"Люди и бультерьеры" - читать интересную книгу автора (Валeeва Мaйя)

IV. Анатомия ненависти

Сторож садоводческого товарищества «Журналист» Валера, по прозвищу Дюшес, и белый бультерьер ненавидели друг друга. Правда, вражда эта началась за несколько лет до появления Криса на свет — с тех самых пор, как у дачного участка под номером двести один появились новые хозяева. Вместо старой развалюхи они за один сезон построили очень красивый домик с башенками, что делало его похожим на маленький замок. В понимании Дюшеса эти люди не были ни нормальными работягами, как все, ни «деловыми», которых он уважал и которым всегда завидовал. Кто их разберет, были они, кажется даже не журналистами, а поэтами или художниками, а значит, считал Дюшес, бездельниками и продажными шкурами. «Писаки» не сеяли ни редиски, ни укропа, не высаживали ранние огурцы и помидоры, не ездили поливать свою рассаду в жаркие весенние дни, а приезжали на дачу большой и шумной оравой, жарили шашлыки, жгли до утра костер, бренчали на гитаре, не давая покоя уставшим садоводам.

Но хозяйка этой «блатхаты», как любил называть ненавистную дачу Дюшес, была потрясающе красивая телка. Эта ее красота приводила Дюшеса прямо-таки в бешенство. Он знал, что ее зовут Яна. Дурацкое и странное имя! Но в его необычности таилась для Дюшеса какая-то загадочная и притягательная сила. Один раз он случайно увидел Яну на пляже: как всегда вокруг нее было полно мужиков, они пили пиво, курили, смеялись и играли со своей старой овчаркой, забрасывая палки далеко в воду. У этой Яны все было как надо, как на картинке из «Плейбоя». И Дюшес жадно, украдкой, с ненавистью смотрел на нее и на мужиков рядом с ней, и думал только об одном — кто же из них имеет эту телку?!

Потом он узнал, что она давно замужем и у нее есть ребенок. Но кто из этих мужиков был ее мужем, Дюшес понять не мог очень долго.

Однажды весной он шел по платформе вдрызг пьяный. Он даже не помнил, чего он привязался к этой Яне. Просто заметил ее, и она на него подействовала как красная тряпка на быка. На поводке у него был Полкан. Он стал травить на нее Полкана. Но она совершенно спокойно и умело ударила Полкана в нос, и пес тут же скуксился, заскулил и испугался ее. По правде говоря, Полкан был смелый и злобный только на цепи.

— Ублюдок! — с ненавистью сказала тогда она.

Дюшес запомнил и это слово, и ее презрительный взгляд, и то, что она совершенно не боится собак. Но даже тогда она была чертовски красива. И он возненавидел ее еще больше.

В общем, стычки Дюшеса с «писаками» случались почти каждый год. Как-то их овчарка Гера забежала на участок Дюшеса и поломала помидорный куст. Дюшес с превеликим удовольствием заехал ей по хребтине увесистой палкой. Паршивая сука визжала так, будто ее режут. Это Дюшесу очень понравилось. Был у них одно время еще мерзкий, маленький, черный бульдог. Вот с ним Дюшес попал впросак. Как-то он пошел поглядеть на их участок, думая, что хозяев нет. И тут из-под крыльца на него неожиданно выкатился рычащий, брызгающий слюной клубок. Дюшес хотел было пнуть его ногой, но не тут то было! Бульдог ничуть его не испугался и довольно сильно прокусил ему ногу. Из дома выскочил муж Яны, и чуть не избил Дюшеса.

А потом обе эти собаки у них пропали. Весной они приехали на дачу снова с большой и шумной компанией и с новой собакой. С бультерьером.

Старший сын Дюшеса, Вовка, рассказывал как-то ему об этих бультерьерах. Дюшесу тоже хотелось завести именно такого пса. Но стоили они очень дорого. А эти бездельники-писаки могли себе позволить и такую собаку!

Веселая и пестрая толпа расположилась на пляже. Мужики играли в волейбол, бабы раскладывали снедь и гремели бутылками с шампанским и водкой. О, вот еще за это шампанское — а бабы в этой компании пили именно шампанское, — ненавидел Дюшес всех этих поэтов, писак и художников!

Молоденький щенок, весь белый, носился по берегу, прыгал за палкой с азартным визгом, разевая широкую и розовую пасть.

В это утро Дюшес выпил с утра. Водка кончилась, и он был особенно зол. Зол на весь свет. Повинуясь смутному порыву, Дюшес вернулся к себе и отвязал своего пса. Полкан особенно любил драть щенков и мелких собачонок. Дюшесу это нравилось. Полезно для сторожевой собаки.

Полкан увидел бультерьера издали. Маленький белый песик звонко, по-щенячьи лаял. Полкан даже не сомневался, что это будет его новая и легкая жертва.

…Он налетел на Криса неожиданно и стремительно. В одно мгновенье тот скрылся, подмятый крупным лохматым телом овчарки. Как это и бывает в неожиданных ситуациях, людей охватил шок, какой-то ступор, и все растерянно и тупо застыли.

Те несколько секунд, что Крис валялся на земле под рычащим Полканом, показались всем вечностью. Казалось, сейчас овчарка отпрянет, и на земле останется лежать растерзанный щенок. Однако за какие-то доли секунды все переменилось. Крис неожиданно для всех вынырнул из-под Полкана и повис у него на нижней челюсти. Рык пса перешел в испуганный визг, а бультерьер только хрипло рычал, все сильнее сжимая челюсти, цепляясь лапами за шею и грудь Полкана. От ужаса Полкан споткнулся и упал, засучил беспомощно всеми четырьмя лапами, а Крис уже тряс его непрерывно и остервенело.

Дюшес вмиг протрезвел. Он подбежал к собакам, руки его тряслись. Это маленькое белое чудовище вызывало у него такой страх, что он просто не мог помочь своему псу. Наверное, Полкану пришел конец!

— Уберите собаку! — завопил Дюшес.

— Ты сам его натравил, — с ненавистью сказала Яна.

— Убери, сука… Сука проклятая, — зашипел Дюшес, захлебываясь от бессильной ярости.

— Я тебе сейчас покажу «суку»! — ее муж и пара его дружков обступили Дюшеса.

— Ладно, Фарит, давай отцепим, жалко этого шакала, — крикнула Яна.

Фарит схватил Криса за ошейник и стал оттаскивать его от Полкана. Он даже поднял Криса, но тот и не думал разжимать челюстей. Фарит стал закручивать ошейник на шее Криса, и только когда его язык посинел от удушья, он захрипел, разжал челюсти и закашлялся.

— В следующий раз, когда сунешься — он разжует твои яйца, — сказала Яна и улыбнулась. Она была похожа на эту американскую стерву-актриску — Шерон Стоун.

Дюшес выхватил очумевшего, шатающегося Полкана:

— Я оторву ему башку, это я те обещаю, точно! — заорал он, и совсем тихо, почти про себя прошипел: — Сучка проклятая!

В визге ошеломленной овчарки, в рычании бультерьера, который теперь рвался именно к Дюшесу, было трудно уже разобрать ругательства, которые они обрушили друг на друга.

В тот день на всю свою жизнь Крис запомнил своего врага.

В тот день я поняла, что мне ни за что больше не удастся затушить в своем сердце жгучую ненависть к Дюшесу. Глупо было, конечно, ненавидеть такое ничтожество! Было бы здорово вообще не обращать на него внимания. В этом отношении Фарит был намного спокойнее меня. Он так и говорил мне: «Скажи себе, что этого человека для тебя не существует». Но погасить свою ярость я уже была не в силах. Дюшес был мне по-настоящему отвратителен. Как нарочно, его внешность полностью ему соответствовала: неправильной формы череп еле прикрывали редкие, сальные, белесые волосы. Под непомерно развитыми надбровными дугами сверкали глазки неопределенного цвета. Это были глаза сумасшедшего, глаза маньяка. Губы, тонкие и бескровные, вечно кривились в похабной ухмылке, приоткрывая пустой рот с редкими темными зубами… Классический образ врага! Просто штамп литературный, ей-богу!

Война со сторожем была, в общем-то, неразумной. Ведь чтобы отомстить нам, Дюшес мог, к примеру, даже специально поджечь наш дом — зимой он оставался в садоводческом товариществе один. Но я даже помыслить не могла о том, чтобы как-то затушить конфликт. Нет, нет и нет! Он травил на меня свою собаку, он избил мою овчарку, он всегда меня ненавидел, он оскорблял меня скабрезностями, и в ответ он тоже получит ненависть.