Мэгги Осборн Рыжая невеста

Глава 1

Фокс сидела на скале и, покуривая сигару, хмуро смотрела на тонкую кромку льда, тянувшуюся вдоль берега озера. Обычно озеро замерзало на глубину до восьми или даже десяти дюймов, но в этом году зима выдалась теплая и лед был слишком тонким.

— Мы накололи недостаточно льда, чтобы забить им сарай, а зима уже почти на исходе. — Она озабоченно посмотрела на Пича. Сегодня он надел под комбинезон только фланелевую рубашку, а прошлой зимой они в это время кутались в теплые пальто, шарфы и шапки с ушами.

— Как-нибудь обойдемся.

Иногда неиссякаемый оптимизм Пича придавал ей сил. Но гораздо чаще этот самый оптимизм выводил ее из себя, и тогда ей хотелось запустить ему в башку кусок льда побольше. Сейчас был как раз такой момент.

— Когда настанет лето, мы продадим этот лед за три недели. — Большим пальцем она показала через плечо на сарай. — А потом что будем делать?

— Мы не единственные, кто не наколол много льда. В этом году его ни у кого не будет много. Так что мы сможем продавать лед за хорошие деньги.

Что правда, то правда, подумала Фокс. Она курила и смотрела на сверкавшую под лучами солнца воду на середине озера, которая в это время еще должна была быть покрыта толстым слоем льда. Если поднять цену на лед, который им удалось наколоть, этих денег будет достаточно, чтобы прокормить одного человека до следующего сезона. Но не двух.

У нее было такое чувство, что судьба собирается с силами, готовясь нанести удар. То, что в этом году лед не принесет дохода, было своего рода предупреждением.

— Ты могла бы снова заняться тем, что у тебя хорошо получается, — неуверенно сказал Пич. — А я тоже всегда смогу найти какую-нибудь работенку.

Фокс обернулась, чтобы посмотреть на его лицо. Глубокие морщины прорезали щеки, волосы были почти совсем седые.

— Сколько тебе лет? Семьдесят?

— Я не знаю, сколько мне лет, — пожав плечами признался Пич. — Какое это имеет значение, пока я могу работать?

В этом он был прав. Если только у него время от времени вдруг не разыгрывался ревматизм, Пич мог сделать больше, чем кто-либо другой, включая Фокс. Но это неправильно — семидесятилетний старик не должен искать работу. Он должен сидеть на крыльце, если ему захочется, и ничего не делать.

— Мне в голову приходит столько всяких мыслей, — сказала она, глядя на вершины далеких гор.

— Я это знаю, и мне не нравится, когда ты начинаешь задумываться. — Поднявшись, Пич стал разглядывать гряду облаков, собиравшихся на севере. — Похоже будет буря, — с надеждой в голосе произнес он. — Я чувствую, что становится холодно.

Я думаю о том, почему я бросила это занятие после того, как Дебек стрелял в меня и лишил меня работы. А еще я думаю о Хоббсе Дженнингсе и о том, что он украл мою жизнь и ему ничего за это не было. Больше всего я думаю о мести. Дебек умер до того, как я успела его убить, и это было несправедливо. Но я извлекла из этого урок. Поэтому я думаю, что надо убить Дженнингса до того, как он умрет своей смертью. — «Думаю» было слишком мягко сказано. Правде больше соответствовало слово «одержимость».

— Ты не можешь изменить прошлое, Мисси. — Голос Пича смягчился, как всегда бывало, когда он беспокоился о Фокс. Его большая крепкая рука легла ей на плечо и сжала его. — Изменить можно только будущее.

— Я собираюсь забрать свою долю из тех денег, что мы с тобой выручим за лед, и отправиться в Денвер. Я хочу изменить будущее Хоббса Дженнингса.

Она уже почти приняла решение. Все, что ей было нужно, — это какой-то знак, что она права.

Во время ужина Пич неожиданно предложил:

— Давай поговорим о том, что ты сказала. Предположим, ты поедешь в Денвер.

— Ладно, предположим.

Она начала тщательно намазывать масло на хлеб. Ей не нравилось, как это делал Пич, который просто клал масло куском на середину. Масло должно быть равномерно размазано до самых краев.

— Предположим, ты найдешь мистера Дженнингса, выстрелишь в негодяя и убьешь его. А потом что? — Он положил масло на середину ломтя — именно так, как она и думала. — Полиция тебя арестует, и тебя повесят. И чего ты добьешься?

— Дженнингс будет мертв. Он заплатит за то, что сделал.

— Но ты же тоже умрешь.

— Неужели ты не можешь как следует намазать масло? — рассердилась она. — Сначала ты будешь есть сухой хлеб, а потом разом проглотишь кусок чистого жира!

— Если тебе больше нравится обсуждать манеры, Мисси, могу напомнить, что воспитанные люди не держат черенок вилки в кулаке. Вот как надо ее держать.

— А я тебе сто раз говорила, что плевать я хотела на то, как ведут себя воспитанные люди.

А ведь могло быть иначе. В том, что она вела себя не так, как воспитанные люди, виноват Хоббс Дженнингс. Воспоминание об этом снова вернуло ее к мысли, что пора выполнить клятву, которую она дала самой себе, — найти этого негодяя Дженнингса и всадить пулю в его лживое, вероломное сердце.

После ужина, вымыв посуду, Фокс вышла во двор, чтобы покурить. Их хижина была совсем крошечной, поэтому они с Пичем договорились, что не будут отравлять воздух в ней сигарным дымом. Ожидая, пока Пич расставит шахматы на доске, она думала о том, как покинет хижину, озеро, эту канитель с торговлей льдом и Пича.

Пич как раз был камнем преткновения.

Она знала его с шести или семи лет. Они сбежали от кузины ее матери, когда ей было двенадцать. Иногда они расставались, но в общем и целом они были вместе почти двадцать лет. Пич научил ее почти всему, что вообще стоило знать и уметь. А чему не мог научить — например, читать и всяким женским делам, — позаботился, чтобы научили другие. Некоторым вещам она научилась сама.

Главный жизненный урок она получила в семнадцать лет, когда сбежала от Пича. В то время она не знала, что семнадцатилетним, особенно женщинам, не следовало отправляться одним на поиск золотых приисков в горах к западу от тех мест, где сейчас расположен Денвер. Это было то еще путешествие! При воспоминании о нем Фокс улыбнулась. Она то замерзала, то изнывала от жары, то голодала и много раз сбивалась с пути. Она спрашивала дорогу в лагерях индейцев, один раз застрелила мужчину, который вознамерился ее изнасиловать, убила двух медведей и достаточное количество оленей и зайцев, чтобы не умереть с голоду.

В местных газетах появились статьи о ее путешествии, и с этого момента началась ее карьера проводника. Это было прекрасным средством существования до тех пор, пока Дебек не прострелил ей ногу. Она отправилась в Карсон-Сити, где слонялась в ожидании, когда заживет нога.

— Помнишь день, когда мы с тобой снова встретились? — Она тогда зашла в бар «У Джека» и увидела Пича, подметавшего там пол. Она почувствовала себя так, будто вернулась домой. — Ты все еще был на меня зол за то, что я сбежала, не дочитав тебе один из романов твоего любимого Чарлза Диккенса.

— Я и сейчас злюсь, — сказал Пич, ухмыльнувшись. — Сегодня ты играешь черными.

Ей было безразлично, какими играть, потому что он всегда ее обыгрывал.

— Сколько времени мы с тобой живем на этой горе и ждем чего-то, что никогда не произойдет?

— Наверное, года три, Мисси. Для мрачных размышлений — срок слишком долгий.

— Думаешь, я только этим и занималась?

— Я знаю, что все меняется. Знаю, что ты собираешься в Денвер. Возможно, мне пришло это в голову раньше, чем тебе. — Он разглядывал фигуры на доске. — Хочешь, чтобы тебя кто-то сопровождал?

— А не страшно тебе будет увидеть, как меня повесят? — Она тоже уставилась на доску.

— Этого может и не случиться. Вдруг ты перестанешь жить в прошлом и позаботишься о своем будущем. Такое может произойти и прежде, чем мы доберемся до Денвера.

Это было бы как в доброе старое время — они путешествуют вдвоем. Но теперь она была умнее, лучше знала жизнь. Если Пич будет рядом, когда она застрелит Хоббса Дженнингса, даже если это случится на глазах у дюжины свидетелей, все они поклянутся, что убийцей был черный, потому что никогда не поверят, что на курок нажала белая женщина.

— Тебя не должно быть рядом, когда я застрелю Дженнингса. Тебе придется с этим согласиться, или я оставлю тебя здесь.

— Поговорим об этом, когда придет время, Мисси. Мой ход первый.

Спорить с ним было бесполезно. Впереди у них будет достаточно времени, чтобы обговорить детали.

Когда Фокс открыла утром дверь хижины, в лицо ей ударил сильный порыв ледяного ветра и в хижину ворвался вихрь снега. От радости они с Пичем ударили ладонью в ладонь и понесли свои кружки с кофе на берег озера, чтобы понаблюдать, как снежинки будут таять в воде. Сосны были покрыты снегом, и от них исходил такой терпкий запах, каким, по мнению Фокс, и должна была пахнуть зелень.

— Хорошо бы такой холод простоял еще недельки две!

Но ее желание не исполнилось. Через три дня новый лед растаял.

Фокс вышла из хижины в одной рубашке — было так тепло, что пальто стало уже ненужным, — и направилась к сараю. Она хмуро оглядела жалкие запасы льда, которые занимали лишь треть помещения. Сарай был защищен от солнца высокими соснами и осинами, а лед они пересыпали слоями соломы. На полу пока не было потеков, но если и дальше будет так быстро теплеть, они очень скоро появятся.

— К нам пожаловали гости! — крикнул ей Пич. Прихватив ружье, спрятанное за дверью, Фокс вышла из сарая. Внутри сарая было по крайней мере холоднее, чем снаружи, отметила она про себя. Пич опустил топор, которым рубил дрова, и они стали поджидать приближавшегося к ним всадника.

Лошадь под ним была хорошая, не какая-нибудь кляча, которая, взбираясь на такую высоту, тяжело дышала бы и отдувалась. Всадник в кожаной шляпе и шерстяной куртке тоже выглядел неплохо. Он был чисто выбрит, что изобличало в нем городского человека, скорее всего с востока.

— Привет, хижина! — прокричал он гораздо позднее, Чем следовало. Ему повезло, подумала Фокс, что она в него не выстрелила задолго до его приветствия. В этих краях чужаки были редкостью, и никогда нельзя было знать, что у них на уме.

— Подъезжайте ближе! — крикнула она в ответ.

Он выехал на открытое место, приложил руку к шляпе в знак приветствия и посмотрел на озеро.

— Красивый у вас здесь вид.

— Зачем пожаловали, мистер?

Вдоволь налюбовавшись озером и вершинами гор, он внимательно изучил хижину и сарай и, наконец, обратил свое внимание на Фокс и Пича.

— Я ищу Фокс. — Его взгляд остановился на Пиче. — Полагаю, это вы?

— Это я, — сказала Фокс, подняв ружье так, чтобы он мог его увидеть. — Чего вы хотите?

Незнакомец удивленно вытаращил на нее глаза, раздраженно нахмурил лоб и тихо выругался.

— Прошу прощения, мэм. Подозреваю, что парни в городе здорово надо мной подшутили.

— Неужели?! — Взгляд ее стал жестким и внимательным — она была готова ко всему. В руках у него не было револьвера, к седлу не было приторочено ружье. И поскольку он был без бороды, она заметила, что у него тот тип угловатого лица, которое в мгновение ока могло превратиться из приветливого в угрожающее. — А вы кто такой?

— Мэтью Таннер. — Он кивнул и снял шляпу, обнажив длинные, до плеч, рыжевато-коричневые волосы. Чистые, блестящие волосы, которые явно отличали его от шахтеров, старателей и других искателей приключений, которые перемещались в эти края с востока. — Я сейчас уеду, но сначала мне хотелось бы спросить, не затруднит ли вас дать мне стакан воды?

— Сейчас принесу. — Пич положил топор и, взяв ведро, направился к озеру. Он ни за что не оставил бы Фокс, если бы хоть на йоту заподозрил Таннера в злых намерениях. А мнение Пича было для Фокс достаточным.

Она прислонила ружье к стене сарая.

— Почему бы вам не спешиться и не размять ноги?

— Спасибо.

Как она и предполагала, он был высокого роста — футов шести. По крайней мере на голову выше, чем она.

— Так зачем вы меня искали?

— Думаю, что это ошибка. — Глаза цвета старого дерева внимательно ее изучали. — Мне нужен проводник. Люди в Карсон-Сити сказали мне, что лучшего проводника, чем Фокс, не найти, и направили меня сюда.

— Что ж, — сказала она, обойдя его кругом и смерив взглядом, — эти ребята не ошиблись. Только мне пришлось отказаться от этого дела после того, как меня подстрелили.

Он был чертовски красивым мужчиной. Сильный и мускулистый, нигде ни капельки жира. Широкие плечи, бедра будто самой природой предназначены для долгих дней в седле. Линия подбородка свидетельствовала об упрямом характере, но покажите ей мужчину, который не был бы упрям, подумала Фокс. Да, чертовски привлекателен. Что-то — о чем Фокс уже давно забыла — шевельнулось в ее душе.

— Я не хотела осложнять отношений со своими конкурентами, которые и так были непростыми, — пояснила она, — и поэтому решила заняться другим бизнесом. Но то, что вы приехали сюда, можно считать знаком судьбы. Я уже подумывала о том, чтобы вернуться к прежней работе.

Улыбка исчезла с его лица. Он смотрел на нее с недоумением.

— Вы и вправду проводник?

Теперь он обошел вокруг нее и, в свою очередь, смерил ее взглядом, изучая сапоги, штаны, пончо и поношенную шляпу.

Фокс неожиданно охватило безумное желание убрать волосы под шляпу и как следует вытереть лицо носовым платком. Нахмурившись, она встретилась с ним взглядом.

— Послушайте, когда я проводила группы на восток, я была самой лучшей, — отрезала она. — Не обязательно быть мужиком, чтобы находить дорогу туда, куда нужно. Поэтому незачем так удивляться и пялиться. Куда вам надо?

— В Денвер.

От этого слова у нее чуть было не подкосились ноги. Пич, видимо, тоже его услышал. Он так резко остановился на тропинке, что расплескал воду из ведра. Его глаза округлились, и он метнул взгляд на Фокс.

— Ну-ну, — пробормотала она в растерянности, хлопнув себя по ноге шляпой. Судьба только что нанесла ей удар прямо под дых. — До Денвера вы можете добраться и без проводника. Доедете до Саут-Парка в Вайоминге, пересечете Скалистые горы и повернете на юг. И все дела.

— Этой дорогой я приехал сюда, но мне надо добраться до дома более коротким путем и быстрее. — Он набрал в ладони воды из ведра и поблагодарил Пича.

— Вы можете пересечь горы через Вайоминг, а можете поехать на юг и свернуть на тропу к Санта-Фе. Но на этом пути, если вы хотите идти по прямой, вам придется пересечь несколько, я повторяю — несколько, горных цепей. Это не слишком умно. Потому что на этом пути вас будут подстерегать всякие неожиданности и препятствия, которые могут потребовать от вас больше сил, чем если бы вы поехали испытанным маршрутом.

— Но я выиграю время.

— Возможно. Но обычно такого не происходит.

— Правда в том… — Его взгляд посуровел. — Вы раньше ходили по этому короткому пути?

— Хотите знать правду? Послушайте, мистер. — Она так сильно ткнула пальцем ему в грудь, что он отступил на шаг. — Я никогда не вру. Мне нечем особо гордиться, но я всегда честна. — Она подняла на него взгляд. — Да, я водила людей по этому пути. Несколько раз. И каждый раз все оборачивалось катастрофой. Вы меня слушаете? Люди умирали, люди получали увечья. Поезжайте лучше через Вайоминг.

Она повернулась, зашла в хижину и с силой захлопнула за собой дверь.

Кто такой этот Мэтью Таннер, черт возьми? Откуда он взялся, и какое он имеет право заезжать к ней во двор и ставить под сомнение ее честность? Что он вообще о себе возомнил? Она мерила шагами хижину, а потом подошла к окну как раз в тот момент, когда Таннер шел к озеру вслед за Пичем. Что это делает Пич? Что он задумал? В душе у нее закипал гнев.

Ей понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться и задуматься над тем, почему она так разозлилась. Но ответ не приходил ей в голову. Какое, к черту, имеет значение, что Таннер разочарован, узнав, что она женщина, или что он ставит под сомнение ее умение быть хорошим проводником, каким она сама себя считает? Ответа снова не было. К тому же он имел полное право узнать, ходила ли она прежде по этому пути, потому что ему пришлось бы довериться ей, а еще — заплатить.

Фокс подошла к маленькому зеркальцу, висевшему над раковиной. Она редко смотрела в зеркала, потому что они всегда отражали не то лицо, какое ей хотелось бы видеть — счастливое круглое детское личико, — а обыкновенное, некрасивое лицо взрослого человека, во взгляде которого таилось недоверие.

Она вглядывалась в зеркало в надежде увидеть то, что увидел Мэтью Таннер, когда смотрел на нее. Неопрятные пряди рыжих волос, выбившиеся из пучка на затылке. Нет, пожалуй, не рыжие, а каштановые. «Каштановые» звучало более изысканно, хотя какое ей, к черту, дело до изысканности? По крайней мере лицо у нее чистое. И все зубы на месте, что само по себе удивительно, если вспомнить, что она участвовала в таком количестве драк, каким не каждый мужчина мог похвастаться. У Мэтью Таннера тоже все зубы целы, отметила она про себя.

Ему нужен проводник, который довел бы его до Денвера.

Она все смотрела в зеркало. Как это говорится в старой пословице? Опасайся загадывать желание — оно может исполниться. И вот теперь ей представился шанс, о котором она говорила Пичу. Если она станет проводником Мэтью Таннера, он заплатит ей и она поедет туда, куда хотела. К тому же она приедет в Денвер с деньгами в кармане. Прикусив губу, она вернулась к окну. Интересно, о чем это там разговаривают Пич и Таннер?

Нахлобучив пониже шляпу, она рванула дверь и стала спускаться по тропе к озеру.

— Вы все еще здесь? — Она прошла мимо валуна, на котором сидели Пич и Таннер.

— Мы беседуем о войне, — сказал Таннер, вставая, будто в комнату вошла леди.

— Мистер Таннер полагает, что отмена рабства неизбежна. Тогда я стану свободным человеком.

Фокс рассмеялась:

— Пич Эрнандес, если вы когда и были рабом, я об этом ничего не слышала.

Мэтью Таннер наблюдал за ними с таким видом, словно хотел понять, в каких они находятся отношениях. Когда она холодно на него посмотрела, он кивнул и откашлялся.

— Я пока ничего не предлагаю, но вы заинтересованы в том, чтобы провести небольшую группу до Денвера коротким путем?

— Во-первых, никакого короткого пути не существует. Мы не пойдем привычным маршрутом, а пойдем наугад. Во-вторых, здесь у меня прибыльное дело. — Краем глаза она увидела, как Пич втянул щеки и воздел глаза к небу. — Мы с Пичем рубщики льда. Мы набиваем сарай льдом, а когда становится тепло, перевозим лед в Карсон и продаем его за приличные деньги. Если я уеду, я потеряю кучу денег.

Таннер взглянул на озеро, на котором уже не было льда, и удивленно поднял бровь.

— Значит, чтобы вы отказались от прибыльного дела, мне придется заплатить вам целое состояние, так, что ли? — Стиснув зубы, он внимательно на нее посмотрел. — Так каковы ваши условия?

Вы оплачиваете провизию и снаряжение и предоставляете мне и Пичу хороших лошадей и вьючных животных, которых я сама отберу. Вы берете на себя все расходы, которые могут возникнуть по пути. И вы платите мне сто пятьдесят долларов в месяц, потому что путешествие продлится не менее трех месяцев. Половину этих денег вы платите вперед, вторую — когда мы притащим вашу задницу в Денвер. Любой лишний человек в группе сверх пяти оплачивается отдельно. Если вы идете накатанным путем, численность группы — будь то два человека или двести — не имеет значения. Если вы пойдете со мной коротким путем, группа должна быть небольшой, чтобы мы при необходимости могли передвигаться быстро.

— Ваш человек тоже пойдет?

— Он не мой человек, он сам по себе. Но нам будет нужен ковбой, который будет ухаживать за лошадьми, и им будет Пич. Вы будете платить ему сто долларов в месяц.

Она взвалила на него все расходы и к тому же увеличила принятую сумму еще наполовину. Судя по его виду, он мог себе позволить любые траты. Но главная причина, почему она его надула с деньгами, была в том, что она хотела проверить, насколько она может испытывать судьбу.

— И кое-что еще. — Она стояла к нему достаточно близко, чтобы уловить запах кожи, лошади и пота. — Вы и вся ваша группа слушается только меня, выполняет все мои приказы. Если я скажу, что мы не поедем через какую-нибудь долину, мы туда не едем, и без всяких лишних вопросов. Если я говорю, что надо объехать овраг, вы и все остальные объезжают. Если я говорю, что мы не переходим вброд реку, ни одна лошадь не должна намочить копыта, а когда я говорю, что мы переправляемся, мы это делаем, если даже кто-то возражает. Вы меня поняли? Если вы меня наняли проводником, я в ответе за ваши жизни. Если вы или кто-либо из ваших спутников возражает против того, чтобы им командовала женщина, поищите себе другого проводника.

Он кивнул.

— Вы наговорили столько всего, что мне надо подумать.

Это, по-видимому, было вежливой формой отказа. Он землю будет рыть, но попытается найти другого проводника. Ее это вполне устраивало. Если она соберется в Денвер, одной ей будет значительно легче, тем более что она поедет через Вайоминг по накатанному маршруту.

— Я хотел спросить еще вот о чем, — сказал Таннер. — Мне надо попасть в Денвер срочно. Как скоро мы могли бы тронуться в путь?

Фокс поджала губы.

дело в своей жизни, и я убью Дженнингса. Он должен заплатить за все.

— Для меня хорошей новостью будет уже то, что ты уйдешь с этой проклятой горы. Как знать, что ты найдешь в другом месте? Может, что-нибудь получше, чем месть.

— Ничего лучше мести нет. Мне только не терпится отомстить поскорее.

Пич поджал губы и начал убирать со стола.

— Сегодня мы играем в шашки. Ты играешь красными.