"Правила обольщения" - читать интересную книгу автора (Хантер Мэдлин)

Глава 6

Хейден подошел к украшенному колоннами портику банка Дарфилда и Лонгуорта. Поглощенный мыслями о том, что произошло в библиотеке, он не помнил, как доехал сюда из Мейфэра и не заметил, что вымок под дождем.

Он повел себя недостойно. Женщины, оказавшиеся в положении мисс Уэлборн, ранимы. Кроме того, с ними зачастую дурно обращаются. А мужчины, пользующиеся их слабостью, просто мерзавцы. Хейден никогда не пользовался женщинами. Его отношения с любовницами всегда были предельно ясны и выгодны обоим.

Возможно, со временем он почувствует необходимость извиниться перед мисс Уэлборн – ведь именно этого требовали правила приличий, – но сейчас в его сознании господствовали воспоминания о поцелуях и страсти мисс Уэлборн. Хейдена нельзя было назвать импульсивным, поэтому уже то, что он целовался с наставницей собственной кузины, изумило его не меньше, чем ее неожиданно пробудившаяся чувственность.

Он вполне мог совершить нечто подобное сразу после смерти отца. За трауром последовала эйфория, вызванная свободой. Хейден чувствовал себя как узник, неожиданно оказавшийся на поле после долгого пребывания в подземелье. На протяжении двух лет он упивался свободой, словно пьяный, погрязнув в потоке разнообразных эмоций, совершая странные и неожиданные поступки, позволяя себе радости, о которых раньше не смел даже мечтать.

Он, словно актер лондонской сцены, примерял на себя разнообразные костюмы, надеясь, что один из них станет ему роднее, чем собственная кожа. Хейден отчаянно пытался опровергнуть неотступно преследовавшую его истину – он был истинным сыном своего отца, унаследовавшим от него слишком много.

Со временем он смирился с унаследованными от отца чертами. Хейден укротил самые неприглядные из них и научился пользоваться сильными.

Но сейчас, когда он проходил сквозь портик, чаши весов расположились по-новому. Его размышления о недавних поцелуях были еще более бесчестными, нежели сами поцелуи. Худшая часть Хейдена планировала окончательно соблазнить мисс Уэлборн и убедить, что в ее интересах обоюдовыгодное согласие.

Картина, представшая взору Хейдена в банке, заставила его забыть о непристойных мыслях. Толпа, состоящая примерно из тридцати человек, образовала перед дверями кабинетов неровную линию.

Вошло еще несколько человек. Все они очень спешили. В выражении их лиц и торопливых шагах читалась озабоченность. Хейден увидел первые признаки паники.

Никто его пока не заметил. Хейден услышал, как кто-то произнес имя Лонгуорта. Дверь в контору открылась. Дарфилд впустил одного из посетителей, а потом снова закрыл дверь.

Хейден подошел к жавшимся у дверей людям. В воздухе ощущалось нервное напряжение. Один из мужчин преградил ему дорогу:

– Вы не войдете сюда первым, Ротуэлл. Мы не собираемся довольствоваться крохами, после того, как ваша семья наестся досыта.

– Моя семья не собирается сегодня устраивать обед.

– То же самое вы говорили месяц назад, но теперь до нас дошли странные слухи. Говорят, что Лонгуорт…

– Мистер Лонгуорт продал Дарфилду свою долю в деле по личным соображениям. По состоянию его финансов нельзя судить о платежеспособности банка.

– Тогда почему вы здесь? – спросил еще один из посетителей.

– Не для того, чтобы забрать свои деньги, уверяю вас.

Хейден поймал на себе несколько скептических взглядов. Слишком много банков разорилось за последнее время, и люди теперь никому не доверяли.

– У меня нет причин сомневаться в прочности позиций этого банка. – Хейден говорил достаточно громко, чтобы его услышали все присутствующие. – Я не собираюсь продавать свои ценные бумаги и не вижу причин, чтобы сделать это в будущем. Если вы хотите получить ваши деньги, господа, мистер Дарфилд к вашим услугам. Резервов более чем достаточно, чтобы удовлетворить ваши требования.

Прямота Хейдена подействовала на присутствующих успокаивающе. Возможно, преобладающие в его душе чувства и желания и подтвердили еще раз, что он может быть отъявленным негодяем, но даже откровенной лжи не под силу было запятнать репутацию Хейдена как человека, умеющего выгодно вкладывать деньги.

Толпа посетителей поредела. Некоторые из них ушли, остальные собрались небольшими группами, чтобы обсудить дальнейшие действия. Дорога к конторе расчистилась.

Хейден попросил клерка доложить о его приезде, хотя знал, что у Дарфилда уже есть посетитель. Дверь тотчас же распахнулась, и на пороге появился Дарфилд в черном сюртуке и высоком накрахмаленном воротничке. Мужчина вышел в коридор, прикрыл за собой дверь и отослал клерка с поручением.

Уверенно улыбаясь толпившимся в коридоре и внимательно наблюдавшим за ним посетителям, Дарфилд вполголоса произнес:

– Мне очень жаль, но проверка отчетов, призванная вытащить на свет грехи нашего друга, проведена не слишком тщательно.

– Что вы хотите этим сказать?

Дарфилд распахнул дверь, явив взору Хейдена стоявшего в кабинете посетителя. Тот сразу же узнал сэра Мэтью Роулленда, баронета из Камбрии. После этого Дарфилд вновь закрыл дверь.

– Он хочет забрать свои деньги. Когда я проверил отчеты и объяснил ему, что консоли проданы, он ответил, что ничего не продавал и все это время получал ренту.

– Мы просмотрели отчеты о продаже ценных бумаг за последние несколько лет. Очевидно, мы что-то пропустили. А проценты выплачивались?

– Я как раз собирался это выяснить.

– Я подожду вместе с сэром Роуллендом. Нехорошо, если он покинет контору, обвиняя нас во всех смертных грехах.

Дарфилд бросил взгляд на толпившихся в коридоре людей.

– Вы правы. Нехорошо.

С этими словами он направился в кабинет, где клерки хранили отчеты.

Хейден распахнул дверь конторы. Сэр Мэтью не показался ему обеспокоенным. Белокурый круглолицый мужчина, несколько лет назад переехавший жить в деревню, казалось, спокойно ждал, пока исправят ошибку в бухгалтерской книге.

– Ротуэлл, – поприветствовал он Хейдена, широко улыбнувшись. – Пришли спасать наследство Истербрука?

– Я здесь с другой целью. Я друг мистера Дарфилда.

– В таком случае вы сможете проследить, чтобы он разобрался с этим недоразумением. Он сказал, будто я продал бумаги. А я этого не делал.

– Уверен, он быстро найдет ошибку в записях. И сколько же у вас было?

– Пять тысяч.

Дарфилд отсутствовал почти полчаса, и Хейдену пришлось занять сэра Роулленда беседой о собаках и охоте. Вскоре вернулся Дарфилд. На его лице не отразилось и тени беспокойства.

– Сэр Мэтью, прошу прощения, но изучение бухгалтерских отчетов займет некоторое время. Мне не хотелось бы вас задерживать, поэтому я предлагаю поступить следующим образом: мы отдадим вам деньги прямо сейчас, а детали обсудим позже.

К счастью, сэр Мэтью не усмотрел в предложении Дарфилда ничего странного. Сев за стол, Дарфилд выписал чек. Хейден заметил, что тот снял деньги со своего собственного счета.

Обменявшись улыбками и рукопожатиями, Дарфилд и Хейден проводили сэра Мэтью до дверей. Лишь после того, как за ним захлопнулась дверь, Дарфилд позволил своему ужасу вырваться наружу.

– Я не обнаружил никаких записей о том, что ему выплачивались проценты. С другими клиентами дела обстоят точно так же. Должно быть, Лонгуорт полностью расплатился с ним, а я стал на пять тысяч беднее. Сколько еще случаев мы пропустили – вот в чем вопрос.

– Я бы не стал говорить, что мы что-то пропустили. – Воспоминания о чувственных губах мисс Уэлборн продолжали отвлекать внимание Хейдена, хотя он понимал, что еще не скоро сможет предаться размышлениям о них. – Похоже, нам придется еще раз просмотреть отчеты.

– А вдруг кто-то узнал о махинациях Лонгуорта, и сэр Мэтью… нет-нет, просто не могу себе представить.

– Давайте проверим, не выплачивал ли Тимоти Лонгуорт проценты сэру Роулленду из своих собственных денег, как и в случае с остальными. И убедимся, что этот случай последний.

– В отчетах указано, когда были проданы консоли?

Дарфилд сел за стол и раскрыл толстую бухгалтерскую книгу.

– В 1822 году. Нет, постойте. – Он склонился над книгой и прищурился. – Чернила немного смазаны. Бумаги продали… Нет, этого не может быть…

– Когда?

Дарфилд ошеломленно посмотрел на Хейдена.

– В 1820 году.

Хейден удивился не меньше Дарфилда. В 1820 году Тимоти Лонгуорт еще не был партнером Дарфилда. Тогда это место занимал Бенджамин Лонгуорт.

Хейдена охватила глубокая печаль. Не потому, что этот день мог обнажить неприглядную сторону жизни его друга. Предположение, касающееся смерти Бена, которое Хейден постоянно гнал прочь, внезапно показалось ему правдоподобным.

– Нам необходимо изучить все, что касается капиталовложений клиентов банка. Начиная с того времени, когда Бенджамин Лонгуорт купил партнерство в банке. Если у вас сохранилась информация о счетах Бенджамина, стоит изучить и ее.

Дарфилд кивнул со скорбным выражением лица.

– Спасибо вам за вашу помощь и молчание. Будут еще какие-нибудь указания?

– Крепитесь. Думаю, виски вам поможет.

В тот вечер братья ужинали дома. Хейден всегда был рад общению с братьями, но сегодня даже сдержанный юмор Эллиота не мог отвлечь его от собственных мыслей. Хейден был настолько рассеян, что в разговоре то и дело возникали продолжительные паузы, а Кристиан все чаще поглядывал на брата.

– Да, нашу компанию веселой не назовешь, – произнес Кристиан. – Знай я, что ты будешь таким скучным, Хейден, отправился бы на званый обед к леди Фолрит. По крайней мере, там скука была бы разнообразней.

– Я обдумываю новое доказательство теоремы. – Обычно Хейден не лгал так открыто, но рассказывать о том, что действительно занимало его мысли, нельзя.

Его визит в банк породил большое количество вопросов, на которые не находилось ответов. Кроме того, он унес с собой ужасную тайну. Тимоти Лонгуорт не сам придумал способ присвоения денег клиентов путем подделки их подписей. Он научился этому у Бенджамина, а тот, в свою очередь, начал свои махинации почти сразу после того, как стал партнером Дарфилда. Тимоти после смерти Бена продолжал выплачивать проценты его жертвам, обворовывая тем временем новых клиентов.

С того момента, как Хейден узнал о нечистоплотности Бена, его неотступно преследовали воспоминания. Он вспоминал соседского мальчишку Бенджамина, такого безрассудного и живого в отличие от сыновей Ротуэлла. Их отец был слишком строгим, даже жестоким, подавляя остальных членов семьи.

«Разумное мышление – вот что делает нас людьми. Греки это знали, но человек склонен забывать опыт предков и тем самым подвергать себя опасности. Человеком всегда должен править разум, даже когда его тело охвачено страстью. Эмоции влекут за собой необдуманные поступки, заставляющие забывать о чести, разрушающие судьбу и счастье».

Хейден слышал подобное каждый день. Хуже того, он жил, имея перед глазами наглядный пример того, какие страдания принесли его родителям эмоции и страсть. Однако живя в деревне, Хейден мог на несколько часов убежать от отца и его нравоучений. Мальчик по имени Бенджамин Лонгуорт, живущий неподалеку, стал для Хейдена лекарством, исцеляющим от назиданий отца, в которых веселье и радость считались сомнительными и постыдными.

– Я думал, ты очертил строгие границы для своих математических изысканий, – сказан Кристиан. – Бери пример с Эллиота. Когда находишься в живом, дышащем воздухом мире, живи и дыши вместе со всеми. Он сегодня не так скучен, как ты.

Хейден только что думал об отце, поэтому ему не понравились знакомые нотки в голосе Кристиана.

– Я не обязан развлекать тебя, черт возьми.

Резкий ответ поразил Кристиана. Не оставил он равнодушным и Эллиота.

– Мне кажется, твои мысли заняты вовсе не цифрами, Хейден.

– Думай что хочешь. – Хейдену не хотелось это обсуждать. Его братья ничего не знали и ничего не могли объяснить. Только один человек в Лондоне мог дать ему информацию о Бене и банке. Женщина, которая ненавидела его, но при этом страстно отвечала на его поцелуи. Женщина, которая была влюблена в Бена и все еще любила его.

– Может быть, он думает о женщине, – обратился Кристиан к Эллиоту. Как же Хейдена раздражало, когда догадки его брата оказывались верными. – Хотя женщины никогда не поглощали его внимания полностью. Наверное, это какая-то особенная женщина, хотя ни одной из них не удалось стать для Хейдена особенной. Романтическая любовь не поддается логике, для нее нельзя вывести уравнения. А это значит, что ее не существует. Во всяком случае, для нашего брата.

Эллиот бросил взгляд на Хейдена. Он чувствовал настроение брата, как никто другой.

– Не думаю, что это женщина.

Он был прав и в то же время не прав. В размышлениях Хейдена о Бене постоянно присутствовала женщина. Что она знает? Как отнесется к известию о совершенных Беном преступлениях? Будет ли обвинять Хейдена Ротуэлла, когда откроется правда и доброе имя Бена окажется запятнанным?

Дарфилд вновь пообещал молчать, чтобы защитить свое собственное состояние и репутацию. Хейден пообещал дать собственные деньги на то, чтобы расплатиться с обманутыми вкладчиками. Его долг перед старым другом оказался непомерным.

Перед глазами Хейдена с безжалостной ясностью разворачивалась картина произошедшего. Бен, как никто другой, соответствовал своей роли во всей этой истории. И его беспробудное пьянство на борту корабля, и его нежелание возвращаться к размеренной жизни банкира – все это был Бен, которого Хейден так хорошо знал. Что еще, кроме скуки, могло ожидать его в Лондоне, и каким образом это затронуло его душу?

Был ли Бен так угнетен потому, что предчувствовал разоблачение? Он выстроил карточный домик и прекрасно понимал, что рано или поздно домик рухнет. По собственной ли воле спрыгнул он за борт? Хейден никогда не исключал такой возможности – слишком уж подходящее для самоубийства настроение было в последние перед смертью дни у его друга. Однако Хейден не позволял себе размышлять об этом. Если Бен прыгнул сам, значит, он, Хейден, это позволил.

Сегодня в его сердце поселилась пустота. В глубине души Хейден всегда чувствовал себя виноватым в том, что произошло той злополучной ночью. Он был настолько слеп, что не понял всей глубины отчаяния собственного друга. Неужели гордость сотворила с ним подобное?

– Нет, пусть уж лучше это будет женщина. Одному из вас вскоре нужно жениться, – произнес Кристиан, – потому что мне очень хочется обзавестись племянником.

Эллиот рассмеялся:

– В этом нет необходимости, Кристиан. Ведь нам не придется отказываться от своих странностей, чтобы удовлетворить жену. Это твоя прерогатива. – Он внимательно посмотрел на Кристиана. – Для начала можешь подстричься. Я слышал, леди называют твою прическу первобытной.

Кристиан пропустил замечание брата мимо ушей. Он терпеть не мог, когда посторонние вмешивались в его жизнь, хотя за собой оставлял право язвить и навязывать другим собственное мнение.

– Так заведите хотя бы любовниц, – проворчал Кристиан. – Хейден стал в последнее время ужасно раздражительным. А ты буквально не вылезаешь из библиотек, Эллиот.

– А ты буквально не вылезаешь из этого дома, – произнес Хейден. Наглость брата его раздражала, а сегодня он и вовсе был не в том настроении, чтобы ее терпеть. – Ты уклоняешься от обязанностей, налагаемых на тебя титулом, и смеешь требовать, чтобы мы подарили тебе наследника. Смотри лучше за собой, за своими обязанностями, своими женщинами и своими привычками, Истербрук. А когда наведешь во всем этом порядок, тогда, так и быть, можешь обратить свое внимание на меня.

Еле заметно улыбнувшись, Эллиот отпил вина из бокала. Глаза Кристиана превратились в куски льда.

– Я прекрасно знаю свои обязанности перед титулом и семьей, – произнес он. – Знаю, потому что сам сделал выбор. Это довольно легко, Хейден. И для этого не нужно подстраиваться под мнение окружающих, церкви и своего отца. Мы сами можем выбирать, какой идее или какому человеку служить.

Внезапно перед глазами Хейдена замаячил призрак Бенджамина – улыбающегося и счастливого – словно Кристиан вызвал его из небытия. Однако видение быстро сменилось другим. Бенджамин стоит на палубе с бутылкой в руках.

Что же на самом деле заставило Бена покинуть Англию, и почему он чувствовал себя таким подавленным, когда пришло время возвращаться? А если он украл больше сорока тысяч фунтов, то где они, черт возьми?

Алексия внимательно посмотрела на шляпу леди Уоллингфорд. Неискушенному человеку могло показаться, что она безупречна. Шляпа смотрелась бы элегантнее, если бы ленты были чуточку уже, а атласные цветы чуточку меньше, но миссис Брамбл, модистка, была непревзойденным мастером.

– Мне кажется, цвета слишком яркие, – заметила Алексия.

– Я обожаю трокадеро, а голубой цвет лишь добавляет роскоши, – надув губы, возразила леди Уоллингфорд.

– Я бы приняла во внимание замечание мисс Уэлборн. Вы так красивы, а эти насыщенные цвета отвлекают внимание от вашего лица. – Миссис Брамбл посмотрела на Алексию, ища поддержки.

Девушка едва заметно кивнула. Они с модисткой заключили перемирие.

С момента приезда в магазин Алексии удалось отговорить леди Уоллингфорд от покупки трех весьма дорогих шляп. Не говоря ни слова, она дала миссис Брамбл понять, что если та хочет выписать чек, то ей лучше начать сотрудничать с компаньонкой.

Миссис Брамбл вынесла корзину, наполненную лентами. Алексия вытащила из вороха простую ленту насыщенного желтого цвета. Она поднесла ее к лицу Генриетты, и зеленые глаза дамы тотчас же потемнели. Взмахнув ленточкой, Алексия искусно закрепила ее на шляпе поверх пылающего трокадеро, чтобы Хен сама смогла оценить эффект.

Пока Генриетта внимательно разглядывала свое отражение в зеркале, миссис Брамбл обратилась к Алексии.

– А вы в этом разбираетесь, не стану отрицать, – тихо произнесла она. – Ваша собственная шляпка очень красива. Великолепная работа. Могу я узнать, где вы ее купили?

– В маленьком магазинчике в Сити. Большинство товаров там не представляют особого интереса, но одна женщина делает превосходные вещи.

– Если вдруг услышите, что эта женщина ищет место, пришлите ее ко мне.

Наконец Генриетта заявила, что желтый цвет действительно будет смотреться лучше, хотя он и не так ярок, как хотелось бы. Она заказала миссис Брамбл шляпу и несколько чепцов для себя и Кэролайн. Алексия проводила свою госпожу до экипажа, надеясь, что лорда Хейдена порадует тот факт, что визит в магазин был пустяком, но дорогим, как и планировала его тетка.

Лакей помог Генриетте сесть в экипаж, а Алексия отказалась от его помощи.

– Мне стоило заказать чепец и для себя, – сказала она. – Можно мне вернуться, мадам? Я недолго.

– Да, конечно. Хейден собирался привезти Кэролайн, так что мадам Тиссо начнет снимать мерки, если они приедут раньше нас.

Одной из причин, заставивших Алексию вернуться в магазин, была предстоящая встреча с лордом Хейденом. Ей не хотелось вспоминать о поцелуях в библиотеке. Он повел себя как негодяй, а она – как распутница.

Если бы Алексия была уверена, что подобное никогда больше не повторится, она попыталась бы сделать вид, будто ничего не произошло. К сожалению, все оказалось не так просто. За последние несколько дней лорд Хейден дважды приезжал к тетке. Встречаясь с ним, Алексия понимала: он помнит о том, что она себе позволила. Однако лорд Хейден ни словом не обмолвился о случившемся. И уж конечно, не извинился.

Выражение его лица и глаз никак не выдавало ужасной правды, но от одного лишь его присутствия воздух становился таким густым, что Алексия с трудом могла дышать. Хуже того, кровь начинала бежать быстрее по жилам, и все ее существо охватывало возбуждение, которое она тщетно пыталась унять.

– Леди Уоллингфорд что-то забыла? – спросила миссис Брамбл, когда Алексия вновь появилась на пороге магазина, и огляделась.

– Я хотела поговорить с вами о женщине, изготовившей мою шляпку. У меня есть основания полагать, что она сама придумывает шляпы в свободное от работы на ее хозяйку время. Однако она не продает шляпы в магазине, потому что у ее хозяйки слишком дурной вкус, чтобы оценить их.

– К сожалению, так бывает, – сказала миссис Брамбл. – Но мне не хотелось бы, чтобы мои собственные работницы занимались чем-то подобным. Но если владелице магазина шляпы не нужны, тогда совсем другое дело.

– Думаю, в вашем магазине она сможет реализовать себя гораздо лучше, чем в любом из магазинов в Сити, не говоря уже о том, что с вашей помощью она сможет продать то, что не смогла продать самостоятельно.

Слегка прищурившись, миссис Брамбл обдумывала сказанное.

– Эта женщина будет приносить мне шляпы лично?

– Я буду счастлива сделать это за нее.

– Если я выставлю принесенную вами шляпу в качестве образца, сможет ли она выполнять заказы в срок с учетом внесенных изменений?

– Уверена, что сможет.

Взгляд проницательных глаз миссис Брамбл скользнул по девушке.

– Похоже, вы хорошо с ней знакомы.

– Несколько раз беседовали. Она честная и старательная девушка.

– В таком случае сообщите, чтобы она прислала одну или две шляпки. Если, конечно, они того же качества, что и ваша.

Алексия поспешила уйти. Миссис Брамбл поняла, что никакой женщины в Сити нет. Просто она оказала Алексии любезность и не стала разоблачать обман, чтобы не уязвить ее гордости.

Алексия вернулась в магазин, повинуясь внезапному порыву, хотя решение она приняла уже давно, год за годом размышляя о своем будущем. Ее первоначальный план начал развиваться совсем не так, как она задумала. Если она останется наставницей Кэролайн, то не сможет избежать непонятных, позорящих репутацию знаков внимания лорда Хейдена.

Алексия не заблуждалась на этот счет. Поцелуи лорда Хейдена так сильно отличались от поцелуев Бена. Алексия понимала, что эти поцелуи пробудила отнюдь не любовь. Просто между нею и лордом Хейденом внезапно вспыхнула страсть, не имеющая ничего общего с привязанностью. Возбуждение, которое он пробудил в ней, было слишком властным, слишком опасным, и в нем напрочь отсутствовала романтика.

Теперь Алексия нашла возможность изготавливать шляпки, не работая в магазине. Место модистки гораздо предпочтительнее места служанки. И уж конечно, намного лучше, чем положение содержанки, независимо от того, насколько приятным было искушение, ведущее к нему.

Алексия будет делать шляпки и посмотрит, сколько заплатит ей миссис Брамбл. Возможно, этих денег хватит, чтобы начать независимую жизнь, в которой она навсегда избавится от опасных притязаний Ротуэлла.

Хейден мысленно обругал себя. Он мог бы обругать мисс Уэлборн, но это было бы несправедливо.

Ее вины не было в том, что он оказался в этом женском царстве, вынужденный рассматривать пестрые эскизы и слушать беспрестанные замечания Генриетты. Да поможет ему Бог, ведь он сам предложил отвезти Кэролайн на встречу с матерью и наставницей.

Хейден дождался приезда дам, хотя мог оставить Кэролайн в умелых руках мадам Тиссо. А теперь он расплачивался за свое тайное желание увидеть мисс Уэлборн, удерживавшее его в обществе тетушки.

Женщина, которую он неотступно преследовал, делала вид, будто не замечает его. И все же от внимания коварного соблазнителя, скрывающегося внутри, не ускользнуло ни еле заметное замешательство, ни время от времени заливающееся краской лицо. Хейден, в ком честь продолжала бороться с желанием, соглашался на скучные вечера, подобные этому, чтобы насладиться своим статусом джентльмена, но не оставлял надежды еще раз сыграть роль соблазнителя.

Он не пытался подавить возбуждение, порожденное безмолвной битвой чувств в его сознании и в его спальне, ведь оно отодвигало на второй план нежелательные вопросы, касающиеся Бенджамина Лонгуорта.

Они не покидали его ни на минуту, требуя внимания. Хейден хотел понять, почему Бен украл все эти деньги и связано ли это преступление с его смертью.

Алексия Уэлборн могла знать ответы на некоторые из этих вопросов. И все же, когда он оказывался рядом с ней, он умудрялся полностью о них забывать. Он говорил себе, что ищет ее общества только для того, чтобы узнать кое-какую информацию, но при этом даже не пытался приступить к расспросам.

– Как ты думаешь, Хейден, – Генриетта протянула ему два эскиза, на которых были изображены бальные платья, – какое из них нам выбрать?

– Я не сведущ в подобного рода делах и не могу советовать. А что скажет мисс Уэлборн?

Генриетта подозвала Алексию. Девушка подошла. Она держалась с достоинством. Ее взгляд ни на секунду не задержался на лорде Хейдене. Ей каким-то образом удавалось намеренно игнорировать его и не казаться при этом невежливой.

Соблазнителя вполне устраивало подобное поведение. Алексия не смотрела на него, однако не могла скрыть своей настороженности. Теперь они были прочно связаны бархатными путами чувственности, и Хейден не мог удержаться от соблазна потянуть за эти путы одним лишь усилием воли.

Алексия взглянула на эскизы, критически оглядела Кэролайн и повернулась к стоявшей рядом модистке:

– Мадам, нам нужно несколько минут, чтобы сделать выбор.

Мадам Тиссо не понравилось, что ее мнением пренебрегли, но ей ничего не оставалось, как отойти в сторону.

Алексия взяла один эскиз и развернула его так, чтобы и Хейдену было видно.

– Я бы сказала, что это платье как раз то, что нужно. Но оно слишком дорогое. Только выглядит скромно, но нас-то не обманешь. На его отделку пошло несколько сотен жемчужин и несколько ярдов венецианского кружева. Оно будет стоить гораздо дороже, чем то, второе, поэтому на другие предметы гардероба останется меньше денег.

Это была достойная восхищения речь. Алексия высказалась настолько практично и аргументировано, что ее доводам нельзя было не внять. Не успела Алексия закончить, как Кэролайн была вынуждена с сожалением признать, что ей придется остановить свой выбор на другом платье.

Алексия не смотрела в сторону лорда Хейдена, но держала рисунок так, чтобы ему было видно.

– Тетя Хен, может быть, Кэролайн сначала выберет бальные платья, а потом остановит свой выбор на одном из этих двух? – предложил Хейден.

Идея показалась Хен замечательной, и они с дочерью вновь окунулись в длительный процесс изучения многочисленных эскизов.

Хейден воспользовался возможностью, чтобы поговорить с Алексией наедине. Ведь они не разговаривали с того самого дня, когда он поцеловал ее.

– Вы отдаете предпочтение этому платью, не так ли? – он указал на рисунок, который девушка все еще держала кончиками пальцев. Это были длинные, изящные пальцы, заканчивающиеся совершенной формы ногтями. Хейден представил это платье с лифом, густо усыпанным жемчужными розочками, но не на юной бледной Кэролайн, а на более взрослой и уверенной в себе женщине с каштановыми волосами и глазами, похожими на фиалки.

– Это совершенно особенное платье. Оно никого не оставит равнодушным. Однако слишком дорогое для вашей тети.

– Вы хотите, чтобы Кэролайн купила это платье, не так ли?

– В нем она будет чувствовать себя необыкновенной и очень красивой. Словно принцесса. Оно наложит отпечаток на ее манеру держать себя и на то, как она улыбается и смеется. – Алексия посмотрела на Кэролайн, склонившуюся вместе с матерью над рисунками, и снова перевела взгляд на эскиз. Но на лорда Хейдена по-прежнему не смотрела. – Ваша тетя слишком запугала ее. Кроме того, она прекрасно понимает, что их финансовые возможности ограничены. В результате Кэролайн стала очень практичной. В отличие от матери. И все же иногда…

– Иногда человек может быть слишком практичным?

– Она очень молода. А подобные добродетели хороши в более взрослом возрасте.

Хейден посмотрел на изображение платья, в котором девушка должна чувствовать себя принцессой. Женщина, державшая его в руках, никогда не испытывала ничего подобного, но очень хорошо понимала, какие мечты и страхи одолевают молодую девушку. Она гордилась собственным здравым смыслом, но не хотела, чтобы юная Кэролайн слишком рано пала жертвой подобной прагматичности.

Ей было очень важно, чтобы Кэролайн купила это платье. Настолько важно, что она позволила себе заговорить с Хейденом.

– Моя кузина купит это платье, мисс Уэлборн. Я скажу тете Хен, что это подарок Истербрука, иначе она припишет мне намерения, которых у меня в действительности нет.

Сказав это, Хейден подошел к тетке и сообщил о щедрости Истербрука. Кэролайн просияла от удовольствия. Она радостно запрыгала, а потом подбежала и выхватила эскиз из рук Алексии. Хихикая, она принялась приплясывать вокруг стула наставницы, а потом засыпала ее вопросами, касающимися цвета. Алексия со смехом разделила торжество воспитанницы.

Наблюдая за смеющимися девушками, Хейден дал Генриетте еще кое-какие указания, после чего та позвала дочь.

– Мы должны выбрать сегодня хотя бы одно бальное платье, иначе другие девушки разберут все самое лучшее. Так что иди сюда. И вы тоже, мисс Уэлборн.

– Но мне кажется, вы вовсе не нуждаетесь в моих советах, – сказала девушка.

– Мне действительно не нужен ваш совет. Вы должны выбрать платья и для себя. В качестве компаньонки вам придется посещать вместе со мной званые обеды, так что вам необходим соответствующий гардероб.

На лице Алексии отразилось изумление.

– Но я не могу позволить себе подобных покупок, к тому же вы вовсе не нуждаетесь в том, чтобы я вас сопровождала.

– Мне решать, в чем я нуждаюсь, вам так не кажется? Брат Хейдена согласился с тем, что вам нужно приодеться. Истербрук предложил оплатить ваш гардероб. – Изобразив на лице обожание, Хен повернулась к Хейдену: – Ты должен передать ему, что мы все бесконечно благодарны. Я выражу свою благодарность лично, когда в следующий раз увижу его, но он такой неуловимый, что…

– Я поблагодарю его от вашего имени.

– Но не от моего, – вступила в разговор Алексия. – Мне не терпится сделать это лично. Я непременно поблагодарю человека, проявившего такую неожиданную щедрость.

Алексия взглянула на лорда Хейдена.

Алексия догадалась, что платья оплатил Хейден, а вовсе не Истербрук. Ей не понравилось, что он купил ей дорогой подарок без ее согласия. Однако выразить ему свое возмущение при Кэролайн и Генриетте она не могла.

Джентльмен проиграл в битве за то, что делать с Алексией Уэлборн.