"Золотой капкан" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)

Глава 14

Христофоров в молодости был красив. Даже теперь, когда ему перевалило за семьдесят, черты его лица не утратили привлекательности. Широкий лоб мыслителя в сочетании с аристократической бледностью, точные выверенные движения, грамотная речь и недюжинный изворотливый ум – все это, вместе взятое (не считая расточительной щедрости), привлекало к нему женщин определенного сорта с силой и постоянством хорошего магнита.

Свои любовные связи Янчик не скрывал, а даже в какой-то мере афишировал. У каждого есть слабости, говорил он приятелям. У меня – женщины, но не более того, внушал он любопытным знатокам чужих тайн, которые всегда и везде окружают нас. Но сведения о мире валютных и иных махинаций он оберегал с рвением, по достоинству ценимым не только его присными, но и сотрудниками соответствующих органов.

Савин был в незавидном положении. Цель достигнута – Христофоров взят. Что дальше? Уворованный Карамбой золотой песок – предлог к задержанию. Необъяснимые путешествия по России? Каждый российский гражданин имеет полное право на это, не согласуя с органами милиции. Поддельные паспорта? Это еще нужно доказать. Как? Маскировка с переодеванием: сбрил бороду, снял очки, оставил в камере хранения до поры до времени ненужные вещи – что в этом предосудительного? Попутчик с поддельным паспортом на имя Оверченко О.М.? Помилуй Бог, откуда? Кто? Сном и духом не ведаю. Угон автомашины «Скорая помощь»? Где доказательства?

Вопросы, вопросы… А вот как на них будет отвечать Христофоров, капитан Савин знал наперед. Поэтому и не торопился с первым допросом. Нужно – обязательно нужно! – найти в обороне Раджи серьезную брешь, чтобы лишить его равновесия, заставить метаться со стороны в сторону, заставить усомниться в своей непробиваемости, сбрить налет великосветского лоска и неприкрытой иронии.

Был единственный вариант прижать Христофорова, заставить его говорить – связь с лже-Ахутиным. Что такая связь существовала, Савин чувствовал интуитивно. Только это заставляло Раджу метаться по Союзу, маскировать свои следы – тут капитан практически не сомневался. Но для этого нужно было работать, работать и работать – доводить до конца линию лже-Ахутина. И только тогда можно будет выяснить причины странного поведения Христофорова, раскрыть тайну убийства лже-Ахутина и истинную фамилию коренастого бандита.

А пока Савин решил оставить Христофорова в покое. В относительном покое, конечно: камера вовсе не смахивала на пансионат у моря, и поразмыслить заставляла о многом, в том числе и о бренности бытия.

После разговора с Кудрявцевым они решили разделить свои усилия: майор будет заниматься отработкой связей Раджи в Магадане и выяснением обстоятельств, связанных с его бегством в Хабаровске, а Савин отправится в Москву, чтобы вплотную заняться лже-Ахутиным.

– Кого я вижу! Боря, ты? Вот так сюрприз! – Володин крепко пожал руку коллеге. – Почему не позвонил из Магадана? Мы бы тебе транспорт организовали.

– Да ладно, Олег, чего там… Всего час езды, и шоссе – блеск, не то, что у нас.

– Скромничаешь. Приедь я, наверное, сам в аэропорт припылил бы?

– А то как же. Столичный гость, – хохотнул Савин. – Слушай, ты меня чаем угостишь, а?

– Узнаю провинциалов из магаданской глубинки. С чаем у меня напряженка, забыл купить. Сейчас я кофе тебе организую. Такой вариант устраивает?

– Вполне.

– Вот и лады.

– Мне бы покрепче.

– Будет сделано…

Кофе и впрямь оказался отличным. Прихлебывая ароматную горечь (Савин по примеру Володина решил пить кофе без сахара – мол, и мы не лыком шиты), капитан внимательно слушал коллегу.

– … Операции Христофорова с золотом уже не представляют для нас большой тайны – ребята из УБОП порадовали. Они тут одно дело раскручивали, а наш Янчик возьми да и всплыви.

– Доказательства?..

– Вполне хватит Радже для того, чтобы отпраздновать свой очередной день рождения в глубоком унынии и в местах не столь отдаленных. Можно сказать, что он, наконец, угодил в золотой капкан.

– Не считая наших обстоятельств?

– Увы…

– Что с дачей лже-Ахутина?

– Работаем. Без особых успехов. Иголка в стоге сена.

– Как с установлением личности лже-Ахутина?

– Особых сдвигов пока нет. Но ты приехал очень кстати: мне еще одно дело подкинули, срочное, между прочим, на контроле у генерала, так что я сейчас в запарке, сам понимаешь. А потому Ахутиным ты займешься сам, благо появился кое-какой просвет в наших поисках.

– Что именно?

– Детально тебе объяснит мой помощник, который занимался этим вопросом. А если вкратце, то с большими трудами удалось разыскать родственницу Ахутина. Это его родная тетка по отцу.

– И все?

– К сожалению, других близких родственников у Ахутина нет: отец где-то сгинул в гражданскую; мать умерла в тридцать девятом; а жена и дочь погибли в сорок первом во время эвакуации – эшелон, в котором они ехали, попал под бомбежку…

Тетке Ахутина было уже за восемьдесят, поэтому Савин решил не вызывать ее в МУР, а съездить самому в Загорье, где Агафья Ниловна Пеунова жила в небольшом домике с палисадником.

– А ты отведай, голубчик, отведай… Агафья Ниловна подсовывала Савину поближе розетки с вареньем.

– Вот клубничка, это малина, а вот это «королевское» варенье – крыжовник. Откуда? Из самого Магадана? Еще дальше? Ах ты, господи, и куда тебя судьба закинула-то. Холодно, чай? А то как же, конечно, холодно… Постой, постой, что же это я тебя чаем да вареньем потчую? Вот голова садовая, совсем из ума выжила. Погоди чуток…

Старушка выскочила в коридор и спустя несколько минут внесла в комнату огромное сито с краснобокими яблоками.

– Угощайся, – сказала она. – У вас там, поди, яблоки не растут.

– Спасибо, большое спасибо, Агафья Ниловна.

– Да ты бери, бери, не сумлевайся, яблоки не покупные, свои. Вон у меня какой сад. А мне много ли нужно?! До лета хватит.

– Спасибо. Вкусные… Агафья Ниловна, у меня есть к вам несколько вопросов.

– А чего ж, спрашивай.

– Скажите, вы хорошо знали Ахутина Григория Фомича?

– Гришаню? Ну как же, конечно. Вместе жили. После войны я к нему перебралась из Саратова. Один-одинешенек остался он, горемыка… Агафья Ниловна беззвучно всплакнула.

– И пожил недолго – раненый шибко был, и опять таки один, как перст.

Семью германец загубил, вот он и запил с горя-то. Ну и, это, в аварию попал, шоферил, значит. Оно, конечно, если б поздоровше был, гляди, и выдюжил бы, у нас в роду народ крепкий, жилистый.

– У вас нет его фотографии? – спросил Савин.

– Была, была, а как же… Старушка порылась в комоде и вытащила из-под груды белья старинный альбом в потертой обложке.

– Сейчас найду… Вот. Эту с фронта в сорок четвертом прислал, а это он после войны фотографировался.

Широкоплечий, лобастый, с грустными усталыми глазами – это уже послевоенный снимок. Фронтовой – вместе с двумя товарищами; судя по всему, Ахутин среднего роста. Среднего? Лже-Ахутин был высок…

– Это все? – спросил Савин, указывал на фотографии.

– Да были еще, много. Куда девались – ума не приложу. Наверное, при переезде потерялись.

«При переезде? Очень странно… Значит, кто-то не хотел оставлять их в альбоме. Кто? Похоже, этот человек был вхож в дом Ахутина…» – подумал Савин.

– Агафья Ниловна, вы не вспомните, у Григория Фомича был друг или товарищ, может быть, знакомый, где-то его возраста или чуть постарше, высокого роста, примерно как я? Савин положил перед Агафьей Ниловной фоторобот лже-Ахутина.

– Посмотрите на фотографию, – сказал он с надеждой. – Возможно, здесь кое-что и не соответствует подлинному изображению. Это… как бы вам объяснить?.. вроде рисунка плохого художника. Так что иногда кое-какие черты лица искажены. Посмотрите внимательно. Этот человек прихрамывал на левую ногу…

Агафья Ниловна надела очки, долго всматривалась в фоторобот, пришептывая губами, затем медленно и как бы нехотя положила фотоснимок на стол. Некоторое время она молчала, разглаживая на белой скатерти невидимые глазу складки своей морщинистой рукой. А затем как-то виновато посмотрела поверх очков на Савина и тихо сказала:

– Ахутин это…