"Легион Фалькенберга" - читать интересную книгу автора (Пурнелл Джерри)

IX

Стадион рассчитан на сто тысяч человек. Сейчас здесь именно столько и еще столько же теснится на прилегающих улицах и площадях. Порядок обеспечивал весь гарнизон морской пехоты, но в этом не было необходимости.

Празднование шумное, но сегодня никаких неприятностей не будет. Партия Свободы не заинтересована в том, чтобы сегодня, в самый великий день после открытия Хедли, возникли какие-нибудь инциденты с морской пехотой. Совладение передает власть местной администрации и уходит; и ничто не должно омрачить это событие.

Хамнер и Фалькенберг наблюдали с верхнего яруса стадиона. Под ними к травяному полю гигантской лестницей спускались ряды сидений из пластистали. Все места заняты, и стадион представляет собой разноцветное море.

Президент Будро и губернатор Флаэрти находились в президентской ложе прямо против Фалькенберга и Хамнера. Их окружали вытянувшиеся по стойке смирно президентские гвардейцы в синих мундирах и морские пехотинцы Совладения в алом и золотом.

В президентской ложе присутствовали также вице-президент Брэдфорд, лидеры оппозиционной партии Свободы, офицеры уходящего гарнизона Совладения и все, кто сумел получить приглашение. Джордж знал: многие из них гадают, почему там нет и его.

В особенности должен заметить отсутствие Хамнера Брэдфорд. Он может даже подумать, что второй вице-президент как раз сейчас готовит оппозицию или мятеж. Эрни Брэдфорд в последнее время постоянно обвиняет Хамнера в измене Прогрессивной партии и очень скоро потребует от Будро сместить его.

«К дьяволу это ничтожество», — подумал Джордж. Он ненавидел толпу, и мысль о том, что придется стоять и слушать речи, быть вежливым с партийными чиновниками, которых он презирает, казалась ему чрезмерной. Когда он предложил понаблюдать за церемонией с другого места, Фалькенберг тут же согласился. Похоже, этому служаке тоже безразличны официальные церемонии. Гражданские официальные церемонии, поправился Хамнер: Фалькенберг, как будто, любит военные парады.

Ритуал почти завершился. Оркестр морской пехоты прошел по полю, речи были произнесены, награды розданы и приняты. Сто тысяч человек приветствовали независимость, стоял неимоверный шум. Необузданная сила толпы пугала.

Хамнер посмотрел на часы. В этот миг оркестр перестал играть, раскатилась барабанная дробь. Один за другим барабанщики замолкали, пока не остался один, который еще некоторое время продолжал бить, но вот и он перестал. Стадион затих в ожидании.

Прогремела труба. Одинокий сигнал, жалобный, но торжественный, последний салют флагу Совладения над дворцом. Ноты, словно осязаемые, повисли в воздухе Хедли, и ало-голубой флаг Совладения пополз вниз по флагштоку. Одновременно поднимался блестящий золотисто-зеленый флаг Хедли.

По всему городу люди в мундирах отдавали честь этим флагам — спускающемуся и поднимающемуся. Солдаты в синих мундирах Хедли приветствовали флаги с радостными улыбками, морские пехотинцы в красном — равнодушно. Флаг Совладения поднимается и спускается в этот год мира на семидесяти планетах в радиусе двухсот световых лет; какое значение может иметь отдельная планетка?

Хамнер взглянул на Джона Фалькенберга. Полковник не смотрел на поднимающееся знамя Хедли. Его приветствие было адресовано флагу СВ, и, когда замер последний звук трубы, Хамнеру показалось, что Фалькенберг вытер глаза.

Этот жест настолько поразил его, что Джордж всмотрелся внимательней, но ничего не увидел и решил, что ошибся.

— Вот и все, — сказал Фалькенберг. Голос его звучал напряженно. — Думаю, мы должны присоединиться к остальным. Нельзя заставлять ждать его превосходительство.

Хамнер кивнул. Президентская ложа непосредственно соединена с дворцом, и чиновники сразу окажутся на приеме, в то время как Хамнеру и Фалькенбергу нужно еще пересечь весь заполненный людьми стадион. Публика уже устремлялась вниз по рядам, вливаясь в толпы празднующих на поле.

— Идемте сюда, — сказал Джордж. Он провел Фалькенберга на самый верх стадиона, в небольшую нишу, где ключом открыл ничем не примечательную дверь. — Система туннелей проведет нас прямо во дворец, через стадион и под ним, — сказал он Фалькенбергу. — Это не то чтобы тайна, но мы стараемся, чтобы об этом знало поменьше народу, иначе потребуют открыть их для публики. Туннели предназначены главным образом для ремонтников и работников стадиона. — Он запер за собой дверь и показал на широкий внутренний коридор. — Этот сооружение очень неплохо сконструировано.

Тон неохотного восхищения для Хамнера был нехарактерен. Если вещь хорошо сделана, значит сделана хорошо, и все тут… но в последнее время он обнаружил, что все чаще отзывается о проектах Совладения именно так. А ведь он презирает администрацию Совладения, людей, которые создают проблемы, а потом уходят, отказываясь их решать.

Они спустились по ряду лестниц, прошли еще по нескольким коридорам, потом снова поднялись к еще одной закрытой двери. И через нее вышли в дворцовый двор. Празднество уже началось, предстояла долгая ночь.

Джордж задумался: «Что дальше?» Утром улетит последний корабль СВ, Совладение уйдет с планеты. Завтра Хедли окажется один на один со своими проблемами.

— Внимание! — Резкий приказ главстаршины Кальвина перекрыл шум.

— Прошу садиться, джентльмены. — Полковник Фалькенберг занял место во главе длинного стола в бывшем центральном штабе морской пехоты СВ.

За исключением знамен и мундиров, здесь ничего не изменилось по сравнению с тем, что уже начали называть: «в прежние дни». Офицеры сидели на обычных местах, как всегда на штабном совещании в полку. На одной стене были развешаны карты, на другой в центре размещался экран компьютера. Официанты в белых кителях принесли кофе и неслышно исчезли за стоящими снаружи вооруженными часовыми.

Фалькенберг посмотрел на знакомую картину: полицейские силы заняли это помещение два дня назад, морские пехотинцы находились здесь больше двадцати лет.

На месте, отведенном для начальника разведки полка, сидел, развалясь, человек в штатском. Костюм его представлял собой море ярких цветов — по последней земной моде, с ослепительно ярким галстуком и мешковатыми рукавами. Вместо пояса на штатском длинный шарф, а под ним — карманный калькулятор. Высшие классы Хедли еще только учились так одеваться.

— Вы все знаете, зачем мы здесь собрались, — говорил Фалькенберг офицерам. — Те, кто служил со мной, знают, что я не часто собираю штабные совещания. Однако для отрядов наемников они обычны. Главстаршина Кальвин будет представлять сержантов и рядовых полка.

Раздались смешки. Кальвин прослужил с Фалькенбергом восемнадцать стандартных лет. Возможно, в чем-то их мнения различались, но до сих пор никто этого не замечал. Мысль о том, что главный старшина от имени рядовых будет возражать полковнику, смехотворна. С другой стороны, ни один полковник не может игнорировать мнение сержантов.

Каменное лицо Фалькенберга слегка смягчилось: он, как будто, был доволен собственной шуткой. Взгляд его скользил по лицам. Все собравшиеся были раньше морскими пехотинцами, многие служили с ним. Офицеры-прогрессисты оказались чем-то заняты: адъютанту полка потребовалась тщательная подготовка, чтобы организовать это отсутствие, не вызывая подозрений.

Фалькенберг повернулся к штатскому:

— Доктор Уитлок, вы провели на Хедли шестьдесят семь дней. Не очень много для подробного изучения планеты, но больше времени у нас нет. Вы пришли к каким-нибудь заключениям?

— Да. — Уитлок говорил с сильным тягучим акцентом (большинство считало, с нарочитым). — Мои выводы не очень отличаются от тех, к каким пришли специалисты Флота, полковник. Не понимаю, зачем вы пошли на такие расходы, вызывая меня сюда. Ваши разведчики знают свое дело не хуже меня.

Уитлок откинулся на стуле: чрезвычайно расслабленная и небрежная фигура посреди военной жесткости и формальности. Но в его манере держаться не было презрения. У военных один набор правил, у него — другой, и он хорошо срабатывался с солдатами.

— Итак, ваши заключения аналогичны выводам Флота, — сказал Фалькенберг.

— В пределах ошибок анализа, да, сэр. Сомневаюсь, чтобы какой-нибудь компетентный специалист мог прийти к другим выводам. На протяжении одного поколения на этой планете воцарится варварство.

Офицеры не издали ни звука, но некоторые явно изумились. Привычка и выучка не позволила им это выказать.

Уитлок достал из кармана в рукаве сигару и тщательно осмотрел ее.

— Хотите послушать анализ? — спросил он.

— Вкратце, пожалуйста. — Фалькенберг снова окинул взглядом лица подчиненных. Майор Севедж и капитан Фаст не удивились: они знали об этом еще до своего прилета на Хедли. Некоторые младшие офицеры догадывались.

— Все очень просто, — сказал Уитлок. — Нет технологии, которая могла бы обеспечить столь многочисленное население всем необходимым. Без импорта жизненные стандарты быстро снизятся. В другом месте к этому могли бы приспособиться, но не здесь.

Здесь жители Рефьюджа, привыкшие получать все не утруждаясь, потребуют от правительства принять меры. Правительство не может им отказать. Оно для этого недостаточно сильно.

Поэтому ему придется инвестировать капитал в производство товаров потребления. Последует упадок технологии, что вызовет уменьшение товарной массы, это приведет к новым требованиям, и начнется аналогичный новый цикл. Трудно сказать, что произойдет потом, но ничего хорошего.

Довольно скоро здесь исчезнут технологические ресурсы, даже если удастся создать лучшую организацию. Это не ново, полковник. Флот предвидел это. Странно, что вы не поверили его специалистам.

Фалькенберг кивнул.

— Поверил, но дело настолько важное, что мне хотелось выслушать стороннее мнение. Вы встречались с лидерами партии Свободы, доктор Уитлок. Есть ли хоть какая-то вероятность того, что они, получив власть, сохранят цивилизацию?

Уитлок рассмеялся. Смех долгий, беззаботный, непосредственный и абсолютно неуместный на военком совете.

— Такая же, как вероятность того, что крокодил отпустит свинью, полковник. Даже если предположить, что они знают, что делать, как они могут это сделать? Предположим, им будет видение, и они попытаются изменить свою политику. Кто-нибудь тут же организует новую партию с идеями нынешней партии Свободы.

Полковник, вам никогда не убедить этих людей, что есть нечто такое, на что не способно никакое правительство. Они не хотят в это верить, и всегда найдутся красноречивые ораторы, которые будут кричать о заговоре. Если бы Прогрессивная партия с ее правильными идеями могла установить сильную власть, может быть, она продержалась бы немного дольше.

— Вы думаете, это возможно? — спросил майор Севедж.

— Нет. Возможны попытки, — ответил Уитлок. — Проблема в независимой сельской глубинке. У правительства, которое собирается что-то делать, нет реальной поддержки ни на селе, ни в городе. Со временем, конечно, все здесь должно измениться, но революция, которая к этому приведет, будет кровавой. И долгой, могу вас заверить.

— Значит, нет никакой надежды? — спросил молодой младший офицер, недавно назначенный командиром роты.

Уитлок вздохнул.

— Куда ни глянь, везде проблемы. Например, город уязвим для любого саботажа, который затронет предприятия пищевой промышленности. А атомные генераторы не вечны. Их эксплуатируют непрерывно и без всякого ремонта. Хедли живет не за счет дохода, а за счет основного капитала, и очень скоро капитал растает без остатка. Не с чего будет жить.

— Таково ваше заключение, — сказал Фалькенберг. — Не похоже на подходящее место для нашей отставки.

— Мягко сказано. — Уитлок потянулся. — Как ни крути, Хедли не сможет перейти на самообеспечение, без очень большого кровопролития.

— А не могут они попросить помощи у «Американ экспресс»? — спросил младший офицер.

— Попросить могут, получить — нет, — ответил Уитлок. — Сынок, согласно договору, с прибытием губернатора СВ планета была объявлена нейтральной. И теперь русские не позволят американской компании, вроде «АмЭкс» вернуть ее в сферу интересов США, точно так же как США не позволят коммунистам прийти и открыть здесь лавочку. Большой Сенат введет карантин во всей этой системе, вот так. — Историк щелкнул пальцами. — В целях сохранения Совладения.

— Меня кое-что беспокоит, — сказал капитан Фаст. — Вы предполагаете, что СВ просто позволит Хедли вернуться к варварству. Но разве Бюро Переселения и колониальная администрация не вмешаются, если здесь все начнет распадаться?

— Нет.

— Завидная уверенность, — заметил майор Севедж.

— Абсолютная, — ответил доктор Уитлок. — В этом году бюджет опять урезан. У них просто нет ресурсов для планетки вроде Хедли. У Бюро Переселения хватает своих тревог.

— Но… — В голосе лейтенанта, задавшего вопрос, прозвучала тревога. — Полковник, что могло случиться с Бюро Переселения?

— Как сказал доктор Уитлок, дефицит бюджета, — ответил Фалькенберг. — Джентльмены, мне не следовало бы говорить вам этого. Вы видели, что делает Большой Сенат с Флотом. Поэтому вы и демобилизованы. В будущем году у Каслова появится несколько дополнительных мест в Президиуме, и точно так же банда Хармона выиграет второстепенные выбо-

ры в Штатах. Обе эти группы хотят ликвидации СВ, и у них достаточно влияния, чтобы срезать до костей ассигнования друг другу.

— Но Бюро контроля населения должно будет вывезти отсюда людей, сэр, — возразил лейтенант.

— Да. — Лицо Фалькенберга помрачнело; возможно, он вспоминал собственное знакомство с методами Бюро контроля населения. — Но ему приходится заниматься планетами, которые гораздо ближе к Земле, не обращая внимания на проблемы остального населения. Окраинные разработки, вроде шахт на Хедли, закрываются. Это не единственная планета, брошенная в этом году СВ. — В голосе его прозвучала ирония. — Прошу прощения. Обретшая независимость.

— Так что на помощь СВ можно не рассчитывать, — сказал капитан Фаст.

— Да. Если на Хедли и начнется подъем, то только за счет собственных сил.

— Что, как утверждает доктор Уитлок, невозможно, — заметил майор Севедж. — Джон, мы попали в нелегкое положение, верно?

— Я не сказал, что это невозможно. Только маловероятно, — напомнил доктор Уитлок. — Впрочем, для этого понадобится более сильное правительство, чем то, что существует на Хедли. И чтобы кое-какие умные люди сделали верные ходы. И еще удача. Вроде хорошей избирательной горячки. Вот это помогло бы. Чума, которая убивает только тех, кто мешает. Но если она уберет слишком много, останется недостаточно, чтобы пользоваться преимуществами технологии, так что не думаю, чтобы и это стало решением.

Фалькенберг мрачно кивнул.

— Спасибо, доктор Уитлок. Теперь, джентльмены, я хочу, чтобы командиры батальонов и офицеры штаба прочли отчет доктора Уитлока. А тем временем, у нас есть еще одна тема. Майору Севеджу вскоре предстоит сделать доклад на заседании кабинета Прогрессивной партии, и я хочу, чтобы вы его послушали. После выступления мы его обсудим. Майор.

Севедж встал и подошел к экрану.

— Джентльмены. — С помощью консоли он вызвал на экран схему организации полка.

— Полк состоит примерно из двух тысяч офицеров и солдат. Из них пятьсот человек — бывшие морские пехотинцы, еще пятьсот — новобранцы из членов Прогрессивной партии под командованием офицеров, назначенных мистером Брэдфордом.

Остальная тысяча — обычные новобранцы. Среди них есть неплохие перспективные наемники, но в основном это члены уличных банд, которым нравится играть в солдатики и которые были бы на месте в национальной гвардии. Все новобранцы получили базовую подготовку, сопоставимую с той, что получают морские пехотинцы, без обучения наступательным действиям, действиям на воде и прыжкам с парашютом. Их успехи несколько лучше, чем можно было ожидать, сравнительно с проходящими подготовку в морской пехоте СВ.

Сегодня утром мистер Брэдфорд приказал полковнику убрать из четвертого батальона последних наших офицеров и унтер-офицеров, и отныне четвертый батальон находится исключительно под командованием офицеров, назначенных вице-президентом Брэдфордом. О причинах такого приказа он нам не сообщил.

Фалькенберг кивнул.

— По вашей оценке, майор, готов ли этот батальон к боевым действиям?

Фалькенберг слушал не очень внимательно, отхлебывая кофе. Сообщение было уже отрепетировано, и он знал, что ответит Севедж. Люди обучены, но пока еще не представляют собой боевую единицу. Фалькенберг подождал, чтобы Севедж закончил выступление,

— Ваши рекомендации?

— Объединить второй батальон с первым, сэр, и перегруппировать оба батальона. Нормальная практика такова: в манипулу включается один новобранец, трое опытных рядовых и монитор. Если количество новобранцев и ветеранов одинаково, доля новобранцев возрастает, но это даст нам два батальона солдат под командованием ветеранов-унтер-офицеров, с достаточным количеством ветеранов-рядовых.

Таким образом мы разрушим организацию, предварительно созданную для обучения, и создадим полк с новой постоянной структурой: первый и второй батальоны для боевых действий, третий, состоящий из местных жителей с офицерами морской пехоты, — резервный. Четвертый батальон не находится под нашей командой.

— Каковы причины такой реорганизации? — спросил Фалькенберг.

— Боевой дух, сэр. Новые батальоны чувствуют себя обиженными. У них более строгая дисциплина, чем у бывших морских пехотинцев, и им это не нравится. Размещение их в одних манипулах с ветеранами положит этому конец.

— Посмотрим новую структуру.

Севедж повозился с консолью, и по экрану поплыли схемы. Административная структура стандартная, основанная отчасти на организации морской пехоты СВ, отчасти на национальной армии Черчилля. Но это не главное. Сразу не заметно, но структура требовала, чтобы все важнейшие должности занимали наемники Фалькенберга.

Лучшие назначенцы из прогрессистов оказывались в третьем или четвертом батальонах, местных с достаточным опытом командования нет, таково оправдание структуры. Фалькенбергу она понравилась, и он не видел военных причин ставить ее под сомнение. Брэдфорд будет так доволен тем, что у него теперь есть собственная воинская часть, что в остальное вдумываться не будет. Пока не будет. А остальные знают недостаточно, чтобы задавать вопросы.

«Да, — подумал Фалькенберг. — Должно сработать». Он подождал, пока Севедж закончит, и поблагодарил его, а потом обратился ко всем:

— Джентльмены, если у вас есть замечания, давайте их послушаем. Я хочу, чтобы на завтрашнем заседании кабинета мы выступали единым фронтом и каждый из вас должен быть готов ответить на вопросы. Не нужно говорить, как важно для нас, чтобы они это приняли.

Все закивали.

— И еще одно, — сказал Фалькенберг. — Главстаршина!

— Сэр!

— Как только кабинет одобрит план, в полку должна быть установлена нормальная дисциплина.

— Сэр.

— Сообщите об этом всем. Передайте 42-му, что отныне с новобранцами и ветеранами будут обращаться одинаково, и первый же, кто причинит мне беспокойство, пожалеет, что родился на свет.

— Сэр! — Кальвин счастливо улыбался. Последние месяцы всем дались нелегко. Но теперь, слава Богу, полковник снова берет все в свои руки. Солдаты подраспустились, но он скоро приведет их в норму. Пора снимать маски, и Кальвин был рад этому.