"Поэт" - читать интересную книгу автора (Коннелли Майкл)Глава 14Фонд поддержки правопорядка располагался на Девятой улице в Вашингтоне, округ Колумбия. Здание стояло в нескольких кварталах от министерства юстиции и штаб-квартиры ФБР. Громадное сооружение, и я еще подумал, что здесь найдется немало агентств и фондов, питающихся из общественной кормушки. Войдя внутрь сквозь тяжелые двери, я на лифте поднялся на третий этаж. Похоже, что фонд занимал весь этаж. У лифта располагался просторный холл с приемной, где восседала полная женщина. В нашем газетном деле такие помещения называли предбанником. Не потому, что за ним посетителя ждала парилка, а потому, что веником он мог получить уже на входе. Сказал даме, что я хочу поговорить с доктором Фордом, директором фонда, на которого ссылались в статье «Нью-Йорк таймс» про самоубийства сотрудников полиции, и положил на стол свою пресс-карточку. Форд держал базу данных, доступ к которой я хотел бы получить. — Он занят. Сейчас у него ленч. Вам назначено? Я пояснил, что наша встреча заранее не оговаривалась. На часах было без четверти час. — А, репортер, — сказала она, увидев название газеты. Как будто профессия означала приговор. — Это другое дело. Сначала вам придется пройти в офис по общественным связям, а там уже решат, сможете ли вы встретиться с доктором Фордом. — Я понял. Скажите, с кем в этом офисе мне следует переговорить? Если они еще не ушли на ленч? Женщина сняла телефонную трубку и набрала номер. — Майкл? Вы на месте или на перерыве? Здесь у меня посетитель, он представляет газету «Роки-Маунтин ньюс» из... Нет, он пожелал встретиться с доктором Фордом. Несколько секунд она молчала, прислушиваясь, затем поблагодарила собеседника и повесила трубку. — С вами встретится Майкл Уоррен. Он сказал, что торопится на встречу, и просил вас также не задерживаться. — Куда идти? — Комната триста три. По холлу, потом направо и еще раз направо, первая дверь. Двигаясь в заданном направлении, я пытался вспомнить, где слышал это имя: Майкл Уоррен. Что-то знакомое, но откуда? Дверь с номером 303 отворилась, едва я оказался рядом. Шагнув мне навстречу, у порога остановился мужчина лет сорока. — Это вы из «Роки»? — Да, я. — Я уже боялся, что вы свернули не туда. Входите. У меня совсем мало времени. Майкл Уоррен, — представился он. — Можно просто Майкл, если решите печатать интервью в своей газете. Думаю, что до этого не дойдет и мы ограничимся беседой в офисе. Надеюсь, что смогу быть вам полезным. Он занял свое место за столом, и я представился, протянув ему руку. Уоррен предложил присесть. Стол оказался завален газетами. С другой стороны стояло фото жены с двумя детьми, повернутое так, что Уоррен всегда мог его видеть, так же как и посетителя. На низенькой тумбочке слева от Майкла Уоррена стоял компьютер, а фотография, запечатлевшая его рукопожатие с президентом, красовалась на стене чуть выше. Уоррен был выбрит, в белой рубашке и малиновом галстуке. Воротничок рубашки несколько потрепан — в местах, где его касалась щетина. Пиджак брошен на спинку стула. Лицо бледное, с подчеркнуто острым взглядом темных глаз и черные, без всякой седины, волосы. — Ну, в чем дело? Вы работаете на бюро «Скриппс»? Он имел в виду материнскую компанию моей газеты. В этом бюро трудились репортеры, поставлявшие новости из Вашингтона во все газеты сети. Туда меня хотел направить Грег Гленн. — Нет, я приехал прямо из Денвера. — Ладно, так чем я могу помочь? — Мне необходимо встретиться с Натаном Фордом. Или с человеком, непосредственно занятым темой самоубийств среди полицейских. — Полиция и самоубийства. Эту тему ведет ФБР, а с ними общается наша сотрудница, Олин Фредрик. — Да, мне уже известно о ФБР. — Хорошо, давайте изучим данные. Он взял записную книжку и снова положил ее на место. — Слушайте: а вы не звонили мне раньше? Я не могу вспомнить вашего имени. — Не звонил. Я же сказал, что приехал прямо из Денвера. Могу заверить, что дело довольно захватывающее. — Захватывающее? Полиция и самоубийства? Это не похоже на горящую тему. Откуда такая спешка? Тут до меня дошло, кто он на самом деле. — Скажите, вам не приходилось писать для «Лос-Анджелес таймс»? Вашингтонское бюро? Не тот ли вы Майкл Уоррен? Он улыбнулся. — Вероятно, да. А откуда вы меня знаете? — Из новостной рассылки «Пост таймс». Я выписываю ее много лет. А теперь, значит, поддерживаете правопорядок? Работа непыльная. — Да, уже почти год. Уволился из бюро и перешел сюда. Я кивнул. Наступила неловкая пауза. Эту неловкость я ощущал всякий раз, встречая того, кто оставил жизнь газетчика и оказался по другую сторону баррикад. Иногда такое случалось с репортерами, истощившимися и перегоревшими в ежедневной гонке. Как-то я прочитал книгу, написанную от первого лица одним журналистом. Он сравнивал свою жизнь с отчаянным бегом впереди зерноуборочного комбайна. Это сравнение показалось мне лучшим из всех прочитанных. Некоторые останавливаются, уйдя в сторону, другие попадают в молотилку. Тогда они выходят в отставку окончательно сломленными. Редко кому удается получить повышение или спокойную работу по специальности, где можно иметь дело с прессой, больше не принадлежа ей. Уоррену это удалось, но я не завидовал. Он был чертовски хорош как репортер. Возможно, что хозяин кабинета и не испытывает досады от случившегося. — Не жалеете? Я спросил его просто из вежливости. — Не то чтобы жалею... Но всякий раз, когда на свет появляется новая история, я уже представляю, что вернулся и опять занят поиском необычного ракурса. Это мешает, все уже в прошлом. Он солгал и скорее всего догадался, что я это понял. Ему хотелось вернуться к настоящему делу. — Да-а, пожалуй, начинаю вас понимать. Я ответил такой же ложью, желая самую малость его подбодрить. — Итак, вернемся к теме полиции и самоубийств. Где ваш «необычный ракурс»? И он посмотрел на часы. — Видите ли, несколько дней назад эта история совершенно не казалась мне захватывающей. Теперь все изменилось. Понимаю, что у вас лишь несколько минут, и попробую изложить ее кратко. Однако... не желая вас оскорбить, хочу отметить следующее: это моя тема, и я собираюсь публиковать материал самостоятельно. Обещайте, что сказанное останется между нами. Уоррен кивнул. — Не беспокойтесь, все понятно. Я не стану обсуждать ни с одним журналистом то, что вы решите рассказать. Разумеется, за исключением ситуации, когда мне специально зададут такой же вопрос. Мне понадобится обсуждать тему с другими сотрудниками фонда или правоохранительных органов. Прочие гарантии конфиденциальности зависят от того, что именно вы собираетесь сообщить. — Отлично. Мне хотелось ему доверять. Возможно, потому, что легче верить человеку, совершившему то, что сам только собираешься сделать. Кроме того, интересно услышать мнение о моей истории от такого опытного человека. Пусть это несколько хвастливо, но быть выше не в моих силах. И я начал рассказ. — Над темой о самоубийствах среди полицейских я работаю с начала этой недели. Я знаю, это изучали до меня. Но есть действительно новый взгляд на вещи. Мой брат служил в полиции, и около месяца назад он, как все считали, покончил с собой. И я... — Господи... искренне вам сочувствую. — Спасибо, хотя здесь я не за этим. Дело в том, что я решил писать на эту тему, желая разобраться, что именно совершил брат и что об этом думала полиция Денвера. Изучил информацию, всю, что нашел в системе «Нексис», и наконец откопал пару ссылок на исследования фонда. Уоррен исподтишка посмотрел на часы, и тут я решил, что пора его заинтересовать. — Короче говоря, пытаясь найти причину, по которой брат покончил с собой, я обнаружил, что он этого не делал. Взглянув на собеседника, я понял, что достиг цели. — Что значит «не делал»? — Мое расследование определенно установило, что смерть брата не была самоубийством. Это убийство, и тщательно спланированное. Полиция уже возобновила дело. Я нашел связь с еще одним случаем, в Чикаго, в прошлом году. И там также отправили дело на доследование. Сегодня утром я прилетел в Вашингтон из Чикаго. Полиция Чикаго, Денвера и я сам сделали вывод, что кто-то перемещается по стране и целенаправленно убивает полицейских, маскируя это под самоубийства. Информация, сосредоточенная в архивах фонда, способна дать ключ к поиску других подобных случаев. Скажите, нет ли в вашем распоряжении архива по самоубийствам сотрудников полиции лет за пять и по всей территории страны? Несколько секунд стояла полная тишина. Уоррен пристально посмотрел на меня. — Полагаю, нам следует выслушать всю историю более подробно. Впрочем, погодите. Он поднял руку вверх, словно регулировщик, делающий машинам знак остановиться. Затем другой рукой дотянулся до телефона и нажал кнопку быстрого вызова. — Дрекс? Это Майк. Послушай, знаю, уже поздновато, но так выходит. Тут появилось одно обстоятельство... Нет... Придется перенести. Поговорим завтра утром. Спасибо, до встречи. Он положил трубку и взглянул на меня. — Просто отменил ленч. Теперь рассказывайте все по порядку. Спустя полчаса, сделав несколько звонков и договорившись о встрече, Уоррен провел меня хитрым лабиринтом коридоров фонда, и мы остановились наконец около двери с номером 383. Комната оказалась конференц-залом, где нас уже ждали доктор Натан Форд и Олин Фредрик. После короткого вступления мы с Уорреном присели напротив. На вид Фредрик было немногим более двадцати лет. Блондинка с вьющимися волосами, внешне она выглядела совершенно безразличной. Я, естественно, переключил все внимание на Форда. Уоррен подготовил меня заранее, сказав, что решения принимает только директор фонда. Натан Форд был небольшого роста, в темном костюме, и все же ни у кого не оставалось сомнений, кто именно здесь главный. Он носил очки в толстой оправе, с тонированными в розовый цвет стеклами. Густая с проседью борода хорошо дополняла прическу того же оттенка. Он не делал лишних движений и следил за нашим перемещением по комнате только взглядом. Все расположились за большим овальным столом. Мистер Форд сидел, положив локти на стол и держа сцепленные руки на уровне лица. — Не пора ли начать? — сказал Форд. — Джек, мне бы хотелось, чтобы все услышали то, что вы рассказали совсем недавно, — начал Уоррен. — Затем мы вместе двинемся дальше. Джек, вы не возражаете повторить свой рассказ? — Вовсе нет. — А я тем временем сделаю кое-какие записи. Я пересказал все снова, столь же детально, как и в первый раз. Время от времени в памяти всплывали подробности, до того казавшиеся незначительными, и я нарочно использовал все, что имел, так как хотел произвести максимум впечатления на Форда. Именно директору предстояло сделать выбор: предоставить мне поддержку Один Фредрик или нет? За время рассказа меня прервали один раз, и это сделала именно Фредрик. Когда я говорил о смерти брата, она вдруг заявила, что протокол расследования пришел из Денвера неделю назад. Не сдержавшись, я посоветовал отправить бумагу в корзину. Закончив излагать события, развел руками и взглянул на Уоррена. — Кажется, я что-то упустил? — спросил я. — Не думаю. Мы оба посмотрели в сторону Форда в ожидании его реакции. Все время моего рассказа он оставался неподвижен. Затем, подняв кверху сцепленные вместе руки, принялся легонько постукивать ими по лбу, о чем-то размышляя. Вдруг я подумал: что он за доктор, каких наук? И что требуется от человека, поставленного руководить таким фондом? Скорее всего он больше политик, чем ученый. — Ваша история весьма интересна, — спокойно произнес Форд. — И я понимаю ваше возбуждение. Я также не могу не понять настроения мистера Уоррена. Он был репортером большую часть своей взрослой жизни, и, вероятно, столь бурная реакция является частью его характера, что определенно связано с прошлой профессией. Взгляд директора не был направлен на Уоррена. Он смотрел лишь на меня. — Чего я не вижу и почему, как следствие, не разделяю вашего восторга, так это связи с деятельностью фонда. Это непонятно, мистер Макэвой. — Видите ли, доктор Форд, — начал Уоррен, — Джек должен... — Нет, — оборвал его Форд. — Дайте высказаться мистеру Макэвою. Пытаясь мыслить по возможности конкретно, я решил, что Форду нет дела до частностей. Несомненно, он желает знать, что за выгоды получит в конце. — Я полагал, что проект исследования самоубийств введен в компьютер. — Правильно. Большая часть проектов обобщается в цифровой форме. Мы основываем свои выводы на данных от множества департаментов полиции. Их рапорты, как и протокол, упомянутый госпожой Фредрик, попадают к нам. Их действительно вводят в компьютер. Но это еще ничего не значит. Систематизировать, а тем более интерпретировать эти факты способен лишь опытный исследователь. В данном проекте исследователь представляет собой целый коллектив экспертов ФБР, работающих в информационном массиве. — Все это понятно и так. Я только утверждал, что вы располагаете огромным банком данных, несущим информацию о самоубийствах среди полицейских. — И кажется, он охватывает период в пять или шесть лет. Свою работу Олин начала сразу после поступления к нам. — Мне нужно поработать с вашим компьютером. — Почему? — Если мы правы — а я говорю не только от своего лица, со мной согласны детективы из Денвера и Чикаго, — то имеем уже два связанных в систему случая. Далее... — Казалось бы связанных. — Хорошо, казалось бы связанных. Но если так, существует шанс найти и другие подобные случаи. То есть мы можем говорить о серийном убийце. Возможно, что других случаев много. А возможно, и мало. Может быть, их нет вовсе. И все-таки я хочу проверить, а у вас есть необходимые данные. Все известные случаи за последние шесть лет. Я должен просто сесть за клавиатуру вашего компьютера и определить, какие из них похожи на фокусы нашего преступника. Последовало немедленное возражение Фредрик: — А как вы их определите? У нас на диске несколько тысяч этих случаев. — Один вопрос: включают ли файлы полицейских протоколов должность и специальность жертвы? — Да, конечно. — Тогда в первую очередь мы должны рассмотреть случаи гибели полицейских из убойных отделов. По моей версии, преступник охотится именно за такими копами. Возможно, это идея о жертве, которая превращается в охотника. Впрочем, пусть я плохо разбираюсь в психологии, но начать следует именно с этого. С полицейских, расследовавших убийства. Раз мы имеем тенденцию, то пойдем именно за ней. И еще: нужны посмертные записки. Там... — Их нет в памяти компьютера, — замялась Фредрик. — Если и есть какая-то часть информации, то в бумажных делах, в виде твердых копий. Записки сами по себе не являются частью расследования за исключением ситуаций, когда позволяют определить тип патологии жертвы. — А вы храните бумажные дела? — Конечно, все без исключения. В архиве. — Тогда мы доберемся и до архива, — возбужденно заметил Уоррен. За репликой последовало молчание. Взгляды присутствующих сосредоточились на Форде. — Один вопрос, — наконец произнес директор. — Знает ли ФБР? — На данный моменту меня нет достоверных данных, — ответил я. — Могу сказать, что полиция в Денвере и Чикаго пойдет по моему пути, и они, считая его верным, должны будут выйти на контакт с бюро самостоятельно. Форд кивнул и заметил: — Мистер Макэвой, я прошу оставить нас втроем. Надеюсь, вас не затруднит подождать решения в приемной. — Нет проблем. Встав со своего места, я направился к двери, но вдруг остановился и нерешительно посмотрел на Форда: — Я надеюсь... думаю... кажется, мы можем сделать это. В любом случае спасибо. Все стало ясно, едва я увидел лицо Уоррена. Когда он вышел в коридор с совершенно потухшим взглядом, я сидел в холле на диване, покрытом шершавой искусственной кожей. Заметив меня, он отрицательно покачал головой. — Давай вернемся в мой офис, — устало сказал он. Я молча последовал за ним и, войдя, уселся на все тот же стул. Кажется, он переживал не меньше, чем я. — Почему? — А потому что он засранец, — ответил Уоррен. — Потому что все бумаги подписывает министерство юстиции, а ФБР — это и есть министерство юстиции. И это их исследование, раз уж платят именно они. Форд не допустит тебя до компьютера без их разрешения. И он не сделает ничего, что могло бы поставить под удар их выгодное предприятие. Ты сказал то, чего говорить не следовало. Ты должен был заявить о поддержке ФБР и спокойно получил бы допуск. — Они бы мне не поверили. — Штука в том, что при такой ситуации согласия Форда не требовалось. Даже если его обвинили бы в помощи репортеру, он мог бы просто свалить все на тебя. — Что теперь делать? Нельзя же останавливаться... На самом деле я обращался не к Уоррену, а скорее спрашивал самого себя. — Есть ли у тебя связи в бюро? Гарантирую, сейчас Форд звонит именно туда. Вероятно, Бобу Бэкусу. — Кто это? — Один из тех, кто решает вопросы. Проект по самоубийствам среди сотрудников полиции ведет его группа. — По-моему, я уже слышал это имя. — Скорее всего ты слышал о его отце, Бобе Бэкусе-старшем. Его считали кем-то вроде супермена и дали в помощь группу для работы по проектам изучения поведения преступников и для прогнозирования особо тяжких преступлений. Думаю, Бэкус-младший старается показать, что ему впору ботинки папаши. Дело в том, что после разговора с Фордом Бэкус точно перекроет тебе любой доступ. Единственная возможность — идти непосредственно к нему. Все, тупик. Загнан в угол окончательно. Встав со стула, я начал мерить шагами небольшую комнату Уоррена. — Господи, поверить не могу. Это же моя статья... и меня вышибает из дела какой-то тупой бородатый мужик, возомнивший себя Эдгаром Гувером. — Ну уж нет... Натан Форд никогда не носил бабских тряпок. — Да? Это, по-твоему, что, смешно? — Извини. Я снова сел на стул. Уоррен не пытался меня выставить, хотя дело явно не имело продолжения. В конце концов показалось, что он ждет вполне определенного вопроса. Но я не знал, как его сформулировать. Я никогда не жил в Вашингтоне и не имел понятия о местных нравах. И поэтому решил действовать так же, как поступал в Денвере. То есть тупо. — А сам-то ты можешь пошуровать в компьютере? Я кивнул на терминал, стоявший слева от Уоррена. Прежде чем ответить, секунду он изучал меня взглядом. — Может, тебе и девку в офис привести? Я не девка и не агент по кличке Глубокая Глотка, чтобы устроить новый Уотергейт... Короче, здесь не обломится ничего, кроме состава твоего преступления. Все. Что, собираешься идти впереди ФБР? — Ты же репортер. — Бывший репортер. Теперь я работаю на них и не собираюсь рисковать моей... — Ты знаешь, что эту историю нужно рассказать обществу. Если Форд висит на телефоне ФБР, они будут здесь завтра и подгребут под себя материалы. А тебе известно, каких трудов стоит получить от них факты. И ты бывал в таком положении. Все закончится в этих стенах или окажется напечатанным в виде выхолощенной статейки с чистым вымыслом взамен фактов. Так произойдет, если ты не дашь мне доступа в компьютер. — Сказал уже — нет. — Послушай, в чем-то ты прав. Это та самая история, что мне нужна. Большая сенсация. Может, это и не Уотергейт и ты не Глубокая Глотка. Но лично я достоин такой сенсации. И ты сам знаешь, я способен это сделать. ФБР не пришло бы сюда, если бы не я. И теперь они выводят меня из игры... Задумайся. Представь, что оказался на моем месте. Представь, что это произошло с твоим, а не моим братом. — Все понимаю и уже ответил. Нет. Я встал со своего места. — Ладно, но если ты передумаешь... — Не передумаю. — Знаешь, когда отсюда выйду, то поселюсь в «Хилтоне». В том самом, возле которого подстрелили Рейгана. И я вышел из комнаты, оставив Уоррена в одиночестве. Он не произнес ни слова. |
||
|