"Проклятие королевы фей" - читать интересную книгу автора (Медейрос Тереза)

3

Соскользнув с качелей, Холли посмотрела на поверженного ею великана, и у нее бешено заколотилось сердце. Он лежал, распростертый на траве, и при лунном свете походил скорее на какого-то косматого зверя, а не на человека. Черная всклокоченная борода, скрывавшая щеки и подбородок, сливалась со взъерошенной копной волос. Холли пришло в голову, что она вряд ли смогла бы обхватить могучую шею рыцаря обеими руками.

Девушка разрывалась между желанием торжествующе наступить ногой на поверженного рыцаря, криком созвать на помощь вассалов отца и стремлением убежать из парка и притвориться, что она вовсе не покидала в этот вечер своей уютной комнаты. Холли бросила тоскливый взгляд на лестницу.

Рыцарь лежал совершенно неподвижно. Беспомощно раскинувший огромные ручищи, с отчетливо вырисовывающимися на фоне бледных щек ресницами, он казался беззащитным, словно спящий ребенок. Точнее, спящий великан, поправила себя Холли. И вдруг она ощутила леденящий страх.

А что, если она убила его?

Что ж, бедолага получил по заслугам. И как только он посмел вторгнуться в этот укромный уголок и напугать ее до смерти! Холли собралась было уйти, но поняла, что не может бросить рыцаря, не убедившись, что его жизни ничто не угрожает. Осторожно опустившись на колени у безжизненного тела, девушка заставила себя прикоснуться дрожащей ладонью к его груди, заметив при этом с досадой, что один перламутрово-розовый ноготь обломан.

— Натаниэль мне голову оторвет, — пробормотала она.

Но отчаяние уступило место облегчению, так как Холли ощутила, что ее рука вздымается и опускается, следуя за ровным дыханием гиганта. Девушка нахмурилась. Тупая боль в пятках, ударивших рыцаря в грудь, свидетельствовала о наличии кольчуги, однако пальцы Холли не нащупали железных колец под выцветшим камзолом.

Настороженно оглянувшись по сторонам, словно из-за цветущих кустов шиповника вот-вот выскочит отец Натаниэль, она стыдливо просунула руку под камзол и тунику и обнаружила, что грудь незнакомца защищена не холодным металлом, а переплетением рельефных мышц. Ее пальцы нащупали жесткие завитки волос.

Холли поспешно отдернула руку, испугавшись собственного желания продолжать исследования. Накинув на голову капюшон, она уже собралась вернуться в замок, но ее остановил приглушенный стон. Скованная нерешительностью, Холли едва не застонала в ответ. Значит, этот человек жив. Но что, если он умирает? Посмеет ли она оставить его на холодной сырой земле? Возможно, если она приведет его в чувство, ей удастся убежать прежде, чем рыцарь полностью придет в сознание и продолжит то недоброе дело, что привело его в парк.

Холли склонилась над незнакомцем. Ее волосы скользнули по его лицу, и он сморщил нос.

— Сэр? — прошептала она. — О, сэр? Умоляю, сэр, вы меня слышите?

Он слабо вздохнул, слегка приоткрыв рот и оставаясь глухим к ее мольбам.

Ничего не поделаешь, подумала Холли. Ей придется снова прикоснуться к нему.

Опустившись на колени, она обвила рукой шею рыцаря, преисполненная решимости трясти его до тех пор, пока он не придет в себя. Кончики ее пальцев скользнули по его волосам. Непокорные пряди оказались на удивление мягкими и шелковистыми. Холли пристально всмотрелась рыцарю в лицо, стараясь разглядеть его черты в призрачном лунном свете. Девушка провела большим пальцем по под-бородку рыцаря, скрытому бородой.

— Ведьма!

Прежде чем Холли успела среагировать на этот хриплый шепот, смуглая рука обхватила ее за талию. Могучая ладонь сдавила ей затылок, увлекая девушку вниз, и она распласталась на широкой груди рыцаря.

Холли попыталась увернуться, убежденная, что он свернет ей шею.

— Ведьма, — снова прошептал рыцарь, но теперь в этом слове звучало восхищение.

Дрожащей от ужаса Холли с трудом удалось высвободить голову. Она ожидала, что глаза рыцаря окажутся черными, как и волосы. Но ее потрясли две голубые льдинки, обжигающие лютым холодом. Девушку парализовала угроза во взгляде рыцаря. В глубине его глаз таились невыносимая боль и радостное предчувствие. Огромная рука гиганта с нежностью скользнула по затылку Холли, скидывая капюшон и открывая ее лицо лунному свету.

Девушка не могла отвести от незнакомца глаз, словно он загипнотизировал ее. Даже под откровенными взглядами претендентов на ее руку она не чувствовала себя столь беззащитной.

Рыцарь увидел ее лицо, и его могучее тело напряглось. Холли совершенно растерялась. Этот мужчина не скрывал под маской лицемерия терзающие его желания. Девушка интуитивно почувствовала, что в настоящий момент он так же беззащитен, как и она сама. Рыцарь, пропустив пальцы сквозь ее волосы, нежно и в то же время властно обхватил ее затылок, притянул ее лицо вплотную к своему.

Холли уже целовалась прежде: застенчивые тычки в щеку, чувственные поцелуи в тыльную сторону ладони и даже один влажный поцелуй в губы, за что Эжен де Легге получил звонкую пощечину. Но этот мужчина страстно овладел ее губами, заставив ее сердце неистово биться.

Тогда, с Эженом, Холли не разжимала губы, но сейчас они сами по себе раскрылись, отвечая на настойчивый натиск незнакомца. Непривычные ощущения — погрузившегося в ее рот языка — померкли перед той нежностью, с которой рыцарь упивался вкусом ее губ. С уст Холли сорвался тихий стон: смесь восхитительного наслаждения и отчаяния.

Этот звук окончательно привел рыцаря в чувство: грубо схватив Холли за волосы, он отстранил ее от себя. У девушки от неожиданности навернулись слезы. Незнакомец снова вгляделся в ее лицо, прищурив глаза. Его взгляд устремился на припухшие губы Холли, освещенные призрачной луной, и девушка не смогла сдержать дрожь. Она непроизвольно облизнула их.

Сдавленно пробормотав проклятие, рыцарь сбросил Холли с себя и, пошатываясь, поднялся с земли, отерев тыльной стороной ладони рот, словно в поцелуе был яд. Если бы его рука не дрожала, Холли, возможно, собрала бы последние крохи гордости и убежала бы прочь. Но она осталась на месте, раздираемая желанием прикоснуться к незнакомцу, нежно сжать пальцами его руку и держать ее так, пока не затихнет беспокойная дрожь.

Холли доводилось видеть, как в ее присутствии мужчины теряли дар речи или начинали бессвязно бормотать, точно умалишенные, но впервые она встретила человека, побледневшего как смерть от одного ее вида. Казалось, рыцарь получил не удар ногами, а грудь его пронзило разящее копье.

Холли поспешно поднялась на ноги. Незнакомец, попятившись назад, скрылся в тени могучего вяза, так что во мраке лишь тревожно сверкали его глаза. Видя, в каком напряжении застыл рыцарь, девушка решила, что он вот-вот достанет распятие.

— Именем господа, женщина, прикройся! — пробормотал рыцарь вместо того, чтобы потрясти у нее перед носом связкой чеснока.

Щеки Холли загорелись от стыда. Решив, что ей снится ужасный сон, в котором она оказалась за запертыми воротами замка совершенно обнаженная, девушка едва удержалась от желания закрыть руками грудь. Однако брошенный украдкой взгляд убедил Холли, что скромный плащ надежно укрывает ее. Вскинув было руку к капюшону, девушка опустила ее, с вызовом подставляя лицо лунному свету и пронзительному взгляду рыцаря.

Его голос окреп и обрел силу.

— Внемли моим предостережениям, женщина! Уходи отсюда скорее или пеняй на себя.

По резкому выговору Холли поняла, что перед нею чужестранец. Скорее всего один из дикарей-валлийцев, совершающих набеги на западные границы владений Эжена де Легге. Она несмело шагнула вперед.

— Вы задумали что-то недоброе, сэр?

Ответ она уже предвидела. Если бы незнакомец желал ей зла, она бы не избежала самого страшного, что может сделать в пустынном месте с одинокой женщиной мужчина. И зачем ему предостерегать ее?

— Задуманное мною не имеет никакого отношения к тому, к чему меня принуждают.

Нагнувшись под низко нависшую ветку, Холли нырнула в испещренную пятнами лунного света тень вяза.

— А, вы любите загадки! Может быть, вы соблаговолите ответить на один мой вопрос?

Увидев, что пути к дальнейшему отступлению отрезаны, рыцарь скрестил руки на могучей груди, возводя этим жестом непреодолимую линию преграды.

— Если я сделаю это, ты уйдешь?

Его слова задели самолюбие Холли. Девушка привыкла к тому, что мужчины наперебой добиваются ее общества. Поведение же незнакомца начинало оскорблять ее.

— Если вам так будет угодно, — холодно ответила она.

Они стояли вплотную друг к другу, и Холли пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть рыцарю в лицо. Она не переставала поражаться его могучему телосложению. Наверное, это опасно — издеваться над ним.

— Почему вы преследовали меня? — тихо спросила Холли. — И почему, догнав, тотчас же отпустили?

Рыцарь застыл, словно превратился в каменное изваяние. Сердце Холли успело судорожно стукнуть несколько раз, прежде чем незнакомец заговорил:

— Я должен был встретиться здесь со своей возлюбленной. И ошибочно принял вас за нее. Когда при моем приближении вы бросились бежать, я вообразил, будто это моя милая решила поиграть в прятки, как мы нередко делаем.

Холли до боли отчетливо представила себе, каким будет исход игры, независимо от того, кто окажется победителем. Похоже, нежное очарование поцелуя незнакомца было лишь иллюзией. Она просто расстроила тайное свидание двух влюбленных. Холли опустила голову, застигнутая врасплох его словами.

Должно быть, болезненный стон рыцаря ей почудился, ибо, когда девушка подняла голову, лицо его снова было бесстрастным. Словно придя к какому-то окончательному решению, он опустил руки.

— Не смотрите на меня так печально, миледи. Время еще есть. Возможно, я успею заставить вновь заалеть ваши щечки, прежде чем сюда придет моя возлюбленная.

Холли сделала шаг назад.

— Не думаю, сэр. Скорее мои цветы увянут, чем я одарю ими такого непостоянного кавалера.

Рыцарь оторвался от ствола дерева. В его движениях сквозила откровенная угроза.

— Значит, я непостоянен? А что можно сказать о вашей целомудренности, если вы с такой легкостью раздаете свои поцелуи незнакомцам?

Его слова в силу своей справедливости еще больнее ранили Холли. Девушка отшатнулась назад, наступила на край плаща. Неудивительно, что рыцарь счел ее ветреной.

Она ничем не опровергла такое суждение. Но даже охватившее ее смущение не помешало ей нанести ответный удар.

— Возможно, я и впредь буду одаривать своими поцелуями незнакомцев, но вы, сэр, можете быть уверены: вас я ими больше не осчастливлю!

Жалея только о том, что она не вняла предостережениям незнакомца раньше, Холли, стремительно развернувшись, бросилась бежать и тотчас же вынуждена была остановиться. Решив, что это рыцарь схватил ее за волосы, она закрыла глаза, с ужасом ожидая, что сейчас он повергнет ее на землю и безжалостной рукой сорвет с нее одежду.

— Советую вам в следующий раз заплетать волосы.

Насмешливый голос донесся с расстояния нескольких футов, и Холли поняла, что рыцарь погнался за ней только в ее распаленном воображении.

Она робко оглянулась. Ее держала за волосы не человеческая рука, а ветвь вяза. Девушка потянула прядь, но неловкое движение лишь еще туже затянуло узел. Плененная, словно кролик в силках, она вынуждена была покорно ждать, что рыцарь придет к ней на помощь.

Когда его огромная тень упала на нее, Холли испуганно облизала губы и тотчас же пожалела об этом. Они все еще хранили непривычный, но очень приятный вкус поцелуя незнакомца: прохладу мяты, смешанной с запахом мускуса и хмеля.

Рыцарь выхватил из-за пояса кинжал, и у Холли пересохло во рту. Смертоносное оружие казалось игрушечным в его огромной руке. Девушка невольно вскрикнула.

— О господи, прекрати скулить! Я не собираюсь перерезать тебе горло.

Рыцарь взялся за запутавшуюся прядь. Его кинжал сверкнул в лунном свете, и Холли почувствовала, что снова обрела свободу. Она жалобно всхлипнула. Рыцарь застыл, учащенно дыша, и пристально взглянул на нее, не понимая, чем вызваны ее слезы.

Холли попыталась объяснить причину своего расстройства.

— Простите меня, сэр. Просто ни одно лезвие еще никогда не прикасалось к моим волосам. С самого моего рождения.

Рыцарь скользнул взглядом по ниспадающей до талии черной гриве.

— А расческа? Расческа вторгалась в эти святые угодья?

— Ну конечно! Нянька каждый вечер подолгу расчесывает гребнем мои волосы, прежде чем я лягу в кровать. Рыцарь фыркнул.

— А я думал, вы спите сидя, чтобы не помять драгоценные локоны.

Холли в ответ на это наморщила бы презрительно нос, но отец Натаниэль хорошенько заставил ее усвоить, что от подобных гримас на лице образуются неизгладимые морщины.

— Сэр, если вы намерены вдоволь насмехаться надо мною, я позволяю вам продолжать.

Однако она не дождалась от него ответа. Рыцарь был занят тем, что осторожно распутывал с ветки обрезанную прядь. Его учтивая сдержанность вывела девушку из себя так, как это не удалось сделать его издевкам.

Холли прикоснулась рукой к голове, ожидая наткнуться на зияющую проплешину. Не удержавшись, она бросила украдкой взгляд на шелковистый черный локон, который рыцарь держал на ладони, словно ценную добычу. Бережно держа ее локон, он покачал головой. Когда он поднял глаза, они светились восхищением.

— А теперь оставьте меня, миледи, и я буду считать эту прядь трофеем, захваченным в битве, которая замышлялась, но так и не состоялась.

Зачарованная блеском его глаз, Холли заколебалась, сознавая, что это последнее предупреждение, которое делает ей рыцарь. Ее дыхание участилось от необъяснимой смеси страха и радостного предчувствия, когда она поняла, какая судьба ее ждет в руках незваного гостя, если она не внемлет этому предостережению.

На мгновение бесстрастное выражение сменилось на его лице откровенной завораживающей чувствительностью. Он боялся того, что сделает с ней, если у нее не хватит ума быстро исчезнуть отсюда.

Заставив себя оторвать от него взгляд, Холли бросилась к лестнице, ведущей в замок, не посмев ни разу оглянуться.

А если бы она обернулась, то увидела бы, как рыцарь опустился на залитую лунным светом скамью, а его могучее тело согнулось, точно пытаясь защититься от колдовских чар незнакомки.

— Эти мужчины — лживые жалкие существа! Все до одного!

Сделав это заявление, Холли с удовольствием опустилась в приготовленную для нее Элспет горячую ванну. Пар, поднимающийся от воды с благовониями, шевелил пряди волос, выбившиеся из-под большого полотенца, накрученного на голову.

Элспет провела грубой мочалкой по плечам Холли, но это прикосновение не принесло желанного облегчения.

— Вам не следовало выходить одной в парк, миледи. Отец Натаниэль уже собирался отправить на ваши поиски стражу. Очень неблагоразумно гулять одной, когда вокруг шастает столько мужчин.

Вспомнив откровенное вожделение, на мгновение мелькнувшее на лице незнакомца, Холли сердито фыркнула.

— Ты говоришь истинную правду, Элспет, ибо, похоже, в темноте одна женщина без труда сойдет за другую.

Откинувшись на край деревянной лохани, девушка позволила служанке намылить ей живот и грудь. Но только она закрыла глаза, как тут же перед ней возникла непрошеная картина: могучий рыцарь в объятиях своей возлюбленный «дамы».

— Так уж и дамы! — фыркнула Холли. — Не иначе, какая-нибудь служанка, живущая в замке.

— А? Вы что-то сказали, дитя мое?

— Нет! — отрезала Холли, не открывая глаз, затем тихо проворчала: — Небось еще и жена дома осталась. Похотливый кабан! — Она открыла глаза. — Медведь!

Элспет изумленно вгляделась в недовольное лицо юной госпожи. Девушка только что ворвалась в комнату со сверкающим взором и алым румянцем на щеках, словно за ней по пятам гнался дикий зверь. Не обращая внимания на причитания и возражения тетушек, она выставила всех из комнаты, осмелившись даже захлопнуть дверь перед носом разъяренного наставника. Дамы сочли, что благоразумнее удалиться, но отец Натаниэль до сих пор расхаживал за запертой на засов дверью, время от времени колотя кулаком по толстым дубовым доскам и требуя его впустить.

Элспет, мурлыча вполголоса, отжала губку. Ворчливая мегера была ей больше по душе, чем слоняющаяся по замку бледная подавленная девица, скорее напоминающая призрак. А именно такой сделалась ее молодая госпожа, услышав о предстоящем турнире.

Изумление вновь охватило служанку, когда Холли, выхватив мочалку у нее из рук, принялась яростно тереть губы.

Почувствовав на себе пристальный взгляд Элспет, Холли застенчиво опустила ее, осознав, что все усилия тщетны. С какой бы силой ни терла она губы, вкус поцелуя рыцаря держался на них. Он не только остался на губах, но и проник в ее душу. Больше всего на свете девушке хотелось закрыть лицо руками и разрыдаться.

Она уже была почти готова уступить воле отца, но встреча с рыцарем напомнила ей об одной вещи. Она должна сражаться за свою свободу. Она никогда не станет бессловесным украшением какого-нибудь тирана вроде барона Эжена или, что еще хуже, собственностью беспутного повесы, который, оставив ее скучать у домашнего очага, поспешит на свидание к милой в залитый лунным светом парк.

Дверь в спальню содрогнулась от настойчивого удара кулаком.

— Холли, я настаиваю, чтобы вы впустили меня. Мне еще нужно приготовить вас к песенному состязанию. Вы уже взрослая девушка, а капризничаете, как ребенок.

Последние слова сопровождались отчаянным стуком в запертую дверь.

Холли стиснула зубы. Отец Натаниэль, нанимаясь на место священника в Тьюксбери, клятвенно заверил ее отца, что монастырь он покинул, отправившись в паломничество с целью обрести пищу для страждущей души. Но Холли подозревала, что аббат вышвырнул заносчивого молодого монаха, после того как тот опрометчиво заявил, что на месте господа он сотворил бы женщин и кошек так, чтобы те приносили больше пользы.

— Уходите, Натаниэль, — Холли единственная осмеливалась обращаться к священнику по имени, прекрасно сознавая, что подобное обращение невыносимо больно задевало его безграничное тщеславие. — Сегодня вечером я ни для кого не буду петь. В том числе и для вас.

Сквозь массивную дубовую дверь отчетливо послышалось непочтительное высказывание, затем удаляющиеся шаги.

— Мужчины! — Холли вскочила, расплескивая воду на пол. — Грубияны, которым есть дело только до моего сладкого голоса, красивого лица и пышной груди. Почему они превозносят такие пустяки? Почему никто никогда не хвалил меня за острый ум? За мою скромность?

Она отшвырнула мочалку. Мокрая мочалка громко шлепнулась о стену и свалилась на пол, доставив этим огромное удовлетворение Холли.

Выскочив из лохани, Холли заметалась по комнате, а Элспет семенила следом за ней, теребя льняное полотенце.

— Позвольте вас вытереть, миледи. Вы простудитесь.

Остановившись перед зеркалом в полный рост, Холли стала крутиться перед ним, придирчиво оглядывая со всех сторон свое обнаженное тело. Ну что тут поделаешь, мрачно думала она, придраться просто не к чему. Пока Элспет осторожно промокала с ее спины капельки воды, Холли размышляла о том, как бы перехитрить отца и наставника. Если их замыслу суждено будет осуществиться, сегодня — последняя ночь, когда она скользнет под одеяло одна и обнаженная.

Холли распустила волосы, проведя рукой по тому месту, откуда рыцарь отрезал свой трофей. Он действовал очень осторожно, и девушка с трудом нащупала короткую прядь. Она вспомнила сильные пальцы, в которых кинжал казался игрушечным, завораживающее прикосновение рыцаря к ее подбородку. Кто бы мог подумать, что такая грубая лапища способна на подобную нежность?

Грустно вздохнув, Холли посмотрела на свое отражение.

— Почему мужчины такие грубые и назойливые?

— Не могу сказать, миледи, — ответила Элспет, поднимая девушке руку, чтобы вытереть под ней. — Мне не довелось пережить с ними ни одного неприятного мгновения.

Холли медленно перевела взгляд на отражение служанки. Элспет была всего лишь на несколько дюймов ниже Холли, но хрупкая стройная девушка казалась высокой в сравнении с плотной коренастой фигурой служанки. Холли никогда не удостаивала внешность Элспет внимания. Она замечала только искорки любви в глазах няньки, слышала только заботу в ее надтреснутом голосе, чувствовала лишь нежность в прикосновении ее морщинистых рук.

В сравнении с этими дарами, столь щедро преподнесенными маленькой девочке, только что лишившейся матери, черные усики Элспет и здоровенная бородавка под носом становились совершенно незначительными. До этого момента.

Продолжая теребить прядь волос, Холли снова окинула взглядом их отражения в зеркале, и у нее на устах заиграла улыбка.

Элспет улыбнулась, обнажив кривые зубы.

— "Тебе обязательно нужно получить место в замке, девочка, — говаривал мой отец, — ибо только слепой возьмет тебя в жены". — Она хихикнула, и ее смех был полностью лишен обиды на судьбу. — Он называл меня своей маленькой горгульей. Когда я шалила, он обещал посадить меня на крышу дома отпугивать злых духов.

Испуганно вскрикнув, Элспет выронила полотенце, так как Холли, обняв ее влажными руками, едва не оторвала от пола.

— В таком случае отец твой был дурак, ибо я нахожу тебя самой красивой женщиной на свете!

Она прижалась нежной щекой к морщинистой щеке няньки, и Элспет, бросив украдкой взгляд в зеркало, с тревогой увидела знакомый хитрый блеск в глазах госпожи, не предвещавший ничего хорошего.