"Это было под Ровно" - читать интересную книгу автора (Медведев Дмитрий)

НА СТАНЦИИ ЗДОЛБУНОВО

Весть о гибели Николая Приходько глубоко взволновала не только партизан нашего отряда. В диверсионной группе на станции Здолбуново были товарищи, знавшие Приходько с детства. Ведь он родился и до войны жил на этой станции.

Смерть его для здолбуновцев также была тяжелой утратой.

Еще в первое свое посещение Ровно Приходько побывал на станции Здолбуново, встретил старых знакомых – Дмитрия Михайловича Красноголовца и двух братьев Шмерег. Поговорив с Николаем, они охотно согласились помогать нам. Приходько познакомил Красноголовца с Кузнецовым и Струтинским. Позже наши разведчики Шевчук и Гнедюк стали частенько посещать станцию.

Еще до гибели Приходько, примерно в конце декабря 1942 года, в Здолбуново была сколочена разведывательно-диверсионная организация. Возглавлял ее Дмитрий Михайлович Красноголовец.

Станция Здолбуново – крупный железнодорожный узел. Она связывала Германию с Восточным фронтом.

Через Здолбуново шли военные составы из Чехословакии, Германии и Польши и обратно с фронта. По двум колеям железной дороги за день проходило огромное количество эшелонов.

Можно себе представить, насколько важна была разведывательная и диверсионная работа на этой станции, и мы принимали все меры к тому, чтобы диверсионная группа Красноголовца была как можно тщательнее законспирирована. К марту-апрелю 1943 года она насчитывала уже до двадцати членов и охватывала важнейшие участки работы железнодорожного узла.

В здолбуновской группе были рабочие станции и депо, стрелочники, кондукторы, машинисты, диспетчеры.

Для связи с нашим отрядом здолбуновцы выделили специальных курьеров. Один из них, бывший учитель Иванов, при немцах стал чернорабочим на станции. Пользуясь своим удостоверением и так называемой «провизионкой», которая давала ему право свободно ездить по железной дороге, Иванов регулярно приезжал к нам в лагерь.

Свою незаметную, но очень важную для нас работу учитель Иванов выполнял с необычайной стойкостью. Расскажу один случай. Как-то в холодный зимний день я заметил, что Иванов, только что прибывший в лагерь, все жмется к костру, дрожа от холода. Я подошел к нему и увидел, что пиджак его был надет на голое тело. Тихий, скромный человек, он не щадил своего здоровья ради выполнения задания. После этого случая мы, конечно, побеспокоились об одежде для нашего здолбуновского связного.

Сведения, которые присылала нам здолбуновская организация, были чрезвычайно важными. Они полностью отражали работу узла: откуда и куда проходили поезда и с каким грузом. Если ехали войска, то сообщалось их количество, род, иногда и наименование части; если техника, то какая и в каком количестве.

По данным здолбуновской группы мы своевременно узнали, что немецкое командование, обеспокоенное положением на фронте, стало организовывать оборону в районах Белой Церкви и Винницы, где была ставка Гитлера. Именно в эти районы из-под Ленинграда начали прибывать немецкие войсковые части.

Через Здолбуново в район Белой Церкви ежедневно поступало по пятнадцати вагонов цемента, готовые железобетонные колпаки с амбразурами для пулеметов, вооружение.

Все эти сведения регулярно, каждые пять дней, передавались по радио в Москву.

Помимо разведки, здолбуновская организация занималась и диверсиями. Началось с небольшого: подпольщики развинчивали рельсы, срезали шланги тормозов у вагонов и паровозов. Позже из тола, который мы им посылали, здолбуновцы наловчились делать мины. Возьмут кусок тола и заложат туда взрыватель. Комок тола покроют клеем или дегтем и обваляют в угольной пыли. Получался кусок угля. Этот «уголек» они забрасывали в паровозный тендер с углем. Где-то в пути «уголек» попадал в топку и взрывался, разнося в клочья паровозный котел.

Через Иванова мы переслали в Здолбуново пятьдесят магнитных мин замедленного действия. Эти портативные мины, которые свободно можно было переносить, прилипают к любой железной вещи. В мины вставлялся взрыватель с часовым механизмом, рассчитанный на три, шесть, двенадцать и более часов.

Магнитные мины использовались с большим эффектом. Установят мину, к примеру, под котлом паровоза и пустят механизм. Поезд отправляется, а в пути, где-то за триста-четыреста километров восточное Здолбуново, паровоз взрывается. Ищи виновного!

Потом додумались ставить магнитные мины под цистернами с горючим. От взрыва сгорали целые составы.

Огромный ущерб причиняла немцам здолбуновская группа. Учесть убытки гитлеровцев попросту невозможно было. Не просить же немцев вести счет всем крупным и мелким авариям на железнодорожном узле, которые были делом рук наших храбрых подпольщиков-патриотов!

В паровозном депо на станции Здолбуново подпольщики сумели в течение трех месяцев под разными предлогами задержать и не выпустить на линию семьдесят паровозов: одно ремонтировали, другое портили. Это само по себе являлось крупнейшей диверсией. Но самым интересным делом здолбуновской подпольной группы был взрыв большого двухколейного железнодорожного моста через реку Горынь, на дороге Здолбуново-Киев. По этому мосту каждые десять-пятнадцать минут проходили эшелоны к линии фронта и обратно. Если к станции Здолбуново поезда подходили с четырех сторон, то из Здолбуново на восток они шли только по этому двухколейному мосту. Охрана моста была исключительно сильной. На подходах с обеих сторон стояли часовые; по углам моста были установлены пулеметные гнезда. Все пространство вокруг просматривалось. Около моста стояли бараки охранников.

Мы знали, что некоторые партизанские группы пытались взорвать этот мост, но дело кончалось провалом и жертвами. Все же штаб нашего отряда решил провести эту диверсию.

С некоторых пор наш разведчик Коля Гнедюк плотно засел в Здолбуново. Он-то и разработал план взрыва моста через Горынь.

После долгих поисков был найден поездной кондуктор, поляк по национальности, который ездил на воинских эшелонах у тормозов. Когда поезд шел с горы, он тормозил, когда поднимался в гору – тормоза отпускал. Его обязанностью было давать сигналы машинисту в случае опасности. Кондуктор пользовался полным доверием немцев. Он был оформлен по документам как «фольксдейч», то есть человек немецкого происхождения.

Для взрыва моста была подготовлена большая чемоданная мина со взрывателем гранаты «Ф-1».

В очередную поездку кондуктор сел на свое место у тормозов с нашим чемоданом. Когда состав въехал на мост, он выдернул чеку из мины и на самой середине моста столкнул чемодан именно на ту колею, по которой шли поезда в сторону фронта. Через несколько секунд раздался взрыв; средняя ферма моста рухнула. В образовавшийся провал полетели вагоны.

Взрыв моста наблюдали наши разведчики из засады, устроенной за километр от моста.

Недели три после этого немцы восстанавливали горынский мост.

Операция была проделана удачно и умело; ни один из подпольщиков-здолбуновцев немцами разоблачен не был.

Надо сказать, что по мере развертывания нашей деятельности у радистов прибавилось работы. Раньше с Москвой связывался только один радист и только раз в день. Теперь же у нас было столько сообщений из Ровно, Сарн, Здолбуново и других мест, что приходилось работать с Москвой одновременно двум и трем радистам.

Из лагеря могла действовать одна радиостанция. Другим радистам, чтобы не мешать, приходилось уходить на расстояние не менее пяти километров.

Наши радисты составляли небольшой, но крепко спаянный, дружный коллектив. У них были свои законы: постоянно держать аппаратуру в порядке; быть готовыми в любую минуту свернуть рацию, взять ее на плечи и уйти; свято хранить секретные шифры; повседневно тренироваться в работе на ключе, в приеме на слух.

Случилось так, что в самые напряженные дни, когда радисты передавали сведения здолбуновской группы, Николай Иванович прислал из Ровно тревожное сообщение: гестаповцы направили в район Сарненских лесов три автомашины с пеленгационными установками, а в Березно, Сарны и Ракитное посланы карательные экспедиции.

Путем пеленгации немцы могли точно установить местонахождение наших радиостанций и, следовательно, отряда. Цель посылки пеленгаторов и карательных экспедиций в наши районы была ясна: засечь радиостанции, окружить отряд и ликвидировать его.

Сведения Николая Ивановича подтвердились. На следующий день после получения его письма разведчики сообщили, что в село Михалин прибыла какая-то машина под большой охраной немцев. С рассветом машина выезжала за село, и на расстоянии двух километров к ней никого не подпускали. Кроме того, немцы группами ходили по лесным дорогам с аппаратами и наушниками.

Как быть? Связь с Москвой прекращать нельзя, а продолжать работу – значит, выдать место лагеря. Выход нашли сами радисты.

– Товарищ командир! – сказала мне Лида Шерстнева. – Мы с ребятами подумали и решили вот что. Сегодня же ночью мы можем уйти от лагеря километров за двадцать – двадцать пять, и все в разных направлениях. Поработаем, свернем рации – и обратно в лагерь. Назавтра пойдем работать на новые места. Пусть гитлеровцы нас засекают!

Так и сделали.

Несколько суток подряд радисты, сопровождаемые группами бойцов, уходили в разные стороны, кочевали с места на место и не только продолжали работу с Москвой по расписанию, но и назначали новые дни и часы для радиосвязи.

«Кочующие» рации выручили нас. Немецкие пеленгаторы сбились с ног. Они засекали работу партизанских радиостанций то в одном, то в другом, прямо противоположном направлении. Каратели окружали и обстреливали уже опустевшие места.

Конец этой хитрости был положен нами самими. Мы устроили засаду на фашистских пеленгаторов. Правда, захватить пеленгационные установки не удалось, но, напуганные партизанами, фашисты прекратили свои облавы на радиостанции.