"Заклинательницы ветров" - читать интересную книгу автора (Линдхольм Мэган)

19

Ки отпустила колесный тормоз, только спустившись к подножию холма, и про себя удивилась, что тормоз вообще выдержал. Она остановила тяжеловозов и дала им постоять некоторое время; уставшие кони так и носили боками. Сигмунд свесил голову почти до колен, черная грива Сигурда посерела и свисала мокрыми сосульками. Сама Ки заплела волосы в косу и спрятала ее под капюшон. Извернувшись на сиденье, она посмотрела назад, на холм, с которого они только что спускались навстречу ревущему ветру. Этот ветер по-прежнему грозился опрокинуть фургон, но теперь, даже если бы это ему удалось, фургон по крайней мере уже не покатился бы вниз по круче. Круча, слава луне, осталась позади. Голос Заклинательницы вплетал прозрачную серебристую нить в грубую пряжу шторма.

Ки сощурила против ветра глаза и подобрала вожжи. Коней пришлось дважды шлепнуть, прежде чем они начали двигаться. Упряжка выдохлась совсем, Ки – почти что. Но, как ни крути, а добраться до Обманной Гавани и отыскать прибежище на ночь было попросту необходимо. Тяжеловозы нуждались в сухой и чистой конюшне, хорошо защищенной от ветра, а их хозяйка – в горячей ванне и столь же горячей еде. При всей ее нелюбви к гостиницам, сегодня гостиница была бы очень даже кстати.

Фургон катился вперед. Ветер казался живым и прожорливым существом, готовым растерзать всякого, посмевшего двигаться против его воли. Он трепал и пузырил одежду Ки, развевал хвосты и гривы коней. Ки только крепче стискивала зубы. Она-то знала, что сегодня вечером здесь будет дуть накликанный ветер. Ее недавние приключения внушили ей еще больший страх перед Заклинательницами и отняли последнее к ним уважение. Они сделали ветры всего лишь продолжением собственных тщеславных умов, игрушкой переменчивых настроений, орудием борьбы за личную власть. Сорвать с фундаментов всю эту деревню, зашвырнуть ее в морскую пучину – для них примерно то же, что для самой Ки – раздавить фургоном попавший под колесо муравейник. Вот так. А ведь где-то там, впереди, был Вандиен, дерзнувший бросить Заклинательницам вызов. Он сражался, принимая на себя всю мощь их гнева. Ки выругалась. Ох, следовало бы ей отговорить его, пока еще было время. Надо было пообещать ему упряжку, а потом немножко опоздать с прибытием в Обманную Гавань. Так ведь нет же. Она знай убеждала его, что Храмовый Отлив – то ли ритуальное мероприятие, то ли шествие ряженых. Между тем как этот ветер совсем не шутки шутил.

При этом Ки окончательно добивала мысль о приманке, за которой он сюда устремился. Избавиться от шрама на лице!.. Совершенно невозможная вещь. То есть такая, в которую поверил бы только законченный болван. Вандиен, конечно, был далеко не болваном. Он был умным человеком, которого вовлекли в опасную глупость, сыграв на глубоко затаенном желании: ВЕРНУТЬ СЕБЕ СВОЕ СОБСТВЕННОЕ ЛИЦО.

Ки попробовала припомнить, как он выглядел до того, как гарпия изуродовала ему лицо. Припоминалось с трудом. Она вызвала в памяти смутную картину того вечера, когда он нежданно-негаданно появился в ее лагере и попытался… увести лошадей. Он был до того изголодавшийся, больной и ослабевший, что она с легкостью справилась с ним и едва не убила. Да, ей тогда показалось, что он был хорош собой, хотя и здорово изможден. Правда, ее к нему совсем не влекло. В то время ей было вовсе не до мужчин: она переживала страшную полосу в своей жизни – гарпии совсем недавно разорвали ее двоих детей и любимого мужа и вот-вот должны были прилететь и за ней. В ее сожженной душе не было места для мужской любви, не было и нежности, которую она могла бы подарить взамен. Как же неохотно она позволила Вандиену сопровождать ее сквозь пустынные предгорья на перевал Две Сестры!.. Но, когда самец-гарпия, наконец, явился по ее душу, не она, а Вандиен попал под чудовищные когти. То есть не то чтобы попал – бросился сам, заслоняя ее, Ки. Шрамы после того боя остались на его теле, не на ее. А она до сих пор толком и не видела, во что ему это обошлось. Понадобился Дреш, бросивший ей в глаза беспощадную правду…

И вот теперь Ки поносила себя последними словами. Бесчувственная. Заскорузлая! Ну да, она казнилась, видя, как он мучился в холодные дни. Она сожалела, что ему приходится носить на себе столь видимый след той схватки в горах. Но и только. Особого значения его шраму она не придавала. Тем более что он отнюдь не влиял на ее чувства к нему и не мешал ей видеть в нем человека. Личность. Вандиена. Шрам, располосовавший лицо, для нее значил не больше, чем грязное пятно на его плаще или заплатка на штанах. Всего лишь незначительная деталь, ничего не прибавлявшая и не убавлявшая от человека.

Почему она ни разу не задумалась, каково жилось с безобразным рубцом ему самому? С этакой зубчатой полосой на лице, всегда либо белей, либо красней остальной кожи?

Ки вспомнила бесчисленных трактирщиков и хозяев постоялых дворов, которые между собой называли Вандиена Шрамолицым – точно так же, как ее они именовали Возчицей. Сколько раз она замечала, как глазели на него дети, – смотрели испуганно и любопытно, не набираясь духу спросить, что за странная такая отметина у него на лице. А сам он? Как и в день их первой встречи, он был по-прежнему остер на язык, но не всегда ли у его шуток была и мрачная сторона?.. Не у кого спросить.

Ки и так не очень-то легко было жить с мыслью, что из-за нее Вандиен заработал рубец на лице. Мысль о том, что незримый шрам перечеркнул всю его жизнь, была попросту невыносима.

…Она отыскала гостиницу, ориентируясь в основном по звукам голосов и свету в окошках, – вывеску, раскачивавшуюся на ветру, разглядеть было почти невозможно. Зато никакой ветер не мог заглушить обрывков песен и обвального хохота. Ки направила тяжеловозов в проулок, где было хоть какое-никакое заветрие. Избавившись от беспрестанного завывания в ушах, она почувствовала себя так, словно проснулась от утомительного сна. Щеки молодой женщины горели, нахлестанные ветром. Отыскав свой фонарь, она кое-как его разожгла.

Ее онемевшие от холода пальцы еле совладали с задубелой кожей и тяжелыми пряжками сбруи, но после некоторых усилий она все же распрягла любимцев. За гостиницей виднелось строение – не то чтобы стойло, скорее просто сарай. Ки повесила фонарь на крючок и стала устраивать коней. Сарай рассчитывали вовсе не на таких гигантов, как ее тяжеловозы. Когда Ки отворила дверь, впуская внутрь своих коней и с ними царившую кругом непогоду, одиноко стоявшая в сарае корова укоризненно посмотрела на нее большими карими глазами. Денников здесь не было, но на чердаке виднелись изрядные запасы сена. Ки стрясла вниз щедрую порцию корма и, оставив серых отъедаться и отдыхать, отправилась в гостиницу.

Когда она ступила через порог, все голоса немедленно стихли. Сперва ей показалось, что всему виной был порыв ветра, который ворвался внутрь вместе с ней. Но люди, сперва уставившиеся на нее во все глаза, отвернулись и возобновили прерванные разговоры.

– Нет, это еще не возчик, – долетел женский голос. – Да, Берни, вот уж, что называется, ни кожи ни рожи, а какой молодец!

Подобное описание Вандиена – «ни кожи ни рожи» – заставило сердце Ки болезненно сжаться. Она стала проталкиваться к огню, закипая медленным гневом. Вот так всегда. Если сыплют соль, то на рану, если наступают, то на больную мозоль.

Сама она воспринимала свои отношения с Вандиеном так, как воспринимают солнечный день или чистую воду в ручье. Просто, благодарно и без особенных умствований. Все, чем они одаривали друг друга, приходило естественно и было густо замешано на трудах и опасностях, которые им выпало пережить вместе. Во всяком случае, сама Ки так это понимала. А теперь?.. Дреш открыл ей глаза, и мир рухнул. Вандиену, похоже, дороговато обходилась их дружба. Ки знала: даже в ювелирном камне чистейшей воды можно обнаружить изъян – стоит только взять достаточно сильную лупу. Но как потом этим камнем любоваться? Ки занималась тем, что подсчитывала изъяны в своих отношениях с Вандиеном. Легко ли потом будет эти самые отношения продолжать?..

Ки обратила внимание на мужчину, пробиравшегося сквозь толпу ей навстречу, и рассудила, что это, вероятно, и был хозяин гостиницы. Подойдя, он уставился на Ки с высоты своего роста. Руки у него были покрыты черными волосками, вполне отвечавшими по цвету редеющей поросли на голове. Серо-голубые глаза смотрели на Ки с откровенным недоумением.

– Сегодня вечером мы как-то не ждали никого из посторонних, – сказал, наконец, мужчина. – Люди редко к нам приезжают, пока длится Буря Храмового Отлива. Что тебе подать?

Ки выжала из себя улыбку.

– Чего-нибудь горяченького попить, добрый хозяин. Я и так уже взяла на себя смелость загнать своих коней в твой, по-моему, коровник. Прости, если что не так, но не стоять же им на ветру. Вообще-то я тут разыскиваю приятеля, у нас с ним встреча была назначена. Его зовут Вандиен. Ты не встречал такого?

Брови хозяина гостиницы поползли вверх.

– Вандиен? Так это, наверное, наш возчик. Вот такого росточка и со шрамом во всю физиономию, верно?

Сказав это, Хелти увидел, как по лицу женщины прошла судорога, словно от внезапного приступа боли.

– Да, – кивнула она. – Это он. Он тут где-нибудь?

Хелти улыбнулся.

– Должно быть, в скором времени явится. В такую штормягу там, почитай, никому долго не выдержать. Ну Киллиан, ну дает жизни! Такая малюсенькая Заклинательница, и такой ураганище раскачала. За последние, наверное, пять праздников и вполовину такой Бури что-то не припомню. А посмотреть – девочка и девочка, добрая да дружелюбная, и на вид совсем человек, того и гляди забудешь, кто она на самом деле. А начала петь, и вот вам пожалуйста. Удивила так удивила. И больше всех, поди, возчика…

– Да уж, – мрачно кивнула Ки. – Так где я могу его найти?

– В затопленном храме Заклинательниц. Только, послушай совета, незачем тебе высовываться туда в такую мерзопакостную погоду. Да и не ко времени: прилив уже наступает, так что они скоро вернутся. Не-ет, прилив его врасплох не застанет, уж ты не волнуйся. Он и сам парень не промах, и потом, там с ним Джени. А Джени, мало ли что про нее болтают, только рыбачка она прирожденная. И уж про прилив нипочем не позабудет. Да, она-то знает, как быстро он катится по отмелям, когда вода прибывает. Вот уж не удивлюсь, если они с ней сейчас вброд к бережку тащатся. Ветер, конечно… ну да ничего, как-нибудь доковыляют. Посиди с нами, выпей кружечку вина со специями, они и придут. Еда у нас сегодня прямо чудо как хороша, про сладости я уж вовсе молчу. А если ты и вправду возчикова подружка, то, значит, все, что ты ни закажешь, пойдет на его счет, то есть, как у нас тут в праздник водится, задаром. Слыхала, наверное? Возчику в праздник, что ни попросит… Мы и то, честно говоря, удивляемся: храбрости у парня, по всему видно, на семерых, а что с нас попросил? Почти ничего. Ладно, не дает нам на него самого расщедриться, так хоть подружку побалуем. Садись, милая, садись!

От Хелти как следует попахивало тем самым вином со специями. Было видно, что себе он в эту ночь ни в чем не отказывал и намеревался быть столь же великодушным с ближними, хотя бы и себе в убыток.

Ки устало потерла горящие щеки. Жар близкого очага только-только начал ее отогревать. От влажной одежды, казалось, вот-вот пойдет пар. Она уже понимала, что не сможет просто так остаться и ждать его здесь, как предлагал хозяин гостиницы. Конечно, не было никакой жизненной необходимости ей тащиться куда-то в этакую бурю, да еще лезть в холодную воду. Бессмысленное безрассудство, совершенно бессмысленное. Тем не менее, нынче вечером Ки определенно тянуло на безрассудства. Хотя бы потому, что Вандиен мог найти их не столь уж и лишенными смысла.

– Пожалуй, я не откажусь от твоего вина со специями, добрый хозяин, – сказала она старому рыбаку. – Но потом все-таки отправлюсь встречать Вандиена.

– Что ж… будь по-твоему, если настаиваешь.

– Ага, настаиваю, – кивнула Ки.

Кружка горячего вина согрела сперва ее руки, а потом, уже изнутри, – и все тело. Указания, которые дал ей Хелти, оказались очень просты. Остальной же народ был слишком занят собой и своим праздником, чтобы обращать внимание на незнакомку. Ки отворила дверь, не без труда одолев напор ветра, и, пригибаясь и спотыкаясь, спустилась по ступенькам на улицу. Она побрела к морю, без конца попадая ногами в рытвины и колеи и оступаясь. Хорошо бы у нее был с собой фонарь! Причем такой, который не погас бы и на ветру…

Дорога тянулась прямо вперед. В неизвестность и кромешную темноту. Ки отчетливо слышала рев и грохот прибоя, все выше и выше заливавшего берег. Ветер свистел в ушах, и голос Заклинательницы все так же ткал свой хрустальный узор, удивительный и грозный. Потом Ки увидела границу моря и суши: белые буруны гулко рушились на темный песок и откатывались назад сплошными ожерельями пены. Вода поднималась. И весьма быстро. Ки подошла и остановилась там, куда достигали волны.

– Вандиен!.. – закричала она во все горло, но ветер отшвырнул ее голос обратно на сушу. Ки напрягла зрение и увидела в темноте непроглядную громаду храма Заклинательниц. И вновь закричала: – Вандиен!..

Делать нечего. Она шагнула вперед. Холодная лапа моря тут же схватила ее за ногу, облила холодом икру. Песок потек прочь из-под сапога. Хренова холодина. Хренова сырость.

– Хренов упрямец!.. – заорала Ки на Вандиена, пребывавшего неведомо где. И, окончательно рассвирепев, двинулась вперед, к храму, сражаясь с волнами, вздымавшимися все выше. Вот знакомый холод добрался до колен… до бедер… охватил все тело до пояса… Ки пробивалась вперед. Смутный силуэт храма понемногу обретал четкие очертания: на фоне звездного неба уже можно было рассмотреть иззубренные каменные стены. Вода была Ки уже почти по грудь, и налетавшие волны грозили вот-вот сбить ее с ног. Ветер срывал пенистые гребни и швырял ей в лицо. Из-под вымокшего капюшона по щекам и по шее бежали стылые ручейки.

– Вандиен!.. – снова заорала она, не особенно надеясь услышать ответ.

– Вандиен!..

Что такое? Эхо?.. Или кто-то передразнивал ее изнутри храма?.. Ки не взялась бы сказать ничего определенного. Очень могло быть, что это ветер, свистевший в руинах, шутил странные шутки. Ки устремилась дальше, наполовину вброд, наполовину вплавь. Вот обрушенная стена оказалась прямо перед ней, и вдруг изнутри проник слабенький лучик света!.. Всего лишь слабенький лучик, но этого хватило: Ки разглядела портал. Вот только глубина вблизи него оказалась для нее великовата. Ки стиснула зубы: нет уж, просто так ее не остановишь. Отяжелевшая одежда тянула ее на дно, а сапоги точно следовало бы оставить на берегу… Еще усилие, и она оказалась внутри. Она попробовала достать ногой дно, и нога сейчас же уперлась во что-то твердое. Слава луне! Пол храма оказался несколько приподнят. Ки уверенно встала, хотя вода, то и дело с силой устремлявшаяся туда, назад сквозь портал, по-прежнему грозила сшибить ее с ног. Другое дело, что свет, который она успела разглядеть снаружи, исчез.

И вновь послышался голос, отчаянно звавший:

– Вандиен!..

Опять мелькнул огонек: его скрывали от Ки два стоячих каменных столба.

– Вандиен!.. – тоже закричала Ки, со всей возможной скоростью пробиваясь к столбам.

Там, скорчившись на самодельном плотике, дрожала от холода и страха вымокшая до нитки девочка-подросток. Подле нее на плоту горел фонарь. Бесцветные мокрые пряди плотно облепили голову. Ки окликнула ее, и девочка обернулась. На лице ее отразился испуг, тотчас сменившийся чем-то похожим на ярость… а может быть, ревность. Она повернулась к Ки всем телом. Мокрая одежда обрисовывала остренькую юную грудь. Ки подивилась про себя, что здесь делает этот ребенок. Но задаваться пустыми вопросами не было времени.

– Где он?.. – спросила она, одолевая последние шаги сквозь клубящуюся воду.

– А ты еще кто? – ощетинилась в ответ девушка.

– Я Ки. Где Вандиен?

Джени зло уставилась на нее и мрачно прокричала в ответ:

– Он там… внизу!

Ки проследила взглядом, куда та указывала, и увидела черную колышущуюся воду. От внезапного ужаса ей стало куда холодней, чем от морской воды. И эта девка!.. С такой небрежностью указывать пальчиком в бездну, где скрылся, а может, и погиб Вандиен!.. Ки очень захотелось для начала хорошенько придушить мерзавку, чтобы та как следует повизжала, а потом живенько рассказала, за каким шутом Вандиена понесло «туда вниз». Но не было времени. Она кинулась туда, куда, по словам девчонки, канул Вандиен. Вода зло насмехалась над ней, мешая движению. Когда, сделав очередной шаг, Ки ощутила под ногой вместо камня одну только воду и шарахнулась назад, Джени не выдержала ее взгляда.

– Он полез вниз по веревке!.. Его упряжка туда удрала! – неожиданно и безо всяких понуканий заявила она. Это не я, не я, я не виновата, говорили ее глаза.

– Его упряжка?.. – тупо повторила Ки. Боги, какая чушь. Впрочем, уже не имело смысла, чушь или не чушь. Имело смысл только то, что Вандиен находился под водой и наверняка пробыл там уже слишком долго. Ки принялась шарить в поисках веревки и нащупала ее возле поваленного камня. Канатик был туго натянут. Вандиен, наверное, еще оставался там, на другом его конце. Содрогаясь от ужаса, Ки торопливо вдохнула и сунулась вперед, в подводную тьму.

Холодная вода потекла ей в уши, полезла в нос. Ки открыла глаза, но вокруг была лишь непроглядная темнота. Ки сделала еще шаг вниз. Все то же самое. Ки вцепилась в веревку двумя руками и шагнула в третий раз.

И тут что-то вскользь ударило ее по виску. Ударило довольно сильно, – от неожиданности Ки чуть не выпустила воздух из легких, но веревку не потеряла. О том, что за твари могли находиться здесь, под водой, подле нее, лучше было не думать. Рыбы-людоеды?.. Сколько угодно. Ничего поделать все равно было нельзя. Ки что было сил подергала веревку, надеясь на ответный рывок, но его не последовало. Может, запуталась где-нибудь дальше внизу. Не Вандиен же ее, в самом деле, так туго натягивает. Особенно после такого долгого пребывания под водой… Ки не могла ни рассмотреть его там, ни даже окликнуть. Если Вандиен действительно ушел туда, вниз, это скорее всего был его последний выбор и последний путь. Соленая вода жгла Ки глаза. Она попятилась…

…и снова ощутила возмущение воды и прикосновение к плечу. Только теперь шевеление было гораздо слабее, чем в первый раз. Тем не менее, что-то двигалось в воде мимо нее. Когда щеки молодой женщины коснулась ткань одежды, она инстинктивно схватила нечто, оказавшееся человеческой ногой. Нога слабо дернулась и обмякла. Ки крепко держалась за веревку: нет уж, она ее не отпустит ни под каким видом. На ее капюшон опустилась рука и осталась там, запутавшись в ткани. Ки зажала пойманную ногу под мышкой и ухватилась за канатик обеими руками. Нога больше не дергалась, но рука на ее капюшоне сжала пальцы и не отпускала. Держись, отчаянно призывала Ки, подтягиваясь наверх по веревке. Держись, не покидай меня!.. Воздух норовил вырваться из груди. Держись!..

Вырвавшись, наконец, на поверхность, Ки сразу ощутила на своих плечах его вес, а потом Джени неуклюже попыталась поддержать его за плечо. Ки обхватила Вандиена за бедра и, поднатужившись, взвалила беспомощное тело на плотик, едва не перевернув при этом фонарь и окатив весь плотик водой. С Вандиена текло ручьями. Он попытался дышать: наружу хлынула вода. У него не было сил даже выплюнуть ее изо рта. Он слабо закашлялся, давясь. Джени стояла столбом, парализованная страхом. Ки метнула на нее испепеляющий взгляд, но та и не заметила. Она таращилась на Вандиена, словно на рыбу неизвестной породы. Ки дотянулась, взяла его за плечо и перевернула к себе лицом. Она хотела говорить, но никак не могла отдышаться, да и слов не было. Вандиен снова закашлялся, на сей раз было видно, что человек оживает. Одно веко затрепетало и приподнялось. Вандиен смотрел на Ки, и вид у него был очень несчастный.

– Чуть не потонул там… – выговорил он. Ки с трудом расслышала его, но поразилась почти спокойному тону. Примерно так же он мог бы пожаловаться на не в меру изрытую дорогу.

– Это я вообще-то заметила, – ответила она, тоже как ни в чем не бывало.

Уголки губ Вандиена поползли вверх, и ей показалось, что сейчас на него снова нападет кашель, но нет – он вздохнул еще несколько раз, а потом… начал смеяться. Он попытался приподняться, но не смог. И в самом деле закашлялся. Ки обхватила его за плечи и поймала себя на том, что улыбается. Джени недоуменно взирала на них обоих, явно не понимая, до какой степени это смешно – остаться в живых.

Окончательно обессилев от смеха, Вандиен вновь растянулся на плоту, попеременно улыбаясь и кашляя. Ки посмотрела на девушку, по-прежнему стоявшую с постным выражением лица.

– Давайте-ка выбираться отсюда, – предложила она. И налегла на плотик, подталкивая его в сторону портала.

– Мы не можем!.. – голос Джени едва не сорвался на визг.

Ки оглянулась на портал: просвет был еще вполне достаточным для того, чтобы протолкнуть плотик. Ну, может, Джени придется пригнуться, да плотик проскребет по стенкам сходящейся арки. Однако пройдет.

– Мы еще дело не кончили!.. – возмущенно выкрикнула Джени. – Нельзя!.. Нельзя уходить! Мы еще не нашли сундук Заклинательниц…

На Ки ее слова не произвели особого впечатления. Она продолжала налегать на плотик, толкая его к порталу. Джени повернулась к Вандиену:

– Если мы уйдем сейчас, возчик, это будет значить, что ты проиграл! Ты не заработал платы, да еще и упряжку потерял!.. Подумай об этом, Вандиен!.. Ни упряжки, ни денег! И шрам у тебя на роже так и останется навсегда!.. Навсегда!..

– В любом случае остался бы, – Ки говорила негромко, но почему-то ее было слышно даже сквозь гул ветра. – Если задание нереальное, так почему бы не предложить невозможное вознаграждение? Чего доброго, в следующий Храмовый Отлив гору из чистого золота пообещаете…

– Очень даже возможно!.. Возможно!.. – Джени вцепилась в Вандиена и принялась трясти его. Он был не в силах сопротивляться и мотался, словно мокрая тряпичная кукла. – Зролан невыполнимого не пообещает! И сундук, он здесь, он точно здесь!.. Мой дедушка его видел! Он его в руках держал!..

– А ну, отвяжись от него! – рявкнула Ки. И ударила Джени по рукам наотмашь, отталкивая от Вандиена. – Мало тебе, что ты его едва не до смерти утопила? Еще хочешь несбыточными обещаниями помучить? Дела не кончили?.. Хрен тебя возьми, да ты мужика чуть не прикончила!..

Даже в неверном свете фонаря было видно, как прихлынула кровь к лицу Джени. Девчонка вытаращила глаза, пальцы скрючились, точно когти. Ки не отшатнулась, только напряглась всем телом, готовясь к схватке, казавшейся неизбежной. Но на нее посыпались не удары – только брань, выкрикиваемая голосом пронзительней ветра:

– Вот видишь, Вандиен? Видишь?! Она не хочет, чтобы ты избавился от рубца! Она думает, пока ты со шрамом, значит, ты – только ее!.. Собственный!.. Решила, небось, – пока есть рубец, можно не опасаться соперниц, потому что ни одна женщина, кроме нее, на тебя не позарится! Вот она сюда и приперлась – остановить тебя! Чтобы ты так и остался…

Ки ощутила внезапную дурноту. Но в это время Вандиен зашевелился и сел, оказавшись между ними. Мокрые волосы свисали ему на лоб, кожа в свете фонаря казалась болезненно-бледной. Шрам выделялся на лице, как клеймо, губы распухли. Он укоризненно посмотрел на Ки, и был миг ужаса, когда она решила, что он поверил обвинениям Джени.

– Не могу упряжку бросить!.. – прохрипел он. И тряхнул головой, так что с мокрых кудрей полетели брызги. – Надо вытащить скилий, Ки! Их там четыре! Мне по гроб жизни не расплатиться…

– Скильи?.. – Ки не сразу поверила своим ушам. – Так ты что, полез с упряжными скильями в соленую воду?..

– А почему бы и нет? – Вандиен оживал на глазах. И все это время он намеренно держался между Джени и Ки, видимо, для того, чтобы предотвратить взрыв. – Пресная вода им была определенно по нраву…

Ки захохотала – оглушительно, неудержимо. Потом снова подтолкнула плотик в сторону портала. Вандиен, кашляя, вопросительно смотрел на нее. Джени молчала, мрачно надув губы. Вандиен расплылся в смущенной и озадаченной улыбке и потребовал:

– Давай рассказывай! Что тут такого смешного?..

– Так ведь скильи!.. – Ки снова задохнулась от смеха. – В общем, в пресной воде они попросту отмокают. Пополняют телесную влагу. От этого они делаются бойкими, юркими и очень выносливыми… Но в соленой воде… – Ки беспомощно согнулась, смех душил ее. Вандиен нагнулся к ней с плота, так, что их лица оказались на одном уровне. Он очень старался согнать с лица улыбку, но уголки губ непослушно ползли вверх. – В соленой воде, – наконец выдавала из себя Ки, – в соленой воде на них… на них нападает желание! Безумная страсть!.. Они лезут в самое глубокое место, которое могут найти, сплетаются в узел, ну и… И остаются в таком положении несколько часов! А иногда – несколько суток! И ничем их не проймешь, пока взаимно не оплодотворят друг дружку. Так уж они устроены. А потом они всплывают и во всю прыть плывут в открытое море… – Смех снова прорвался, но она заставила себя кончить: – Не волнуйся ты за них, Вандиен. Мы вернемся за ними в ближайший отлив, а до тех пор с ними и без нас ничего не случится. То есть они еще и получат массу ни с чем не сравнимого удовольствия. Упряжным скильям так редко удается заняться любовью…

Вандиен слабо улыбнулся и спустил ноги с плота.

– Мне не надо помощи, – запротестовала Ки, но он лишь мотнул головой в сторону портала. Очередная волна оторвала ноги Ки ото дна и одновременно лизнула самый верх арки. Когда вода устремилась наружу, течение потянуло плот за собой. Вандиену и Ки пришлось приложить все усилия, чтобы остаться на месте.

– Слезай, Джени! – позвал Вандиен. – Через портал придется пробираться вброд!

Но Джени не двинулась с места. Она только вскинула голову, глаза ее сузились:

– Я останусь здесь. И вы не получите ни моего плота, ни фонаря. У вас, я вижу, кишка тонка идти до конца, ну так у меня – нет! Без сундука Заклинательниц я отсюда – ни шагу…

– Утонешь, – сказал Вандиен.

– Утону. – Джени выговорила это безо всякого выражения. Ветер на миг притих, и ее голос прозвучал очень отчетливо.

– А ну ее, пускай остается, – сказала Ки. Упрямство Джени представлялось ей капризом избалованного дитяти, и потакать ему Ки не собиралась.

– Подожди, – вмешался Вандиен, но Ки указала ему на портал. Волны уже уверенно омывали макушку входной арки, и лишь когда они отступали, на миг появлялся просвет.

– Прилив никого не будет ждать, Вандиен, – сказала она. – До берега слишком далеко, а вода холодная. Я весьма сомневаюсь, что у тебя хватит сил доплыть. Наша единственная надежда – это выбраться отсюда, пока вода еще не слишком глубокая.

Вандиен кивнул Ки, но сделал незаметный жест, прося ее помолчать, а сам повернулся к Джени.

– Надо возвращаться, Джени, – сказал он ей. – Искать сундук никакой возможности уже нет. Вода поднялась, да и темно слишком. Если ты останешься и погибнешь, твоя легенда умрет вместе с тобой. Деревня будет по-прежнему считать твою семью семьей лгунов и пьянчужек, а тебя саму – дурой. Что до твоей младшей сестренки, то она, конечно, не пропадет. Будет выгребать золу у Хелти из камина и как-нибудь перебьется. Многие дети еще и в худшей нищете выживают. Зато Храмовые Отливы будут значить для людей все меньше и меньше. Звание «возчик» действительно превратится в бессмысленный титул. А сам Отлив станет праздником с клоунами, жонглерами и показательным выступлением Заклинательницы на радость деревни. Что ж, вероятно, это и к лучшему. Возможно, пора уже вымереть никому не нужному обычаю. Деревне пора забыть прошлое и обратиться к насущным нуждам. Твоя смерть может пойти им только на пользу…

Где-то на середине его речи лицо Джени жалобно сморщилось, но Вандиен не разжалобился. Личина женщины на глазах исчезала; детские глаза налились злыми слезами, которые мешались с солеными брызгами, захлестывавшими лицо. Не произнеся ни звука, Джени свалилась с плотика в воду и схватилась вместе с ними за край. Ки набрала воздуху в грудь, намереваясь сделать ядовитое замечание, но взгляд Вандиена остановил ее.

– Поищи, – сказал он, и его низкий голос уверенно перекрыл тонкий свист ветра. Они разом уперлись, превозмогая нахлынувшую волну. А потом, когда волна отступила, налегли. Легкий плотик заплясал на воде, как пробка. Ноги всех троих оторвались от храмового пола. Плотик сам нашел портал и… застрял в нем. Вершина арки была для него слишком узка.

– Надо нагрузить его! – завопил Вандиен, решив подтопить плотик и протолкнуть его где-нибудь пониже. Слишком поздно! Налетела новая волна, подхватила плавучее сооружение, вытолкнула его из портала и отнесла прочь. Их завертело, ноги уже не доставали до дна. Ветер надрывался злым хохотом.

– Поздно, – голос Джени звучал безнадежно и тихо. Портала больше не было видно. Вода совсем залила его. Волны вздымались и опадали, плеща на стены храма, но входное отверстие скрылось. А тут еще и фонарь, словно в память об угасших надеждах, вспыхнул в последний раз – и тоже потух.

Ки вновь почувствовала дурноту.

– Не доплывем. Слишком холодно, – прошептала она. Спутники не услышали ее, но слышать было ни к чему: они и сами все поняли.

Вандиен кое-как взобрался обратно на плотик. Ки не могла осуждать его за это. Это ведь не она торчала тут одна луна знает сколько времени, и не ее вытащили из воды полузадохшуюся. Она чувствовала только, что теряет силы. Что до Вандиена, то он, верно, и вовсе был на пределе.

Черное небо, усеянное блестками звезд, казалось, насмехалось над ними. Внутри храма смутно белели буруны, но, кроме них, ничего не было видно. Ки цеплялась за мокрые, скользкие бревна плота. Она скорее чувствовала, чем видела рядом с собой Джени. Ни та, ни другая не пыталась грести ногами. Лучше поберечь силы, пока не найдется с чем бороться.

– Что ты там делаешь? – спросила Ки Вандиена, возившегося на плоту. Он не успел ответить: по бревнам прошла дрожь, и плотик неожиданно развалился.

– Хватайте бревно! – выкрикнул Вандиен, и Ки с головой провалилась в воду. Она скоро всплыла, отплевываясь впотьмах. Ей повезло: в плечо толкнулось бревно, и Ки, побуждаемая страхом, ухватилась за него мертвой хваткой.

– Вандиен!.. Джени!.. – завопила она. Мрак физически наваливался на нее, топил.

– Я здесь! – прозвучал голос с другого конца бревна. Бревно дернулось: рядом с Ки возникла Джени. Брошенная веревка шлепнула Ки по лицу. Каким-то образом ей удалось схватить ее, не дав исчезнуть в воде.

– Одно бревно мы уж как-нибудь утопим и пропихнем в портал! – крикнул Вандиен. – Если будем держаться вместе, до берега дотянем!..

– Если еще портал сумеем найти! – прокричала Джени в ответ. Ки промолчала, полностью с ней соглашаясь. Ее то и дело окунало с головой, бревно вертелось, – она успела потерять всякое понятие о направлении. Она не смогла бы даже с уверенностью указать, в которой стене была злополучная дверь.

– Просто следуйте за мной! – велел Вандиен. Больше он ничего не сказал, зато начал толкать бревно. Ки заработала ногами, стараясь помочь. Джени какое-то время просто держалась за бревно, потом Ки почувствовала, что и она впряглась в работу.

Вода кругом них бурлила и клокотала. Ки вообще перестала видеть, куда они движутся. Ветер отталкивал их на зад, завывая и хохоча. Вычленить в песне ветра голос Заклинательницы Ки уже не могла. То и другое было одинаково полно холодной насмешки. И мощи.

Бревно стукнулось в стену.

– Дверь тут, у меня под ногой! – крикнул Вандиен. Ки чувствовала, что он что-то делает, но что именно, не понимала. – Я привязал веревку к бревну, – снова закричал он. – Я нырну вниз через портал и протащу с собой конец. Когда бревно пройдет наружу, ныряйте следом! Только не выпускайте веревку…

Ки кивнула, потом только поняв, что никто все равно не увидит.

– Осторожнее! – предостерегла она.

– Он уже нырнул, – сказала ей Джени.

Две женщины держались за бревно, плясавшее на волнах. Ки вся обратилась в осязание, силясь распознать рывок, который скажет ей, что у Вандиена получилось. Мгновения растягивались в бесконечность, но ничего не происходило.

– Наверное, он уже снаружи! – позвала она Джени. И почти тут же ощутила рывок, который невозможно было спутать с движениями волн. Так дергает рыба, попавшаяся на крючок. Конец бревна погрузился в воду. Джени и Ки вдвоем навалились на бревно, проталкивая его в глубину, и, наконец, оно вырвалось у них из рук и ускользнуло в портал.

…Вандиен сражался с ознобом, сотрясавшим его тело. Плыть, лихорадочно дрожа, не представлялось возможным. Еще он всячески напрягал волю, стараясь отделаться от боли, которая расползалась от шрама по всему лицу, стягивая нос и вжигаясь между глазами. Упершись ногами в стену храма с наружной ее стороны, он тянул на себя веревку. Бревно сперва ходило, как рыба на леске, потом заскребло об арку. Вандиен в очередной раз окунулся с головой, когда бревно проскочило наружу и всплыло, едва не наподдав его снизу. Вандиен подплыл к бревну, схватился за него и стал ждать, пока выплывут женщины.

Вскоре из воды вынырнула Джени, за ней Ки. Все трое, отдуваясь, повисли на бревне. Здесь, вне храмовых стен, уже ничто не прикрывало от небывалой ярости ветра. Спасибо и на том, что волны им теперь помогали. Прибой мчался по отмелям, заливая сушу, а заодно гнал к берегу и бревно, и пловцов. Вандиен высунул голову из воды и заставил себя хоть как-то работать ногами. Ни у кого уже не было сил говорить, но он почувствовал, что его спутницы принялись ему помогать. Далеко, далеко впереди сияли, точно желтые созвездия, деревенские огоньки. Думал ли там хоть кто-нибудь о них с Джени, затеявших неравную схватку с ветром и волнами?.. Чего желали им рыбаки? Чтобы оба потонули, в особенности несносная возмутительница спокойствия? Надеялся ли хоть кто-нибудь, кроме Зролан, что они вернутся с сундуком?.. Пожалуй, лучше бы и не надеялись. Меньше разочарования будет…

Ки издала придушенный вскрик, и почти сразу Вандиен и сам почувствовал ногами дно. Еще несколько гребков, и стало можно идти вброд.

Одна Джени не выказывала никакой радости по этому поводу. Вандиен попробовал подбодрить ее:

– Сестренка твоя, верно, обрадуется…

Девушка ответила безжизненным голосом:

– Хелти ее давным-давно спать отослал.

Наконец все трое, пошатываясь, выбрались на сушу. Вандиен осел наземь: чтобы идти дальше, ему требовалась хоть какая-то передышка. А ветер продолжал выть с неослабной, мстительной яростью: никак не мог простить им, что остались в живых. Он пронизывал вымокшую одежду, и лютый холод добирался до костей. Вандиен еле поднялся: набрякшая шерстяная одежда сделалась неподъемно тяжелой. Ки немедленно оказалась рядом и подперла его, перекинув его руку через свое плечо. У него вырвался смешок: ну до чего приятно было вновь ощущать совсем рядом ее живое, крепкое тело. Итак, они с ней снова прорвались. Выжили. Выдюжили. И сделали это вместе. Свободной рукой Вандиен хотел обнять еще и Джени, но та отпихнула его прочь. Темный кокон снова сомкнулся вокруг нее. Она всем своим видом показывала, что ей от них ничего не надо. Даже простого человеческого тепла. Джени кое-как поднялась на ноги и, прихрамывая, поплелась прочь. Ки с Вандиеном провожали ее глазами, пока она не скрылась за дверью неосвещенного домика, едва ли не самого маленького в деревне. Деревянная дверь гулко хлопнула, закрываясь за ней.

– Вандиен… – негромко начала Ки.

– В один вечер всего все равно не объяснишь, – отозвался он, и Ки не стала продолжать.

В деревне, среди домов, сумасшедший ветер чувствовался меньше. Но оставалась плотная, вещественно тяжелая тьма и жгучий холод, вытягивавший из тел остатки тепла. Что же касалось Вандиена, то его донимал еще и душевный холод, разраставшийся глубоко внутри. Джени с ними больше не было; они с Ки остались вдвоем. Так же, как и много раз прежде. Так – и не так. Потому что некуда было деваться от жестоких слов, которые Джени бросила им обоим в лицо там, в разрушенном храме. Ки теперь знала, почему он вот так очертя голову ввязался в совершенно сумасбродное предприятие. Вандиен сам еще не успел решить для себя, правильно ли он поступил. Зато мог не сходя с места придумать не менее дюжины разных отповедей, которые могла бы дать ему Ки. Все они были бы вполне справедливы. И все – исключительно нелестны.

– Как твое лицо?.. – вдруг спросила она. Тихий вопрос прозвучал вдвойне неожиданно.

– Безобразно, – ответил Вандиен, умудрившись объять единственным словом все то, о чем он ей никогда раньше не говорил. Они заковыляли вперед к гостинице и остаток пути шли молча, но рука Ки обхватила Вандиена за пояс и крепко обняла его поперек тела.

Ки с трудом, одолевая напор ветра, отворила дверь гостиницы. Они вошли, и ветер с грохотом затворил дверь. Их встретило благословенное тепло – и тишина. Рыбаки, в большинстве своем напившиеся уже в стельку, были не в состоянии подняться со скамеек и табуретов. На столах перед ними стояли наполовину опорожненные кружки. На подносах и блюдах неопрятными кучами громоздились объедки, корки, огрызки. Хелти грел широкую спину у очага.

– З-значит, ж-живые выб-б-рались… – дружелюбно приветствовал он их заплетающимся языком.

– Ага. И Джени тоже, – сказал Вандиен, обращаясь больше не к нему, а к Колли, еще державшему давно умолкшую арфу. Ему показалось, молодой рыбак чуть заметно кивнул в ответ. Возможно, правда, что он просто осоловел, как и остальные, и пытался бороться с дремотой.

– Д-Джени… она да, она такая… Ее ни штормом, ни Заклинательницей не проймешь, на нее надо что покруче. Во ж-женщина была бы, если бы еще в-вела себя, а не только языком…

Вандиен прикусил губы, с трудом воздержавшись от ответа. Все равно ни к чему. Гул полусонных хмельных разговоров тем временем мало-помалу возобновился. Большинство рыбаков успело слишком напиться, чтобы возвращение Вандиена могло их заинтересовать. Только Верни сразу провозгласила тост:

– За нашего возчика! И за его подружку!..

– Расскажи нам, как все было!.. – потребовал кто-то, сидевший за дальним столиком. Молодой рыбак, устроившийся у огня, поддержал говорившего. Рыбаки немедленно освободили скамью. Вандиен благодарно опустился на нее и, поймав запястье Ки, усадил молодую женщину рядом с собой. Она чувствовала себя не в своей тарелке, и он прекрасно это понимал. Дай ей волю, она без промедления скрылась бы либо в своем фургоне, либо в его комнате наверху. Гостиницы, толпы незнакомых людей – все это было не для нее. И уж сегодня – в особенности.

Когда они уселись, с их мокрой одежды по скамье и по полу разбежались ручейки. Рыбаки не обращали на это никакого внимания. Ки, дрожа, придвинулась поближе к Вандиену, ища не только тепла, но и его близости. Он же откинул со лба волосы и вынудил себя улыбнуться. От улыбки по лицу прошла волна боли, но Вандиен решил не поддаваться и улыбаться не перестал. Хелти поставил перед ними две кружки горячего напитка.

– Вы оказали мне славное гостеприимство и порадовали своими песнями, – проговорил Вандиен. – Я не смог принести вам сундук Заклинательниц. Значит, самое меньшее, что я могу для вас сделать, – это поведать о своем поражении. Верно, Ки? – и он толкнул подругу под локоть.

– Верно! – отозвалась она и улыбнулась ему весьма многообещающе. Вандиен понял, что историю своего поражения ему лучше особо не затягивать. У Ки явно было что сказать ему наедине. И чем дольше она будет оттачивать заготовленные слова, тем язвительней они в итоге окажутся. Ки потянулась к своей кружке и сделала жадный глоток, а Вандиен пошарил пальцами у шеи. Привычка взяла свое: он взял в руки говорящий шнурок, который носил вокруг шеи, и растянул его на пальцах. Слушатели наверняка не поймут символов, которые сейчас начнет выплетать в его руках послушный шнурок, но это не имело никакого значения. Рассказывать, не пользуясь шнурком, Вандиен просто не мог. Точно так же, как Ки, бросив взгляд на какую-нибудь лошадь, не могла не прикинуть в уме ее стоимость… Вандиен посмотрел на свои руки, успевшие помимо его воли создать какой-то узор, и нахмурился. Символы, возникшие между его пальцев, означали «шрам», «увечье», «уродство» и «поражение». Быстрое движение – и шнурок снова стал гладкой петлей. Вандиен взял горячую кружку и отпил. В носу защипало, тепло прокатилось вниз, достигнув живота.

– Давай, возчик, не томи! – выкрикнул кто-то, и Вандиен обвел глазами комнату, лучезарно улыбаясь всем сразу. Значит, они думали, будто он молчал только затем, чтобы распалить их любопытство. Пусть их.

– С чего же мне начать? – задал он ритуальный вопрос. И покосился на Ки: та протягивала кому-то свою кружку, прося добавки. – Разрешите, друзья, спросить вас вот о чем. Известно ли вам, любезные слушатели, сколь любвеобилен некий зверь, называемый «скилья»? А знаете ли вы о тайной лестнице, уводящей в подвалы храма Заклинательниц Ветров? А замечали ли вы, как смотрит на вас каменная Заклинательница, преклонившая колена над опрокинутым алтарем? Видели ли вы слезу, дрожащую в уголке ее глаза? И как ее руки словно бы взлетают и опускаются с каждым прикосновением волн, целующих камень?..

Слушатели были завоеваны. Всего несколько умелых вопросов – и Вандиен завладел их вниманием безраздельно. Они слушали его разинув рты, так, словно храм, о котором он им повествовал, находился не у самого их порога, а в неведомой стране на другом конце света. Ки тоже слушала его и следила за его летучими пальцами, ткавшими для них волшебную сказку, полную душераздирающих несчастий и таинственных предзнаменований и тут и там приправленную шуточками, неизменно вызывавшими сущие лавины смеха. Вандиен отвел себе роль непроходимого дурня, тупицы-возчика, который в полном смысле слова влез в воду, не зная броду. Джени превратилась в отважную деревенскую красавицу, подоспевшую спасти возчика в самый последний момент. Ки молча следила за тем, как он пересказывал все события этой ночи, вроде бы не особенно отклоняясь от истины, но поворачивая каждое происшествие так, чтобы наилучшим образом пощекотать их самолюбие. Ах, как он расписывал этих неустрашимых богатырей, без тени страха бороздивших обманчивое и грозное море, едва не погубившее его самого, недотепу. Ки и та поймала себя на том, что вовсю улыбается, слушая, как ценнейшая упряжка возчика едва не уволокла его прямиком на тот свет. Не говоря уж о том, что вся заслуга по спасению его жизни была приписана одной только Джени. Ки было нисколько не жалко. Она понимала, что пытался совершить Вандиен, и чувствовала, что он опять замахнулся на невозможное. Какие бы кружева он тут им ни плел, в глазах деревни Джени отважной красавицей так и не станет. Может, он и заставит их временно смягчиться к девчонке. Но совсем переменить свое мнение – навряд ли.

– …И вот я тут перед вами, мокрый, как мышь, но зато живехонький! – подвел итог Вандиен. – Мешок золота я, может, и не завоевал, зато какой опыт приобрел! И если теперь кто-нибудь скажет мне, будто у рыбаков жизнь легкая, веселая и разудалая, я плюну ему в глаз и спрошу, ходил ли он сам когда-нибудь в море. Право же, я сегодня узнал столько, что это кучи золота стоит!

И Вандиен, широко ухмыляясь, свернул в кольцо свой шнурок. Потом вновь надел его на шею и опустошил изрядно остывшую кружку.

– Выпей еще с нами! – пригласила Берни, но Вандиен отказался:

– Нам пора на боковую… – и тяжело поднялся из-за стола.

– Ты иди, а женщина пускай останется! – раздался пьяный голос из-за дальнего столика. – Нечего заставлять ее ложиться с тобой, возчик, пока свет не погашен и твоя рожа видна!

Это вызвало всеобщий хохот. Зеленые глаза Ки сузились, не предвещая горлопану ничего хорошего. Она уже открыла было рот, но Вандиен вовремя сжал ее руку, призывая к молчанию. И с многозначительной улыбкой отослал насмешку обратно:

– К Ки это не относится. Она женщина мудрая и знает: красит человека не лицо, а поступки.

А Ки добавила:

– Спорю на что угодно, что и ваши рыбачки не глупее меня. То-то я смотрю, мужик, ты один пьешь!

Все снова захохотали, на сей раз – указывая пальцами на того малого за дальним столиком. Ки с Вандиеном, провожаемые всеобщим весельем, добрались до подножия лестницы, и та показалась им обоим неправдоподобно высокой. Они бесконечно долго поднимались по ней, и Вандиен держался на ногах нисколько не лучше любого из пьяниц, оставшихся внизу. Ки подхватила его под локоть и почувствовала, что он дрожит от холода и изнеможения. Он высвободил руку, не позволяя ей себя поддержать. Достигнув последней ступеньки, Вандиен повернул голову и попытался улыбнуться ей. Улыбка сморщила шрам, но не затронула глаз.

Так они и стояли в потемках наверху лестницы, словно два чужака. С тех пор как Дреш насмешливо бросил ей в лицо правду и она поняла, каким образом Вандиена сюда заманили, Ки успела приготовить для него целую речь. Однако все слова куда-то подевались у нее с языка. Она подумала о тех днях, что они провели вместе, о тех милях, что они сообща преодолели. Сколько раз за это время Вандиен угадывал ее мысли еще прежде, чем она успевала облечь их в слова! Путешествуя вдвоем, они подолгу молчали, и ей это нравилось. Но вот почему она думала, что и Вандиена это устраивало?.. О чем он думал теми долгими вечерами, когда тишину нарушало только клацанье копыт по дороге, а Ки молча следила за тем, как силуэты елей становятся из зеленых пурпурными на фоне темнеющего неба?.. Когда они бок о бок раскачивались на дощатом сиденье, дружески толкаясь плечами в такт неспешному шагу серых тяжеловозов, – как знать, не размышлял ли он в это время о своем изуродованном лице, не спрашивал ли себя, стоило ли платить такой дорогой ценой?.. Ки вдруг вспомнилась морозная зимняя ночь. Она тогда проснулась во тьме кабинки, выброшенная в реальность сновидением, финал которого она не в силах была бы вынести. Когда она раскрыла глаза, лунный свет вливался в крохотное оконце, касаясь убранства кабинки, но не давая рассмотреть что-либо подробно. Вандиен лежал рядом с ней, обратившись лицом вверх. Луна серебрила его кожу, придавая ему сходство с очень, очень старым изваянием из желтеющей слоновой кости. Ки долго разглядывала его профиль и находила его благородным и гордым – решительная челюсть, тонкий прямой нос, – и лишь в глазных впадинах лежала непроглядная тьма. И тогда ей показалось, что некая злая сила вправду подсунула ей в постель безглазое холодное изваяние. Подсунула только затем, чтобы еще больнее напомнить ей о ее одиночестве. Ки было зябко одной, но она не могла заставить себя пододвинуться к нему и погреться. Потому что, если бы вдруг он в самом деле оказался ледяным изваянием, перенесенным сюда чудовищной магической силой…

Вот и теперь Ки пробирала та же самая дрожь, дрожь, вызванная не только холодом. Детский страх охватил ее, – а что, если все знакомое и родное внезапно окажется совсем не таким, каким представлялось?..

В тот раз он неожиданно пошевелился, повернулся к ней, протянул руки, обнял… и она вдохнула его живое тепло, его знакомый запах, и мир снова стал настоящим. Она так и не спросила себя, почему он проснулся как раз тогда, когда это было необходимо. Она задумалась об этом только теперь. А что, если он и не спал вовсе, а думал какие-нибудь мрачные думы, неподвижно уставившись в потолок?..

Вандиен отодвинулся от Ки и один пошел прочь, и ее плечи обреченно поникли. Вот так. Темный коридор медленно поглощал его, забирая его у нее, уводя из ее жизни. Ки почувствовала, как обожгли глаза слезы. Впервые за долгое, долгое время. Она заставила себя выпрямиться и вздохнуть поглубже. Я просто устала, твердо сказала она себе. Вот и шарахаюсь от всего, словно годовалый неезженый жеребенок. Вандиен пинком ноги отворил какую-то дверь. Оттуда хлынул желтый свет масляной лампы, образовав прямоугольник на полу и на противоположной стене. Ки поспешила следом за Вандиеном, но он остался стоять на пороге, не проходя в комнату.

– Я подвел тебя, Зролан.

Он говорил медленно, его низкий голос звучал, словно у пьяного. Ки подошла и заглянула в комнату через его плечо.

Там на кровати сидела какая-то женщина, и одеяла и подушки еще хранили отпечаток ее тела. Ки снова испытала целый вихрь чувств – гнев, удивление, ревность, – но все улеглось само собой, стоило ей осознать возраст женщины. Да, волосы у той были черней черного и, гладко зачесанные со лба, пышными волнами падали на спину, а зрачки были полны огня, но морщины у губ и в уголках глаз говорили сами за себя. Перед Ки была лишь тень былой красоты: свежесть юности покинула это лицо уже очень, очень давно.

Ки покосилась на Вандиена. Тот так и стоял на пороге, недоуменно морща лоб и словно бы не очень веря в увиденное. Женщина опустила глаза первой.

– Значит, разглядел наконец, – проговорила она. – Да, теперь я – просто старуха. Знал бы ты, до чего тяжело дается мне это очарование, и с каждым годом становится все тяжелее… особенно когда приходится отводить глаза такому, как ты. Да, ты был настоящим искушением для меня, Вандиен. Ты любишь, ненавидишь и надеешься так самозабвенно, с таким жаром… Думаешь, я не видела, как ты пылал, стремясь помочь мне добиться моей цели! Ты был ястребом у меня на руке: прикажи я тебе достать для меня солнце с небес, и ты пустился бы в полет. Ты должна бы поблагодарить меня, женщина, – обратилась она уже к Ки. – Ты знаешь, я ведь могла бы заполучить этого молодца всего целиком. И душу, и тело. Я могла бы присвоить весь его жар, всю его страсть. Но я этого не сделала. Я еще не до конца честь потеряла. Ты действительно подвел меня, и я не вижу смысла обманывать тебя дальше. С Джени все в порядке?

– Джени жива, если ты это имеешь в виду. А вот насчет «в порядке» – не знаю. Да и будет ли она вообще когда-нибудь в порядке… Сегодня она потратила все свое мужество. Осталась ли хоть капля, чтобы противостоять деревне? Или ей одного озлобления для этого хватит?..

– Ну что ж. Чего, чего, а этого у нее в достатке и даже с избытком. Как, впрочем, и у тебя, возчик. Не надо думать обо мне слишком скверно, я этого не заслужила. Я просто очень стара, очень разочарована и очень утомлена. А ты… что ж, ты попытался. Вот уже много, много лет даже и этого не бывало…

– Может, и пытался, но все понапрасну. Итак, ты остаешься при золоте, а я – при своем шраме.

– Вот именно. Но, когда ты уедешь отсюда, да пребудет с тобой мое благословение… Поверь, возчик, это не пустые слова.

– Не сомневаюсь, что ради твоего благословения стоило терять упряжку в четыре скильи и тонуть самому…

– Другим случалось продешевить еще хуже. Только не думай, Вандиен, что все делалось развлечения ради. И не воображай, что нынешним вечером ты больше всех потерял. Да ты и вообразить себе не можешь, ЧЕГО ЛИШИЛАСЬ Я! А ведь я верила, что у тебя получится, Вандиен. Я глубоко заглядывала в твою душу. Ты из тех мужчин, которые следуют своим чувствам и, повинуясь велению сердца, совершают невозможное. Потому-то я тебя и наняла. Когда же я приоткрыла дверь в клетку, где, подобно птицам, обитали мои сокровеннейшие мечты… и вот они лежат кверху лапками, точно дохлые куры!.. Я слишком стара, чтобы попытаться еще раз. Мне теперь остается только сожалеть. О том, что я не встретила тебя много лет назад. О том, что ОНИ все же не доверили петь юной Киллиан, а прислали вместо нее ту Мастерицу Ветров. О том, что мне не придется попытаться еще раз…

Зролан медленно поднялась – старая, усталая женщина. Она и дышала совсем по-старчески, тяжело, с хрипом. Вандиен отступил от двери, пропуская ее. Ки, однако, не двинулась с места. Мастерица Ветров!.. Губы молодой женщины беззвучно двигались. Она почти наверняка знала имя, но вслух произнести не могла. Рибеке! Кто еще, кроме Рибеке? Слишком было похоже, что это она, Ки, взбудоражила и обозлила Заклинательниц. Чем в итоге и привела Вандиена к поражению. Привлекла слишком пристальное внимание и к себе, и к своему другу…

– Сколько?.. – вдруг спросила она. И Зролан, и Вандиен, казалось, успели про нее позабыть и едва ли не вздрогнули. Ки так и стояла в дверях, откинув на спину не успевший высохнуть капюшон. Русые волосы, потемневшие от воды, обрамляли узкое лицо. – Сколько?.. – еще настойчивее, почти зло повторила она.

– Что – сколько? – озадаченно спросила Зролан. Она хотела выйти из комнаты, но Ки не собиралась ее выпускать.

– Сколько стоит убрать шрам… если ты в состоянии это сделать.

– Этого не купишь за деньги…

– Проклятие! Это не ответ! Просто ты не смогла бы этого сделать, хотя бы он весь храм тебе сюда приволок! Сознайся, не смогла бы!

Зролан молча смотрела на Ки. Темные глаза взвешивали ее душу. А за ними угадывалась холодная сила, но Ки была слишком разъярена, чтобы думать еще и об осторожности.

– Она права, Вандиен, – проговорила, наконец, Зролан. – Убрать твой шрам – не в моих силах. Но есть некто, кого, завладей я сундуком, можно было бы убедить сделать это за один только взгляд под его крышку. Таким образом, я исполнила бы свою часть сделки, если бы ты справился со своей. Но ты ведь не справился.

– Сошелся тебе свет клином на этой единственной сделке! – Ки не кричала, но негромкий, охрипший голос действовал не хуже крика. – Кто такой этот «некто», способный вывести у человека с лица шрам?

И снова взгляд Зролан проник в самую душу Ки, и морщинистые губы тронуло насмешливое подобие улыбки.

– Неужто ты сама не догадываешься, Ки?

И Ки не нашла слов для ответа. Испытующий взгляд Зролан вгонял ее в стыд, она никак не могла сообразить, что та о ней знала. Или думала, что знала. Во всяком случае, тон ее говорил о чем-то настолько отвратительном и постыдном, что Ки просто не находила в своей прошлой жизни соответствующих поступков. Так или иначе, она поймала себя на том, что отодвигается в сторонку, давая Зролан пройти. Следом за старухой, казалось, увивался ледяной ветерок: от его дуновения Ки затрясло так, что застучали зубы. Ки упрямо сжала их и выглянула в коридор, но Зролан уже скрылась из виду. Ки повернулась к Вандиену.

Вандиен стоял посередине комнаты, проворно стаскивая одежду и сбрасывая ее в пустую лохань для мытья. Ки вошла и притворила за собой дверь. Босые ноги Вандиена от долгого пребывания в воде разбухли, кожа покраснела и сморщилась. Когда он стягивал через голову рубашку, Ки заметила на его шее маленькую наколку – знак Ястреба. Мокрая рубаха шлепнулась в лохань, на кучу одежды. Вандиен выпрямился и потер ладонью лицо. Потом приложил обе руки к щекам и сильно сжал. Шрам закрылся и перестал оттягивать уголок глаза. Вандиен отнял ладони, и уродство вернулось. Тут Вандиен заметил пристальный взгляд Ки и искренне удивился ему.

– Наверное, все время болит? – осторожно спросила она.

Вандиен решительно мотнул головой:

– Да нет. Только когда холодно. Все остальное время просто как будто что-то чужое… место, которым я ничего не чувствую. Слушай, Ки, да не так уж он меня на самом деле и беспокоит! Просто подвернулась возможность избавиться от него, да еще мошну золотом набить, так почему бы, думаю, не попробовать? Кто угодно на моем месте…

– Даже я, если бы ты удосужился сообщить мне, о чем шла речь.

Вандиену явно было неловко. Он отвернулся, подошел к кровати и полез под одеяло.

– Вандиен… – Ки мучительно подбирала слова. – Я, дура, никогда не задумывалась, как тебя, должно быть, тяготит твой рубец. Но теперь, когда я все знаю… – Ки отчаялась что-то объяснить и перешла прямо к делу: – Вот что, давай утром пойдем к Зролан. Вытрясем из нее, кто может это сделать, и…

– Ага, вроде как котелок к меднику отнести. «Вот что, приятель, ты нам залатай вот тут и вот тут, получишь монетку». Так, что ли? Слушай, Ки, это все-таки МОЯ рожа. И я совсем не хочу, чтобы ты расплачивалась за починку! И вообще, неужели охота все это ворошить и обсуждать именно сейчас? Я, в конце концов, замерз и устал…

– Я тоже. – Ки опустилась на табурет и принялась стаскивать с ног сапоги. Какое-то время она молчала. Но вот сапоги упали на пол, и она, поднявшись, взялась за куртку и рубашку. Ее голос глухо прозвучал сквозь мокрую ткань: – Между прочим, рубец тебе устроила я. Так почему бы мне не помочь его убрать?

– Неужели пакостная отметина непременно должна быть преградой между мной и любым человеком в моей жизни? – по-детски возмутился Вандиен. – Честное слово, Ки, я бы предпочел, чтобы ты его по-прежнему не замечала. И, если хочешь знать, вовсе не ты его мне устроила. Меня им наградила гарпия. А тебя вовсе и не спрашивали. Ты меня даже на помощь не позвала. Ты на тот момент вообще не в большом восторге была от моего общества.

– Некогда ты предложил мне сделку, – припомнила Ки. Она уже распустила косу и теперь расчесывала волосы пальцами. – Ты что-то там говорил насчет того, что между нами не должно быть никаких долгов и никаких жертв. Только то, что можно предложить от чистого сердца и со спокойной душой. Вот я тебе и предлагаю. От чистого сердца. Спрашивается, что за беда, если мы уделим этому несколько дней и хоть посмотрим, можно ли что-нибудь сделать?

– Беда уже происходит, причем прямо сейчас.

– Беда. – Ки сдавленно засмеялась. – Вот что у меня, кажется, получается лучше всего. Потому что ты вполне мог бы справиться с задачей, если бы не прибыла Мастерица Ветров. Помнишь, что Зролан сказала?

– Честно говоря, я не больно въехал, что она имела в виду… – И Вандиен поглубже зарылся в перину.

– А я, боюсь, въехала. Ты ведь еще не спрашивал, какое такое дело помешало мне вовремя прибыть в Обманную Гавань.

– Тебе нет нужды ни в чем извиняться…

– А я обыкновенно и не извиняюсь, – сказала Ки без улыбки. – Но в данном случае я сильно подозреваю, что появлением Мастерицы мы обязаны именно мне. Помнишь, тогда в Дайяле я еще предостерегала тебя, – не навлекай, мол, их гнев? Ну так вот я сама и навлекла. И не просто навлекла. Я жизнью обязана одной из них. Ее зовут Рибеке, и она Мастерица Ветров. Она спасла меня от смерти, но я весьма сомневаюсь, что она склонна относиться ко мне с теплотой. Ко мне – или к моему другу…

Вандиен приподнялся на локте и необыкновенно внимательно на нее посмотрел. Потом постарался свести все к шутке:

– Похоже, твою историю очень даже стоит послушать, но такое лучше рассказывать под звездами у костра. Так что давай лучше отложим. И потом, Ки, сделанного уже не переделаешь. Даже не будь там вообще никакой Заклинательницы, я отнюдь не уверен, что разыскал бы сундук. Там было до того темно, да и вода стояла высоковато… И к тому же, – тут он вымучил улыбку, – не смей отнимать единственную кость, которую Зролан бросила моему самолюбию. Я желаю думать, будто Киллиан поняла, что ей со мной не потягаться, и послала за подкреплением!

И он откинулся на спину, уставившись в потолок. Ки нагнулась и задула светильник, а потом нашарила в холодной темноте постель и забралась в нее. Некоторое время она лежала подле Вандиена, не касаясь. Ставни были закрыты, так что тьма в комнате царила кромешная. Ки нерешительно протянула руку и опустила ладонь ему на грудь. Холод морской воды еще не покинул окончательно его тела. Вандиен ничего не сказал, и Ки отважилась придвинуться поближе и прижаться к нему. Очень осторожно она устроила голову у него на плече, так, что колючая щетина на его подбородке защекотала ее лоб.

– Уж не поверил ли ты Джени… – начала она шепотом, но продолжать было превыше ее сил.

Вандиен поднял руку и взлохматил ее волосы. А потом легонько прижал ее голову к своей груди, так что, когда он заговорил, его голос гулко отдался у нее в ухе. Голос звучал устало, но дышал почти прежним юмором:

– Это ты про то, что она наговорила там в храме? Будто ты хочешь, чтобы я остался при своем шраме? Ох, ну так я и знал, что ты сама себя теперь загрызешь. Ляпнула, понимаешь, а человек думай…

Ки ждала продолжения, но его не последовало. Вандиен просто наклонил голову, и она ощутила прикосновение его усов: он поцеловал ее в лоб. Потом глубоко вздохнул – и сонно обмяк.

– Я, кажется, спросила, уж не поверил ли ты ей! – раздосадованно повторила Ки. И, дабы побудить его ко вниманию, слегка ткнула локтем под ребра. Несносный тип дернулся и мерзко хихикнул. Ки поняла, что он подначивал ее, вынуждая повторить вопрос, и почувствовала, как начинает отпускать ее то нехорошее напряжение, в котором она пребывала весь день. Если Вандиен сохранял способность поддразнивать и смеяться, значит, есть надежда, что их отношения переживут и нынешнее испытание.

– Значит, достало-таки тебя? – спросил Вандиен. – По-моему, дело тут вот в чем. У каждого человека есть дурные стороны, которые он обычно старается скрыть. Вот и Джени, может быть, кажется себе не такой себялюбивой и злой, стоит ей вообразить, что и ты в глубине души ничуть не лучше ее… Ты обратила внимание на Колли, немого арфиста?

Ки согласно кивнула головой, покоившейся у него на груди. Их тела начинали понемногу отогреваться, наполняя теплом постель. Ки очень нравилось прижиматься ухом к его груди, когда он говорил.

– Он и нравится Джени в основном потому, что он немой, – сказал Вандиен. – Если бы у него была не только арфа, но еще и голос, он бы, вполне возможно, дразнил ее, как и все остальные. Тогда и ей пришлось бы платить ему той же монетой. И, уж конечно, ни во что не ставить его как мужчину. Но, поскольку он нем, она в глубине души жалеет его и тянется к нему. И к тому же пребывает в счастливой уверенности, что другим женщинам он не кажется слишком уж привлекательным. Не думаю, правда, что она когда-либо заговаривала о своих чувствах… вполне возможно, что она и сама себе полного отчета не отдает. Но какая-то часть ее существа знает все. И чувство вины не так донимает ее, стоит только подумать, что и ты испытываешь ко мне в чем-то схожие чувства…

– Вот, значит, как! – Ки перекатилась на живот и устроилась таким образом, чтобы, приподнявшись на локтях, смотреть Вандиену в лицо. Видно впотьмах было немного, но Ки не нуждалась в свете. Ее пальцы невесомо пробежали по его лицу, и прикосновение разгладило морщины на его лбу. Ки осторожно отвела влажные кудри и бережно проследила пальцем жесткую полосу шрама, отметив попутно, что его глаза были закрыты. Она погладила его лицо и спросила: – Меньше болит, когда я вот так глажу?

Вандиен вздохнул и ласково отвел ее руки.

– Телесно – меньше, – сказал он ей. – Но каждый раз, когда ты притрагиваешься, я заново вспоминаю, что он есть. Слушай, Ки… Мы с тобой не привыкли что-то друг у друга просить, но теперь я прошу. Пусть он пропадет для нас пропадом, а? Давай не будем говорить о нем, трогать его и вообще замечать. Хорошо? Хватит с меня этих нескольких дней и тех глупостей, которых я успел натворить. Не заработал ни гроша, да еще и упряжку там в храме утопил… Помоги мне, пожалуйста, вытащить скилий и вернуть их хозяину. А потом подыщем какой-нибудь груз для твоего фургона, заработка ради, и сгоним с меня семь потов. А что до ОСТАЛЬНЫХ моих глупостей… давай их просто забудем. Я тебя очень прошу. Ты – единственный человек, для которого мой шрам не имеет никакого значения. Так вот, именно тебя я прошу смотреть на него – и не видеть.

Он напрягся всем телом, и Ки это чувствовала. Как ни близко она к нему прижималась, она не могла его отогреть. Она передвинулась и крепко обняла его. И спросила себя, ощутил ли он вообще ее ласку. Она прошептала в ответ:

– Мы с тобой можем попросить друг друга о чем угодно, и так оно и будет. Спи, Ван. Завтра нам с тобой опять лезть в холодную воду…

– Вандиен, – проворчал он. – Мое имя Вандиен.

– Вандиен, – поправилась она тихо.

Они больше не разговаривали. Ки неподвижно лежала подле него и очень хотела поскорее уснуть, но сон еще долго не шел к ней.