Мазин АлександрПовелитель Дракона (Дракон Конга - 4)

Александр Мазин

Повелитель Дракона

(Летопись вторая, том первый - "Разбуженный Дракон")

Книга четвертая

ПОВЕЛИТЕЛЬ ДРАКОНА

Пролог

В году 1011 от воцарения Вэрда Смелого волей богов были посланы четверо героев, чтобы сокрушить демона, выпушенного из Пределов магом Ди Гоном, постигшим частицу магии Ушедших Тысячелетий.

Четверо же были:

Эрд, сын Дина, из славного рода Асенаров.

Биорк Эйриксон, вагар, из вождей вагаров, советник императора.

Нил, сын Биорка от женщины, коему дали боги Дар Неуязвимости, чтоб сокрушил он демона.

Этайа, светлорожденная.

Сошли герои на берег Конга в граде Фаранге и пробыли там долго, потому что отказывали конгаи им в проходе по собственной земле и помышляли убить их. Не удивительно это, ибо правили в благословенном Конге кровожадные соххоггои.

Но сила героев и мужество их превзошли козни врагов. Вырвались они и достигли Владения соххоггойского, где томился в плену Сантан из Фаранга, прозванный позднее Освободителем.

Далее путь их лежал на запад, в обход Урнгура. Но демон пробудил древний вулкан и разрушил путь. Потому пришлось героям войти в пределы Урнгура, где правило Зло.

Никто не сумел остановить героев, но погиб в битве с моросами горец Ортран. Слава ему!

В Урнгуре сильные нашли друзей. И врагов нашли. Первым же из недругов стал сам Ди Гон, чародей могучий и Верховный Жрец кроволюбивого Хаора. Ополчился на них Ди Гон и пожелал принести героев в жертву алчному богу своему.

И была битва. И сразила мага стрела вагара Биорка.

Но жестокая иена была заплачена за победу: неуязвимость, Дар богов, ушла от Нила Биоркига.

Тогда явился к ним сам Трой-Странник и вручил Нилу чародейский жезл. И еше дракона бронзовокрылого.

Полетели на нем Нил и Сантан на запад. А с Сантаном был еше Белый Меч, Клинок Асенаров, что отдал юному магу сам Эрд Наследник. Велика была сила Меча и подвластна Сантану, ибо, хоть и не ведал о том, был он по крови матери своей Асенаром, потомком великого Асхенны.

Нашли герои демона, сразились с ним и изгнали в тяжкой борьбе.

Тогда устерег их, изнемогших, свирепый бог Хаор. И собственноручно возжелал отомстить погубившим Верховного Жреца его и оскорбившим славу злого бога.

И взял Хаор жизнь Нила Биоркита.

И качнулись Весы, и поднялся из глубин сам Потрясатель Тверди. И не стало Хаора.

Сигвар Гурский. Описание земель. Глава "Благословенный Конг"

Глава первая

"Дракон устремляется к Вратам Неба".

Надпись на гадальной кости

Нил не умер. Кровь перестала течь из ран. Ушла боль. Ушло сознание. Вместе с затихающими ударами сердца. Да, так: сердце больше не билось, но человек был жив. Потому что таково было желание Санти: НЕ УМИРАЙ!

И Санти, склонясь над искалеченным телом друга, ощущал эту крохотную искорку Жизни.

"Этайа! - позвал он. - Этайа!"

И не услышал ответа.

Не мог услышать. Хрустальная нить оборвалась. Прежнего Санти больше не было. Сам еще не ведая, он стал иным.

Юноша положил руку на грудь друга, прислушался...

"Этайа поможет! - уверил он себя, и сердце вновь наполнилось надеждой. - Только - вернуться в Урнгур!"

Санти поднял голову, взглянул на задымленное небо и сразу ощутил, как содрогается земля, как с грохотом лопаются скалы. Ощутил запах дыма и свежесть молниевых разрядов. И жар, опаляющий затылок. Санти не обернулся. Что ему до битвы богов?

"Дракон!" - вспомнил он. И позвал. Не словом - мыслью, так, как зовут дракона. Частью своего существа. Могучей силой желания.

Ответ пришел. Слабый, но явственный. Дракон! Теперь оставалось только ждать.

Взгляд Санти остановился на окаменевшем лице Нила, и его собственное лицо тоже окаменело. Раскаленные куски взрывающихся скал, перелетая через ущелье, с грохотом разбивались на множество осколков. Но ни один не упал ближе двадцати шагов. Санти не думал об этом, не беспокоился о том, чтобы укрыть себя и Нила в каком-нибудь безопасном месте. Будто невидимый круг был очерчен вокруг них. Падающие камни, нечеловеческая битва были вне этого круга.

"Быстрей!" - метнулся вдаль новый зов Санти.

Слабый отклик...

И вдруг, как вспышка:

"Я здесь!"

И ту же, сверху, сквозь рев, треск и грохот - могучий низкий голос дракона.

Санти запрокинул голову, ожидая увидеть солнечный блеск бронзовых крыльев. Но не увидел. Он еще вглядывался в испятнанное клочьями дыма небо, когда тень легла на него сверху и жарким ветром обдало лицо. Дракон садился. И не бронзовым он был, а серо-свинцовым, почти черным, как море в хмурую погоду.

"Кто ты?" - мысленно воскликнул Санти.

Но еще раньше ощутил, как внутри шевельнулось что-то. Что-то непостижимое потянулось навстречу крылатому гиганту...

"Кто я?" - эхом отозвался дракон.

Крепкие когти заскребли по камням, оставляя на них глубокие борозды. Дракон сложил крылья, покосился на противоположную сторону ущелья, где еще кипела битва, и попятился, подбираясь поближе к человеку. Санти понял: огромный зверь ищет его защиты - и удивился этому.

"Кто ты?" - вновь спросил он.

"Ты звал". - Огромная треугольная голова нависла над Санти, круглый глаз мигнул.

Юноша посмотрел на спинной гребень в шести локтях над ним, затем ка распростертое на камнях тело... и гладкое крыло легло на землю, коснувшись Нила. Санти даже не успел задуматься: дракон понял его мысль быстрее, чем он сам. Санти осторожно приподнял голову и плечо Нила. Крыло скользнуло под туловище великана. Санти осталось лишь немного подтолкнуть. Крыло приподнялось, натянулось, прогнулось под тяжестью человека. Совсем немного прогнулось. Дракон ждал. Санти, сообразив, тоже вскарабкался на крыло, ухватившись за отогнутый когтистый "палец" дракона. И сразу почувствовал, как плавно поднимается вверх.

"Какая сила!" - восхитился он, забыв, что во время полета крыло несет куда больший вес. И почувствовал отклик дракона. Зверю было приятно его восхищение. Кожа крыла оказалась настолько гладкой, что Санти и Нил беспрепятственно соскользнули к спинному хребту. Юноша перетащил через него тело воина и уселся сам в ложбину у основания шеи. Только теперь юноша бросил взгляд на другую сторону ущелья. Но ничего не смог разглядеть, кроме вспышек багрового и синего пламени и черного дыма, закрывшего горный склон до самой оснеженной вершины.

Юноша уловил беспокойную мысль дракона.

"Летим!" - разрешил он, и серый зверь, мощно оттолкнувшись лапами от площадки, быстро заработал крыльями, удерживая себя в воздухе. Знай Санти драконов лучше, он оценил бы всю меру беспокойства крылатого гиганта: драконы крайне редко взлетают с ровного места, так как при этом можно повредить крылья. Знай он драконов лучше, он еще более удивился бы тому, как легко приняли они друг друга: Санти и дракон. Как две части одного целого. Но сын Тилода и Эйрис-Харрок не знал о том, как трудно привыкают драконы к человеку. Не знал - и не беспокоился.

Дракон завис в двадцати локтях над поверхностью, и будто дожидавшаяся, когда он оторвется от нее, скала лопнула с оглушительным треском. Раскаленный воздух подбросил дракона сразу на полсотни локтей вверх и, уже более плавно, продолжал поднимать все дальше от пульсирующего внизу, красного, как живая плоть, разлома. Дракон описал в воздухе круг, другой... Санти взглянул вниз: теперь обе стороны ущелья залила багровая кровь земли. Ущелья больше не существовало. Вместо него - бурлящая лава, вскипающая пузырями газа, окутанная дымом. Взрыв, грохот - дракона подбросило вверх, еще взрыв - и вершина горы под ними начала клониться в сторону, сначала очень-очень медленно, потом быстрее, быстрее... И в этой рушащейся громаде, в массах распадающегося камня, в пламени и в дыму Санти на миг еще раз увидел извергающий молнии трезубец и увенчанную багровым земным огнем голову Потрясателя Тверди. Сверху голова эта не казалась такой уж большой, и сам могучий бог, ворочающийся среди кипящей магмы, тоже не выглядел огромным. Со спины дракона! Трезубец взлетел вверх, и сноп синего огня ушел в закопченное небо: Потрясатель Тверди поверг горное божество.

Земля внизу вздыбливалась и опадала, как штормовое море. Густые клубы дыма и пепла, черные удушливые раскаленные облака висели над твердью, как грозовые тучи над бушующим океаном. И ветвистые молнии с треском вспарывали воздух. Только не сверху, а снизу взлетали они, и ничто живое не могло уцелеть там, в пламени, поглотившем гордые замки скалистых пиков с легкостью, с которой глотает лед кипящая вода.

"Жаль, что она погибла!" - подумал Санти о чудесной пещере. Только - о пещере. Он знал: вся подземная мощь не может повредить огненному демону. Демону, некогда бывшему маленьким мальчиком, игравшим с лохматым псом на ступенях дома перед зеленой лужайкой. Какой же путь должно пройти, чтобы из мальчишки стать демоном - и снова мальчишкой? На миг Санти стало страшно: ему показалось, что он уже знает этот путь...

Серый дракон, набрав высоту, стремительно летел на восток. Широкие паруса крыльев были почти неподвижны. Лишь концы их время от времени изгибались, и тогда мощное тело дракона взмывало, теряя скорость, или, наоборот, обгоняя ветер, неслось вниз.

Набрав высоту в одном из горячих восходящих потоков, которых в вулканическом краю множество, дракон "срывался" и устремлялся к следующему. Полет дракона был так ровен, что Санти, вначале придерживавший беспомощное тело Нила, перестал беспокоиться о том, что его друг сорвется вниз. От места великой битвы их отделяло уже порядочное расстояние. И тут Санти услышал еще один зов. Откинувшись назад, он запрокинул голову и увидел парящего над ним бронзового.

"Можешь лететь с нами?" - спросил юноша.

Дракон, развернувшись, пристроился слева от своего серого собрата. Санти невольно залюбовался им. Сверкающий, устремленный вперед, гибкий, "плывущий" в воздухе, словно в водной толще. Челюсти дракона были сомкнуты, бронзовые крылья выгибались вверх, длинный хвост с ромбом плавника поднимался и опускался, направляя полет. Два дракона, летящие на восток. Один - серый, огромный, тускло блестящий, второй - поменьше, бронзовый, "горячий", как пламя солнца.

"Я лечу на драконе!" - думает Санти. Его левая рука сжимает правую, неповрежденную руку Нила. Внизу - черные острые клыки Большого хребта. Вверху - синее, снова синее, а не запятнанное дымом небо. Впереди - серая, широкая у основания голова с костным гребнем, а сзади плоская лопасть хвоста пляшет в воздухе, как отдельное живое существо. Юноша чувствует теплые мысли дракона. Такие же теплые, как мощное тело под тускло блестящей шкурой. Санти ощущает свое сродство с крылатым гигантом. Ему кажется, что они вместе уже давным-давно, что дракон - часть самого юноши. Это очень приятно... и немного беспокойно.

"Я - маг!" - думает Санти. И мысль эта скорее удивляет, чем радует. Он смотрит вниз, и взгляд его падает на эфес Белого Меча. Санти касается его, принимает скрытую в нем силу. "А им, - думает он, - рубили врагов, как обычной железкой!"

"Форма! - говорит ему Меч. - Форма, Большой Брат! Я могу быть Мечом, Посохом, Перстнем или Чашей из аметиста! Мной можно рубить, нащупывать путь, давить теплую смолу или пить из меня старое вино. Мной можно делать все это, но ни Меч, ни Посох, ни Чаша, ни Перстень не разорвут сетей Мироздания! Я - как ты, Большой Брат". Санти немного удивляется тому, что Меч говорит. Так же, как удивился появлению серого великана-дракона. А дракон, о котором вспомнили, тотчас отзывается, шлет ему свою верность. Санти отвечает ему тем же. "Мой Меч, мой Дракон... - думает он. Не много ли для уличного певца? Или я больше не певец?"

"А ты хочешь?" - спрашивает Меч.

Санти задумывается...

"Да! Хочу! Все же - это Дар! Да! Я оставлю его при себе!"

"Прекрасно! - одобряет Меч. - Знаешь, ты единственный певец, который вправе решать: оставить ли ему Дар или вернуть Дарящему!"

"Впереди бушует пламя

И вершины топит мгла.

И крошится вечный камень,

Как древесная зола

Под чугунными перстами.

Но, Волшебная Стрела,

Мы летим! И мчит под нами

Тень драконова крыла!"

"Крыльев! - приходит к Санти мысль бронзового. - Я не мог успеть раньше!"

"Не мог!" - соглашается юноша. Драконы не лгут.

Бронзовый опускается ниже, и Санти видит озабоченное лицо Гестиона.

- Нил? - кричит ему мальчик.

- Жив! - кричит в ответ юноша. - Этайа поможет ему!

"Тай!" - взывает он медленно. И вновь не получает ответа. Черные горы плывут внизу.

Когда Санти увидел впереди обведенное хребтами плоскогорье Урнгура, землю уже укрывали сумерки. Но здесь, наверху, небесный огонь еще полыхал красным заревом. Два дракона заскользили вниз, как две падающие стрелы. Мелькнула-проплыла внизу ленточка реки, игрушечный Шугр, опоясанный колечками стен, темно-зеленые сады по обе стороны Шуги. Санти разглядел даже черные семечки лодок, прилипшие к берегам пониже излучины. Драконы спускались все ниже, западный ветер нес их над Дорогой Богов, черной четкой линией пересекавшей более светлые луга. Санти видел медленно ползущие повозки, крошечные фигурки пеших людей и редких всадников, обгонявших запряженные волами повозки.

А сумерки все сгущались. До селения Гнон оставалось не больше четырех миль. Ландшафт внизу уже слился в единое черное покрывало, но внутренним зрением Санти видел ступени из плоских крыш, спускавшиеся к изумрудно мерцающей водной глади. Попутный ветер нес драконов почти до самого селения, и только когда на востоке поднялась черная стена гор, ветер начал стихать. Но внизу уже расстилалось озеро Гнон.

Обитатели селения спали: в Урнгуре рано ложатся те, кого утром ждет работа. Впрочем, не в одном Урнгуре.

Драконы темными тенями плыли в светлом еще небе с редкими звездами и серебристым серпом луны на востоке. Поверхность озера, лаково-черная, лежала внизу, как драгоценный камень, оправленный в зубчатые скальные берега. Воздух, напоенный влажными испарениями, еще не стал добычей тьмы, и клыки утесов отчетливо вырисовывались в сумеречной дымке.

Драконы пронеслись над самой водой и разом взмыли вверх. Санти увидел под темным крылом Серого сияющий огнями Озерный дом. Дракон упал вниз и, часто ударяя крыльями, вцепился когтями в загнутый край крыши. Край, прочности которого хватало, чтобы нести тяжесть зимнего снега, выдержал вес дракона.

"Этайа! - позвал Санти, соскальзывая со спины дракона на выгнутый, как шея парда, угол крыши. - Этайа!"

И не услышал ничего.

Под ним, на террасе второго этажа, вспыхнули огни, раздался топот ног.

"Жди меня!" - передал Санти Серому и, ухватившись за деревянную кромку, повис на руках, раскачался и ловко спрыгнул на деревянный настил террасы. Слуги Ронзангтондамени тотчас окружили его. Они что-то тараторили, смеялись... Бездымное ровное пламя вырывалось из медных чаш.

Санти стоял между ними, окаменев. Он осознал: Этайи в доме нет!

Слуги расступились, пропуская Ронзангтондамени. Женщина Гнона протянула к нему руки... и уронила их. Санти ослеп. И оцепенел.

Врожденным чутьем Женщины Урнгура она поняла, что происходит.

"Этайа вернулась домой!" - мысленно произнесла Ангнани, вложив в свое сообщение все тепло, которое хранилось в ее сердце.

И жизнь вновь вернулась в глаза Санти и наполнила их болью.

- Нил, - тихо проговорил он. - Там, наверху, на спине дракона. Вели своим людям снять его.

- Эрд... - Светлорожденный остановился за спиной Ронзангтондамени. - Я не смог уберечь его, Эрд...

Светлорожденный подошел к Санти и просто обнял его. Он ничего не сказал. Что можно сказать, если Нил мертв?

- Он жив, - прошептал юноша. - Но... Где Этайа? Почему она...

- Маг Трой прилетел за ней! - ответил Светлорожденный. - Она ничего не стала объяснять. Сказала лишь, что улетает домой. Что с Нилом, Санти?

"Теперь я могу рассчитывать только на себя! - с горечью подумал юноша. - Нил умрет".

Но он ошибся.

- Леог! Кнол! За лекарем! Быстро! - раздался повелительный голос Ронзангтондамени. - Хиниг! Возьми троих! С носилками на крышу!

- Если он жив, он не умрет, Санти! - Женщина Гнона ласково коснулась плеча фарангца. - Пойдем вниз. Я покажу тебе кое-что...

Она взяла Санти за руку и повела за собой. Следом бесшумно ступал Эрд. Втроем они сошли на первый этаж, в маленькую комнатушку без окон. Ронзангтондамени сдвинула одну из выцветших шпалер. За ней Санти увидел дверной проем, а дальше - ведущую вниз лестницу.

Он удивился. Озерный дом стоял на сваях, и юноша никогда не думал, что под ним может что-то быть.

Лестница шла между стен наклонного колодца, достаточно широкого, чтобы пять человек могли спускаться рядом, не наклоняя головы. А сам колодец находился прямо под центром дома, и увидеть его можно было, лишь заглянув под платформу, на которой возвели здание. Колодец оказался неглубок тридцать ступеней. Лестница привела в круглую комнату без украшений, вырезанную в камне. Три каменные же двери имелись в ней. Не считая той, что служила входом. Все три были закрыты, и на каждой Санти ощутил мощные магические печати.

Ронзангтондамени провела ладонью перед одной из них и, выждав пару мгновений, толкнула. Дверь без скрипа, легко отошла в сторону, и юноша увидел Саркофаг.

- Входите! - предложила Женщина Гнона.

Саркофаг стоял на постаменте посреди небольшой пещеры. От него исходило ровное сине-зеленое свечение, в котором померк факел в руке слуги. Сам Саркофаг больше всего напоминал огромный драгоценный камень, ограненный и подсвеченный изнутри. Камень более прекрасный, чем берилл. Санти коснулся Белого Меча, однако сияние не угасло, и Саркофаг не утратил формы. Но теперь Санти разглядел, что Саркофаг - полый внутри и содержит вязкую, медленно движущуюся субстанцию.

- Что это? - спросил он.

- Хранитель Жизни! - Ронзангтондамени дотронулась до прозрачной поверхности - и стенка Саркофага медленно поднялась. Толщиной она была около полулоктя. Субстанция, наполняющая Саркофаг, не вытекла, а образовала колеблющуюся поверхность, будто некая пленка удерживала ее.

- Если лекарь ничего не сможет сделать, мы поместим твоего друга сюда! - сказала Женщина Гнона. - Здесь он не умрет! Может быть, когда-нибудь некто, обладающий Силой, вернет его миру!

Санти прикоснулся к невидимой пленке, удерживающей сияющую субстанцию, и рука его, не встретив сопротивления, погрузилась в сине-зеленое вещество. Санти ощутил тепло и холод одновременно. И - приятное покалывание. А потом - будто пушистым мехом провели по коже. Крохотные искорки закружились вокруг кисти. И вновь, как тогда, на спине серого дракона, юноше показалось, что ему уже знакомо происходящее. И чудесный Саркофаг тоже знаком. Санти невольно задержал руку внутри, а когда вынул, обнаружил, что ладонь стала чистой. Исчезла не только грязь, пропали все царапины. Обломанные ногти стали гладкими и розовыми, словно Санти холил их несколько месяцев.

- Как сильна твоя магия! - с удивлением произнесла Ронзангтондамени. Даже меня Хранитель Жизни не признает так быстро!

Она вновь прикоснулась рукой к Саркофагу - и прозрачная стенка медленно опустилась. Возник и угас нежный хрустальный звон. Ни единого зазора или шва не было там, где стенка соприкоснулась с ложем Саркофага. Две поверхности будто срослись.

- Он много древней, чем перстень на твоем пальце! - сказала Ронзангтондамени. - Но пойдем! Может быть, искусства лекаря будет довольно?

Надежды не оправдались. Лекарь соединил кости и зашил раны.

- Он же мертв! - шепнул целитель Женщине Гнона. - Сердце не бьется!

- Это - выше твоего мастерства, - ответила Ронзангтондамени. - Делай что можешь и не трать времени!

Санти стоял рядом и ощущал, как трепещет огонек Жизни Нила. Он не знал, как раздуть его в пламя, не знал, как помешать ему угаснуть. Магия Санти была сильна, но сам он оказался слабее собственной магии.

"Ты слишком рано ушла от меня, Тай!" - мысленно произнес он, каким-то краешком надежды ожидая, что фьёль откликнется. Отклика не было.

Через час шестеро слуг подняли Саркофаг наверх.

Ронзангтондамени прикосновением заставила Саркофаг раскрыться. Санти и Эрд с помощью самой Женщины подняли грузное тело сына Биорка и уложили его в Саркофаг. Когда Нил оказался внутри, стенка Хранителя Жизни сама начала опускаться. Вновь возник хрустальный звон. Ронзангтондамени, Санти, Эрд, слуги - все отступили назад.

Безжизненное тело плавало в светящейся субстанции. Крохотные огоньки плясали вокруг него. Хранитель Жизни принял Нила. Теперь только богам было известно, когда Саркофаг раскроется вновь. Если раскроется...

Глава вторая

... если Женщина Селения, достигнув зрелости, пожелает взять мужа, то пусть она берет его из числа своих или пусть возьмет любого чистого урнгриа, что придется ей по нраву, если нет другой Женщины, которая избрала его прежде. В последнем случае обязана пожелавшая позже испросить соизволения Сестры. Взяв мужа, Женшина Селения, в отличие от Женщины не властвующей, обязана пожизненно содержать избранного, не отказывая ему в пище и крове и не препятствуя ему развлекаться с другими мужчинами. Но только из числа ее собственных мужей и только, если игры эти не препятствуют удовлетворению желаний самой Женщины Селения. Что же до последнего, то сие - целиком на усмотрение самой Женщины. Но она, по воле Хаора Доброго и Справедливого, также должна быть добра и справедлива и не изнурять собой полюбившегося более других мужа, а помнить, что она Женщина. Он же - всего лишь мужчина.

Посему же и взятый в мужья должен побуждать Женщину Селения ко взятию и других мужей, чем более числом, тем лучше. И взятый прежде другого (других) пусть по мере сил старается доставить новому мужу (мужьям) высшее положение в сравнении с собой. Пусть обращается с ним (с ними) ласково, заботится об одежде их, теле, прочем убранстве и особо - о чистоте органов. Если новый муж (мужья) недостаточно внимателен (внимательны) к Женщине Селения, старшему надлежит наставить его (их), а именно:

Муж должен знать, что нравится Женщине Селения, а что неприятно ей. По возвращении ее домой муж всегда стоит наготове, ожидая. Муж не покидает дома без соизволения Женщины, но обязан сопутствовать ей, буде таково ее желание, в любом странствии. Во всех развлечениях ведет себя так, чтобы угодить Женщине Селения. Никогда не будит ее спящую. Сколько б не огорчался муж поступками Женщины, он не должен чрезмерно жаловаться, но может обратиться к ней со словами упрека, и Женщине Селения подобает выслушать его без гнева один раз. Мужу не следует произносить дурных слов, глядеть со злобой, говорить отвернувшись. Пусть оказывает Женщине почет, остерегается дурного запаха от пота, изо рта или от иных частей тела. Пусть следит за чистотой одежды своей, пользуется украшениями и притираниями, чтобы сохранить привлекательность свою, а также не избегает благовоний, чтобы доставить удовольствие Женщине, взявшей его.

Вот малое из того, чему прежний муж обязан научить нового (новых), помня, что и сам он, до счастия стать мужем, вел иную, низкую жизнь. Он не должен выказывать гордости или насмехаться. В присутствии Женщины или без нее он обучает нового мужа (мужей) множеству различных искусств, а также тому, как доставить взявшей их под свой кров наибольшее удовольствие. Помня о том, что Женщине Селения подобает разнообразие, муж пусть объединится с тем из мужей, кто ближе ему. Того же, к кому Женщина привязана более других, пусть с помощью подстрекательств и нежности поссорят с ней. А затем проявят сочувствие к нему. Допустимо также, объединясь с другими мужьями, порочить того, к кому более привязана Женщина. Когда же она станет ссориться с ним, мужьям следует принять его сторону и, не оскорбляя Женщину, поддерживать его утешениями. Если, не удовольствовавшись мужьями, пожелает Женщина Селения соединиться с другим мужчиной, избранным ею, мужьям следует потакать такому желанию: может, понравится и этот Женщине так, что захочет она присоединить нового к их числу.

Новому же мужу следует смотреть на старшего с вниманием и почтением, ибо в том, что жизнь его (нового) ныне проистекает в достатке, праздности и радости, недоступной другим урнгриа, есть и его (старшего) заслуга. Так, во имя Хаора Доброго, Справедливого и Могущественного следует...

Из "Наставлений" Тлат-ха, сирхара Урнгура

- Ангнани! - громко произнес Санти, остановившись у запертой двери.

- Пожалуйста, подожди немного! - услышал он и понял, что Ронзангтондамени - не одна.

Юноша отошел к окну, на две трети затянутому прозрачной пленкой. Он увидел кусочек подкрашенной закатом воды и чудовищные клыки камней, прорвавших поверхность залива. Дальше темнела уступчатая, изрезанная трещинами, нависающая наподобие лба крепостная стена берега. Не слишком привлекательный вид!

Дверь отворилась. Ронзангтондамени стояла в проеме, улыбаясь ласково и несколько смущенно.

- Прости, что заставила тебя ждать! - проговорила она и отодвинулась в сторону.

Трое из ее мужей, один за другим, проскользнули в коридор. Каждый, не поднимая глаз, вежливо произнес слова приветствия Санти. Ронзангтондамени шагнула назад:

- Входи же!

И Санти вошел.

"Как неудачно! - подумал он. - Все-таки они - ее мужья... в отличие от меня!" - и улыбнулся Ангнани, чтобы сгладить неловкость. Разбросанные подушки, чаши с вином, сладкий запах курений ясно говорили о происходившем в комнате несколько минут назад.

Ронзангтондамени истолковала его взгляд по-своему. Она звонко хлопнула в ладоши, одновременно ногой, обутой в позолоченную сандалию, подвинув к Санти подушку.

Появился слуга.

- Прибери здесь и принеси еще вина! - приказала Женщина Гнона.

Санти, уже немного понимавший по-урнгурски, улыбнулся второй части ее приказа.

Ронзангтондамени уселась на подушку напротив.

- Я рада, что ты вспомнил обо мне! - заявила она.

- Извини, я не вовремя! - улыбнулся юноша.

- О чем ты? А! Оставь! Они очень милы и доставляют мне немало радостей, но какое это имеет значение для нас?

И Санти наконец с удивлением осознал: смущение Ронзангтондамени проистекает вовсе не оттого, что он застал ее во время любовной игры с мужчинами. Она была смущена тем, что заставила его, Санти, ждать! Еще один урок Урнгура: разве конгайская женщина смутится, если ее застанут играющей с кошкой?

Вошел слуга. Он поставил перед Санти высокий бокал, выточенный из хрусталя. По знаку хозяйки наполнил конический сосуд золотисто-зеленым вином с запахом ветра и свежей травы. Санти пригубил свой бокал, а Ронзангтондамени отпила из своего. Ее вино было ярко-красным, даже пурпурным и густым, как кровь.

- Хотел спросить тебя, Ангнани... Твоя дочь... (Вчера Женщина Гнона представила ему свою наследницу: спокойную, очень внимательную девочку, маленькую копию матери. ) Кто ее отец?

- А какая разница? - Женщина засмеялась и сделала еще один глоток, вино окрасило ее губы в цвет настоящей крови. Не от этого ли Санти уловил в ее глазах хищный отсвет?

- Ты - не урнгриа! - Она облизнула губы проворным языком и сделала знак убиравшему в комнате слуге, чтобы тот налил ей вина. - Поэтому ты чересчур заботишься о моих мужьях! Больше, чем я! - и рассмеялась.

Это была шутка, которую Санти не понял.

- Мои мужья! Двое из них предпочитают друг друга моему обществу. А третий, глупыш, мечтает о перстне, который я подарила тебе! Но этот камень не идет к его коротеньким мыслям! - Она снова засмеялась хрипловатым смешком. - Зато он более неутомим, чем другие! - И, уловив эмоции Санти (иногда она очень чутко воспринимала их): - Я говорю с тобой, как с Женщиной!

- Тебя это волнует? - спросил Санти, наполняя свой бокал.

Ее эмоции он воспринимал с не меньшей чуткостью. Если хотел.

- Возбуждает! - Глаза женщины вспыхнули. Она сделала большой глоток, и рот ее вновь окрасился в цвет свежей крови.

- О да! Собственные мысли волнуют меня больше, чем мужчины! Я говорю не о тебе, ты понимаешь?

Санти кивнул. Он не сводил глаз с ее смуглокожего увлажнившегося лица.

- Мои мужья... Они как... Как когда я пьяна! Вино должно пьянить, но вино, которое только опьяняет, - разве им можно наслаждаться? А наслаждаться ведь можно и без опьянения, мой Санти!

- Это так! - согласился юноша, вспомнив о Тай. И с удивительной чуткостью Ронзангтондамени спросила:

- Твоя... моя сестра, Этайа, она лучше меня?

- Что? - Санти опешил. Но нашелся и, в свою очередь, спросил: - Вино, то, что пью я, - лучше твоего?

- Вино? Нет... Не знаю... Но то, которое пьешь ты, оно очень подходит тебе! И это очень хорошее вино! Разве я посмела бы предложить тебе иное? И, единым глотком осушив свой бокал: - Но мое - намного крепче!

- Это видно! - улыбнулся Санти.

Слуга, темноглазый юноша, с испуганной улыбкой на узком лице, налил ей еще.

Женщина Гнона поймала его за край куртки и потянула к себе - слуга еле успел поставить кувшин на пол. Ронзангтондамени буквально уронила юношу на свои колени и, лаская одной рукой, другой поднесла к пухлым губам юного урнгриа свой собственный бокал:

- Пей, мой хороший!

Санти мог поклясться, что парнишка совсем не ощущает вкуса драгоценного вина. Он сидел, напряженно выпрямив спину. В левой руке его все еще был зажат букет свежих цветов. Когда он глотал, кадык ходил вверх-вниз по тонкой шее.

Ласки Генани становились все откровенней. Ее смуглая рука проникла под тонкую ткань белой одежды слуги. Юноша застыл. Вино в бокале иссякло, женщина поставила хрустальный сосуд на ковер и освободившейся рукой закрыла урнгриа глаза.

Санти, взяв из вазы маленький розовый банан, аккуратно очистил его и стал есть. Лаская слугу, Ангнани смотрела только на Санти, и юноша улыбнулся ей, продолжая раз за разом откусывать приторно-сладкую мякоть.

Слуга часто задышал. Рот его открылся.

Санти положил в вазу розовую кожуру.

Слуга на коленях Ронзангтондамени судорожно вздохнул.

Санти наполнил свой бокал, полюбовался игрой света в искрящейся жидкости. Крохотные пузырьки воздуха прилипли к хрустальным стенкам бокала.

Ронзангтондамени спихнула с колен обмякшего слугу.

- Иди, милый! - сказала она. И, обращаясь к Санти: - Видишь? А к тебе разве я осмелюсь прикоснуться без твоего желания?

- По-моему, он был не против. - Санти кивнул в сторону скрывшегося за дверью слуги.

- А ты? - Синие расширившиеся глаза Ангнани отражали пламя масляных ламп.

- Иди ко мне! - позвал юноша, протянув руку.

- Нет! - Женщина Гнона резко мотнула головой. Ее коса, как змея, прыгнула в сторону и сшибла вазу, в которую ушедший слуга не забыл-таки поставить цветы.

Высокая ваза, выточенная из голубого нефрита, опрокинувшись, покатилась по полу. Цветы рассыпались. Пролившаяся вода пропитала толстый ковер.

- Ангнани! - мягко попросил Санти.

Женщина метнулась к нему и упала рядом на подушки, положив подбородок на колено юноши. Так, лежа на животе, она согнула ноги, задрыгала ими в воздухе и захохотала.

- Ты ведешь себя, как дитя! - Санти осторожно вынул шпильки и снял обруч-диадему с ее головы.

- Угу! - Светло-коричневые крепкие икры женщины были оплетены вызолоченными узкими ремешками сандалий.

- Как дитя! - Санти запустил пальцы в ее темные волосы и коснулся губами гладкого лба.

Ронзангтондамени вдруг дернулась, стремительно вскочила на ноги - и Санти едва успел выхватить пальцы из-под ее туго натянутых на затылке волос.

А женщина уже прыгнула на середину комнаты и завертелась волчком, колоколом вздув темно-красную парчовую юбку.

Подошвы ее сандалий мягко ударяли в покрытый ковром пол. Руки метались, как ветви дерева под порывами урагана, а широкие рукава, собранные у запястий, щелкали и хлопали, словно маленькие крылья. Это был самый безумный из всех виденных Санти танцев. И меньше всего он ждал подобного от Женщины Гнона.

А она все кружилась, выкрикивая непонятные, похожие на заклинания слова, и юноша чувствовал, как быстрей забилось его сердце. Запах разгоряченного женского тела стал сильнее аромата курений. Шелковый шнур, стягивающий лиф ее платья, развязался, платье разошлось на груди, открыв бронзовую, влажную полоску кожи. Женщина танцевала уже не посередине комнаты, а рядом, вокруг Санти, задевая его тяжелым подолом юбки, обдавая ветром. Юноша любовался ею, завороженный стремительным танцем, обметающим его красным вихрем. Помимо своей воли он стал отбивать такт, ударяя ладонью по колену.

А Ангнани вновь вынеслась на середину комнаты и закружилась так, что юбка, руки, коса ее взвились и завертелись в воздухе размытыми кругами. Ноги, сильные, смуглые, казавшиеся еще длиннее от выгнутых луками стоп, быстро сплетались и расплетались, мелькая круглыми коленями, гладкой блестящей кожей бедер, золотыми ремешками сандалий...

Она вскрикнула так, что дрогнуло желтое пламя светильников. Узел голубого шелкового набедренника, светлый на фоне темной кожи, ослабел, начал распускаться, тонкая паутинная ткань, соскользнув, закружилась в воздухе...

Но, прежде чем она коснулась пола, женщина, вскрикнув еще раз, прыгнула на колени Санти! Прыгнула, углом расставив ноги, упала всей тяжестью, вышибла воздух из его легких, обвила талию Санти петлей своих ног, сбросила с подушки, опрокинув на спину, сжала коленями, как сжимает всадник бока парда, понуждая его к скачке. Штаны Санти, из серой шелковой ткани, затрещали, когда Женщина Гнона вцепилась в них. Миг - и крепкая ткань, которую и ножом нелегко разрезать, разорвалась, как бумага! Санти еще успел удивиться такой нечеловеческой силе, прежде чем влага ее оросила ему чресла и жар внутри ее тела ожег и сжал его плоть.

- Ангнани, не спеши... - прошептал он вдруг пересохшими губами; но тут огонь, бушевавший в той части его тела, что ниже сердца, полыхнул и залил его целиком.

А очнулся Санти стоящим на ногах, в комнате, где в воздухе еще плавало эхо его собственного крика, с Ангнани, обхватившей его плечи, обвившей ногами его бедра, рычащей, как огромная коричневая пантера, вцепившейся зубами ему в волосы, душащей его гигантской грудью, прижавшейся к лицу Санти.

Колени юноши подогнулись, и он рухнул, ударившись спиной о ковер. Ангнани успела соскочить с него, как спрыгивает кошка с подломившегося дерева. А он лежал, мокрый, с ударами сердца, отдающимися болью в каждой частице тела.

Ангнани пала на колени рядом, глаза ее безумно блуждали. Одежда, от которой остались одни клочья, пропиталась потом. Губы ее были окровавлены, а на правой щеке двумя алыми дугами - след зубов. Настоящая рана! Коса до половины расплелась, серебряные и золотые капительные нити торчали в разные стороны. Ниже линии ключиц вспух след удара, а груди, увеличившись почти вдвое, отяжелели настолько, что женщине приходилось откидываться назад. Живот же, наоборот, втянулся, руки и ноги истончились, как бывает после тяжелой болезни, а кожа из светло-коричневой стала бронзовой, почти медной. Одна из сандалий пропала. На коже икры, переплетаясь, алели четкие следы ремешков.

Ангнани еще больше откинулась назад, дотянулась до чаши для омовений, до краев наполнила ее светлым вином и, приподняв голову Санти, стала поить его, как поят больного. Он пил, не ощущая букета и аромата вина - только кисловатый вкус. И каждый новый глоток возвращал ему силы. Казалось, вино попадает в кровь, не достигая желудка, - сразу после глотка. Он выпил чашу до дна, а Ангнани вновь до краев наполнила чашу и, запрокинув голову, пила, держа ее двумя руками над мокрым лицом. Две тоненькие струйки сбегали по ее подбородку, соединяясь вместе в ложбине между грудями, струились по животу и исчезали в слипшемся руне лона.

Допив, женщина отшвырнула чашу. Глаза ее обрели блеск. Санти приподнялся на локте. Он был вновь силен, и он хотел ее! Немедленно! И она хотела его! Жажда нарастала в них синхронно. Тело женщины напряглось для прыжка, но на сей раз Санти опередил ее. Ронзангтондамени сидела на ковре, ягодицами - между пяток. Санти толкнул ее так, что лопатки Ангнани стукнулись об пол. Она откинулась... и разогнулась, как пружина, опрокинув юношу навзничь, прижав к полу!

Но Санти рывком сбросил ее с себя, перевернулся, упал между ее ногами, вонзил пальцы в ее ребра. Ангнани выгнулась луком, упершись пятками и плечами в ковер, и Санти пронзил ее снизу вверх быстрей, чем ударяет копье в горло врага! И опять забушевало пламя, столь яростное, что, казалось, оно поднимает их в воздух. А может быть, и не казалось! И хотя все было еще безумней, чем в первый раз, Санти все же ухитрился сохранить частичку мысли и разглядеть в ревущем вихре, рожденном их безумием, нечто третье, не принадлежащее ни ему, ни Ангнани, царящее извне и внутри и раздувающее пожар, как раздувает его буря...

... Когда Санти и женщина разъединились, солнце давно взошло. Вина не осталось. Да и оба они внутренним чувством поняли: вина больше не нужно. Они выпили все, что нашлось в комнате. И выпили бы еще, выпили бы даже воду из-под цветов, но все вазы были опрокинуты, а одна разбита вдребезги. Можно было позвать слуг, но любовникам до отвращения не хотелось никого видеть. Даже их собственные обнаженные тела не вызывали никаких чувств, кроме странного ощущения от прилипшего к позвоночнику живота.

Но есть не хотелось. Хотелось только пить. Однако эту жажду можно было и перетерпеть.

Комната была разгромлена. Все, что можно было разбить, разбито. Непонятно, как уцелели те три кувшина с разбавленным соком, что, безусловно, спасли им жизнь. Измятые цветы были разбросаны по ковру, сплошь в мокрых пятнах от пролитого вина, воды, крови и иных человеческих жидкостей. Местами ковер был разодран так, будто его терзали ножом. Ткань, покрывавшая стены, висела клочьями, оголяя гладкие панели из желтого дерева. Мебель разбита в щепки, подушки выпотрошены. Густой дух из сотни смешавшихся запахов - от аромата благовоний до смрада паленой шерсти висел в комнате, понемногу слабея.

Санти и Ронзангтондамени разлеглись под большими окнами, чтобы лучи солнца грели их исцарапанные спины. Боли они не чувствовали. Собственные тела казались им бесплотными, но, как губки, впитывающими тепло.

Спустя несколько часов в комнату осторожно заглянул слуга. Заглянул и сразу исчез за дверью. Но Ронзангтондамени окликнула его и велела принести побольше питья и побольше еды, все равно какой!

Слуга вернулся очень быстро и поставил между ними тяжелый поднос. Молоденький урнгриа выглядел очень смущенным. Но, как догадался Санти, не из-за того, что они голышом разлеглись на полу, а из-за разгрома, учиненного в комнате. Три взбесившихся кугурра не могли бы изуродовать ее больше.

Они ели руками, вкладывая друг другу в рот лучшие куски. Дикарский обычай, но они и чувствовали себя дикарями. Ронзангтондамени была попросту счастлива, а Санти время от времени пытался собрать вялые мысли воедино: его беспокоил Третий - неизвестный участник их любовных игрищ.

Меньше двух суток прошло с тех пор, как дракон принес Санти и беспамятного Нила в Гнон. Но юноше казалось, будто прошла целая вечность. И полет над Черными горами - давнее прошлое. Такое уже не первый раз случалось с Санти с тех пор, когда его, связанного, вывезли из Фаранга в трюме речного судна.

Любовники пробездельничали весь день и только к вечеру оделись и перешли в другое помещение, чтобы слуги могли заняться комнатой.

Они, обнаженные, провели рядом несколько часов, но ни Санти, ни Ангнани не чувствовали желания. И не удивлялись этому. Слишком сильным было пламя! Лес выгорел, и требовалось время, чтобы вырастить новый. Они ели, пили (только соки и настой трав), обменивались ничего не значащими фразами и прислушивались к тому, что было у них внутри. Так прошел вечер. Ночью Санти и Ангнани уснули. А утром, после того как вызванный лекарь основательно потрудился над их телами, оделись и вышли на террасу посмотреть на взошедшее солнце.

Биорк, приехавший через три часа после того, как Санти сделал первый глоток вина в комнате Ронзангтондамени, вынужден был довольствоваться лицезрением тела сына в Хранителе Жизни и подробным пересказом Эрда. Рассказ о происшедшем в Закатных горах вагар воспринял сдержанно. Во-первых, потому, что был воином, во-вторых, потому, что заранее приготовился к гибели сына. Так что увидеть его, если не живым, то по крайней мере не мертвым было для вагара даже некоторым облегчением. Почти два часа простоял он подле Хранителя Жизни, но никаких идей не возникло в его мозгу. Ультрамариновое свечение Саркофага странным образом успокаивало сердце. Биорк не стал дожидаться, когда Санти "освободится". Забрав с собой Эрда, он уехал в Шугр, передав через слуг, что вернется спустя три дня.

В Шугре, во Дворце Королевы, он во второй раз разделил ложе, вернее, пушистый ковер на пороге опочивальни с Первой из Женщин Урнгура. Ни сам Биорк, ни Королева не придали этому эпизоду особенного значения. Но маленький воин был вполне удовлетворен и собой, и женщиной, а в душе у Королевы остался легкий осадок разочарования. И почему-то - вины.

Прошел еще один день, и ночь укрыла горную долину. То была одна из последних ночей прежнего Урнгура. Люди его еще не знали об этом, но колесница Времени уже зацепила их крылом. Хаор ушел. Значит, нечто Новое должно прийти ему на смену. Никто из тех, кто плыл в тумане сновидений в эту ночь в затерянной меж горными хребтами стране, не знал, не догадывался, даже не предполагал, каким оно будет, Новое. Никто, включая и тех, чьими руками Ему предстояло воплотиться.

Глава третья

Он рос, как дерево растет

Ветвями от ствола.

Он не спешил: "Судьба придет,

Когда стекутся соки в плод.

Когда мой пард отышет брод..."

И вот она пришла,

Склонилась, будто ночь к утру.

Нет, солнышко, точь-в-точь.

- Возьмешь? - спросил он.

- Мне? Беру!

И надкусила кожуру.

И удалилась прочь.

Баянлу из Тайлуана

Эрд потер ладонью рубцы на левой щеке. Зуд давно прошел, но жест остался. Скрестив ноги, светлорожденный сидел на ковре, покрывающем пол просторной комнаты на втором этаже Озерного дома. Затянутая пленкой рама на окне была сдвинута, и Эрд дышал чистым и прохладным воздухом урнгурского вечера. Эта прохлада и еще свежий дух озерной воды напомнили ему вечера в одном из его (нет, теперь уже не его) замков на берегу озера Лёйр.

"А месяц Цветов, - подумал он, - и здесь такой же, как в моем Элеке!" Запах воды, слабый запах дыма, рыжее вечернее солнце, дальние звуки голосов, горы... Только горы Хольда добрее здешних!

На коленях Эрда лежал вынутый из ножен меч. Биорк привез его этим утром - в подарок светлорожденному. Меч был из оружейных кладовых Дома Сирхара, где теперь, по необходимости, обитал вагар. Впрочем, Биорк пользовался любым поводом, чтобы покинуть мрачную башню. И в Шугре вагар тоже не засиживался, хотя сирхару и не подобает без важной причины покидать столицу. Биорк пренебрегал обычаями, которые лишали его свободы. Для властителя - не самое удачное качество. Впрочем, в Гнон вагар приехал не только чтобы развеять одиночество Эрда, но и по деду - обследовать восточные рубежи страны. К положению сирхара он относился своеобразно - как туринг. [Туринг - верховный военный вождь вагаров, назначавшийся только во время серьезной опасности. День, когда вагары избирали туринга, считался днем Бедствия, а день, кода вождь слагал с себя полномочия, - всеобщим праздником. Биорк был турингом вагаров трижды.]

Меч был прямой, чуть расширяющийся к рукояти, обоюдоострый, с бритвенно отточенным жалом.

Сам клинок - почти черный, со светлым выпуклым узором по всей длине под косым лучом света отливал красным золотом. На одной стороне его северными вагарскими рунами было выгравировано:

"ПЬЮЩИЙ КРОВЬ"

Эрду не составило труда разобрать надпись - язык вагаров он знал с детства. Светлорожденный провел пальцем по крупной сетке переплетающихся жил. Какими путями попал выкованный Малым народом меч в Урнгур? Впрочем, судя по написанию рун, Пьющему Кровь не менее трех веков, а быть может, и все пять. Ножны из желтого лакированного дерева расписаны крохотными воинами, выполняющими боевые приемы или сражающимися между собой. Краски потускнели, а лак покрылся еле заметной сеточкой, но нигде не облупился. Снизу ножны были окованы черным серебром, на котором вычеканен узор, повторявший узор на круглой гарде меча.

Эрд щелкнул ногтем по основанию клинка, и тот отозвался долгим чистым звоном. Да, меч был таков, что Эрд почти перестал тужить об отданном Белом Мече. Пьющий Кровь. Истинный друг воина. Вот, стоило вынуть его из ножен и сразу заныли мышцы рук. Вскочив на ноги, Эрд отбежал в угол комнаты и трижды пересек ее в стремительном броске "Падающего Дракона". Потом в прыжке выполнил "Стальной Плащ", отошел назад с двойным "Серебряным Конусом" и завершил мощным "Укусом Змеи". Меч был безукоризнен. Он, казалось, опережал желания Эрда. Более легкий, чем клинок из хармшаркова бивня, Пьющий Кровь и двигался чуть быстрее, радуя сердце воина. Когда Эрд сжимал его шершавую рукоять, то снова ощущал в себе огонь жизни.

Час спустя в комнату проскользнул слуга. Увидев блеск стали и услышав пение рассекающего воздух клинка, он из опасения отошел назад.

- Светлейшего приглашают к ужину!

Эрд кивнул, и слуга исчез за дверью.

"Ронзангтондамени благородна, как светлорожденная!" - подумал Эрд, сбрасывая урнгурскую одежду, чтобы облачиться в белые цвета Асенаров. Собственно, и это белое платье тоже сшито в Урнгуре. Его собственная парадная одежда после битвы в Доме Сирхара не годилась даже на собачью подстилку.

Одевшись, Эрд задумчиво посмотрел на кольчугу: одевать, не одевать? Решил не одевать. А меч к поясу все же прицепил. Даже по имперскому этикету довольно и кинжала, но светлорожденный настолько привык не расставаться с Белым Мечом, что чувствовал неудобство, если ножны не прикасались к бедру.

Упругой бесшумной походкой он стал спускаться по лестнице. Физические силы полностью вернулись к светлорожденному, но в сердце его зияла пустота.

Эрд вошел в пиршественную и поклонился присутствующим.

Санти улыбнулся и, привстав, поклонился в ответ. Биорк поднял над головой соединенные руки. Двое мужей Ронзангтондамени, допущенные к трапезе, жеманно хихикнули. Эрд, впрочем, их не замечал.

Ронзангтондамени, величественная, невозмутимая, собственной рукой придвинула ему подушку. Светлорожденный поблагодарил и сел, хотя предпочел бы стул. Совместный обед за низким столом - знак особой любви Женщины Гнона.

Эрд посмотрел на нее сбоку. Ее властное, исполненное достоинства лицо нравилось светлорожденному. Черты лица Женщины за эти два дня вновь округлились, хотя две розовые дуги - след укуса - на смуглой щеке несколько умаляли ее величие.

Женщина Гнона шевельнула рукой - и слуги подали еду. Только после третьего блюда Ронзангтондамени позволила себе задать вопрос:

- Удалось ли сирхару увидеть то, что он желал?

- О да! - отозвался Биорк. - Но границы Урнгура - такие же границы, как солдаты его - войско!

- Разве мои всадники - плохие воины? - надменно произнесла Женщина Гнона.

- Твои всадники - еще куда ни шло. - Вагар отсек ножом ломтик баранины и, окунув в красный жгучий соус, отправил в рот. - Но и они - не так уж хороши. А уж хогры Королевы!.. Если не считать хогранов и их помощников, просто сброд, который машет мечами, как дубинами, и не может с десяти шагов попасть из арбалета в дохлую овцу!

- Их посылают Женщины Селений, - заметила Ронзангтондамени. - А кто же отдаст хорошего мужчину? Те, от кого я хочу избавиться, могут стать жрецами Хаора, а те, кто не годится даже в жрецы, - идут в солдаты. Но по-моему, это дело хогранов - научить их пользоваться оружием!

- Не похоже, чтобы сами хограны считали так же! - отозвался Биорк, запивая вином еще один кусочек мяса. - Безногий и слепой ветеран из Хольда в минуту прикончит любого из ваших солдат!

- Урнгуру не нужна сильная армия! - возразила Женщина Гнона. - Сила Хаора оберегает нас! Странно, что я говорю подобное тебе, сирхар!

- Боюсь, что мне, как сирхару, больше придется уповать на силу войска. - Биорк протянул слуге опустевший кубок, чтобы тот наполнил его. - И клянусь Рогами Тура, покровителя моего сына... - и осекся.

- Полагаешь, достойный Биорк, что сможешь что-то сделать из здешнего люда? - спросил светлорожденный, тактично отвлекая вагара от мысли о сыне.

- Я полагаю, что прежде всего я отошлю половину вояк назад в селения, а нехватку восполню за счет наиболее толковых из жрецов! Можно сделать войско даже из крыс, если знать, как это делается.

- Женщинам Селений не понравится, - Ронзангтондамени вежливо улыбнулась, - если войско Королевы станет слишком сильным. И они могут не пожелать взять назад своих мужчин.

- Если войско Королевы будет достаточно сильным, ей не важно будет, что нравится, а что не нравится Женщинам Селений.

- Именно это я и имела в виду! - Ронзангтондамени взглянула на Санти. Юноша вяло жевал ножку ящерицы. За разговором он не следил, погруженный в собственные мысли.

- Твое желание, сирхар, - это желание Королевы? - поинтересовалась Женщина Гнона.

- Не могу поклясться, - сказал вагар. - Но не думаю, что она будет против!

- Боюсь, сирхар, ты не вполне понимаешь, что такое Женщины Урнгура, заметила Ронзангтондамени.

- Зато я кое-что понимаю в воинском деле! - заявил вагар. - Пока ваша армия - сброд, но они послушны, хорошо чувствуют друг друга и, как показывает пример их хогранов, могут вполне прилично овладеть оружием. Правда, ноги у них слабоваты и самостоятельности - на лапку лягушки, но если их посадить на пардов и вдолбить в головы пару простых правил - они будут не хуже прочих. Однако хороший совет и помощь опытного воина мне пришлись бы кстати. Что скажешь, светлейший?

- Жаль, что с нами нет твоего сына. - Эрд бросил взгляд в сторону стоявшего на возвышении Саркофага. Он забыл о собственном решении щадить чувства Биорка.

- Жаль. - Вагар тоже посмотрел на Хранителя Жизни, в котором, невесомое в светящейся субстанции, плавало тело Нила. Ум Биорка, ум полководца, умевшего предвидеть будущее на дюжину ходов противника, не принимал двойственности. Строй мыслей бывшего туринга был столь непохож на мышление большинства вагаров, что Биорку легче было находить общий язык с людьми. Что же касается сына: если Нил не умер - значит, он жив. И останется живым для своего отца!

- Светлейший! - Вагар сделал еще одну попытку подступиться к Эрду. - А что сам ты собираешься делать?

Светлорожденный пожал плечами.

- Мне все равно, - произнес он, все еще глядя на тело Нила. - Но... Эрд посмотрел на вагара, -... меч теперь у него... - Кивок в сторону задумавшегося Санти. - И с ним - мой долг Асенара!

- Сантан, брат! - позвал вагар. Юноша повернулся к нему, встряхнул волосами, будто отгоняя навязчивые мысли:

- Да, Биорк? - Лицо его все еще выглядело изможденным, зеленые блестящие глаза запали, даже шея казалась тоньше, чем несколько дней назад.

- Скажи мне, что ты намерен делать дальше?

- Я? - Юноша улыбнулся, и эта улыбка будто осветила изнутри исхудавшее лицо. - Мне нужно кое-что понять, Биорк. И кое-что увидеть. Я полагаю, что на сезон-другой останусь здесь, в этом доме, - Ронзангтондамени опустила лицо, чтобы скрыть свои чувства. - А потом, вероятно, вернусь в Фаранг. Мне ведь надо отыскать отца, Биорк! Впрочем, кажется мне, что моей судьбой распорядятся помимо моего желания.

- Да, - задумчиво сказал Биорк, - совета от вас не дождешься! Но мне ясно одно: с этой обезбожившейся страной надо что-то делать, пока ее окончательно не поглотила Тьма!

- Хурида? - спросил Эрд.

- Может, и Хурида! Но скорее всего - Алчущие Силы. Даже я чувствую, насколько эта земля пропитана магией!

- Еще бы, - кивнул светлорожденный. - Народ, питавший собственного бога! Алчущие Силы слетятся сюда как медовницы на кусок сахара!

- Вы напрасно тревожитесь, чужеземцы, - высокомерно произнесла Ронзангтондамени. - Мы сумеем уберечь Урнгур от чужой магии и без мощи Хаора! Я опасаюсь не того, что извне, а того, что внутри! Знаешь ли ты, сирхар, что в нашей стране ежедневно приносили Хаору не меньше десяти сотен мужчин?

- Варвары... - пробормотал Эрд, но Женщина Гнона сделала вид, что не услышала его реплики.

- Теперь Хаора нет, и некому взять на себя этот груз. Без доброго и сильного бога, боюсь, нашей земле придется нелегко.

Санти вспомнил огромную тень, накрывшую его там, в Закатных горах, и вдруг увидел гигантскую фигуру бога, шагнувшего через бездонную пропасть. Увидел темно-красное кольцо Силы, о которую разбилась белая молния-трезубец... Хаор! Что-то неуловимо-знакомое было в этой чудовищной фигуре... "Махд-Шагош..." - всплыло в сознании. Словно кто-то чужой нашептал на ухо. "Урн-гур-р... Хаор-р... Махт-Шагош... Повелитель..."

Санти вздрогнул.

- Почему бы вам не взять в покровители Потрясателя Тверди? - предложил он, отгоняя чужой голос. - В конце концов, именно этот бог, насколько я разглядел, лишил вас покровителя! И, - окончательно изгоняя "чужака", - я этому только рад! Дай им Потрясателя, Биорк! Если он хорош для всех народов Империи, он будет неплох и для вас, Ронзангтондамени!

- А он будет принимать в себя лишних мужчин? - напрямик спросила Женщина Гнона.

- Нет! - в один голос воскликнули Эрд и Биорк.

- Если вы посмеете принести Потрясателю Тверди человеческие жертвы гнев его падет на вас! И гнев Империи тоже! - предупредил светлорожденный.

- Я думаю, бог способен сам позаботиться о себе, - заметил Биорк. - А нужен ли вообще бог-покровитель? Мы, вагары, отлично обходились и обходимся без него, хвала Неизъяснимому!

- Ты - сирхар! - произнесла Ронзангтондамени. - Тебе решать! Тебе и Королеве!

- Мне! - согласился Биорк и поскреб ногтями отросшую бородку. - Но мне очень не хочется убивать людей просто так.

- В конце концов, они только мужчины, - безразлично промолвила Женщина Гнона. - Притом - бесполезные мужчины.

- Мы тоже мужчины, - заметил Биорк. - За этим столом только ты женщина.

- Разумеется, я не имею в виду тех, кто в моем доме! - сердито сказала Ронзангтондамени. - Но запомни, сирхар: в Урнгуре только мы, Женщины, значимы! А мужчины - как земля, по которой мы ходим, или как колосья, растущие на поле! Я родила не меньше двух дюжин мальчиков. И любая из нас может, если захочет, нарожать четверть хогры мужчин! Ты - сирхар Урнгура, а не Империи! Впрочем, я мало знаю о вашей стране, - добавила она и знаком приказала слугам убирать со стола.

- Почему бы тебе, достойный, не сколотить приличную штурмовую армию, раз ты все равно собираешься делать из них солдат? - предложил Эрд. Вооружи войско и поведи его на Хуриду, например. Грибоедам взбучка только на пользу!

- В этом что-то есть, - проговорил Биорк. - А часть можно продать в Гурам или Эдзам. Когда я был там последний раз, у эдзаков были серьезные разногласия с бур-ча-данну.

- Фу! - сделал гримасу светлорожденный. - Продать! Биорк!

- Я не имел в виду - в рабство, - уточнил вагар. - Продать, но не как рабов - как воинов! Только вот воины из них пока... - Он скривил губы. Здесь есть неплохие ребята, но как раз их-то я предпочел бы оставить! А остальным - разве что с крестьянами на палках драться! Три сотни конгских всадников разгонят все королевские хогры!

- Биорк! - вдруг оживился Эрд. - Давай нападем на Конг!

- На кого? - Биорк расхохотался. - Лучше попросту скинуть этих ребят с обрыва! Да во всем Урнгуре не найдется и трех тысяч, которые даже после двухсезонной муштры смогут скрестить меч с конгаями!

- Довольно и трех тысяч! - воскликнул Эрд. - Конг! Свора проклятых богами выродков правит богатейшими землями Мира! Это же бочка с огненным зельем! Подожги ее, туринг!

- Демон тебя сожри, Эрд Асенар! - зарычал вагар. - Не называй меня турингом!

- Прости! Мы свалимся на них сверху, как гром! Как смерч!

- Мне не нравятся твои слова, Эрд! - сказал до сего времени молчавший Санти.

Эрд удивленно воззрился на него.

- Конг - моя родина! - произнес юноша очень серьезно. - Как бы тебе понравилось, предложи я напасть на Хольд?

- Брат! - сердечно сказал светлорожденный. - Я не хотел тебя оскорбить!

- Он имел в виду, - быстро произнес Биорк, - что неплохо было бы помочь Конгу избавиться от красноглазых пиявок! Допустим, их действительно дали вам боги. В наказание. Но ты видел богов, верно? И теперь знаешь, что и от людей кое-что зависит. Как сказано в вашей легенде? "Придет время и проснется дракон". Да?

- Сказано: "Настанет день, когда чаша переполнится и страдания конгаев прольются на землю благословенного Конга. И смешаются с древней пролитой кровью, и вскипит эта кровь, и содрогнется твердь, и падут горы. И восстанет от сна повелитель-дракон".

- Именно! - воскликнул Эрд. - Твердь содрогнулась! Разве нет? Сколько еще пожирателям человечины править вами? Магхары не должны повелевать людьми! А соххоггои хуже магхаров.

Санти пристально посмотрел на него и медленно, чужим холодным голосом произнес:

- Да... Соххоггои не созданы править. Они созданы - убивать.

Что-то произошло. Словно температура в комнате вдруг упала и повеяло стужей.

Ронзангтондамени до боли прикусила губу. Что-то внутри нее зашевелилось, откликнувшись на слова Санти. На слова и голос.

- Да, да... - чуть слышно проговорила она. - Убивать, но не править...

Биорк, чей слух был лучше, чем у остальных, бросил на Женщину Гнона удивленный взгляд.

- Прольется кровь, - сказал Санти. - Много крови. И то будет не одна лишь кровь соххоггоев.

- Разве мало ее проливается сейчас? - с жаром воскликнул Эрд. - За кровь соххоггоев мы заплатим кровью урнгриа. Если им, по закону этой страны, нужно умереть, пусть умрут за доброе дело! Клянусь Рогами Тура, брат! Мы освободим твою страну от паразитов - и все! Я уверен: нужно только начать. И народ Конга поймет: время пришло. Две-три тысячи урнгурцев могут подтолкнуть лавину, но не смогут захватить Конг с его пятидесятитысячной регулярной армией!

"Может, он прав?" - подумал Санти.

- Свобода, брат Санти, - вот то, что нужно твоей стране! Вспомни о своем отце! Подумай: если за тобой будет сила, насколько легче станет его искать. Подумай, Санти! - напирал светлорожденный. - Если мы сделаем это, в твоей стране больше не будут пропадать люди. И никого уже не будут ссылать на Юг за одно лишь упоминание о красноглазых. Разве за такое не стоит немного позвенеть мечами? - Он засмеялся.

Санти давно уже не видел Эрда в таком отличном настроении.

Вагар, все это время пристально наблюдавший за светлорожденным, казалось, о чем-то догадался, но предпочел оставить свою догадку при себе. И перевел разговор на другое.

- Эрд, - заметил он. - Мне надо избавиться от худших, а не найти применение лучшим. Как сирхар я должен сделать Урнгур сильной и воинственной державой. С чем я останусь, если все лучшие - уйдут?

- Оставь! - махнул рукой светлорожденный. - Худшие пусть работают. В конце концов, не мужчины рожают детей. Что здесь, что в Империи! Они прокормят себя! Тебе надо избавиться от трех тысяч? Так пусть то будут самые воинственные! Какая разница? Тысячи лет Урнгур был никому не нужен! С какой стати кто-то позарится на него сейчас?

Биорк собрался возразить, но его неожиданно опередил Санти.

- Я согласен!

Одно мгновение понадобилось вагару, чтобы понять, почему вдруг юноша встал на сторону светлорожденного.

"Неплохо, мальчик! - подумал Биорк. - Ты быстро ухватил парда за челюсть! Если я уведу самых воинственных - вряд ли оставшиеся выберут войну своим ремеслом. А ведь это так и напрашивается, если на одну женщину приходится больше десятка мужчин. Спасибо Хаору, который держал их в собственных пределах! Иначе они и до Белой Тверди добрались бы, эти горцы! О демон!"

До вагара только сейчас начало доходить, какой клубок разрубили они ударом меча.

- Решено! - сказал Биорк. - Я отберу три тысячи воинов и поведу их в Конг. Но предупреждаю: только богам известно, что из этого выйдет!

- Да! - воскликнул Эрд.

- Да, - задумчиво проговорил Санти.

Ронзангтондамени не сказала ничего. Она смотрела на Санти и пыталась разглядеть, что же такое кроется под обликом столь дорогого ей зеленоглазого мальчика? Что-то такое, от чего ей, гордой Женщине Урнгура, хочется пасть к его ногам... И совсем не от любви.

- Хватит ли у тебя оружия, чтобы вооружить их всех? - спросил Эрд.

- Не сомневайся! - уверил его сирхар Урнгура. - Я мог бы вооружить и тридцать тысяч! За эти столетия Урнгур скопил чуток боевого железа! Как тебе твой меч, например?

- Клинок, который жаждет сражаться! - произнес светлорожденный с воодушевлением.

- Я не воин, - обеспокоенно проговорил Санти, - но мне кажется, что трех тысяч будет довольно...

- Не тревожься, брат! - уверил его Биорк. - Их будет не больше трех тысяч. Для Конга - пустяки! И для Урнгура - довольно! Если никто из них не вернется назад...

- Ты готов поручиться, что ни один из них не придет обратно? спросила Королева.

- Уверен! - твердо ответил Биорк. - Те, кто останется в живых... Я найду им работу. Мир - он большой.

- А ты сам? - стараясь скрыть беспокойство, спросила Королева. - Сам ты вернешься?

- Разве я могу тебя забыть? - улыбнулся Биорк.

- Я говорю не о себе! Урнгуру нужен сирхар!

- Да, вернусь!

- Тогда и я готова поддержать тебя! - решительно сказала Королева. Но многим из сестер это не понравится!

- Я справлюсь, - спокойно сказал Биорк. - Мне важно твое слово: ты Королева!

Глава четвертая

Многие мудрые задавали себе вопрос: куда ушла магия Махд-Шагош? Что осталось от народов ее после Эпохи Перемен? Пожалуй, в точности это известно только богам да, может быть, фьёльнам, встречавшимся с Повелителями Махд-Шагош в Ушедшие Тысячелетия. Мы же - потомки тех, которые никогда не были рабами Великих и Сильных, Владычествующих над Миром, и я не устаю возносить благодарственные молитвы Неизъяснимому за эту милость.

Однако что же мы знаем о наследниках Махд-Шагош? Первыми я не колеблясь назвал бы соххоггоев Конга. И это - одна из причин, по которой я благодарю Небеса за то, что разрушена власть Махд-Шагош. Вторыми следовало бы назвать омбамту, ибо мудрым ведомо, что это отвратительное племя выведено Великими и Сильными для своих нужд, как нынче выводят новые породы домашних животных. Третьими многие склонны назвать урнгуриев, но я не могу ни согласиться с этим, ни отрицать. Что мы знаем об Урнгуре? Ничего. И, наконец, Южная часть Черной Тверди, наиболее приближенная к затонувшему материку, та, что в Конге именуется "Гибельный лес". Многие говорят: магия Махд-Шагош обитает именно там. И вот уже сотни лет Алчушие Силы ишут в Гибельном лесу то, что составляло мощь повелевавших Миром до Эпохи Перемен. Но пока, если что и находят на Юге темные чародеи - так это собственную смерть. Легенда же говорит: последний Властитель Махд-Шагош вложил свою силу в некое яйцо и заключил его в сердце черного демона, придав тому облик мирного дракона. А демона сего сковал и оплел собственной силой посланник Неизъяснимого, величайший маг Эпохи Перемен, чье имя утеряно. Легенду эту рассказал мне Трой-Странник, чья мудрость известна. Еще говорят, что часть магии Ушедших Тысячелетий перешла фьёльнам, но мне это представляется сомнительным, как и предположение, касающееся Гибельного леса. Однако как и в первом случае, эта идея не осталась без внимания Алчуших Силы, многие из которых, невзирая на страх пред могуществом фьёльнов, обосновались в Тайдуане, неподалеку от Каменного Кольца Фьёльнов, Заповедных гор, за которыми лежит их волшебная страна...

Готар Глорианский. "Божественное и человеческое"

Свет был желтым, как жидкое золото. Потому и края оправленной в серебро хрустальной чаши светились, словно горизонт за полчаса до восхода. Старушечья рука, темная, с узловатыми пальцами, метнула в разгорающуюся жидкость щепоть толченого угля. Черная пыль рассыпалась по поверхности, и содержимое чаши на миг обрело металлический блеск. Но не больше, чем на миг. Угольный порошок бесследно исчез, оставив жидкость в чаше незамутненной.

- Слаба твоя воля! - с укором произнесла старуха, не оборачиваясь.

Человек за ее спиной стоял, подняв руки и откинув назад узкую голову с седыми длинными волосами. Указательные и большие пальцы его рук были соединены кольцом, остальные - полусогнуты, и сведены вместе. Костистое длинное лицо с раздувшимися ноздрями, темными щелочками глаз и губами, сжатыми в почти невидимую нить, выражало именно то, в отсутствии чего обвинила человека старуха.

- Ну, еще разок! - между тем пробормотала ворожея, низко наклонилась над чашей и снова метнула угольную пыль.

И опять поверхность жидкости лишь на долю мгновения сверкнула металлом.

- Не успеваю! - проворчала старуха, вытирая пальцы грязным платком. Никому не успеть! - И оборотясь: - Возьми свои деньги, маг, и убирайся!

Голова седого резко дернулась. Щелочки меж подсиненными веками расширились. Глаза у него были черные тусклые, как тот уголь, что еще оставался в ступке.

- Не говори со мной так! - процедил он, с хрустом разгибая пальцы.

- Прости, забылась, - равнодушно отозвалась старуха.

По ней было видно, как она устала.

- А мне сказали, ты лучшая из здешних ворожей! - Маг четко выговаривал слова. Как человек, недавно выучивший язык.

Старуха захихикала и опустила грузное тело на стопку грязных циновок слева от стола.

- Великая сила стоит за мной! - предупредил маг. - Бойся ослушаться меня!

- Уже дрожу! - фыркнула ворожея. - Коли так, зачем ко мне пришел?

- Довольно мне пожелать - и ты обратишься в прах, старуха! - гневно прошипел маг.

- Для этого хватит крепкой дубинки. - Ворожея не испугалась. Слишком часто ей угрожали. - Конечно... - добавила она, как бы между прочим. - Что могучему магу проклятие какой-то женщины?

- Ничто! - сказал, как сплюнул, седой и пинком распахнул дверь, впустив в хижину запах моря и теплую звездную ночь.

Соединив вместе полы длинного плаща, маг сбежал по деревянной шаткой лестнице и зашагал прочь. Поступь его была легка и упруга, как у юноши.

- Кабы ты сумел удержать зерцало... - запоздало крикнула его удаляющейся тени старуха.

Маг не обернулся. Он спускался по тропе, по обе стороны которой, выше человеческого роста, поднимались заросли кустарника калы, источавшие пряный сладкий аромат увядающих соцветий.

Маг шел очень быстро. Время от времени из-за отворота длинного плаща змеей выныривала длинная рука, отбрасывая мешающую ветку. Бледные лучи луны освещали острую верхушку капюшона.

Когда маг удалился от хижины шагов на триста, две кряжистые фигуры вдруг возникли из темноты и остановились, преграждая путь. Безмолвные, они ждали, пока идущий приблизится, а потом разом вскинули толстые дубинки и шагнули вперед. Их широкие тела казались слишком велики для узкой тропки.

Рука седого выскользнула из-под плаща и стремительно начертала в воздухе знак. Синие искры вылетели из удлинившихся пальцев и осыпали двоих. И оба беззвучно повалились навзничь. Тяжелые тела со слившимся в один звуком ударились о твердую землю.

Маг, не удосужившись перешагнуть, наступил на живот одного, на голову другого и двинулся дальше, не оглядываясь, пока не оказался на краю маленького обрывчика над песчаным берегом.

Здесь, застыв на неподвижной спокойной воде, ждала его узкобокая юкка. [Юкка - небольшой парусник.]

Маг спрыгнул вниз, и ноги его по щиколотку погрузились в рыхлый песок, сразу набившийся в туфли. Он выругался шепотом и, увязая в песке, пошел к воде.

- Господин! - Над темным бортом юкки возник силуэт человека.

Не отвечая, маг сильно оттолкнулся от мокрого песка, наступив на край едва шевелящегося прибоя, и длинным прыжком перемахнул на нос парусника. Доски жалобно скрипнули под его тяжестью.

Человек, что окликал его, уже взялся за линь. Заскрежетал металл: второй матрос поднял якорь. Светлый треугольник грота повис на мачте.

Человек, поднявший якорь, оттолкнулся длинным веслом от песчаного волнистого дна. И сразу подул ветер. Косой парус напрягся, юкка повернула и, набирая ход, устремилась в открытое море раньше, чем второй моряк закрепил опущенный шверт. За кормой тянулся мерцающий искрами след.

Зал Мудрости во Дворце Королевы был раза в четыре меньше Пиршественного Зала. И здесь не было столов. Высокие кресла, обитые зеленой парчой, с резными, инкрустированными гранатами спинками. Алые гранаты пылали на черном лакированном дереве, как капли кровавой росы. Кресла располагались полукругом в два яруса и всего их насчитывалось около пятидесяти в каждом ряду. Первый ряд был почти полон. Все Женщины Селений Урнгура приняли приглашение Королевы. Они прибыли бы, впрочем, и без приглашения: слишком важен сегодняшний совет. Второй ряд кресел пустовал, лишь одно занято: в нем, за спиной Женщины Гнона, расположился Санти. Кроме Ронзангтондамени, ни одна из Женщин Селений не привела с собой мужчину, и потому на Женщину Гнона поглядывали с удивлением. Впрочем, Санти не был единственным мужчиной в Зале Урнгура. Слева от Королевского Трона, что стоял на возвышении, напротив полукруга кресел, опустив ноги на специально для него принесенную подставку с атласной алой подушкой, расположился Биорк. Сидя на просторном Троне Сирхара, вагар чувствовал себя вполне непринужденно. Санти подмигнул ему из-за спины Ронзангтондамени. Биорк приосанился - распрямился, звякнув металлом. Он был в великолепных доспехах из Дома Сирхара, желтый бархатный плащ, отороченный белоснежным мехом белого кугурра, прибавлял ему стати. Сапоги на высоком каблуке украшены несколькими драгоценными пряжками и бисерной вышивкой - непременным украшением любой урнгурской обуви. С шеи сияющей каплей на золотой цепи опускался на грудь кулон - огромный ограненный алмаз. Широкий пояс, к которому был прикреплен меч, усыпали самоцветы. Фибулу, скреплявшую края плаща, также украшал алмаз, окруженный колечком из небольших рубинов. Маленький воин равнодушно относился к роскоши, но был очень внимателен к советам. Не зря! Его наряд произвел впечатление на Женщин Урнгура. Рядом с ним даже платье Королевы казалось скромным.

Королева обвела взглядом полукруг сосредоточенных лиц.

- Сестры! - произнесла она почти нараспев, и звук ее голоса наполнил зал. - Сестры! Многое произошло с гех пор, как я в последний раз видела всех вас вместе!

Биорк, сложив руки на груди, озирал лепной плафон Зала Урнгура. Когда Королева начала говорить, он опустил взгляд и принялся изучать мозаичный пол.

- Многое произошло на нашей земле! - продолжала Властительница Шугра. - И многое произойдет! Пришло время перемены, сестры!

Она сделала паузу, и в наступившей тишине вдруг раздался резкий голос одной из Женщин:

- Перемены, Гилли? Земля Урнгура не нуждается в переменах! И ты, сестра, должна позаботиться об этом!

- Кто это? - тихо спросил Санти.

- Хлонгатугеранрани! - шепотом ответила Женщина Гнона. - Селение Хус. Она сильна!

- Я догадался.

- Гату, сестра, - спокойно сказала Королева. - Я лучше знаю, что надо Урнгуру!

Ропот пробежал по залу. Женщины зашевелились. Заявление Королевы им явно не понравилось.

- Она поспешила! - сказала Ронзангтондамени Санти. - Или уже поговорила кое с кем...

- Гилли права! - перекрывая шум, воскликнула одна из участниц совета.

- Иллангсотмараони! - Женщина Гнона усмехнулась. - Ее селение на юге. Совсем крохотное!

Восклицание Женщины южного селения прорвало плотину. Ропот мгновенно вырос до возмущенного гула.

Королева молчала, величественная и невозмутимая.

Биорк глядел в пол.

Спустя некоторое время шум начал стихать. Но Королева не успела воспользоваться тишиной. Женщина Хуса опередила ее.

- Никто в Урнгуре не указывает нам, Женщинам Селений! - резко сказала она. И одобрительный гул стал эхом ее слов. - Ты, Королева, должна волей Хаора блюсти наши желания! И ты не смеешь говорить, что правишь нами, Гилли! Повелевай своими мужчинами!

Биорк медленно поднял голову и уставился на Женщину Хуса тяжелым взглядом.

- Королева правит! - сказал он на конгайском, потому что еще недостаточно хорошо владел языком урнгриа. - Она правит и будет править, а кому это не по вкусу - может удалиться за пределы Урнгура!

Смуглое красивое лицо Женщины Хуса обезобразила ярость. Она жадно глотнула воздух, как выброшенная на песок рыба. Биорк сидел с невозмутимым видом, поглаживая эфес меча.

Женщина Хуса пришла в себя. Ее взгляд уперся в непроницаемое лицо Биорка.

- Она раздавит его! - с беспокойством проговорила Ронзангтондамени.

- Кого? Биорка? - Санти похлопал ее по руке. - Он же вагар! Магия для него - как щекотка!

На лбу Хлонгатугеранрани выступили капельки влаги. Она поднялась с кресла, и еще шестеро Женщин Урнгура тоже встали и полукругом обступили Хозяйку Хуса. Биорк закинул ногу на ногу, насмешливо улыбнулся и пошевелил острым носком сапога. Теперь уже лица семерых женщин блестели от пота. Но все их усилия ни к чему не привели.

Королева позволила себе улыбнуться.

- Не обычаи ли Урнгура велят вам, сестры, бороться с сирхаром? осведомилась она.

- Урнгуру не нужен такой сирхар! - хрипло проговорила Хлонгатугеранрани.

- Это уж мне судить, сестра, какой сирхар нужен Урнгуру! - отчеканила Королева. И повелительно: - Займи свое место!

Взгляды Королевы и Женщины Хуса встретились... и Хлонгатугеранрани осталась стоять. Королева ничего не могла поделать с ней!

- Ты говоришь, Гилли, но я не желаю слушать! - заявила Женщина Хуса. Я ухожу отсюда, и те, кто почитает древние законы, уйдут со мной! - Вновь гул одобрения поддержал сказанное. - Мы уйдем! И Хаор позаботится, Гилли, чтобы древний закон настиг тебя, когда ты останешься одна в своем Шугре! Злорадные нотки появились в ее голосе. - Хаор позаботится и о том, чтобы у нас был новый сирхар! - Она победно посмотрела на Биорка. - И новая Королева, если понадобится!

Выложив все это, Женщина Хуса развернулась и направилась к выходу. И почти все Женщины Селений поднялись со своих мест, чтобы последовать за ней. Королева проиграла.

- Она проиграла! - сказала оставшаяся сидеть Ронзангтондамени.

- Посмотрим... - Санти не сводил глаз с вагара. Он догадывался, кто сочинял сегодняшнюю пьесу.

Маленький воин позволил Хлонгатугеранрани сделать ровно три шага. А потом, соскочив со своего трона, преградил ей дорогу.

Крылатый шлем сирхара был не выше плеча Женщины Хуса, но осанка Биорка выражала такую уверенность, что Хлонгатугеранрани остановилась, едва ли не вопреки собственной воле.

- Что нужно? - надменно бросила она.

- Останешься здесь! - так же грубо ответил вагар. - Твоя Королева не отпускала тебя!

- Прочь! - гневно воскликнула Женщина Хуса. - Ни один...

Но, шагнув вперед, замерла на месте: меч вагара с лязгом вырвался из ножен. Отполированный клинок отразил луч, падающий из овального окна.

Лицо Хлонгатугеранрани посерело, когда жало меча метнулось к ее глазам.

- Ни один мужчина не посмеет коснуться Женщины Урнгура! - прошептала она пересохшими губами.

Ее сторонницы обступили маленького воина плотной стеной.

- Я посмею! - пообещал вагар. - Конечно, я не убью тебя. Я не убиваю женщин. Но мое стальное перо напишет на этих коричневых щечках твое пространное имя. И титул, если останется место! - Он засмеялся, и смех его был так похож на смех Нила, что Санти вздрогнул.

Клинок вагара запел свою песню и окутал маленького воина сверкающим облаком. Меч никого не задел, но обступившие Биорка женщины отшатнулись назад: тысячу лет никто не угрожал им оружием. Тысячу лет их телохранителям не было нужды оберегать своих владычиц от стали.

Биорк повернулся на месте, и вокруг него сразу стало свободно. Только Хлонгатугеранрани не сдвинулась.

Она бесстрашно смотрела на поющую сталь, хотя сердце ее упало. Женщины Урнгура любят свое тело! При мысли о том, что холодное железо может сделать с ним, Женщине Хуса стало очень нехорошо. Но Хлонгатугеранрани не отступит перед мужчиной!

- Я плохо говорю на урнгриа! - сказал сирхар. - Но каждая из вас, я уверен, поймет мою речь!

Он внезапно остановил клинок и коснулся острием ямки под горлом Женщины Хуса.

- Займи свое место! - приказал он и уколол ее жалом клинка.

Хлонгатугеранрани невольно отступила. Но меч по-прежнему больно упирался в кожу. Она сделала шаг, еще, еще... и плюхнулась в свое кресло.

- Благодарю, сирхар, - сухо произнесла Королева. - Сестры! Я прошу вас: сядьте!

Женщины колебались, но Биорк сделал шаг, и все они, чтобы избежать унижения, поспешили к своим местам.

Хлонгатугеранрани потерла пальцем крохотную вмятинку. Как и рассчитывал Биорк, Женщины Урнгура не привыкли к откровенному физическому насилию.

Но они не сдались!

Едва Биорк занял свое место, Хлонгатугеранрани вскочила. На лице ее было написано: умру, но не отступлю! Но разве он, Биорк, хотел ее убить? Наоборот, он любил именно таких, как она!

А Женщина Хуса уже вскинула вверх сильные руки.

- Ош! Хаор! Мах даот шур, Хаор! - воскликнула она.

Санти содрогнулся. Леденящий холод пронзил его до костей, а тело вдруг стало легким, как крылышко медовницы. Ронзангтондамени в волнении крепко сжала его руку, но юноша даже не почувствовал.

- Ош! Хаор! Хур нахт отта махнх!

Санти перестал чувствовать свое тело. Он стал вихрем, ледяным вихрем, несущим смерть.

Он знал, чьим именем выкликали сейчас поверженного бога. ЕГО ИМЕНЕМ!

- Ош Хаор...

Лицо Королевы окаменело от звуков гортанной, жесткой, как песок в горле, речи. Хлонгатугеранрани взывала к Хаору Гневному и Разрушающему! То было великое Заклинание Силы Гнева, которым владели все Женщины Урнгура! Но уже много-много веков никто не осмеливался произнести его вслух.

Королева испуганно оглянулась на Биорка, забыв от волнения, что нынешний ее сирхар - не тень Хаора.

Вагар был спокоен. Он взирал на колдовство с невозмутимостью зрителя, следящего за театральным представлением.

Владычица Шугра немного успокоилась. Она - но не Женщины Селений.

С первых же слов Женщины Хуса они повскакали с мест. И застыли. Никто не смеет прервать Заклинание Силы Гнева, пока не свершится воля Хаора!

Звуки падали один за другим, и, казалось, свет мерк в зале и тьма застилала овальные окна.

Смерч рвался на свободу. Санти уже видел, как незримая сила срезает мраморные колонны, как трескается, рассыпаясь, тяжелый свод, и обломки его летят вниз, на головы людей. Пронзительные, тут же оборвавшиеся вопли, белая мучная пыль, клубами поднимающаяся вверх...

Но тут иллюзия развеялась, и перед Санти снова был Зал Мудрости. Неповрежденные колонны, замершие женщины и спокойное лицо вагара. Санти снова стал собой. Он победил... Что?

Санти покосился на свою руку, легшую на навершие Белого Клинка. Потом, уже совсем спокойно - на Женщину Хуса. Та продолжала выкликать древние слова, но теперь это были только слова, не более. Просто звук...

Хлонгатугеранрани завершила Заклинание и замерла с воздетыми к потолку руками. Ни кровинки не было на ее лице. И мертвая тишина висела вокруг. Никто из замерших Женщин не ведал, как и в каком обличье явится Великий Хаор. Знали только: бог явится, чтобы разить.

Тишина была плотной, как грозовые облака. Рука Женщины Гнона до боли сжимала пальцы Санти.

- Не бойся, - сказал ей юноша, которому вдруг стало легко и весело. Он не придет. Хаора больше нет.

И в тишине замершего зала негромкие слова Санти прозвучали как раскат грома! Их услышали все. И лица Женщин Селений, на которых уже лежала печать грядущего Хаоса, немедленно обратились к нему. И сила их обрушилась на юношу, как огненный вихрь.

Ронзангтондамени попыталась заслонить его, но соединенная воля Женщин Селений, питаемая гневом неминуемой расплаты, смела ее силу, как грязевой поток - хижину рудокопа.

Санти вновь коснулся Белого Меча, и волна прошла над его головой, разбившись о стену зала.

Он поднялся.

- Его больше нет, - повторил Санти мягким, глубоким голосом певца. Не нужно взывать к нему, женщина! Тебе придется искать нового бога, чтобы обращать к нему лицо! Всем вам придется искать нового бога, потому что ваша Королева сказала правду: прежнего больше нет, и пришло время перемены! Будьте же готовы с достоинством принять это!

И опустился на место.

- Свидетельствую слова этого мужчины! - медленно, веско произнесла Королева. - Хаора больше нет! - И обернувшись к Биорку: - Сирхар! Твой долг - не оставить нас без покровителя! - И снова - Женщинам: - Сестры! Примем будущее, как подобает! Я клянусь вам памятью тех, кто возвел этот Дворец: земля наша устоит и власть ваша останется с вами!

"Та, что останется!" - мысленно добавил Биорк.

Женщины молчали, потрясенные. Некоторые все еще стояли на ногах, другие опустились в кресла. Никто не имел ни сил, ни желания возражать. А потом Хлонгатугеранрани покачнулась и начала медленно падать лицом вниз, на мозаичный пол.

Биорк бросился к ней, подхватил, без труда удержав большое тело Женщины Хуса, и опустил ее в кресло.

- Во всякой тьме есть капля света, Гату! - прошептал он на ухо женщине. Но та не услышала.

Глава пятая

Моя дочь как-то спросила меня: почему Белая Твердь называется Белой, Красная - Красной, а Черная - Черной? Я же мог ей сказать только, что имена эти пришли к нам из глубокой древности. Что Белая Твердь называлась так потому, что до Эпохи Перемен половина материка была круглый год покрыта льдом, Красная Твердь получила имя из-за цвета своих гор и трав, а что касается Черной Земли, то мне это неизвестно.

Сигвар Гурский. "Описание земель"

- Вот он летит! - сказал Баразан. - Все, как ты говорил, хозяин! Крепыш эдзак [Эдзак - уроженец Эдзама, государства на востоке Красной Земли.] отступил назад и взял с ящика арбалет. - Хочешь, чтобы я его сшиб?

- Нет! - Мощный-как-Пламя глядел на небо. Там, в полутысяче локтей от замаскированной горловины пещеры, выискивая место, чтобы сесть, плыл в воздухе бронзовый дракон.

- Нет! Мы схватим сопляка, когда дракон улетит кормиться!

- А и верно, хозяин! - Баразан отложил арбалет и с уважением поглядел на длинную тощую спину мага. - Как все ловко у тебя выходит, хозяин! сказал он, подергав себя за бороду. - Как ловко!

- Не забывай, кто я! - Мощный-как-Пламя следил за драконом: бронзовый плавно опустился на самый верх каменной кручи, нависшей над морским берегом.

- Собирайся! - приказал маг, оборачиваясь к Баразану.

Тот поспешно схватил кольчугу.

- Оставь! - Голос у мага низкий, как звук большой раковины. - Тебе нужно это железо, чтобы справиться с мальчишкой?

- Нет! Конечно нет, хозяин! - растерянно проговорил Баразан. - Но без доспехов я чувствую себя как-то...

- На острове нет никого, кроме нас! - раздраженно напомнил маг. - Если что-нибудь на тебе звякнет, мальчишка услышит, и придется гоняться за ним по этим проклятым кручам!

- А если... А если дракон нападет?

Маг расхохотался:

- Дурак! Драконы никогда не нападают на людей! Никогда, понял?

Но воин все еще мялся.

- А ты не мог бы приказать ему прийти сюда? - попросил он.

- Мог бы! Но пришлось бы вложить настоящую Силу, а мальчишка защищен! Его хозяин - сам Странник! Слышал о таком?

- Как не слышать! Это что ж, мы против Странника встаем, хозяин? Опасение в голосе эдзака заставило мага брезгливо поморщиться.

- Хозяин ничего не узнает! - сказал он сердито. - Если, конечно, ты сможешь сцапать сопляка! А я только чуть-чуть помогу тебе! Все! Довольно болтать! Марш!

Дракон улетел обедать, и Гестион тоже решил перекусить. Его дорожная сумка была доверху набита снедью, завернутой в ароматные листья: забота Ронзангтондамени!

Жуя мягкий еще пирог с паштетом из печени и овощей, Гестион запивал его холодным кофе из кожаной фляги и лениво озирал спокойное вечернее море. Желудок его постепенно наполнялся, и мальчиком овладевала сонливость.

"Странно, - подумал он. - С чего это я так устал?"

Усилием воли он сбросил с себя оцепенение, глотнул еще кофе, заставил тело встряхнуться, а челюсти - жевать веселей. Сонливость ушла. Все-таки он был учеником мага и кое-что умел! Мысль эта еще больше взбодрила Гестиона. Он доел пирог и растянулся на мягкой желтой траве. Три дня назад Гестион покинул селение Гнон на спине бронзового дракона. А за ночь до этого во сне к нему явился Учитель и велел возвращаться в Руну, продолжать обучение. "Я найду тебя в свой срок!" - сказал ему Трои, и Гестион проснулся.

Но Учитель ничего не сказал Гестиону о том, как скоро мальчику следует вернуться в свою келью в Рунской школе магов. Потому, когда Биорк попросил его - раз уж он все равно летит в Руну - передать письмо другу вагара, светлорожденному Володу Русу, Гестион сразу же согласился. И тут же предложил доставить обратно ответ. В конце концов, учеба может немного подождать, а дело, безусловно, важное!

По тому, как обрадовался Биорк, Гестион понял, что оказывает немалую услугу. И возликовал.

Несмотря на попутные ветры, дракону понадобилось три дня, чтобы добраться до этого островка в шестидесяти милях от побережья Белого материка. Гестион, впрочем, не торопил дракона. Когда еще удастся полетать над Межземным морем? Или вершить дела, которые творят историю Мира. Конечно, Гестион вырастет, станет магом...

"Почему бы не позаниматься немного, пока есть время?" - пришла к нему полезная мысль. И в самом деле, почему? Он уже почти маг, а магу надо постоянно укреплять силу!

Гестион перевернулся на спину и погрузился сознанием в мир травы, на которой лежал. Волны радостного теплого воздуха шевелили его, прокатываясь от ног к голове... Медленные, тяжелые волны... "Тяжелые?" - шевельнулось в сознании мальчика. Шевельнулось и угасло: Гестион уснул.

- Вот он, хозяин, - прошептал Баразан, сдерживая дыхание, участившееся от быстрого подъема. - Спит он, что ли?

- Спит, - тихо ответил маг. - Я помог ему уснуть. Теперь иди и возьми его.

Баразан бесшумно приблизился к Гестиону и бережно поднял его на руки. Тот не проснулся, только пробормотал что-то и улыбнулся во сне. Тщательно выбирая место, чтобы поставить ногу, Баразан начал нелегкий спуск.

Маг шел за ним, вполголоса бормоча заклинания: отводил след.

Когда они вернулись в пещеру, Баразан уложил Гестиона на одеяло и с облегчением выпрямился.

- Что теперь, хозяин? - спросил он. - Ты его убьешь?

- Нет. - Присев, маг тщательно обыскал одежду мальчика. Тубус с письмами и серебряная восьмиконечная звездочка с руной "Хранитель" легли на плоский камень,

- Мы отвезем его в Турам и продадим в хорошие руки. Дорого продадим: мальчишка наверняка умеет читать и писать, да и Основы знает, раз учился в Руне.

- Разве тебе нужны деньги? - удивился Баразан.

- С чего ты решил?

- Ну, хозяин, ты сказал: дорого продадим!

- Ах это... - Мощный-как-Пламя усмехнулся. - Дорогую вещь лучше оберегают. Мальчишка должен жить в порядке и довольстве, тогда и сила его будет невелика, и Страннику не так-то просто будет его отыскать. Ты хорошо укрыл лодку?

- А как же! - Воин удовлетворенно хмыкнул.

- Смотри! Если дракон обнаружит ее...

- Никогда! Слышь, хозяин, а что дракон будет делать, когда поймет, что мальчишки нет?

- Будет искать.

- А если... найдет? - Баразану стало не по себе. Людей он не боялся, но вот дракон...

- Если б не я, - не без самодовольства ответил маг, - наверняка нашел бы! Они держат связь с теми, кого избрали, на сотни миль. Но я здесь! И ни одна мысль не выйдет за пределы этой пещеры! Ни твоя, ни моя, ни... - он взглянул на спящего Гестиона, -... его!

- Тогда-то что! - протянул Баразан. - А то, вишь, драться с драконом...

- Дурак! Драконы с людьми не сражаются! А сражались бы - тебе не жить. И сотни таких вояк, как ты, не хватит на одного дракона.

- Да? - усомнился воин. - А мне он показался довольно медлительным!

- Медлительным? Да он может отхватить тебе голову прежде, чем ты мигнешь! - Рука мага описывала медленные круги над серебряной звездочкой Гестиона. - А когти дракона таковы, что вспарывают борт юкки, как гурамская сабля - паутинную кисею!

- Никогда не видел такого! - заявил Баразан.

- Я видел. А теперь заткнись, пока я не заморозил твой язык!

Воин мгновенно умолк, а маг продолжал свои неторопливые пассы. Баразан, усевшись у стены, наблюдал за ним. Но он видел подобное уже много раз, и веки его быстро отяжелели. Воин уснул, привалясь широкой спиной к холодной стене пещеры. Снаружи стемнело. Баразан спал сидя, открыв рот, время от времени всхрапывал. Струйка слюны, вытекшая из угла рта, смочила рыжую клочковатую бороду. Отблески зеленого огня, созданного магом, придавали его коже мертвенный оттенок.

Рельеф западной части Черной Тверди был выполнен замечательно. И материал, из которого его сделали, нисколько не пострадал от времени. Вот только черные значки надписей были совершенно непонятны Биорку, умевшему читать на восьми языках. Незнакомы и красные нити дорог, и обозначения городов, которых давно уже не существовало. Рельефу никак не меньше тысячи лет, а скорее всего - намного больше. Неведомые мастера искусно вмонтировали его в желтую стену дворца, в восьмиугольном зале, напротив обрамленного барельефами открытого очага. Многое изменилось с тех пор, как рука мастера сотворила это чудо. Но очертания гор и русла больших рек остались прежними. К удивлению вагара, там, где теперь располагались Фаранг и Сарбур, - на рельефе тоже были обозначены города. Разумеется, в те времена они не были ни Сарбуром, ни Фарангом. Был на рельефе и Шугр.

Удивительное творение! Имперские картографы полжизни отдали бы за подобное чудо!

Дворец Королевы нравился Биорку намного больше, чем Дом Сирхара. Теперь он был убежден, что строили его не нынешние урнгриа, а совсем иной народ. И от Дома Сирхара он отличался, как Солнце от Луны. Что ж, когда-нибудь у Биорка будет довольно времени, чтобы как следует изучить его.

Негромкий стук в дверь отвлек вагара от созерцания цветного рельефа. По тому, как стучали, он определил: слуга, и не из Дворца.

- Войди! - произнес он.

Но вошел не слуга, а один из вновь назначенных жрецов Потрясателя Тверди. Биорк еще не решил, кто из богов займет место Хаора, но пока победитель Хаора казался ему самым подходящим. Жрецов надо было чем-то занять. С теми, кто обитал в Шугре, он уже разобрался, оставив в прежнем качестве не более чем одного из десяти. Остальных либо определил в армию, либо отправил трудиться под присмотром надежных людей. Все полосатые порядком ленивы. Отчасти ему "помог" Нил, отправивший в Нижний Мир больше тысячи жрецов: напоследок Хаор получил богатую жертву от своего прежнего слуги, Ди Гона. Достаточную, чтобы посметь явиться во плоти.

Слабо знакомый с культами Империи, вагар попросил Эрда растолковать жрецам, как служить Потрясателю. И светлорожденный, который по традиции полагал грозного Владыку Тверди высшим из своих покровителей, рьяно взялся за дело. В письме, переданном Гестиону, Биорк просил прислать хотя бы пару настоящих жрецов, но от Гестиона пока вестей не было. Погрузившись в свои мысли, вагар забыл о жреце, и тот напомнил о себе, шмыгнув внушительным, как у большинства урнгриа, носом.

- Чего тебе? - спросил сирхар не слишком дружелюбно.

- Вот, принес! - пробормотал жрец, не поднимая глаз. В руках у него был сундучок из черного дерева.

- Поставь и открой! - приказал Биорк. - Жрец повиновался.

Биорк заглянул внутрь и увидел несколько предметов, из которых сразу узнал только один - корону сирхара. Остальные же были густо облеплены черной массой, смахивающей на запекшуюся кровь.

- В чем это они? - осведомился Биорк.

- Мы вынули их из желудков священных кугурров! - отвечал жрец. Прости, сирхар, мы не осмелились привести их в подобающий вид! - поспешно добавил жрец. - А корону нашли в Храме, на полу!

- Хорошо. Закрой. Ключ - мне! - велел он, когда жрец запер сундучок. Отнесешь в Дом Сирхара и передашь страже.

Жрец повернулся, собираясь уйти.

- Постой! Скажи еще, чтобы приготовили мыльный порошок и горячую воду, я скоро приду. Теперь - отправляйся.

Отмыть затейливо выкованную корону оказалось нелегко. Хотя она была намного чище остальных вещей: двух перстней и... Хлыста.

Биорк долго вертел в руках тонкий цилиндрический жезл (грязь сошла с него при первом же движении тряпки), не зная, что с ним делать, но стараясь не направлять ни одним из полусферических торцов в свою сторону. Ни выступов, ни впадин не было на янтарного цвета поверхности. Биорк сильно сжал цилиндр в руке, но не ощутил ничего, кроме гладкого, на ощупь казавшегося теплым материала. Никакого эффекта!

"Оружие мага! - подумал он с сожалением. - Может, показать Санти? Нет! Кто знает, на что способна эта штука? Тут нужен кто-то поопытней, Трой например!" Биорк вспомнил, что Ди Гон носил Огненный Хлыст в кожаном чехле. Это было немаловажно: магические предметы могли здорово нагадить, если их хранили не так, как должно.

"Велю сделать такой же! - решил вагар. - Жаль, что его нельзя использовать, но зато у меня на поясе он будет безопасен!"

После Хлыста настала очередь перстней. Один из камней немного потускнел. Камень был зеленый, похожий на эдзамский смарагд. Второй, коричневый, непрозрачный, с неизвестной руной-значком на круглой верхушке кабошона, - похоже, не пострадал. Биорк сунул оба перстня в карман куртки. Как и все вагары, он редко носил украшения. Впрочем, теперь он сирхар, а в Урнгуре иные обычаи.

Корона мага оказалась ему велика, но Биорк решил, что ее можно будет одеть поверх шлема.

"Солидная вещь! - подумал он. - Произведет впечатление на здешнюю публику!"

Тут, в Урнгуре, где каждая хозяйка деревни носит диадему, без короны не обойтись.

Двумя днями позже у Биорка появилась возможность продемонстрировать украшение сирхара. Почти месяц занимался он отбором среди подначальных хогранов, самих начальников хогр и наиболее толковых десятников, пока не набралось двенадцать дюжин воинов. Еще раньше, по его приказу, очистили от кактусов изрядный кусок плоскогорья. Там он и собрал тех, кого предполагал сделать командирами в своей будущей армии.

Выстроив их полукругом, так, чтобы одновременно видеть всю шеренгу всадников, Биорк выдержал подобающую паузу, а потом воскликнул:

- Ваша Королева поручила мне выбрать из своих воинов самых достойных! Таких, чтобы показали Миру доблесть Урнгура! - и замолчал.

Молчали и воины, ожидая продолжения. Даже парды вели себя тихо.

- Самых достойных! - повторил Биорк. А потом добавил совершенно другим тоном:

- На мой взгляд, среди вас таких нет!

Урнгриа недовольно зароптали.

- Ага! - удовлетворенно заявил Биорк. - Вы еще не услышали меня, а уже бормочете, как бабы... тьфу!.. как черноногий сброд полосатых у выгребной ямы!

Его звонкий голос с легкостью перекрыл ворчание пардов и ропот всадников.

- Кое-кто из вас умеет побренчать железом, но так скверно, что только хуридский золотарь не улыбнется, глядя, как вы размахиваете ручонками! - он выждал, пока ропот достигнет нужной величины и рявкнул: - Молчать! Позже я докажу каждому, кто пожелает, как мало он стоит в бою! Или вы думаете, что, подравшись пару раз друг с другом, уже стали солдатами?.. Молчать! Никто из вас не продержится и минуты против конгайского ветерана! Но это не все! Даже троих таких, как вы, довольно, чтобы разогнать сотню, три сотни, пять сотен ублюдков, которыми вы командуете! - Вагар сделал еще одну паузу. На этот раз шума не было.

- Командуете! - с сарказмом произнес бывший туринг. - Мне смешно слышать это слово, когда оно относится к таким, как вы! Я здесь уже два месяца, но ни разу... Ни разу!.. не видел, чтобы хоть кто-то из вас поучил этих уродцев держаться за меч!

И на сей раз вагар не услышал ни одного слова протеста.

- Я обещал вашей Королеве, - заявил он, - что через два сезона подготовлю три тысячи воинов, которых можно повести в бой без риска, что парды их врагов обделаются от смеха! Я - ваш сирхар! Позор, если в Конге или Гураме меня увидят с такими, как вы! Достойные больше не сядут со мной за один стол! Я сказал вашей Королеве: два сезона - и у тебя будет три тысячи всадников. Настоящих всадников! Мои доверенные уже посланы в Хуриду, чтобы обменять сок дурманного кактуса и смолу на боевых пардов! У Королевы будет три тысячи всадников! Кое-кто из вас станет десятником в этой армии! Это великая честь даже для хограна - стать настоящим десятником в моем войске! Остальные могут стать солдатами! А могут и не стать, если окажутся слишком ленивы!

- А теперь, - произнес вагар будничным тоном, - каждый, кто хочет, может скрестить со мной меч! Кто через три минуты не вывалится из седла, получит эту шапку! - Биорк коснулся прикрепленной к шлему диадемы сирхара. - Ну, есть такие, кому она нравится?

- Мне пойдет! - тут же откликнулся один из хогранов, опередив остальных.

Биорк удовлетворенно кивнул.

- Валяй! - поощрил он, и хогран бросил парда вперед.

Биорк даже не стал выхватывать меч. Он просто пустил собственного зверя навстречу и, когда до противника остался один прыжок, нырнул, уклонившись от удара, схватил урнгурца за край длинного плаща и обернул плащ вокруг луки своего седла. Толчок сбросил хограна со спины парда, плащ с треском разорвался, и освободившийся пард поволок прочь повисшего на ремне седока.

- Кто еще? - закричал Биорк.

Четверо воинов одновременно рванулись вперед, сердито крича друг на друга.

- Не ссорьтесь! - гаркнул вагар. - Ну-ка, все разом!

Урнгриа замялись.

- Три минуты! - напомнил вагар. - Вперед! Песок уже сыплется!

Всадники переглянулись, а потом, понукая животных, бросились в атаку. Дух соперничества - превыше всего! Они неслись, пригнувшись к гибким шеям летящих пардов. Двадцать пять локтей покрывает одним прыжком мчащийся изо всех сил пард, двадцать пять локтей, восемь двойных шагов. И три-четыре прыжка делает он на каждый удар пульса. Десять ударов сердца парда отделяло урнгриа от Биорка.

Вагар ждал, развернув своего зверя навстречу атакующим.

Первый налетел на Биорка, и пард сирхара отпрянул в сторону: столкновение двух пардов может покалечить животных. Первый пролетел мимо, а мигом позже Биорк ушел с пути второго. И выбросил тонкий хлыст, от которого не успел увернуться третий всадник. Хлыст с треском переломился, но сделал свое дело - оглушил беднягу. Четвертый попытался придержать своего зверя, но сделал это слишком поздно. Пард его взревел, взвился в воздух и попросту перемахнул через голову сирхара. Прекрасный прыжок! Но всадник едва не вылетел из седла - где уж тут думать о нападении.

А двое первых развернули зверей и вновь атаковали Биорка, уже не так стремительно. Вагар покрепче сжал коленями бока парда, и тот прыгнул вперед. Урнгриа подняли мечи, прямые клинки в два локтя длиной. Левой же рукой каждый из воинов сжимал переднюю луку седла: они помнили, что сделал вагар с первым кандидатом на корону сирхара.

Биорк в правой руке держал короткий меч, а в левой раскачивал на цепочке в четыре локтя длиной стальной шар размером с кулак. В Хольде такой называют "железный орех".

К двум всадникам присоединился третий. По тому, как приближались урнгриа, Биорку стало ясно: сражаться каждый будет сам за себя. Но напали они одновременно. Три клинка взвились над головой Биорка. Парды заревели, приседая на задние лапы. Биорк откинулся назад, ударил вертящимся шаром в основание одного из клинков и вышиб его из руки хозяина. Пард вагара дернул головой, чтобы не угодить под удар меча. Оставшийся без оружия урнгурец осадил своего зверя, и пард Биорка тотчас оказался между двумя другими урнгриа. Кулак вагара врезался в незащищенный подбородок одного из воинов, и тот повалился на шею своего зверя. Короткий меч Биорка отшиб клинок второго всадника и прочертил алую царапину в просвете между стрелкой шлема и наланитником урнгриа.

- Ты мертв! - крикнул вагар и развернул парда к третьему, последнему всаднику.

Тот уже подобрал свой меч, но напасть явно не торопился.

- Ты передумал, сынок? - поинтересовался Биорк.

- Я не спешу! - отвечал урнгриа, оставаясь на месте. - Начинай, сирхар!

- Нет уж, я закончу! - бросил вагар, и стальной шар со свистом рассек воздух. Воротник шлема защитил шею урнгурца от обвившейся стальной цепи, но не защитил самого воина от падения, когда пард Биорка рванулся вправо.

Спустя несколько минут четыре его соперника, без повреждений, если не считать синяков и царапин, вернулись в общий строй.

- Я мог бы приказать вам напасть всем сразу, - заявил вагар, - но вы наверняка покалечите друг друга. Потому оставим это до времени, когда вы научитесь сражаться в строю!

Воины Урнгура удрученно молчали.

- Те четверо, что вывалялись в пыли, - сказал вагар, - в общем знают, с какой стороны у меча жало. Пожалуй, случись кому из них столкнуться с конгайским новобранцем, я задумался бы, на кого поставить свой золотой! Но случись им, четверым, схватиться с двумя мечниками Конга - я бы знал, чьи мозги испачкают траву!

Биорк тронул обломком хлыста голову парда, и тот потрусил вдоль строя всадников.

- Я, парни, видел многое! - продолжал вагар. - Выбросьте из головы, что вы - начальники и хограны, и я научу вас делу! Я сделаю из вас, парни, солдат! Солдат! Воинов, которые хотят победить и знают, как это делается. И умеют при этом оставаться в живых! Да! Каждый из вас должен стать стальным когтем зверя, того зверя, что зовется - "войско"! И гордиться этим! Любого из вас ничего не стоит прикончить! Я показал это всем, чтобы сбить спесь с дураков! И чтобы научить умных! Но настоящее войско убить нельзя! Оно Зверь! Тысяча лап! Тысяча клыков. И ярость его растет быстрее, чем проливается его кровь! Вы станете таким Зверем, когда каждый будет беречь того, кто бьется рядом, больше, чем себя! Я видел, как дерутся пираты Омбама! Любой из них вдвое тяжелей любого из вас! Топоры их пробивают кирасу! Перед боем они пьют зелье, зажигающее кровь, зелье, что удваивает силу и утраивает ярость! Потому многие из них сражаются в одних набедренниках, с непокрытыми головами! Редкий воин не вздрогнет, увидев над собой топор Омбама! Но я сам стоял на палубе корабля, который осадили шесть пиратских шекк! Шесть! Они напали так быстро, что наши баллисты ни разу не успели выстрелить. И через десяток минут пираты захватили всю палубу: от носа до кормы!

Никто из урнгриа не видел шекки, даже моря никогда не видел: они слушали с жадностью детей.

- Свирепые, голые, размалеванные, как демоны, - продолжал Биорк, - они запрудили палубу, и их было втрое больше, чем нас! Зато мы, воины-моряки, прошли вместе сквозь сотню боев и знали мощь руки друга лучше, чем собственную. У нас были длинные мечи и большие щиты, окованные сталью, обтянутые шкурой хармшарка. И мы сомкнули щиты и соединили наши плечи, чтобы удары топоров не сбивали нас с ног. И мы стали четырьмя шеренгами, а внутри поставили арбалетчиков - чтобы сшибать лезших на реи. Мы перегородили палубу на корме, где стоял наш отряд, и двинулись к носу, тесня Омбам, рубивших наши щиты и пачкающих наши сандалии своей отравленной кровью, когда мы ступали по их телам! Мы вытеснили их на нос, и они посыпались вниз, как крысы, и морская вода покраснела от крови! А пока живые карабкались на борта своих шекк, мы открыли порты баллист и угостили их огненным зельем, от которого закипает кожа! - Вагар замолчал. Его пард достиг конца шеренги и самостоятельно повернул обратно.

- Вот вся история! - сказал Биорк. - А рассказал я ее, чтоб каждый уяснил, чего я хочу! Кому это не по нраву - отправятся пасти овец! Есть такие?

Никто не двинулся.

- Отлично! Теперь так: вас здесь полторы сотни, и я выжму из каждого столько пота, сколько вы не пролили за всю жизнь! Я совершенно точно узнаю все, что вы сможете, если взяться за вас всерьез! А вы можете многое, иначе я не выбрал бы вас среди остального сброда! И я сделаю вас достойными своей Королевы, хоть такого давненько не бывало в этой стране! А потом вы научите тому же своих солдат, а я уж постараюсь, чтобы солдаты ваши не были тем крысиным пометом, который сплавляют Королеве Женщины Урнгура! Все услышали меня?

- Да, да! - раздались редкие возгласы.

- Не слышу! - гаркнул вагар.

- Да-а! - рявкнули полторы сотни глоток.

- Вот другое дело! А теперь дальше... До сих пор у вас было три развлечения: молотить друг друга, пьянствовать и трахаться - опять-таки друг с другом! Мне плевать на ваши обычаи и привычки! Вы можете делать что хотите, когда вы - одни! Но когда с вами - я, вы - войско! И будете делать то, что я прикажу! Или то, что прикажет тот, кого я поставлю приказывать! Кто забудет об этом - умрет! И я поведу вас в мир, который там, за горами! И в этом мире - другие законы и другие обычаи! Например, там столько женщин, что их всегда хватит храброму солдату! И там есть море, которое слаще любой женщины! Я, парни, поведу вас туда и еще подарю вам радость, которой вы еще не знаете: я сделаю вас Войском!

Он остановился, медленно оглядел строй: до каждого ли дошло сказанное? Потом добавил более спокойно:

- Завтра пусть каждый возьмет все, что ему необходимо на десять дней, кроме пищи, и, вооруженный, ждет меня здесь через полчаса после восхода. Свободны!

И, развернув парда, поскакал в сторону Шугра.

Быстрые лапы зверя взбивали фонтанчики желто-серой теплой пыли. Вокруг поднимались стройные свечи кактусов. Голубые и сине-зеленые стволы расцвечены красными, белыми, желтыми пятнами цветов, уже осыпающихся. Там, где плоскогорье обрывалось и вниз уходил длинный зеленый язык склона, отделенный слева и справа темными рубцами ущелий, Биорк выехал на грунтовую дорогу. Растительность здесь сменялась так резко, что это вызывало удивление. Там, где зеленый "язык", заросший кустарником и низенькими кривыми деревьями, переходил в гряду сходящихся вниз холмов, вдоль дороги в два ряда росли могучие сине-хвойные кедры с такими прямыми, несбежистыми стволами, будто были специально созданы, чтобы стать мачтами кораблей. Только им, красавцам, не суждено возноситься над палубами. Слишком далеко до моря. Да и сами урнгриа почитали кедры почти как святыню и даже не использовали в строительстве - нигде, кроме севера страны. Там кедры сплошь покрывали горные склоны.

Слева и справа от дороги лежали поля. На них еще не начался сбор урожая, как на тех, что лежали тысячью локтями ниже. Колосья мелкой урнгурской ржи созреют только к концу лета.

"Добрая земля, - подумал вагар. - Куда щедрее нашего севера".

Редкие встречные, завидев корону сирхара, спешивались, если были верхом, или сходили на землю с неторопливых повозок, чтобы согнуться в низком поклоне. Когда вагар выехал на Дорогу Богов, позади раздался топот и его парда обогнали несколько десятков всадников, салютовавших сирхару поднятыми мечами. Его подопечные спешили в Шугр - насладиться оставшейся частью дня. Вагар взглянул на сверкающие клинки в их руках и подумал, что такое оружие совершенно не годится для избранной им стратегии.

"Пики и круглые щиты! - решил он. - Надо дать распоряжение оружейникам! Хорошо, что железа вдоволь - накопилось за тысячелетия!"

Внизу показался опоясанный кольцами стен холм Шугра.

Летнее небо распростерлось над ним, такое синее, что захватывало дух.

Биорк посмотрел на север, откуда плыли к Шугру прозрачные, как кисея, облачка.

"Что-то долго нет Гестиона!" - подумал он.

Глава шестая

Некогда царил на земле Ками, где нынче север Гурама, Владыка Сехем. Правитель мудрый, гордый и мощный, как подобает. Был он умом и сердцем Ками ровно тридцать лет. И процветала земля. И, процветая, забыл народ о праве богов. И, забыв, умалил почитание храмов своих. Но мудр был правитель Сехем, - и не умерилась щедрость земли Ками.

Возроптали от людского небрежения жрецы Повелителя Судеб, сильнейшего из богов, и обратились к нему. А спустя время послали Сехему гонца из своих, и принес гонец следующее: "Во славу древних Времен! Тебе, Господин земли! Мы, ничтожные из ничтожных, доносим речение бога: Умри, Сехем!"

Сильно разгневался Господин земли Ками. Ибо тридцать лет правил он одной собственной волей. Разгневался, но пошалил гонца. Помнил: подобает убить лишь вестника, злое принесшего. Рассудил: убью - злое принес. Оставлю в живых - ублажу Судьбу! И могучего бога ее тоже порадую. Мудр был Сехем!

Однако ж сказанное богом - услышано.

Призвал тогда Сехем трех ближних своих, советников, коих поднял из красной пыли к ногам своим за ум и неутомимость в служении. Сказал им.

Испугались советники, стали просить: не слушай, забудь!

Засмеялся Сехем: как забыть сказанное богом? Засмеялся, но успокоил: время раздумий пришло, не время действий!

"Поднимите свитки древние от Начала Времен, узнайте, было ли сходное прежде? Не лгут ли жрецы?"

Пять дней искали советники. И пятью пятнадцать сотен писцов искали с ними. Нашли, к скорби своей, и предстали пред господином.

- Было! - сказали. - Вот доказательство!

Взял правитель земли Сехем три свитка Древних, развернул их ему прислужник. Долго читал. И еше дольше думал. А потом отослал всех и велел не тревожить себя до восхода.

И провел Сехем полночи размышляя. А затем призвал к себе наложницу свою, златокожую Месхт. Пришла к нему Месхт, рассветила улыбкой лицо, подобное нежной луне.

- Дитя! - сказал ей Владыка (так звал он Месхт, хотя сравнялось ей тридцать полных лет). - Ответь: вот я, господин Ками! Мой долг - пред землей моей! Сказано здесь! - поднял старейший из свитков. - Да умрет повелитель, чтобы утучнилась земля его! Нет же - умножатся бедствия! Надо всем - воля богов! - и помрачнел Сехем, потому что не хотел умирать, много было в нем жизни.

- Тридцать лет правлю я страной! - сказал. - И еше тридцать лет могу править! И сила моя не иссякла? Так?

- Не иссякла, о Владыка! - сказала златокожая Месхт. Кому как не ей знать о силе Сехема.

- Тогда скажи, не ведаюшая лукавства: умереть мне? Или - жить? Как скажешь - так и поступлю!

- Зачем тебе умирать? - удивилась Месхт, прекрасная, как полная луна. - Ты силен, тучна земля твоя, свободна от бед! И плодоносит шедро год за годом! Изобильна она, зачем унавоживать ее более прежнего?

Понимала толк в урожае золотокожая Месхт, чьи волосы, как осенняя ночь. На меже зачали ее родители, в теплое сено положила ее мать, родив. По праву была она дочерью земли Ками, по праву говорила от сердца ее.

- О мудрость твоя, что яснее моей! - воскликнул Сехем. И прижал к себе ласковую Месхт, и был с нею многажды, ибо не иссякла сила его, и зачал в ту ночь сына.

И провели они вместе весь последующий день, а когда взошла луна, повелел Сехем воинам своим взять старших из жрецов Повелителя Судеб, величайшего из богов, и бросить под ноги свои. И не ослушались воины: почитали Владыку выше, чем бога. И велел Сехем позвать палачей, искусных в деле своем, и предал жрецов в руки их, и сам наставлял палачей, ибо изощрён во всем был ум Сехема.

И признались жрецы, что не открывались им уста бога: солгали они, чтобы извести Сехема, чтобы умножились приношения храмам Повелителя Судеб в Ками. И долго еше тешился Сехем, пока солгавшие не испустили дух.

И сказал тогда:

- Тридцать лет правил я Ками! Тридцать лет буду еще править!

И ушел почивать.

Тогда же явился к нему во сне грозный из грозных, Повелитель Судеб, Неизъяснимым поставленный для разделения Времен.

И изрек ему:

- Дерзкий!

Потому что осквернил Сехем тела слуг бога, богу лишь принадлежащие.

И проснувшись, рассказал сон свой Сехем возлюбленной Месхт. И сказала женщина:

- Слыхала я: живет в горах, что к юго-западу от Ками, маг Сетхусп, что отправляет души смертных в Нижний Мир, а после возвращает назад, будто родились они заново! Иди к нему, о владыка! Не откажет тебе Сетхусп - и умрешь ты! И позабудет о тебе Грозный бог. И возродишься ты, сильный и мудрый, чтобы еше тридцать лет править Ками!

И сделал Сехем, как сказала женшина. И не отказал ему Сетхусп, уложил его в склеп сияющий на время в четверть года и еше четверть четверти. И пребывал Сехем в Нижнем Мире время сие, а земля Ками была под руками советников его верных. Когда же минуло положенное, вернул его в Мир Сетхусп и раскрылся склеп сияющий, и вышел Сехем, возрожденный, мудрый и сильный, и гладким было лицо его, как у юноши.

Вернулся Владыка земли Ками и правил ею еше двадцать два года. И процветала земля. А потом вошел в силу сын Сехема Аху, один из троих, Месхт рожденных, зачатый в ночь ложного пророчества. И восстал Аху, подстрекаемый северными магами. Тайно восстал, отрекся от отца, отказался от матери немедля пожелал завладеть богатой и могучей землей Ками.

Коварный, пришел Аху к отцу своему, и без звука пропустила его верная стража: сын, что наследует!

А Аху коварный обнял отца своего Сехема и уколол иглой с ядом. И стеснилось дыхание Сехема, и умер он, лишь в посмертии узнав, кто убийца. Потому не успел Сехем обуздать сына проклятием!

Но успела прекрасная по-прежнему Месхт!

Призвав богов, заклинала их обрушить свой гнев на отцеубийцу! Чиста сердцем была Месхт - услышали боги!

А Аху-отцеубийца воссел над землей Ками и правил. Две луны правил Аху. На третью пришел брат его единокровный Суманха и предал проклятого смерти.

Месхт же ушла в обитель мудрых и поселилась там, хуля и славя богов, ибо знала, за что постигла смерть возлюбленного ее и владыку!

И все же славен правитель Сехем! Потому что пятьдесят два года правил он землей Ками и радовалась земля под рукой его! А разве не в этом высшее благо?

Гурамская легенла

Серый летел навстречу восходящему солнцу над безжизненными вершинами южного отрога Большого хребта, называемого в Конге Межевыми горами, поскольку они отделяли обжитые земли от страшного Юга. Дракон летел высоко, и все же Санти приходилось время от времени браться за рукоять Белого Меча, чтобы отразить тянущиеся к нему магические щупальца. И Большой хребет, и Межевые горы полны волшебства. Страшного, но притягательного. Иногда Санти казалось, что не озаренные солнцем горы плывут под ним, а темная жадная зовущая бездна. Санти даже позавидовал дракону, чей разум был на диво устойчив к магии.

Серый летел на юго-восток. Туда, где за цепью Межевых гор лежал Гибельный лес. Санти летел туда впервые. До сих пор Серый носил его на восток, к берегам моря Зур, или на северо-восток, над Хуридой, к южному берегу Межземного моря.

Вот уже полное десятидневье что-то влекло Санти на Юг. Зов? Чутье провидца? Или простая мысль: именно на Юг увозят "исчезнувших" по воле Великого Ангана? Раз его отец Тилод пропал в тот же день, что и Санти, значит, вполне мог оказаться на Юге. Юноша время от времени пытался внечувственной силой прозреть отца. И определенно знал: Тилод жив. Однако уловить его своей мыслью не мог, хотя многие часы провел в бесплодных попытках.

Голые угрюмые горы медленно уходили назад. Глаз Санти уже различал впереди фиолетовые пятна растительности. Воздух потеплел - дракон снижался. Он скользил вниз вдоль черного разлома, по дну которого мчалась рожденная ледником река. Еще несколько миль - и вместо мертвых камней внизу закудрявилась фиолетовая, синяя, зеленая шерсть леса.

"Интересно, есть ли здесь люди?" - подумал Санти.

На северных землях, в предгорьях, даже на этой же высоте, уже попадались селения и возделанные поля.

"Людей нет!" - немедленно отозвался дракон. Это, впрочем, означало лишь одно: Серый их не чувствует.

"Не опускайся слишком низко!" - предупредил Санти.

Все-таки как быстро! С рассветом они вылетели из Урнгура, а не позже захода достигнут южной границы Черного материка. Полет дракона! Здесь, наверху, время движется не так, как на земле. И быстрее, и медленнее одновременно!

"Куда течет эта река?" - спросил Санти.

"К месту, где много людей! Очень много людей, а дома велики!"

"Так это Сарба? - удивился Санти. - Я думал, она намного севернее!"

"Ты хочешь, чтобы мы полетели вдоль реки?"

"Нет! Лети к югу!"

Дракон послушно развернулся, и солнце теперь светило в левую щеку Санти. Вскоре под ними уже простерлась плотная пестрая крыша джунглей.

Даже отсюда, сверху, Санти ощущал кипение жизни под ярким растительным пологом.

"Серый, неужели и здесь нет людей?"

"Есть! - лаконично ответил дракон. - Немного".

"Такие, как я?"

"Некоторые - да. - И добавил: - Внизу - смерть!"

Санти мгновенно схватился за навершие меча и, наклонясь - встречный ветер хлестнул его по щеке, - впился взглядом в разноцветный ковер, но ничего не ощутил.

"Не опасно!" - добавил дракон, и Санти расслабился.

Извилистая трещина рассекла крышу Гибельного леса. Река. Она текла на юг. Дракон по собственному почину полетел к ней, и спустя минуту они уже скользили над зеленой сверкающей лентой. Дракон снизился, и Санти ощутил всю стремительность их полета. А ведь казалось - Серый даже не шевелит крыльями.

Впереди, словно туча пыли, поднялась стая ургов. Дракон летел прямо на них. Урги были огромные, пятнистые, прежде Санти таких не видел. Когда Серый врезался в стаю, крылатые ящеры с воплями бросились в стороны, а потом устремились следом, крича и шумно хлопая кожистыми крыльями. Но Серый не обратил на них внимания. Его челюсти без труда перекусят пополам и более крупное существо, а тягаться в скорости с драконом ургу бессмысленно.

Кое-где река расширялась, образуя острова - отдельные лоскутки пестрого ковра джунглей. Но на всем ее протяжении не было ни судов, ни каких-либо других знаков человеческого присутствия.

"Поднимись выше! - попросил Санти. - Я хочу найти места поселений. Ты чувствуешь их?"

"Я чувствую людей!" - ответил дракон.

И попытался передать Санти, что именно он чувствует. Но для юноши образ был слишком сложен.

"Поднимись повыше!"

И Серый медленными кругами начал взбираться в жаркое небо. Шел последний месяц лета, и здесь, на Юге, солнце не знало жалости. Его лучи добирались до макушки юноши даже сквозь головную повязку из восьми слоев воздушного тайского шелка. Но наверху было прохладней, а когда дракон заскользил вперед, свежий ветер дунул в лицо Санти, охлаждая разгоряченную кожу.

Река внизу превратилась в зеленую нить. Краски листвы слились в единый светло-зеленый фон, оттенки которого создавали некий сложный узор. Санти чувствовал, что море листвы внизу хотя и напоминает настоящее море, несет в себе совершенно иную силу. Лес впитывал свет, как земля впитывает дождь. Сейчас, когда света было слишком много, часть его отражалась от лиственного покрова, порождая "ручьи" и "озерца". А то, что "впитывалось", вызывало там, внизу, под пологом, мощное кипение жизни, так же, как прошедший дождь оживляет корни под землей.

В единый миг Санти осознал, что именно солнце дает жизнь Миру. Хотя здесь, на Юге, оно способно и отнять ее.

Санти понял живительную мощь светила и поднял лицо навстречу его лучам. И Небесный Огонь, прикоснувшись к Санти, наполнил его. Тело стало легким и сияющим, как в волшебном сне. Санти показалось: сейчас он оторвется от спины дракона и взлетит. Существо его притягивалось к Дарителю Света, как поднимающийся над водой пар.

"Вижу то, что ты ищешь!"

Санти очнулся, услышав мысль дракона. И взглянул вниз. Серый парил на огромной высоте. Санти, хотя и смутно, видел одновременно и темные зубцы горного хребта, и извилистый край берега моря. Сверкающие, как серебро, паутинки рек пронизывали ткань джунглей. Ближе к горам нитью жемчужных бусин легла цепочка озер. Рек было шесть. Пять из них прорезали джунгли, шестая, самая северная, Сарба, змеиной петлей изгибалась к северу.

Лес, реки и горы - вот все, что видят с такой высоты глаза человека.

Но в зрачке дракона есть особое место, позволяющее крылатому гиганту разглядеть крошку-медовницу с высоты тысячи локтей.

"Вижу три места, где живет много людей".

"Лети к самому большому", - попросил Санти.

Дракон наклонил голову и опустил концы крыльев. Поток воздуха ударил в лицо юноши, заставил пригнуться, спрятавшись за выступ позвонка. Серый наполовину сложил крылья и камнем упал вниз. Такой полет доставлял дракону огромное удовольствие. А Санти изо всех сил вцепился в шейный шип. Встречный ветер мог запросто сорвать его со спины.

Но драконы всегда помнят о своих всадниках. Шея Серого изогнулась, голова приподнялась над линией крыльев, и широкое основание рога защитило юношу от напора рассекаемого воздуха.

Они летели с безумной скоростью, но земля приближалась медленно. Дракон чувствует небо и за полмили "видит" теплый восходящий поток. Дракон падал - и поднимался одновременно. То была почти магия. Магия, с помощью которой огромные могучие существа часами парили над землей и перелетали с континента на континент на "спине" штормового ветра. Серый был способен на большее. На то, что не по силам ни одному дракону Мира. И любой маг, странствовавший на крылатых повелителях воздуха, по одному лишь полету серого гиганта обнаружил бы необычное. Но Санти не был странствующим магом. Он вообще не был магом в обычном понимании. Волшебная сила его исходила изнутри, а не извне, как у подавляющего большинства чародеев Мира.

Припав к теплой упругой шее дракона, Санти с быстротой арбалетной стрелы пронзал жаркое небо Юга, а внизу, неразличимый для человеческого глаза, скользил по сверкающей поверхности Зеленой реки маленький тростниковый плот...

Скрестись в этот день пути Воды и Воздуха, - и история Мира, возможно, стала бы иной. Но Судьбе было угодно, чтобы Спящий Дракон Конга наконец проснулся. Поэтому Серый летел на север, а тростниковый плотик по-прежнему скользил на восток, по мутно-зеленым водам южной реки: каждый - к своей цели. И обоих странников вел зов: одного - зов сердца, другого - зов злой воли, из бездн времени повелевавшей настоящим: жизнями и судьбами людей... И не только людей.

Три минуты понадобилось дракону, чтобы от Зеленой долететь до Южанки, самой широкой из пяти рек Юга, бравшей начало не от Великой Топи, а от самых отрогов Межевого хребта.

Дракон, снизившись до двухсот локтей, ниже вершин большинства деревьев-великанов Гибельного леса, кружил над городком. Санти отчетливо видел каждый из домов поселка, даже крохотные фигурки людей, высыпавших посмотреть на дракона, хотя в это жаркое время человеку приятней оставаться под крышей. Каждый догадывался, что на спине дракона - человек. Какой дракон станет кружить над поселением людей? Что ему люди?

Значит, на спине крылатого исполина маг. Магов же в Конге почитали и побаивались. У Санти появилось желание немедленно спуститься и заняться розысками отца. Но юноша вовремя вспомнил: магический его талант явно недостаточен, чтобы повелевать людьми. Тем более - военными. На большинстве задранных вверх голов даже сейчас, в полуденное время, поблескивали стальные шлемы. А в военном поселении слово начальника - единственное. Для начальника же наверняка единственным было слово Великого Ангана. Раз уж его поставили стеречь тех, кого Великий Анган счел опасными для себя. Нет, будь даже Санти искусным магом, садиться не стоило. Юноша в последний раз окинул взглядом городок, с трех сторон огражденный стеной, а с четвертой - рукавом реки. В небольшом порту у длинных деревянных пирсов покачивались три небольших торговых судна со спущенными парусами, два военных трехмачтовика и несколько десятков разномастных лодок. Джунгли вокруг поселка зачищены на милю в глубину, освобожденное место окружено еще одной стеной и, в свою очередь, отделено от Леса полоской выжженной земли. А между двумя стенами земля поделена на аккуратные прямоугольники плантаций. Дорога шириной шагов в десять уходила от поселения прямо в Гибельный лес, а еще дальше Санти увидел несколько просек.

Дракон напомнил о себе: он был голоден. Санти вздохнул и позволил ему лететь к морю.

Солнце перевалило через макушку неба и неторопливо спускалось вниз. Маленький плотик достиг излучины Зеленой, места, где река делала петлю, полукругом обводя источенную пещерами стену.

Три фигуры, одетые в темно-серые плащи, расположились в густой тени Гибельного леса в полумиле от места, где обрывалась просека. Рядом, разбросав лапы, вывалив широкие розовые языки, изнывали от жары три парда хушенской [Хушен - столица Гурама.] беговой породы. Пардам было очень жарко. А вот хозяева их даже не потрудились сбросить с голов капюшоны: плевать им было на жару. И они не озирались по сторонам, выискивая опасность. Вели себя так, словно не Гибельный лес вокруг, а мирная северная роща.

Но никто их не беспокоил. Даже мелкая живность держалась поодаль.

Внезапно один из троих пошевелился. Голова его медленно откинулась назад, и глаза, блеснув из-под нависающего капюшона, обратились вверх, на пеструю крышу листвы. Двое других тоже взглянули вверх. Три головы медленно поворачивались, будто сопровождали взглядом нечто, движущееся там, наверху, в сплетении пышных ветвей.

Затем все трое одновременно встали и, не обменявшись ни словом, подняли разомлевших пардов. Мгновение - и ремни упряжи подтянуты, а трое в плащах сидят в высоких седлах. Ножны мечей оттопыривали плащи, но под остроконечными капюшонами из толстой паутинной ткани не было шлемов: всадники не принадлежали к сословию воинов.

Быстрые хушенские парды сорвались с места и помчались, пластаясъ над густой щеткой трав, так что только мелькали по сторонам облепленные лианами стволы. Время от времени один или другой пард взмывал вверх, перемахивая через кустарник или замшелый ствол поваленного исполина.

Вихрем вырвались три парда на просеку, где работали десятка четыре ссыльных под охраной солдат. Солдаты едва успели проводить их взглядами. Несколько сторожевых псов с басистым рыком бросились в погоню, но тут же отстали от пардов.

В минуту домчались всадники до охраняемых ворот. Заслышавшая рычание собак стража уже ждала, держа наготове оружие. Две баллисты, снаряженные огненными стрелами из поднятых над частоколом башен, "глядели" на дорогу.

Три всадника вырвались из тени Гибельного леса. Стражники уперли в плечи приклады тяжелых арбалетов... Но медлили: все-таки - люди. До ворот оставалось шагов триста. Однако всадники, вместо того чтобы придержать пардов, погнали животных еще быстрее.

Щелкнули, разряжаясь, арбалеты. Одна из баллист выбросила снаряд, ударившийся о дорогу и вспыхнувший огненным коптящим озерцом. Мимо. Стражники шарахнулись в стороны, трое в развевающихся серых плащах ворвались в открытые ворота и понеслись по дороге между двумя плодовыми рощами. Полдюжины стрел было выпущено им вслед - впустую. Пронзительный вопль боевой раковины предупредил охрану внутренних ворот о вторжении. Но те не успели их запереть. Пока четверо солдат бежали к тяжелым створам ворот, всадники уже примчались и, разбросав в стороны стражу, понеслись по придавленному жарой городку.

Солдаты бросились к стойлам пардов, но прежде, чем звери были оседланы, три всадника уже вынеслись на пристань.

Двухмачтовая улла [Улла - среднее парусно-гребное судно, напоминающее древнеримскую либурну, но поменьше и с иным парусным вооружением.] только что подошла к одному из причалов. Гребцы, подняв вверх длинные весла, убирали их внутрь. Солдаты, сверкая остроконечными шлемами, один за другим сходили по трапу.

Трое вскачь вылетели на причал и осадили хрипящих зверей. Один спрыгнул на раскаленные доски и, грубо растолкав солдат, взбежал по трапу на борт уллы. Так быстро, что опередил даже полетевшие ему вслед ругательства. Человек в плаще стремительно прошагал на корму, где на него с изумлением уставились молодой кормчий и десятник, командующий воинским отрядом уллы.

- Что надо? - резко спросил кормчий.

Человек молча распахнул плащ.

Под серой паутинной тканью конгаи увидели светло-зеленый мундир высшего чиновника и серебряный медальон с изображением Спящего Дракона.

- Вернуть всех! - холодно произнес человек в плаще. - Мы плывем к морю!

- С какой стати? - буркнул кормчий. - Люди устали и...

- Молчи, Ругон! - оборвал его десятник. - Не слушай его, мой господин! - обратился воин к человеку в плаще. - Он - верный человек! - И, выхватив свисток, четырежды дунул в него. А потом скомандовал зычным голосом, разнесшимся по всему причалу: - Всем - на борт! Живо! - И кормчему: Пошевели своих, Ругон! Вниз по течению, да еще с попутным ветром, невелика работа!

Воины бегом устремились наверх.

Когда стражники с южных ворот примчались к пристани, последний из пардов был уже на палубе судна, а матросы втягивали трап.

- Стой! Стой! - закричали стражники, срывая со спин арбалеты.

Человек в плаще, стоявший у борта, вновь распахнул плащ.

Солнце вспыхнуло на серебре медальона.

Десятник стражников, подскакавший вплотную, всмотрелся, потом плюнул на горячие доски и развернул парда.

- Возвращаемся! Все в порядке! - крикнул он остальным, и вполголоса: Не мог сразу сказать, собачий сын! Вскачь по такой жаре!

- Отдать швартовы! - рявкнул кормчий.

Несильно ударяя веслами, гребцы вывели уллу на середину Южанки. Ветер вздул золотистые паруса, и судно скорым ходом двинулось вниз по течению.

"... Тогда мудрейшая из Королев во славу Хаора Доброго повелела заложить крепкий мост через..." - дальше бумага свитка была запятнана черным, более всего напоминающим след сапога. Санти отбросил свиток и растянулся на животе под сенью одичавших лимонных деревьев. Их было много здесь, на побережье, куда не доставало влажное дыхание Гибельного леса. И не только лимонов. Крохотные зеленые персики, орехи, оливки. Когда-то тут жили люди, но Санти даже представить не мог, как давно это было. Юноша опустил ладонь в крохотный ключ, выбивающийся из трещины между камнями и тут же исчезаю-пщй в земле. Смочив лоб, он снова потянулся за свитком.

Юноша уже неплохо говорил на языке урнгриа. А вот читал пока с трудом: урнгурская письменность не имела ничего общего с конгайской. Да и рукописи ему попадались не слишком интересные: жалобы, отчеты управителей, своды каких-то правил. Но юноша все надеялся отыскать что-нибудь достаточно древнее, чтобы добраться до истоков народа урнгриа. Ему это представлялось невероятно важным. Но поиски оставались безуспешными. Даже тысячелетней давности рукописи немногим отличались от современных. Казалось, до прихода Санти и его спутников время в Урнгуре текло по кругу. Санти не слишком рассчитывал на успех. Даже тысячелетие - небольшой срок для такого народа. То, что он искал, уходило в более глубокую древность. Махд-Шагош! Он чувствовал этот звук, чувствовал так, словно это ключ от неведомой двери.

Наступил вечер, но было достаточно светло, чтобы разбирать урнгурское угловатое письмо. Дракон давно улетел. Наверняка наелся рыбы и теперь спит на каком-нибудь скалистом островке.

Лежа на мягкой траве за двадцать шагов от берегового обрыва, юноша вновь ощутил себя таким, каким он покинул Фаранг. Воспоминания, друзья, магия - все это куда-то отодвинулось. Остались лишь запах земли и травы, свиток перед глазами, аромат лимонного дерева, шорох листвы над головой, отдаленный плеск волн у подножия обрыва. Глаза слипались. Мысли стали тягучими, медленными. Санти опустил отяжелевшую голову на руки: дремота овладела им...

Над моей постелью ветер

Насвистит напев негромкий,

Тонкотканный, колыбельный...

Над моей постелью, светел,

Звездный Кормчий правит, ровно

Гнутся весла...

Санти проснулся.

Слух еще хранил звук сорвавшегося камня, но не это разбудило юношу. Опасность!

Он вскочил на ноги, огляделся. Вокруг сгущались сумерки. Краски лиственного ковра померкли. Внизу у подножия обрыва ворчало море. Санти опустился на траву, надел сандалии, пристегнул к поясу меч. Все, он готов. Вот только к чему? Обратившись спиной к обрыву, Санти вглядывался в полумрак между низкорослыми деревьями. Дальше, вверх по пологому склону, где листва начинала отливать синевой, кроны казались черными. Санти попытался проникнуть в глубь рощи магическим чутьем, но не уловил чужого присутствия. Хотя твердо знал - опасность придет оттуда. Юноша на всякий случай отошел поближе к обрыву, на открытое место. И послал зов дракону. Серый не отозвался. Наверно, был слишком далеко.

Время шло. Сумерки сгущались. Но никто не пытался на него напасть. И ощущение опасности понемногу развеялось. Ну и хвала богам! Оказавшись один на один с темнотой и угрозой, без друзей-воинов, без могучего дракона, юноша очень хорошо ощутил: он вряд ли сможет толком защитить себя. Все, чему он успел научиться, сам или с помощью Этайи, не сделало из него бойца. Вряд ли он сможет справиться даже с обычными грабителями. Но - миновало. И хорошо.

Санти опустился на траву, прижался щекой к земле... и услышал мягкий топот бегущих пардов.

Юноша вскочил, словно подброшенный пружиной. Бежать? Но куда? И... поздно!

С трех сторон - топот и шумное дыхание верховых кошек. Три всадника возникли между деревьями. С трех сторон, одновременно, отрезая все пути к отступлению, - только обрыв за спиной, где полусотней локтей ниже плещется о камни теплое море.

Всадники выехали на поляну и остановились. Черные фигуры в остроконечных капюшонах. Лиц не разглядеть. Усталые парды шумно дышали, вывалив языки. Толстые хвосты раскачивались вверх-вниз.

"Я - маг", - подбодрил себя Санти.

И попытался сделаться невидимым.

Три всадника разом соскочили на землю. Санти невольно сделал шаг назад, но второго шага сделать уже не смог ни отступить, ни пошевелиться!

Юноша подавил приступ паники. И попытался проникнуть в мысли противников... Ничего. Там, где у обычных людей он находил переплетения слов и образов, у этих - мутные темные сгустки. Совершенно непроницаемые.

Трое не приближались к юноше, но он ощущал: с ним что-то делают. Вкрадчивые прикосновения. Так гладят молодого парда перед тем, как надеть упряжь. Мысль Санти обратилась к единственному существу, которое могло ему помочь, к Серому. Но он тут же понял, что связь с драконом тоже разорвана. Санти словно заворачивали в некую волшебную ткань, отделяя от мира. Теперь юноша уже не ощущал ни гнева, ни страха. Все эмоции, желания, чувства уходили прежде, чем возникали. При этом Санти совершенно ясно воспринимал окружающее. Звуки, запахи. Зрение обострилось настолько, что Санти смог во всех подробностях разглядеть горбатые морды беговых пардов, складки капюшонов неизвестных магов, листву над их головами. Только лица по-прежнему погружены в сумрак. Сердце Санти билось ровно и редко. Ноздри медленно втягивали пахнущий морем воздух.

Все, они закончили. Все трое разом зашевелились, встряхнулись, как освободившиеся от тяжелого груза.

Один из неизвестных направился к юноше. Санти слышал, как похрустывают опавшие веточки под ногами идущего. Юноша глядел на него совершенно равнодушно. Невидимые путы, сковавшие его, ослабели. Ослабели настолько, что Санти бездумно подвинул руку, пальцы его коснулись оголовья эфеса... и Санти мгновенно освободился!

Почему он не вспомнил раньше?

Белый Клинок сам собой выскользнул из ножен. Маг отпрянул.

Тьма под капюшонами рассеялась, и юноша увидел лица своих врагов, разные, и - похожие. И осознал: трое боятся его! Санти понял, что этот страх заставит их убить его.

"Серый! - позвал он. - Серый!"

Image2.gif

Юноша крепче сжал спасительную рукоять, понимая, впрочем, что бесценный клинок не сделает его воином. К несчастью, понимали это и три мага. Их собственные мечи тоже покинули ножны. Пусть нападавшие не были бойцами, но уже не одну сотню лет умели владеть оружием. Белый Меч защищал хозяина от магии, но от стали тот должен был защититься сам.

"Мы не причиним тебе вреда! - раздался в мозгу Санти вкрадчивый голос. - Мы не хотим убивать тебя!"

Голос не лгал. Но и не говорил правду. Трое были врагами. Они были сильны и опасны. Отчего же происходящее вдруг показалось Санти игрой?

- Уходите! - громко сказал он. - Уходите прочь! Мне ничего от вас не нужно, и я тоже не хочу убивать вас! Прочь!

Три мага двинулись к Санти одновременно. Он прикинул, сумеет ли убежать. Вряд ли! Единственный открытый путь - обрыв. Только - это не путь. Да, маги не хотят его смерти. Но если им не удастся завладеть его жизнью, смерть Санти - наибольшее их желание. Санти отступил на два шага. Трое не спешили. Юноша знал: им очень не хочется убивать его. До края обрыва оставалось девять шагов.

Санти снова отступил, и шагов осталось восемь. Шестнадцать локтей. Один прыжок парда.

Скользящая тень накрыла рощицу: дракон!

Слаженная воля трех магов устремилась ввысь, навстречу крылатому гиганту. Тень исчезла... и возникла снова.

Парды заурчали и попятились туда, где листва погуще.

Серый кружил над поляной, обдавая людей волнами воздуха. Санти ощутил, как сосредоточенная сила магов пытается оттолкнуть дракона. Самого Серого маги не боялись (драконы не нападают на людей), но крылатый мог унести Санти.

"Серый!" - позвал юноша, и зов его легко перекрыл мысленные окрики врагов. Сознание юноши соприкоснулось с сознанием дракона. И Санти увидел. Но не то, что видел дракон.

Плещущееся далеко внизу море, обрыв, серебристая трава, озаренная лунным светом, и он сам, лежащий ничком, в одежде, покрытой темными пятнами крови, со скрюченными пальцами, зарывшимися в сухой дерн, и кровавой вмятиной вместо затылка...

Это его, Санти, будущее... НЕТ!

Три мага, поняв, что дракона им не отогнать, двинулись к юноше. Санти неумело взмахнул мечом. Он не даст зарезать себя, как овцу!

Сильный порыв ветра толкнул Санти, когда крылатый гигант, сложив крылья, упал вниз, взрыв когтями каменистую землю. Ромбовидный "плавник" хвоста просвистел над головой Санти. Юноша отпрыгнул в сторону и увидел, как узкая треугольная голова раскачивается над сбившимися вместе магами. Длинные челюсти разошлись, мощный крик вырвался из глотки дракона. Перепуганные парды в ужасе бросились прочь: Санти услышал гулкие удары лап и хруст ветвей, быстро затихшие вдалеке.

Серый неуклюже прыгнул вперед, на отступающих магов, выставивших мечи. Острия клинков подстерегали каждое движение дракона. Санти заметил, что бока Серого округлились от съеденной рыбы.

Маги разошлись. Санти ощущал их смятение. Если бы он умел читать не только чувства, но и мысли, то понял бы причину их смятения. Они не понимали происходящего. Они не понимали этого дракона. Но отступать не собирались. Теперь двое из них старались зайти с флангов. Голова дракона маятником ходила над головами магов. Сумеет ли дракон, отяжелевший от еды, защитить себя? Юноша вспомнил Ди Гона. И еще он вспомнил слова Биорка о том, что настоящий маг может двигаться куда проворней, чем обычный человек. Из горла дракона вновь вырвался ужасающий крик. Даже Санти содрогнулся. Но не маги! Темные фигуры в длинных плащах, с тускло поблескивающими клинками, от которых во все стороны расползались щупальца Ужаса, сковывающие все живое.

Санти был защищен от пут Темной Силы Белым Мечом. А дракон?

Санти чувствовал: чародеи совсем не боятся крылатого гиганта.

"Серый! Улетай! - воззвал к нему Санти. - Они убьют тебя!"

Дракон смахнул его мысль, как человек отталкивает шалящего щенка.

Три мага ринулись вперед, разом, с невероятной быстротой...

И вот тут Санти, наконец, увидел, на что способен дракон. Огромная голова метнулась вперед быстрее, чем мысль. Один из магов взлетел вверх сомкнутые челюсти ударили его в грудь, проломив грудную клетку. Он еще не коснулся земли, а треугольная голова уже устремилась вправо и ударила второго врага, вбив ему в легкие осколки ребер и подбросив на десяток локтей вверх. Третий маг с неимоверной быстротой метнулся вперед и ударил мечом по гибкой блестящей шее...

Клинок отскочил, не оставив и царапины, а живой таран, описав в воздухе полукруг, обрушился на чародея сверху, и мозг мага разбрызгался, как начинка спелого плода от удара палкой. И тут первый из магов, грохнувшийся на траву в двадцати шагах от дракона, встал. В груди его зияла огромная рана, но чародей, подобрав меч, бросился в атаку. Не на дракона на Санти! Враг двигался с нечеловеческой быстротой, и все же дракон опередил его. Широкое крыло вскинулось вверх. Когтистые пальцы, растущие из среднего сочленения, растопырились и схватили мага за правое плечо. Острые кривые когти пропороли человеческие мышцы. Маг дико закричал, уронил меч. Челюсти дракона лязгнули, но чародей как-то ухитрился увернуться. Дракон разжал когтистые пальцы, стряхнув укрытую плащом фигурку на траву. И на сей раз узкие челюсти дракона настигли врага, с хрустом сомкнулись...

Серый взмахнул головой, и то, что осталось от тела мага, исчезло за краем обрыва. Спустя несколько мгновений Санти услышал удар о прибрежные камни.

Несколько мгновений - и рухнул один из древнейших постулатов Мира, гласивший: драконы никогда не нападают на людей. Любой настоящий маг немедленно задался бы вопросом: что произошло? Драконы изменились? Впервые за тысячелетия? Или серый крылатый гигант Санти - не дракон?

Но Санти не был настоящим магом. И не знал почти ничего из того, что следует знать магу. Он даже не удивился. Даже пард защищает своего хозяина, почему же дракон должен вести себя иначе?

И край крыла коснулся ног юноши!

"Мы не будем ночевать здесь! - услышал он мысленную речь Серого. Плохое место!"

Что ж, вероятно, так и есть. И Санти спокойно шагнул на эластичную перепонку дракона, который только что убил троих людей. Не просто людей магов...

Так свершилось то, что должно было свершиться. То, чего надеялись избежать те, кто за два с половиной столетия до рождения Санти, пересекли путь основателя рода Асенаров с путем народа вагаров. И соединили эти пути навсегда, чтобы в нужное время чистая кровь Асенара и добрая сила Белого Клинка вагаровой работы остановили возрождающуюся древнюю мощь - чтобы никогда больше не легла на земли Мира страшная тень окрыленной колесницы...

Глава седьмая

Шел второй месят зимы, месяц Снега. А здесь, в лесах северо-западного Хольда, снега всегда вдоволь. Тяжелыми толстыми подушками лежал он на ветвях пихт и могучих голубых кедров, поблескивающим выпуклым ковром укрывал землю, превращая лес в подобие уходящего в бесконечность тронного зала Северного Владыки. Чистого сверкающего зала с множеством взметнувшихся ввысь серебряных колонн.

Слой снега - по горло среднего роста человеку. И достиг бы середины нагрудника Асхенны, как раз до медальона с родовым гербом, дарованным его отцу Торду. К счастью, Асхенне не приходилось измерять глубину сугроба собственным телом. Будь это так, он навсегда бы остался в лесах Владыки. Бегство Асхенны было столь поспешным, что лыж у него не оказалось. Убить же какого-нибудь зверя, чтобы сделать из его шкуры снегоступы, Асхенна мог и не успеть.

По счастью, с Асхенной - пард. Могучий боевой пард хольдской породы, неутомимый, густошерстый, вскормленный самим Асхенной и вышколенный им для себя. Пард стального цвета, без единого пятнышка, словно поседел от старости. Но эта седина - лишь знак чистоты крови. Как светлые с золотом волосы самого Асхенны. Пард в лучшем возрасте, не будь снежный покров свежим, широченные лапы зверя спокойно несли бы тяжесть и его самого, и вооруженного воина, сидяшего в высоком седле. Так было, когда летел пард по твердому насту, унося Асхенну от преследователей. Но сейчас, после обильного ночного снегопада, корка стала слаба. Хотя бледно-золотые лучи, прорывавшиеся сквозь кроны, обещали, что к ночи, когда похолодает, наст станет твердым, как панцирь.

Буран (так звал своего парда Асхенна) передвигался короткими прыжками, каждый раз проламывая лапами наст и по брюхо проваливаясь в снег. Не будь шерсть парда такой густой и жесткой, лапы его до крови изодрались бы об острую корку. Но все равно зверю приходилось тяжко. Асхенне намного легче. И он мучился, сознавая, что ничем не может помочь другу. Воин готов был сделать остановку, но в седельных сумках не так уж много еды, а кто поручится, что ночью опять не пойдет снег?

Месяц назад Асхенне исполнилось восемнадцать лет. Вместо густой бороды, приличествующей воину-норгу, его нарумяненные морозом шеки покрывала редкая светлая поросль, сгущавшаяся на верхней губе. Асхенна сын воина и воспитан отцом как воин. Для войны. Для этой войны. Одиннадцать дней назад светлорожденный Галуд, властитель Элека, был предательски заколот собственным братом, и благородный Торд, отец Асхенны, был убит на том же кровавом пиру. Впрочем, за двенадцать лет Смуты подобное стало в Империи обычным делом. За Асхенной смерть пришла на следующее утро: кто оставляет в живых возможного мстителя? Убийцы нашли Асхенну... и кованный вагарами черный спад юноши оказался быстрее трех клинков, ищущих крови сына Торда. А Буран - быстрее пардов погони. От берега озера Лейр, через земли русов преследовали Асхенну. И хотя мать его и бабка были русами, не осталось здесь родичей у Асхенны. Весь западный берег Руссы лежал в пепле и руинах. Только на землях веддов погоня отстала, может, потеряв след, а может, отчаявшись догнать неутомимого Бурана. Земли веддов тоже опустошила война. Асхенна видел флаги владетелей, развевающиеся над уцелевшими крепостями, но в брошенных деревнях не видел ни людей, ни скота, ни даже горсти ячменя. Не стал сын Торда искать у веддов убежиша, подумал: тут и своих голодных ртов хватает. И направил парда на северо-запад, к Дикому лесу. Решил молодой воин ехать к вольному Гарду. Там, у подножия Ледяных гор, вблизи земель кузнецов-вагаров, которых не рисковали задевать ни светлейшие властители, ни наемные дружины, вряд ли достанет Асхенну рука врага! А в Гарде, городе рыбаков и морских охотников, владеющий мечом и парусом Асхенна найдет себе место. Год-другой на одном из кораблей, что бороздят Имирово море, а там, глядишь, настроение у богов переменится, и черный спад Асхенны попьет крови убийц.

Пард окончательно выбился из сил и остановился, тяжело дыша, жадно глотая снег.

- Ах ты бедняга! - ласково сказал ему всадник и соскочил в сугроб. Пард быстро лизнул его в нос розовым жестким языком и тут же лег. Асхенна утоптал снег, развязал седельную суму и вынул кусок жирного прессованного корма. Буран с хрустом принялся размалывать зубами коричневую лепешку, а его хозяин достал завернутую в мех флягу с теплым еше вином и узкую ленту вяленого мяса. Свернув пополам лепешку из ячменной муки, он засунул в нее мясо и принялся за еду. Как удачно, что в то роковое утро он собирался отправиться на охоту и приготовил припас на двенадцать дней. Сейчас от припаса остались крохи, но и до цели - не больше пятидесяти миль. Летом Буран донес бы его за один дневной переход, зимой же потребуется два-три дня. И то - если наст будет крепким.

"Ничего! - подумал Асхенна. - Дойдем! Буран найдет под снегом слизней, или я подстрелю кого-нибудь! Дойдем! Даже если снова будет снегопад!"

Воин прислонился к теплому боку парда и проверил, хорошо ли затянут чехол, зашишаюший от сырости лук и саадак со стрелами. Пард уснул, положив широкую голову на передние лапы, свернув в клубок мускулистое гибкое тело. Асхенна втиснулся внутрь этого клубка, и ему стало совсем тепло. Впрочем, молодому воину и прежде не было холодно: одежда из двойного меха, наружу и внутрь, хороша в самые жестокие морозы. И не нужно возиться с костром. Хотя, если он убьет кого-нибудь, огонь все равно понадобится.

Асхенна заснул.

Когда он проснулся, вернее, когда проснулся пард, разбудив и хозяина, уже наступил вечер. Стемнело, но даже для человека было достаточно светло. Луна плыла по звездному небу, и ее свет просачивался между лапами кедров и рассыпался блестками по снежному насту.

Пард встал, стряхнув с себя хозяина, и лизнул наушник его шапки.

Асхенна вскочил на ноги и ткнул рукавицей в стенку снежной ямы. Крепко! Надышали! А наверху?

Буран потерся головой о плечо хозяина. Человек, поняв, освободил зверя от груза: седельных сумок и оружия. Толкнувшись задними ногами, пард мягко вспрыгнул наверх, осторожно прошелся по снежной корке. Держит! Пард фыркнул, рыкнул и забегал кругами, прислушиваясь, принюхиваясь, перебираясь от одного ствола к другому, - искал слизней. Голубые слизни невелики, обычно - не больше локтя длиной. Поедая опавшую хвою, они возятся под снегом, затихая лишь в самые сильные морозы. Парду ничего не стоит услышать слизня даже под четырьмя локтями снега. Сам Асхенна притронулся бы к слизню, лишь умирая от голода. Впрочем, в Диком лесу и зимой достаточно более привлекательного мяса. Мясо это быстро бегает и неплохо защищается, но у Асхенны сильный лук, да и уйти от парда может разве что рогатый прыгун. А если наткнуться на стаю серебряных ящериц или желтых бахунов, из чьих шкур получается отличная, не хуже акульей, кожа для шитов, - еды хватит на целую сотню всадников. Верно, однако, и то, что не один Асхенна охотится в лесу. Но хуруги сюда забредают редко, да и спят они зимой, а быстрые, как молния, короткохвостые белые рыси никогда по собственной воле не нападут на всадника.

По-настоящему опасны только харсы - огромные голубые убийцы, свирепые кошки пятнадцати локтей в длину, в один прыжок покрывающие тридцать шагов. Да еще - Серые Убийцы, двуногие волосатые ящеры в двадцать локтей длиной. Эти не будут специально выслеживать парда и человека, как это делает харса, но не откажутся закусить при случае и тем, и другим.

Асхенна охотился и на харсу, и на Серого Убийцу. Но тогда он был не один, и охотников сопровождали псы, несколько больших свор. Без натасканных собак, если встретишься с гигантом-ящером один на один, - надежда только на ноги парда! А уж харса, Смерть Севера, настигнет даже парда, если окажется от него в нескольких прыжках. Впрочем, копье и меч Асхенны - с ним. Да и Бурана не стоит забывать. Хотя, по правде, против харсы пард - ничто.

Буран сильными ударами когтистых лап проломил корку и нырнул в сугроб. Асхенна слышал, как он рычит под снегом, забираясь глубже, отшвыривая задними лапами поблескивающую пыль. Воин выбрался из ямы, притопнул ногой держит. Значит, будет держать и парда со всадником!

- Буран! - позвал он.

Пард выкарабкался из-под снега, поспешно проглотил остаток слизня и подбежал к хозяину. Асхенна спихнул его в яму, приладил к седлу груз и шлепнул парда по мохнатому крупу. Буран мошным прыжком выметнулся наверх, и Асхенна прыгнул в седло.

Теперь они двигались быстро. Пард бежал бесшумной рысью, Асхенна покачивался в седле, поглядывал по сторонам. Иногда ему чудились тени, скользящие по сверкающему в свете луны снегу. Но поскольку пард продолжал бежать в прежнем темпе, опасности не было. От быстрой езды Асхенна пришел в отличное настроение. Через день они достигнут реки Индир. А там и до Гарда рукой подать.

Буран бежал всю ночь. Хольдские парды воистину неутомимы! А утром Асхенна заметил несколько бахунов, длиннотелых желтоволосых яшеров, пожирателей слизней.

Увидев человека на парде, бахуны начали быстро зарываться в снег, но Асхенна успел сорвать чехол с наконечника копья и метнул оружие в последнего из желтых. К немалой силе броска прибавилась скорость мчашегося парда: тяжелое копье с широким, плоским, остро отточенным наконечником ударило в спину ускользающего бахуна, пробив прочную пластинчатую шкуру, обросшую сверху подобием волос. Редкой красоты получился бросок! Асхенна даже взвизгнул от удовольствия. Выхватив меч, он скатился в сугроб. Бахун корчился в агонии: железко копья перешибло яшеру хребет. Снег быстро пропитывался кровью. Асхенна схватил бахуна за хвост и рывком перевернул его на бок. Пасть яшера, полная мелких острых зубов, потянулась к человеку, но зверь уже издыхал. Удар меча Асхенна перерезал светлое пульсирующее горло. Освободить охотничье копье оказалось потрудней.

Отрубив мясистые задние лапы и хвост, воин связал их вместе и отложил в сторону. Потом кивком головы разрешил томяшемуся Бурану заняться остальным. Пард, рыча, набросился на окровавленную тушу и быстрыми ударами передних лап мгновенно выпотрошил бахуна. Набив брюхо внутренностями (больше пард ничего есть не стал), Буран уселся на хвост и принялся вылизываться. Асхенна дал ему время привести себя в порядок, а потом привязал к седлу отрезанные части, и отправился дальше. Сырым бахуна не едят, и воин высматривал поваленное дерево, чтобы развести огонь. Подроста в Диком лесу нет, а рубить вековой ствол лиственницы или кедра - только зря тупить боевой меч!

Однако прежде чем Асхенна нашел то, что искал, лес кончился. Прямо перед ним лежало ровное заснеженное пространство. Поверхность замерзшей реки.

Индир! Без всякого сомнения - Индир!

На западе поднимались ввысь отроги Вагаровых гор, белые, с коричневыми проплешинами отвесных круч.

Последние деревья стояли в нескольких шагах от берега. Пард рявкнул и осторожно спустился на лед. Сбоку ударил порыв ветра. И принес запах, от которого Буран с яростным рыком шарахнулся в сторону...

Вытянув мощную шею, опустив книзу круглую голову с крохотными круглыми ушами и задрав пушистую морду, сине-голубую, с темными полосками прищуренных глаз и розовым пятном носа, вокруг которого встопорщились длинные, с черными кончиками усы, дергая толстым хвостом, к ним кралась харса.

И пард и Асхенна слишком поздно увидели хищницу, укрывавшуюся за откосом речного берега.

Пард еше раз взревел. В нем боролись два инстинкта: сражаться или бежать?

Но Асхенна знал: сейчас бежать бессмысленно. Хищница, в четыре раза превосходящая размерами Бурана, догонит в один прыжок.

Белые края пасти харсы раздвинулись, выдохнув негромкий, очень низкий рык. Ноздри ее расширились, втягивая запах добычи.

- Стоять, - вполголоса скомандовал Асхенна парду.

Не сводя с хищницы глаз, он поспешно сбросил верхние рукавицы, развязал веревки, которыми куски бахуна были приторочены к седлу.

Харса сделала еще один маленький шажок. Маленький - для нее. Брюхо хишницы прижалось к земле, но все равно широкая спина со вздыбленным вдоль хребта синеватым мехом была выше стоящего на прямых ногах парда

- Стоять! - еше раз повторил воин.

Если пард побежит - харса прыгнет.

Размахнувшись, воин швырнул хищнице хвост и лапы бахуна. Мясо упало как раз между нею и всадником.

Харса продолжала подбираться к добыче. Она, безусловно, заметила мясо и учуяла запах крови, но сузившиеся в шелки глаза были направлены на человека и парда. Когда до мяса оставалось каких-нибудь три шага, а расстояние между харсой и всадником сократилось до одного прыжка хищницы, воин медленно вытащил из ножен меч.

Харса приподнялась. И вдруг быстро схватила мясо. Всю связку сразу.

- Беги! - приказал Асхенна. И пард сорвался с места. Если харса прыгнет сейчас и не достанет их - у нее будет второй и третий прыжок. А потом ей уже не догнать парда!

Харса прыгнула. Тело ее взвилось в воздух на высоту тройного человеческого роста. Тень упала на Асхенну. Пард сделал два прыжка, два коротких прыжка, набирая скорость, но огромная хищница уже падала на них сверху. Асхенна метнул меч...

И все-таки хищница не достала их первым прыжком. Промахнулась на длину собственной лапы. Это, однако, не имело значения потому, что харса прыгнула снова.

- Стой! - рявкнул Асхенна в самое ухо парда. И зверь послушно уперся лапами и заскользил по льду. У боевого парда выучка сильнее страха. Асхенна уже сорвал чехол с лука и накладывал стрелу. Длинное тело пронеслось над ними и упало на лед в двадцати шагах впереди.

- Стой! - еще раз приказал он. "В глаз! Надо попасть в глаз!"

Хотя попасть в эти темные шелки было почти невозможно.

Харса стремительно развернулась, царапая когтями лед. Тетива звонко щелкнула о рукавицу. Асхенна не попал в глаз. Стрела воткнулась в могучий, шире, чем у тура, загривок, причинив не больше вреда, чем булавочный укол.

Асхенна изготовил копье, понимая, что толку от него, скорее всего, будет не больше, чем от стрелы.

Харса подбиралась для прыжка. Грудь хищницы была широка, как стена. Теперь вся надежда на ловкость парда. Буран понял это и не двигался, выжидая. Он оскалил клыки, но клыки парда в четыре раза короче, чем клыки харсы. Они попросту утонут в густой щетке ее шерсти.

А хищница не торопилась. Раз добыча больше не убегает, можно не спешить. Этот прыжок будет последним. Ее лапы ударят по голове парда и расплющат ее, как гриб. Зверь упадет, и человек, который сидит на его спине, упадет вместе с ним, не успев выпустить свои острые когти. Харса не в первый раз сталкивалась с людьми и знала, чего от них ждать. Она трижды выходила победительницей из таких схваток. Теперь же, когда человек и зверь - одни и с ними нет даже маленьких неповоротливых тварей, у которых такое вкусное мясо, ей, харсе, не придется платить царапинами, которые остаются от острых человеческих когтей. И теперь она не промахнется. Этот прыжок наверняка. Дважды ее никто не обманет!

Рев, еше более страшный, чем ее собственный, подобный раскату грома, нет - громче грома, потому что раздался совсем рядом, заставил харсу подпрыгнуть, развернувшись в воздухе.

Серый Убийца! Свирепый яшер, который не раз вставал у нее на пути! И почти всегда уступал с тех пор, как харса вошла в полную свою силу. Волосатые ящеры не любят драться! Если враг равен - они пугают его. И бегут, если их не боятся! Харса знала это!

Но Серый Убийца, бросивший ей вызов сейчас, был готов к бою! Его длинная пасть, полная треугольных зубов, не уступающих ее клыкам, распахнулась, как пещера, и новый оглушительный рев вырвался из смрадной глотки ящера.

Харса ответила ему собственным мощным рыком, но как жалко он прозвучал после рева Серого! Ящер, и без того огромный, увеличился еше больше. Теперь он был вдвое выше харсы. Ни один хищник не вступит в бой, если не уверен в победе и может избежать драки. Харса пятилась. Серый Убийца надвигался...

... Огромная серая гора с пешерой пасти, с мощными когтистыми лапами. Асхенна смотрел на него, задрав голову. Ящер был огромен, как морское чудовище. Такое существо просто не может ходить по суше. Даже пард под воином окоченел от ужаса.

Это казалось невозможным, но, приближаясь, ящер вырастал еше больше. Мечущийся из стороны в сторону хвост харсы взвихривал поземку на льду. Этот хвост почти касался лап Бурана. Асхенна видел спину хищницы на уровне своего плеча. Пятясь, она поравнялась с пардом. Шерсть на хребте и загривке харсы стояла торчком, а распушившийся хвост стал вдвое толще. Ее спина была намного шире спины парда. Гигантский зверь! Но в сравнении с этим Серым Убийцей - не больше дворовой кошки!

Нервы харсы не выдержали. С басистым воплем она взметнулась вертикально вверх на добрых десять локтей, а потом, с оглушительным воем, гигантскими прыжками пустилась прочь.

Смрадная пасть Убийцы нависла над Асхенной, как перевернутая пропасть. Она могла накрыть его целиком, и воин уже не видел ничего, кроме этой пасти, багровой дыры с рядами желтых зубов, каждый - длиннее его руки. Горячий ветер заставил его прищуриться.

Да, Асхенна охотился на Серого Убийцу. Да, он дважды вонзал копье в грудь хищного яшера. Но те, которых он убил, были, вероятно, детенышами. Рука Асхенны, державшая копье, опустилась. Что может сделать клинок, более короткий, чем эти клыки?

Ящер огромен, как бог!

Асхенна судорожно втянул гнилой дух, зажмурился и перестал дышать.

"О боги! - взмолился он. - Пусть это произойдет быстро!"

Прошло мгновение. Еше одно. И еше...

Асхенна был жив. Мускулы парда, застывшие в каменной твердости, шевельнулись. Асхенна вдохнул: воздух был чистым и холодным. Ни смрада, ни жара. Воин открыл глаза.

Серого ящера, Горы, Убийцы - не было!

Пард фыркнул.

Асхенна озирался по сторонам. Ящера не было! Никого не было... Почти никого!

После харсы и Серого Убийцы разве мог воин сразу заметить маленького человечка в шаге от груди парда. Лишь когда Буран наклонился, чтобы обнюхать незнакомца, взгляд Асхенны опустился ниже собственной макушки, и юноша заметил стоящего.

Человечек был одет в длинную меховую куртку с капюшоном; на ногах меховые сапоги до колен. Куртка распахнута, под ней серебрятся звенья кольчуги. Короткий меч у бедра и арбалет за спиной - под стать маленькому воину, навершие шлема которого - не выше локтя Асхенны, стань он рядом с малышом.

Тут только сын Торда вспомнил о вежливости и спрыгнул на лед, припорошенный тонким слоем снега.

- Где он? - спросил воин хриплым голосом.

- Кто? - Голос незнакомца был тонок, даже визглив.

- Убийца!

- Разве ты его не видишь? - В уголках глаз маленького человека появились моршинки - он улыбался.

- Как так? - обескураженно пробормотал Асхенна. Тут он заметил, что все еще держит в руках копье, и воткнул его древко в снег.

- Не мог же я позволить харсе так запросто вас сожрать! - произнес маленький человек и вдруг звонко рассмеялся. - Прости! - извинился он. - У тебя очень забавный вид!

- Смейся, сколько пожелаешь! - сказал смущенный Асхенна. Он наконец начал соображать, что к чему. - Ты - вагар?

- Ты догадался? - с иронией сказал маленький воин.

- Значит, ты и есть тот ящер? - глуповато улыбаясь, спросил Асхенна.

- В некотором роде.

- О! То-то я помню: у него была красная, а не черная пасть!

- Честь твоей памяти! - Вагар слегка поклонился. - Харсе - все равно, но я учту на будущее!

- Благодарю тебя! - Асхенна склонился настолько низко, насколько позволяла ему одежда.

- Пустое! Кажется, ты отдал свой завтрак кошечке?

- Глупо! - Асхенна смутился. - Я не знал, что она так прожорлива!

- Почему - глупо? - возразил вагар. - Умно. Для того, кто не знает харсу. Но я имел в виду: ты, верно, не прочь поесть и передохнуть? Ты и твой пард? Мое жилище рядом!

Асхенна представил себе мрачное подземелье, освещенное коптяшими факелами. Но он действительно устал и был голоден!

- Да! - сказал он. - Благодарю тебя! И за жизнь - тоже благодарю! Садись в седло! Бурану ничего не стоит нести двоих!

Вагар положил руку на бок парда. Асхенна взял Бурана за ухо, на случай, если зверь попытается цапнуть вагара. Но пард стоял смирно и только косился коричневым глазом.

Маленький воин вспрыгнул на спину Бурана. Высокое седло не слишком удобно для двоих, но вагар был так мал, что они отлично поместились в нем.

- Куда? - спросил Асхенна.

- Ты не хочешь забрать свой меч?

- Да! - Воин почувствовал, что краснеет. К счастью, вагар не видел его лица.

- Вниз по реке! - произнес маленький воин, когда Асхенна подобрал оружие. - Меня зовут Бьерени, сын Улфа!

- Асхенна, сын Торда, светлорожденный!

- Если сие - не тайна: что привело благородного Асхенну, сына Торда, на берег реки Индир?

- Я бегу! - честно признался воин. - Хочу добраться до Гарда. Поживу там, пока с помощью богов не смогу вернуться, чтобы оплатить долг крови!

- Богов? - Воин услышал смешок вагара. - Ты вернешься, светлорожденный Асхенна! - уверенно сказал маленький воин. - Хотя насчет Гарда - не знаю...

- А куда мне направиться? - спросил воин. О магических талантах Маленького народа он слышал с детства, а теперь лично убедился в том, что это - правда. - Куда мне ехать, Бьерени, сын Улфа?

- Сначала - ко мне, - сказал вагар. - Кстати, вон там - мой дом!

Асхенна очень удивился, увидев не вход в подземную пещеру, а обыкновенный бревенчатый сруб с маленькими окнами и острой двускатной крышей.

- Его строили люди, - рассеял вагар недоумение Асхенны. - Строили для меня. И для тебя, разумеется! - Бьерени снова засмеялся, звонко и заразительно. - Ты ведь согласился здесь позавтракать и отдохнуть! Как знать, может, тебе понравится, захочешь задержаться подольше! - Вагар спрыгнул с парда, и наст хрустнул под его ногами. Асхенна тоже спешился.

- Войди! - предложил ему Бьерени. - Дверь не заперта.

- Благодарю! - Асхенна с привычной ловкостью освободил парда от груза и упряжи и, взвалив этот немалый вес на спину, шагнул через порог...

Готар Глорианский. История рола Асенаров. Глава "Основатель"

- Попробуй вот этого, мой Санти! Ему почти сотня лет. Ронзангтондамени наполнила бокал из розового хрусталя темно-красной густой влагой.

- Уже чувствую! - Юноша улыбнулся и добавил, чтобы сделать ей приятное: - Оно пахнет, как ночь любви!

"Он - со мной и не со мной!" - огорченно подумала Ронзангтондамени. Но истинные чувства не отразились на ее лице. Наоборот, она широко улыбнулась и пододвинула Санти фруктовый пирог, аккуратно нарезанный на тонкие ломтики.

- Ты вдоволь поразмышлял за эти три дня?

Санти угадал ее мысли, даже не прислушиваясь к ним. Впрочем, он никогда и не заглядывал в ее мысли - это недостойно!

- Да. А этой ночью, если позволишь, я хотел бы остаться с тобой, Ангнани! - ласково проговорил юноша, положив руку на ее кисть.

Щеки Ронзангтондамени вспыхнули, и она прижалась лицом к прохладной ладони Санти.

- Я счастлива! - прошептала она одними губами, глядя в зеленые глаза возлюбленного.

- Прости, мне часто приходится покидать тебя! - проговорил юноша.

- О! Не тревожь себя! - с жаром возразила женщина. - Я забываю обо всем, когда ты рядом!

"А когда - нет? - подумал Санти. - Будь ты не Женщиной Урнгура, а просто женщиной, что ты сказала бы тогда?"

Если бы Санти посмел заглянуть в мысли Ронзангтондамени, он понял бы, насколько Женщина Урнгура отличается от его фарангских подруг. А поняв, захотел бы, смог бы остаться с ней? Ведь то, что испытывал к Ангнани юноша, вряд ли можно было назвать любовью! И что остается от нежности, когда перед ней стоит не слабость, а Сила?

Ангнани была так близка к Санти все это время, что юноша привык к ней, как привыкают к собственному лицу. И у него было довольно дел, чтобы не искать зеркала.

- Я счастлива, мой Санти! - вновь прошептала женщина.

Синие глаза ее сияли ярче сапфиров диадемы.

Вошел слуга.

Женщина Гнона обернулась на звук раздвинувшейся завесы, и огонь любви в ее глазах сменился пламенем гнева.

- Я приказала не беспокоить нас! - Она все еще сжимала руку Санти, но уже отняла ее от своей щеки.

Слуга задрожал. Он готов был выскочить обратно, однако от страха совсем лишился сил.

- П-п-п... - попытался он что-то сказать, но у него перехватило дыхание и сжалось сердце.

Ронзангтондамени готова была обрушить на беднягу всю силу своего гнева, но вмешался Санти.

Он отнял у нее руку и положил ладонь на шею женщины, под тяжелый узел волос.

- Говори, не бойся, - мягко сказал он.

Слуга, все еще дрожа, задышал часто и шумно. Наконец ему удалось взять себя в руки, и он, запинаясь, проговорил:

- Прибыл сирхар, госпожа! Он просил передать Господину Дракона, что случилась беда! Моя вина, госпожа!

- Вот видишь, Ангнани, - мягко сказал Санти. - Мальчик не виноват. - И слуге: - Попроси его войти.

Ронзангтондамени все еще сердилась, но гнев ее уже угасал.

- Биорк не станет беспокоить нас по пустякам, - заметил юноша. - Ты понимаешь?

- Я понимаю только, что тебя опять отнимут у меня - и через силу улыбнулась. - Да, - сказала она слуге. - Позови его, милый!

Узкие черные сапоги с каблуками в ладонь высотой простучали по деревянной лестнице, и сирхар вошел. На плечах Биорка - тяжелый, черный, как ночь, бархатный плащ, пронизанный серебряной канителью, на голове серебряный крылатый шлем с золотым тыльником, касавшимся воротника плаща, отороченного черным искристым мехом. Красные и желтые камни на диадеме, казалось, полыхали собственным светом.

- Приветствую тебя, Женщина Гнона! - произнес сирхар, знаком удалив слугу. А потом подошел к вставшему Санти и протянул ему обе руки: - Рад видеть тебя, брат!

- Я тоже! - горячо отозвался юноша, сжав в ладонях твердые маленькие руки.

Вагар улыбнулся, небрежно отбросил в кресло великолепный плащ. Под плащом были коричневые штаны и простая куртка паутинной ткани, поверх которой Биорк надел стальную кольчугу без украшений.

- Приветствую тебя, сирхар! - важно проговорила Ронзангтондамени. Что привело тебя в мой гостеприимный дом?

Биорк снял с головы корону и шлем и окончательно превратился из Правителя в солдата.

- Я сяду? - спросил он.

- Да, конечно! Попробуй вина, оно стоит того! Может, ты голоден?

- Нет. Я ужинал во Дворце. Но от вина не откажусь! Помнишь ли ты мальчика, что прилетел на драконе, Ронзангтондамени?

- Гестиона? Да, конечно!

- Я послал его с письмами в Империю. Вернее, попросил доставить их в Руну, моему другу! И рассчитывал получить ответ! Ведь для дракона путь из Империи в Рнгур - всего несколько дней!

- Владыка Судеб! - воскликнул Санти. - Прошел целый месяц!

- Месяц и еще шесть дней, если быть точным. Сегодня утром я велел одному из моих жрецов, у которого имеется кое-какой дар ясновидения, попробовать связаться с мальчиком.

- Ну и?.. - спросил Санти, уже ощутив недоброе.

- Мой ясновидец ничего не разглядел. Но кое-что в его словах показалось мне странным. Он болтал что-то о Хаоровом Плаще, что застит ему глаза, и еще всякие глупости. Но я встревожен, Санти! Очень встревожен! Может, ты попробуешь посмотреть, а?

- Ясновидец из меня неважный, - проговорил юноша. - Конечно, я попробую, но... - Он попытался сосредоточиться и устремил взгляд в рыжее пламя светильника. Этайа говорила ему когда-то, что силы стихий - огня, воды, воздуха - усиливают Дар. Вероятно, так и было на самом деле, но Санти не увидел ровно ничего, кроме язычка пламени, и ничего не услышал, кроме невнятных бормочущих голосов.

- Нет! - сказал он. - Я - не тот, кто тебе нужен!

- Ты прав, сирхар! - неожиданно заявила Женщина Гнона. - Случилась беда!

- Ты видела, Ангнани? - повернулся к ней Санти.

- Я не видела! Но чувствую сильную магию рядом с этим мальчиком!

- Разве его не могли задержать там, на севере? - спросил Санти, которому очень не хотелось верить в плохое.

- Он не прилетел в Империю! Я велел Енну, прорицателю, промыслить моего друга, светлорожденного Волода...

- И что же?

- Мой друг не получал вести от меня!

- А что было в письме? - спросила Ронзангтондамени.

- Описание событий! Все, что случилось с нами со времени Фаранга. И несколько просьб.

- Я свяжусь с Бронзовым, что нес Гестиона! - сказал Санти. - Думаю, мне удастся. Если нет - Серый поможет мне. Я призову дракона сюда, и мы узнаем, когда и где он оставил мальчика, если оставил!

- Ты думаешь, с драконом все в порядке? - усомнился Биорк.

- Да! - уверенно произнес Санти, вспомнив о том, что произошло с ним на побережье. - Чтобы убить дракона, мало быть магом! Если честно, я даже не представляю, кем надо быть, чтобы справиться с драконом.

- Ну хорошо, - согласился Биорк. - Когда ты позовешь Серого?

- Завтра, - отвечал Санти.

- А почему не сейчас?

- Биорк! Взгляни за окно: сейчас ночь! Я обеспокоен не меньше тебя, но, если прошло уже больше месяца, разве решат что-либо несколько часов?

- Хорошо, - согласился Биорк. - Я переночую в твоем доме, Генани?

- Разумеется.

- Тогда вели приготовить мне комнату, и я оставлю вас!

Санти с интересом смотрел на кожаный кисет, пристегнутый к поясу воина. Прежде юноша его не видел. Внутри кисета было Нечто, обладающее Силой. Нечто знакомое. Юноша открыл рот, чтобы задать вопрос, но тут вошел слуга, и Женщина Гнона приказала ему проводить Биорка в покои на первом этаже.

- Твой друг проницателен! - заметила Ронзангтондамени, едва Биорк вышел.

- Ты поняла это, когда он оставил нас одних? - рассеянно отозвался молодой человек.

- Именно. Санти!

Юноша обернулся и постарался изобразить приятную улыбку.

- Еще вина, Ангнани? - предложил он.

Женщина Гнона молча наполнила его бокал, поглядела, как Санти поднес его к губам...

- О мальчике можешь не беспокоиться, - сказала она. - Он жив.

Санти едва не поперхнулся вином. Это была интонация Этайи! Он поставил бокал. Темно-красные, почти черные капли скатились на скатерть.

- Ты уверена?

Нижняя губа Женщины Гнона выдвинулась вперед, как бывало всегда, когда ее слова брали под сомнение. "Она права!" - осознал юноша.

- Ты - спрятанное в земле сокровище! - проговорил он, не подозревая, насколько прав.

Ронзангтондамени улыбнулась, блеснув ровными зубами:

- Ты не споешь мне?

- Да.

Ронзангтондамени позвала слугу и велела принести инструмент. Через минуту на колени Санти лег черный лакированный футляр. Юноша открыл замок и бережно взял ситру. Струны ответили на прикосновение нежным аккордом. Санти прижался виском к твердому грифу, закрыл глаза. Пальцы его пробежали по струнам, наполнив голову тревожным рокотом. То была ситра Этайи.

Мой голос мне не изменил,

Когда во тьму

Корабль мой без меня уплыл,

Когда в дыму

Мир пал, и лекарем от мук

Лишь смерть была.

И много ближе взмаха рук

Смыкалась мгла.

Мой голос мне не изменил,

Когда один

Я шел. И волей вражьих Сил

Мой Господин

Торил мне путь подземных рек

Средь черных скал.

И прищур демоновых век

Меня искал.

Мой голос мне не изменил:

Я шел и пел!

Я пел восставшим из могил:

Им свет не бел,

А сер. Я пел, и голос мой

Был надо веем!

И я живым пришел домой...

Теперь я нем!

Глава восьмая

"Когда Темные будут с Алчущими..."

Рунская поговорка

[Аналог - "Когда рак на горе свистнет...". Изначальное высказывание звучит "Когда солнце станет луной, а темные маги Гурама соединятся с Алчущими Силы из Тайдуана..." - принадлежит Фахри Праведному Эдзамскому.]

Бронзовый дракон прилетел через два дня. Опустился на береговые скалы неподалеку от дремавшего Серого, разбросал крылья: устал. Санти обменялся с ним мыслями и тотчас отправил гонца в Гнон, чтобы оттуда по зеркалам связались с Шугром.

Биорк примчался в Гнон через час после прилета дракона. Сразу же после того, как стал сирхаром, вагар организовал на важнейших дорогах Урнгура подставы из самых быстроногих пардов, по имперскому образцу. Сейчас он сам воспользовался новшеством.

Шестеро гребцов с такой силой работали веслами, что узкая лодка пенила озерную воду, как юкка под крепким ветром. Вагар выпрыгнул на причал, махнул рукой, отпуская лодку. Санти уже вышел ему навстречу.

- Ты был прав! - сказал он вагару. - Гестион не долетел до Империи. Дракон потерял его по дороге, на одном островке.

- Потерял? - изумился Биорк.

- Дракон улетел кормиться, а когда вернулся - Гестиона не было! пояснил Санти.

- Он не мог ошибиться?

- Нет, что ты! Островок совсем маленький: мили три в поперечнике. Да это и не важно! Дракон, даже без зова, уловил бы присутствие мальчика!

- Твои мысли? - спросил вагар.

- Когда дракон отдохнет, я отправлю его к Трою. Гестион - его ученик, и Трой, я полагаю, сумеет его найти.

- К Трою... - пробормотал вагар. - А дракон может отнести на тот остров меня?

- Думаю, да. Но зачем?

- Хочу поискать след парнишки.

- Биорк! Даже дракон не смог найти мальчика! Даже дракон!

- Э, брат! Ты забыл, что я вагар! Лучше вагаров нет в Мире следопытов! А сам я - не из последних вагаров, верно?

- Не сомневаюсь. И что же?

- Я не буду искать мальчика. Я буду искать его похитителей.

- Думаешь, его украли?

- Наверняка! Подумай сам: он жив, но на острове его не оказалось. Значит, парнишку увезли. Дракон улетел на несколько часов. За несколько часов при хорошем ветре легкий парусник пройдет полсотни миль. Вот тебе и ответ!

- Но дракон сообщил: они прилетели, на острове не было людей. Да и можно ли схватить человека так, чтобы об этом не узнал связанный с ним дракон? Дракон чувствует его мысли!

- Много ли останется у тебя мыслей, если тебя треснут дубиной по голове? - осведомился Биорк. - Скажи ему: когда он отдохнет, пусть отнесет меня на остров. И обратно, разумеется. Я могу оставить своих парней на несколько дней, но не на целый месяц!

- Зачем ждать, пока отдохнет Бронзовый? - улыбнулся Санти. - Серый готов поднять нас хоть сейчас!

- Великолепно! Только... Мы найдем тот островок?

- Найдем! Серый тоже общался с крылатым братом. Как скоро ты будешь готов?

- Как только напишу письмо Эрду. Генани! - обратился он к идущей к ним Женщине Гнона. - Ты не распорядишься дать мне бумагу и кисть?

- Да, конечно! Приветствие тебе, сирхар!

- А, прости! Приветствие и тебе, Женщина Гнона. Прости еще раз! Через пару минут мы улетаем!

- Владыка Хаор! - удивилась Женщина Гнона. - Что произошло?

Слуга тем временем уже бежал с бумагой и кистью для Биорка. Пока вагар писал, расположив лист на спине того же слуги, Санти посвятил Ронзангтондамени в происходящее.

- Повремените немного! - предложила женщина. - Я распоряжусь, чтобы вам приготовили еду в дорогу. Дней на пять, так?

- Около того. Да, конечно, мы подождем.

Биорк завершил послание и запечатал свиток собственным перстнем.

- Вели кому-нибудь из слуг, госпожа, передать его моему гонцу в Гноне! Пусть доставит послание в Шугр, светлорожденному Эрду.

- Давно его не видел, - заметил Санти. - Как он?

- Несет добрую половину моего груза, - ответил вагар. - Эрд и прежде был отличным вождем. Разве что излишне вспыльчивым. Но теперь я не пожелал бы иного соратника! И здешние хограны его почитают. Среди них нет равного ему меча, а это - лучший способ завоевать их уважение.

- Ты хочешь сделать его своей правой рукой? - спросил Санти.

- Ну что ты! Все-таки он - светлейший Империи! Да еще и Асенар! Я не могу ему приказывать - только просить. Нет! Моей правой рукой станет один из здешних хогранов. Рхонг, я думаю. Он неглуп, ладит со всеми, кроме твоего Хрора. - Биорк поклонился Ронзангтондамени. - Но и с ним у Рхонга не вражда, а что-то вроде соперничества. Кстати, Хрор из всех - самый способный!

- Тогда почему ты выбрал не его? - удивилась и слегка обиделась Женщина Гнона.

- Слишком самостоятелен! - пояснил Биорк. - Он будет там, где нужна быстрота и предприимчивость. А справа от себя я хочу иметь того, кто с точностью исполнит мой приказ. Вообще, я доволен! - заявил он. - Мои урнгриа - куда лучше, чем я ожидал. Просто никто еще не брался за них всерьез.

- Женщины, я слыхала, недовольны тем, что ты вернул им людей, сказала Ронзангтондамени.

- Ты - тоже?

- Я - нет! - Женщина Гнона сдержанно улыбнулась. - Я отправила их к перевалу. Там много работы: я хочу, чтобы через три месяца дорога оттуда годилась для повозок!

- Отлично! Хочешь, я пришлю тебе еще сотен пять? На полном обеспечении!

- Присылай. Но скажи, каков твой интерес?

- Весной, когда сойдет снег, эта дорога мне понадобится.

- Ты уже назначил время похода? - удивился Санти.

- До весны я успею подготовить войско. Лишь бы с пардами не было задержки!

"Когда сойдет снег, - подумала Генани. - А снег на перевале сойдет не раньше чем к исходу второго месяца весны. Еще два полных сезона! А там... Нет! - решила она. - Санти я не отпущу! Я уйду с ним. Кто посмеет мне помешать?"

Появилось двое слуг с дорожными сумами, набитыми продовольствием и флягами с напитками.

- Ты преувеличиваешь наши возможности, Генани! - воскликнул Биорк.

- Пусть лучше у вас будет запас! - заявила Женщина Гнона. - Кто знает, что вы найдете на том островке? Может, вам придется еще куда-то лететь.

"Вот проницательность! - восхитился Биорк. - А она здорово изменилась, властительная подружка нашего Санти!"

- Брат, - сказал вагар. - Надеюсь, ты не намерен лететь в этих тряпочках?

Юноша оглядел себя и тут только сообразил, что его шелковый наряд так же подходит для полета, как панталоны танцовщицы - охотнику на акул. Над перевалами можно отморозить пальцы, если не прижимать их к горячему телу дракона. Санти посмотрел на Биорка и убедился, что одежда вагара - именно то, что нужно для полета.

"Вот хитрец! Он все знал заранее!" - догадался юноша.

Серый на краю обрыва поднял длинную голову. Санти на долю мгновения увидел Биорка, Ангнани и себя глазами дракона: три маленькие, очень четкие фигурки на краю деревянного островка у берега мертвой воды. Еще он почувствовал нежность, с какой дракон воспринимал его, Санти.

И послал в ответ собственную любовь.

Серый разом поднялся на сильных когтистых лапах и издал клич, от которого у людей зазвенело в ушах, а бронзовый собрат недовольно заворочался и засунул голову поглубже под кожистое крыло.

Островок и верно был невелик. Этакая круглая голова, вынырнувшая из вод Межземного моря. Южная сторона, более отвесная - почти голая, а вот северную, ту, где грунт не смыли зимние шторма, сплошь покрыла веселенькая кудрявая зелень. В ней алыми вспышками взрывались лохматые кроны сосен.

Серый опустился на площадку, которую месяц назад облюбовал его собрат. Санти и Биорк спрыгнули на траву. Вагар сразу же обнаружил высохший, когда-то голубой, а теперь пепельно-серый виноградный лист, сорванный с урнгурской лозы. А потом и пустую сумку, кое-где объеденную крабами. Но это - все. Дракон улетел кормиться, а вагар, буквально уткнувшись носом в землю, как пес-следопыт, круг за кругом обшаривал полянку у края обрыва. Но так ничего и не нашел. Подойдя к круче, он посмотрел вниз, на крохотный песчаный пляжик у подножия.

- Если его не сбросили сюда, - сказал вагар, - то остается всего один путь! Пошли!

Тут только Санти заметил, что из прорехи между кустарниками, окружившими полянку с востока, выползает еле заметная тропка. Они спустились локтей на двадцать, когда Биорк вдруг остановился и, присев на корточки, принялся изучать треугольной формы вмятину в земле, рядом с торчащим краем большого камня и разве что не облизал крохотное углубление. Заинтригованный Санти ждал результата.

- Эдзакский сапог! - наконец произнес вагар. - Занятно!

И двинулся дальше. Но спустя несколько шагов снова остановился и высвободил из колючего куста длинную нить желтого цвета.

- На Гестионе не было ничего желтого, верно?

- Да, - сказал Санти.

Биорк удовлетворенно кивнул и припустил по тропе с такой быстротой, что Санти еле поспевал за ним. Но спустя три сотни шагов тропинка растаяла в молодой роще, насквозь пронизанной солнечными лучами. Вагар покачал головой и спустился к берегу моря.

- Пойдем-ка здесь! - сказал он Санти. - Я уверен: если к острову причаливала лодка, мы что-нибудь да отыщем!

И бывший туринг опять оказался прав. Не прошли они и двух сотен шагов, как наткнулись на неглубокий овраг, по дну которого бежал ручеек пресной воды.

- Вот! - произнес Биорк. - Отличное место, чтобы спрятать юкку! Клянусь бивнем моего первого харм-шарка, я бы так и сделал! Конечно, на песке след не сохранился, но... Иди сюда, Санти! Видишь? Это смола. Кто-то, и не слабый, втащил суденышко в ущелье. А! И прикрыл вот этими веточками. Они высохли и стали заметны, а пока были свежими... Вот и все! Мы выяснили, что хотели!

- Не все! - возразил Санти. - Раз они прятали лодку, значит, уже были здесь, когда прилетал дракон. И дракон их не обнаружил.

- Магия, - отозвался вагар. - Я дам знать в Сторожевую Службу. Если наши похитители появились в Империи - их найдут! Человек, нет - два человека, один из которых в желтом плаще из паутинной ткани. И мальчик...

- А если они поплыли на юг? - спросил Санти. - Давай-ка, Биорк, поищи еще! Я чувствую, на этом островке есть что-то... странное!

- Может, тогда ты меня поведешь? - предложил вагар. - Я-то ничего не чувствую! - Он наклонился и зачерпнул ладонью воду из ручейка. - Теплая! сообщи он. - Должно быть, хороший дождь прошел пару часов назад! То-то все такое свеженькое!

Санти прислушался к себе, а потом неуверенно двинулся вверх. Биорк шел следом, и глаза его не упускали ничего вокруг.

Санти, цепляясь за торчащие корни, вскарабкался на очередной уступ и остановился в недоумении. Прямо перед ним была неровная каменная стена, оградившая с севера махонькую площадку. Рядом со стеной, закручиваясь спиралью и вцепившись в скалу растопыренными корнями, росло деревце с чахлой кроной. Больше ничего. Но у Санти было такое ощущение, что именно здесь скрывается то, что он ищет. Юноша потрогал скалу рукой: ничего особенного. Просто шершавый камень. Теплый.

Биорк встал рядом.

Санти поглядел на испачканную в пыли ладонь и, наклонясь, обтер ее пучком травы.

- Оп! - воскликнул Биорк, и глаза его загорелись. Он быстро чиркнул пальцем по камню и уставился на пыльный налет на нем.

- А ведь совсем недавно прошел дождь! - сказал вагар. - И ветер, заметь, был южный. Ну-ка!

Биорк сорвал пук листьев с несчастного деревца и протер ими кусок стены. Листья запылились, но сама стена по-прежнему оставалась грязной!

- Ага! - пробормотал Санти, соображая.

- Вот именно! Давай, брат!

И Санти взялся за рукоять меча. Давно следовало это сделать.

- Пойдем! - сказал юноша, взяв вагара за руку и увлекая его в черную щель пещеры. - Если ты не против, я буду смотреть твоими глазами. Для моих здесь слишком темно.

- Мое письмо, клянусь мечом! - воскликнул Биорк, поднимая с пола свиток. В пещере было довольно светло - вдобавок к естественному свету, проникавшему через вход, друзья зажгли найденный ими масляный светильник.

- Что ж, - сказал Санти. - Ты можешь проверить, много ли в нем ошибок. Нам нужен след, Биорк! Нить, которая приведет нас к Гестиону!

- Их было двое! - заявил вагар. - Один - большой тяжелый. Наверняка воин. Скорее всего - эдзак. У него рыжая борода, и он немного косолапит. Впрочем, он может быть и омбамту, судя по силе и телосложению. Второй высокий, худой. У него длинный меч. У первого, кстати, тоже меч и тяжелый арбалет - такие используют на крупного зверя. О первом больше сказать нечего. Да и о втором - тоже. От него почти не осталось следов. По этому, и еще по тому, что здесь жгли курения, которых я не знаю, полагаю, что второй - маг.

- Велика твоя мудрость! - съязвил Санти. - Кто же, кроме мага, мог бы создать такую основательную иллюзию?

- Магхар! - спокойно ответил Биорк. - Дальше. Были мешки с едой. Немалый запас. Значит, готовы были ждать долго. Раз ждали, значит, знали заранее. Оставшуюся еду забрали с собой. Маг ест немного, а вот его помощнику, тяжелому телом, нужно изрядное количество пищи. Той, что они унесли, хватит на несколько дней. Лодка у них небольшая, но вряд ли они поплыли на север. Я бы ставил на Хуриду или Гурам. Скорее, на Гурам: в Хуриде магов не жалуют!

- Ты сказал: воин - эдзак или омбамту! - напомнил Санти.

- Не важно. Командует, безусловно, маг. Он же и выберет путь. Думаю: искать их следует в Гураме.

- Мы полетим туда? - предложил Санти.

- Нет! Если ты прав и мальчик жив, то вряд ли ему грозит непосредственная опасность! И потом - как ты представляешь наши поиски? Когда мы заявимся на твоем драконе в Хушен или любой из портов, каждый пес в Гураме узнает о нашем прибытии. А ты когда-нибудь выслеживал мага?

Санти покачал головой:

- Нет!

- А я - да! И могу тебе сказать: работа не на один месяц. Когда тот, кого ты ищешь, меняет обличья, не оставляет следов, зато оставляет у людей ложную память, можно искать годами - и не найти! Пусть этим занимается Трой! А мы полетим в Руну, если ты не против.

- Я - нет!

- А дракон?

- И дракон. Кстати, он уже вернулся.

- Тогда - вперед! Остальное обсудим по дороге!

"А ведь всего несколько месяцев назад я бы умер от счастья", - подумал юноша, глядя со спины дракона на Турскую гавань. Пестрое столпотворение кораблей внутри защитной насыпи, белая колонна маяка. А выше - сам город, Тур Аркисский. Тяжелые, строгие, непривычной архитектуры здания, крохотные повозки, ползущие по широким дорогам, белые крыши.

- В последний раз я смотрел на Тур с неба лет двадцать назад, - сказал вагар, обращаясь к Санти.

- Да? - Санти как раз подумал о том, как спокойно относится вагар к полету на драконе. "Неужели и я лет через двадцать стану так же безразличен к миру?" - встревожился он.

А вот его спутника больше интересовали насущные проблемы.

- Хотел бы я знать, - сказал вагар, - для чего сильному магу мог понадобиться мальчишка-ученик? Не из-за моего же письма! Не понимаю. Когда мы шли, чтобы уничтожить демона, Алчущих как будто и не существовало. Из магов только Ди Гон встал на нашем пути. Но у Ди Гона имелись собственные интересы. Правда, с нами была Этайа! А с путей фьёльнов Алчущие уходят, как хуруги с пути харсы! - Воин издал короткий смешок. - И вдруг, без повода, и напали-то не на тебя, не на меня - на мальчишку! Вот, брат Санти!.. Как объяснить, что этому магу понадобился бедняга Гестион, а не ты? Ты же, по-моему, большую часть времени проводишь где ни попадя, и добраться до тебя не так уж трудно!

Дракон уже миновал город и летел над сельскими усадьбами, растянувшимися на добрых сто миль.

- Они пытались, - сказал Санти.

- Что?!

- Они пытались до меня добраться. - И поведал вагару о нападении на южном берегу.

- Тебе стоило рассказать об этом раньше! - Вагар покачал головой.

- Что бы изменилось?

- Не знаю. У меня не было времени подумать. Власть Неизъяснимого! В первый раз слышу, что дракон напал на человека! Но справился он отлично! Воин похлопал ладонью по гладкой горячей шкуре. - И все-таки - поберегись!

- Пока со мной меч Асенаров, - юноша коснулся белой рукояти, никакому магу со мной не совладать, Биорк!

- Да, меч... - пробормотал вагар.

У него возникло ощущение: что-то очень важное есть в рассказе Санти. Что-то предельно важное... Но - не поймать.

Вагар решил поразмыслить об этом позже и перевел разговор на другое.

- Кстати, - произнес он, - если Белый Меч признал тебя, брат, - то ты сейчас над своей второй родиной! Почти седьмая часть имперской земли принадлежит твоему роду. Теперь в этой части есть и твоя доля, Сантан из рода Асхенны!

Санти засмеялся.

- Я - конгай, - сказал он. - Мой отец родился на земляном полу хижины.

Дракон летел над широкой рекой, по которой вверх и вниз ползли большие и маленькие корабли. Их было очень много.

"Словно толпа на улице", - подумал Санти.

По обе стороны реки - насыпи-дамбы, а за ними - клинышки и полоски полей.

Держась за позвоночный шип дракона, он наклонился вправо и глядел прямо вниз. Так ощущение высоты было острей.

- Что это за река, Биорк?

- Архон. Еще миль тридцать - и мы пролетим над Дио. Там твой предок Асхенна, - вагар хмыкнул, - венчал императора Ферроса. Слышал о таком?

- Конечно. Мои предки-конгаи разбили его флот в Фарангском заливе, тут же ответил Санти. Биорк усмехнулся, но промолчал.

Во втором часу пополудни впереди показались Антские горы, бледно-зеленые, подернутые туманом. Невысокие горы, сплошь усаженные виноградниками и оливковыми рощами. Река сузилась, судов стало заметно меньше, а мостов - больше. Дракон снизился, скользил вровень с вершинами деревьев, пугая бродивших по заливным лугам коров и овец. Земля стремительно проносилась внизу, а потом выгнулась грядами холмов, и за холмами встал красно-белый, аккуратный, словно игрушечный город. Руна.

Серый пронесся над острыми черепичными крышами, закричал пронзительно. И снизу тотчас откликнулись с полдюжины мощных драконьих глоток. Не удивительно. Город магов, сердце Братства Света, Руна. Промелькнули внизу круглые площадки на вершинах башен, зеленые дворики, голубые фонтаны. Запахло дымом. Серый выгнул крылья, набрал высоту, выискивая подходящее место, чтобы сесть.

- А что дальше, за горами? - спросил Санти.

- Хольд, - ответил вагар.

Спустя полчаса они уже входили в Руну. Никто не пытался их остановить, не спрашивал, кто они и что им нужно в городе. Руна не нуждалась в дозорах и крепостных стенах. Затаившему недоброе входить в город не стоило, если он хотел пожить подольше.

Тот, к кому направлялся вагар, жил в одном квартале от знаменитой рунской библиотеки, собравшей, как говорили, все книги Мира. Даже несколько уцелевших таблиц времен Махд-Шагош. Последнее, впрочем, в иных местах полагали сомнительным.

Дом светлорожденного Волода стоял несколько особняком от других. Его окружала светлая кованая решетка в человеческий рост. Но чугунные, украшенные гербом ворота были распахнуты, и желтая песчаная дорожка вела от них прямо к трехэтажному дому, возведенному, вероятно, полтора-два века назад. Фасад украшен четырьмя сужающимися кверху колоннами, фриз испещрен причудливой резьбой, а на передних углах крыши - статуи Потрясателя Тверди, две мощные фигуры, одинаково опирающиеся на неизменные трезубцы.

Пожилой слуга распахнул дверь прежде, чем Биорк коснулся дверного гонга. Он поклонился вагару, которого давно знал, и с любопытством взглянул на Санти.

- Светлейшему сейчас доложат! Входите, прошу!

Биорк уверенно пересек холл и направился к застланной зеленым ковром лестнице. Когда-то Биорк был частым гостем в доме Русов.

Но не успел он подняться и на пару ступеней, как сверху раздался мощный бас:

- Приветствую тебя, доблестный Биорк Эйриксон!

Хозяин дома, величественный старик с пышной гривой седых волос и такой же пышной волнистой бородой, спускался по широким ступеням.

- Приветствие и тебе, светлейший! - воскликнул вагар, протягивая обе руки навстречу светлорожденному.

Друзья соединили ладони, а потом обнялись по обычаю воинов.

- Сантан, сын Тилода из Фаранга! - представил Биорк Санти.

- Светлорожденный Волод Рус, сын Данила Руса!

Рука Санти утонула в широкой мягкой ладони светлорожденного.

Светлорожденный Волод лишь на пол-локтя превосходил ростом вагара Биорка, но плечи его были весьма широки, а тщательно расчесанная борода лежала на широченной груди воина и атлета. Меховая безрукавка, наброшенная поверх длинной, подпоясанной шелковым поясом рубахи, покроем своим подчеркивала мощное сложение хозяина дома. Рукоять кинжала, украшенная несколькими драгоценными камнями, торчала из кармана замшевого сапожка. Волосы светлорожденного были прихвачены обручем из черненого серебра. На белокожем лице с широким ртом и крепким прямым носом, как два озерца, блестели голубизной живые молодые глаза.

- Что же ты не известил меня, друг! - укоризненно проговорил хозяин. Я встретил бы тебя, как подобает!

- Прости, Волод! Мы прилетели в Империю сегодня утром - и сразу к тебе!

- Прилетели? Кого же из магов мне благодарить за твой приход?

- Его, - Биорк указал на Санти. - Это его дракон принес нас. И он же унесет обратно, как только ты, друг мой, услышишь все, что необходимо.

- Жаль! - огорчился Светлорожденный. - Я надеялся, ты погостишь! Но раз у тебя мало времени, идем наверх! Вы не голодны?

Биорк покачал головой.

- А ты, юный повелитель дракона?

- Благодарю, светлейший! Я не голоден! - произнес Санти с наивозможной учтивостью.

Первым, что бросилось Санти в глаза в кабинете хозяина, были заполненные тубусами стеллажи вдоль стен - до самого потолка.

- Светлорожденный Волод - ученый! - сказал Биорк, заметив удивление на лице юноши.

Санти кивнул. Хотя, по правде сказать, он представлял ученого несколько иным. Да и длинный меч в черных ножнах, висящий слева от входа на клыке неведомого Санти хищника, мало соответствовал облику собирателя знаний.

- Прошу садиться, друзья!

Санти опустился в широкое кресло с мягкой спинкой, вытянул ноги. Биорк сел рядом, а хозяин разместился за столом. Отодвинув в сторону большой письменный прибор, он вопросительно взглянул на вагара. И Биорк принялся рассказывать.

Даже в его лаконичном изложении перечисление событий заняло больше часа. Светлорожденный внимательно слушал, ни разу не перебив рассказчика.

- Теперь спрашивай, Волод, - сказал Биорк, закончив.

- Погоди! Дай мне отдышаться! Как я понимаю, я первый, кто услышал эту историю здесь, на земле Империи?

- Именно так, - подтвердил воин. - Но, надеюсь, ты передашь ее тем, кому это необходимо!

- Если ты желаешь - да! И передам слово в слово, ты ведь знаешь, какова моя память! - добавил он не без гордости.

- Знаю, - улыбнулся Биорк.

- Представляю, как будет огорчен Совет тем, что ты не предстанешь пред ними лично!

- Им придется это пережить, светлейший. У меня будет, чем заняться в ближайшее время. И то, что я буду делать, - не только мой долг перед доверившимся мне народом, но и - к пользе Империи!

Волод Рус покивал, соглашаясь.

Биорк вынул из кармана маленький свиток:

- Будь добр, позаботься, чтобы это попало к Трою!

- Хорошо. - Хозяин кабинета опустил письмо Биорка в ящик стола, поднялся и, поискав глазами, вынул из стеллажа зеленого цвета тубус.

- Это - тебе! - Он протянул тубус вагару. - Полный свод правил Служения Потрясателю Тверди! Писано на аркионе [Аркион (аркинно) - язык коренного населения Аркиса. После завоевания Аркиса Вэрдом Смелым был постепенно вытеснен хольдским, свеобразным эсперанто народов, обитавших на северо-западе Белой Тверди. Впрочем, по крайней мере треть слов современного героям хольдского перешла в него из аркиона.], но, полагаю, найдется кому прочесть и перевести!

- Благодарю!

- А теперь - вопрос. Не к тебе, друг Биорк, - к моему гостю, Повелителю Дракона Сантану. Как я понял со слов Биорка - ты, сударь, конгай?

- В этом могут быть сомнения, светлейший? - улыбнулся Санти.

- Никаких. Если не считать твоей внешности. Но об этом - после. Второй вопрос: опять-таки, как я понял из слов моего друга Биорка, через пару сезонов в Конге, очень возможно, многое переменится?

- Про то ведают боги! - сказал Санти.

- Оставим пока и богов! Мой третий вопрос, он же - первый, который наверняка зададут на Совете. Сударь, может ли Империя рассчитывать, что Конг вновь присоединится к доминиону?

- Государственный муж - это неизлечимо, - пробормотал Биорк.

- Исключено! - твердо сказал Санти. - Я не слишком силен в политике, но знаю свой народ. Мы вам не враги. Однако любой чужеземец, с захватнической целью обнаживший меч на нашей земле, узнает силу Конга! То же касается и урнгриа, которых Биорк собирается привести в Конг будущей весной.

- Мы уже обсудили это, брат, - заметил Биорк. - Не будем тратить ценное время. Но тебе, светлейший, скажу: наши интересы на Черном континенте могут пострадать, если Совет выберет... активные меры!

- Маловероятно, - ответил светлорожденный. - Нынешний Совет настолько осторожен, что, скорее всего, не примет никаких мер. - И добавил сердито: Но всякое миролюбие должно иметь границы!

Биорк засмеялся:

- В тебе говорит кровь воина! Ты еще не забыл мои уроки?

- Ты шутишь, - проговорил Волод с ноткой печали. - Мы, люди, стареем, увы, быстрее вагаров!

- В любом случае мне нужно знать, что решит Совет! И я хотел бы просить тебя не как государственного деятеля, а как человека ученого, указать мне: кто из ваших богов может занять место Хаора? Это важно!

- Не так просто, Биорк! Очевидно только, что не Потрясатель! Хотя я понимаю твой выбор!

- Я не жду ответа немедленно, - заметил вагар. - Но, надеюсь, ты пришлешь мне его вместе с пожеланиями Совета и своими собственными. А вот это, - Биорк положил на стол перстень с коричневым камнем, - для тех, кто понесет послание в Урнгур!

Ученый взял перстень и с интересом осмотрел его.

- Камень - определенно нефрит! - произнес он задумчиво. - Хотя подобного оттенка я прежде не встречал. А вот руна... Вот уж не думал, что встречу под старость знак, о котором ровно ничего не могу сказать! Откуда он у тебя?

- Наследство от прежнего сирхара. А тот, по всей видимости, унаследовал его так же, как я.

- Оправа, да... - пробормотал Волод. - Послушай, а не ваша ли это работа, вагар?

- Нет. Хотя сделано мастером. Ты отдашь перстень посланцу, светлорожденный. Они покажут его урнгриа и скажут, что это - перстень сирхара. Пусть требуют, чтобы их привели ко мне. Или к Королеве, если меня не будет. Уверен, что перстень ей известен! Пусть они изложат ей свою цель в том, что касается Урнгура. Но - без лишней откровенности!

- Понимаю. - Хранитель опустил перстень в нагрудный карман. - А нет ли у тебя, достойный, еще какой-нибудь вещи из наследства твоего предшественника?

Биорк заколебался... но потом все-таки развязал кожаный мешочек и положил на стол Хлыст.

- Будь осторожен! - предупредил он. - Это оружие. Магическое оружие!

Хранитель ощупал гладкую поверхность жезла длинными чуткими пальцами большой руки.

- Похоже на янтарь... - произнес он. - Но определенно не янтарь. Поверхность - как у хетской смолы, что используют маги для накопления Силы. Но это и не смола... Готов поставить золотой: мой нож не оставит на нем царапины!

- Ты выиграешь, - сказал Биорк.

- Это - Огненный Хлыст Ди Гона? - спросил Санти. - Что же ты молчал, Биорк? - Он укоризненно посмотрел на друга.

- А верно, Биорк! - удивился и светлорожденный. И тотчас протянул Хлыст юноше. - Ты не против, друг? Раз он маг - то не лучше ли нас разберется в этой вещи?

- Да, конечно! Прости, брат Санти! Я должен был показать его тебе сразу!

Санти взял жезл и сразу ощутил его силу. Гладкий стержень так же удобно устроился в его руке, как эфес Белого Меча. Хотя ощущение было другим. Санти посмотрел вниз, туда, где еще утром он увидел бы клинок Асенаров. Сейчас Белого Меча не было на его поясе. Биорк посоветовал не брать его с собой в Руну: меч слишком хорошо известен в Империи. Вагар надежно упрятал меч в расщелине за маленьким родничком. Сила текучей воды укроет Белый Меч от тех, кто может видеть исходящую Силу, а уж от обычных глаз вагарская схоронка запросто убережет что угодно.

Хлыст лежал на ладони, как живое существо. "Как живое существо", подумал Санти и вдруг понял, что предмет сей и впрямь - живой! Что-то теплое шевелилось под гладкой поверхностью. Двигалось, определенно двигалось!

Юноша бросил взгляд на Волода и Биорка. Мужчины тихо беседовали, не обращая на него внимания.

Санти погладил Хлыст указательным пальцем... и из гладкого выпуклого торца выглянул огненный язычок. Не больше ногтя мизинца. Выскользнул - и погас. Потому что Санти оборвал связь с магическим предметом. Он испугался. Не огонька. Просто он почувствовал: Хлыст его признал. Так же, как в свое время Белый Меч Асенаров. Юноша снова вскинул глаза на Биорка: не заметил ли тот?

Нет, пламени Биорк не увидел, но зато почувствовал взгляд Санти и обернулся:

- Ты что-то обнаружил?

- Нет, - солгал юноша, сам не зная почему.

Биорк протянул руку, и Санти отдал ему Хлыст, твердо зная, что когда-нибудь тот снова окажется у него. Потому что это его вещь!

- Загадочная игрушка! - заметил Биорк, опуская Хлыст в кожаный мешочек и затягивая шнурок. - Загадочная и опасная!

- Если ты оставишь его у меня, - предложил хозяин, - то я берусь показать его тому, кто действительно разбирается в магии. Я-то, хоть и прочел многое, - бессилен! Без магического Дара любые знания мертвы! К счастью, впрочем!

- Нет! - отказал Биорк. - Я видел Хлыст в действии. Сила его ощутима для демонов и смертоносна для людей. Хоть я, как и ты, - не могу его пробудить, но мне спокойней, когда он - у меня.

- Твое дело, - не стал спорить светлорожденный. - Однако же - время обеда! - и позвонил в колокольчик. - Вы не голодны, а вот я привык есть в положенное время... последние десять лет, - добавил он, подмигнув Биорку.

Вошел слуга. Тот самый, что встретил их у дверей.

- Стол накрыт, светлейший! - сказал он, не дожидаясь вопроса. - На троих!

- Молодец! - похвалил его господин. - Пойдемте, друзья! Мой повар урул! [Урулы - одна из народностей Конга.] А урульские яства хороши горячими!

- Ты сказал, светлейший, что я не похож на конгая, - сказал Санти, когда они после обеда перешли в небольшую комнату на последнем этаже дома. - А на кого я похож?

Хранитель будто ждал этого вопроса. Он тотчас снял с шеи овальный медальон и протянул Санти.

Санти бережно принял его. Внутри была эмалевая миниатюра. Женский портрет. Дама на миниатюре была немолода - лет сорока. У нее были светло-русые густые волосы, намного светлее, чем у Санти, а кожа - еще светлей. Но овал лица, очерк губ, разрез глаз...

Сердце Санти сжалось.

- Кто она? - спросил он дрогнувшим голосом.

- Моя жена, - тихо ответил Волод. - Она умерла двадцать два года назад!

- Да, - сказал Санти. - Я похож на нее. Только я родился позже, чем ее не стало!

- Да, - подтвердил светлорожденный. - Похож! Ты, сударь, мог бы быть моим внуком, если бы мой старший сын дожил до своего двадцатилетия.

- Он тоже умер? - спросил Санти.

- Убит в бою! Он был еще больше похож на тебя, чем мать!

- Я знаю своего отца! - сказал Санти. - Хотя для меня было бы честью разделять твою кровь!

- Она была из древнего славного рода, - продолжил светлорожденный. Рода, где известна каждая ветвь Древа. Конгаев не было среди ее предков.

- Сожалею! - проговорил Санти.

Биорк поднялся.

- Нам пора, друг мой, - вежливо произнес он. - Мы благодарим тебя за помощь, настоящую и будущую!

- Не надо благодарить! - ответил светлорожденный. - Мне жаль, что вы так поспешно покидаете мой дом! Надеюсь увидеть вас обоих до того, как сойду в Нижний Мир! - и засмеялся, дав понять, что пошутил.

- Биорк, из какого рода происходила жена светлорожденного Волода? спросил Санти, когда они, покинув Руну, направились к восходящим грядам холмов, обступивших город с запада.

- Из рода Асенаров, брат! - И похлопал юношу по плечу. - Конгаев в нем действительно не было. Зато русов - хоть отбавляй! Впрочем, сам великий Асхенна, насколько я знаю, по матери - рус.

- А по отцу?

- Норг. И считался норгом. В Хольде право рода передается по мужской линии.

- А разве бывает иначе?

- Шутишь? - удивился вагар. - Забыл Урнгур?

- Ну так то Урнгур! - Санти пожал плечами.

- У туронну главное родство тоже передается по женской линии. Всегда можно абсолютно точно сказать, кто - мать. А вот насчет отца... - вагар усмехнулся. - А у эдзаков, например, брат матери считается более близким родственником, чем отец. Вероятно, по той же причине.

- Как странно... - проговорил Санти.

- В Мире много обычаев, - заметил Биорк. - И народов тоже.

- Биорк, - Санти решил сменить тему. - Если жена Волода - из рода Асенаров, выходит, он - родственник Эрда?

- Разумеется. Но не по крови. Кровь Асенаров - сильная кровь. Их ни с кем не спутаешь. Так что при всем моем уважении к Володу, я думаю - он ошибается. Твое лицо - лицо Асенара. И - прямое доказательство! - Белый Меч признал твою руку! Услышь об этом Волод, он наверняка изменил бы свое мнение и признал, что кто-то из потомков Асхенны все же вошел в число твоих предков. Ты похож на своего отца?

- Не очень.

- А на мать?

- Я ее никогда не видел.

- Прости! Она умерла?

- Отец говорил: она жива. Но я не помню ее лица. Я был младенцем, когда отец привез меня в Фаранг.

- Что ж, возможно, ты похож на нее, - сказал вагар. - Пожалуй, стоило бы поподробнее изучить родословную потомков Асхенны. Вдруг выяснится, что по Конгу разгуливает целая толпа незаконорожденных родичей самого аристократического семейства Империи! - Вагар рассмеялся.

- Почему - незаконнорожденных? - Санти слегка обиделся.

- Потому что если бы кто-то из потомков Асхенны сочетался законным браком с кем-то из конгаев, уж кто-кто, а Волод об этом знал бы.

Санти промолчал. А про себя подумал, что, может, когда-нибудь займется этим вопросом сам.

Некоторое время друзья шли молча между посадками винограда. Урожай был большей частью собран, но кое-где еще голубели тяжелые гроздья покрытых пыльным налетом ягод. Жара спала, и тепло солнца, висящего высоко над горами, было приятно коже.

- А далеко ли отсюда до гор фьёльнов? - вдруг спросил Санти.

- Столько же, сколько и до Урнгура! Ты хотел бы...

- Нет! - отрезал Санти и снова погрузился в молчание.

Но думал он не об Этайе, а о том, что в подходящее время он непременно выяснит, в каком месте между его предков-конгаев затесался родовитый северянин. Или северянка. Санти чувствовал: это важно. И имеет прямое отношение к тому, что происходит сейчас. И к нему самому. Да, именно так. Где-то там, в прошлом, скрывались истоки настоящего. Этайа могла бы рассказать ему... Но не рассказала. Значит, он должен сам добраться до истины. И он это сделает.

Раньше, чем они достигли холма, на котором вагар спрятал Белый Меч, в небе появился Серый. Дракон немного покружил над ними, привлекая к себе взгляды работающих крестьян, а потом мягко спланировал вниз, разбросал крылья и, отдыхая, ждал, пока люди закончат свои дела и придут к нему, чтобы он вновь понес их над лазурными водами Межземного моря.

Санти с удовольствием ощутил у пояса Белый Меч. И сразу вспомнил о Хлысте Ди Гона. И тотчас ощутил некую связь. Не между Белым Мечом и Хлыстом, а, как ни странно, между Хлыстом и Серым. Занятно. Какое отношение может иметь его дракон к Ди Гону?

"Надо бы спросить" - подумал Санти.

И спросил. Ответ был отрицательный. Серый никогда не встречался с прежним сирхаром Урнгура. А вот если бы Санти поинтересовался: что известно дракону о самом Хлысте, то очень возможно и в его собственной жизни и в будущей истории Конга многое изменилось бы. Но Санти не спросил, и дракон не ответил. И правая рука осталась в неведении о том, что предопределено сделать левой. А мысли Санти вернулись к Белому Мечу и Асенарам. Он даже подумал: не стоит ли задержаться в Руне и почитать соответствующие хроники. Нет, Биорк вряд ли согласится. Их ждут в Урнгуре. И в Конге. А было бы очень любопытно выяснить: вдруг кто-то из потомков Асхенны, пропавших без вести, "всплыл" у берегов благословенного Конга?

Но даже сам Санти не мог предположить, насколько эта мысль близка к истине. В буквальном смысле...

Глава девятая

Когда Неизъяснимый решил создать Человека, он к этому времени уже потрудился немало. Но поскольку Человек был последним, что он собирался сделать в этот день, а Неизъяснимый предпочитал все свои дела доводить до конца, то Он отложил отдых и принялся за дело.

Для начала Творец собрал все лучшее из того, что уже создал, и сложил все это неподалеку. Потом сел и немного поразмыслил. А затем соединил собранное в единственно возможной гармонии, сотворив существо, совершенное внутри и снаружи, восхищающее всякий орган чувств Создателя. А органов чувств у Неизъяснимого было ровно восемьсот восемьдесят восемь.

Так, по обыкновению завершив дело, и радуясь не зря потраченному времени, Неизъяснимый засмеялся и отправился вздремнуть на сотворенных им облаках, что плывут над им же сотворенным Межземным морем.

Пока же он спал, пробудился Царь Демонов, известный во всех пределах подлостью, хитроумием и бесстыдством.

Подобрался Царь Демонов ко вновь созданному Человеку, в которого Неизъяснимый не вдохнул еше искру Жизни, - подобрался и вытряхнул на Человека все самое отвратительное, что было у него в мешке. Он вывозил и испакостил Совершенное Сушество так, что самому стало противно. Нагадил и удрал.

А Неизъяснимый, отоспав положенное, проснулся, слез с пушистого облака... и ахнул! Бросился он отмывать, оттирать Человека, но сами знаете: куда труднее очистить штаны, чем замарать!

Бился-бился Создатель Всего, да так и не отмыл Человека. Хотя потратил на это еще один день. Да не наш с вами, а свой, что длится тысячу тысяч лет. Хотел он было уничтожить испорченное создание, да жалко стало! Ведь все лучшее вложил он в Человека! Подумал-подумал Творец, да и вывернул Человека наизнанку! Внутри-то у Совершенного Сушества все было в порядке!

А поскольку умаялся Создатель Всего как никогда прежде, то тут же завалился спать. Но не на облаках пушистых, а на твердой земле, поближе к Человеку. И чтобы опять не оказаться в дураках, разделил одного большого Человека на тысячу маленьких. Если Царь Демонов и исхитрится кого изгадить, большая часть все же останется как есть.

Но Царь Демонов был хитер, как... Царь Демонов! Собрал он в мешок остатки всяческой пакости и, взлетев повыше, вытряхнул все сверху на всю тысячу человеков. Даже и Создателю попало.

Ох и взъярился Неизъяснимый! Ох и налетел же он на удиравшего Царя Демонов! Да разве можно убежать от Создателя Всего? Тем более что и самого Царя Демонов создал Он же - в минуту дурного настроения.

Сцапал Неизъяснимый Царя Демонов да так придавил, что вся жизнь из него и выбрызнулась. Да выбрызнулась прямо на тысячу человеков, и без того обрызганных гадостью!

Вытекла на них жизнь Царя Демонов, и разбежались они - кто куда.

Целый год Неизъяснимый ловил их по всему Миру. Да не наш год, а свой, Создателев. Так что многие из человеков уже и потомство не по одному разу принести успели, а многие - и помереть. Хотя жили в те времена не в пример больше нашего.

Целый год ловил их Творец. Ловил да мыл, да от демоновой жизни их очишал - на свою заменял. Кого почище отмыл, кого - похуже. В общем, с тех самых пор живут-плодятся люди, разные да неодинаковые, друг на дружку не похожие. Да в каждом - искорка демоновой жизни. Нет-нет да и вспыхнет. А у иных - так и запылает!

Да, к слову сказать, не всех и переловил Создатель Всего. Которых не поймал, так оставил, из тех магхары изошли, Зла Отродие. Потому, если увидишь магхара, не мешкая бери, что есть из оружия, - и бей! То дело благое, божие!

Норгская сказка

Санти и Биорк возвратились в Урнгур в двадцать второй день последнего месяца лета. Еще со спины Серого, когда они летели над северной частью Урнгура, Биорк заметил, что на полях нет ни одного человека. Урожай, конечно, был уже собран, но ведь на земле всегда довольно работы.

По просьбе вагара Серый, прилетев в Шугр, опустился прямо на крышу Дворца Королевы. Сирхар Урнгура спрыгнул на гладкую желтую кровлю, помахал взмывшему Серому и спустился вниз.

Приветствуемый слугами Биорк направился прямо в покои Королевы. Шел третий час после восхода, и Женщина Шугра наверняка уже встала.

Когда дракон миновал селение Сунг в двадцати милях от столицы, Биорк предстал перед Королевой.

- Что происходит? - спросил он сразу же после приветствия.

Первая из Женщин Урнгура удивленно посмотрела на своего сирхара:

- О чем ты?

- Я хочу знать, Гилли, что произошло за то время, пока меня не было?

- А что произошло? - Королева забеспокоилась.

- Ты знаешь, что от Туга до Шугра на полях нет ни одного работника?

- Ах вот ты о чем! - Королева облегченно рассмеялась. - Конечно никого нет! Ведь через три дня - начало Летнего Праздника!

Теперь настал черед изумиться Биорку.

- Какого еще Летнего Праздника? - воскликнул он.

- О! Сирхар! - Королева опять рассмеялась. - Кому же может прийти в голову, что сирхар Урнгура не знает о Летнем Празднике? Мой недосмотр! Я должна была предупредить тебя! Впрочем, я могу сделать это немедля!

И Биорк, который по закону Урнгура должен был стать главным распорядителем на торжестве, впервые узнал о том, что оно из себя представляет...

Начало Летнего Праздника определялось прорицателями примерно за месяц, но обычно приходилось на последнее десятидневье лета. И примерно за пять-шесть дней до его начала полагалось завершить сбор урожая. То была воля Хаора, а воля Хаора в Урнгуре выполнялась неукоснительно. В этом году волеизъявление бога перестало иметь значение. В связи с отсутствием самого бога. Тем не менее Королева решила сохранить традицию.

Согласно же традиции Летний Праздник, длившийся три ночи и два дня, был самым большим из посвященных Хаору. Все это время взгляд Хаора был обращен на своих любимцев урнгриа, и им полагалось услаждать сей взор видом собственной радости. Человеческих жертвоприношений во время Летнего Праздника не было, но Хаор Добрый, как обычно, не оставался внакладе.

За несколько дней неподалеку от Урнгура разбивался огромный лагерь на десятки, а то и сотни тысяч человек. Штабеля топлива для множества костров, которые зажигались с наступлением сумерек, тянулись на полмили вдоль обоих берегов Шуги. Двери складов в Среднем Шугре распахивались, в лагерь в неимоверных количествах свозились пища и вино. Ни один из урнгриа в течение Летнего Праздника ни в чем не имел недостатка.

Лагерь в окрестностях Шугра был самым большим, но, разумеется, не мог вместить всех мужчин в стране. Женщины Селений, объединяясь по двое-трое, устраивали подобные лагеря рядом со своими городками, причем - в тех местах, где мужчины их селений уже не один век справляли Летний Праздник.

Но лагеря принимали только мужчин. Женщины Урнгура праздновали отдельно, и каждой Женщине Селения вменялось в обязанность подготовить собственный дом, чтобы любая из сестер могла прийти и достойно провести время - одна или со своими мужьями. То же вменялось в обязанность Королеве. Но Приближенным Королевы не обязательно было проводить Летний Праздник во дворце, а младшим Женщинам - в доме Женщины их Селения. Та же свобода была и у самих Женщин Селений, но, как правило, те из них, чьи угодья были велики, а подданные многочисленны, радовали Хаора в собственных домах.

Хаора больше нет. Но Летний Праздник, разумеется, остался. В данном случае урнгриа было безразлично, какому богу они "усладят" взор.

Материальная сторона дела Биорка не касалась. И менять старинный обычай он не стал, хотя ему и не понравилось, что солдаты прекратили тренировки. Сохранил он и порядок богослужений, обратив их к Потрясателю Тверди. Но одно из правил сирхар все-таки изменил. А именно: решил позаботиться о поддержании порядка.

Прежде Летний Праздник превращался в грандиозную попойку и совершеннейший разврат (по-урнгурски, разумеется). Нетрудно угадать, что и в этом году страну ожидает трое суток пьянства и безобразий. Прошлый Летний Праздник обошелся только Шугрскому лагерю в три воза трупов. Обычно урнгриа не агрессивны, тем более что каждый знает свое место в иерархии: жрец - в храме, солдат - в хогре, земледелец или охотник - в селении. В лагерях же собирались мужчины из разных мест, и Добрый бог, естественно, получал свою долю.

Потрясателю, по мнению вагара, подобное пришлось бы не по вкусу. Потому Биорк решил разоружить всех урнгриа, кроме части солдат, из которых сформировал караулы, действующие по принципу: пресек нарушение порядка свободен. Иди и развлекайся в свое удовольствие, только оставь оружие. Оно будет передано в руки задире - после того как его весьма грубыми методами освободят от праздничного угара.

Вот и все новшества, внесенные Биорком в грядущую попойку.

Три дня пролетели быстро.

Утро в канун Летнего Праздника Санти встретил, как обычно, в Озерном доме Ронзангтондамени, хотя ее самой там не было. С момента своего возвращения Санти видел Ангнани в общей сложности не больше часа. Женщина Гнона должна была подготовить к приему гостей свой зимний дом, внушительное трехэтажное строение с зимним садом во внутреннем дворе площадью в сотню тысяч квадратных локтей. Кроме того, ей, вместе с Женщинами двух соседних селений, приходилось заниматься обеспечением мужского лагеря, традиционно располагавшегося в ложбине между тремя холмами примерно в миле от селения Гнон.

К полудню из Шугра приехал Эрд.

Не будучи официальным мужем Ронзангтондамени, Санти был свободен в выборе места встречи Летнего Праздника. Но, разумеется, он выбрал Гнон. А Эрд выбрал общество Санти.

Вдвоем они пообедали в Озерном доме, пустом и тихом. Прислуживал им единственный оставшийся незанятым слуга, старик, которого преклонный возраст лишал главных удовольствий Летнего Праздника.

Друзья пообедали и вышли на террасу. Перистые облака медленно скользили по высокому небу. Ветра не было. Озерная вода напоминала потемневшую слюду. Было очень тихо: ни криков ящеров-рыболовов, гнездившихся неподалеку, ни человеческих голосов, обычно далеко разносящихся над поверхностью озера. Глаз солнца то появлялся, то мерк, заслоненный белым облачным пухом.

Молчаливый обычно, Эрд вдруг разговорился и час за часом неторопливо рассказывал Санти историю Империи. И повесть эта, происходящая из семейных документов и преданий, сильно отличалась от читанного юношей. Но он был больше склонен верить Эрду, чей язык не знал лжи и чей род сам творил историю, чем летописцам, с чужих слов и по собственному разумению излагавшим события.

Когда алые краски заката легли на поверхность озера Гнон, из селения пришел прогулочный корабль Ронзангтондамени, медлительное озерное судно с высоко поднятой прямоугольной палубой, плоским носом и единственным квадратным голубым парусом на короткой мачте. Эрд и Санти взошли на него, и судно неторопливо двинулось в сторону селения. Шесть пар весел мерно опускались в спокойную воду под негромкий рокот барабана.

Спустя полчаса друзья сошли на берег и, взяв в общественных стойлах у пристани двух пардов, пересекли Гнон по главной его улице, уже погруженной в сумерки. Шаровые светильники должны были зажечься лишь с восходом Звезды Хаора, называемой в Конге Привратник, самой яркой в созвездии Арки...

Улица, широкая и совершенно пустая, плавно огибала зимний дом Женщины Гнона, огромный четырехугольник которого выделялся из ряда одноэтажных зданий с плоскими крышами, построенных вплотную одно к другому. Санти и Эрд въехали в узкую мрачноватую арку и сразу же окунулись в иной мир: яркий, веселый, буйный!

Деревья зимнего сада, цветущие круглый год, не утратили свежести красок. Несколько женщин в яркой праздничной одежде собственноручно украшали ветви вырезанными из бумаги огромными изображениями плодов. Очень похожие друг на друга, высокие, скуластые, темнокожие и темноволосые, женщины казались сестрами-близнецами. Эрда и Санти урнгрийки приветствовали как равных, а не так, как обычно здесь приветствуют мужчин.

Небо над паутиной тросов, на которых зимой натягивалась прозрачная пленка, защищающая сад от снега и холода, постепенно темнело, и слуги уже разносили по саду масляные лампы.

Санти распахнул двустворчатые двери и окунулся в полутьму коридора.

Внутри дом казался мрачным из-за плохо освещенных лестниц, темных глубоких ниш, длинных переходов, опускающихся и поднимающихся, опоясывающих четырехугольное огромное здание. Человеку, попавшему сюда впервые, эти узкие щели между стенами, потемневшие шпалеры, черные пятна запертых дверей казались лабиринтом из Нижнего Мира. Но Санти уверенно двигался по темным коридорам. Его магическое чутье уже развилось достаточно, чтобы напрямик вести к цели.

Еще издали Эрд заметил яркий квадрат света, вырывающийся из распахнутой двери. За ней, в просторном, роскошно убранном зале, он увидел Ронзангтондамени в компании двух Женщин Селений. Ее мужья и мужья ее гостий-правительниц толпились вокруг. Кроме того, в зале было еще десятка полтора мужчин и восемь урнгриек, среди которых - три Приближенные Королевы!

Ронзангтондамени заметила вошедших и подняла руку в приветствии. Женщины Селений немедленно обратили взгляды на Санти и Эрда, явно заинтересованные. Но хозяйка тотчас вернула беседу в прежнее русло. На Санти и Эрда она больше не обращала внимания. Это было не похоже на Ангнани. Но куда больше заинтересовало юношу то, что среди Приближенных Королевы оказалась Силгангмакузани, маленькая любовница прежнего сирхара.

- Уверен, эти приехали из-за нас! - шепнул он на ухо светлорожденному.

- Если хочешь, можешь выбрать себе подругу. На время праздника. Вернее, позволить ей выбрать себя! - Санти засмеялся.

Светлорожденный удивленно взглянул на юношу.

- Сегодня особенная ночь! - пояснил тот. - Они, - он показал глазами на Женщин Селений, - могут даже обмениваться мужьями навсегда! Один из соложников моей Ангнани попал в ее дом именно так! А уж поразвлечься с кем-нибудь во время Летнего Праздника - непременное дело! Впрочем, если согласие от госпожи не требуется, то согласие самого мужчины - обязательно! Хотя, говорят, еще лет пятьсот назад мужчину никто не спрашивал! - Санти звонко рассмеялся.

- Не может быть! - проговорил Эрд. - Даже мужчине трудно овладеть женщиной, если она - против! А наоборот...

- Ты забыл, брат Эрд, что они не просто женщины, а Женщины Урнгура. Их магия подчиняет волю любого из здешних мужчин. Но, - доверительно сказал юноша, - эта магия и украшает общение. Ныне закон требует: мужчина должен сказать "да" лишь по собственной воле! Правда, на нас законы не распространяются.

- Разве? - Эрд забеспокоился.

- В Урнгуре больше десяти веков не было чужеземцев. И законов для чужеземцев нет. Но и закона, запрещающего тебе повеселиться с голубоглазой урнгрийской красавицей-колдуньей, тоже нет.

Эрд покачал головой.

- Я и раньше не так уж много внимания уделял женщинам, - сказал он. А теперь, полагаю, и женщины не станут искать моего внимания с прежней настойчивостью, - и погладил рубцы от ожогов на левой щеке.

- Не станут искать твоего внимания? - Санти рассмеялся вновь. Забудь! Чем ты страшней, тем больше они к тебе тянутся! Я имею в виду тех, что по-настоящему интересны! Вспомни хотя бы Нила, светлорожденный!

- Наверно, ты прав! - согласился Эрд. - У меня не было подруги со времен... Нассини! И боюсь, она отравила мой вкус!

- Вот и проверь! - предложил Санти. - Женщины Урнгура прямо созданы для такой цели! Их здесь немного, но тебе хватит наверняка!

Юноша искоса взглянул на Ронзангтондамени. Женщина Гнона вела себя так, словно Санти не существовало.

"Интересно, - подумал он. - Что бы ты сделала, уединись я с Ди Гоновой малюткой?"

Заиграла тихая музыка. Эрд оглянулся в поисках музыкантов. Но оркестра не было.

Ронзангтондамени шепнула что-то на ухо одному из своих мужей, а потом величественно направилась к выходу. Женщины Селений двинулись за ней.

Муж Ронзангтондамени подошел к Санти.

- Госпожа приглашает к трапезе! - громко сказал он. И, понизив голос: - Будь осторожен, Повелитель дракона! Так говорит Ангнани! Прости ту, что не сможет быть с тобой в сию ночь! На то есть высшая причина!

- Ее право! - так же тихо ответил Санти.

Маленькая Силгангмакузани стояла в пяти шагах. Она, несомненно, прислушивалась. Санти встретился с ней взглядом, и несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Предложение было сделано, и Санти не отверг его. Но пока и не принял.

- Славная малышка! - заметил Эрд, когда друзья вышли в коридор.

- "Славная малышка" делила ложе с Ди Гоном! - напомнил Санти.

- Правда? Что ж, по росту она была ему под стать!

- Только ли по росту? - Санти говорил совсем тихо, потому что Приближенные шли прямо за ними. Розовое сияние наполнило коридор.

- Что это? - спросил удивленный Эрд.

- Немного здешней магии! - ответил Санти. - Так же, как и музыка! И это хорошо, клянусь Вещей Ситрой! Урнгурским музыкантам и десяти тактов не сыграть без фальши!

- Здешняя магия... - задумчиво повторил Эрд, глядя на красиво уложенные волосы на затылке мужа Ронзангтондамени - того, что шел впереди.

Вскоре они спустились в пиршественный зал.

Слуг в доме не осталось: все ушли в мужской лагерь, и пирующим приходилось самим заботиться о наполнении бокалов и блюд. За столами собралось не меньше сотни человек. С каждой из Женщин Селений пришли ее урнгрийки. И привели с собой своих мужчин.

Санти и Эрд держались отдельно. Но, как только они выбрали себе места, рядом с ними тут же пристроились три Приближенные. Силгангмакузани ухитрилась, оттеснив кого-то из простых урнгриек, усесться по правую руку Санти. Другие женщины, хотя и поглядывали в сторону чужеземцев, не осмеливались соперничать с Приближенными Королевы Урнгура.

- Похоже, наша участь решена! - шепнул Санти на ухо светлорожденному.

- Твоя Генани не будет ревновать? - осведомился тот.

- Ну, я же не требую, чтобы она отослала своих мужей! - резонно ответил Санти. - Тем более, она предупредила, что не сможет уделить мне внимания! Я возьму себе малышку, если ты не возражаешь?

- Нисколько! Мне все равно! Но почему ты решил, что...

- Потому что я знаю! - уверенно произнес Санти, окуная в сладкий соус кусочек печеной рыбы. - Мне уже было сделано формальное предложение!

- Великий Тур! Да вы не обменялись ни словом!

- Нужны слова? - с иронией в голосе спросил Санти.

- Ну...

- Повелитель дракона говорит правду! - неожиданно сказала Приближенная, сидевшая слева от Эрда. Хольдским она владела на удивление прилично.

- Ты нам по душе, северный воин! - прибавила вторая. - Мы - я и моя сестра - хотим тебя!

Санти расхохотался, а Эрд, опешив, уставился на урнгрийку.

- Мы тебе не нравимся? - ласково произнесла женщина. - Поверь, мы сделаем все, чтобы тебе было хорошо с нами!

- Урнгур, брат! - сказал Санти на конгаэне. - Попроси ее налить тебе вина, если ты согласен.

- Ты хорошо осведомлен! - так же, на конгаэне, откликнулся Эрд. - И по-урнгурски: - Налей мне вина, моя красавица!

- Меня зовут - Аснгли! - сказала женщина, наполняя бокал Эрда.

- А меня - Арани! - подхватила вторая, вкладывая Эрду в рот ломтик телячьего языка.

Синие глаза Арани были чуть потемнее, чем у Аснгли, а губы полнее и ярче.

- Уверяю тебя, - сказал Санти на конгаэне. - Здешний способ ухаживания прям, как прыжок парда!

- В таком случае, может, и мне налить тебе вина... Санти? - на конгаэне же произнесла Силгангмакузани. - Я рада, что в эту ночь могу не просить разрешения у твоей... госпожи!

- Вряд ли ты получила бы его! - ответил Санти.

- Я восхищаюсь тобой с тех пор, как впервые увидела! - Она нежно погладила руку Санти, державшую вилку.

- По-моему, ты лжешь! - заметил юноша. - Но ты, оказывается, не так уж плохо знаешь нас, не-урнгриа! Лучше, чем твои сестры, да?

Ее лицо сказало: да!

А губы:

- Ты догадлив!

- Это нетрудно! Но Ронзангтондамени кое-что не понравится, верно? Думаешь ли об этом ты?

- Я ее не боюсь! - В голосе женщины было вдоволь гнева и презрения, но звучала и нежность, предназначенная Санти. Смуглая прохладная ручка скользнула под кружевной обшлаг рукава его рубашки. Подаренной Ронзангтондамени, кстати.

- Оказывается, и ты, Повелитель дракона, знаешь о нас чуть больше, чем твои друзья! Не хочешь ли выйти в сад?

- Я еще голоден, - заметил Санти.

- Ночи Летнего Праздника - такие теплые! - проворковала женщина. Последние теплые ночи перед долгой-долгой зимой! Так хочется насладиться ими сполна!

- Сад? - проговорил Санти с полным ртом. - А я думал, ты захочешь уединения. - Левой рукой он налил ей и себе вина: - Ничего, если это сделал я, а не ты? Твоя гордость Женщины Урнгура не пострадала?

- Зови меня - Лакли! Да, так даже лучше! Да! Да! Я хочу уединения! С тобой! - Она говорила жарким шепотом, приподнявшись, в самое его ухо, щекоча его теплым дыханием. - Уединения! С тобой! Но только не в этом доме!

И неожиданно отодвинувшись и убрав руки:

- Давай же поспешим, иначе уголок, который я присмотрела для нас в саду гостеприимной Генани, окажется занят!

- Ты думаешь? - Санти пододвинул к себе ящеричью грудинку и щедро полил ее вязким сырным соусом.

- Через час в саду не останется ни одного свободного ложа!

- Ложа? - пришел черед удивиться Санти.

- Я же сказала: Генани - заботливая хозяйка! - Силгангмакузани рассмеялась. - Знай она, что одно из них достанется нам с тобой, она спрятала бы под покрывалом ядовитую змею!

Санти молча приканчивал грудку.

- Мы идем? - Женщина положила руку Санти на свое колено.

- Хорошо! - сказал юноша, отодвигая блюдо и делая последний глоток из бокала. - Только я выйду один и подожду тебя снаружи.

- Ты все-таки боишься ее! - язвительно произнесла Силгангмакузани. Зря! Во время праздника у нее нет на тебя никаких прав!

- А я не хочу ее обижать! - отрезал Санти.

- Не важно! - улыбнулась урнгрийка. - Делай как хочешь! Можешь выйти вместе со своим другом. Мои сестры так накормили его, что он, пожалуй, сейчас уснет!

- У тебя острый язычок! - Санти опустил руку под стол, сжал упругое и теплое бедро под тонким шелком платья.

- Да! - Силгангмакузани прижала руку Санти своей ладошкой и, прищурив жадные густо-синие, как озерная глубь, блестящие глаза, облизнула губы: Да! Острый!

- Эрд! Светлейший! - обернулся Санти к светлорожденному. - Не глотнуть ли нам воздуха с запахом осенних цветов?

- Мысль! - Эрд потрепал по щеке темноглазую Арани. - Вы с нами, девушки?

Обе урнгрийки расхохотались. Их очень позабавило обращение светлорожденного.

- Ну конечно, мой сладкий! - проворковала Арани и коснулась мокрыми от вина губами его изуродованной щеки. Эрд слегка отстранился.

Санти встал. В сторону Ронзангтондамени он даже не посмотрел. Поднялись и остальные - все, кроме Силгангмакузани.

Друзья вышли в сад. Арани и Ангсли - вместе с ними. На несколько минут они задержались у порога, вдыхая чистый воздух, в ожидании маленькой урнгрийки.

Ближние деревья сада были освещены лампами, укрепленными на стенах дома. Наверху серебрилась паутина тросов. Безлунное небо было черным. Свет звезд мерк в свечении ламп.

Силгангмакузани присоединилась к ним:

- Вы не в обиде, сестры, что я привела вас сюда?

- О! - воскликнула Ангсли. - Но если ты не уберешься отсюда до окончания праздника, Генани задушит тебя, малышка, собственными руками!

- Если сумеет дождаться конца праздника! - со смехом добавила Арани.

- Она не посмеет нарушить закон! - пренебрежительно отозвалась Силгангмакузани. - А через два дня... Кто знает, что может случиться через два дня? Теперь, когда больше нет Доброго Хаора...

Санти быстро взглянул на нее. Он вспомнил предупреждение Ангнани.

- Ты опять испугался? - с иронией поинтересовалась Силгангмакузани. Ты, Повелитель дракона?

- Ошибаешься, - сухо сказал Санти. - Я не испугался. С чего бы? - И пристально посмотрел на женщину. Но та, засмеявшись, отвела глаза.

Деревья были посажены так плотно, что пушистые их кроны смыкались. Между ними струились посыпанные песком узкие тропки. Ковер травы под деревьями был густ и мягок, как шерсть тонкорунной овцы. По ветвящимся каменным желобам стекала вода, слабо пахнущая нагретой медью. В центре сада бил горячий источник. Собственно, вокруг источника и был построен зимний дом Ронзангтондамени. Снизу стволы деревьев подсвечивались разноцветными фонариками, плавающими на поверхности миниатюрных прудов. Свет отражался от воды, но не проникал дальше нижних ветвей. Вверху сияли яркие урнгурские звезды. Изредка темное бархатное небо озарялось отсветами фейерверка: в мужском лагере праздник был в разгаре.

Силгангмакузани, сжав руку Санти, увлекала его в глубину сада. Все дальше и дальше. Юноша задевал плечами шуршащие бумажные плоды и внимательно смотрел под ноги, чтобы не наступить на плоды настоящие, горками уложенные на траве. В темноте сад казался огромным, хотя хватило бы двадцати минут, чтобы обойти по периметру весь внутренний двор зимнего дома.

Неподалеку раздавался звучный баритон Эрда, перемежаемый томными голосами женщин. Больше ничьих голосов не было слышно. Похоже, они первыми покинули пиршественную залу.

- Здесь! - Силгангмакузани остановилась и притянула Санти к себе. Юноша, наклонившись, поцеловал ее в теплые губы и слегка оттолкнул.

- Сними с себя это, - сказал он, коснувшись лифа изобилующего застежками платья Силгангмакузани. - Мне с ним не совладать.

- Зато я с твоим справлюсь! - Женщина один за другим расстегнула крючки его рубашки и прижалась лбом к груди Санти.

Они стояли на небольшой, в пять-шесть шагов, полянке, под темными кронами деревьев, в разрыв между которыми проглядывали три звезды созвездия Паука. На траве, сшитые вместе, лежали несколько пуховиков, поверх которых было наброшено черное шелковое покрывало. Справа снизу пробивался рассеянный желтый свет, идущий, казалось, прямо от земли, но Санти знал, что этот свет - не магический, а самый обыкновенный, от масляного светильника. Пахло землей, травой, водой источника и - сильнее всего шелковистой кожей Лакли. То был не запах духов или притираний, а ее собственный. И он был лучше любых благовоний и ароматов.

Урнгрийка коснулась перевязи, на которой висел Белый Меч.

- Можно я сниму его? - спросила она.

- Я сам. - Санти расстегнул перевязь и положил Меч на траву у самого ложа.

- Ты никогда с ним не расстаешься?

- Иногда.

Силгангмакузани выпростала его рубашку из-под ремня, сняла и аккуратно положила на землю. Потом, опустившись на колени, по очереди расстегнув серебряные пряжки, сняла с Санти туфли и взялась за шнур шаровар. Санти ласково коснулся ее макушки.

- Какие у тебя длинные ноги! - нежно произнесла урнгрийка. - Совсем как у женщины!

Санти засмеялся:

- Ты и впрямь быстро справилась! Чувствуется, что у тебя немалый опыт!

- О да! - подтвердила Силгангмакузани, неторопливо разматывая его набедренную повязку. - И не только в снимании одежды. - Запрокинув голову, она глянула на него снизу, и красное пламя заполнило ее зрачки.

- Закрой глаза! - велела она.

Санти повиновался, и руки женщины заскользили по внутренним сторонам его бедер. Прикосновения языка были быстрыми и острыми, как уколы. А рот оказался мягким и горячим, жаждущим, как пламя!

- Да, маленькая Лакли, - прошептал Санти через некоторое время. - Ты искусна!

- О! Ты еще не знаешь меня, Повелитель дракона! - поднимаясь, проговорила урнгрийка. - У тебя не будет ночей лучше, чем эта! Обещаю тебе!

Санти опустился на пуховики и глядел, как она медленно и грациозно снимает с себя одежду. Падающий снизу свет не поднимался выше ее плеч, и обычным зрением Санти не мог различить ее лица - только ореол распущенных волос. Но ему не хотелось прибегать к магии. Закрыть эту часть восприятия все равно что закрыть глаза. Для остроты остальных ощущений...

Ступни Силгангмакузани в длину были не больше его ладоней. Кожа идеально стройных ног блестела, точно полированный гематит, "живой камень", как называют его в Конге за красный кровавый отблеск.

Урнгрийка сделала пол-оборота и потянулась, закинув за голову тонкие руки. Правильное полушарие груди тоже тянулось вверх твердым черенком соска. Лукоподобный изгиб спины перетекал в тяжелую каплю ягодицы, а тонкая талия - в округлость напрягшегося бедра.

Быстро опустив руки, но все еще стоя на носках, с напряженными подтянувшимися икрами, Силгангмакузани засмеялась тихим хриплым возбуждающим смехом и короткими шажками пошла вдоль ложа, на котором, не отводя глаз, поворачивался вслед за ней Санти. Он мог бы дотянуться до ее бедер, не вставая, но понимал игру и удерживал свои руки от того, чтобы прижать к себе маленькую урнгрийку.

Невдалеке раздался вскрик женщины и вслед - раскатистый хохот Эрда. Санти не обращал внимания на внешние звуки. Силгангмакузани двигалась все медленнее, а напряжение в ее теле все росло и росло.

Санти поднял руку, и женщина метнулась к нему, обхватила его голову руками, перепрыгнула через него, сидящего на ложе, обхватила пальцами его лицо, веки, губы, нос, уши, прижалась лоном к шее Санти, позволила его рукам обхватить свои тонкие щиколотки и вдруг опустилась в шпагат, проскользив шерсткой лобка по впадине окаменевшей спины. Села, коснулась ягодицами шелка покрывала, опрокинула Санти на себя. Ее пятки, упершись изнутри в колени юноши, развели их в стороны, и, охватив, сжав его плоть нежнокожими арками ступней. Санти позволил ей немного поиграть собой, затем развернулся в кольце ее ног, вонзил пальцы в ее бедра. Несколько быстрых, резких, почти болезненных движений (почему ему так хотелось причинить ей боль? ) - и все кончилось.

- У тебя очень тонкая талия! - прошептала Лакли в ухо обмякшему Санти, лаская его спину. - И плечи широки, как у воина! А ведь ты не воин - хоть и носишь с собой меч, волшебный меч, верно? - Язык ее нырнул в его ухо. - В тебе еще довольно сил, Повелитель дракона! - Чуткие пальцы прошлись по ягодицам Санти. - Во имя Хаора, которого, как ты сказал, больше нет, я еще многое успею показать тебе прежде, чем ты уснешь!

И, вывернувшись из-под него, Лакли принялась ласкать юношу руками, волосами, ртом, пока он не сжал ее в объятьях и не соединился с ней. И они покатились по траве, а Лакли прочно удерживала его внутри себя, пока ее зубы оставляли алые точки на коже Санти.

Она не солгала, маленькая Силгангмакузани: ей многое удалось показать Санти прежде, чем его тело отказалось повиноваться ей.

Санти проснулся неожиданно.

Прошло не больше четверти часа с тех пор, как он, столкнув с себя скользкое от пота тело Лакли, провалился в сон, в яму, наполненную густым, темным, всепоглощающим туманом...

... и вынырнул из нее с холодом в животе и тревогой, сжавшей сердце. И то, что он увидел, с трудом разлепив наполненные изнутри колючим песком веки, - вмиг избавило Санти от остатков сна.

Силгангмакузани стояла над ним на коленях, касаясь мокрым пахом его живота, и, бормоча непонятные слова, пыталась вытянуть из ножен Белый Меч.

Санти ни на миг не усомнился в том, зачем ей это понадобилось.

Силгангмакузани увидела открывшиеся глаза Повелителя дракона и в последний раз изо всех сил рванула упрямую рукоять. Хаор! Ее чары были слабее сил, удерживающих меч в ножнах. Хаор!

Силгангмакузани помнила, что даже сирхару не удалось связать Санти заклинанием. Но его семя до сих пор истекало из нее, и урнгрийка рискнула выкрикнуть три связующих слова, подкрепив их росчерком спрятанного в ножнах клинка. А затем, схватившись двумя руками за эфес, с гневным возгласом обрушила тяжелый меч в ножнах на лицо Санти.

Юноша с неимоверным трудом поднял руку... и, сомкнувшись на шероховатой от древней резьбы поверхности ножен, пальцы его сразу обрели крепость.

Урнгрийка тут же выпустила меч. Быстрым кошачьим движением она перекатилась с колен на пятки и отпрыгнула назад прежде, чем Санти успел схватить ее за распущенные волосы.

Санти сел. Рука его сжимала клинок Асенаров, и магия Женщины Урнгура не могла повредить ему. А физически маленькая подружка Ди Гона была намного слабее.

"Пусть бежит!" - подумал юноша.

Но Силгангмакузани бежать не собиралась. Она еще не исчерпала всех средств, чтобы отомстить одному из убийц ее сирхара!

Попятившись назад, Женщина Урнгура обратила к земле свои тонкие красивые руки с растопыренными, дрожащими от напряжения пальчиками и, вкладывая в голос всю свою силу, возгласила:

- Уах! Хатан ур отта! Аман!

Ацтех! Ка Ацтех! Ат ман уахн!

Итта, Ацтех!

Ка тхлан нахт, Ацтех!..

Санти, внимавший заклинанию со все возрастающей тревогой, услышал позади себя громкое шипение. Юноша мигом оказался на ногах и отпрыгнул с не меньшей, чем урнгрийка, быстротой.

Тьма в проеме крон над посыпанной желтым песком дорожкой заколебалась. Столб светло-коричневого флюоресцирующего дыма поднялся от земли, извиваясь, как готовящаяся к броску змея. Листья на ближних ветках затрещали и съежились от жара.

Столб расширился. Его очертания постепенно обрели форму высоченной, на голову выше Санти, человеческой фигуры. Шипение резко усилилось, а потом сразу стихло. Остался только сухой треск, что издает при прикосновении к телу сухая шерсть.

Перед Санти, почти касаясь головой верхних ветвей, стоял Воин. Громадное тело его было облачено в серые, тускло мерцающие доспехи. Руки в квадратных железных рукавицах соединились на эфесе в целый локоть длиной. А сам клинок, вспыхивающий багровыми отблесками, достигал трех четвертей человеческого роста и был не меньше ладони в ширину. Воин держал его перед собой на вытянутых руках, но не меч поверг Санти в ужас. Лицо Воина!

Страх стеснил грудь юноши, ноги стали ватными, рот открылся, а зрачки расплылись во всю ширину глаз...

На Воине был открытый шлем с острым навершием, а из-под его лобного края смотрело лицо мертвеца. Кожа лохмотьями отставала от белеющех костей, губ почти не осталось, и очертания рта складывались в подобие безумной, чудовищной улыбки.

Рукоять Белого Меча запульсировала в ладони Санти, и он сбросил с себя ужас, как сбрасывают отяжелевший от дождя плащ. Санти сосредоточил свою магическую силу и выбросил ее в восставшего мороса [Морос - зомби.], как баллиста выбрасывает снаряд:

- Замри!!!

Но Воин-Мертвец был неподвластен его слову. Горящее цветом давно пролитой крови лезвие описало широкую дугу, перерубив мимоходом ветвь дерева в запястье Санти толщиной.

Image3.gif

Обрубок упал на траву. Срез был обуглен, тонкая струйка дыма поднималась от него вверх.

Санти слышал звук, с которым ветка ударилась оземь, но не слышал удара меча о дерево. Только жуткое шипение...

... в которое ворвался женский смех!

Хохотала Силгангмакузани. Она хохотала и приплясывала на мягкой траве, как бесноватая, хлопая себя по выпяченному паху:

- Здесь! Гляди, Повелитель дракона! Здесь твоя сила! Здесь! Здесь!

Санти выхватил из ножен Белый Меч. Узкое лезвие вспыхнуло светом взошедшей луны. Морос обволакивал юношу своим шипением, но не магия была страшна Санти, а широкий меч в руке Воина-Мертвеца. Меч, рассекающий воздух, словно коса в руках не знающего усталости косца.

- Замри! - еще раз выкрикнул юноша, но Мертвый Воин шагнул вперед, и трава задымилась, зашипела под огромной ступней. Пустые глазницы налились молочно-белым туманом, зубы заскрежетали...

Позади Санти послышался топот, но юноша не обернулся. И не попытался бежать. Он смотрел на мороса и чувствовал себя с мечом в руке так же беспомощно, как тогда, на берегу с магами. И сотни миль отделяли сейчас Санти от спасителя-дракона...

"Нет магии, что сможет опутать сыновей рода твоего, когда они сжимают сей меч! Сила богов, живущая в нем, охранит их волю и руку. А рука да совершит остальное!" - всплыли в мозгу Санти слышанные во сне слова вождя вагаров. "... Рука да совершит остальное!"

Крепкие пальцы сжали плечо Санти, а потом отняли у него меч. Широкая спина, казавшаяся черной во тьме, заслонила юношу. Эрд!

Светлорожденный примчался сюда, услышав крик Санти. Он был так же гол, как юноша, однако меч в его руке был не только магическим предметом - но оружием в руке воина. Морос? Он уже убивал их! Да, этот покрупнее! Отлично! Больше простора для удара! Эрд даже обрадовался, увидев перед собой мороса! У светлорожденного с ними свои счеты!

Хотя последние месяцы Эрд тренировался с Пьющим Кровь, тело его и рука мгновенно узнали тяжесть Белого Клинка Асенаров. Вспомнили и приспособились к нему, как узнают руки изгибы тела женщины, которую не обнимали с давних пор, но некогда прежде ласкали эти изгибы тысячу великолепных ночей.

Санти смотрел из-за плеча Эрда, как приближается морос. А потом услышал, как громче прежнего вопит и смеется подруга Ди Гона.

- Давай, давай! Рубани его мечом! - выкрикивала она по-урнгурски. Рубани мечом демона, и я посмотрю, как пламя сожрет до самых локтей твои сильные руки, воин! Радость! Радость!

Эрд не обращал внимания на вопли женщины. Да он и не слишком хорошо понимал по-урнгурски, чтобы разобрать ее визгливые вопли.

Но Санти понял. И со всей ясностью ощутил, что сейчас произойдет!

Воин-Мертвец сделал еще один шаг, и багрово светящийся меч промелькнул в пяти локтях от обнаженного живота светлорожденного. Следующий шаг - и клинки скрестятся!

Санти рванулся вперед... и из собственного тела переметнулся в тело Эрда. Он вошел в него плотно и удобно. Так входит рука в идеально подогнанную рукавицу.

Клинки скрестились!

Но за долю мига до этого воля Санти вошла в Белый Меч, и с оружием демона встретился не отшлифованный кусок хармшаркова бивня с древними вагарскими чарами, а изначальная сила прирожденного мага.

Ослепительная вспышка озарила листву. Кроны деревьев вздрогнули от громового раската.

Настоящее тело Санти осталось стоять за спиной светлорожденного. Сознание Санти не объединилось с сознанием Эрда. Он только наполнил физическое тело друга собственной силой и придал ему быстроту, не уступающую быстроте демона. Но тело воина - само по себе - грозное оружие. Воину нет нужды направлять меч в открывшегося врага. Довольно лишь краем глаза уловить брешь - и рука сама направит туда клинок.

Широкий багровый меч прошипел под ногами подпрыгнувшего Эрда. Он был почти в два раза длиннее клинка Асенаров, но светлорожденный метнулся вперед, и Белый Меч, упав на сгиб правой руки Мертвого Воина, отсек ее напрочь!

Вспышка зеленого огня - и рука мороса перестала существовать. А Белый Меч Асенаров под слившийся воедино клич Эрда и возглас Санти снизу вверх вошел в ужасное лицо Воина-Мертвеца чуть ниже белой обнажившейся кости скулы.

Воля Санти, как струя белого пламени, устремилась вдоль клинка и разорвала изнутри оболочку демона.

"Я сделал то, что должно", - подумал Санти.

Пальцы Эрда все еще с силой сжимали эфес меча, но Воина-Мертвеца уже не существовало. Он исчез, исчез бесследно. И поверхность Белого Меча тоже была девственно чиста. Черное пятно с ржавыми краями, след от взрыва огненного шара, - пропало!

В наступившей, до осязаемости плотной тишине Санти ушами Эрда услышал, как резким воплем оборвался смех Силгангмакузани.

Тело светлорожденного повернулось к урнгрийке с быстротой победителя демона. Мерцающий серебром клинок был направлен в ее обнаженную грудь. Силгангмакузани попятилась. Лицо ее выразило ужас не меньший, чем тот, что исказил лицо Санти, когда юноша увидел Мертвого Воина.

Беззвучно открывая и закрывая рот, урнгрийка пятилась назад, пока не уперлась спиной в ствол дерева. Она остановилась, но ноги ее по-прежнему продолжали переступать, беспомощно скользя по мягкой траве полянки. Урнгрийка не осознавала того, что остается на месте.

Санти никогда прежде не отнимал человеческой жизни. Больше того, он даже не представлял, что может это сделать. Но Эрд убивать умел. Умел так же хорошо, как делает это кугурр, убивающий, чтобы жить. И все же Эрд был лучшим убийцей, чем кугурр, потому что когда они с кугурром встречались один на один - убивал Эрд!

Санти не был воином, но рука, сжимавшая рукоять Белого Меча, была сейчас и его рукой. Белый Клинок был продолжением их слившихся рук, а сила Санти - продолжением клинка.

Меч не коснулся тела урнгрийки, но маленькие пальчики Лакли впились в гладкую кожу ее левой груди, и гримаса нестерпимой боли стерла ужас с ее лица. Глаза урнгрийки выкатились из орбит, беззвучный крик разорвал рот. Тело Силгангмакузани содрогнулось, скрюченные пальцы глубоко погрузились в плоть, словно пытаясь добраться до сердца, а потом ноги ее подкосились. Не проронив ни звука, женщина сползла вдоль древесного ствола и повалилась на пушистую траву. Тело ее дважды содрогнулось, сипящий звук вытек из широко открытого рта, и душа маленькой Лакли покинула мир людей.

И, будто дожидаясь этого, сквозь кроны деревьев проглянул призрачный глаз луны, залив голубым, мертвенным светом маленькое скорчившееся тело женщины на мягкой, как чистая шерсть, траве.

Санти вновь оказался в собственном теле. Он извне увидел лицо светлорожденного и поразился: Эрд был совершенно счастлив! То был восторг, ликование! И что-то еще... Санти вдруг понял: левая щека светлорожденного стала чистой и гладкой. Рубцы от ожогов бесследно исчезли!

За спиной Санти послышался шорох. Он быстро обернулся.

Освещенные луной, обнаженные, похожие, как отражения, схватившись за руки, застыли Арани и Аснгли: они видели все!

Санти ничего не сказал им. Он подошел к Эрду и вынул из его руки Белый Меч. Посмотрел: чистый клинок голубовато блестел в лучах Богини Печали. Санти вложил его в ножны и тут только услышал звуки множества ступающих ног: со всех концов сада к поляне сходились люди. Санти удивился: так поздно? Он забыл, что со времени появления Мертвого Воина прошло меньше двух минут.

Санти поднял шелковое покрывало. Совсем недавно на нем металась, неистовствуя, та, чье одинокое тело лежало теперь скорченное, маленькое, ненужное, как сломанная кукла...

Санти отвернулся. Он набросил покрывало на пуховики, обнял Эрда и помог ему лечь. Бой с демоном выпил всю силу светлорожденного. Но Эрд был в сознании. Он даже попытался улыбнуться Санти, счастливо улыбнуться.

А поляну уже обступили люди. Арани и Ансгли вполголоса рассказывали им о случившемся. Никто не решался заговорить с Санти. И никто не трогал тела Силгангмакузани. Женщины Урнгура видели: она мертва. Позаботиться о ней дело хозяйки дома.

Наконец появилась Ронзангтондамени. Женщина Гнона бросила беглый взгляд на Санти и, убедившись, что с ним все в порядке, попросила Приближенных Королевы повторить свой рассказ. Полностью одетая, Ронзангтондамени странно выглядела в окружении обнаженных мужчин и женщин.

Услышав голос Ангнани, Санти не оставил Эрда, только бросил в ее сторону короткий взгляд. Ронзангтондамени сама подошла к нему.

- Я должна быть вечно благодарна твоему другу! - сказала Женщина Гнона. - Это мне следовало встать рядом с тобой! - Она поколебалась немного, а потом продолжила: - Я была уверена, что с тобой ничего не случится! Мне явилось Откровение! Я виновата!

- Ангнани! - устало сказал Санти. - Что ты могла сделать? Это я не послушался твоего совета, не поберегся! Но отвага Эрда спасла меня, мы живы, а что случилось - то случилось, Ангнани!

- Не поберегся? - удивилась Женщина Гнона. - Разве...

- Ангнани! - Санти медленно поднялся на ноги. - Твой муж передал мне предупреждение, но я не внял ему! Разве в этом есть твоя вина?

- Хорошо. После. - Ронзангтондамени посмотрела на Эрда...

- Мы позаботимся о нем, сестра! - сказала Аснгли.

- Я благодарю вас! Рананга, Мана! - обратилась она к двум женщинам из своего селения. - Возьмите это и отнесите в дом. В подвал!

Названные подхватили легкое, теплое еще тело Силгангмакузани.

- Харе! Помоги Повелителю дракона одеться! Я буду ждать у себя, Санти! Оставь своего друга, не тревожься: о нем хорошо позаботятся!

- Да! - подтвердила Аснгли ласково. - Мы поможем ему.

- Сестры мои! - произнесла Ронзангтондамени, повысив голос. - Прошу вас веселиться! Летний Праздник!

Туманный глаз луны переместился, и поляну вновь окутала темнота. Полная темнота, потому что горевший неподалеку светильник погас.

- А теперь я хочу знать, что передал тебе мой муж! - заявила Женщина Гнона, когда Санти, подкрепив силы двумя бокалами вина, откинулся на груду подушек.

- Он сказал мне: "Будь осторожен, Повелитель дракона! Так говорит Ангнани! Прости ее, что не может быть с тобой в эту ночь! На то есть высшая причина!" - С мастерством настоящего певца Санти передал интонацию урнгриа. Но сделал он это механически: собственные мысли угнетали его. Он, Санти, убил! Убил! Может, теперь и его Дар пропадет, как пропал Дар Нила? Пока юноша не ощущал этого, но, может, такое происходит не сразу? И еще: ему было безумно жаль маленькую Лакли! Если бы он мог вернуть ее к жизни!

"Как Нила?" - спросил голос внутри Санти. И другой голос сказал: "Нить жизни? Может быть, она слишком тонка для двоих? Или ты думаешь, что у Ангнани есть еще один Саркофаг?"

Это были собственные мысли Санти. Он не знал, что и в это мгновение может вернуть душу маленькой Лакли из Нижнего Мира. Узнал он об этом много позднее.

- Повтори еще раз! - велела Женщина Гнона.

- Что?

- Повтори еще раз то, что сказал тебе мой муж!

- Как пожелаешь! - И Санти слово в слово повторил сказанное.

- Он упустил совсем немного! - сказала Ронзангтондамени. - И, хвала Хаору Доброму, ее смерть не ляжет на тебя!

- Что упустил? - спросил Санти.

- Я велела передать: "Будь осторожен с ней!" Я не знала, кто будет с тобой в эту ночь, но знала: ей грозит смерть! Так мне было поведано!

- Рука Судьбы, Ангнани! Ты должна была сама сказать мне все!

- Я не могла!

- Так! - Санти сел. - Ты что-то говорила об Откровении? Я хочу знать все!

- Успокойся! - Ронзангтондамени добавила вина в его бокал, но Санти оттолкнул ее руку так резко, что несколько капель пролилось на ковер.

- Успокойся! - терпеливо повторила женщина. - Мне было Откровение во сне: той, с кем ты проведешь ночь, угрожает смерть! Но, если я останусь в стороне, сеть Калы тебя минует! Не рука ли бога легла на уста моего мужа? Ведь я чуть было не нарушила условие! Но если б я знала, что ты предпочтешь эту маленькую мерзость, - добавила она ревниво, - я не стала бы предупреждать! Клянусь Добрым Хаором!

Санти в упор смотрел на нее.

- Ну да, я ее не любила! - нервно сказала Ронзангтондамени. - И я рада, что она мертва, раз ее смерть не легла на тебя, мой Санти!

- Ты уверена?

- А ты решил, что, однажды разделив с ней ложе, принял на себя ношу ее жизни?

- Так, - сказал юноша. - Хочу знать, что тебе рассказали о происшедшем!

- То, что было! Маленькая дрянь вызвала демона! Приближенные Королевы слышали заклинание и чувствовали, как надорвалась ткань мира. Она вызвала демона, чтобы демон пожрал тебя, и ты не смог его остановить! Но остановил твой друг! Изгнал его тем волшебным мечом, что сейчас у тебя на поясе! А маленькая дрянь умерла от страха! - закончила женщина и удовлетворенно взглянула на Санти.

- Я скажу тебе правду! - холодно произнес Санти. - И услышанное должно остаться в тебе!

И рассказал все, что произошло с того момента, когда он увидел над собой Силгангмакузани, пытающуюся извлечь из ножен Белый Меч.

- В том, что тебе наговорили, правда лишь то, что она призвала демона, а Эрд спас мне жизнь! Это я убил девушку!

Санти был очень взволнован, но Ронзангтондамени осталась совершенно спокойной.

- Что сделано, то сделано! - заявила она. - Меня это не огорчает! Летний Праздник есть Летний Праздник! - И другим, не надменным, а заинтересованным голосом, спросила: - Скажи, а эта маленькая мерзость действительно была так хороша в любви, как о ней говорили?

Конец четвертой книги