"Поэт" - читать интересную книгу автора (Коннелли Майкл)

Глава 17

Инстинкт подсказывал Гладдену уехать из города, но здесь оставались еще дела. Спустя несколько часов в отделение банка «Уэллз Фарго» должен прийти перевод, и тогда он сможет купить себе новую камеру. Такого ведь не сделаешь по дороге во Фреско или еще куда-либо.

Гладдену пришлось остаться в Лос-Анджелесе.

Глядя в зеркало, висевшее над кроватью, он придирчиво изучал собственное отображение. Теперь волосы были черными. Он не брился начиная со среды, и щетина на лице достаточно отросла. Дотянувшись до прикроватной тумбочки, Гладден взял очки.

Тонированные контактные линзы оказались в мусорной корзине еще прошлым вечером, в забегаловке «Пришел и ушел», где Гладден пообедал. Снова глянув в зеркало, он довольно рассмеялся. На него смотрел совершенно незнакомый человек.

Гладден обратил внимание на экран телевизора. Женщина орально обрабатывала одного мужчину, в то время как другой занимался обычным сексом с ней же, пристроившись по-собачьи. Звуковое сопровождение оставалось приглушенным, но и так понятно, что там за звуки. Телевизор не выключался всю ночь.

Порно не возбуждало Гладдена. Наверное, потому, что действующие лица казались ему слишком старыми и потертыми жизнью. Скорее они вызывали отвращение.

Он даже не пытался переключить приемник. Пустое зрелище. Напоминало лишь, что у всех существуют низменные желания.

Вернувшись к прерванному чтению, он вновь перечитал стихотворение По. После стольких лет его текст запомнился наизусть. Правда, держать в руках книгу, воспринимая своими глазами слова на страницах, казалось много приятнее. Странным образом чтение приносило Гладдену ощущение комфорта.

В ночи отрадной грезил я,

Не помня о разлуке,

Но сон дневной настиг меня

И пробудил — для муки![4]

В этот момент Гладден услышал звук подъехавшей машины. Отложив книгу, он встал с кровати и подошел к окну. Сквозь занавески стоянка хорошо просматривалась. По глазам било яркое солнце.

Из только что припарковавшегося у мотеля автомобиля вышли двое, мужчина и женщина. Оба пьяные в стельку, а ведь день едва перевалил на вторую половину.

Гладден чувствовал, что пора выбираться наружу. Во-первых, купить газету и прочитать, если она уже появилась, информацию про Евангелину. И еще что пишут о нем самом. Во-вторых, пойти в банк. Далее нужно найти себе фотокамеру. А если останется время, то продолжить работу.

Конечно, Гладден понимал: оставаясь на месте, он не дает им шанса себя обнаружить. Однако он знал, что надежно скрыл все следы.

Мотель поменялся дважды за эти сутки, с момента как он покинул то место под вывеской «Голливудская звезда». Первую из комнат, в районе Калвер-Сити, пришлось снять ненадолго, чтобы перекрасить волосы и помыться.

Затем он переехал на Вэлли и остановился в этом отстойнике на бульваре Вентуры, с названием «Бон суар». Пятьдесят долларов за ночь и три канала «для взрослых». Порно они включили в стоимость номера.

В регистрационной карте значилось имя Ричарда Кидвелла. На это же имя сделано последнее из его удостоверений. Нужно будет выйти в сеть и купить новые документы. Тут он подумал: придется завести здесь почтовый ящик и дожидаться, когда придут бумаги. Еще одна причина, чтобы не уезжать из Лос-Анджелеса. И самая веская. Запись про почту он добавил в свой план.

Натягивая штаны, Гладден искоса взглянул на экран. Женщина с резиновым пенисом, привязанным к низу живота обхватывавшими таз ремнями, занималась сексом с другой женщиной. Гладден застегнул «молнию» и вышел из комнаты, по дороге выключив телевизор.

Солнце стояло высоко. В первый момент яркий свет больно ударил по глазам. Через парковочную площадку Гладден направился к конторе мотеля. На нем была футболка с изображением Плуто, персонажа его любимого мультфильма. Он часто надевал эту футболку, что избавляло детей от первого страха при знакомстве.

В стеклянной клетке офиса дежурила плохо одетая блондинка с татуировкой на левой груди, когда-то выпуклой. Теперь формы увяли, а татуировка расплылась так, что едва отличалась от синяка.

Женщина носила парик, губы были ярко накрашены, а макияжа хватило бы на небольшой торт или на то, чтобы пройти конкурс в телепроповедницы. Днем раньше Гладден поселился в мотеле как раз в ее смену.

Протянув в окошко доллар, он попросил разменять купюру на три четвертака, две монеты по десять и одну в пять центов. Трудно сказать, сколько стоят газеты в Лос-Анджелесе.

— Извини, парниша, у меня нет мелочи, — сказала женщина таким голосом, каким обычно просят сигарету.

— Вот херня, — грубо ответил Гладден. Он сразу набычился. В этом мире больше нет нормального обслуживания. — Почему не пошуровать в бумажнике? Я не собираюсь шататься по улицам из-за гребаной газеты.

— Сейчас посмотрю. И следите за своей речью. Грубить не стоит.

Он молча смотрел, как женщина встала со своего места и повернулась к нему спиной. На ней была короткая черная юбка, бесформенная и открывавшая заднюю часть бедер с замысловатым переплетением вен, вздувшихся от варикоза.

Трудно сказать, сколько этой бабе лет — то ли это замученная жизнью «девушка за тридцать», то ли окончательно вышедшая в тираж сорокапятилетняя дама. Могло даже показаться, что тетка нарочно демонстрировала свои прелести, наклоняясь к нижнему ящику стола за бумажником.

Вытащив бумажник, женщина стала в нем копаться, выбирая мелочь. Она держала кошелек словно ручного зверька, как вдруг взглянула через стекло прямо на Гладдена.

— Что, нравлюсь?

— Нет, спасибо, — невпопад ответил Гладден. — Нашли мелочь?

Вытащив руку из внутренностей кошелька, она посмотрела на свою ладонь.

— Тебе не идет быть грубым. В любом случае у меня только семьдесят один цент.

— Давайте сюда.

Она потянула к себе долларовую купюру.

— Уверен? Шесть монеток вообще по центу.

— Уверен. Такие же деньги.

Она высыпала монеты в окошко, и Гладден с трудом собрал ускользавшую из-под пальцев мелочь.

Женщина посмотрела в список.

— Ты ведь в шестом номере? И записан там один. И как ты обходишься? Сам?

— Это что, допрос?

— Простая проверка. Так чем ты один занимаешься? Надеюсь, не запачкаешь покрывало?

Она ухмыльнулась. Ее слова мгновенно вернули Гладдена в агрессивное состояние. Хотя он знал, что не следовало проявлять свои эмоции, сдержаться было уже невозможно.

— Кто из нас здесь грубый... хм... Вы ведь сами знаете, на кого похожи, на особу совершенно непривлекательную. А вены на ваших ногах — это карта, по которой едут на хер. Вот так, мадам.

— Эй, ты последил бы...

— А то что, выселишь меня?

— Фильтруй базар.

Гладден взял с прилавка последнюю монетку в десять центов и вышел вон, не произнеся больше ни слова. На улице, подойдя к стойке с газетами, он купил себе утренний выпуск.

Вернувшись назад, в безопасную прохладу комнаты, он наскоро пролистал газетенку в поисках раздела криминальной хроники. Здесь точно будет статья про него. Быстро читая заголовки на всех восьми страницах, он не обнаружил ни одной строчки об убийстве в мотеле.

Совершенно расстроенный, Гладден подумал, что в этом городе убийство чернокожей горничной просто не может стать событием.

Бросив газету на кровать, он обратил внимание на фотографию с полосы, раскрывшейся при падении. Снимок изображал мальчика, катившегося вниз на роликовой доске. Взяв страницу в руки, Гладден прочитал текст, напечатанный внизу фотографии.

В заметке говорилось, что детские качели и другие аттракционы наконец построены вновь в Мак-Артур-парке после долгого периода, когда их работе мешало сооружение станции метро.

Гладден снова посмотрел на фото. Судя по информации, мальчика, изображенного на снимке, звали Мигель Аракс. Район, примыкавший к парку, не был знаком Гладдену, но можно предположить, что вблизи метро живут люди с невысокими доходами. Значит, большинство детей окажутся из бедных семей, скорее всего чернокожих.

Гладден решил, что должен пойти в парк, но позже, когда закончит с делами и разберется в обстановке. С бедняками всегда проще. Они нуждаются, а потому более отзывчивы.

Тут Гладден подумал про обстановку. Овладеть ситуацией он считал задачей номер один. Если хочешь скрыться, то не следует оставаться ни в этом мотеле, ни в любом другом. В таких местах всегда небезопасно. Ставки растут, и скоро за ним могли начать охоту. Овладевшее им чувство опасности не основывалось ни на чем, кроме почти животного инстинкта. Скоро за ним придут, и нужно искать новое, более защищенное логово.

Отложив газету, Гладден протянул руку к телефонной трубке. Глубокий прокуренный голос, прозвучавший в аппарате после того, как он набрал «ноль», оказался вполне узнаваем.

— Это Ричард... из шестого. Хотел бы просто извиниться за то, что наговорил вам только что. Я был очень груб и прошу меня извинить.

Она не отвечала, и Гладден решил: нужно наступать.

— Знаете, вы в общем-то правы, здесь ужасно одиноко, и как мне кажется, это действительно могло дать основание сказать то... Ну, о чем вы говорили...

— Какое основание?

Она явно не хотела разговаривать. Гладден продолжал:

— Послушайте, вы же спросили, нравитесь ли мне. Пожалуй, отвечу «да, нравитесь».

— Какое мне дело? Ты довольно раздражителен. Не люблю таких. Кто знает, что у тебя на уме?

— Я сам не знаю. Но есть сотка баксов в подтверждение добрых намерений.

Она снова помолчала секунду.

— Ладно, я уезжаю из этой конюшни в четыре. Потом у меня выходной. Если так настаиваешь, могу взять с собой, за компанию.

Гладден улыбнулся, стараясь не выдать себя голосом.

— Дождаться не могу.

— Знаешь, я тоже извиняюсь за все, что сказала...

— Ласкаешь слух. Скоро увидимся... Эй, ты еще здесь?

— Конечно, милый.

— Как тебя зовут?

— Дарлена.

— Дарлена, я не могу терпеть до четырех.

Она рассмеялась и повесила трубку.

Гладден не улыбнулся.