"Заклинательницы ветров" - читать интересную книгу автора (Линдхольм Мэган)

21

– Ки, эй! Придержи!..

Расстояние превратило голос Вандиена в слабенькое эхо, казалось, цеплявшееся за гребни волн. Ки без промедления передала команду серым, остановив их решительным движением вожжей. Тяжеловозы послушно остановились, с самым несчастным видом переступая тяжелыми копытами. Была охота посреди ночи вытягивать из воды упирающуюся веревку!.. Сигурд топнул ногой, потом осторожно налег на хомут…

– Тпру! – тотчас пресекла его Ки и еще крепче перехватила вожжи. Молодая женщина оглянулась в сторону моря, и оно показалось ей темным колышущимся одеялом. Голоса Вандиена и Дакени, звучавшие в отдалении, напоминали взволнованную перекличку морских птиц. Ладно, следовало поблагодарить судьбу хотя бы за то, что нынче ночью против них не колдовала никакая Заклинательница Ветров…

– Давай!.. – донесся издалека крик Вандиена.

– Н-но! – стронула Ки тяжеловозов. Громадные кони зашагали вперед, и обмякший канат медленно натянулся. Обернувшись, Ки увидела, что он повис над водой, и с него падают капли. Она напрягала слух, ожидая, что Вандиен вот-вот велит придержать, но крика не было слышно. Серые знай топали вперед по песку, и звенящая струна каната поднималась над волнами все выше с каждым их шагом. Ки, привыкшая чувствовать свою упряжку как себя самое, ощутила, как ее кони вдруг сдвинули что-то там, вдалеке, в море. Струнное напряжение покинуло канат: теперь он был просто туго выбран, не более.

И в тот же миг на Ки накатило необъяснимое головокружение.

Она споткнулась буквально на ровном месте. Песок как будто слегка подвинулся у нее под ногами. Серые ни дать ни взять пошатнулись и обеспокоенно зафыркали. По песку и гальке прошла дрожь. Из морской глубины изошел огромный неслышимый звук и подернул рябью воду. Ки снова потеряла равновесие и качнулась, стараясь удержаться на ногах.

Воцарилась тишина: так молчит великан, набирая в грудь воздух для крика. И вновь прокатилась волна неслышного гула, сопровождаемая рябью на воде, какая бывает от града. Серые зафыркали и замотали тяжелыми головами, вытягивая вожжи из онемевших рук Ки. Спохватившись, она попробовала их удержать, но кони не слушались: знай ускоряли и ускоряли шаг.

– Вандиен!.. – закричала Ки. – Джени!..

Ответа не было. Зато из деревни долетел тревожный ропот множества голосов. Перепуганные люди выскакивали из домов, спрашивая друг друга, что происходит. Дрожь земли между тем на какое-то время прекратилась, и Ки вдохнула поглубже, собираясь вновь позвать Вандиена, но он опередил ее, прокричав:

– Колокол!..

Его человеческий голос показался святотатством после того сверхчеловеческого, который им только что выпало пережить. И, словно бы в подтверждение его слов, колокол затопленного храма прозвучал вновь, наполняя дрожью море и твердь и сотрясая ночной воздух. У Ки вовсю гулял по коже мороз. Тишина, последовавшая за ударом колокола, показалась ей еще хуже звука.

Ки оглядывалась то на своих серых, то на канат, исчезавший в море. Нет уж, будь что будет, только они с Вандиеном загрузят скилий и укатят отсюда к шутам собачьим прямо сейчас. Хотя бы ей и пришлось гнать серых вверх на утес в кромешной тьме. Она в который уже раз окинула мысленным взором долгий и извилистый путь, приведший сюда Вандиена. Вернее, которым его сюда ПРИВЕЛИ. Мысль о своем невольном соучастии заставила ее содрогнуться. Да чтоб им сдохнуть в страшных мучениях, и Дрешу, и всем его приятелям-колдунам!!! Загнал, стервец, Вандиена в дерьмо по уши, и сделал это с такой же легкостью, с какой хозяйка, ободрав капустный кочан, выкидывает в помойное ведро грязные листья!..

…А впрочем, время и расстояние исцеляли и не такое. Ки уже приходилось в том убеждаться…

– Эгей! Придержи!.. – снова, на сей раз громче, донесся голос Вандиена. Ки остановила серых и стала ждать. Ее знобило, но совсем не от холода. Стало быть, легенда о подводном колоколе храма Заклинательниц имела-таки под собой основание. Оставалось только гадать, какое хитросплетение приливных течений требовалось для того, чтобы колокол заговорил. Ки слышала, как Вандиен и Джени что-то обсуждали вполголоса. Потом раздался плеск, веревка слабо затрепыхалась.

– Тяни! – велел Вандиен.

Ки стронула серых и сразу почувствовала, в чем разница. То, что они тянули, больше не плыло, подвешенное в воде. Теперь оно тащилось по дну: веревка, проходившая как раз рядом с Ки, дергалась вверх-вниз, то натягиваясь, то провисая.

Тяжеловозы между тем одолели прибрежный подъем и помаленьку двигались к соленому болотцу, поросшему жесткой осокой. Скоро копыта звучно зачавкали по грязи, которая к тому же еще и отвратительно пахла. Ки даже подумала, а не вернуться ли да не укоротить ли конец, но затем все же решила гнать вперед, не давая слабины. Насколько ей было известно, скильи могли отреагировать на слабину самым неожиданным образом.

– Стой!.. Вытащили!..

Ки облегченно вздохнула, но где-то глубоко внутри нее неистребимо гнездилась тревога. Звон потонувшего колокола заставил содрогнуться самую ее душу. Ни дать ни взять Заклинательницы Ветров наклонились к земле из своего эфирного царства и похлопали ее по плечу, напоминая: мы здесь. Мы знаем твое имя.

Ки развернула серых и побрела с ними назад к берегу. Следовало смотать конец, но это можно было отложить и на потом. Кстати, что теперь прикажете делать с такой прорвой каната? Разве только продать его по сходной цене на ближайшем торгу?..

И тут впереди послышались какие-то совершенно дикарские вопли. Ки даже остановила коней и некоторое время стояла неподвижно, напрягая слух. Неужели это кричал Вандиен?.. А тот, другой голос, – неужто он принадлежал Джени?.. Мгновенный испуг сменился изумлением: вопли сменились хохотом. Ки повела тяжеловозов дальше, недовольно хмуря брови. Во имя Луны, что могло их до такой степени рассмешить? Вандиену, конечно, простительно было возрадоваться, вызволив скилий. Но не до такой же степени!..

– Ки!.. – Вандиен вылетел из темноты, едва не наскочив на коней. Сигурд гневно топнул копытом и клацнул на Вандиена зубами. Сигмунд ограничился взглядом, полным кроткого неодобрения. С Вандиена ручьями бежала вода; когда он взмахнул руками, во все стороны полетели брызги. Он сгреб Ки в охапку, немилосердно вымочив ее при этом, и закружил. Она только и успела приказать коням стоять смирно.

– Скильи! Они облепили сундук! Сундук Заклинательниц!.. Джени видела его!.. Когда мы выволокли их на берег, они были все сплетены в узел! Величиной с утопленную корову!.. Сплошь хвосты, довольные морды и лапы, перепутанные так, что и зверей-то не сосчитать! Попробовали мы их кое-как отодрать… и тут Джени УВИДЕЛА!!! Уголок торчит, махонький такой уголок! Сундук, видно, как раз рядом стоял, когда им приспичило заняться любовью. Вот он и оказался в самой середине клубка. Но это он самый и есть, и никакой ошибки тут быть не может! Совсем такой, как Джени и рассказывала! Мы даже перевязь разглядели, которая его запирает. Она сияет, точно золото, прямо как новенькая, и каждая нить кажется тоненькой, словно волос ребенка, а на ощупь – твердый металл! Пошли, пошли скорее!..

Вандиен скакал и прыгал как ненормальный, а потом схватил ее за руку и потащил за собой.

– У меня кони, и я их не… – заартачилась было Ки, но Вандиен без лишних слов ухватил Сигмунда под уздцы и заставил громадного коня пойти рысцой. Ки поспешила следом, изумленная не меньше, чем ее кони.

– Сейчас впряжем серых и погрузим скилий в фургон, – распоряжался Вандиен на бегу. – Привезем их в деревню и, клянусь Луной, вот так прямо и вкатим весь клубок в гостиницу! То-то Джени им всем нос утрет, а? А я получу кучу денег и новое лицо! – Он задыхался от смеха, веселье и восторг распирали его. – Ух, как мы накормим твоих чудо-коней! Самым лучшим зерном! От пуза!.. Потом отвезем скилий в Горькухи, и знаешь что? Я там в одной лавочке видел плащ, ну просто как раз под цвет твоих глаз. Мы его обязательно купим. Да, и еще рапиру с ножнами, потому что я решил: тебе непременно нужно обзавестись рапирой. Зачем? Ну хоть затем, что надо же мне с кем-то упражняться… И мы устроим пирушку… там будет все, КРОМЕ РЫБЫ! И еще мы накупим Саше подарков! Ах, каких подарков! Какие-нибудь глупенькие яркие платья, и кучу звенящих и бренчащих браслетов, и…

Он называл все новые и новые способы десять раз подряд просадить еще не полученные деньги, и фантазия его не знала никакого удержу. Ки улыбалась, слушая его. Ее радовал восторг Вандиена, но самой как-то не очень верилось, что так оно и будет. Уж слишком все это было хорошо, чтобы произойти в действительности.

Однако, подойдя, она в самом деле увидела уголок сундука, выглядывавший из тугого клубка скилий. Ки долго смотрела на него, не решаясь притронуться к холодной черной оковке. На скилий тоже определенно стоило посмотреть. Длинные упругие хвосты были перевиты самым невозможным образом, – казалось, сундук оплели стебли какого-то ползучего растения. Глаза животных были блаженно зажмурены, лапы цепко удерживали одна другую, аккуратно прикрывая рыльца. Клубок скилий представлял собой почти правильный шар, насколько это позволяло телосложение приземистых тварей. Но поистине самым странным был насыщенный розовый цвет, которым налились и словно светились изнутри крапчато-серые шкуры, обычно такие скучные и тусклые.

Тяжеловозы нехотя дали припрячь себя к фургону. Пока Ки сворачивала бесконечные кольца веревки, ставшей ненужной, Вандиен и Джени со смехом и шутками подкатили живой шар к корме фургона. Чтобы погрузить животных, понадобились соединенные усилия всех троих. Несколько раз тяжеленный клубок вырывался из их рук и шмякался обратно на землю. Скильи ни на что не обращали внимания. Когда, наконец, их удалось перевалить через край и закатить на грузовую платформу, Ки вконец ослабела от смеха и сознания полного идиотизма происходящего, сравнявшись в этом с Джени и Вандиеном.

Они быстренько свернули лагерь, распихав вещи как попало, на скорую руку. Вандиен затоптал костер и засыпал угли мокрым песком. Теперь только фонарь на фургонном сиденье разгонял темноту. На какое-то время все трое умолкли, так что лишь голос волн нарушал тишину. Ки вдруг показалось, что волны шептали предостережения, намекали на страшные тайны… Она почувствовала, как рассеивается ее легкомысленное настроение, но тут Вандиен жизнерадостно заорал:

– В гостиницу!

И серые, приняв это за команду, двинулись вперед. Ки напряженно вглядывалась вперед, чтобы не наскочить впотьмах на какой-нибудь валун или корягу.

– Наконец-то! Наконец-то!.. – чуть слышно шептала Джени, сидевшая на сиденье подле нее. – Придется им своими глазами увидеть свидетельство моей правоты. Сундук – вот ответ сразу на все! Пусть только попробуют вести себя как прежде…

– Я тут подумала… – осторожно начала Ки, повинуясь неведомо откуда пришедшему вдохновению. – А может, не стоит в гостиницу? Давайте просто заберем Сашу, да и укатим отсюда. Вернем скилий владельцу, а сундук продадим в Горькухах. Уж сколько-то за него, верно, дадут! А сами поедем дальше и будем смотреть вперед, а не назад…

– Да ты что, с ума сошла? – не поверил своим ушам Вандиен. – Зачем, во имя Луны? Я, конечно, понимаю, что на мою рожу тебе глубоко наплевать, но нам еще и золото обещали! ЗОЛОТО! Такой хорошенький, пухленький мешочек…

– А я? – подхватила Джени. – С какой стати мне по-воровски удирать ночью, чтобы они тут по-прежнему мусолили мое имя? Позволить им думать, что я со стыда сбежала? Да никогда!..

– Ладно, ладно, я просто в порядке бреда, – попробовала умаслить их Ки. И замолчала, сожалея про себя, что они не согласились с ее предложением. Между тем каждый шаг тяжеловозов приближал их к корчме. К разборке с односельчанами, которой жаждала Джени, и к щедрому вознаграждению, на которое надеялся Вандиен. Но Ки смотрела вперед и видела перед собой в основном тьму, которую лишь подчеркивали желтые огоньки в окнах деревенских домов. Чернота затопила поселок, а душу Ки понемногу охватывала тоска.

Вывеска гостиницы раскачивалась на морском ветру, словно петля виселицы, изнутри слышался гул множества голосов. Похоже, удары подводного колокола подняли всю деревню из теплых постелей и согнали народ в харчевню. Напуганным людям хотелось общества. И выпить для храбрости.

– Ступай, Ки, объяви о нашем прибытии! – легко спрыгнув наземь, со смехом сказал Вандиен. – А мы с Джени вкатим наше сокровище.

Ки поставила фургон на тормоз. Вандиен с Джени, хихикая и дурачась, занялись скильями. Ки привязала вожжи к коновязи и внезапно почувствовала, что ЗАВИДУЕТ своим спутникам. Их беззаботное веселье почему-то никак ей не передавалось.

Наконец живой шар с глухим шмяком обрушился наземь с фургона. Вандиен и Джени покатили его вперед и вверх по мосткам, пристроенным к крыльцу для тележек и бочек. Ки растворила тяжелую входную дверь.

Шум и смех выплеснулись на улицу.

– А ну-ка все с дороги! – повелительно прокричала Ки. Вся таверна мигом умолкла и повернулась к ней, стоявшей в дверях.

– Закрой дверь, сквозит, – начал было Хелти, но тут у него отвисла челюсть: с крыльца вкатился огромный клубок перепутанных скилий. Он слегка застрял в дверях, но Вандиен налег снаружи плечом, так что шар рывком преодолел проем и даже немного прокатился по полу, прежде чем остановиться. Рыбаки вскакивали на ноги, изумленно глазея на путаницу лап и хвостов.

– Какого хрена?.. – первым спросил кто-то, и следом зашумели все остальные.

– Ущипните меня, я, по-моему, сплю, – улыбнулась Берни. – Зверюшки действительно занимаются ЭТИМ, или мне кажется?

– Эй, вы что делаете! По чистому полу!.. – возмущенно заорал Хелти. – А ну, живо уберите их отсюда! Что за шуточки у этих сухопутных крыс! Чтобы всякие мерзкие твари спаривались прямо здесь и все мне провоняли!.. Я кому сказал, убрать их! А ну, живо!..

– Тихо!.. – отчетливо и удивительно властно прозвучал среди общего гама голос Зролан. Ее темные глаза обшарили ухмыляющуюся физиономию Вандиена и перебежали на сияющее лицо Джени. Старая женщина медленно выпрямилась во весь рост. Она откинула голову, разметав по плечам волосы, и ее смех прозвучал пророчески и грозно. – Вы что, не видите? – обратилась она к односельчанам. – Вы все слышали колокол. Вы сбежались сюда, чтобы друг у друга позаимствовать мужества. Но неужели вы и теперь не поняли, ПОЧЕМУ звонил колокол? Смотрите же! – Ее вытянутая рука указывала на живой ком. – Сундук! Сундук Заклинательниц! Эти люди вытащили его из моря и принесли к нам сюда!

– Все случилось В ТОЧНОСТИ так, как предсказывал мой дедушка! – подхватила Джени, и Зролан умолкла. Выйдя вперед, девушка с гордостью положила руку на угол сундука. В ее глазах впервые не было смущения и робости, когда она обвела ими толпу и задержала взгляд на Колли, сидевшем возле очага.

Тут Ки почувствовала, что настала пора собраться с духом. Тишина, установившаяся в таверне, показалась ей предгрозовой. Кое-кто опустил глаза, уткнувшись в кружки с вином. Хелти стоял столбом, машинально вытирая руки о мешковину, повязанную у него на поясе в качестве передника. Ки заметила человека, отпускавшего похабные шуточки о них с Вандиеном в ночь Храмового Отлива. Он не сводил глаз со скилий. Его капюшон был низко надвинут, скрывая лицо, но Ки так и ощетинилась под его взглядом.

– Храмовый Отлив, между прочим, давно миновал, – вдруг сказал этот человек. Поднял кружку к губам и выпил с таким видом, словно говорить было более не о чем и беспокойные чужаки могли убираться на все четыре стороны.

– А он прав, – заявил Хелти. И тоже – тоном окончательного решения.

– Совершенно прав, – отозвался еще один старый рыбак. И передвинулся поближе к огню, не обращая больше никакого внимания на скилий. – Слушай, Джени, и что тебе неймется посреди ночи?

У Джени ошарашенно приоткрылся рот, а глаза округлились. Она отказывалась понимать происходившее. Она судорожно пыталась найти какие-то необходимые слова… Одной Ки было более-менее все ясно. Деревня попросту НЕ ЖЕЛАЛА НИКАКИХ ПЕРЕМЕН. Она не желала признавать их победу и таким образом ставить точку на освященном временем празднестве. Она не желала платить золото какому-то чужаку.

Но более всего она не желала признавать правдивость истории, рассказанной дедушкой Джени.

И нипочем не признает.

Ей так проще.

И не помогут никакие вещественные доказательства, таскай их хоть охапками, хоть мешками. Деревня их просто не примет. Не пожелает заметить.

Седобородый рыбак, гревший руки возле огня, наконец поднял глаза. Он сказал:

– Ты же помнишь соглашение, возчик. Мы обещали заплатить золотом за сундук, вытащенный В НОЧЬ Храмового Отлива. Вот если бы ты управился с этим тогда, во время шторма, да, вот тогда бы ты действительно совершил знатный подвиг, достойный и награды, и почестей. А то, что мы тут видим, – это не подвиг, а просто неплохо провернутая работенка. С которой любой из нас справился бы не хуже. Неплохая работенка, да, очень неплохая, приуменьшать не буду. Но не подвиг. А у нас тут, извини-подвинься, за обычную работу золота не отстегивают.

Ки сглотнула, увидев, что взгляд Вандиена стал ледяным. И лишь потом она заметила, какое бешенство отразилось на лице Зролан.

– Трусы!.. Малодушные скупердяи! – хлестнул толпу резкий голос старухи.

– Безмозглые твари! Вы все!.. Он притащил вам сундук! СУНДУК! А вы готовы выставить его вон, словно это уличный попрошайка пришел тряпье продавать! У вас что, совсем память отшибло? Где ваша гордость, ублюдки? Вы что, подавитесь, если признаете, что дед Джени сказал правду? Хоть один из вас когда-нибудь сам туда лазил? А? Не слышу! Ваш деревенский совет жмется из-за паршивых денег, предпочитая расстаться с последней толикой порядочности! Мне стыдно за вас! Я сожалею, что родилась здесь, среди вас, а не где-нибудь в другом месте! Что ж, поступайте как знаете, а я от своего слова не отступлюсь! Вандиен!.. Знай, что моя часть нашей сделки будет исполнена!

– Что же это за часть такая, Зролан? – подал голос человек за угловым столиком, тот самый, с противным голосом и в капюшоне. – Деревенский совет, кажется, ясно сказал, что за работу, выполненную с опозданием, никакого золота платить не намерен…

Взгляд Ки перебегал с лица на лицо. Вандиен неотрывно смотрел на Зролан, мучительно ожидая ответа, и взгляд сильного и мужественного мужчины был таким беззащитно-детским, что сердце Ки стиснула жалость. Ибо какое-то глубинное чувство уже подсказывало ей: тому, чего он так жаждал, не суждено было исполниться.

Джени больше не поглаживала сундук. Куда только подевалась ее гордая прямая осанка! Она съежилась, терзая пальцы, лицо пошло красными пятнами. Ребенок. Только совсем не такой, какого Ки мгновение назад увидела в Вандиене.

Зролан наконец отвернулась от Вандиена и почти с ужасом уставилась на человека в углу. И лишь тут Ки обратила внимание, что человек сидел за своим столиком совершенно один. Никто из рыбаков компании ему не составлял.

– Кому, как не тебе, знать, что я говорю не о золоте! – охрипшим голосом проскрипела она. – Какое предательство ты задумал, Дреш?

– Вот так всегда! – Дреш не торопясь отвел с лица капюшон, так что свет масляных ламп упал на его лисьи черты. Он слегка вздохнул и пожал плечами, этак насмешливо-отрешенно. – Сколько раз я убеждался, что женщина и секреты – вещи несовместимые! И была же охота выносить сор из избы, Зролан? Это ведь только наше с тобой дело, твое и мое.

– Сдается мне, я тоже лицо отчасти заинтересованное, – проворчал Вандиен.

– Ты был БЫ. ЕСЛИ бы поднял сундук в ночь Храмового Отлива, и ЕСЛИ бы мне было предоставлено право первому заглянуть внутрь. Только в этом случае я подрядился оказать Зролан две маленькие услуги. Ха! Ты что, возчик, вообразил, будто она так печется о шраме на твоей никому не нужной физиономии? Как бы не так. Она, видите ли, недовольна тем, что умудряется сохранять юношескую энергию. Ей подавай еще и юное тело. Загвоздка, однако, в том, что за работу, выполненную с опозданием, я не плачу. Если не веришь, спроси Ки.

Зролан в смятении повернулась к молодой женщине. Ки ответила яростным взглядом, адресованным сразу им обоим. Воспоминания вспыхнули в ее памяти, подобно вновь открывшимся ранам. Только теперь ей стало понятно все хитросплетение паутины, сотканной Дрешем. Видно, Заклинательницы и колдуны были сделаны из одного теста. С одной и той же поганой начинкой.

– Все именно так, Зролан, – сказала она. – Когда колдун дает слово чести, так и знай, что у него на уме какая-нибудь пакость. Я, впрочем, никогда не могла заставить себя нырнуть в дерьмо достаточно глубоко, чтобы в полной мере постичь образ их мыслей. Что, Дреш? Надеюсь, ты получил должное удовольствие, устроив весь этот балаган? Что ж, ты неплохо расписал роли, да и актеров подобрал что надо. Тебя бы в эту деревню. Забавником. Праздники Храмового Отлива устраивать. Одно тебя только не заботит: пьеса-то не кончается в тот момент, когда тебе заблагорассудится опустить занавес. Да и актерам ты, как видно, не платишь. Все здесь с самого начала плясали под твою дудку. Особенно мы с Вандиеном…

– Это что, финальный монолог? – сухо поинтересовался Дреш.

– Да! – прорычала Ки.

Рыбаки глазели на них, разинув рты, словно выловленные карпы. На их лицах не было ни малейшего сочувствия, не говоря уже об угрызениях совести. Для них все происходившее было заключительным аккордом Храмового Отлива, неожиданным развлечением, и притом бесплатным. Единственной среди них, кто чего-то лишился, была Зролан.

– Дреш… – прокаркала она голосом, враз лишившимся присущей ему музыкальности. – Пожалуйста…

– Вот что, друзья, – медленно проговорила Ки. – Похоже, та идея, что пришла мне в голову по дороге, была не так уж и плоха. Джени, сбегай за Сашей. Нет, правду говорят ромни: потерял покупателя – не горюй, за поворотом встретишь другого, побогаче…

И Ки, повернувшись, уперлась плечом в клубок скилий, чтобы выкатить его вон.

Дреш вскочил на ноги так стремительно, что едва не перевернул стол.

– Эй, погоди-ка! – прокричал он, поспешно шагая вперед. Берни, попавшуюся ему под ноги, он попросту отшвырнул, словно тряпичную куклу. – Погоди, милая возчица, – сказал Дреш, упираясь рукой в клубок с противоположной стороны. – Забирай своих скилий, не возражаю, а сундук оставь. Он тебе не принадлежит.

– А чей же он? Наверное, колдун, он твой? – вежливо поинтересовался Вандиен, но весь вид его излучал недвусмысленную угрозу. Дреш встретился с ним взглядами и, конечно, особого страха не испытал, но, каково бы ни было его первоначальное намерение, он его явно пересмотрел. А Ки впервые бросилось в глаза, насколько походили друг на друга телосложением и ростом эти двое мужчин. Даже не будь у Вандиена на лице рубца, Дреш был бы красивей; но проглядывало в его красоте что-то неуловимо подленькое и заставлявшее невольно насторожиться. Да еще эти бесчувственные глаза, которые портили его гораздо хуже всякого шрама. Вандиен был ястребом. А Дреш – пестро окрашенной ядовитой змеей. И эта змея свернулась кольцами, чтобы стремительно укусить.

– Вандиен… – прошептала Ки, желая предупредить друга, но Вандиен уже переступил ту грань, когда люди думают об осторожности. Дреш жестоко посмеялся над его сокровенными надеждами и растоптал их. Вандиен улыбнулся, и при виде этой улыбки у Ки подвело живот.

– По существующему обычаю, – сказал Вандиен, – добро, поднятое со дна морского, принадлежит тому, кто его вытащил. В данном случае – мне.

– А вот и ошибаешься, возчик, – с готовностью ответствовал Дреш. И с дружеской улыбкой обернулся к рыбакам, приглашая их поучаствовать в споре – естественно, на его стороне. – Кто знал о затопленном сундуке? Деревня. Кто нанял тебя, чтобы его вытащить? Опять же деревня. – Дреш выдержал многозначительную паузу. – Нам всем следует поблагодарить Зролан за то, что она наняла именно тебя. Может, я еще помогу местным жителям должным образом отблагодарить ее… – В глазах Зролан вновь вспыхнула отчаянная надежда, и Дреш довольно улыбнулся: – Итак, сундук по праву принадлежит деревне. Если, допустим, я нанял возчика перевезти мои вещи, и возчик подзадержится с доставкой, означает ли это, что груз переходит в его собственность? Да никоим образом…

И вновь – хорошо поставленная улыбка, обращенная сразу ко всем, но главным образом к Ки.

– Святая правда, – осторожно согласился Хелти, и там и сям рыбаки нерешительно закивали головами. Даже Зролан и та смотрела на Вандиена с душераздирающей мольбой и просила:

– Оставь его… оставь… это моя последняя надежда…

– Сундук не может быть увезен отсюда, – провозгласил Дреш. – Он принадлежит местным жителям. Ты бы никогда до него не добрался, если бы они не рассказали тебе, где искать и что именно высматривать. Только местные жители это знали. А значит…

– …Он мой! – Вскрик Джени перешел в шепот. Дреш потрясение уставился на нее, а она продолжала: – Он мой по тем самым причинам, о которых ты тут распространялся, чародей! Он мой! Я одна знала, где он лежит, и только я могла подсказать, где надо искать! И я помогала поднимать его со дна! Он мой, колдун, и тебе придется убить меня прежде, чем ты посмеешь к нему прикоснуться!

Взгляд Джени был безумен. Она бесстрашно пошла прямо на Дреша, и чернокнижник попятился перед ней. Видимо, в безумии таится особая сила. Джени возложила руки на угол сундука движением жрицы, благословляющей святые реликвии.

– Погоди, Джени, – обратилась к ней Зролан. – Успокойся. Послушай…

– Заткнись!.. – бешено оборвала ее Джени, и Зролан умолкла, не в силах противостоять ее гневу.

– Сделай что-нибудь, – встревоженно повернулась она к Вандиену. – Убеди ее…

– В чем? – спокойно спросил Вандиен. – По мне, так она права целиком и полностью. Чего это ради я буду отнимать у нее сундук?

– Он мой! – снова подала голос Джени. Ее испепеляющий взгляд был устремлен на Дреша, который сделал было шаг вперед.

– Мне не хочется тебя убивать, – тоном разумного увещевания сказал ей колдун.

– Ну так и не убивай, – прорычал Вандиен.

– Она мне другого выбора не оставляет! – прорвало, наконец, Дреша. Его пальцы взволнованно дергались, и он сжал их в кулаки.

– Готовь упряжку, Ки, – усмехнулся Вандиен. – Ну что, Джени? Будем грузить?

Она повернулась к нему, явно не узнавая. И предупредила:

– Он мой!..

– Сломали, – глухо проговорила Ки. – Сломали-таки девчонку.

– Он мой!.. – прокричала Джени, и в голосе ее было мало человеческого…

…И в ответ прозвучал уже совершенно нечеловеческий рев. Из конца в конец харчевни пронесся ледяной вихрь, заставивший всех затаить дыхание и погасивший не только свечи – даже и огонь в очаге. Обвальный рев ветра легко заглушил вопли ужаса, послышавшиеся в темноте. Ки почувствовала, что перестает видеть, слышать и ощущать. Тяжелый деревянный стол, принесенный смерчем с другого конца комнаты, больно ударил ее по бедру. Она упала на четвереньки. Вокруг ощупью толкался народ. Кто-то наступил Ки на руку. Она кое-как отползла прочь, но найти укромный уголок было невозможно. Ревущий ветер, наконец, улегся, но тьма стояла кромешная. Люди в темноте кричали от страха.

– Вандиен!.. – позвала Ки, и от противоположной стены послышался ответный крик. Ки поползла на голос и стукнулась о перевернутую скамейку.

– Он мой!.. – провизжал голос, который едва можно было приписать Джени.

– ОН МОЙ, – возразил другой голос, глубокий и гулкий, порождающий эхо. На его фоне все прочие звуки попросту уничтожились и исчезли. Несколько мгновений кто-то еще шуршал в темноте, потом стихли и шорохи. Ки убрала с лица растрепавшиеся волосы и потихоньку поднялась на ноги. В это время во мраке расцвел золотой цветок яркого пламени. Огонь бережно удерживали две изящные, прекрасной формы ладони. Вот эти руки пересадили огонек на свечу, чудом сохранившуюся на устоявшем столе. Высокий силуэт выпрямился, а огонек, ухватившись за фитиль, принялся деловито разгонять тьму. Никто не произносил ни звука. Между тем в длинных пальцах вспыхнул еще один золотой огонек. Рыбаки ахнули, когда неведомый гость попросту метнул огненный шарик, без промаха попав им прямо в очаг. С ревом взвилось яркое пламя.

– ЗАЖГИТЕ СВЕЧИ, – приказал голос, и каждый, кто сумел обнаружить подле себя хоть какой-нибудь огарок, послушно пополз растепливать его от огня очага.

В таверне царил полнейший разгром. Столы и скамейки валялись как попало. Под ногами хрустели черепки разбитой посуды, кислая вонь пролитого пива мешалась с рыбными запахами чоудера, выплеснутого из мисок. Когда глаза Ки привыкли к полутьме, она увидела, что рыбаки сгрудились в одну кучу, словно стадо перепуганных овец. Все они стреляли глазами по сторонам: им нужен был виноватый. Плечо Ки сжала чья-то рука: рядом с ней стоял Вандиен.

– Посмотри на Джени, – шепнул он ей на ухо.

Деревенский люд старался держаться подальше от скилий, а Дреша вообще нигде не было видно. Одна Джени стояла возле живого шара, готовая зубами загрызть всякого, кто посягнет на ее сокровище. Отчаянная решимость прогнала прочь последнюю осторожность. Расправив плечи, Джени прямо смотрела в лицо рослой, облаченной в синее Заклинательнице…

– Рибеке!.. – с ужасом выдохнула Ки, и Вандиен ответил ей:

– Так я и думал.

Рибеке не оглянулась на них. Мечущееся пламя бросало блики на ее лицо, покрытое тонкой чешуей. Она была безоружна и стояла, спокойно опустив руки вдоль тела. Однако вся ее фигура была исполнена такой грозной мощи, что в угрозах попросту не было нужды. Она не торопясь обозрела комнату, задержавшись, как и Дреш, взглядом на Ки. Нет, ни у кого не возникало даже мысли о неповиновении. Люди отводили глаза либо вовсе прятали лица. Даже Зролан, вздрогнув, отшатнулась, как собачонка, получившая пинок. Рибеке медленно повернулась к Джени. Она по-прежнему молчала, и никто иной не отваживался нарушить тишину. Заклинательница долго рассматривала странную девочку-женщину, и взгляд этот проникал в самую душу, во все ее потаенные уголки. И судорожное напряжение постепенно оставило Джени. Но все-таки она выговорила:

– Он мой…

Рибеке улыбнулась ей, как мать улыбается любопытству ребенка.

– Верно, твой. Да я сама вижу. Но он также и мой.

– Нет!.. – яростный крик Джени словно бы повис в воздухе, не торопясь исчезать. Рыбаки съежились, ожидая, что Джени постигнет немедленная и жестокая кара. Но ничего страшного не воспоследовало. Рибеке спокойно дождалась, пока стихло последнее эхо. На ее лице, столь же безмятежном, сколь и безбровом, не было ни следа раздражения.

– Киллиан рассказывала о тебе, – заметила она. – Ибо ты, наверное, и есть Джени.

Джени помедлила, потом неохотно кивнула.

– Неужели ты думаешь, – спросила Рибеке, – будто я явилась сюда отнимать у тебя твой сундук?

Джени оглядела сгрудившихся односельчан, но ни в ком не нашла опоры. Только Вандиен не отвел глаз, но от него Джени поспешно отвернулась сама. Он подарил ей то, чего она никогда доселе не знала: настоящую дружбу. Джени не хотела втягивать его в это дело.

– Она… – начал было Вандиен.

– Замолчи, – тихо приказала Рибеке. Она не сделала ни малейшего движения, но Ки ощутила толчок: Вандиена едва не сбил с ног незримый удар. Кроме нее, никто ничего не заметил.

– Ты же сама сказала, что сундук твой… – нерешительно проговорила Джени, ибо Рибеке продолжала взирать на нее, ожидая ответа.

– Как и твой. Я сказала, что он принадлежит нам обеим. И ты думаешь, что после таких-то слов я стану его у тебя отбирать? Да, я пришла за сундуком, – Рибеке повернулась к толпе, – но не только за ним, но еще и за Джени и Сашей. Сбегай за сестренкой, дитя.

– Во имя Ястреба!.. – выругался Вандиен, но ничего громче хриплого шепота выдавить не сумел. Джени таращилась на Рибеке и не двигалась с места.

– Ты слышала, Джени? – спросила Рибеке, ласково улыбаясь. – Я явилась, чтобы забрать вас с Сашей отсюда. Ибо вам здесь не место, и надо быть беспросветным дураком, чтобы не видеть этого с первого взгляда. Ну, а я не дура. Загляни в себя, Джени, и ты согласишься со мной. Думаешь, почему так призывал и притягивал тебя наш сундук? И мог ли кто-нибудь, не наделенный твоей решимостью и волей, извлечь его из пучины? Ты рождена быть Заклинательницей Ветров, Джени. Вытаскивать из холодной воды вонючую рыбу, а потом чистить ее, холодную, на ледяном ветру, – это не твоя стезя. Твой удел – искать Силу и учиться ее применять. Ты никогда не была частью здешней деревни. Это было бы недостойно тебя. И в сердце своем ты знала это с младенчества. И деревня знала. Я не напутала, Джени?

Девушка не могла оторвать глаз от улыбающегося лица Рибеке. Она колебалась на самом краю бездны, ибо Рибеке затронула самые чувствительные струны ее алчущего сердца. А тот единственный, кто, наверное, смог бы ее переубедить, если бы пожелал, – был безгласен.

– Ты сомневаешься? Что удерживает тебя здесь, сестренка?

Свершилось!.. Простое предложение родства перевесило все возможные доводы.

– Мне Сашу надо забрать… – неуверенно начала Джени.

– А я разве возражаю? – В смехе Рибеке было солнечное тепло летнего ветерка. – Только поспеши, ибо нам предстоит неблизкий путь. Не трать время на сборы, просто приведи девочку. Обо всем остальном мы уже позаботились.

– Позаботились!.. – не в силах поверить собственным ушам, выдохнула Джени. Позаботились! О ней!.. Возможно ли было в такое поверить? Ее глаза наполнились вновь обретенной жизнью, она спросила с волнением и страхом: – Так ты меня подождешь?..

– Конечно, подожду. Беги, дитя! – кивнула Рибеке.

Ки смотрела в сияющее лицо Джени. Крестьянская девочка из сказки, нежданно-негаданно оказавшаяся принцессой. Надобно было видеть ту улыбку, с которой она оглядела рыбаков, прятавшихся по темным углам от ее вновь обретенной наставницы. Ее взгляд задержался на Колли… Немота, помешавшая ему когда-то насмехаться над ней, ныне не дала ему попросить Джени остаться.

– Поторопись, дитя, – сказала Рибеке, и Джени со смехом отвернулась от Колли и побежала к двери.

– Джени!.. Поехали с нами! Останься человеком!.. – кое-как выдавал из себя Вандиен.

В ответ гулко бухнула дверь, захлопнувшаяся за спиной девушки.

Рибеке оглянулась и пристально на него посмотрела. Было видно: она обратила внимание на них с Ки и на то, что эти двое держались особняком, поодаль от деревенских.

– Вот уж не думала, что встречусь с тобой здесь, Ки, – заметила она. – Впрочем, вы, ромни, если чем и славитесь, так это упрямством. Похоже, если когда-нибудь что-то и научит тебя уважать Заклинательниц Ветров, это будет нечто уже совершенно особое. Такое, чего ты до конца своих дней не сможешь забыть… – Ледяной, оценивающий взгляд обратился на Вандиена, и Ки содрогнулась. Однако Рибеке улыбнулась: – Вы двое держитесь, как большие друзья. Этот мужчина готов всячески противиться мне. Дай ему волю, он не только сундук у меня отберет, но и Джени в придачу. А знает ли он, Ки, что ты мне кое-чем обязана? Разве не намекала ему Киллиан, что ты путешествовала в моей тени и лишь по моему благоволению?.. Видно, упрямство вещь заразная: если кто долго трется с ромни, и сам делается таким же. Знай же, Вандиен, что однажды я предпочла оставить ей жизнь. Я не сторонница смертоубийств, но в тот раз мне поистине трудно было сдержаться. Все же я позволила ей вернуться к тебе живой. Кое-кто говорит, будто я тем самым ущемила свои собственные интересы. Я так не считаю. Другое дело, я вызвала недовольство некоторых весьма могущественных сил. Теперь, завладев сундуком, я могла бы использовать его в качестве оправдания. Я могла бы убедить кое-кого, что не зря оставила Ки жизнь. Тем более что наверняка найдутся Мастерицы Ветров, которые усмотрят в моем поведении преступное небрежение. Они скажут, что я отпустила Ки безо всякой выгоды для нас. Возможно, они даже попытаются исправить положение…

– Вандиен не имеет к моим долгам никакого отношения! – яростно крикнула Ки. – Требуй с меня что хочешь за спасение жизни, но не…

– У тебя нет ничего такого, что могло бы мне пригодиться, – невозмутимо ответила Заклинательница. – Что же до Вандиена, то не ему со мной торговаться. Как я уже говорила, я всеми силами стараюсь избегать смертоубийств. Поэтому Вандиен может либо рассказывать впоследствии о том, как заключил полюбовную сделку с Заклинательницей Ветров, либо попробовать не допустить меня к сундуку – и умереть.

Вандиен хрипло расхохотался. Все глаза обратились к нему, и он сказал:

– Да забирай ты на здоровье свой ящик! Коль скоро мне не собираются здесь за него заплатить, так почему бы мне его тебе не отдать?.. Только не как плату за жизнь Ки, – иначе нам обоим как-то трудновато будет с этим жить. Давай договоримся иначе: я просто возвращаю сундук его первоначальным владельцам, как это и следует честному человеку.

– Не требуя никакой награды?.. – сухо осведомилась Рибеке. В голосе ее, однако, слышалось подлинное изумление.

Вандиен торжественно расшаркался в знак согласия.

– Тогда, – сказала Рибеке, – я уберу с моей собственности твоих упряжных зверей.

Она обошла живой шар кругом, хмурясь и внимательно приглядываясь к скильям. На деревенский народ она обращала не больше внимания, чем на какую-нибудь стайку любопытных пичуг. Обойдя скилий в третий раз, Рибеке отступила немного назад и принялась растирать узенькие ладони. Мгновение предельного сосредоточения, щелчок пальцами – и с рук Заклинательницы сорвалась короткая молния. Сундук начал светиться, почти моментально сделавшись из тускло-багрового слепяще-белым, потом, столь же стремительно, – вновь тускло-багровым.

…Скильи даже не пошевелились.

– Моя излишняя мягкость меня однажды погубит, – с некоторым замешательством пробормотала Рибеке. Сложив руки, она вытянула их перед собой. Опять ударила молния, на сей раз более длительная. Сундук трижды вспыхнул и трижды погас. Рибеке опустила руки и, не находя слов, смотрела на скилий, которые, ничего не замечая, по-прежнему плотно обвивали сундук. Рибеке бросила на Вандиена извиняющийся взгляд и снова начала воздевать руки… Но в это время напружиненные тела скилий обмякли одно за другим. Животные постепенно сползли на пол, причем так, словно в них вовсе не было костей. Большие глаза открывались и моргали, показывая, что скильи были живехоньки. Вот только лежали они в таких позах, каких им еще ни разу не доводилось принимать. Вот из одной пасти высунулся длинный упругий язык, облизал рыльце и не торопясь спрятался. Скильи не выглядели ни оглушенными, ни даже потрясенными, – наоборот, они казались очень даже довольными.

Ки во все глаза смотрела на черный сундук. У нее екнуло сердце, когда она увидела, что сундук начал сам собой открываться. Даже сама Рибеке молитвенно стиснула руки перед грудью. Ее губы, покрытые тонкой чешуей, были накрепко сжаты. Один из рыбаков закричал. Многие отворачивались, пряча лица. Ки не стала противиться безумному искушению узнать, из-за чего, в конце-то концов, было столько переживаний.

Крышка и стенки между тем отпадали друг от дружки, словно черные лепестки.

То, что лежало внутри, оказалось совершенно белым. Чисто-белым, без блеска и без малейших теней. Существо. Давно умершее существо. Оно было не больше Саши, но его чудовищная древность бросалась в глаза с первого взгляда. Зло! – подумала Ки. Хотя нет, не зло. Просто мудрость настолько сверхчеловеческая, что человеческий разум уже и не в силах воспринимать ее как добро…

Высокий, выпуклый лоб существа, словно купол, нависал над лицом, лишенным носа и губ. Зато рот был, что называется, до ушей, то есть чуть ли не до самых углов челюсти. Тощее тело без сколько-нибудь заметных признаков пола застыло в сидячей позе, с коленями, поджатыми к костлявой груди. Руки были сложены на коленях. Почти человеческие руки, вот только суставов в них было куда больше положенного, и почти все гнулись куда-то не туда. Широко распахнутые глаза были круглыми и белыми, как и все остальное. С головы существа что-то спускалось на спину, – не то волосы, не то какие-то тончайшие костные выросты, не разберешь.

– Да что хоть это?.. – ослабшим голосом спросил Хелти.

Ки вдруг поняла, что откуда-то знает. Вернее, узнает.

– Это Заклинательница Ветров! – не своим голосом завопил Дреш. Забытый в общей суматохе, он, оказывается, прятался под столом у самой двери. Теперь он вскочил и, откинув с лица капюшон, бросил на пол кусочек бурого мела: – И трижды проклятая штуковина принадлежит мне!..

– Дреш… – Рибеке выговорила его имя одними губами: больше никакого звука ей издать не удалось. Равно как и сдвинуться с места. Руна земляной магии, тщательно вырисованная на полу, распространяла коричневатое мерцание. Ки с ужасом поняла, что Рибеке угодила во власть Дреша. Подпала под его чары. Ки помнила, как он когда-то забавлялся, сминая ее волю. При мысли о том, что же он сделает с Рибеке, на нее накатила волна тошноты. Ибо с ней, с Ки, он развлекался просто так, походя. С Рибеке же его будет подогревать чувство, которое сам он считал справедливым возмездием. Всю свою жизнь Ки ненавидела и презирала Заклинательниц Ветров, и это отношение никуда не делось и теперь. Она до смерти боялась Рибеке. Ей внушала содрогание мысль о том, как та совратила бедную Джени, заставила предать свое человеческое естество. И все-таки… сострадание оказалось сильнее. Сильнее даже прежних привязанностей.

Вандиен вопросительно посмотрел на подругу, когда та начала помаленьку отодвигаться прочь. Никто, кроме него, не заметил ее осторожного движения, ибо рыбаки наконец-то зашевелились и подались вперед – полюбоваться, что сотворит над Заклинательницей объявившийся маг.

– Нет, вы только полюбуйтесь!.. – торжествовал между тем Дреш. Проскочив мимо Рибеке, он принялся жадно ощупывать древнее существо. Рибеке вздрогнула так, словно его пальцы разгуливали по ее собственному телу. – Перед вами то, – продолжал колдун, – чего вот уже много поколений не видел в этом мире никто. Вы удостоились лицезреть легенду – настоящую Заклинательницу. Знайте, что это – не преображенная женщина т'черья, дин или человеческая, это существо вылупилось и росло Заклинательницей! И это не статуя! Так они поступали со своими умершими – складывали их в три погибели и запирали в сундук. А то, что вы считали храмом, – вовсе не храм, а мавзолей. Мавзолей немыслимой древности…

Деревенский люд слушал завороженно, разинув рты. Ки потихоньку двигалась сквозь толпу.

Дреш улыбался, смакуя произведенное впечатление.

– Видите, как ее корежит от моих слов? Вот это-то они и пытались от вас скрыть: то, что все они – простые мошенницы! Поддельные Заклинательницы Ветров! Обманщицы, присвоившие облик и способности более древней расы! Власть над ветрами никогда не была им дарована; они ее попросту перенимают. Вы спросите, каким образом? О-о, при посредстве определенных деяний, столь же омерзительных и неправедных, как и вся их сущность. Вот это самое тело можно истереть в порошок и, простите, принимать внутрь через нос или рот. Тогда-то и начинаются внешние изменения. А теперь попробуйте представить маленьких девочек, которых похищают из дому и постепенно прикармливают подобной гадостью, давая ее вместе с едой. А коль скоро изменения начались, остановить их уже невозможно. У несчастных малюток попросту нет выбора!

Рибеке не плакала, но какая же мука была написана у нее на лице! Ее взгляд яростно отрицал все сказанное Дрешем, но губы не могли произнести ни слова. Дреш ликовал, глядя на ее страдания.

– А хотите знать, почему им до зарезу понадобился этот сундук с мертвечиной? Я вам расскажу. У них нет недостатка в порошке, получаемом из мертвых Заклинательниц, ибо эта раса когда-то была многочисленна, а значит, и кладбищ осталось в избытке, хотя все они, как говорят, укрыты в совершенно недоступных местах. Беда только, слишком мало тел сохранилось полностью, а столь совершенного, как это, и вовсе нет ни единого. И в этом-то вся загвоздка. Порошок лишь начинает изменения, но руководить ими должен разум. Будущая Заклинательница должна сосредоточить всю свою волю, представляя ту форму тела, которой она намерена достичь. И чем успешнее она приблизит свой облик к облику истинной Заклинательницы, тем большие силы будут ей доступны. Так вот, когда затонул храм, вместе с ним затонуло и последнее безупречное тело, доступное им. Потому что землетрясение произошло отнюдь не по вине Заклинательниц, как вы до сих пор считали, – нет, то было возмездие самой Луны, возмущенной самоуправством лже-Заклинательниц, присвоивших себе силы, которые она некогда поручила лишь той древней расе. Словом, после затопления храма вот уже многие поколения молодых Заклинательниц были лишены заветного идеала, к которому им следовало бы стремиться. Им приходилось довольствоваться лишь внешностью своих наставниц, что неизбежно приводило к еще большему искажению. И вместе с тем, как вы понимаете, постепенно иссякало их былое могущество. Нынешняя находка чуть было не дала им возможность восстановить утраченное. Однако, по счастью, она досталась мне… – Оторвавшись от слушателей, Дреш обратил все внимание на Рибеке и придвинулся к ней вплотную, впрочем, не прикасаясь. – Мне, Рибеке. Ты, верно, думала сравняться со мной? Что ж, тебе почти удалось, в особенности когда ты похитила мое тело. Но ты упустила меня. А потом, когда я развернул перед тобой свой кукольный театр, ты и вовсе последний ум потеряла. Ты занялась шрамолицым недоумком и его ромнийской подружкой, моими марионетками, а хозяин театра взял да и подкрался к тебе сзади! Забавно, не правда ли? Ты хоть понимаешь, как безумно смешно все получилось? Ну-ка, улыбнись, сладенькая моя…

Его брови сдвинулись к переносице: колдун сосредоточивался. Было похоже, что Рибеке, даже спеленутая его чарами, оказывала нешуточное сопротивление. И все-таки на ее лице появилась улыбка. Появилась, несмотря на отвращение, ясно читавшееся в ее глазах. Рыбаки сперва потрясенно заахали, потом там и сям в толпе послышался жестокий, мстительный смех.

В это время заскрипела открываемая дверь, и все головы повернулись туда. На пороге, на фоне ночной черноты стояла Джени. Саша, закутанная, как сверток, и толком еще не проснувшаяся, держалась за руку сестры.

– Нет!.. – простонала Джени. Беспомощное страдание в глазах Рибеке не укрылось от нее. Она сразу поняла, что случилось.

Дальше все происходило одновременно.

– Предательницы!.. – проревел кто-то. Толпа рванулась вперед…

– Бегите!.. – не своим голосом заорал Вандиен, подхватывая с полу тяжелую скамью и швыряя ее в толпу…

Ки, наконец, добралась до мерцающих коричневых рун, стремительно сделала последний шаг – и принялась стирать их с пола ногой. Ей показалось, что магические символы хватали ее за ноги. Она корчилась в их жутких объятиях, тело переставало повиноваться ей. Перед глазами успели пронестись неясные картины: Вандиен, сметаемый с ног разъяренной толпой; детский рот Саши, широко раскрытый в отчаянном крике; полоумные глаза Дреша, оборачивающегося к ней, и Рибеке, наконец-то освобожденная, стремительно ткущая в воздухе пальцами замысловатый узор…

Потом все померкло.

– Ки!..

Она раскрыла глаза, недоумевая, когда же она успела их закрыть. У нее чесалась щека, плотно прижатая к какой-то колючей шерстяной ткани. На нее сверху вниз смотрел Вандиен. Голова Ки покоилась у него на коленях. По лицу Вандиена тянулся темный ручеек: у края шрама кожа была заново рассечена. Когда он снова позвал ее по имени, Ки увидела, что и губы у него были разбиты.

Ки зашевелилась, пробуя сесть. Кое-как, с помощью Вандиена, ей это удалось. Она огляделась.

Деревенские снова были загнаны, словно перепуганные бараны, в дальний конец комнаты, и те, что оказались по краям плотно сбившейся толпы, изо всех сил старались пролезть внутрь. Надо было видеть, как здоровенные мужики старались втиснуться в стену. Посреди комнаты, слабо постанывая, лежал Хелти, видимо, сбитый с ног удиравшими односельчанами. Чьи-то ноги торчали из-под столов…

– Саша… – пробормотала Ки, и Вандиен указал ей на девочку.

Саша, запрокинув головку, не сводила изумленно-восторженных глаз с лица Рибеке, внимательно наблюдая, как улыбается ей безгубый рот. В воздухе, лучась, парила синяя руна ветра, и, когда Ки попыталась к ней присмотреться, у нее заболели глаза. Дреш стоял возле самой двери. Он как будто стал меньше ростом, а руки у него были вывернуты так, что ладони сходились между лопатками. Рибеке оставила ему способность двигать глазами, и они лихорадочно обшаривали комнату в поисках хоть какого-никакого союзника. Никто, однако, не желал встретиться с ним взглядом.

– Она в порядке? – поинтересовалась Рибеке.

– Ты в порядке? – спросил Вандиен, и тут только до Ки дошло, что Заклинательница говорила о ней. Молодая женщина сумела кивнуть головой.

– Ну вот и хорошо, – сказала Рибеке, – ибо нам пора в путь. И, когда я уйду, будет шторм. Я бы очень не советовала присутствующим высовывать нос из-за этих стен, пока он не утихнет. Я думаю, скучать вам не придется: наверняка ведь у вас есть о чем поболтать. Вполне возможно, что шторм покалечит чью-нибудь лодку, но прошу учесть: вы его сами накликали. А шторм будет такой, какого в здешних краях еще не видали. И, когда он минует, ни единый камень нашего храма более не будет доступен вашему настырному любопытству. Поистине, следовало бы совершить это еще очень, очень давно. И это было бы сделано, не лелей мы надежду, что нынешняя находка когда-нибудь состоится. Но коль скоро она состоялась, нет больше смысла оставлять на поверхности даже след нашей древней святыни…

Ки молча взирала на говорящую Рибеке. За неуловимо короткое время, прошедшее с момента открывания сундука, черты ее лица успели словно бы сплавиться и разительно измениться. Аристократический, благородно очерченный нос превратился в гладкий холмик посередине лица. Тонкогубый рот растянулся, прорезав щеки. А руки приобрели невероятную гибкость и плавность движений, заставившую Ки вспомнить о змеящихся хвостах скилий.

– Так значит, это все правда!.. – вырвалось у нее. – Джени, ты не должна!.. Подумай о Саше!..

– Вот она о Саше и думает, – ответила Рибеке. – Сашу ждет любовь, ласка и забота, какой она никогда прежде не знала. Они отправятся со мной. Что же до твоей «правды»… Это не правда, а слухи и домыслы глупцов, скрепленные догадками и предположениями, да еще и поведанные недоброжелателем. Чтобы заставить тебя понять, как все обстоит на самом деле, потребовалось бы немалое время, а мне нынче недосуг. И потом, наши тайны и не предназначены для человеческого разумения. Нам пора… – Рибеке шагнула к двери, потом остановилась. Обернувшись, она посмотрела на Ки с Вандиеном поверх белого сокровища, которое она бережно держала в объятиях.

– Мне кажется, – проговорила она, – было бы не слишком честно оставлять вас двоих здесь… с этими. Отправляйтесь в путь, если хотите. Шторм начнется не раньше, чем ваш фургон доберется до вершины утеса.

Вандиен покосился на сгрудившихся рыбаков.

– Пошли, – сказал он, поднимая Ки на ноги.

– Погоди!.. – взмолилась Ки, силясь обрести ускользающее равновесие и повисая у него на плече. – Рибеке!.. Что ты сделаешь с Дрешем?..

– Поистине, твой вопрос не украшает тебя, Ки. Но все-таки я отвечу, поскольку мы с тобой в некотором роде не чужие. Я помещу его туда, где он будет остановлен. Нет, я не убью его, – его кровь мне не нужна. Его жизнь будет просто приостановлена, но приостановлена навсегда.

У Ки закружилась голова: она вспомнила страшную пустоту между мирами, в которой ей довелось побывать.

– Отпусти его!.. – с некоторым изумлением услышала она свой собственный голос. Глаза Рибеке сверкнули, и она заметалась в поисках достойной причины: – Он, по крайней мере, все еще человек…

Рибеке с презрением оглядела толпу в дальнем конце таверны.

– Есть чем гордиться. Ты, Ки, сама не знаешь, о чем просишь. Он давно уже ступил на путь, ведущий вниз, в бездну, и возврата не будет. Может быть, он и сохранил бы человеческую внешность, но человеческого в нем ничуть не больше, чем, скажем, во мне. И, замечу, подобные ему гораздо опаснее для маленьких простых людей вроде тебя, чем для равных ему по искусству. Подумай, что ты хочешь навлечь на своих же собратьев!

Ки посмотрела на Вандиена и выдавила:

– У меня есть и личная причина. Говорят, он способен убрать шрам с лица моего друга…

– Ложь, – непререкаемым тоном заявила Рибеке. – Он претендовал на большее, нежели мог в действительности. – Странная улыбка заставила дрогнуть огромный рот. – Я вынуждена отказать тебе в твоей просьбе, Ки. Но я не забуду, как ты стерла руну земляной магии, которую он начертал.

– И я не забуду, – упрямо выдавила Ки. – Дважды я дала тебе возможность отомстить, не замарав рук кровью.

– И это я помню, – холодно ответствовала Рибеке. – Я отказываю тебе в твоей просьбе. А теперь ступай, возчица-ромни, и ни слова более, пока я не забыла, что собиралась сдерживать ветер, пока твой фургон не окажется в безопасности. Эти уж мне ромни!.. Они уже и с Заклинательницами торгуются! Дай им палец, всю руку откусят. Есть ли еще под небом такой упрямый народ?.. Иди же, и да пребудет с тобой не скажу чтобы моя благосклонность – просто безгневное напутствие. Ступай, зная, что я помню все происшедшее между нами. Но – ни слова!..

– Уже ушли, – вмешался Вандиен, легонько встряхивая Ки и предупреждая ее взглядом. Все же он не смог удержаться и добавил: – Что ж, всего вам хорошего, добрые рыбаки! Я, правда, так и не научился жонглировать, но, надеюсь, в нынешний праздник вы славно поразвлеклись…

Нагнувшись, он ухватил за задние лапы одну из блаженно разомлевших скилий. Ки безнадежно вздохнула и взялась за передние лапы. Вдвоем они кое-как выволокли животное из двери и затащили в кузов фургона. Снаружи уже начинал буйствовать ветер – предвестник небывалого шторма, обещанного Рибеке. Вандиен и Ки, торопясь, грузили скилий в фургон. Когда они выносили последнюю, Саша вдруг нарушила молчание.

– До свидания, Ки! – прозвенел ее голосок. Она посмотрела в нечеловеческое лицо Рибеке, потом снова на Ки: – Даже когда я стану совсем-совсем Заклинательницей и сильно переменюсь, ты всегда узнаешь меня вот по этому ромнийскому шарфику! Я тебя никогда не забуду!

– Во имя Луны!.. – ахнула Ки. Девчушка весело махала ей ярким платком, прощаясь.

– Лучше не думай ни о чем, – посоветовал Вандиен, затаскивая скилью в фургон.

– Вперед! – стоя в дверях, властно приказала Рибеке, и серые рванулись с места, не дав Ки с Вандиеном толком усесться.

– Как жалко, что ему придется остаться со шрамом, – задумчиво проговорила Джени, глядя, как ночная темнота поглощает фургон. – Он был так добр к нам…

Рибеке подняла руку, и ветер мгновенно усилился. Синие одеяния Заклинательницы клубились и развевались. Она посмотрела на Джени, и безгубая улыбка разрезала лицо пополам.

– Мне следовало бы стыдиться своего мягкосердечия… – пробормотала она, глядя на дорогу, взбиравшуюся вверх по склону утеса. Потом обернулась к Джени и посмотрела на нее, как на любимого ребенка, которому решительно невозможно ни в чем отказать. – Пусть потерпит еще годик-другой, – сказала она. – Пусть как следует удивится тому, какие живительные силы вдруг обнаружились в его теле…

– Спасибо тебе, – прошептала Джени.

– Вперед, Дреш, – приказала Рибеке, словно и не услышав ее слов благодарности. Колдун двинулся вперед на сведенных судорогой ногах, перемещавшихся отнюдь не по его воле. Его лицо корчилось в немом крике, но даже и закричать ему уже не было дано.

Они вышли, и ветер так бухнул дверью за их спинами, что вся гостиница содрогнулась.