"Житие Иса. Апокриф" - читать интересную книгу автора (Мазуркин Александр)26На следующий день после возвращения наместника с остатками войск в город верховный жрец, совершив жертвоприношение, направился в резиденцию Липпина. Храм был недалеко от имперской конюшни, как мысленно называл резиденцию Иф, и он пошел пешком, сопровождаемый десятком храмовых стражей и двумя жрецами. Молва опередила имперского наместника, она явилась в город с первыми беглецами. Теперь верховный жрец, хотя и печалился о гибели своего отряда, с тайным злорадством думал о том щелчке, который получила Империя. И вместе с тем росла тревога — совсем не просто оказалось раздавить этих отступников! Он очнулся от мыслей перед входом в резиденцию, поморщился при виде штандарта с изображением императора — по его вере такое считалось идолопоклонством. Но не стал делиться впечатлением со спутниками — два стража у входа могли знать местный язык. Его пропустили — наместник был оповещен о прибытии Ифа. По лестнице, раскаленной солнцем, их вел молодой офицер, звенящий и сверкающий начищенной медью. Наверху спешивший за молодым офицером верховный жрец остановился, чтобы успокоить дыхание, поскреб потные подмышки и вошел в приемную. Его спутники остались на солнцепеке. Из окон было видно, как они неизвестно откуда вытащили игральные кости и принялись за дело. — Мир тебе, — склонив голову, смиренно прикрыв глаза и сжав на груди ладони лодочкой, приветствовал Липпина верховный жрец. — Здравствуй, а ты мертвечину, как ворон, чуешь! — Я пришел не за оскорблениями, — с достоинство, выпрямился Иф. — Я не хотел обижать, но у меня не блестящее настроение, жрец. — И у меня, наместник. Этот Мессия стал действительно опасен. И не только Храму, но и Империи. Я не оговорился — так его называют даже некоторые имперские солдаты. Наместник погладил сзади свою короткую шею, словно искал что-то, потом хлопнул ладонью по столу, резко повернулся и подошел вплотную к Ифу, впиваясь взглядом в его глаза, для чего пришлось ему задрать голову. — Рано радуешься, жрец. Империя сильна — завтра с Лазурного берега через Священный город пройдут восемь тысяч солдат, а через несколько дней — еще две тысячи всадников из Триречья. Если понадобится, их будет десять раз по столько. Смотри, чтоб от топота их ног не рухнули стены твоего храма. — Нет, наместник, с Исом мне не по пути. — Так собери свой Совет Семидесяти, еще раз объяви его вероотступником, приговори заочно к смерти, а потом сунь нож какому-нибудь фанатику и скажи, что убийство это — богоугодное дело. — Не так просто, наместник, — мы заявим о нашем бессилии. Неужели твои солдаты не смогут вырвать этот сорняк? Ифу понравилась идея наместника, но сразу соглашаться он не хотел. Оба помолчали, собираясь с мыслями. Начал наместник: — С подходом войск заткнем дырки из проклятой долины. И хлынем в нее через южный проход. О том, чтобы из Священного города никто не выходил, я уже позаботился. Но в другие города, где нет гарнизонов, нужно послать твоих людей, чтоб не было Ису пополнения. Учти, мы не подрубили колонны твоего храма, они же разрушат его! — Я не изменю, наместник, не надо намеков. — Наместник! — грохнул доспехами вошедший офицер. — Прибыл Гелл с остатками своих людей. — Пусть войдет! — почти крикнул пораженный Липпин. — У тебя, Иф, чутье. Ты всегда приходишь, когда что-нибудь случается. Верховный жрец удивленно развел руками, но для него де было в этом неожиданности — его соглядатаи уже видели в песках приближающийся отряд. — Приветствую тебя, наместник, — устало поднял почерневшую руку Гелл. — Вырвался… Сколько людей привел? Почему без до-спехов? — Дошли — семьдесят. Из плена. Меня откопали под кучей тел. Остальные — перебиты. — Как же вас отпустили? — Сказали: идите! И не посмотрели вслед. Наверное, потому, что орлы не питаются падалью. Это — удел ворон. — Не заговаривайся, Гелл! У тебя помутился разум от страха! Липпин говорил все медленнее и спокойнее. И это было плохим признаком. — Наместник, я был там, где других, — тут он остановился и тяжело посмотрел на Липпина, — не было. Другие бежали, когда огонь выжигал нам глаза, а мечи крошили наши панцири! — Успокойся, Гелл, — наместник покосился на стоящего в тяжелом и мрачном убранстве Ифа, — здесь некого винить. — Ты так думаешь? — как-то странно повел головою Гелл, словно что-то сдавливало шею, — будь по-твоему. Я могу идти? — Нет, Гелл, садись и рассказывай. И ты сядь, жрец. Наместник привычно сел у стены, облокотясь на левую руку. Гелл — по другую сторону стола, верховный жрец — сбоку, спиною к окну, отчего лицо его трудно было разглядеть. — Налей себе вина. Я слушаю. Гелл отпил из чаши глоток: — Когда я очнулся — на мне не было ни меча, ни доспехов. Оставшиеся в живых собирали тела. И делали они это всю ночь, — тут на мгновение он прикрыл глаза и отставил чашу. — Под утро закопали… Да, меня стерегли. Потом допросили. Сам Учитель и его помощник — твой бывший раб. Затем отпустили. — Не потребовали от тебя даже слова? — Я отказался дать. — И все-таки отпустили… Почему? — Я же сказал — они знают свою силу. — Ты видел вблизи их оружие? — Слишком близко, наместник. Доспехи их надежней наших, а мечи — длиннее и крепче. Но страшней всего — огненные трубы, нет от них спасения! — А что же сам Ис? — вклинился в разговор верховный жрец. Гелл даже не повернул головы в его сторону. — Гелл, мне это тоже интересно, ведь со времени моей беседы с ним прошло много месяцев, — помог жрецу наместник. — Душу он скрести умеет даже тем, у кого и души не должно быть. — Таким, как ты, Гелл? Тот не ответил и угрюмо посмотрел в угол, минуя взглядом черную фигуру жреца. — Ладно, иди, Гелл! Тот встал, тяжело повернулся. И медленно вышел за дверь. — Видишь, наместник… — Вижу, верховный жрец, — не дал ему закончить Липпин, — сегодня же напишу императору, и через месяц здесь будет еще десять тысяч! Сорную траву — с корнем. И место выжжем, где она росла. — Воистину так. Может, и мне поднабрать храмовых стражей? Им легче поддерживать порядок в городах… — Пройдись по тюрьмам. Подбери уголовников — самый надежный на эту работу народ. |
||
|