"Запретное пламя" - читать интересную книгу автора (Бейкер Мэдлин)

ГЛАВА 14

У Рэйфа вырвался жест раздражения.

– Черт побери, Кэтлин. Ты не можешь ехать, и все тут. На тропе нет места для жен­щины.

– Точно так же говорил мой отец – отпари­ровала Кэтлин.

– Да, он был прав. Я хочу, чтобы ты дала слово, что останешься здесь, пока я не вернусь.

В глазах Кэтлин сверкал вызов. Казалось, они метали зеленые молнии.

– Я еду, и все. Кажется, ты забыл, что это мой скот. Я имею право ехать с вами.

– У тебя совсем нет прав, за исключением тех, которые даю тебе я, – перебил Рэйф. – Ты моя жена, и я говорю, что ты останешься здесь, в доме, потому что твое место здесь.

Кэтлин сердито смотрела на мужа. Она была слишком разозлена, чтобы возражать. Как он смеет так с ней разговаривать! Подумать толь­ко, никаких прав! Ранчо принадлежит ей, скот тоже, и она будет делать так, как хочется ей. И если это ему не нравится, ничего не попи­шешь.

Рэйф ругался про себя. Он пытался урезонить ее, пытался угрожать, а сейчас пытается запугать ее, но ничего не помогает. Так или иначе, он знал, что Кэтлин решила сопровождать стадо до форта Ларами, и устал усмирять ее.

– Кэти, пожалуйста, сделай, как я прошу.

Она почувствовала, как ее гнев улетучива­ется от этой мягко высказанной просьбы. Она почти согласилась, но потом покачала головой:

– Я еду, Рэйф.

Он понял, что побежден.

– Мы выезжаем с первыми лучами солнца. Будь готова, или мы уедем без тебя.

Это была пустая угроза. Он не мог уехать без нее. Зная Кэтлин, он не сомневался в том, что она просто последует за ним и, возможно, нарвется на неприятности или потеряется. Он не мог этого допустить. К тому же ему не хоте­лось спать одному в течение следующих не­скольких месяцев, думая, все ли с ней в по­рядке дома.

Кэтлин торжествующе улыбнулась.

– Я буду готова.

На рассвете они уже были на тропе: восемь­сот голов скота, за которыми нужен глаз да глаз, шестеро мужчин и одна женщина, едва скрывающая свое волнение. Поли и Расти ос­тались, чтобы присматривать за ранчо.

Рэйф ехал рядом с Кэтлин.

– Ты уверена, что не передумаешь? Это ведь поездка не на одну ночь, Кэти. Мы будем дви­гаться в течение нескольких недель.

– Я еду с тобой, Рэйф.

Рэйф кивнул и, закрепив ремешок на шее, забросил шляпу за спину. Пока скот сам пой­дет по тропе, пройдет около недели, а до тех пор погонщикам предстояло хорошо порабо­тать.

Часом позже Кэтлин уже почти сожалела о своем упорстве. Коровы мычали, громко про­тестуя против каждого шага, будто зная, что их ожидает в конце тропы. Густые клубы пыли висели в воздухе, и только платок на лице не давал ей задохнуться. Кроме мычания были слышны крики мужчин, пытавшихся заста­вить стадо двигаться в правильном направле­нии, случайное ржание лошадей и монотонный стук тысяч копыт, сотрясавших землю.

Первый день – самый тяжелый. Нужно увести стадо как можно дальше от знакомой территории. Кэтлин знала, что уставшие коро­вы уже не захотят оторваться от стада, чтобы вернуться на старое пастбище, они будут дви­гаться медленнее, покрывая от двенадцати до пятнадцати миль в день и давая скоту время пастись и набрать вес.

Ковбои ее отца знали что делать: в прошлом они проделывали такой путь не однажды. В первый день Скотт и Нейт ехали впереди ста­да. Хэл ехал сбоку, Джош и Уишфул, которых наняли недавно, погоняли стадо сзади.

В начале пути скот вел себя беспокойно и был готов разбежаться при малейшей возмож­ности. Бренден Кармайкл всегда включал в стадо несколько старых быков, чтобы они успокаивали расшалившихся молодых бычков. Кэтлин заметила, что Скотт сделал то же са­мое.

Это продолжалось пять часов. В полдень ненадолго остановились, чтобы поесть, а потом снова продолжили путь.

Прошло еще шесть часов, пока Рэйф не объ­явил привал. К тому времени Кэтлин была уве­рена, что никогда не вернется в свое нормаль­ное состояние. Ей казалось, что ее ноги останутся навсегда искривленными, как у Уэба. Ее мускулы одеревенели и болели, и ее слегка покачивало, когда она встала на твер­дую землю. Ее сил хватило только на то, что­бы снять с седла снаряжение, а потом она бро­силась на землю и села на попону, скрестив ноги, не понимая, что происходит вокруг.

Уэб вызвался заниматься готовкой на все время пути. Кэтлин следовало бы предложить ему свою помощь, но она не могла заставить себя двигаться. Она едва сознавала, что ковбои устраивают стадо на ночь и что Рэйф назнача­ет караульных в первую очередь, во вторую и так далее. Запах дыма защекотал ей ноздри, когда Уэб зажег костер, чтобы приготовить ужин, и она слышала, как вокруг него собра­лись мужчины, обсуждая события дня. Но к тому времени она уже почти спала.

Рэйф покачал головой, увидев, что Кэтлин спит под раскидистым тополем. Если бы у него был лишний человек, он отправил бы ее до­мой, но теперь уже слишком поздно. Он не знал, будить ли ее на ужин, и решил, что в отдыхе она нуждается больше, чем в еде. На­крыв ее одеялом, он прыгнул в седло и поехал проверять, все ли сторожа на месте.

Уэб приготовил бобы с красным перцем и лепешки из кислого теста, которые встретили всеобщее одобрение, и Рэйф облегченно вздох­нул. Не было ничего хуже, чем провести неде­ли на тропе, вместо еды замаривая червячка, которого даже жевать не стоит. Хороший по­вар лишал мужчин повода ворчать.

Постепенно огонь угасал и стали устраивать­ся на ночь.

Кэтлин спала, подложив руку под щеку, и волосы золотом обрамляли ее лицо. Рэйф по­чувствовал, как внутри него растет знакомое желание, но здесь не было ни времени, ни мес­та для этого.

Завернувшись в одеяло, он растянулся ря­дом, с седлом вместо подушки и шляпой на лице. Даже сейчас он не мог не чувствовать женщину, лежащую рядом. Он слышал тихое дыхание, ощущал легкий аромат ее волос. Он все еще не спал, когда Скотт потряс его за пле­чо и сказал, что сейчас его очередь объезжать стадо.

Ночь была темная, мирная и спокойная. Рэйф объезжал стадо, и когда встречал друго­го сторожа, негромко приветствовал его и ки­вал головой. Большинство мужчин во время объезда тихо напевали, но Рэйф не знал зауныв­ных ковбойских песен, и поэтому он ехал в молчании, думая о Кэтлин и об их будущем.

Следующая неделя прошла в клубах пыли и в седле. Кэтлин пересаживалась к Уэбу в кухонный фургон, когда долгие часы, проведенные в седле, выматывали ее. Старик был неразговорчив, но они довольно хорошо ладили, и она стала помогать готовить, хотя Уэб хотел все делать сам, жалуясь, что ее кофе слишком слабый, а лепешки чересчур малень­кие.

– Подумать только, маленькие! – бормотала про себя Кэтлин, но не спорила. Уэб все-таки повар, а кухонный фургон его вотчина.

Кэтлин не удавалось проводить много вре­мени с Рэйфом, хотя она видела его часто и ночью спала рядом с ним. Она не понимала, насколько ей нравилось засыпать в его объяти­ях, пока не лишилась этого. Теперь, в лучшем случае, он целовал ее и желал спокойной ночи. Она знала, что его чувства к ней не изменились: он сохранял дистанцию из-за того, что вокруг были ковбои, но ночью ей так не хватало его любви. Он научил ее страсти, разбудил в ней такие желания, о существовании которых она раньше и не подозревала, но сейчас она даже не могла дотронуться до него. А он был таким желанным. Она не сводила с него глаз, когда они были рядом, восхищаясь тем, как он скачет на своем скакуне, тем, как взду­вается рубашка на его плечах и спине, как джинсы облегают его стройные сильные ноги. Он хорошо ладил с погонщиками: внимательно выслушивал их жалобы, улаживал споры и смеялся над их непристойными шутками.

Они были на тропе около двух недель, когда увидели индейцев: полдюжины индейских воинов на малорослых лошадях «калико». Кэт­лин смотрела на них, чувствуя, как страх сдав­ливает ей горло при виде их размалеванных лиц и перьев, привязанных к длинным чер­ным волосам.

Рэйф подскакал к кухонному фургону и ве­лел Уэбу остановиться, потом поехал разбирать­ся с индейцами. Кэтлин казалось, что она ум­рет, дожидаясь возвращения Рэйфа. Вернется ли он? Или индейцы убьют его и потом заре­жут всех остальных?

Казалось, прошла вечность, когда Рэйф по­явился у фургона.

– Они из племени чеинн, – коротко сказал он. – Они хотят, чтобы мы дали им несколько голов скота. Если мы это сделаем, я думаю, они пойдут своей дорогой. Если мы откажем­ся, я думаю, они будут драться.

– Дай им то, что они хотят, – сказала Кэт­лин. – Все, что угодно, лишь бы избавиться от них.

Рэйф кивнул. Он позвал Скотта, который ехал позади стада, и они вместе отобрали шесть нетелей-однолеток. Потом Рэйф снова поска­кал к индейцам.

Через пятнадцать минут индейцы исчезли, а вместе с ними исчезли и шесть телок с ранчо «Сэкл Си».

– У них была тяжелая зима, – пояснил Рэйф, вглядываясь в даль. – Их дети голода­ют, а старики умирают. Шаман сказал им, что Бог не доволен своими краснокожими детьми, и в этом году у них будет плохая охота на би­зонов.

– Это глупо, – нахмурилась Кэтлин.

Рэйф пожал плечами:

– Некоторые индейцы верят, что приход белых является наказанием Вакан Танка. И кто знает, возможно, они правы. Болезни белых людей уже уничтожили некоторые племена. А теперь бизонов становится все меньше и мень­ше. И если бизоны исчезнут, индейцы исчез­нут вместе с ними.

Рэйф покачал головой, будто пытаясь про­гнать дурные мысли. Потом сказал:

– Погоняй, Уэб. Нам надо спешить.

Через несколько дней они стали лагерем около реки. Расседлав лошадь, Кэтлин сразу улизнула из лагеря в поисках укромного мес­та, где могла бы помыться. Она была уверена, что никогда еще не была такой грязной. Ее волосы покрывал слой пыли, кожа шелуши­лась от грязи и от высохшего пота.

На берегу она сняла юбку для верховой езды и рубашку, потом вошла в воду и с наслажде­нием вздохнула, когда холодная влага сомкну­лась вокруг нее. Глубоко вздохнув, она окуну­лась, едва не вскрикнув, когда ее пробрал холод.

Кэтлин лениво плавала, когда голос Рэйфа нарушил мирную тишину.

– Какого черта ты здесь делаешь? – спро­сил он строгим и гневным голосом.

Кэтлин встала, бессознательно прикрыв грудь руками.

– Я купаюсь, – тихо сказала она. – Что-то не так?

– Что-то не так?! – воскликнул он. – Я ска­жу тебе, что не так.

Его голос становился тише, пока глазами он скользил по ее телу. Ее мокрые волосы свер­кали, как жидкое золото. У нее была розовая кожа, украшенная сотнями капелек воды, в которых отражались янтарные лучи вечернего солнца и которые сверкали, как россыпь брил­лиантов. Он позволил своему взгляду сколь­зить ниже и ниже, пока вода не скрыла от него ее гладкое тело.

Кэтлин внезапно стало жарко. Она так дав­но не чувствовала его рядом…

Как будто следуя невидимой путеводной нити, она вышла из воды и очутилась в его объятиях, вздохнув, когда он крепко прижал ее к себе. Она почувствовала, как его губы ка­саются ее волос, как потом он поднимает ее на руки и уносит от реки к рощице деревьев, укрытой под скалистым утесом. Он осторожно поставил ее на ноги и затем, не говоря ни сло­ва, начал раздеваться.

При виде его сердце Кэтлин застучало быст­рее, она почувствовала, как к щекам прилила кровь, когда он положил ее на землю и начал покрывать легкими, как бабочки, поцелуями ее лицо, шею и грудь. Его рука нетерпеливо двинулась к ее лону, а губы настойчиво при­жимались к ее губам. Его язык дразняще сколь­зил по ее губам, прося разрешение войти, и она почувствовала, что тает, а кровь горит, когда его язык скользнул в ее рот.

– Жена, – хрипло простонал он. – Мы слиш­ком долго не были вместе.

– Слишком долго, – согласилась она, и ее голос был таким же хриплым.

Кэтлин почувствовала тяжесть его тела, когда он лег на нее, раздвигая коленями ее бедра, и была рада этой ноше. Она приподняла бедра, чтобы принять его, и вздрогнула от удо­вольствия, когда он вошел в нее и наполнил ее собою. Когда мы вместе, мы – совершенны, ликующе думала Кэтлин, – как две половинки одного целого.

Только позже, когда они утолили свое же­лание и она лежала, свернувшись в его руках, Рэйф вспомнил, что рассержен на нее. При­поднявшись на локте, он посмотрел Кэтлин в лицо.

– Больше никогда, – сказал он, медленно и отчетливо выговаривая каждое слово, – боль­ше никогда ты не уйдешь из лагеря одна. По­нятно?

– Да, сэр, – обиженно сказала она.

– Черт возьми, Кэтлин, ты сейчас не дома. Здесь есть индейцы, – или ты забыла об этом? – дикие животные, змеи и еще черт знает что. Тебе просто небезопасно ходить одной.

Он был прав.

– Прости, Рэйф, – сказала Кэтлин, раскаи­ваясь. – Кажется, я просто не подумала.

Она подняла руку, чтобы погладить его по щеке, улыбнувшись, когда колючая щетина защекотала ей кончики пальцев. Рэйф глубоко вздохнул, нагнул голову и поцеловал ей ладонь. Он был в ярости, когда вернулся в лагерь и об­наружил, что ее нет; в ярости от того, что до смерти испугался. Они были в самой глуши, окруженные бесконечными милями неосвоен­ной земли и враждебными индейцами. Его во­ображение, обычно не слишком богатое, тотчас нарисовало ему ужасные картины.

– Кэти, я не хотел кричать на тебя, я… – ему не хватало слов, чтобы рассказать, что он чувствует, и вместо слов он нагнулся и поце­ловал ее.

Но Кэтлин видела любовь и заботу в его гла­зах, и ответным поцелуем показала ему, что все поняла.

Следующие несколько дней прошли доволь­но мирно. Кэтлин не отходила далеко от лаге­ря и радовалась, глядя на Рэйфа, когда он за­нимался своими обязанностями.

Она с гордостью думала, что выбрала хоро­шего мужа; он справляется с работой на тропе, хотя никогда раньше не делал этого. Он припи­сывал часть своего успеха тому, что не стеснял­ся спрашивать у Скотта и других людей их мне­ния, если был в чем-то неуверен. Он дежурил ночью, как все, и погонял стадо сзади, когда наступала его очередь. Никому не нравилось ехать позади стада и часами глотать пыль.

Они были на тропе уже почти три недели, когда добрались до реки Нос-Платт. Кэтлин тревожилась, наблюдая, как ковбои переправ­ляют стадо через реку.

Переправа всегда была опасным делом, даже если вода стояла достаточно низко. Но в этот раз Нос-Платт текла полноводно и широко. Кэтлин затаила дыхание, когда Скотт, Нейт и Уишфул загоняли первые ряды в воду. Коро­вы входили в реку и плыли, держа головы над водой. Кэтлин молилась про себя, чтобы ни одна из них не повернула назад. Многие ков­бои гибли, находясь в середине плывущего ста­да, которое внезапно поворачивало назад, туда, откуда пришло.

У нее пересохло во рту, когда Рэйф сошел на лошади в воду. Он пытался подогнать осо­бенно упрямых и отставших животных к про­тивоположному берегу.

Казалось, это продлится целую вечность, но в конце концов все стадо было благополучно переправлено. Рэйфу пришлось пересечь реку несколько раз, и сейчас он вернулся, чтобы помочь переправиться Кэтлин, пока Скотт и Нейт помогали Уэбу справиться с кухонным фургоном.

Кэтлин держала свою лошадь близко к Рэй­фу, пока они плыли. С Рэйфом не было страш­но. Он позаботится о ней.

Она уже было с облегчением вздохнула, ког­да треск ружей разорвал воздух, и посыпался дождь стрел. Стадо встревожилось и стало рас­сеиваться среди низких прерывистых холмов. Лошадь Кэтлин испугалась, потеряла опору и поплыла вниз по течению.

Рэйф ругался на чем свет стоит. Он пред­ставил все: скот бежит, сломя голову; неизвестно откуда появляются индейцы; ковбои быст­ро расчехляют ружья и начинают стрелять. Но у него не было времени беспокоиться ни о ком и ни о чем, кроме Кэтлин, он дернул поводья, намереваясь последовать за ней, когда стрела вонзилась в спину его коня. Конь погрузился в воду, потом опрокинулся на бок, вынуждая Рэйфа высвободиться из седла, в противном случае его унесли бы тысячи фунтов веса ра­неного животного.

Он бросил быстрый взгляд на берег. Не было видно никого, кроме Уэба, который нашел убе­жище за фургоном, и стрелял оттуда из вин­товки в сторону индейцев.

Пуля опасно просвистела над головой Рэй­фа, и он нырнул под воду, позволяя течению нести себя вслед за Кэтлин.

Он оставался под водой до тех пор, пока хватало воздуха. А когда вынырнул, обнару­жил, что оказался далеко внизу по течению. Рэйф вылез из воды и осмотрел внимательно оба берега. Он слышал далекие звуки пальбы и едва долетающие крики людей. Но здесь было тихо.

Он почувствовал, что волоски на его шее стали дыбом, когда вынул нож. Нагнувшись, он осмотрел землю под ногами, потом тихо выругался, когда увидел следы подкованной лошади, идущие от берега. Две другие лоша­ди, без подков, следовали за подкованной. Все три следа вели к деревьям, находящимся яр­дах в двадцати.

Сжав губы, Рэйф вспомнил, как лакота учили его идти по следу врага. Он снял мокрую рубашку, сапоги и промокшие носки и двинул­ся вперед, производя шума не больше, чем тучи, плывущие в небе. Все мысли о стаде и о ковбоях ранчо «Сэкл Си» были забыты. Он ду­мал только о Кэтлин.

Его глаза и уши напряженно улавливали любой знак или звук. Наконец, он остановил­ся, подняв голову и нюхая ветер, как волк, почуявший добычу.

Он шел по следу около сорока минут, когда услышал приглушенный женский крик, испол­ненный ужаса.

Холодная улыбка на губах Рэйфа сменилась дикой ухмылкой удовлетворения. Те, кого он преследовал, были недалеко. Через несколько ярдов он увидел их лошадей. Упав на землю, Рэйф пополз, точно змея, среди высокой травы.

Кэтлин яростно сопротивлялась двум индей­цам, пытавшимся прижать ее к земле. Страх прибавлял ей сил, но невозможно было бороть­ся против двух мужчин, охваченных похотью.

Слезы страха и отчаяния обожгли глаза Кэтлин, когда один из индейцев сдернул ее юбку до колен. Рот Кэтлин наполнился кровью, когда она прокусила чью-то коричневую ла­донь, и на мгновение она ощутила торжество. Индейский воин испустил крик боли.

Это была маленькая победа, но она ничего не изменила. Кэтлин слышала, как ей порва­ли юбку и сорочку, потом почувствовала дуно­вение холодного воздуха на своей обнаженной груди. Индейцы с вожделением смотрели на нее, их глаза горели, а размалеванные лица были похожи на ужасный ночной кошмар.

– О, Боже, помоги мне, – громко взмоли­лась она, в глубине души зная, что помощи ждать неоткуда. Она отбилась от своих, и те­перь двое дикарей срывали с нее последние остатки нижнего белья.

Воин, стоящий слева от нее, держал ее руки; а второй широко раздвинул бедра.

Лишенная возможности двигаться, она за­крыла глаза, когда он начал расстегивать штаны.

Время, казалось, замедлило свой бег, делая более отчетливым каждое движение и каждый звук. Она чувствовала руки индейца на своем животе, слышала утробный смех второго, под­бадривавшего своего дружка. Ветер шевелил листья на деревьях и охлаждал пот на ее коже. Она начала дрожать.

Две большие слезы выкатились из-под ее опущенных век. Они изнасилуют и убьют ее, и она больше никогда не увидит Рэйфа. Ей вдруг стало жалко его. Он придет сюда искать ее, а найдет обезображенный и оскальпированный труп. Бедный Рэйф!

Она тяжело дышала, когда руки индейца оказались на ее груди. Она была рада, что ум­рет. После этого Рэйф уже не захочет ее. Ни один мужчина на захочет женщину, которую осквернили дикари.

Индеец больно сжал ей грудь, и она запла­кала от боли и от того, что не хотела умирать…

Вдруг она услышала тихий хлюпающий звук, и внезапно на нее упал индеец, держав­ший ее бедра.

Кэтлин открыла глаза. К ней вернулось мужество, когда она увидела рукоятку ножа, торчащую из спины индейца. Другой, отпус­тив ее, встал на ноги, сузившимися глазами обшаривая деревья.

Кэтлин не поверила свои глазам, когда уви­дела, что Рэйф выходит на открытое простран­ство. Он был безоружен, и индеец тихо засме­ялся и вытащил из-за пояса нож.

Рэйф едва взглянул на Кэтлин, которая пыталась выкарабкаться из-под мертвого ин­дейца, растянувшегося поперек нее. Все его внимание было сконцентрировано на высоком воине племени воронов, смеющемся над ним.

Индеец вытянул вперед левую руку, жес­том приказывая Рэйфу подойти ближе. Рэйф в ответ усмехнулся, в душе проклиная то, что потерял свою винтовку в реке. Он оглянулся кругом, надеясь найти хоть какое-нибудь при­годное оружие, но не увидел ничего, кроме лука, лежащего рядом с мертвым воином, ножа в руке у второго и его собственного ножа, тор­чащего из спины убитого.

Рэйф покорно вздохнул и шагнул вперед, вытянув руки и опустив голову.

Ворон тоже вышел вперед, чтобы схватить­ся с белым человеком. Уверенный в своей силе, он сделал выпад ножом. Рэйф отпрыгнул, пы­таясь поближе подобраться к мертвецу и к ножу в его спине, но ворон усмехнулся и пока­чал головой.

Кэтлин удалось, наконец, выбраться из-под индейца. Она немного отдышалась и встала на колени. Ее глаза были прикованы к двум муж­чинам, которые в нескольких футах от нее хо­дили вокруг друг друга.

Нож ворона уже попробовал крови, а на ру­ках Рэйфа было несколько мелких порезов. И, как видела Кэтлин, ворон нанес Рэйфу опас­ную рану в бок, когда пытался спастись от же­лезной хватки рук Рэйфа.

«Ему нужно оружие», – пронеслось у нее в голове, и она прокляла индейцев, напавших на нее, потому что они были вооружены толь­ко луком и ножом.

Проглотив комок в горле, она схватилась за рукоятку ножа, торчащего из спины мертвеца. Закрыв глаза, она вытащила лезвие.

Она позвала Рэйфа, и когда он рискнул по­смотреть в ее сторону, бросила ему нож. Кап­ли крови разлетелись по воздуху, как капли красного дождя.

Рэйф поймал нож на лету и широко улыб­нулся, когда его пальцы охватили рукоятку.

Ворон перестал улыбаться, увидев, что про­тивник вооружен. Это больше не было игрой, которую он непременно должен был выиграть, но стало схваткой не на жизнь, а на смерть.

Ворон был опытным бойцом, проворным и бесстрашным, но Рэйф учился драться в тру­щобах Нового Орлеана и использовал все ко­варные приемы, которым его научили.

Кэтлин смотрела на них, почти не дыша и прижав руки к груди. Сердце лихорадочно стучало. Казалось, что минуты превратились в долгие часы. Оба противника взмокли от пота, и у обоих кровоточили многочисленные поре­зы на руках и на груди. Она посмотрела на Рэйфа и испугалась выражению ярости в его глазах и дикости на лице. Рот его был слегка прикрыт, глаза сузились, весь он сконцентри­ровался на человеке, который тоже свирепо смотрел на него. Их разделяло расстояние в два фута.

Но потом ее кратковременный испуг сме­нился гордостью. Он – ее муж, ее мужчина, и он борется за ее жизнь.

Двое противников внезапно сошлись, и ког­да они оторвались друг от друга, на левом боку Рэйфа кровоточила длинная рана. Ворон тор­жествующе усмехался.

Рэйф сжал губы от жгучей боли. Ему вне­запно захотелось лечь, закрыть глаза и погру­зиться в забвение. Но потом краешком глаза он увидел Кэтлин, мертвенно бледную и напу­ганную, и тряхнул головой, сопротивляясь ис­кушению подчиниться тьме, которая, казалось, нависла над ним. Он не мог уйти сейчас. Это означало бы оставить Кэтлин на растерзание ворону.

Собрав все силы, он пошел на индейца. По­следним отчаянным движением он сделал об­манный маневр слева, пригнулся и, баланси­руя на пятках, нанес короткий колющий удар вверх, когда индеец кинулся на него. Нож Рэй­фа вошел в грудь ворона.

Индеец захрипел, когда десятидюймовое лезвие пронзило его сердце. Какое-то мгнове­ние он удивленно смотрел на Рэйфа, потом упал на землю, испустив дух.

Веки Рэйфа отяжелели, нож оттягивал руку, как свинцовый груз. Он посмотрел на Кэтлин, пытаясь улыбнуться, подбодрить ее, но силы покидали его. Он услышал ее горестный крик, когда упал на колени и выронил нож.

Кэтлин подбежала к нему. Она была напу­гана, как никогда. У Рэйфа было бледное и искаженное от боли лицо, кровь заливала его левый бок и пропитала брюки.

– Рэйф, Рэйф! – Она с трудом приподняла ему голову. Его темные глаза нашли ее, и он упал, потеряв сознание.

Кэтлин, как безумная, побежала к лошади и вытащила флягу из седельной сумки. Схва­тив свою сорочку, она поспешила обратно и плотно прижала ткань к безобразной ране. Все это время она отчаянно молилась, прося Бога спасти жизнь ее мужу.

Но, несмотря на молитвы, тряпка под ее рукой пропитывалась кровью. Как много кро­ви! Как может человек потерять ее столько и все еще жить? Она чувствовала ее тошнотвор­ный запах.

Кэтлин прошептала имя Рэйфа, и слабая надежда промелькнула у нее в душе, когда его веки приподнялись.

– Кэти?

– Я здесь.

– Нам надо выбираться отсюда. Здесь могут быть другие…

– Лежи спокойно.

– Нет. Мне надо увести тебя отсюда.

– Рэйф, ты истекаешь кровью, а я не могу ее остановить.

Он несколько раз пытался посмотреть ей в глаза. Ему было трудно понять, что она гово­рила, из-за боли и слабости. Ее лицо расплы­валось, и он несколько раз моргнул, пытаясь прояснить зрение.

Сердце Кэтлин рванулось к нему. В глуби­не его глаз она видела, что ему ужасно больно, и все же он думал только о ее безопасности. Стиснув зубы, Рэйф приподнял голову и жес­том показал на пропитанную кровью тряпку.

– Дай мне взглянуть.

Кэтлин осторожно сдвинула повязку, откры­вая рваную рану, сочащуюся кровью.

– Нож, – сказал Рэйф нетвердым голосом. – Нагрей лезвие… и приложи к ране.

Она кивнула, отгоняя тошноту. Потом под­нялась и пошла к своей седельной сумке. У нее была с собой коробка спичек, завернутая в кусок промасленной кожи, сменная одежда и немного вяленой говядины.

Она вынула спички и развела небольшой костер, смыла с ножа кровь водой из фляжки, а потом держала лезвие над огнем до тех пор, пока оно не раскалилось добела. Она долго смотрела на раскаленный металл. Она не смо­жет сделать это. Не сможет прижать полоску раскаленного железа к живой плоти мужа.

– Рэйф… – она опустилась на колени рядом с ним, держа в руке нож.

– Сделай это, Кэти, – он вымученно улыб­нулся. – Больше, чем сейчас, болеть не будет.

Он повернулся на бок, уткнулся лицом в колени, охватил Кэтлин руками и напряжен­но замер в ужасном ожидании.

Кэтлин почувствовала, как по телу Рэйфа прошла дрожь, когда жар приблизился.

Стиснув зубы, она прижала к ране раска­ленное лезвие. Рэйф застонал и крепче схва­тился за нее. Его тело конвульсивно вздрог­нуло, когда лезвие обожгло рану, а потом милосердно оторвалось от нее.

Кэтлин почувствовала запах паленого, к которому примешивался запах крови и смер­ти. Бросив нож на землю, она отвернулась, ее стало рвать.

Постепенно Кэтлин пришла в себя. Она про­полоскала рот, вымыла руки и лицо. Вспомни­ла, что на ней ничего нет, быстро оделась, сня­ла с лошади седло и укрыла Рэйфа попоной. Он был все еще без сознания. Она смотрела на него, думая, что еще можно сделать, и молясь, чтобы в рану не проникла инфекция.

Чтобы не сидеть сложа руки, Кэтлин пере­тащила мертвецов поближе к деревьям и при­крыла их листьями и ветвями. Потом обыска­ла их походные сумки, но не нашла ничего, кроме вяленого мяса и фляжки с водой.

Возвратившись к Рэйфу, она села рядом, размышляя о том, что случилось со стадом и с ковбоями. Были ли эти двое из той же шайки, что напала на стадо? Она подумала, что, мо­жет быть, стоит отправиться на поиски Скотта и остальных, но это показалось ей преждевре­менным. Она не имела ни малейшего представ­ления, где находятся остальные индейцы и жив ли до сих пор кто-нибудь из ковбоев.

И она не могла оставить здесь Рэйфа одно­го. Она пристально смотрела на него, представ­ляя, что бы было, если бы он не был ранен. Он знал, что делать. Подавив слезы, она откинула волосы с его лба. Он тяжело ранен. Возможно, смертельно.

Тени удлинились, и небо стало багроветь, когда солнце покатилось к горизонту. Она на­блюдала за меняющимся освещением сумерек, чувствовала, как воздух становится холодным. Она хорошенько закутала в одеяло плечи Рэй­фа и укрылась сама.

Рэйф беспокойно метался во сне, но не просыпался. У него началась горячка, и Кэт­лин протерла его холодной водой, пытаясь сбить жар. Однажды он что-то неразборчиво пробормотал, а потом снова замолчал, едва дыша. Его кожа все еще была слишком го­рячей.

Кэтлин взяла его руку в свою, тихо умоляя его не умирать.

– Кэти?

– Я здесь.

Он, как слепой, потянулся к ней, и она ба­юкала его голову у себя на коленях, гладила лоб. Ее настораживал жар, исходящий от него.

Проходили часы. Взошла луна, и звуки ночи наполнили лес: шелест деревьев, овеваемых ветром, далекий вой волка и тихий шорох крыльев совы, когда она пролетала мимо в поисках добычи.

Рэйф говорил ей, что некоторые индейские племена верят в то, что совы приносят не­счастье. Апачи верили, что сова является зна­ком приближающейся смерти.

При свете дня, находясь дома, в безопас­ности, она бы отогнала прочь эти мысли, как суеверную чепуху. Но сейчас было очень труд­но сделать это, ведь Рэйф, тяжело раненный, лежал у нее на коленях. Она продержала его так всю ночь, ее сердце болело той же болью, что мучила Рэйфа. Рэйф начал вздрагивать, и тихие слезы покатились по щекам Кэтлин. Ее веки тяжелели; она свернулась рядом с Рэйфом и положила руку ему на грудь, как бы пытаясь защитить его. Вздохнув, она провали­лась в сон.

Жар держался еще два дня, и Кэтлин не отходила от Рэйфа, вытирала пот, давала ему столько воды, сколько он мог выпить, и при­нуждала его есть, когда он был в состоянии. Иногда он прижимался к ней, не давая ухо­дить, невольно царапая ее, когда боль возоб­новлялась. Страх ни на минуту не покидал Кэтлин. Страх, что рана загноится. Страх, что он умрет. И неослабевающий страх, что при­дут индейцы.

Она утратила всякую надежду на то, что ему станет лучше, когда, как по волшебству, жар спал и он уснул глубоким, спокойным, целительным сном.

Кэтлин улыбалась ярче, чем лучи восходящего солнца, от всего сердца произнесла не громкую благодарственную молитву. В ее душу прокатилась волна облегчения, и она почувствовала слабость. Слава Богу, думала она, сворачиваясь калачиком около Рэйфа, чтобы заснуть, слава Богу, худшее позади.