"Мертвый рай" - читать интересную книгу автора (Мельников Руслан)

Вообще-то больше всего Дениса тревожил сейчас третий — высокий скуластый, спокойный, как танк, незнакомец. Лет тридцати, наверное. Может, с небольшим. И не понять, почему тревожил-то. Какой-то он был… Странный, что ли. И страшный в своей холодной невозмутимости, неприступности, непробиваемости. Враждебности. Такого не просчитать. Такому не заглянуть в душу. От таких за версту веет скрытой угрозой. Таких обходят стороной, опустив глаза и прижавшись к стене. И ведь вроде бы не псих. Вроде ничего в нем особо жуткого нет, но поди ж ты… Пугает.

Добротная кожаная куртка. Короткий ежик темных стриженых волос. Безбоязненный уверенный взгляд колючих серых глаз. Стального такого цвета. Лицо — худое, угрюмое, жесткое. Жестокое. Давненько эта физиономия не растягивалась в улыбке. В оскале — да, быть может, а вот простой человеческой улыбки лицевые мышцы не помнили.

Фигово… Типчик отличался от рядовых Волчьих бойцов. Ну а если в охоту включился бригадир оргов, дело принимает совсем уж дурной оборот. Когда тобой лично интересуется местный авторитет, впереди — бо-о-олыпие неприятности.

Не здесь и не сейчас, конечно. Группировщики еще чтят негласное правило: не рисковать без особых причин днем, под носом у милвзводовских нарядов. Они и не станут рисковать. Им всего-то и надо тупо идти за Денисом, не отставая ни на шаг, не упуская из виду Пока жертва сама не выведет охотников к своей норе. А произойдет это скоро. Очень скоро. Минут через сорок. Столько ведь остается до начала комендантского часа. Все очень просто: Денис боится сумерек, а те, кто идет за ним — нет. Несправедливо? Но кто говорит о справедливости в Ростовске конца двадцать первого века?

Минуты уходили, утекали безвозвратно. Денис нервничал. И все чаще смотрел назад. И по сторонам. И вверх. И не видел спасения.

Домой вернуться нужно прежде, чем завоют предупредительные сирены. Таковы правила: с наступлением темноты даже грозные милвзводовские патрули трусливо прячутся за Периметр, а в городе действуют другие законы, другая жизнь, другое время. Время таких вот суетливых шестерок, молчаливых борцов с поломанными ушами и самоуверенных бригадиров в черной коже.

Нет, пока они не вызывают подозрений. Никаких. Ни у кого. Трое следуют по узкому тротуару за четвертым. Подумаешь, — случайные попутчики. А свободу дневного передвижения в Ростовске еще никто не отменял: у нас демократическое муниципальное управление. Беда в том, что ночью эти трое навестят Дениса. Хотя нет, не трое. Ночью их будет больше. Подвалят к выслеженной жертве всей бригадой. И если первый визит окажется неудачным, если с ходу вломиться не удастся, обязательно придут следующей ночью. А днем будут дежурить, сменяя друг друга. Потом — снова. Придут. И будут приходить до тех пор, пока…

— Эй, братишка… Притормози. Разговор есть. Серьезный…

Решили пообщаться. Обратился к Денису, разумеется, старшой — тот самый высокий неулыбчивый незнакомец. В меру вежлив, как и все они. Днем. Это когда стемнеет, группировщики заговорят по-другому.

Денис ускорил шаг. Инстинктивная, но совершенно бессмысленная попытка спастись.

Черная кожанка мелькнула справа, возникла впереди, загородив дорогу. Ох, и быстро же передвигаются Волчьи вожаки!

— Чего рыпаешься, следила? Никуда ты от нас теперь не денешься. Стой смирно, понял? Стой и слушай. — В голосе — скрытая угроза. Но очень скрытая и очень сдержанная. А так — никаких эмоций.

Двое других Волков в разговор не вмешивались. Встали сзади, отрезав путь к отступлению. Беззубый шестерка даже по-товарищески положил одну руку на плечо Денису. Другой рукой взял под локоть.

Со стороны казалось, будто возле Трассы мирно беседуют четверо приятелей. А вот о чем беседуют… Кто их расслышит со стороны-то.

— Мы знаем, кто ты и за что получаешь бабло. — Бригадир оргов смотрел сверху вниз, возвышаясь на полторы головы над Денисовой макушкой, и говорил будто о чем-то несущественном, ничуть его, на самом деле, не волнующем. — Отпираться бесполезно. Нам тоже, думаю, представляться не надо. Врубаешься?

Шепелявый дернул за воротник, встряхнул Дениса. Получилось нечто, похожее на кивок. Только с зубовным лязгом.

— Хорошо, что мы понимаем друг друга. — Ни насмешки, ни радости, ни торжества, ни издевки в словах. Просто констатация факта. Якобы имеющего место быть. Просто слова сотрясали воздух. — А раз понимаем, то сделаем так, следила. Сейчас ты назовешь свой адрес и пойдешь домой. Мои люди тебя проводят. Проверят. На всякий случай. И очень постараются не отстать. И останутся там. Покараулить. Ночью ты услышишь звонок в дверь и радостно, вприпрыжку побежишь открывать. Для начала в гости приду я. Один. Обсудить кое-что. Потом… потом видно будет…

Денис не слушал. Денис затравленно озирался. Плохо! Очень плохо! Патруль, что дежурит у Пятачка, отсюда уже не видать. На противоположной стороне шоссе, правда, виднеется еще одна укрепостановка, и за ней маячит башенка боевой городской машины милвзвода. Но оба пулеметных ствола БГМ смотрят не на Трассу. Патруль, как и положено, охраняет подступы к остановке со стороны городских кварталов. Участок разбитого тротуара, где орги тормознули Дениса, не попадал в сектор его ответственности.

А может, оно и к лучшему. Заподозри сейчас милки неладное, сразу открыли бы огонь на поражение. Расстреляли б к едрене-фене всех четверых, без разбору. Последние постановления Главы администрации предоставляют милвзводовцам особые полномочия и не ограничивают число случайных жертв.

А орги надежно блокируют тротуар. Сзади, спереди. А справа — сплошная стена двадцатиэтажек. Вот слева разве что… Бетонное ограждение слева — в половину человеческого роста. Перемахнуть можно. Но там тоже шансов мало. За ограждением — межрайонная Трасса, по оживленному шоссе снуют скоростные многотонные грузовики-контейнеры. До наступления темноты водилы стараются намотать побольше рейсов. А уж эти-то ребята прекрасно знают единственное правило дорожного движения: пешеход должен быть на тротуаре. Или под колесами.

Времена светофоров прошли. Последний трехглазый раскурочен лет двадцать назад. Так что любого бедолагу, оказавшегося на проезжей части, давят без сожаления. И безнаказанно. Ну как, к примеру, собаку, кота или крысу. Милки при подобных ДТП даже не останавливают движения. Зачем? Дурак-пострадавший виноват сам — влез, куда не следовало. А перекрывать из-за таких дураков единственную скоростную транспортную артерию — убытков не оберешься. К концу дня колеса размажут человеческие останки по всему району. А наутро матерятся, будут отскребать асфальт уборщики коммунальных служб или чистильщики транспортного департамента.

Денис поежился. Лезть на Трассу не хотелось. И даже если полезешь, проскочишь если — убежишь ли?

— Эй, тормоз, очнись. — Оргский вожак чуть повысил голос. Правда, более живым оттого этот голос не стал. Просто — громче. Собеседник по-прежнему сдерживал свои чувства. Зачем-то. — С тобой, кажется, разговаривают. Адрес?

Денис сжал зубы. О, с каким удовольствием он впихнул бы в пасть обладателя черной куртки шоковую дубинку! По рукоять. И пустил бы разряд, да помощнее.

Увы, «мудак» лежал дома. Выносить на улицу шокер чревато.

— Я живу… живу… — начал Денис, лихорадочно соображая.

Что? Что делась?! Сказать правду — значит обрубить все пути к отступлению. Обмануть — обречь себя на издевательства, пытки, увечья, смерть, когда отступать уже будет некуда.

Бригадир Волков кивнул шестерке. Шепелявый вновь встряхнул жертву На тротуар посыпались оборванные пуговицы, жесткий воротник резанул по горлу, расцарапал кожу на шее.

Денис захрипел, закашлялся, выигрывая еще несколько мгновений.