего.

– Она права, – твёрдо сказал мистер Мак-Нейл. – И запомни: чем больше вы знаете о себе, тем выше ваши шансы на выживание. Ты ведь никогда не был приверженцем религии, не так ли?

– Я всегда думал, что это полная чепуха, – признался я. – А теперь вы мне объясняете, что всех нас сотворил Козел-прародитель… А ну его к Раксу!

Мы с Чарой уселись на заднее сиденье сияющего металлом багги, а Ничей Человек занял место водителя. Мистер Мак-Нейл смотрел, как мы уезжаем, стоя на пепелище своего сада. Вскоре мы проехали через Иам и свернули в сторону Тотни.

В Иаме, рядом с пивной, я заметил Триггера с Каунтером, их челюсти дружно отвалились при виде великолепного экипажа. Я весело ухмыльнулся и помахал им рукой. Через минуту до меня дошло, что Триггер немедленно доложит Стансу о моём воскрешении. Впрочем, рано или поздно до Иама добралась бы весточка из Носса.

Когда мы покинули деревню, я задал Чаре вопрос, который беспокоил меня после беседы с мистером Мак-Нейлом.

– Скажи, ты раньше что-нибудь знала о кикихуахуа? Или хотя бы слышала это слово?

– Нет, никогда. Но я не слишком утруждаю себя преждевидением.

Мне тоже ничего не известно. Очень странно, что стилки о них не говорят. Если кикихуахуа нет в нашей памяти, то уж в легендах-то они могли остаться? Но у нас есть только предание о Козле-прародителе.

– Когда я спросила, почему мы пребываем в неведении, мистер Мак-Нейл ушёл от ответа, ты заметил?

– Да, он знает больше, чем говорит. Интересно, почему?

– От многих знаний многие печали, – неожиданно изрёк Ничей Человек.

– Мистер Мак-Нейл так не думает, – возразила Чара.

– Возможно, он сказал нам не всю правду, – заметил Ничей Человек.

Зерно сомнения было посеяно. А ведь я уже почти начал привыкать к тому, что нам открылось.

До Леса Стрелы мы добрались за считанные минуты. Ничей Человек высадил нас в том месте, где я покинул фургон Смита и Смиты, развернулся и поехал назад.

– Ты уверен, что помнишь дорогу? – озабоченно спросила Чара.

– Этот лес очень большой.

– Здесь должно быть множество входов в убежище. Я побывал только в одной его части, и то она показалась мне громадной.

– До темноты не так уж много времени.

– Пошли, – решительно сказал я и повёл её в лес.

Вход мы отыскали к концу дня и притом совершенно случайно. Старое анемоновое дерево погибало в объятиях сорняков, которые я раздвинул без особой надежды и вдруг увидел на месте гнилого корня уходящую под землю дыру.

– И ты хочешь спуститься туда? – с сомнением спросила Чара. Вечерний ветер уже зашелестел в лесу, пугая нас своим холодным дыханием.

Я спустился в дыру до пояса и подрыгал ногами. Ничего. Однако я учуял слабый запах лоринов и вспомнил, что песчаный тоннель проходил неглубоко. Отпустив руки, я оказался на дне дыры быстрее, чем предполагал. Пол под ногами был мягкий.

– Всё в порядке! Спускайся, я тебя поймаю. Здесь гораздо теплее, чем наверху.

На Чаре всё ещё было её тоненькое платье, и оно задралось до талии, когда она пролезла в дыру. Я подхватил её, поцеловал и почувствовал, что одна из моих проблем разрешилась: я ужасно хотел близости. Значит, так будет всегда.

В слабом свете я разглядел, что потолок тоннеля резко снижается по обе стороны от дыры. Стены были тёплые, мягкие и податливые. Мы попали сразу в одно из ответвлений пещеры-кормилицы.

– Встань на коленки и принюхайся. Ты чувствуешь запах лоринов?

– По-моему, нам туда, – сказала девушка через пару секунд.

Я тоже так думал.

– Держись прямо за мной, не отставай.

Мы поползли в темноту. Вскоре я услышал негромкие чмокающие звуки, стены тоннеля расширились и пропали. Я встал, и меня тут же ухватила за руку тёплая мохнатая лапка. Другой рукой я быстро нащупал Чару, которая поднималась на ноги, и притянул её к себе. Я не хотел, чтобы нас разлучили.

– Харди, – сказала она странным голосом. – Меня держит за руку лорин. Как ты думаешь, почему?

– Это просто знак дружелюбия. Меня тоже держит за руку лорин.

– И что мы теперь будем делать?

– Ну, я постараюсь объяснить, что им грозит опасность. Слов они, конечно, не поймут… Но если лорины телепаты, как утверждает мистер Мак-Нейл, это не имеет значения. Они увидят картинки в моём мозгу, когда я буду к ним обращаться.

– А они смогут увидеть наши картинки? Может быть, они видят только картинки кикихуахуа?

– Всё равно, у нас нет выбора.

И я в непроглядной темноте повторил для своих мохнатых друзей всё, что рассказал нам мистер Мак-Нейл. Сосок пещеры-кормилицы легонько прикоснулся к моим волосам. Я обращался к лорину, державшему меня за руку, надеясь, что мои слова дойдут до всех его соплеменников, которые находились в пещере. Когда я завершил свою речь, во рту у меня совершенно пересохло.

– Ты просто замечательно им все объяснил, – с восхищением сказала Чара. – Я сама почти увидела картинки в твоём мозгу. И если они тебя не поняли, то это не твоя вина.

Лорин дёрнул меня за руку и повёл вперёд. Через несколько шагов он остановился, и длинный сосок коснулся моего лица. Я жадно схватил его и принялся сосать.

– Они все поняли, – сообщил я, утолив жажду. – Даже то, что я очень хочу пить.

– Но… Почему они никак не реагируют? Я думала, они впадут в панику или что-нибудь вроде того.

– Наверное, они ничего не могут сделать.

– А может быть, они уже все знали? На станции Девон есть лорины, они могли прочитать этот план в мозгах землян и передать здешним. Возможно, мы просто теряем время?

Так или иначе, мы сделали всё, что могли, и я вдруг почувствовал себя бесконечно усталым. Тут лорин дёрнул меня за руку, и я последовал за ним, не отпуская ладони Чары. Скоро потолок стал совсем низким, переходя в стену, и мы рядышком улеглись на пол. Клочок мерцающей плесени на потолке не рассеивал мрак, но давал иллюзию света.

– Я хочу тебя, – шепнула Чара.

– Как, прямо здесь?

– Не спорь со мной!

Прежде чем заснуть, я бросил мысль в темноту: РАЗБУДИТЕ МЕНЯ, ЕСЛИ ЧТО-ТО СЛУЧИТСЯ. Проспать несколько лишних дней в пещере лоринов ничего не стоит.

Однако проснулся я в уверенности, что времени прошло совсем немного. Рядом со мной зашевелилась Чара. Я услышал приближающиеся голоса.

Глубокие, звучные голоса землян.

– Должно быть, они здесь.

Вспыхнул ослепительно яркий свет фонаря, и я впервые увидел внутренность пещеры-кормилицы. Бесформенная масса потолка, исполосованная чёрными тенями от сотен свисающих сосков. Поддерживающие её роговые колонны, прорастающие сквозь мягкую плоть пола. Кучки сена, разбросанные на полу тут и там, за исключением того места у стены, где лежали мы с Чарой. Дальше всё уходило в темноту, в которой едва виднелись бесчисленные соски и серые пятна светящейся плесени.

Кругом в абсолютной неподвижности стояло множество лоринов.

С пустыми руками, абсолютно беззащитные, они не мигая смотрели на источник света своими красноватыми глазами. Очевидно, лорины покорились судьбе.

Ещё фонари, ещё земляне. Торжествующие крики, пляшущие по всей пещере тени. Чара до боли вцепилась мне в руку.

То, что произошло вслед за этим, стало для нас полной неожиданностью.

– Чёрт побери, куда они все подевались? – воскликнул один из землян тоном глубокого изумления. – Они ведь только что были здесь, я же чую их запах.

Лорины стояли спокойно, у всех на виду.

– Наверное, они услышали, что мы идём сюда, – сказал другой землянин.

Первый землянин сделал несколько шагов вперёд. Он был высокий, в сложном золотистом комбинезоне, увешанном непонятными предметами. Сосок, свисавший прямо на его пути, качнулся в сторону прежде, чем землянин на него наткнулся.

Со мной эти соски никогда такого не проделывали. Они просто висели. Я постоянно на них натыкался, что в темноте не слишком-то приятно. Но этот самый сосок взял да и убрался с пути землянина, чего я совершенно не мог понять.

То, что произошло потом, было ещё удивительнее. Мужчина начал медленно обходить пещеру, время от времени неизбежно оказываясь лицом к лицу с кем-нибудь из лоринов, а те спокойно отодвигались, уступая ему дорогу. Он даже не взглянул ни на одного из них. Казалось, этого человека поразила какая-то избирательная слепота.

– Лорины забрались в их мозги, – тихо произнесла Чара.

– Не знал, что они умеют это делать, – шепнул я в ответ. И тут же вспомнил, как лорины спасли меня от ледяного дьявола.

За первым землянином, который постепенно ускорил шаг, последовали пять его компаньонов, одетые точно так же.

– Мы зря теряем время, – сказал человек в арьергарде. – Уйти далеко они не могли. Давайте поднимем хоппер и поищем в инфракрасном диапазоне.

– Но сперва мы изрешетим это гнусное местечко, – сказал ещё один землянин, вытаскивая оружие из висящего на поясе чехла.

– Убери эту шутку! – рявкнул лидер. – Ты хочешь обрушить кровлю прямо на наши головы?

– Тут творится странное, – раздался ещё чей-то голос. – Мохнатые твари словно растворяются в воздухе. Иногда я начинаю сомневаться, существуют они на самом деле или это просто массовая галлюцинация.

– Ещё как существуют, – мрачно заявил лидер. – И они где-то здесь.

Лучи фонарей забегали по пещере. Лорины стояли неподвижно, поблёскивая красными глазами. Широкий круг света метнулся к нам с Чарой. Мы перестали дышать. Но луч, постояв, проскользнул дальше и принялся ощупывать изгибы пещеры-кормилицы.

Не знаю, что представлялось глазам землян, но нас они точно не видели. И явно не подозревали, что находятся внутри живого существа. Возможно, для них это была всего лишь обычная каверна в пласте песчанника.

– Обыщите каждый сантиметр этих проклятых стен! И все тоннели в дальнем конце! Мы не, уйдём отсюда, пока я не буду уверен, что здесь действительно никого нет. Проклятие, я же чувствую, что они где-то рядом!

– Как скажешь, босс. Но лично я убеждён, что пещера совершенно пуста.

– Ещё бы ты не был убеждён! Ты с самого начала был не в восторге от этого плана.

– Не в восторге?.. Чёрт побери, это же массовое убийство разумных живых существ в их собственной среде обитания! Лорины никогда не проявляли ни малейших признаков враждебности, скорее наоборот.

– Лорины делают всё возможное, чтобы погубить шахту. Это я и называю враждебностью.

– А я думаю, что в Центральном секторе перетрудили свои крошечные умишки. Им не повредило бы хоть время от времени…

Люди уходили со своими фонарями все дальше, продолжая переругиваться.

– По-моему, наши подопечные контролируют ситуацию, – пробормотал я. – Пора выбираться отсюда. Мы должны обо всём рассказать мистеру Мак-Нейлу.

В пещере-кормилице было тепло и уютно, и я подозревал, что мы проспим здесь несколько дней, если я сейчас же не встану на ноги.

– Ты хочешь уйти? – сонным голосом спросила Чара. – А вдруг твой дядя Станс и его охотники поджидают тебя на дороге? Ведь Триггер видел, куда мы поехали.

Я обдумал её слова.

– Мы пойдём прямо в Носс. Это единственное место, где я чувствую себя в безопасности. А мистеру Мак-Нейлу мы пошлём весточку. К тому времени он уже будет знать, что операция провалилась. Думаю, станция Девон обвинит в этой неудаче именно его.

Я заставил себя подняться и потянул Чару за руку.

– Вставай!

– Харди, – произнесла она, продолжая лежать. – Здесь лорин. По-моему, он не хочет, чтобы я вставала.

Тут и ко мне прикоснулись лёгкие, но настойчивые ладошки.

– Что это значит?

– По-моему, они пытаются нас задержать. На какое-то время.

– И на какое же, ради Фа?

– Харди. Ты просто приляг на минутку. По-моему, они собираются нам что-то сообщить.

Она потянула меня за руку, и я упал на пол. Лорины придвинулись ближе, я чувствовал их дыхание. И вдруг, совсем рядом, появилось призрачное, голубовато-белое сияние: это был большой люминесцирующий лишайник, каких я прежде никогда не встречал. Лорин, которого я смутно разглядел, указал на свою голову, потом на мою.

– Что он говорит? – спросил я у Чары.

– Не знаю. Смотри дальше.

Лорин очертил в воздухе круг указательным Пальцем, затем соединил ладони и подложил их под щёку безошибочно узнаваемым жестом.

– Я поняла! – воскликнула Чара. – Он предлагает нам заняться преждевидением.

– Но зачем?

Лорин указал на меня и поднял над этим пальцем два пальца другой руки.

– Наверное, это твои отец и мать? – предположила Чара, но лорин покачал головой.

– Отец и дядя Станс? – догадался я, и лорин, энергично кивнув, убрал один палец.

– Отец?

Отрицательный жест.

– Тогда дядя Станс.

Кивнув, лорин обнажил зубы в пародии на улыбку и снова очертил пальцем круг.

– Он хочет, чтобы ты преждевидел своего дядю Станса!

– Но зачем ему это, ради Фа?

– Ты всё время удивлялся, почему твой дядя намеревается тебя убить. Должно быть, лорин пытается помочь. – Она задумалась. – Если лорины могут читать в наших мозгах, то, наверное, они знают о нас больше, чем мы сами. Поэтому выполни его просьбу, займись преждевидением. И я сделаю то же самое, для практики. Мама постоянно твердит, что я слишком много бегаю и слишком мало думаю.

Мохнатое существо настойчиво постучало пальцем по моему лбу.

– Ладно, ладно! Я согласен преждевидеть дядю Станса, если ты настаиваешь.

Я лёг поудобней, расслабился и собрался с мыслями. Пещера-кормилица оказалась гораздо лучшим местом для преждевидения, нежели мой маленький пруд. К тому же я сильно сомневался, что после эпизода с ледяным дьяволом смогу там расслабиться. А здесь, в тепле, темноте и безвременье, в присутствии Чары и множества доброжелательных созданий я необычайно быстро впал в транс, и притом без всякой помощи зелья.

Отец мой и дядя Станс, преждевидел я, совсем неплохо ладили в детстве, хотя уже тогда, как я чувствовал, отец считал дядю надутым индюком. Ребёнком Станс был весьма популярен в Иаме, поскольку всегда поступал как положено и с раннего детства хорошо сознавал, что рано или поздно сделается предводителем. Мой отец, напротив, был немного бунтарём, что часто бывает со старшими сыновьями, когда их надежды на высокий статус разрушаются рождением брата. Однако я не нашёл в памяти отца никакой неприязни к Стансу.

Я просмотрел их относительно безмятежное детство и всё-таки заметил нечто странное.

Бруно и Станс никогда не преждевидели вместе!

А ведь это обычная практика единокровных братьев, и ради забавы, и для последующего сравнения результатов. И тем не менее у отца не осталось ни единого воспоминания о том, как дядя Станс занимался преждевидением.

Однако Станс просто должен был преждевидеть регулярно, стараясь заглянуть назад как можно дальше! В том и состоит основная обязанность будущего предводителя, а мой дядя всегда был человеком долга. Возможно ли, что Станса страшили древние воспоминания? Или он занимался этим тайно, поскольку нашёл в памяти предков нечто ужасное и не желал обсуждать это с отцом?

Возможно, какую-то жуткую древнюю ересь?

Совсем недавно мой дядя богохульствовал у меня в доме, припомнил я. И в глазах его мерцал огонёк безумия.

Что-то я нащупал, это точно, но никак не мог свести концы с концами. Станс – младший сын. Станс – предводитель. Станс и древние воспоминания. Станс и странная ложь о неудаче ранних посевов. Станс и множество мелких инцидентов, которые в общей сложности…

И тут передо мной наконец забрезжила истина.

– В чём дело? – внезапно спросила Чара. – Ты весь дрожишь. Это было неудачное преждевидение? Со мной такое случалось. Хорошо, когда рядом кто-то есть, чтобы вывести из транса.

– Кажется, я знаю, почему Станс собирался меня убить.

– О, Харди! – Чара даже взвизгнула от восторга.

– Но мой отец наложил запрет на это воспоминание.

– Ты должен сломать запрет.

– Но ведь отец… У него наверняка были серьёзные основания. Мне не хотелось бы…

– Любовь моя! – Она подвинулась ближе и обвила меня руками. – Твой отец не мог знать, что жизнь его сына будет зависеть от скрытых им сведений. Он сам приказал бы тебе не считаться с запретом.

– Я в этом не уверен. Запрет есть запрет.

– Ну ладно, тогда сделай это для меня, – сказала она нетерпеливо. – Мы любим друг друга, так? И мы хотим быть всегда вместе. Но у нас ничего не получится, если тебя убьют. Сломай запрет ради нашего счастья!

Я снова преждевидел, вернувшись в память отца.

ЧТО С ТОБОЙ, СЫНОК? – спросил дед, но Станс не ответил, и пауза затянулась. Отец следил за братом с изумлением. Станс выглядел несчастным, из глаз его катились следы.

В ЧЁМ ДЕЛО? – резко спросил дед…

– Прости, отец, – прошептал я, – но у меня нет выбора.

Чара крепко ухватила меня за руку.

Это было как вязкий туман, и в нём наперебой бормотали демоны: УХОДИ. УХОДИ. ДУРАК. УБИРАЙСЯ. Но я не стал слушать демонов, я вцепился в последние слова деда, нырнул в слепой туман и начал пробиваться вперёд. Я ломился в память отца, увязая, словно в болотной трясине, и вдруг ощутил свободу: барьер наконец был сломан.

В ЧЁМ ДЕЛО? – резко спросил дед, и Станс открыл наполненные слезами глаза. ТЫ МОЖЕШЬ ПОМОЧЬ МНЕ, ПАПА?

ПОМОЧЬ? ТЕБЕ НУЖНА НЕ ПОМОЩЬ, А КОНЦЕНТРАЦИЯ! ПРЕКРАТИ СКУЛЁЖ, ТЫ ПОЗОРИШЬ СЕБЯ В ГЛАЗАХ СВИДЕТЕЛЕЙ. Огромная волна сочувствия прокатилась от отца к дяде. МОЖЕТ БЫТЬ, ОН ПОПРОБУЕТ В ДРУГОЙ РАЗ, ОТЕЦ? ТУТ СЛИШКОМ МНОГО НАРОДУ, ОНИ ЕМУ МЕШАЮТ.

МЕШАЮТ? МЕШАЮТ? ПРЕСВЕТЛЫЙ ФА, ВСЕ ПРИСУТСТВУЮЩИЕ ПРОШЛИ ЧЕРЕЗ ЭТО! Свидетели беспокойно зашевелились. НУ ЛАДНО, ЛАДНО, ИДИТЕ! УХОДИТЕ ВСЕ! УБИРАЙТЕСЬ! Суровое лицо деда побагровело от гнева. РАНЬШЕ НАМ НЕ ПРИХОДИЛОСЬ ОТСЫЛАТЬ СВИДЕТЕЛЕЙ! – рявкнул он, когда старейшины ушли. КЛЯНУСЬ ФА, ТЕБЕ ЛУЧШЕ ВЗЯТЬ СЕБЯ В РУКИ, МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК!

Я НЕ МОГУ, пробормотал Станс.

КОНЕЧНО, МОЖЕШЬ!

Дядя Станс зажмурил глаза и весь затрясся от усилий. Последовала долгая пауза, и мой отец почувствовал неприятный запах. Внезапно Станс выронил трубку и разразился жутким воплем отчаяния. Под ним расплывалось вонючее пятно. Дед отодвинул ноги с брезгливой гримасой. ТЫ ОПОЗОРИЛ МЕНЯ ПЕРЕД ЛИЦОМ ВСЕЙ ДЕРЕВНИ! Станс корчился и подвывал, валяясь в луже мочи.

ЭТО НЕ ЕГО ВИНА, ТАКИЕ ЛЮДИ БЫВАЛИ И ПРЕЖДЕ, вмешался мой отец. ВО ВСЁМ ОСТАЛЬНОМ ОНИ В ПОЛНОМ ПОРЯДКЕ. А НЕКОТОРЫЕ ДАЖЕ ОЧЕНЬ УМНЫ. Он с жалостью склонился над братом. ЧТО ТЕБЕ УДАЛОСЬ УВИДЕТЬ, ДРУЖИЩЕ?

Станс с благодарностью откликнулся на доброту. ТОЛЬКО… ТОЛЬКО МОИ СОБСТВЕННЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ! БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕТ, ОДНА ПУСТОТА.

ТЫ НАВЛЁК БЕСЧЕСТИЕ НА НАШУ МУЖСКУЮ ЛИНИЮ, тяжело сказал дед. Гнев деда перешёл в отчаяние, но вспышка ярости охватила моего отца. ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ВИНИТЬ СТАНСА! ВЕДЬ ЭТО ТЫ ПЕРЕДАЛ ЕМУ ДЕФЕКТНЫЕ ГЕНЫ.

ДЕФЕКТНЫЕ ГЕНЫ? КАКАЯ ЧУШЬ! ТЫ СЛИШКОМ ЧАСТО ОБЩАЕШЬСЯ С ЗЕМЛЯНАМИ, БРУНО.

ВСЕ РАВНО ОСТАВЬ ЕГО В ПОКОЕ. Гнев отца растаял, уступив место сочувствию.

И ЧТО ЖЕ ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ? Дед, казалось, был окончательно сломлен.

ЛУЧШЕ НЕ ДЕЛАТЬ НИЧЕГО. ПРОСТО СКАЖИ ЛЮДЯМ, ЧТО СТАНС ПЕРЕУТОМИЛСЯ, НО ТЕПЕРЬ ВСЁ В ПОРЯДКЕ. ТЫ ПРЕДВОДИТЕЛЬ, ОНИ ТЕБЕ ПОВЕРЯТ.

НО ЕСЛИ СТАНС… ДЕФЕКТИВНЫЙ, ЭТО ТЫ ДОЛЖЕН СТАТЬ СЛЕДУЮЩИМ ПРЕДВОДИТЕЛЕМ, БРУНО.

Я ЖЕ СКАЗАЛ, СТАНС НИ В ЧЁМ НЕ ВИНОВАТ. Я НИКОГДА НЕ ОТБЕРУ У БРАТА СТАТУС.

ЭТО ДЕЛАЕТ ТЕБЕ БОЛЬШУЮ ЧЕСТЬ, БРУНО. НО БУДЕТ ОЧЕНЬ НЕЛЕГКО. ТЕБЕ ПРИДЁТСЯ ПОДДЕРЖИВАТЬ БРАТА…

Я выскользнул в реальность. Теперь я знал все.

И все рассказал Чаре.

– Как же ему удавалось скрывать это столько лет?

– Станс хитёр и по-своему умён. К тому же он выработал манеру… не знаю, как сказать… высокомерного всеведения, что ли. Поэтому никто не любил его расспрашивать, а рядом всегда был мой отец с его великолепной памятью предков. Пока Станс его не убил!

Множество странных мелочей сразу обрело смысл. Станс безобразно неумел за румпелем мотокара – искусство водителя также передаётся по наследству. Станс всё чаще и чаще поддерживает религию в противовес историческим фактам… И так далее, и так далее.

– Но почему он расправился с Бруно?

– Станс и Ванда поссорились, когда посевы не взошли, и Станс измыслил воспоминание, чтобы уязвить Ванду, а она его на этом поймала. Отец все слышал и ужасно рассердился. Потом я пошёл проверять лодку и случайно подслушал, как отец пригрозил Стансу, что откажет ему в своей поддержке. Должно быть, Станс решил, что Бруно откроет его тайну и отнимет у младшего брата статус предводителя. Отец никогда бы этого не сделал, конечно. Однако на следующий день его нашли мёртвым.

– И после всех этих лет он мог подумать такое о родном брате?

– Я думаю, Станс не вполне в своём уме, и виной тому не только врождённый дефект. Долгое время жизнь в Иаме была довольно лёгкой. Но в последние годы дела пошли неважно, а у Станса не хватало знаний, чтобы справиться с ситуацией. А тут ещё и брат пригрозил отказать ему в помощи… Для дяди это было слишком много.

– … И достаточно, чтобы убить брата?

– У него есть сын, как ты знаешь. Если у Станса не в порядке гены, то и у Триггера тоже. Расскажи мой отец об изъяне Станса, и Триггеру никогда не стать предводителем.

– Да, это я понять могу. Но почему он собирается убить тебя? Не вижу смысла.

– Воспоминание о первой трубке Станса. Это как… – я поискал нужное слово и нашёл земное выражение. – …бомба замедленного действия! Станс ведь не знал, что отец наложил запрет на это воспоминание. А если б и знал? Я мог сломать запрет, что, кстати, и сделал. Я-то не питаю к Стансу братских чувств, в отличие от отца.

– И что теперь?

– Есть лишь один выход: я должен бросить ему вызов в присутствии свидетелей. Иначе я всегда буду в опасности!

Когда мы с Чарой вернулись в Носе, грум был в полном разгаре, и кругом кипела бурная деятельность. Время явно неподходящее, чтобы обременять людей своими проблемами, ведь природа не станет ждать.

– Я хочу тебе кое-что сказать, мама, – обратилась Чара к Лонессе. – И пожалуйста, постарайся принять мои слова разумно.

– Я всегда разумна, – отозвалась её мать не без определённой подозрительности.

– Я собираюсь жить вместе с Харди.

– Ты… что? – вскричала грозная предводительница Носса. – Ну нет, только не в моей деревне! И не в мужской деревне, Уэйли такого не допустит!

– Прекрасно. Мы будем жить в коттедже возле старой паромной переправы. И не надувайся так, мама. Ты бы и сама не отказалась пожить с отцом Харди.

– Этот жалкий коттедж – неподходящее жилище для моей дочери. – Лонесса оценила решительность Чары и пошла в обходную атаку. – Крыша обвалилась, внутри полно грызунов. Там никто не жил со времён парома.

– Ну и что, мы все починим. Мама, тебе бы лучше достойно признать своё поражение. Так будет гораздо приличнее, тем более в присутствии Харди.

– И ты надеешься, что этот червяк приживётся в Носсе?

– Это ты о Харди? Он приживётся где угодно, если будет жить со мной.

И тут Лонесса потеряла дар речи.

Мы оставили её хватать ртом воздух, подобно рыбе на поверхности грума, и рука об руку прошли через мужскую деревню, где бурлила кипучая работа.

– Смотри-ка, Кафф! – воскликнула Чара со смешком.

Тот как раз подогнал свой скиммер и ступил одной ногой на грязный пляж, когда увидел нас с Чарой. Лицо Каффа потемнело, и он застыл в нелепой позе – одна нога в лодке, другая на берегу.

– Ужасно, должно быть, лишиться такой девушки, как ты, – заметил я.

– О, его гордость задета, но по-настоящему Кафф меня не хотел. Не то что ты. Просто мы подходим друг другу по статусу. Для людей это очень много значит, но о любви тут речь не идёт.

Вода у берега была невероятно грязной, на поверхности её плавали водоросли, и мёртвые твари, и умирающие. Там болтались и обломки старых лодок, и всевозможный мусор, вытесненный со дна грумом.

– Я научу тебя плавать, – пообещала Чара.

– Как, в этой грязи? Ни за что!

– Вода очистится через несколько дней, дурачок. А научиться плавать во время грума очень легко, потому что утонуть просто невозможно. Послушай, ты не можешь идти побыстрее? Я просто умираю от желания прижаться к тебе!

За несколько дней мы превратили ветхий коттедж в уютное жилище. Отец Чары то и дело забегал с дарами в виде посуды и мелких предметов обихода. Он предложил мне порыбачить с ним на пару.

– Нет уж, сперва пусть научится плавать! – отрезала Чара.

– Чара, во время грума он не утонет.

– Его сожрёт груммер, пока он будет бултыхаться!

Уговорить девушку не удалось, и Крейн ушёл, посмеиваясь.

Лонесса, напротив, нас полностью игнорировала.

Однажды, когда мы починяли крышу, она проходила по тропе над обрывом и искоса посмотрела в нашу сторону. Но головы не повернула.

Первый урок плавания состоялся через три дня после нашего возвращения в Носе. Солнышко в тот день приятно пригревало, хотя и не так жарко, как в прежние годы. На мне были кожаные шорты, а Чара надела очень красивый, земной костюм из двух частей, его называют бикини. Она взяла меня за руку и подвела к слипу старой пристани.

– Ты готов?

Я с опаской поглядел на воду: по крайней мере, большую часть мусора уже выбросило на берег.

– Готов.

Я сделал глубокий вдох, и мы шагнули в воду. Она была невероятно холодной, словно я ступил на поверхность самого Ракса, но тёплая ладонь Чары придала мне сил.

– Дальше не пойдём, – успокоила она. – Теперь садись, и вода сама тебя поднимет. И не воображай, что тебе холодно! В груме вода тёплая, потому что море никогда не замерзает.

Мне так не показалось.

Когда я сел, то чуть не умер от страха, но Чара шаловливо дёрнула меня за шорты, и вскоре мы визжали и плескались не хуже малых детей. Потом мы перешли к уроку плавания, и выяснилось, что занятие это несложное: надо лечь на воду и загребать руками и ногами, вот и всё. Я проплыл вдоль пристани и обратно, и мы снова стали дурачиться. Верхняя часть костюма Чары внезапно развязалась, я схватил эту тряпку и бросился наутёк, а девушка с угрожающими воплями погналась за мной. Кончилось тем, что Чара признала меня искусным пловцом, и мы вернулись в коттедж усталые и довольные.

Это был один из последних по-настоящему хороших денёчков…

А ночью мне приснился необычный сон.

Наши сны, как я уже упоминал, очень похожи на вспышки памяти – это чужие воспоминания, всплывающие непроизвольно. И потому они сугубо реалистичны, в отличие от тех, которые видят земляне.

В том сне, о котором я хочу рассказать, нас было трое – я/Бруно, Станс и дедушка Эрнест, и мы совершили паломничество в Паллахакси, наш Святой Источник.

Я увидел, что мы стоим в конце проспекта, а справа и слева от нас древние дома – теперь пустые раковины без крыш! – взбираются по склонам окружающих небольшую гавань холмов. В гавани не было лодок, из города исчезли люди. Давным-давно никто не жил в Паллахакси.

Это была родина легендарной Кареглазки, великая святыня стилков, но я не ощущал никакого благоговения. Я видел лишь мрачные руины и тлен, и я не находил здесь предмета восхищения.

– Мы уже можем вернуться к мотокару? – уныло спросил юный Станс.

– Разве это место не воздействует на тебя, сынок? – печально вздохнул Эрнест.

– Да, оно меня ужасно утомляет.

Согласно легендам, в Паллахакси берёт начало память наших предков, и дед понадеялся, что Святой Источник даст толчок наследственной памяти Станса. Он повёл нас дальше вдоль береговой линии, и вскоре мы увидели дом, который отличался от соседних только тем, что хранители храмов из поколения в поколение кое-как подновляли его и подкрашивали. На двери красовалась эмблема, выполненная золотой краской: парящий груммет.

– Здесь, – торжественно провозгласил дед, – родилась на свет спасительница наша Кареглазка! И здесь она жила с великим Дроувом, который пришёл к ней из Алики.

Станс уставился на эмблему с тупым выражением лица. Его нижняя губа вяло отвисла.

– Ну ладно, мы увидели это. А теперь давай поедем домой.

– Нет, мы пойдём на консервный завод, – резко сказал дед. – Мы приехали сюда не для того, чтобы сразу сдаться.

Консервный завод – наша вторая святыня, и притом очень странная. Она расположена на окраине Паллахакси, на плоском участке земли близ болот, и там много прудов, где обитают ледяные дьяволы. Это огромная серая постройка отталкивающего вида, и она хорошо сохранилась, так как возведена из каменных блоков.

– Какое ужасное место, – сказал Станс. – Что в нём святого? Согласно легенде, консервный завод был построен для того, чтобы защитить наших предков от взбесившихся животных, и наши предки пересидели там Великую Стужу. А после они вышли на свет живые, здоровые и обогащённые наследственной памятью, под водительством Дроува и Кареглазки, разумеется.

Мы вошли в здание через главный вход и узрели множество небольших алтарей, устроенных пилигримами. Украшали их различные предметы, но по большей части статуэтки Великого Локса. В боковой комнате мы нашли огромную кучу тонких листиков пепла.

– Это были книги, – объяснил нам дед. – В книгах делали записи, чтобы учить людей, они помогали им запомнить сведения о мире. Наши предки сожгли книги, когда солнечный бог Фа дал им в этом святом месте совершенную память. – Он с надеждой взглянул на Станса, который, казалось, слегка заинтересовался. – Пойдём дальше, сынок, мы должны осмотреть каждую комнату.

– Только без меня, – сказал я/Бруно. – От этого места у меня мурашки по коже.

Я проснулся и увидел яркий утренний свет и Чару, которая щекотала меня пёрышком груммета. Я рассказал ей всё, что узнал во сне. Это было ценное воспоминание, и, возможно, оно когда-нибудь окажется полезным.

В то же утро совершенно неожиданно моя мать и Фоун прибыли верхом на локсе, переночевав по дороге в резиденции мистера Мак-Нейла. Это была приятная неожиданность, но Чара встретила гостей без восторга, как мне показалось.

– Что привело тебя в Носе, Весна? – спросила она подозрительно, когда мы все уселись пить стуву. – Ты уже толковала с Лонессой, не так ли?

– С Лонессой? – Весна поглядела на нас озабоченно. – Конечно, нет. Я её не встречала.

– Благодарение Фа! У мамы, знаешь ли, бывают странные капризы.

– Я приехала просить об одолжении, – неуверенно начала моя мать. – Ванда нуждается в совете Харди. Она не возьмёт в толк, что нынче происходит в Иаме.

От изумления я онемел.

– Вот как? – отозвалась Чара. – А почему ей должен советовать Харди?

– А кто же ещё? У Харди самая длинная в Иаме память по мужской линии. И потом… Я просто хотела увидеть тебя, сынок! Я никак не могу поверить, что ты жив.

– Это действительно я, Весна. – Я взял её за руку. – И вправду не умер. Но разве моя память самая длинная? А как же Станс и Триггер?

Весна проницательно взглянула на меня.

– Ты ведь все знаешь про Станса, не так ли. – Это был совсем не вопрос. – Не стоит меня дурачить, Харди.

Отец наложил запрет на это воспоминание. Но я его сломал, так было надо. А ты, значит, всё время знала?

– Ну конечно. У нас с Бруно не было секретов друг от друга. Но больше в Иаме никто не знает.

– Тем лучше для них. – Каждому, кто проведает об изъяне Станса, грозит смертельная опасность. – Фоун, ты никому не скажешь ни слова, понятно? Никому!

– Конечно, Харди, если ты настаиваешь.

Мы немного поговорили о том о сём, и я спросил:

– И что же в Иаме пошло не так?

– Религия, – сказала Весна. – Твой дядя сместил хранителя храма и занял его место. Станс хороший оратор, надо признать. И теперь он разглагольствует о том, что солнечный бог Фа отнял у нас своё тепло, так как ужасно разгневан и нуждается в усиленном поклонении и ублаготворении… А прихожане ему, понятно, верят. В конце концов, с каждым годом становится всё холоднее и холоднее, и объяснение Станса не хуже всякого другого. Тем более что другого все, равно нет. В общем, люди совершенно помешались, и уже всерьёз идёт разговор о массовом паломничестве в Паллахакси… Нет, ты представляешь?! И это в то самое время, когда им следует всемерно оберегать посевы и усердно охотиться на дичь!

– Станс и раньше любил проповедовать. А теперь его некому одёрнуть, и он хватил через край.

– Я думаю, это он убил твоего отца, – сказала Весна невыразительным голосом. – Убийство не может страшить его так, как нас, ведь у Станса нет врождённой потребности охранять память предков. Не знаю почему, но он решил, что Бруно собирается его разоблачить. Твой отец, конечно, не мог предать собственного брата, Бруно был верным до безрассудства… И я его за это ругала.

– У Станса не хватило ума, чтобы понять брата. – Я рассказал ей о том, что услышал, сидя под лодкой. – Вот почему он убил отца. Всего за несколько неудачных слов, брошенных в сердцах.

– Я так и думала, – согласилась моя мать без всякого удивления. – Я боялась, что он и тебя убил. – Её голубые глаза внезапно наполнились слезами. – Ты даже не представляешь, как я обрадовалась весточке, что ты живёшь в Носсе!

– А я не могла представить тебя мёртвым, – вмешалась Фоун и получила в награду подозрительный взгляд Чары.

– Теперь я уверен, что это Станс продырявил мою лодку в прошлом году. Кстати, как он воспринял новость о том, что я… э… снова обманул смерть?

– Он впал в неистовство и носился по деревне, как безумный, – усмехнулась Весна. – Он всех убеждает, что это ты убил своего отца. Охотники на его стороне, и живи ты в любом другом месте, они бы просто пришли за тобой. Но даже Станс понимает, что нанести оскорбление Носсу было бы безумием.

Чара нарушила долгую паузу. Всё время, пока я беседовал с матерью, она наблюдала за нами с непроницаемым выражением лица.

– Скажи мне, Весна, ты ведь приехала не только за советом?

– А ты не дурочка, верно? Ну, если желаешь знать, Ванда просила меня поговорить с Харди. Ванда хочет, чтобы он вернулся в Иам, и полагала, что присутствие Фоун поможет.

– Мама может думать что угодно, – печально произнесла Фоун, оглядывая нехитрую обстановку коттеджа. На лице её отразилось искреннее одобрение. – Но, кажется, Харди и здесь хорошо. Мы зря теряем время.

Я задумчиво отхлебнул стувы.

– Вернуться? Это весьма рискованный шаг, если все мужчины против меня.

– Однако все женщины – «за», – подбодрила меня мать. – А среди мужчин лишь охотники поддерживают Станса. Народ Иама его боится, поскольку он непредсказуем. Однако Бруно уважала вся деревня, а ты его сын, и если мы с Вандой объявим о твоём возвращении… Люди сплотятся вокруг тебя и позабудут об этой религиозной дури.

И, разумеется, прогонят Станса? Сомневаюсь. И я не могу открыть односельчанам истину о его изъяне, мне просто никто не поверит. Если Станс и уйдёт с поста предводителя, то унаследует его Триггер, а не я.

– Триггер? Никогда! Он такой же неполноценный, как его отец, дм ещё и дурак впридачу. Это будет конец Иама. – Пухлое, румяное лицо Весны непривычно отвердело. – Лучше уж я убью отморозка собственными руками.

Её слова мрачно отразились от каменных стен старого коттеджа.

Да, это был старый, заброшенный коттедж, который мы с Чарой обратили в наш семейный очаг. В углу лежала груда мехов, мы спали на ней и ласкали друг друга. Неподалёку от коттеджа располагалась старая каменная пристань, где Чара только вчера дала мне урок плавания. А в нескольких сотнях шагов дальше была мужская деревня с её рыбацкими лодками, и в этой деревне жил отец Чары, который собирался взять меня с собой на рыбалку.

Весна, прочитав мои мысли, вздохнула.

– Ванда не взяла в расчёт любовь, – сказала она. – Без Чары ты никуда не поедешь, и ты не желаешь подвергать её опасности. Я это понимаю, потому что у меня был Бруно. У Ванды никого не было, но!

я постараюсь ей все объяснить, как смогу.

– Мне очень жаль, правда.

– Ты изменился, Харди, и этого Ванда тоже не учла. Раньше ты был такой… безразличный. Бруно это очень беспокоило, он часто говорил мне, что ты не слишком-то любишь людей.

– Что тут удивительного, когда тобой помыкает надутый индюк вроде Станса.

– Что же, от Станса ты ушёл. Я не могу винить тебя за то, что ты не хочешь вернуться.

– Я взял на себя обязательства в Носсе, Весна. И это для меня гораздо важнее, чем будущность Иама.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. – Она улыбнулась Чаре немного печально. – Ты волен делать то, что считаешь нужным, Харди.

Они вскоре уехали, оставив меня мучиться угрызениями совести.

– Ты ведь не собираешься уезжать? – озабоченно спросила Чара на следующее утро.

– Конечно, нет.

Она улыбнулась, шутливо ткнула меня в плечо, и мы продолжили нашу жизнь в Носсе.

А через пару дней отец Чары, Крейн, взял меня с собой на рыбалку.

Его скиммер был примерно восьми шагов в длину, но очень узкий, и начал устрашающе раскачиваться, лишь только я ступил на него. К счастью, уроки плавания придали мне кое-какую уверенность. Я заметил, что Кафф следит за мной из-за гряды разложенных на пляже килей, явно рассчитывая, что я оступлюсь.

– Сегодня мы поплывём вверх по течению, – предупредил Крейн, когда я благополучно уселся. – Тебе надо привыкнуть к лодке, прежде чем мы выйдем в море.

Это было милосердное решение, поскольку скиммер Крейна казался мне крайне неустойчивым. Когда мы вышли на середину эстуария и парус взял ветер, я еле-еле подавил крик ужаса.

Балансировка скиммера заметно улучшилась, когда Крейн установил с обеих его сторон тяжёлые шесты около шести шагов в длину, с которых, на манер крыльев, свисали сети.

– Так лучше? – спросил он со смешком. Солнце и ветер запечатлели на его лбу и щеках множество тонких линий, и когда он смеялся, лицо Крейна морщилось, как сухой жёлтый шар.

Теперь я знал, что грум, поднимаясь вверх по течению, гонит перед собой рыбу, и та находит себе убежище в небольших карманах обычной воды. Из такого омута меня и выудила Чара.

– Смотри-ка, Уэйли! – внезапно воскликнул Крейн.

Увечный предводитель Носса стоял с двумя другими мужчинами на оконечности низкого, заросшего кустами мыска. Один из его спутников наклонился, разглядывая нечто, лежащее на камнях. С такого расстояния трудно было понять, что именно, но очертания предмета напоминали мёртвого лорина.

Голоса мужчин чётко и ясно разносились над водой.

– …проливает новый свет на события. Когда они узнают об этом…

– Им незачем об этом знать. – Я узнал резкий, слегка надтреснутый голос Уэйли. – Только этого недоставало! Сейчас необычайно важно, чтобы мы держались вместе.

– Кроме того, может оказаться полезным…

Когда они заметили нас, Уэйли предостерегающе шикнул на собеседников. Все трое поспешно сгрудились вокруг объекта своего внимания, словно пытаясь укрыть его от наших глаз. Уэйли пробормотал:

– Я все беру на себя. А вам лучше забыть об этом, понятно?

Крейн широко ухмыльнулся, когда мы, проскользнув мимо мыса, вошли в небольшую бухту.

– Подумать только, как звук разносится над водой. Хотел бы я знать, о чём они там секретничали.

Тут скиммер вошёл в менее плотную воду и сразу начал погружаться. Я сидел очень тихо. В такой воде я плавать не умел. Но Крейн спокойно переложил румпель, подобрал парус, и мы отвернули в сторону грума. Лодка поднялась из воды и замедлила ход, но сеть по правому борту, вдруг потяжелевшая, развернула нас назад.

– Тяни сеть! – скомандовал Крейн.

Я сделал все, как он меня учил. Мы совершили несколько заходов, и Крейн остался доволен.

– Как насчёт того, чтобы завтра выйти в море?

– Да я бы не прочь.

– И Чара тебя отпустит?

Я немного подумал.

– Если я собираюсь остаться в Носсе, то должен стать полноценным жителем, не так ли? Она поймёт.

– Тебе надо принять окончательное решение.

– Я не собираюсь возвращаться в Иам, если ты об этом.

– С нашим миром творится что-то неладное, – сказал Крейн. – Улов уже не тот. Но грум всё-таки наступает каждый год, и вместе с ним приходит рыба.

– Носс не пропадёт, – согласился я.

– Говорят, по суше бродят шайки голодающих, нападая на деревни. Я об этом думаю иногда… Что случится с Носсом, если на нас нападут? Мы рыбаки и непривычны к лукам и копьям. Другое дело – охотники из Иама. – Он внимательно посмотрел на меня.

– Ты полагаешь, Иам может атаковать нас, если там как следует проголодаются?

– Нет, Харди. Я говорю, что в Носсе привыкли подсчитывать, сколько рыбы съел прожорливый Иам. Но ведь может настать время, когда нам потребуется помощь наших соседей. Защита, например.

– Ты имеешь в виду союз?

– Вот именно. И если дело дойдёт до этого, вы с Чарой… Скажем так, вы обнаружите себя в самом центре событий.

Слова Крейна, как вскоре выяснилось, были пророческими.

Грум прошёл, и с ним исчезли грумметы, наездники грума и все прочие хищники, падалыцики и прихлебатели. Море снова стало беспокойным. Сушёную рыбу убрали в амбары, а рыбаки поставили на место кили, снятые с лодок в ожидании грума. Покончив с этим, мужчины перенесли внимание на двери, окна и крыши, и когда налетел первый из послегрумных штормов, Носе встретил его во всеоружии.

Когда отбушевал последний шторм, в свои права вступило ненастье. Дождь падал на землю беспрерывно, почти вертикально, и люди отсиживались по домам. Только лорины тихо бродили по деревне, понурив головы; пушистый мех намок и прилип к коже, и шаги их казались слишком крупными для маленьких телец. Локсов разместили в амбарах, а иногда и в домах, где их отделяла от хозяев канавка, прокопанная в земляном полу. Носс готовился к стуже.

Стужи приходят и уходят, новый год начинается и кончается, а жизнь идёт своим чередом и память остаётся навеки. И когда привычный порядок вещей был внезапно нарушен, люди Носса испытали невероятный шок.

Однажды утром шайка грабителей атаковала амбар, где хранилась рыба.

Мы с Чарой в это время навещали Лонессу; визит вежливости, если можно так выразиться. Она приняла нас любезно, но холодно, позволила Чаре чмокнуть её в щёчку и полностью проигнорировала меня. Содержимое традиционного кувшина стувы оказалось таким жидким, что с тем же успехом его можно было зачерпнуть из колодца. Чара без видимых результатов пыталась включить меня в общий разговор, пока Лонесса не переменила тактику, внезапно заговорив со мной так, словно я по-прежнему проживаю в Иаме.

– Ну и как там дела у Станса? – спросила она медовым голосом. – Я слышала, твой дядя чрезвычайно занят в храме. И эта твоя кузина… как её там? Ферн! Такая миленькая штучка. Надеюсь, вы с ней прекрасно поладили?

– Мама, – сказала Чара. – Ты что, выжила из своего крошечного умишки? Ты же знаешь, что Харди не видел их почти два сезона.

– Вот именно! – рявкнула её мать. – Ладно ещё, что вся деревня в курсе вашего безобразия, ну и Ракс с ними со всеми. Гораздо хуже неестественная, извращённая природа…

И в этот момент – весьма своевременно – громко забарабанили в дверь.

– Лонесса! Лонесса!

– В чём дело?!

– Амбар! Мужчины грабят большой амбар!

– Скажи об этом Уэйли, не мне! Пусть разбирается сам!

– Это не его мужчины!

Я подумал, что переговоры пройдут намного успешнее, если встать и открыть дверь. Так я и сделал, и в комнату ввалилась насквозь промокшая женщина, судорожно втягивая воздух и хватаясь за объёмистую грудь. То была разделочница Носс-Белла, толстая, пожилая и болтливая. На сей раз Бёлле и впрямь было что сказать, но она никак не могла отдышаться, привалившись к стене.

– Ну? – осведомилась Лонесса. – И чьи же это мужчины, ради Фа?

– Я… Я… Уффф! Я никогда их раньше не видела!

– Почему ты не велела им убраться?

– Я им говорила! И Мейв говорила, и Фаунтин, и другие! Но они не желали нас слушать и отогнали прочь, будто мы стадо локсов. Кошмар! Кошмар! Ты только взгляни, какой синяк у меня на руке.

– Надо рассказать Уэйли. – Я решительно встал со скамейки.

– Чара, ты пойдёшь со мной, – резко приказала Лонесса. – Я разберусь с этими отморозками раз и навсегда.

Мы оставили мокрую от дождя и слез Беллу пыхтеть у стены и разбежались в разные стороны. В рекордный срок я сформировал отряд добровольцев и повёл их к амбару в женской деревне, но совсем не так быстро, как хотелось бы, поскольку всем пришлось приноравливаться к ковылянию Уэйли.

Пока мы шли, Кафф забросал меня вопросами.

– Кто эти грабители? Откуда? Они пришли из Иама? Это меня не удивляет.

– Не имею представления, откуда они взялись.

– Ты должен был узнать их, если они из Иама.

– Я их в глаза не видел, понятно?

– Тогда откуда ты знаешь, что они не из Иама?

– Ты заткнёшься когда-нибудь, Кафф;?! Я уже сказал тебе, что ничего не знаю. И ничего не узнаю, если ты не заставишь своего отца поторопиться.

– Ты осмелился упрекнуть моего отца? Да что ты о себе вообразил?! Ну погоди, вот разберёмся с этим делом, и я дам тебе…

– Я же сказал, заткнись!

Словом, нашу команду довольно трудно было назвать дружной, когда мы прибыли к большому амбару. Перед высоким деревянным строением уже стояли шесть женщин.

– Они все ещё там, – сообщила Носс-Фаунтин, высокая и немолодая, с дрожащими от ярости и унижения губами. – Только Фа известно что они там делают с Лонессой и Чарой!

Но Лонесса оказалась в полном порядке. Гневным голосом отчивала она кучку грязноватых мужчин в рваной меховой одежде. Чара стояла рядом, готовясь в случае чего прийти на помощь. Я ощутил огромное облегчение, не увидев среди грабителей ни одного знакомого лица. Они принесли с собой ручную тележку, и в тусклом свете амбара я разглядел, что та доверху наполнена сушёной рыбой.

– Положите эту рыбу туда, откуда взяли! – рявкнула Лонесса и, заметив нас, раздражённо сказала: – Вы что-то не слишком торопились. Уэйли, прикажи этим типам немедленно вернуть украденное.

Но вместо отца заговорил Кафф.

– Вы слышали, что вам сказано? Выполняйте. Всю рыбу назад, на стеллажи!

– Нам очень нужна эта рыба, – сказал высокий бородатый мужчина. Видать, прежде он был могучей комплекции, но теперь меха болтались на его костлявых плечах. – Мы голодаем, разве вы не видите? И у нас голодные женщины и дети, они дожидаются нас, в холмах.

– Очень плохо, – надменно изрёк Кафф. – Вам следовало заранее позаботиться о себе. Вы могли наловить рыбы в Мясницкой бухте во время грума.

– Какие из нас рыбаки, мы живём в Тотни. Нынче совсем не было дичи и посевы не удались. – Он говорил невнятно, рот его был набит сушёной рыбой. Все остальные оборванцы поспешно жевали и глотали, словно опасаясь, что кто-то попытается вытащить добычу у них изо рта. – Лето выдалось слишком холодным. Мы не одни такие, многим не повезло.

Они сгрудились вокруг тележки с рыбой, являя собой жалкое зрелище.

Уэйли наконец заговорил.

– Вы могли бы попросить!

– А вы могли бы отказать.

– Мы и отказываем! – завопила Лонесса. – Я слушала достаточно. А теперь положите рыбу назад и убирайтесь!

– Они не одни такие, это он верно сказал, – вступил я. – За этими сухопутниками придут другие.

– Разве это имеет отношение к делу? – разгневанно обернулась ко мне Лонесса.

– Какова будет наша политика, хотел бы я знать? Мы собираемся сражаться со всеми, кто явится в Носс за рыбой?

– Мы не можем обеспечить всех, кто не умеет заботиться о себе.

– Но несколько человек мы прокормим без труда. – Я повернулся к высокому незнакомцу. – Вы ведь охотники, верно? И обучены обращению с копьями.

Он понял меня по-своему.

– Мы оставили наши копья в холмах. Мы не собирались сражаться с вами.

– Но вы ведь сможете, если понадобится. – Я повернулся к Уэйли. – Думаю, нам следует оставить их в Носсе. Прокормить пару десятков человек для нас не проблема. А в нынешнее время полезно иметь под рукой людей, владеющих оружием.

– Защита, – задумчиво произнёс Уэйли. – Они могут научить нас делать копья. И покажут нашим людям, как пользоваться оружием.

– Весьма разумная идея, – согласился я.

Возмущённые возгласы Лонессы и Каффа прозвучали одновременно. Обоих, насколько можно было понять, ничуть не волновали копья и тренировки, и оба жаждали немедля вышвырнуть грабителей из Носса. Когда крикливая парочка остановилась, чтобы перевести дух, Уэйли воспользовался моментом и обратился к высокому бородачу:

– Ты и твои люди согласны присоединиться к нам?

– Это очень благородно с вашей стороны, – откликнулся тот, протягивая руку. – Я Тотни-Ярд.

– Я Носс-Уэйли. Добро пожаловать! Иди и приведи сюда своих женщин и детей.

Мужчины поспешно удалились, продолжая жевать. Наступило долгое молчание. Кафф и Лонесса явно не ожидали, что Уэйли перехватит у них инициативу и согласится с моим предложением.

– Так будет лучше всего, мама, – сказала Чара.

Лонесса нехотя кивнула.

– Но только эти восемь человек и их семьи! Нам совсем не нужны остальные беглецы из Тотни.

Кафф усиленно соображал.

– Да, теперь мы сможем отбиться от этих отморозков из Иама!

Итак, Носс начал вооружаться. В лесу вырубали деревца на копья, рыбаки усердно осваивали боевые приёмы. Дожди продолжали лить, и стало очевидным, что они заметно холоднее, чем обычно. Ходили многочисленные слухи о бандитских шайках. Одна из них, более глупая или более наглая, чем другие, совершила нападение на резиденцию мистера Мак-Нейла. Эту новость принесла Елена – женщина, с которой я пришёл в Носе. Я давненько не видел её, но слышал от людей, что она переехала к Ничьему Человеку.

– Они пришли посреди ночи, – сообщила она. – Кто бы мог в такое поверить? Должно быть, они совсем помешались от отчаяния. У мистера Мак-Нейла есть что-то вроде трещотки, и она внезапно заработала. Она разбудила нас всех; повсюду зажёгся свет, и мы увидели злоумышленников в саду. Десять человек, все в лохмотьях и совершенно дикие…

Мы собрались в амбаре для сетей, человек пятнадцать, включая Уэйли, Каффа и Лонессу. Мужчины чинили сети, пока не пришли Лонесса с Еленой, но теперь работа была отложена, и рыбаки обратились в слух.

– Они столпились у двери и принялись стучать, как безумные. Кто-то бросил камень в окно, стекла разлетелись по всей гостиной. Мне было очень страшно, тут нечего скрывать. И ещё они кричали, так кричали… – Елена задрожала при одном воспоминании. – Они пришли не только за едой. Они пришли за самим мистером Мак-Нейлом.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Уэйли. – Зачем им был нужен мистер Мак-Нейл?

– Он землянин, вы же знаете. Незнакомцы винили во всём землян. Они утверждали, что земляне позволяют нам умирать от голода, а ведь могли бы всех спасти.

– Истинная правда, – заметил Кафф.

– И ещё они кричали, что земляне удирают отсюда. Они перевозят все на свои корабли, а до нас им дела нет.

– Это ерунда, – фыркнула Лонесса. – Земляне живут у нас уже много поколений. Они вложили столько труда в станцию Девон, и в шахту, и во всё остальное. Они не могут так просто бросить своё добро и улететь.

– Я пересказываю вам слова тех бунтовщиков. Они из Окама, что на краю болот, и они сами все видели. На их глазах земляне погрузили оборудование в шаттл, и тот улетел.

– Это не значит, что земляне уходят насовсем, – заключил Уэйли. – Шаттл обычно прилетает и улетает с оборудованием. Ладно, скажи лучше, как реагировал мистер Мак-Нейл?

– Он взял своё лазерное ружье и велел им убираться. И он поджёг их тележку для устрашения. Дерево все пропиталось водой, но он эту тележку испепелил.

– Если у них такая техника, то почему они позволяют нам голодать? – спросил Кафф.

– Это политика невмешательства, – объяснил я. – Она работает в обе стороны.

– Мистер Мак-Нейл сказал мне, что земляне ничуть не счастливее нас, – поделилась Чара. – А в конечном счёте, по его словам, только счастье и имеет значение. – Она придвинулась ко мне и крепко взяла за руку.

– Голод тоже имеет значение, – мрачно заметила Лонесса. – И ради Фа, перестань прижиматься к нему, Чара! – прошипела она сквозь зубы.

…Это один из тех моментов, к которым я возвращаюсь чаще всего: мрачный в вечных сумерках ненастья амбар, плотная завесь дождя за его открытой двустворчатой дверью; мужчины, сидящие на полу, забытые сети обвивают их колени; тёплая рука Чары рядом, измученное лицо Елены; Лонесса, высокая и вызывающая, в кожаном комбинезоне, Уэйли, который опирается о столб… Пока ещё предводитель жив.

И отдалённое громыхание, которое я сперва принял за раскаты грома! Этот звук и является главным звеном момента, но я об этом ещё не знаю.

– А потом он направил лазер на бандитов? – с надеждой вопросил Кафф.

– В том не было необходимости. Мистер Мак-Нейл заверил их, что у него нет намерения покинуть наш мир и что он всегда готов помочь чем может… как и каждый землянин, в рамках земной политики. Бунтовщики ещё немного покипятились, но мне показалось, что они заметно успокоились. Мистер Мак-Нейл тоже так подумал, потому он пригласил их зайти в дом и поесть. Но Иона по-прежнему не доверял им. И вышло, что он был прав, а мистер Мак-Нейл ошибался.

– Кто такой Иона? – спросил Кафф.

– Вы называете его Ничьим Человеком. Но я думаю, он заслуживает настоящего человеческого имени, разве не так? Ну и когда мужчины из Окама очутились в доме, они повели себя очень гадко. Они стали бродить по комнатам, разглядывать земные вещи мистера Мак-Нейла. Они хватали предметы и отпускали дурацкие замечания. Один из них что-то уронил – я не знаю, как это называется, и эта вещь разбилась на мелкие кусочки.

Чара прижалась ко мне и шепнула:

– Что это за шум? Ты чувствуешь, пол трясётся?

– Тогда мистер Мак-Нейл попросил их вести себя прилично, иначе они не получат еды. Он отставил в сторону своё ружьё, чтобы показать, что он доверяет этим людям. И тут один бандит сказал, что если они возьмут мистера Мак-Нейша в плен и станут угрожать землянам его убийством, то Земля вынуждена будет оказать нам помощь. Они вроде как… оцепили его. И тогда Иона пошёл и снова достал ружье. Потом мистер Мак-Нейл сказал, что он действовал чересчур поспешно, но я точно знаю, что Иона был прав. – Елена сглотнула, и глаза её расширились от невольной вспышки памяти. – Он направил ружье на одного из бандитов, и вдруг одежда того человека задымилась и… Он упал, а вещи у дальней стены комнаты стали трескаться и распадаться, и вся стена запылала, сверху донизу. Мистер Мак-Нейл перехватил ружьё, и все бандиты быстро выбежали из дома, кроме того, что лежал на полу. Тогда мы подошли посмотреть на него и увидели… увидели…

Елена замолчала. Но потом взяла себя в руки и сказала более спокойным голосом:

– Я наложила запрет на это воспоминание. Я не знаю, будет ли у меня когда-нибудь дочь, но если будет… Я не хочу, чтобы она увидела такое. Никогда… – Женщина остановилась и, вытянув шею, прислушалась.

Снаружи кричали люди. Уэйли оттолкнулся от своего столба.

– Что там происходит?

Мы выбежали под дождь. Чара не отпускала моей руки. Группа мужчин стояла у края воды, глядя поверх наших голов и указывая куда-то пальцами. Я заметил среди них Крейна и подскочил к нему.

– В чём дело?

– Деревья! Взгляни-ка на них! И земля, разве ты не чувствуешь?

Землю я чувствовал: она ощутимо дрожала.

За амбаром, на крутом склоне холма, росли анемоновые деревья, и я уставился на них. Большая часть лениво покачивалась под дождём, делая характерные хватательные движения. Но в одном месте купа деревьев неистово тряслась и ходила ходуном, словно гигантская рука пыталась выдернуть стволы с корнем; куски непереваренной пищи вылетали из их распяленных ртов.

Воды эстуария взволновались, посылая на берег шипящие волны, и люди поспешно отодвинулись от воды.

Уэйли лежал у дверей амбара: земля тряслась, деревянная постройка угрожающе раскачивалась, а увечный предводитель никак не мог подняться на ноги.

– Что происходит?! – слабо воскликнул он. Лёжа он не мог увидеть происходящего за амбаром.

Какой-то рыбак рядом с нами начал громко читать молитву, но голос его потерялся в рёве, исходящем от холма. Все зрители в безумном страхе завопили.

Пляшущие на холме анемоны внезапно вырвались из земли и, закрутившись, словно на ободе огромного колеса, разлетелись по воздуху во всех направлениях.

Громкий рёв перерос в оглушительный, но все мы в шоке продолжали стоять и смотреть.

И наконец земля расступилась, и невероятный монстр выполз наружу из недр холма.

Чудовище было больше, чем десять домов, составленных вместе, а высотой своей почти не уступало холму. У чудовища был тупой нос, окружённый ужасными сияющими лезвиями, и от этих лезвий отлетали целые деревья. Выбравшись из осыпающейся груды земли, оно ускорило ход и устремилось на нас.

Кто-то врезался в меня с безумным криком. Люди вышли из ступора и разбегались кто куда, а на них со всех сторон валились деревья. Многие бросились в ледяную воду и лихорадочно поплыли прочь, их страх перед монстром перевесил ужас перед смертельным холодом. Но некоторые остались стоять на месте, вознося к небесам молитвы об избавлении и показывая чудовищу пальцами знак Великого Локса.

– Харди! Харди!

Я понял наконец, что Чара дёргает меня за руку. Мы побежали вдоль кромки воды к старой пристани и нашему коттеджу. На полпути я решил, что уже можно остановиться и посмотреть назад.

Я помню, что именно в тот момент мой страх перешёл в любопытство. Чудовище, как я вдруг сообразил, вовсе не было разумным. Оно не охотилось за мной, оно вообще не охотилось на людей. Это была просто огромная движущаяся вещь, разрушающая все на своём пути просто потому, что для того она и предназначена.

Амбар для сетей не составил для неё препятствия. Даже там, где мы стояли, рёв был почти невыносимым, и Чара зажала ладонями уши Теперь мы увидели эту штуковину сбоку: огромный, вздымающийся выше деревьев гладкий цилиндр, обмазанный коричневой глиной; в царапинах проглядывает серебристый металл.

– Чара! – заорал я, пытаясь перекричать шум. – Я знаю, это Звёздный Нос! Машина из шахты на станции Девон!

Глаза её стали совсем круглыми.

– Что она здесь делает?

– Наверное, под нами один из тоннелей! Машина вышла из-под контроля!

Звёздный Нос продолжал упорно продвигаться по прямой, нацелившись носом на воды эстуария. Группа молящихся сообразила наконец, что Великому Локсу не устоять против монстра технологии, и ударилась в паническое бегство. Монстр пересёк узкую полоску пляжа и наконец достиг воды.

Демонстрируя неожиданную отвагу, Кафф подбежал к гигантской, нависающей над ним машине, и яростно потряс кулаками. Крутящиеся лезвия коснулись воды, и фигура Каффа скрылась в облаке мельчайшей водяной пыли. Звёздный Нос постепенно входил в эстуарий, и теперь я мог видеть торец машины, который запомнил на станции Девон: квадратные экраны, переключатели, контрольные рычаги.

Возле широкой канавы, оставленной монстром, Кафф стоял на коленях над изломанным телом отца.

Я совсем позабыл об Уэйли.

Мы все о нём забыли, кроме Каффа. Никто и не подумал ему помочь, когда увечный старик лежал у дверей амбара.

Я рванулся вперёд, но Чара меня придержала.

– Лучше оставь их вдвоём, – сказала она.

Рёв Звёздного Носа становился глуше по мере того, как вода все выше охватывала его бока. Люди молча собрались на берегу, наблюдая за исходом чудовища. Наконец оно скрылось из виду, и только бурлящая поверхность воды отмечала его дальнейшее продвижение. Но вскоре вода успокоилась, и стало очень тихо, а мы стояли молча, почти не веря, что всё это действительно произошло.

– И что теперь будет? – спросила Чара.

– Ну, я думаю, он просто умрёт. Или утонет, или что-нибудь вроде этого, что случается с такими штуками. Во всяком случае, Звёздный Нос не предназначен для работы под водой.

– Нет, не то… Что будут делать без него земляне?

Это был хороший вопрос, и за ним неизбежно следовала целая куча других вопросов.

По словам Елены, бандиты были уверены, что земляне собираются покинуть планету. Шахта – главная причина их присутствия в нашем мире, а теперь она будет бездействовать, пока Звёздный Нос не выудят и не починят. Но захотят ли земляне это сделать, большой вопрос. Им не удалось избавиться от лоринов, и они вполне могли решить, что от нашего мира беспокойства больше, чем пользы.

Узнав о трагедии, люди начали стекаться к амбару. Кафф просунул руку под плечи отца, укачивая его, словно ребёнка. Я увидел, что губы Уэйли шевелятся, и мы с Чарой пододвинулись ближе. Подходили другие жители Носса, из мужской и женской деревни, и скоро вокруг Каффа с отцом на руках возникло широкое людское кольцо, балансирующее на грани почтения и любопытства.

Уэйли продолжал шептать, но я не мог разобрать ни слова. Кафф кивал головой. Потом голова Уэйли откинулась назад, и рука его, лежавшая на плече сына, вяло соскользнула на землю.

Кафф бережно уложил отца и поднял глаза, затуманенные скорбью. Взгляд его рассеянно блуждал по толпе, пока не наткнулся на мои глаза… Внезапно всё изменилось.

Кафф смотрел на меня оценивающе, с холодным расчётом. Как будто предсмертные слова Уэйли дали ему надо мной таинственную власть.