Мэгги Осборн Пока ты со мной

Глава 1

Из всех возможных опозданий это было самым худшим. Когда Сэм стремительно выбежал из салуна, он почувствовал едкий запах сажи и дыма, повеявший с улицы. Поезд уже прибыл. Проклятие! Он постоянно имел зуб на своего никчемного поверенного из-за опозданий. Если бы тот держал офис и встречался с ним там, вместо того чтобы назначать встречи за столиком «Золотого башмачка», Сэм мог бы следить за временем по часам и знать его точно. Конечно, будь при нем его карманные часы, он бы не попал впросак таким нелепым образом.

Увертываясь от пешеходов и ускользая от уличного транспорта, забыв об узких деревянных тротуарах, он мчался к вокзалу. Завтра у него будет уйма времени подумать о юридических аспектах своих дел и счетах от поверенного. Но сейчас его главная неприятность пришла из прошлого.

И она, источник этой неприятности, должна была прийти в ярость, ожидая его на новом вокзале, пока поезд стоял в Уиллоу-Крик, испуская клубы пара. Их встреча, встреча старых друзей, как он назвал бы ее, вне всякого сомнения, не могла начаться с мажорной ноты.

Когда Сэм пересек Пятую улицу и заметил на платформе одинокую фигуру, он замедлил шаг. Узнает ли он ее? С годами люди меняются.

В ту пору, когда он встречался с Анджелиной Бертоли, она была стройной и прямой как стрела, и он готов был поклясться, что тогда она была ниже ростом. С тех пор фигура ее округлилась, но, как ни удивительно, он узнавал в этом значительно более женственном и зрелом ее воплощении девушку, которую помнил. По правде говоря (и это было ему не по нутру), если бы он встретил Энджи впервые только сегодня, она привлекла бы его гораздо больше.

Шагнув вперед, он заметил некоторые знакомые черты, пробудившие в нем воспоминания: массу рыжевато-каштановых волос, собранных в узел на затылке и видневшихся из-под шляпы, чувственный изгиб широкого рта, плавную покатость щеки, так характерную для нее живость. Когда-то она была полна любопытства и страстного желания познать мир. Теперь она стояла неподвижно, прижимая сумку к животу.

Когда она заметила Сэма, глаза ее засверкали, потом сузились. Он тотчас же вспомнил, насколько они темные, почти черные. Но забыл, как они выразительны. Некогда он читал в ее взгляде нежность и любовь и знал, что при любом суровом повороте судьбы ее глаза наполняются слезами. Вот эти слезы прольются и сейчас.

Но до сих пор ему не доводилось видеть, как эти глаза темнеют от ярости. Скверный нрав и вспыльчивость вовсе не те черты, которые молодые женщины демонстрируют своим ухажерам.

– Сэм Холланд.

Было ясно, что она его узнала, и все же в ее тоне, была тень сомнения. Какие перемены она в нем увидела? Теперь волосы у него стали длинными и сзади были перехвачены кожаным ремешком. Вероятно, это ее удивило. Жизнь, большая часть которой проходила на воздухе, отразилась на его внешности – черты лица огрубели, а из-за тонких морщинок, прорезанных временем, он, должно быть, выглядел старше своих двадцати восьми лет. Возможно, он раздался вширь и стал выше ростом. Трудно сказать, в чем было дело. Вероятно, она ожидала увидеть его в костюме, как при последней встрече. По правде говоря, он подумывал о том, чтобы надеть костюм, но потом остановился на джинсах и фланелевой рубашке. Сегодня он не стремился произвести благоприятное впечатление. Сказать последнее и окончательное «прости» он мог и в повседневной одежде.

Он и не догадывался, что его ожидает. Его внимание отвлекли мешки, коробки и чемоданы, горой громоздившиеся вокруг нее, и он нахмурился. Зачем ей понадобилась такая куча вещей на одну ночь?

Ее кулак обрушился сбоку, и удар чуть не сбил его с ног. Он вытаращил глаза, потрогал челюсть и проверил языком зубы, чтобы убедиться, что они на месте.

Он не мог в это поверить. Она его ударила прилюдно и настолько сильно, что он покачнулся и, черт возьми, у него возникло ощущение, что один зуб зашатался.

Бросая украдкой взгляд на Беннет-стрит и оглядывая повозки, Сэм надеялся, что никто ничего не заметил. Сплетни в городках старателей распространяются с молниеносной скоростью, быстрее, чем трава попадает в желудок лошади. К завтрашнему дню все в Уиллоу-Крик будут знать, что Сэм Холланд так оскорбил на вокзале женщину, что она ударила его что есть силы.

– Много лет назад я пообещала себе, что, если увижу тебя снова, доставлю себе удовольствие сломать тебе челюсть.

Она помахала перед собой рукой в перчатке, как будто бы руку саднило. Он хотел бы, чтобы это было так.

– Меня огорчает, что я, кажется, ее не сломала.

– Значит, вот как обстоят дела, – тихо ответил он, глядя в ее сверкающие глаза и видя, каким румянцем полыхают щеки.

– А чего же ты ожидал?

Она подалась вперед, цедила слова сквозь зубы и, похоже, была так разъярена, что Сэм, опасаясь следующего удара, проявил осмотрительность и отступил подальше.

– У нас будет время поговорить о прошлом, – сказал он смущенно. – Но здесь неподходящее место. Где ты остановишься – в «Континентале» или в «Конгрессе»?

– Я не заказывала номера.

– В таком случае у нас проблема. – Этот день из скверного превращался в катастрофический. – Сегодня вечером матч – Морган против Фицджеральда, – и ни в одном отеле не найдешь свободной комнаты.

Еще хуже было то, что он собирался пойти на этот матч десятилетия и теперь с каждой минутой надежда на это становилась все более эфемерной.

– Естественно, я ожидала, что ты сделаешь все необходимое, получив мою телеграмму. – Лицо ее исказилось отвращением.

Ее негодующий тон означал, что даже такой низкий негодяй, как Сэм, должен был проявить себя в этом случае джентльменом и позаботиться о ее удобствах.

Весенний день начался хорошо. Он был прохладным и ясным, но теперь Сэм ощущал, как солнце, столь же жаркое, как поднимавшийся в нем гнев, жжет его лицо.

– Время таких ожиданий давно истекло, Энджи. Приехать сюда было твоей, а не моей идеей.

Он почувствовал слабое удовлетворение, потому что она резко выпрямилась и захлопала глазами.

– Твой отец должен был о тебе позаботиться.

– Мой отец умер шесть недель назад. – В ее голосе прозвенел металл. Она смотрела на него хмуро, будто в смерти ее отца был виноват он.

Известие о смерти Бертоли доставило ему некоторое удовлетворение. Он все-таки пережил этого мерзавца. Ему следовало бы сплюнуть и сказать, что это счастливое избавление. Но он не мог этого сделать, так же как не мог заставить себя произнести лживые и лицемерные слова сожаления.

Они не могут стоять на платформе до бесконечности, не привлекая внимания любопытных. Нужно позаботиться о ее ночлеге. К несчастью, Сэм мог предложить только одно место.

– Тебе, очевидно, придется переночеватьу меня, – ска зал он наконец с явной неохотой.

– Ну, если это так нежелательно, ты можешь бросить меня здесь! Ты ведь однажды уже сделал это.

Так она воображала, что это он ее бросил? Прикусив язык, он не верил своим ушам. Одно было ясно. Он чертовски заблуждался, вообразив, что она не особенно изменилась. Та Анджелина Бертоли, нежная покладистая девушка с ямочками на щеках, появлявшимися при улыбке, исчезла. Когда-то – о глупец! – он воображал, что грубое слово не может сорваться с этих полных, созданных для поцелуев губ. Он не мог поверить, что она может быть язвительной и сварливой. В то же время он и не предполагал, что испытает такую горечь и раздражение по отношению к ней. Всего лишь утром он считал, что они совершенно равнодушны друг к другу.

Слегка отступив в сторону, он помахал рукой вознице, проезжавшему мимо на телеге, и попросил его за четыре монеты доставить ее багаж к нему домой. После минуты препирательств он и Алби Моррис сговорились о сделке за шесть монет. Ни цена за услугу, ни любопытство Алби не улучшили настроения Сэма.

Теперь возникал вопрос о том, куда отвести ее. Им предстояла беседа, но он не хотел разговаривать дома, а ни один салун не подходил для порядочной женщины. Все же приличные места были заполонены приехавшими на матч.

– Что теперь? – спросила она, глядя, как Алби погружает ее вещи на телегу. – Поосторожней с чемоданами!

– Есть одно место.

Молли Джонсон упоминала, что открываются новая пекарня и кондитерская. Возможно, в час между ленчем и ужином в кондитерской будет мало народу. Конечно, если бы ему повезло, то эта проблема с Энджи была бы решена давным-давно. Будь он везунчиком, то стал бы теперь богатым и у него не было бы никаких неприятностей, связанных с нарушениями закона, никаких затруднений и никакой Энджи. Но пока он не мог считать себя удачливым.

Когда они добрались до кондитерской, не обменявшись по пути ни словом, он узнал, что заведением владеет миссис Финн, деталь, о которой Молли Джонсон не сочла нужным упомянуть. Теперь он мог не сомневаться, что завтра же его имя будут полоскать сотни языков.

– Здравствуйте. – Сэм приподнял шляпу.

В окна, расположенные на тыльной стороне здания, он увидел несколько столиков, выставленных наружу. Держа Энджи за руку, он направился к французским дверям, но миссис Финн возникла прямо перед ними.

– Привет, мистер Холланд. Не видела вас целую вечность.

Ослепительная улыбка мелькнула перед ним, ее взгляд слегка коснулся его, потом задержался на Энджи.

Надежда на то, что Энджи сможет отбыть из Уиллоу-Крик не замеченной местными жителями, и на то, что они не узнают, кто она, испарилась. Сэм слишком давно знал Финнов, чтобы оскорбить Сару Финн отказом представить свою спутницу.

В груди его бушевала злость. Что бы ни собиралась сообщить ему Энджи, все можно было высказать в письме. Ей незачем было являться в Уиллоу-Крик, бередить старую боль и гнев и ставить его в неловкое положение перед знакомыми.

С трудом заставляя себя произносить слова, он представил Сару Энджи, потом сжал зубы и, поколебавшись, сказал:

– А это миссис Холланд, моя жена.

Изумленное лицо миссис Финн без слов дало понять Энджи, что никто в Уиллоу-Крик не знал, что Сэм женат. Это говорило о многом. Всем, кого она знала, было известно, что она безмужняя жена, но Сэм сумел избежать этого унижения. Она так сильно сжала свою сумочку, что костяшки пальцев, затянутых в перчатки, побелели.

– О Боже! – проговорила миссис Финн. Изумление на ее лице сменилось одобрением, когда она принялась разглядывать Энджи.

– В таком случае нас ждет свадебное торжество.

– Боюсь, что нет. Вчера была десятая годовщина нашей свадьбы. – Если ответ Энджи смутил Сэма, тем лучше.

Челюсть миссис Финн отвисла, а глаза стали огромными, как блюдца. Энджи испытала удовлетворение. Она надеялась, что миссис Финн сплетница и обман Сэма скоро станет широко известен.

– Принесите чашку кофе для миссис Холланд и какое-нибудь из ваших воздушных изделий, – сказал Сэм ворчливо, знаком показав на прилавок с пирожными. – Мы выйдем на воздух.

Он рывком повернул ее к двери. Значит, он разозлился. Отлично. Она тоже распалилась больше, чем ожидала.

Незадолго до смерти отца она сказала Питеру Де Груту, что забыла о Сэме давным-давно. И это было правдой. Она вспоминала о нем только в тех редких случаях, когда ее отцу приходило письмо от него, извещавшее их о том, что он снова сменил адрес.

И это продолжалось до тех пор, пока в Чикаго она не села на поезд, направляющийся в Денвер. Она искренне верила, что ее гнев иссяк вместе с пролитыми слезами много лет назад. Но по мере того как все громче стучали колеса поезда, росла и ее досада, достигнув кульминации в тот момент, когда она подняла кулак и ударила его. То, что она сделала это, обожгло ее щеки румянцем стыда и смущения. Как она унизилась до того, чтобы совершить столь немыслимый поступок? Да еще прилюдно. Слава тебе Господи, что ее мать не дожила до этого позора.

– Разве была необходимость сообщать миссис Финн о наших делах?

– О да. – Ей снова захотелось ударить его. – Почему мы должны держать наш юбилей в тайне?

Сэм смотрел на город, растянувшийся по склону холма, круто уходившего вниз, на разнокалиберные ветхие домишки, хижины и палатки. Лишь несколько деревьев защищали строения от солнца. Большая часть елей и осин была срублена и использована на строительство домов и опор для шахт. Отсутствие деревьев придавало этому месту вид неопределенный, будто стабильность здесь была невозможна. Окружающие горные вершины произвели на Энджи обескураживающее впечатление. Она не привыкла видеть снег в апреле. Опустив глаза, она теперь изучала профиль Сэма, будто вырезанный из камня.

Он снял шляпу и балансировал ею, держа ее на коленях, и потому она могла видеть его длинные черные волосы. В Чикаго мужчины не носили длинных волос, и она не знала, как к этому отнестись. Один длинный локон, спускавшийся Сэму на шею, придавал ему вид плутоватый, и он казался от этого чужим. Это ощущение отчужденности усугублялось выражением его глаз, выдававших возраст, и жесткими линиями на загорелом лице. В ее памяти он оставался восемнадцатилетним. В те времена он носил усы, и она считала его очень красивым. Сейчас он был чисто выбрит, и она могла видеть очертания его губ.

Как ни странно, но втайне она и сейчас находила этого загорелого, экзотично выглядевшего незнакомца привлекательным. Это будоражило. Она не должна была думать о форме его губ, ширине плеч или о красиво и четко выделявшихся чертах несколько угловатого лица. Ей не следовало замечать, что у него богатый тембр голоса.

Опустив голову, Энджи ткнула пальцем в круассан, поставленный перед нею миссис Финн.

– Мне нужен развод, Сэм.

– Я так и думал. Я ожидал этого все эти годы. – Он кивнул, не сводя глаз с долины. Не глядя на нее, он потянулся к своей чашке с кофе. – Я не стану возражать. Действуй, и получишь развод.

Черт бы побрал это толстокожее животное! Он не собирался облегчить ей дело. Она сжалась и попыталась сдержать порыв гнева и подавить память о прошлых обидах.

– Я бы начала бракоразводный процесс и известила тебя о нем по почте, если бы не нуждалась в твоей помощи. Мне надо, чтобы ты взял все издержки на себя. – Момент был неподходящим, чтобы лелеять свою гордость. И все же просить его о помощи было так тяжело, что она понизила голос до шепота: – У меня нет средств на то, чтобы нанять юриста, и не на что жить до тех пор, пока не будет принято судебное решение.

В Чикаго ее отец, должно быть, перевернулся в могиле, потому что она призналась в своей почти полной нищете и попросила Сэма о помощи.

Когда Сэм наконец посмотрел на нее, его взгляд был жестким. Его глаза она помнила лучше всего, то, какими синими они были, темно-синими и сверкающими, как воды озера Мичиган. Как сумерки, когда небо приобретает оттенок индиго. Или как синий лед. Прежде такое сравнение никогда не приходило ей в голову.

Когда его затянувшееся молчание начало действовать ей на нервы, она решила покончить с объяснениями, которых, как прежде наивно полагала, можно было бы и не давать. Она по глупости воображала, что Сэм сразу пойдет на уступки и согласится удовлетворить ее справедливую просьбу. Ей следовало быть умнее.

– Моя мать умерла год назад после тяжелой и долгой болезни. До недавнего времени я не знала, как дорого нам обошлась ее болезнь. Узнала об этом всего несколько недель назад.

Наступила долгая пауза. Она скатала один воздушный слой круассана в шарик, потом осторожно поместила его на краю тарелки и принялась скатывать другой.

– Когда умер папа, я обнаружила целую корзину неоплаченных счетов. Оказалось, что даже наш дом заложен.

Сначала отец продал двуколку и лошадей, потом начало исчезать серебро. Но она и не подозревала, что их финансы в таком бедственном состоянии, до тех пор, пока не перестала приходить уборщица миссис Дом. Как только она попыталась обсудить неприятные изменения в их жизни, отец начал кричать. И больше она не заговаривала об этом. Потом отец умер, и она обнаружила, что осталась без гроша.

– Я правильно тебя понял? Ты хочешь, чтобы я заплатил за развод и содержал тебя неопределенный период времени. Как долго? Год? До тех пор, пока с бракоразводным процессом не будет покончено?

– Эта просьба не кажется мне безосновательной. – Гнев, стремительно поднявшийся и жаркий, обжег ей горло. Она резким движением вздернула голову. – Я надеялась, что мне не придется напоминать тебе, что в течение десяти лет ты ни копейки не потратил на меня, с того самого дня, как мы поженились!

Он сжал губы, и их очертания стали такими же жесткими, как и взгляд.

– Может быть, следует тебе напомнить, что твой отец дал мне ясно понять, что он будет заботиться о тебе, как делал это всегда. Он не хотел принимать от меня деньги. Единственное, чего он от меня добивался, это чтобы я исчез. Или он сказал это после того, как ты сбежала от меня?

– Постой-ка! – Она смотрела на него, окаменев, чувствуя, как кровь гудит у нее в ушах. – Не можешь же ты утверждать, что это я оставила тебя?

Это было невероятно!

– Ты хочешь сказать, что это не ты ушла? Мы ведь договорились, что скажем твоим родителям, что поженились, а потом поедем в Гранд-отель. Ведь это ты сказала, что твои родители будут расстроены. Я думал, что ты по крайней мере станешь поддерживать меня, потому что ты-то знала, чего ожидать. Я, как дурак, решил, что мы будем противостоять твоему отцу вместе, а потом уедем. Мне и в голову не приходило, что ты выбежишь из комнаты и исчезнешь в самой середине скандала.

– Это несправедливо. Я вышла из гостиной, потому что отец приказал мне уйти из комнаты.

– Ради всего святого, Энджи! Ты ведь уже стала замужней женщиной, и твой муж был рядом!

– Мне было шестнадцать лет, и я привыкла подчиняться отцу! И ты это знал. Почему ты не взял меня за руку и не задержал? Почему ты не помог мне выстоять? Почему не попросил меня остаться? Ты позволил мне уйти!

– Я и сам не отказался бы от поддержки. Твой отец обвинил меня в том, что я соблазнил тебя, что я воспользовался твоей невинностью. Он сказал мне, что я недостаточно хорош для его дочери и что я никогда не поднимусь из грязи. А где ты была в это время? Может быть, он бы поверил, что я не соблазнил тебя, если бы ты это отрицала.

– Тебе следовало сказать: «Не уходи!» И все бы решилось.

– Откуда мне было это знать? Ты разрыдалась и выбежала из комнаты. – Он пожал плечами. – Я ожидал, что ты вернешься. Почему ты этого не сделала? Мы ведь были женаты. Мы договорились уехать вместе и начать собственную жизнь, а вместо этого ты исчезла, а твой отец велел мне убираться из дома. – Он подался вперед. – Я ждал на улице три часа. Я был уверен, что ты придешь.

– Я хотела, чтобы ты вызволил меня до того, как покинешь дом. Ты должен был это сделать, – , сказала она, и голос ее звучал напряженно.

– Смести с дороги твоего отца в его собственном доме и ворваться в спальню его дочери? И ты считаешь, что это звучит разумно?

Сэм издал звук, образовавшийся где-то в глубине, покачал головой и снова опустился на стул.

Теперь они сидели в ледяном молчании, слишком разочарованные, чтобы разговаривать. Энджи была удивлена тем, насколько сильны и свежи были ее чувства. Будто он оставил ее вчера, а не десять лет назад. В этих чувствах было все – смятение, боль и опустошенность. Она ощущала это теперь настолько остро, что у нее сжалось сердце. Должно быть, она рехнулась, если вообразила, что равнодушна к нему. То, что Энджи оказалась рядом с ним, снова пробудило горечь и боль, которые она испытала в ту ужасную ночь, когда поняла, что он уехал без нее. Стараясь успокоиться, она усилием воли прекратила дрожь в руках.

– Не стоит возвращаться к этой ночи.

Все это время Энджи полагала, что он, несомненно, знает, что исход этой ночи на его совести. Ни разу ей не приходило в голову, что он может винить ее. По этому поводу она могла бы сказать сотню разных вещей, особенно теперь, когда знала все, но здравый смысл подсказывал, что из этого ничего не выйдет. Она проделала этот долгий путь не для того, чтобы спорить с ним.

– Я приехала в Уиллоу-Крик, потому что у меня хватило денег только на это путешествие. У меня не осталось выбора. Но теперь самое время все решить. Мы сделали ошибку. Нам следовало развестись много лет назад.

Она подождала, надеясь, что он предложит помочь ей деньгами, пока будет длиться бракоразводный процесс. Но он встретил ее взгляд и спросил:

– Почему ты не подала на развод давным-давно? – Она не ответила. Сэм нахмурился и окликнул ее.

– Я тебя слышала.

Ну какое значение имела причина ее тогдашнего поведения теперь?

– Я думала, что отец отпустит меня с тобой на Запад, если будет считать, что мы… – Она поколебалась, рассерженная тем, что ей так трудно говорить. Она ведь не была прежней скромной девушкой. – Я подумала, что он примирится с нашим браком, если будет считать, что я жду ребенка.

Иными словами, не сознавая, что делает, она позволила отцу думать, что Сэм и в самом деле соблазнил ее. Молча кивнув, Сэм посмотрел на долину.

– Прошло несколько месяцев, и стало очевидно, что я не беременна. Отец хотел аннулировать наш брак, но к этому времени люди уже узнали, что я замужем.

С таким же успехом все эти годы она могла бы носить власяницу вместо обручального кольца. Прикосновение этого кольца она ощущала, словно веревку на шее.

– Мою мать пугали мысль о разводе и возможный скандал. Легче было объяснить твое отсутствие, сказав, что я жду твоего вызова. В конце концов люди перестали задавать вопросы о моем муже.

Она положила на край тарелки другой кусочек круассана, скатанный в шарик.

– А ты почему не возбудил дело о разводе? Каждый раз, когда от тебя приходил конверт, я молила Бога, чтобы в нем оказались нужные для развода бумаги.

– Джентльмен никогда не делает первого шага. Невзирая на обстоятельства, он дает возможность своей жене потребовать развода. – Сэм провел рукой по волосам. – Вот почему все эти годы я присылал твоему отцу свой адрес, чтобы он знал, куда посылать бумаги, если бы потребовалось получить мою подпись.

Когда-то Энджи со страхом ожидала нового унижения. Она боялась, что он возбудит дело о разводе. Но, как только она поняла, что единственное, что ждет ее в жизни, – это одиночество и тоска, что она будет наблюдать, как другие люди наслаждаются жизнью, в то время как годы скользят мимо, унижение и скандал стали казаться ей ничтожной ценой за свободу и еще один шанс попытать счастья заново.

– Итак, десять лет нашей жизни были выброшены псу под хвост, – сказала она наконец.

Он ничего не ответил, и она уронила кусочек круассана, который вертела в пальцах, скатывая в шарик, и вытерла руки салфеткой.

– Я полагаю, что ты ждешь развода с таким же нетерпением, как я, чтобы начать жизнь заново.

Сэм бросил взгляд на французские двери.

– Это заведение приносило бы большую прибыль, если бы миссис Финн продавала спиртное.

Он откашлялся, стараясь подавить смущение.

– Ладно. Раз уж между нами все ясно, то скажу: я так же жду развода, как и ты. По правде говоря, я зол, что ты не подала на развод давным-давно.

Наконец-то их взгляды встретились.

– Мы получим развод, Энджи, но это займет некоторое время. Мне бы чертовски хотелось, чтобы твой отец оказался не прав и я преуспел в жизни. Но это не так.

Солнечный свет бил ему прямо в лицо, прочеркивая на лбу и в углах глаз золотые линии. В это мгновение Энджи осознала, что ее влечет к нему так же, как и десять лет назад. Она была потрясена. Мальчик, в которого она была влюблена, исчез. Вместо него появился мужчина – красивый, жесткий и даже опасный незнакомец. Что-то в ней оборвалось, когда их глаза встретились.

С раздражением она прислушалась к его голосу. Он говорил, что не в состоянии ее содержать и взять на себя расходы по бракоразводному процессу. Она оглядела горные склоны. Шахты работают, это очевидно.

– За десять лет старательской работы ты не нашел золота?

– Я не искал его. Я только два года в Уиллоу-Крик, а раньше искал серебро с весьма скромным успехом. Между этими двумя периодами я работал на стройке в Колорадо-Спрингс.

Против воли Энджи подумала, что в конце концов ее отец был прав. Сэм и в самом деле ничего не добился. Будто угадав ее мысли, он слегка покраснел.

– Рано или поздно я сорву банк. Я чувствую это плотью и кровью, а пока что мне хватает на еду и жилье.

– Нет нужды так яростно защищаться. Я ведь ничего не сказала. – Но хотела сказать, потому что испытывала желание уязвить его. Как бы глупо это ни было по истечении всех этих лет. Она глубоко вздохнула. – В таком случае когда ты смог бы оплатить процесс?

– Не знаю. Даже если мне повезет завтра, у меня есть другие, более важные, обязательства. Получить развод – для меня не дело первостепенной важности. По правде говоря, в списке моих неотложных дел это стоит на последнем месте. На мне лежит ответственность более серьезная, Энджи. Мне жаль, но дела обстоят именно так.

После каждой его фразы следовала долгая пауза. Все эти годы Энджи ждала начала новой жизни. Она надеялась, что ожидание закончится, как только она увидит его снова. Она ошиблась. Прикрыв глаза, чтобы он не заметил слез бессилия и разочарования, она спросила:

– И что мне делать, пока я буду ждать, когда ты найдешь золото? Где я буду жить? Куда пойду?

Помолчав немного, он тихонько выбранился. Сэм не мог ответить на ее вопросы и только сказал:

– Я не могу поселить тебя отдельно. – Прежде чем она успела выразить протест, он поднял руку: – Поверь мне! Я хотел бы помочь тебе, но я откладываю каждый цент. Поэтому – а мне это претит так же, как и тебе, – тебе придется пожить у меня, пока нам не удастся исправить нашу ошибку.

– Это ужасно, совершенно неприемлемо!

– Если ты знаешь лучшее решение, расскажи мне о нем. – Она не знала такого решения. Ни у одного из них не было денег, и оба в них нуждались. Поэтому ей придется повременить с началом новой жизни. Поборов желание заплакать, Энджи ударила кулаком по столу, сбив шарики из круассана с края тарелки. Они упали ей на колени, и она в сердцах смахнула их.

– Ты понимаешь, что это такое – быть замужем, но не быть женой? Сидеть и наблюдать, как твои подруги выходят замуж, заводят детей и живут счастливо? – В глазах ее сверкал гнев, а голос дрожал. – Другие женщины занимались хозяйством и растили детей, пока я сидела в гостиной и вышивала бесчисленные наволочки и салфетки. В конце дня я садилась у окна и смотрела на проезжающие экипажи, уносящие дам домой к их семьям и мужьям, ждущим их к ужину. Я до боли им завидовала. Горько было наблюдать вечером, как мужья и жены вместе возвращаются домой. А я сидела со своими родителями. Я так долго ждала, Сэм. Сколько еще мне ожидать достойной жизни?

– На этот вопрос у меня нет ответа, – сказал он, закрывая глаза и потирая лоб. – Мне жаль, что все обернулось так. Если бы я мог что-нибудь изменить, я бы это сделал.

Не впервые Энджи захотелось сорвать с пальца золотое кольцо и зашвырнуть его как можно дальше. Ее обручальное кольцо принесло ей час счастья и десять лет горестного одиночества.

– Нет другого решения? Совсем никакого? – Голос ее дрожал от отчаяния. – Мы должны прожить вместе неизвестно сколько, и нет другого выхода?

Рывком поднявшись с места, он бросил на стол горсть монет.

– Насколько это возможно, я не буду путаться у тебя под ногами. И не беспокойся. Я не посягну на твою честь.

Это соображение не приходило ей в голову. А теперь, когда он сам об этом заговорил, кровь бросилась ей в лицо и щеки ее порозовели. Она не знала, благодарить его за такие уверения или принять их как оскорбление, раз он счел необходимым заявить о том, что она считала само собой разумеющимся.

Надевая шляпу, он смотрел на нее.

– Я чувствую себя так же паршиво, как и ты. Я надеялся, что ты приедешь и сообщишь, что собираешься разводиться, и никто в городе не узнает, кто ты. Вместо этого у меня на иждивении появился еще один рот. Знаю, что это звучит не по-джентльменски. Ты считаешь, что я тебе обязан, и, возможно, ты права. Но ты опоздала на несколько лет, и я не могу не злиться на это. Как и на то, что я не был хорош для тебя десять лет назад, но когда тебе понадобился кто-то, кто мог бы тебя содержать, ты появляешься и ждешь, что я возьму на себя заботу о тебе. Теперь я стал вполне пригоден для этого.

– Я никогда не говорила, что ты недостаточно хорош. Это все мой отец.

– Но ты ему поверила, а иначе уехала бы со мной на Запад.

На его обвинения ответить было нелегко. Она и не пыталась. Ей было вполне достаточно тех сложностей, которые свалились на нее сегодня и с которыми ей надо было справиться. Вчерашние вопросы без ответов могли подождать. Она подозревала, что вопросы эти будут возникать снова и снова.

Не дав ему возможности отодвинуть ее стул, она стремительно поднялась и направилась к двери. Он последовал за ней.

Миссис Финн с любопытством смотрела на них, пока они проходили мимо прилавка с пирожными. Миссис Финн не сумела подслушать ни единого слова из их разговора, но из окна видела, как они обменивались гневными жестами.

– Куда идти? – спросила Энджи, очутившись на улице.

– Вниз по склону холма.

От вокзала все улицы шли вниз по склону. Она уже обратила на это внимание. Она заметила также, что главной магистралью была Карр-стрит, располагавшаяся в одном квартале от Беннет-стрит. Ни одна улица не была вымощена. На углах поперечных улиц фонарей не было. Если в городишке Уиллоу-Крик кто-то и присматривал за состоянием улиц, то без особого усердия. Рои мух гудели над кучами лошадиного навоза, которые, похоже, накопились здесь за долгое время. Кто-то поблизости жег мусор, и от острого, едкого запаха горелого у Энджи защекотало в носу.

Внезапно она испытала мучительный приступ тоски по Чикаго. Маленькие деревянные домики по обе стороны Карр-стрит казались лачугами по сравнению с опрятными кирпичными домами на улице, где она выросла. Во дворах в отличие от тех, к которым она привыкла и где видела аккуратные газоны с хорошо подстриженной травой и клумбы с ухоженными цветами, росли сорняки и цепкие дикие растения. В Чикаго мужчины не носили длинных волос, придававших им сходство с пиратами давно минувших времен. В булочных был большой выбор хлеба по сравнению со здешними круассанами и булочками, покрытыми глазурью. Чикаго был цивилизованным городом и ее домом. В глазах Энджи заблестели слезы тоски. Она уже ненавидела это место.

– Это здесь, – сказал Сэм невыразительно.

Они остановились перед одноэтажным строением меньше каретного сарая, помещавшегося в Чикаго позади ее дома. Правда, он был крепким и не казался слепленным кое-как в отличие от других домов на этой улице. Но его размер ужаснул ее. Его жильцы должны были то и дело сталкиваться друг с другом на каждом шагу.

Она медленно обогнула гору багажа. Алби Моррис свалил его в грязном дворе. Энджи молча стояла над ним, пока Сэм открывал дверь.

Снаружи доски шли вертикально от самого низа до кровли. Внутри они были набиты горизонтально. Островерхий потолок заканчивался брезентовым пологом для лучшей защиты от не погоды.

В доме, слава Богу, оказались две спальни с дверьми, выходившими в большую комнату, служившую кухней, столовой и гостиной. Предоставив Сэму вносить вещи, Энджи осталась стоять посреди комнаты и огляделась.

Ее удивило, что окно над мойкой украшали цветастые занавески. Стол был застлан скатертью, и на нем стояла ваза с одуванчиками. На полу был плетеный коврик. Эти потуги смягчить впечатление от убожества и нищеты показались ей неожиданными, учитывая, что жилище принадлежало такому грубому мужлану, как Сэм, к тому же холостяку. Она ожидала увидеть запустение и пыль и никак не рассчитывала, что здесь будет так опрятно.

Внеся последний из ее чемоданов, Сэм направился к раковине.

– Этот дом, пожалуй, вдесятеро меньше твоего прежнего. Зато в него проведена вода. – Он указал на ручку насоса над раковиной. – И, стены крепкие. В нем не найдешь и квадратного фута, который не был бы проконопачен газетами вот на такую толщину. – Он показал пальцами расстояние в полдюйма. – Печка работает хорошо. Есть погреб для овощей – вон там, за домом.

На его лице было написано ожидание. Но что она могла сказать о домишке из трех комнат, всего лишь способном защитить ее от стихий? Где здесь можно было мыться? Где сидеть по вечерам? Как его обитатели могли избавиться от общества друг друга, чтобы побыть немного в одиночестве? Она рехнется, если ей придется прожить в этом доме долго.

Хлопнула, открываясь, задняя дверь, и две маленькие девочки вихрем ворвались в комнату. Их грязные бесформенные платьица развевались вокруг ног в запачканных чулочках, спускающихся гармошкой. Они бросились к Сэму.

– Ты сегодня рано!

– Какой-то человек оставил возле дома груду вещей, но миссис Молли сказала, чтобы мы ничего не трогали.

– Девочки!

Сэм улыбнулся им и неуклюже попытался пригладить их спутанные и растрепанные волосы.

Теперь они заметили Энджи и тотчас же примолкли и стояли по обе стороны Сэма, прижавшись к его ногам и застенчиво глядя на нее. На Энджи были устремлены две пары любопытных и настороженных серых глаз.

– Это Энджи. Она некоторое время поживет с нами. – Он поднял голову и встретил ее взгляд.

– Это мои дочери.