"Строптивая герцогиня" - читать интересную книгу автора (Хантер Мэдлин)

Глава 8

В ту ночь апартаменты Марли разделили между гостями согласно их общественному положению, и Эйдриану пришлось довольствоваться местом в ближайшей гостинице. Вернувшись на следующее утро, он первым делом отправился на поиски герцогини.

Он нашел ее в кабинете герцога. Одетая в костюм для верховой езды, София сидела на полу позади громоздкого письменного стола, роясь в большой кипе бумаг и устроив огромный беспорядок.

— Я никак не могу найти его, — пробормотала она, увидев Эйдриана. — Завещание. Куда он положил его?

— Возможно, герцог хранил его в более надежном месте, чем письменный стол. Кроме того, его адвокат наверняка имеет копию, — заверил Эйдриан. — Зачем оно вам понадобилось?

— Я надеюсь, он добавил дополнительное распоряжение, и хотела найти какой-то способ отделаться от наследства. — Она сделала неопределенный жест, имея в виду дом и все остальное… Бумаги выпали из ее рук и полетели на пол.

— Но он был не вправе допустить, чтобы вы не унаследовали большую часть состояния, вы ведь понимаете? — Эйдриан прошел и помог ей подняться на ноги.

— О, дорогой мой, я превратила все в руины. — Она наклонилась, собирая выпавшие документы, и невольно ее бедра, туго обтянутые черным шелком, вызывающе качнулись. Он почувствовал двоякое желание: шлепнуть ее по заду и приласкать.

События в Париже хотя и нарушили общепринятые формальности между ними, но он не помышлял ни о чем большем, чем обнять ее за талию одной рукой и держать так, оттягивая подальше от документов, дабы она не сделала большего вреда.

Она извивалась, пока он не отпустил ее.

— Вы заходите слишком далеко, мистер Берчард.

— Вашему секретарю понадобится нюхательная соль, когда он увидит, что вы натворили.

— У меня нет секретаря. Того, что служил у отца, я отпустила вчера вечером. Я думаю поменять и адвоката. Папин причинил мне много неприятностей, когда я попросила, чтобы мне переслали в Париж некоторую сумму из маминого наследства.

Эйдриан жестом указал на груду документов:

— Могу я предположить, что вы не отказались бы, если бы кто-то предложил вам разобраться со всеми бумагами?

— Я уверена, что у вас получилось бы. Не пришли ли вы сюда спозаранку, чтобы предложить мне свою помощь? Я подозревала, что Веллингтон захочет приставить ко мне шпиона, и понимаю, что вы его лучший выбор.

София не хитрила, просто она дала ему понять, что видит его насквозь.

— Герцог Веллингтон не занимается слежкой за гражданами Британии.

Она тупо смотрела на гору бумаг.

— О Господи, тогда зачем я устроила такую неразбериху? Хотелось бы мне посмотреть, насколько быстро вы приведете все в порядок.

— Веллингтон тем не менее принял срочные меры для обеспечения вашей безопасности и рассчитывает, что вы согласитесь на мое продолжительное присутствие рядом с вами.

София села в кресло и приняла позу более раскованную, чем принято. Еще один пример вызывающего поведения, которое она усвоила в Париже. Но казалось, оно мало задевало его. Скорее изумляло, но в его изумление входили лишь воспоминания о герцогине в Париже, свободе парижан и ее провокационных мягких округлых формах под мокрым красным шелком.

— Право, не знаю, что мне может угрожать, а если уж такое случится, то у меня дюжина рослых лакеев, способных встать на мою защиту. Поэтому, увы, мой дорогой, место телохранителя уже занято. Тем не менее, если вы согласны занять должность младшего лакея, мы вам что-нибудь подыщем.

София продемонстрировала свое презрение с удивительным спокойствием. И именно ее высокомерное спокойствие пробудило в нем бешенство. Тем временем она продолжала:

— Не знаю… может быть, вы играете на фортепьяно или скрипке?

— Боюсь, не настолько хорошо, чтобы развлекать вас, герцогиня.

— А вы, случайно, не пишете ли стихи?

— Простите, увы…

— Тогда мы остановимся на разборке документов.

— Впрочем, Веллингтон видел меня в другой роли. Он считает, что неплохо, если бы я стал вашим любовником, — сказал Эйдриан и с интересом ожидал реакции.

— Учитывая вашу неоспоримую квалификацию, вы можете быстро справиться с такой работой, — проворковала герцогиня, указывая на ворох бумаг и пропуская мимо ушей его последние слова.

— Но только без спешки, герцогиня… Ведь мы оба заинтересованы получить удовлетворение от проделанной работы.

— Думаю, потребуется несколько дней, чтобы все устроить как следует, — спокойно парировала она, но вспыхнувший на щеках румянец говорил, что София прекрасно понимает двусмысленность разговора.

— Только если мы объединим наши усилия, — усмехнулся Берчард.

Еще сильнее покраснев, она продолжала:

— Я оставлю все вам, Берчард. Я некомпетентна в подобных вопросах.

Возможно, ему следовало остановиться?

— Женщины всегда так говорят, а потом зачастую демонстрируют удивительные познания в подобных делах, ведь, чтобы получить взаимное удовлетворение при решении такого вопроса, необходимо проявить такт и терпение.

Ее глаза расширились.

С невинным видом Эйдриан кивнул на гору бумаг:

— Мы сделаем все вместе, и я с удовольствием научу вас. Мы разберемся с бумагами, как только вы выставите своих кандидатов.

Поворот дела еще больше смутил ее.

— Кандидатов?

— Выборы. Вы должны незамедлительно посетить свои округа. Мы выезжаем завтра. Дженни уже собирает вещи.

— О нет, как вы смеете?! Опять заставлять меня… Сначала я хотела бы приготовиться для поездки, и потом, я предпочла бы совершить ее в одиночестве. Вы напишете мне, где я должна побывать.

— Местность вокруг маленьких поселений зачастую очень пынная. Я готов отметить на карте ваш маршрут и те места, которые необходимо посетить, но вы никогда не найдете их без проводника.

София недовольно насупила брови:

— Хорошо, пусть так. Раз уж мне необходим проводник, пусть им будете вы. Вы можете сопровождать меня, но не вздумайте приказывать мне. — Она поднялась и направилась к двери. — А сейчас, пожалуйста, извините меня. Я спешу хоть на время оставить этот дом. Он угнетает меня даже больше, чем я ожидала.

Следуя за ней по длинному, отделанному мраморными панелями коридору, Эйдриан, указав на ее одежду, полюбопытствовал:

— Вы собираетесь прокатиться верхом?

— Мои гости не раньше чем через час спустятся к завтраку. У меня есть свободное время, и я хочу им воспользоваться.

— Позвольте мне составить вам компанию?

— Мне не нужен ангел-хранитель. Во владениях Эвердонов мне ничто не угрожает.

Впрочем, она и не отказалась впрямую от его общества, поэтому он проводил ее до конюшни и распорядился насчет своей лошади. Ее уверенность в собственной безопасности была поколеблена. Не стоит забывать, что герцог тоже умер на земле Эвердонов.

Наблюдая, как герцогиня садилась в седло, он поймал себя на мысли, что его привлекает не только обеспечение безопасности взбалмошной дочери аристократа, но и сама дочь.

Миновав сад, что простирался за домом, они пустили своих лошадей через большой ухоженный парк. София остановилась на вершине холма и посмотрела вниз, где подле небольшой часовни располагалось фамильное кладбище. Недавно построенный маленький мраморный склеп возвышался среди прочих скульптурных сооружений.

— Простите меня, герцогиня, — извинился Берчард. — Мне следовало догадаться, что вы захотите заехать сюда.

— Вообще-то я отправилась на прогулку и не собиралась молиться на могиле отца, — призналась она, глубоко вздохнув.

Эйдриан отвел свою лошадь в сторону. Может быть, София не произносила молитв, но то, что происходило с ней, походило на выражение скорби.

Он наблюдал за ее серьезным видом, спрашивая себя, о чем она молится. Он заметил, что, как и ее другие траурные туалеты, наряд для верховой езды отличался старомодностью и наверняка принадлежал к тем временам, когда умер ее брат Брэндон.

Эйдриан вспомнил ту громадную массу одежды, поразившую его в гардеробной ее парижского дома. Ее пристрастие к туалетам скорее подходило женщине, которая никогда не показалась бы в вышедшем из моды платье. Он ожидал, что у нее есть модистки, готовые трудиться всю ночь, чтобы на следующий день она могла появиться в соответствующем виде.

Но постепенно Эйдриан пришел к заключению, что ее мало беспокоила одежда. Хождение по модным магазинам просто развлекало ее, как салоны и вечеринки. Все ее поведение в Париже подчинялось одной цели — отвлечь себя от чего-то. Что говорил Чарлз о той ночи, когда она узнала о смерти, отца? Как будто она поняла, что больше не сможет прятаться.

Сложная женщина. Интересная женщина, сочетающая в себе силу и удивительную ранимость. Прячет боль за постоянной веселостью. Маска фривольности предусмотрительно скрывает подспудные слои.

София резко развернула лошадь и пустила ее в галоп. Эйдриан поспешил следом.

Казалось, она стремилась поскорее удалиться от дома, словно за ней гнались демоны, настигая ее своими тенями. Когда они въехали в запущенную часть парка и дворец скрылся из виду, она наконец остановила лошадь рядом с большим камнем, использовав его, чтобы соскочить на землю. Эйдриан тоже спешился, и они пошли рядом по залитой солнцем тропинке. Воздух был напоен ароматами пробуждающейся после зимы природы.

Постепенно она становилась оживленнее.

— Вы думаете, я такая бессердечная, что не посещаю его могилу?

— Он отдалил вас от себя. Смерть не всегда примиряет…

— Особенно если учесть, что для меня он все еще жив. Его тело лежит в каменной гробнице, но я еще больше чувствую его давление, нежели год назад. — Она печально улыбнулась. — Я рассчитывала, что он произведет на свет еще одного сына. Я не оставляла своей надежды. Так же как и он. Тем не менее выяснилось, что на всякий случай он строил планы насчет меня и Джеральда и даже позволил узнать о них другим.

— Ничего удивительного, типичное поведение для отцов, желающих подобрать пару для своего чада, особенно если чаду предстоит стать герцогиней.

— Я сомневаюсь, что Джеральд видит во мне герцогиню. Для него я всегда останусь маленькой строптивой девчонкой.

— Вы? Строптивая? Мне так не кажется.

Она рассмеялась с тем дружеским расположением, которое чувствовала с первой встречи.

— Вы давно знаете Стидолфа? — поинтересовался он.

— С десятилетнего возраста. С тех пор, как его мать вышла за моего покойного дядюшку, брата моего отца. Это был ее второй брак. Джеральд учился в Оксфорде. Через несколько лет он поступил в армию, и я больше никогда не видела его. Но папа всегда благоволил к нему. Он стал ему как сын, как вы для Веллингтона.

— Веллингтон вряд ли думает обо мне как о сыне. Я полезен ему, вот и все. И вы удрали в Париж, чтобы избежать брака?

— Это одна из причин…

— Но почему вы не вышли за кого-то другого?

— А никого другого не было. Папа отличался деспотичностью, а я нелюдимостью, оттого я так и не вышла в свет. Когда пришло время — мне тогда исполнилось семнадцать, — умерла моя матушка. Тот сезон мы соблюдали траур. — Она вздохнула. — А потом вмешались другие обстоятельства. Я думаю, отец был рад. Он не одобрял браков с кавалерами, встреченными на лондонских балах, и считал, что выбор всегда должен оставаться ним, как и каждая иная деталь моей жизни.

— Я знал вашего отца только как политика, но могу понять, насколько его привычка руководить могла отзываться жестокостью в семье.

— Мой отец был властным, холодным человеком, слишком сознающим свою значимость. Он и с моей матерью обращался плохо. Мы с братом представляли для него возможность, которой можно воспользоваться. Он лепил Брэндона по собственному образцу и затем ворчал, когда естественная натура брата брала свое. Он мог проявлять неописуемую жестокость.

София в волнении выпалила это признание. Все ее тело напряглось, словно ее заковали в невидимый панцирь, способный защитить ее от уже ушедшего навсегда человека. Даже ее пальцы, держащие поводья, побелели.

— Мужчины такие, какие есть, герцогиня. И по сути своей они редко меняются. Даже если и захотят. Ваш отец, возможно, думал, что все его деяния направлены на благо семьи.

— Он думал, что делает все во имя Эвердонов. Впрочем, я не удивляюсь, что вы защищаете его. Вы ведь считались его человеком.

— По предложению Веллингтона я был членом парламента от его округа.

— Я очень хорошо сознаю, в чем первооснова вашей лояльности, мистер Берчард. Наша семья заслуживала большего. Нам так не хватало понимания и любви, мы знали лишь критику и вечные нравоучения отца — пэра королевства.

Ее полные обиды слова пронзили его сердце. Он понимал ее гораздо лучше, чем хотел бы. Только общий опыт может родить такое понимание. И хотя он давно примирился со своим печальным детством, ее несчастья трогали его не меньше.

Поделившись воспоминаниями о своем отце Алистэре, она тем самым оживила его собственные воспоминания о Динкастере.

— Значит, все-таки не хватало любви? Я так и предполагал, — констатировал он.

Услышав его слова, София с неподдельным интересом подняла на него зеленые глаза. Он вдруг ощутил собственную незащищенность, с таким пониманием она смотрела на него. Она знала, что он понял, и знала почему.

Между ними внезапно возник эмоциональный мостик. Сопереживание словно воскресило его собственную боль, сделав ее реальной и мучительной. И следом возникло неудержимое желание обнять и утешить ее. Он отнес бы ее на луг и показал бы ей, как реальное объятие может освободить от теней прошлого.

— Вы собираетесь всю оставшуюся жизнь вспоминать прошлое? Позволить ему поглотить ваше сердце и управлять вашей натурой? Если так, вам предстоит напрасная трата времени и победа принципов вашего отца, — заявил Эйдриан.

София смотрела на него с таким отчаянием, словно он загнал ее в угол.

— Я не понимаю, почему мое состояние занимает вас?

Эйдриан потянулся и убрал непослушный завиток, нечаянно прикоснувшись к ее виску. Она удивленно взглянула на него. После ее откровений та интимность, что родилась между ними, пульсировала с новой силой.

— А вы не знаете? — прошептал Эйдриан.

Он мог никогда не решиться, во всяком случае, не так быстро. Эйдриан мог и дальше держаться в рамках флирта, пока она не подвигла бы его на нечто большее. Но внутренняя близость, которая родилась между ними, не только разрешала, но требовала большего.

И тогда он положил ладонь на ее щеку и поцеловал ее, не спрашивая разрешения, импульсивно, искренне, выражая тем самым желание развеять ее печаль и укрепить их связь. Эйдриан хотел снова попробовать ее дрожащие губы, которые целовал лишь однажды в парижском саду, и еще раз ощутить ее податливую капитуляцию.

София ответила. Он понял это по ее участившемуся дыханию.

Эйдриан попытался обнять ее, но, стоило ему прикоснуться к ней, София резко отпрянула от него и отвернулась в испуге.

— Мне кажется, я понимаю вас. Если мною будет править желание отомстить отцу, я буду более сговорчивой. И более управляемой.

София сделала вид, как будто не понимает только что произошедшего между ними, и он не мог удержаться от улыбки.

— Ровно настолько, насколько вы захотите, герцогиня, — произнес Эйдриан.

София покраснела, выдавая себя. Взяв поводья, притянула лошадь поближе.

— Мне пора, я хочу посетить одну из ферм.

Он помог ей сесть на лошадь, более очарованный, чем раздосадованный ее неожиданным волнением. Конечно, она узнала в Париже, что обойти мост не то же самое, что сжечь его. Его построят снова, соединив два острова, независимо от того, хотят они иметь мост или нет.

А сейчас ему предстояло пройти по нему. И не терпелось узнать, что же ждет его на другой стороне.

София не могла бы сказать, что ненавидела наследство, доставшееся ей от отца. Она любила свою землю, любила отдаленный шум моря… Парки, фермы и холмы служили ей убежищем в девичестве. Если бы она могла убежать от призраков и воспоминаний прошлого, если бы могла снять с души тяжелое бремя и обрести покой, она смирилась бы даже с обязанностями и ограничениями.

Герцогиня устремилась к ближайшей деревне, слишком хорошо сознавая присутствие мужчины, скакавшего бок о бок с ней. Его близость лишала ее покоя, заставляя нервничать и испытывать тревогу. Она спрашивала себя, научится ли она когда-нибудь спокойно воспринимать его рядом. После того, что произошло, наверное, нет.

Случившееся беспокоило ее. Она не раз пускалась в легкомысленные романы, умело управляла флиртом — игрой по определенным правилам. Но что касается последнего поцелуя, он другой и гораздо более опасный.

В отличие от всех ее предыдущих романов ее и Эйдриана объединяло глубокое сопереживание. Именно оно лежало в основе их взаимного влечения, которое пугало ее. И как она ни пыталась контролировать себя, она должна признаться, что ее привлекало то, что он мог предложить ей. Как глупо с ее стороны затеять дискуссию об Алистэре! Она рассказала Эйдриану куда больше, чем любому другому. Виной всему его внутренняя сила, она располагала к откровенности и манила, пробуждая желание довериться.

Они свернули на проселочную дорогу, и маленькая деревня показалась на горизонте. Приземистые, неказистые домишки теснились вдали.

По дороге громыхала телега, которую тащили женщина и подросток. Трое детей семенили рядом.

София узнала женщину — жену фермера Генри Джонсона Сару. Обе семьи — его и ее — жили из поколения в поколение в поместье как арендаторы.

София подъехала, и мальчик остановился — скорее от усталости, чем из уважения. Он и его мать опустили оглобли телеги. София заметила большие мешки, которые тащил каждый ребенок. Похожий тюк был привязан к спине Сары.

— Ваша светлость, — поздоровалась Сара, качая головой. Восемь лет состарили ее ужасно. София помнила ясноглазую юную женщину, а не теперешнюю усталую бледную матрону.

— Сара, как приятно увидеть знакомое лицо. Я вижу, как увеличилось твое семейство, с тех пор как я уехала. А твой муж Генри, как он?

Парнишка указал на телегу:

— Посмотрите сами.

Она пустила лошадь кругом. Генри лежал внутри телеги в бессознательном состоянии, втиснувшись между кастрюлями и прочим домашним скарбом. Его бледность и затрудненное дыхание говорили, что он очень болен.

— Мистер Берчард, вы не поможете мне спуститься?

Он тут же оказался рядом и снял Софию с лошади. Они склонились над Генри, пытаясь определить его состояние.

— Он умирает, — заключил Эйдриан.

— Что приключилось с ним, Сара? — спросила София.

— Не знаю, ваша светлость. Он болел месяц, слабея с каждым днем.

— А что говорил доктор? — поинтересовался Эйдриан.

— У нас нет денег на доктора. Старая тетушка Купер дала какое-то снадобье, но оно не очень-то помогло.

София оглядела семейство, снова приметив мешки.

— Куда вы идете?

Сын метнул на нее дерзкий взгляд:

— Хлеб не уродился. Управляющий знает, что нечем будет заплатить ренту, поэтому выгнал нас.

— Но ваш отец…

— Ему уже все равно… Не знаем, где он умрет. — Парнишка не слишком-то любезно отвернулся от госпожи. Наклонившись, снова взялся за оглобли телеги, пристроив свое юное тело туда, куда обычно впрягают осла или быка.

— Разверните телегу, молодой человек, — приказала София. — Мистер Берчард, вы поможете посадить Сару на мою лошадь? До деревни далеко, а она явно выбилась из сил.

Сара смотрела испуганно и растерянно.

— Ваша светлость, управляющий сказал…

— Вы вернетесь в свой дом, Сара. Марли теперь принадлежит мне. Если я говорю, что вы вернетесь, значит, так и будет.

Эйдриан посадил Сару на свою лошадь, а двух ее детей устроил на лошади Софии.

— Я помогу мальчику, — сказал он, берясь за оглобли телеги.

Когда они подошли к деревне, она предстала перед ними во всей своей удручающей бедности. Эйдриан и мальчик тащили телегу, пока не остановились перед старым маленьким домиком. Эйдриан опустил на землю оглобли, отнес Генри в дом и вернулся, чтобы снять детей и Сару с лошади.

Сара поймала руку Софии:

— Ваша светлость, спасибо вам! Бедный Генри, ваша доброта облегчит его уход. Мы потом сразу же уйдем отсюда, обещаю вам.

— Глупости. Я пришлю врача, и, кто знает, может быть, Генри поправится. Если нет, вы все равно останетесь здесь, Сара. Пройдет несколько лет, и ваш сын сможет работать в поле, другие мальчики тоже подрастут и смогут помогать ему. До той поры я буду опекать вас. Ну а теперь идите и устройте Генри поудобнее.

Семья исчезла в доме. Эйдриан помог Софии усесться на лошадь, его сильные руки обняли ее за талию и легко усадили в седло. Его близость пьянила ее.

Она оглянулась на деревню:

— Я не помню, чтобы все выглядело так плачевно.

— Похоже, дома давно не ремонтировали.

— Как мой отец мог допустить, чтобы все пришло в такой упадок? Скорее всего он никогда не бывал здесь. Арендаторы для него — источник дохода, и только. Хотя моя мать знала их по именам и навещала больных. Она, наверное, изводила отца, заставляя его принять какие-то меры. Когда она умерла, я полагаю, его совесть умерла тоже.

— Теперь все в ваших руках, герцогиня.

Ей придется решать, кому же еще? Одно ее слово — и старая деревня может выглядеть так же хорошо, как в те времена, когда она и Брэндон приезжали сюда, чтобы поиграть с местными ребятишками.

— Я думаю, что смогу осуществить некоторые перемены и учредить новые порядки, прежде чем уеду.

Эйдриан подъехал и взял ее лошадь под уздцы, заставив остановиться.

— Уехать?

— Ну да. Я должна выставить кандидатов, если согласилась, но потом я вернусь во Францию.

— Я так не думаю. Если вы уедете, меня, наверное, снова пошлют, чтобы вернуть вас домой.

Она выхватила поводья из его рук и продолжала ехать.

— Если я решила уехать, вы не остановите меня.

— Попробуйте, и посмотрим, что получится, — отвечал Эйдриан. — Вы забыли о своих обязанностях? Вы только что приняли решение помочь крестьянской семье. Вы не можете привести все в порядок, а потом уехать из страны. Ваши управляющие и делопроизводители ничего не будут менять и оставят все по-старому, если вы будете отсутствовать, вместо того чтобы контролировать их.

— Если я останусь, возникшие обязанности превратятся в удавку на моей шее. Они станут управлять моей жизнью, и призрак Алистэра будет погонять с кнутом, преследуя меня до конца моих дней.

Уголки его губ приподнялись в мягкой улыбке.

— Куда бы вы ни уехали, ваш долг останется с вами. Вы не сможете притворяться, что он не существует. И вам дана власть, чтобы осуществить задуманное.

— Помочь одной семье и отремонтировать несколько домов просто. Но изменить все в корне — совсем другое, — задумчиво произнесла София.

— Вы сомневаетесь в своих силах? Я — нет, — твердо и спокойно промолвил Эйдриан.

Ее сердце ликовало. Его слова снова провоцировали ее на глубокое чувство сопереживания. В какой-то момент она ощутила такую близость с этим мужчиной, которой не знала многие годы.

Значит, он считает, что она лучше и сильнее, чем она сама полагала? О нет, она разочарует его, стоит ему узнать ее получше.

София хотела объяснить, почему не может остаться. Но некоторые вещи для нее настолько сокровенны, что она выбрала для объяснения простейшую из причин.

— Если я приму надлежащие обязанности, то самой главной из них станет обеспечение рода Эвердонов наследником. Будь я замужем, моя роль свелась бы к минимуму. По крайней мере если я руковожу управляющим из Парижа, то я приказываю ему, а не он мне. Но даже мысль о браке с Джеральдом невыносима для меня.

— Однако мужем не обязательно может быть он.

— Если я соглашусь на брак, какая разница, кто им будет? Тогда он станет герцогом Эвердоном, а не София Роли.

— Но до замужества титул ваш, несмотря на то что вы женщина. Вы можете воспользоваться вашей позицией, пока не передадите бразды правления мужу. Почему бы не взять их в свои руки? Почему не проверить, являетесь ли вы в душе герцогиней?

Она чуть не рассмеялась. Надо же, она никогда не задумывалась о том, что кроется у нее в душе.

Его слова побудили ее повернуть к дому. Как странно, что человек, едва знавший ее, верил в ее способности. Тогда как ее собственный отец не видел ничего, кроме недостатков.

Подъехав к дому, они заметили около парадного входа карету короля. Его величество уезжает. Она должна поскорее переодеться, чтобы попрощаться с ним.

Соскочив с лошади, София посмотрела на Эйдриана, который остановился под навесом конюшни.

— Я думаю, вы правы. Пока я в Англии, я должна держать в своих руках бразды правления.

— Ваши подопечные будут очень рады.

— Я не думаю, что мне следует ограничиться посещением моих владений. Если я собираюсь воспользоваться данной мне властью, я должна постараться заняться делами как следует. Например, моими членами парламента.

Его брови поднялись. — Что вы хотите сказать?

— Если я рассчитываю руководить их действиями после выборов, я думаю, мне необходимо досконально изучить вопрос, чтобы я могла разобраться в нем.

По выражению его лица София поняла, что Эйдриан несколько озадачен. Скорее всего он не ожидал подобного хода событий, когда уговаривал ее взять власть Эвердона в свои руки.