"Первый поцелуй" - читать интересную книгу автора (Юрьенен Сергей)***На зябкое солнце сбегают все, как велено: в одних трусах. Фишин – в шароварах и футболке. Еще и горло укутал вафельным полотенчиком. Переваливается, озираясь с заплаканным видом. Он толстый и одутловатый, сосед его по койке сильный и красивый, близнецы, они и есть близнецы… прочие – недомерки и как на одно лицо: стриженные под машинку и под «бокс». Скуластые, бледные, в расчесанных укусах и старых синяках. Недоверчивые глазки. Зевают, ежатся. Узкие плечи, ребра, позвонки. Лес зато сказочный. Из страшной немецкой сказки. Черные лапы нависают над забором, и глаза сами начинают искать, где прибито плохо. Конечно, не лагерь БВО. Завод – В сортире почти не пахнет. Только карболкой – очень слабо. Здесь уже идет соревнование струй, которые сначала вздувают у них причудливые завиточки. Мимо дыр: приятно обоссать сухой настил. Сильный и красивый дает кому-то подзатыльник: «Палец сломаешь, в попке нечем будет ковырять!» Увертываясь от брызг, этот шкет из младшего отряда – квадратный чубчик, вместо глаз смородинки – выталкивает разбухшие катышки, которыми заложены отверстия от выбитых сучков с обратной стороны. Алмазы сверкают на траве. Я наступаю на цемент, подкидываю сосок. Такой здесь умывальник – с железными сосками. В ладони проливается вода, коричневая желтизна которой меня смущает. Я не решаюсь открывать свой «Мятный» порошок. На цыпочках заглядываю в резервуар: в мутной дождевой воде гайками кверху подскакивают соски. Римская волчица вспоминается мне из учебника. Которую сосут жестокие младенцы. Вода смывает иглы хвои и уносит по жестяному стоку. Физрук прикрикивает: – Кто там в майке? Тут же подают свой голос близнецы: – Глупый пингвин робко прячет… – …тело жирное в утесах! Фишин стаскивает свою футболку застиранного цвета. От усилий втянуть живот он весь приходит в колыхание: белый кит, заброшенный кем-то на сухопутную природу. Мускулистыми руками зачесывая волосы, подходит сероглазый сосед его по койке. Не у всякого мужчины лицо, как у этого ровесника: четко очерченное, твердое. О таких лицах говорят: медальное. Такое в прошлом году имел один вожатый, жаль, что не нашего отряда: не забуду, как проступал румянец на голубых после бритья щеках. Но тот был добрый. В сельпо, где закупил однажды в большом количестве сигареты, водку и портвейн, а нам, сопровождающим с авоськами, по бутылке лимонада, он дал мне, до обмена было, трехрублевку на «Курс – одиночество». Книжку, которую написал одиночка, переплывший Атлантику, я просто не мог выпустить из рук, что он мгновенно понял сверху, вынул из косого брючного кармана наугад, сунул, хрустящую, и повелел: «Забудь!» Этот, дунув на расческу, дает своему соседу: – На, чудо-юдо: расчеши свой перманент. Груди, я вижу, ты надел. А где бюстгалтеры? Отряд оживает: – Он дома их забыл! – Жиртрест! Скажи мамаше, пусть мамаша привезет! – Свои пускай отдаст! Губы дрожат, но он пытается изобразить улыбку: – Это обмен. – Какой еще обмен? – Веществ. Нарушен у меня. – Говна в тебе много, Фишин: вот чего. Но мы из него выбъем – да, ребята? На построении он занимает место первого – меня оттесняя с края. По росту мы одинаковы, но он более развит. Мускулистые ноги лоснятся от загара и сияют золотыми волосками. Толстые белоснежные носки. Гравий хрустит под новенькими китайскими кедами с дырочками для вентиляции и олимпийскими кольцами на этих резиновых нашлепках для защиты боковых косточек на щиколотках. Окинув шеренгу взглядом, физрук возвращает на него свои глаза мужчины: – Фамилия как? – Акулич. – Играешь в футбол? – А то. – Собирай команду. Будешь капитаном. После зарядки отовсюду слышится: «Акула! Акула!». С подобострастным панибратством, от которого мне тошно. – Обожди… Вполуха поворачиваюсь. – В нападение пойдешь или в защиту? – В библиотеку. – Так, значит? Обойдемся… – и к Фишину, которого перед выбором не ставит: – Эй, вратарь! Готовься к бою! |
|
|