"Единственная и неповторимая" - читать интересную книгу автора (Джордж Мелани)

Глава 15

– Размышляешь, как расправиться со мной? – раздался голос, наполненный теплотой и раскаянием вместо холодной вежливости.

Потрясенная Кейт резко повернулась к говорившему.

Алек.

Сердце ее гулко забилось при виде его. Появление Алека в таком настроении было для нее подобно глотку свежей воды после трехдневного пребывания в пустыне. Этот мужчина не имел права выглядеть таким невероятно красивым, особенно когда она была сердита на него.

Но почему он вернулся? Он покинул дом десять минут назад, сказав Холмсу, что придет поздно.

Кейт не услышала его возвращения, потому что была погружена в размышления о том, как привлечь его внимание. Как ни странно, но его вопрос оказался вполне уместным, учитывая ход ее мыслей.

– Ты уверен, что хочешь знать, о чем я думала?

– Полагаю, я заслуживаю этого. – Алек улыбнулся по-мальчишески очаровательной улыбкой. – Я был… очень занят последнее время. Прости меня.

«Прости меня». Эти два слова мгновенно сняли боль, которую Кейт испытывала из-за его невнимания к ней. Она попыталась продолжать сердиться на него, но не смогла.

– Я надеюсь, ты не откажешься покататься со мной верхом, – неожиданно сказал он.

Кейт, наверное, удивилась бы меньше, если бы ее вдруг подхватил смерч и увлек в небеса. Она растерянно заморгала.

– Покататься верхом?

– Ну да. Ты и я на двух лошадях.

На лошадях? Кейт мысленно издала стон.

Ей очень хотелось заняться с ним чем-нибудь, но почему это не может быть игра в карты? Она умела ловко манипулировать с колодой и знала несколько трюков, в основном запрещенных. Если же Алеку очень нравилось иметь дело с животными, то почему это не могла быть кошка или птичка? Маленькая. Пушистая. Безобидная. Неужели обязательно надо было связываться с четырехногими чудищами? Она не умела управлять лошадью… и не хотела учиться. Но видно, черт ее дернул в этот момент.

– Как хочешь, – сказала она ровным тоном, пожав плечами.

Алек плутовски улыбнулся ей.

– Да, я хочу этого.

Спустя полчаса, когда Кейт вцепилась в поводья гнедой кобылы смертельной хваткой так, что казалось, суставы вот-вот вылезут из кожи, она пожелала, чтобы черт заставил ее также сказать Алеку всю правду.

– Говорю тебе, бесполезно сопротивляться, – пробормотала Кейт, глядя в затылок лошади, как будто это могло заставить животное повиноваться ей. Она была уверена, что кобыла по кличке Леди понимала ее недовольство, но намеренно старалась вывести ее из себя. – Проклятая скотина! Я сказала, двигай вперед!

Алек с улыбкой наблюдал за Кейт, вцепившейся в поводья. На ней была ее мальчишеская одежда, и она настояла на том, чтобы сидеть верхом, отказавшись от дамского седла – от этого проклятого хитроумного изобретения, каким Кейт считала его.

Она прямо заявила Алеку:

– Я не хочу давать этой дрянной скотине шанс сбросить меня на землю.

Алек решил ей не говорить, что эта «дрянная скотина» может сбросить ее в любом случае: будет ли она сидеть верхом или нет.

Он решил отказаться от верховой прогулки в Гайд-парке, потому что там наверняка будет много людей, которые начнут задавать ему вопросы относительно Кейт. Вопросы, на которые он не знал ответов.

Вместо этого он выбрал более уединенное и спокойное место. Тем не менее здесь они оказались не единственными посетителями, хотя было бы неплохо остаться наедине.

По этому поводу Алек вынужден был напомнить себе, что теперь он несет ответственность за Кейт. Он предложил ей работу и когда найдет что-нибудь подходящее в соответствии с ее способностями…

Но что она умеет делать, кроме воровства, которым он никак не мог воспользоваться?

Какая же работа может быть подходящей для нее? В качестве служанки? Помощницы на кухне? У него и так уже более чем достаточно людей, и ему не хотелось бы слышать недовольное ворчание слуг по поводу появления еще одной работницы. Даже если он попробует не замечать этого, Холмс непременно будет докладывать ему обо всем. Его дворецкий имел привычку пересказывать все, что слышал в доме, и во всех подробностях.

Обслуживающий персонал хорошо относился к Кейт, но не хотел работать с ней. Она была воровкой, и потому ей не доверяли.

Такая ситуация была очень щекотливой и могла создать много проблем, заниматься которыми у него не было времени. К тому же недоверие могло обидеть Кейт. Однако Алек не мог понять, почему, собственно, это так беспокоит его. Он никогда раньше не волновался по поводу того, что скажут другие слуги при приеме на работу кого-то еще. К тому же Кейт была достаточно стойкой девушкой, разве не так?

Внезапно перед его мысленным взором возникло ее заплаканное лицо и глаза, наполненные болью и печалью, из-за того, что она порвала платье. Что-то внутри его изменилось с того момента и что-то, неподдающееся объяснению, вызвало у него желание держать Кейт при себе и в то же время на расстоянии.

Как бы то ни было, Алек обязал себя помогать ей, и он не станет увиливать от своих обязанностей, хотя у него было полно других неотложных дел, помимо принятия решения, что делать с Кейт.

Но если он найдет для нее подходящее место, что тогда?

Тогда он сделает доброе дело, не так ли? Что-то полезное для общества? На благо ближнего, будь то мужчина… или женщина?

Правда, Кейт не женщина. Она ребенок.

Ребенок ли?

Алек решил, что пора перестать задавать себе этот вопрос. Он становится похожим на безумца, зациклившись на этом вопросе. Однако потом у него едва ли будет более подходящее время спросить об этом. Но что изменится, если он узнает ответ? И может ли он допустить, чтобы что-то изменилось в его отношениях с Кейт? Ему хотелось верить, что его желание обеспечить благополучие Кейт обусловлено единственно заботой о другом человеке и ничем другим. Даже если она не является ребенком, она находится под его опекой и заслуживает того, чтобы оставаться в безопасности, нетронутой и целомудренной. Если он будет почаще повторять эти слова, то, может быть, они прочно осядут в его сознании.

– Проклятая ослица! – прошипела Кейт норовистой лошади. – Стоишь как приклеенная!

Лошадь, словно поняв, что этот крик относится к ней, повернула голову и посмотрела на Кейт своим большим карим глазом.

– Да, да, я тебе говорю, ленивая скотина! Не смей глазеть на меня! – Лошадь потянулась мордой к ноге Кейт, показывая зубы. – Даже не думай об этом, тварь! Я ущипну тебя!

Кейт не сознавала, как нелепо звучали ее слова. Она увлеклась словесной баталией с лошадью, правда, в одностороннем порядке, так как лошадь не могла ответить ей тем же. Кейт стремилась дать выход своему расстройству, а лошадь, казалось, сама напрашивалась на ссору и была рада оказать ей такую услугу.

Кейт резко подняла голову, когда Алек разразился смехом.

– Что тут смешного? – спросила она обиженно, поворачиваясь к нему.

– Ты выглядишь ужасно смешно, – ответил он, успокаиваясь. – Неужели ты не соображаешь, что Леди понятия не имеет, о чем ты толкуешь ей?

– Значит, ты на стороне лошади?

– Я ни на чьей стороне, – спокойно ответил Алек. – Я просто констатирую факт.

– Эта лошадь намеренно досаждает мне! – продолжала настаивать Кейт, надув губы.

– А ты не подумала, что, может быть, это ты раздражаешь Леди?

Кейт удивленно уставилась на него. Алек покачал головой и усмехнулся.

– Леди не такая уж плохая, если ты узнаешь ее поближе.

Кейт недоверчиво фыркнула.

– То же самое ты говорил о светловолосом неотесанном хаме и о старом лизоблюде.

– При нормальных обстоятельствах они оба довольно добродушные люди.

Кейт никак не могла согласиться с таким явно ошибочным утверждением.

– Добродушные в сравнении с чем? С разъяренным быком? С гнездом злобных пчел?

– Если ты слегка пришпоришь Леди позади подпруги, она начнет двигаться.

«Нельзя было сказать попроще? – мрачно подумала Кейт. – Пришпорить позади подпруги! Где, черт возьми, эта подпруга?»

Она вопросительно посмотрела на Алека.

– Где находится подпруга? – сухо спросила она.

– Это ремень, который держит седло, – пояснил он, указывая на него. – Слегка ударь ее пятками в бока, и лошадь послушается тебя. – Он продемонстрировал это на своем черном жеребце, который немедленно повиновался.

– Ты хочешь, чтобы я стукнула ее пятками? – Эта мысль ужаснула Кейт. Ведь проклятая упрямица может ударить ее в ответ.

Алек кивнул.

– Только помни, что я говорил тебе относительно поводьев. Держи их нежно, но твердо.

Кейт закатила глаза. Нежно, но твердо? Как можно держать нежно и твердо эти тонкие ремешки, называемые поводьями? Может быть, он намеренно старается свести ее с ума?

– Ты хочешь, чтобы я была одновременно нежной и твердой?

– Да. Расслабься, но будь наготове. Кейт едва не взвизгнула.

– Как это может быть? Нежно, но твердо или расслабиться, но быть наготове?

– Одновременно.

– Ты говоришь глупости, – пробормотала Кейт, испытывая раздражение. – И я не стану пинать эту лошадь ногами! Я не хочу обижать животное! – Угрозы – это одно, а физическое воздействие – другое.

– Это ничуть не обидит животное, – спокойно сказал Алек. – Это такая условность, сигнал, если хочешь. Когда ты слегка ударяешь Леди в бока, она понимает, что надо двигаться вперед. Уверяю тебя, что это не причиняет никакого вреда животному.

– Все-таки пинки ногами обидны для лошади, – проворчала Кейт. – Почему бы просто не попросить ее двинуться вперед?

– Леди не понимает такой команды, – ответил Алек, не меняя интонации, хотя Кейт чувствовала, что он внутренне посмеивается над ней.

– Откуда ты можешь знать, если не пробовал? Алек внимательно посмотрел на нее:

– Что здесь происходит на самом деле, Кейт? Я не верю, что дело в лошади.

– Именно в ней, – упрямо возразила она. – Эта лошадь не любит меня… Она игнорирует меня. – Кейт посмотрела в глаза Алеку и добавила: – А мне не нравится, когда меня игнорируют.

– Я могу это понять.

– Я старалась быть хорошей, – выпалила она. – Я старалась делать то, что мне говорили, и вести себя как леди: не класть локти на стол, не ругаться, не жевать с полным ртом, не брать еду руками, когда следует пользоваться вилкой, не плескать воду на пол в коридоре, когда Холмс идет по нему, придерживать свой язык, когда он донимает меня, – все это чертовски трудно соблюдать, клянусь.

Алек почувствовал, что поступил нехорошо в отношении Кейт. Он избегал ее, и она страдала от этого. Он никогда не вел себя так прежде. Она вызывала в нем какое-то новое чувство, которое мучило его. И тело тоже странным образом реагировало на нее, когда она была рядом.

Он не раз говорил себе, что нельзя больше поддаваться очарованию этой юной и красивой воровки, однако ничего не мог поделать с собой. Он попытался запереться в своем кабинете, но при этом не переставал вспоминать ее улыбку и одновременно корить себя за свои непозволительные мысли. Кончилось тем, что здравый смысл окончательно изменил ему и он решил пригласить ее на конную прогулку.

– И я старалась не ходить с развязным видом, как мужчина, – со вздохом добавила Кейт к своему списку добрых дел.

– Кто говорит, что ты ходишь с развязным видом, как мужчина? – Ее последнее сообщение удивило Алека. Оно было далеко от истины. Кейт обладала весьма чувственным задом, который соблазнительно покачивался при ходьбе, и Алек не раз заглядывался на него.

– Холмс, – почти прошипела она. Он должен был догадаться.

– Холмс часто придирается к тебе. Откровенно говоря, я думаю, он ревниво охраняет свою территорию.

– Как собака, ты хочешь сказать?

Алек не думал, что Холмс заслуживает такого сравнения.

– В известном смысле, – ответил он. – Холмс с давних пор опекает меня. Он ведет себя порой как наседка и, мне кажется, все еще считает меня зеленым юнцом.

Алек заметил, что Кейт бросила на него оценивающий взгляд.

– Чтоб мне провалиться, – сказала она, присвистнув. – Я не видела, чтобы какой-либо парень обладал такой внушительной внешностью, как у тебя, это факт. – Глаза ее расширились, и она закрыла ладонью рот.

Алек улыбнулся:

– Надеюсь, это комплимент. Щеки Кейт залил румянец.

– Я хотела сказать, что для парня ты слишком высокий… и у тебя растут усы. Только слепой не видит, что ты зрелый мужчина.

– Понятно. Спасибо, что разъяснила, а то я не знал, к какой категории себя отнести.

– Ты шутишь!

– Кажется, да.

Кейт скрестила руки перед собой.

– Но я не оценила твоей шутки.

Очевидно, его попытка вернуть Кейт хорошее настроение потерпела неудачу. Она была явно обижена. Но как ей объяснить, что он просто старался сохранять почтительную дистанцию по отношению к ней, хотя сделать это было крайне трудно для него, учитывая ту свежесть, которую она внесла в его жизнь и которая была неотразимой. Внезапно начался небольшой дождь. Алек взял поводья Леди и двинулся под сень раскидистого дуба.

Повернувшись, чтобы посмотреть на Кейт, он обнаружил, что она откинула голову назад и закрыла глаза, подставляя дождю свое лицо. Дыхание его замерло.

Она медленно открыла глаза и с любопытством посмотрела на него.

– Ты когда-нибудь ощущал запах дождя перед грозой? – спросила она.

– Нет.

– Ты когда-нибудь чувствовал, как обжигает холодный воздух, когда на смену осени приходит зима?

Алек отрицательно покачал головой.

– Ну а ощущал ли ты когда-нибудь вкус дождя?

Он снова покачал головой. По взгляду Кейт он понял, что был многого лишен в этой жизни. Он никогда не испытывал того, что находилось за порогом его дома и что было доступно каждому свободному человеку. А Кейт все это испытала, и он внезапно позавидовал ей.

С тех пор как он встретил ее, обнаружилось многое такое, что он хотел бы сделать или познать. Он обладал значительным имуществом, однако многие важные вещи были недоступны ему, вещи, которые нельзя было купить ни за какие деньги. Алек знал, что Энтони посмеялся бы над его глупостью, если бы услышал это. Уитфилд был уверен, что все имеет цену.

Алек помрачнел, взглянув на вызывающую красоту Кейт. Он жаждал поцеловать ее.

– Ты вовсе не развязная, между прочим, – тихо сказал он, наклоняясь к ней.

– В самом деле?

Кейт затаила дыхание, в то время как Алек внимательно разглядывал ее. Она следила за его взглядом, который скользил по ее волосам, по контурам губ, по изгибам тела. Кейт беспокойно пошевелилась, когда его взгляд снова вернулся к ее губам, которые внезапно пересохли, и она непроизвольно облизнула их. Ее охватила сладкая истома, дыхание стало глубже, и все тело устремилось к нему, желая оказаться в его объятиях.

Внезапно Кейт осознала, что стремилась к этому с первого момента, когда увидела Алека. Она никогда прежде не испытывала такого волнения в крови, отчего все тело ее изнывало.

– Пожалуйста, – услышала она свой умоляющий хрипловатый голос, не узнавая его.

Это единственное слово лишило Алека контроля над собой.

– Проклятие, – пробормотал он и прижался губами к ее губам.

Ощутив его губы, Кейт зашаталась от чувственного волнения. Этот нежный, сладостный и благоговейный поцелуй тронул ее до глубины души.

Алек вытянул ее из седла и усадил себе на колени. Его язык касался уголков ее рта, затем скользнул по полным губам. Окончательно завладев ими, он стремился раскрыть их с нарастающей требовательностью.

Кейт ощутила разливающийся по телу жар. Ее охватила страсть, и в ней проснулось неукротимое желание.

Алек простонал ее имя; это был хриплый, бессвязный звук, вырвавшийся из глубины его души и нашедший отклик в душе Кейт.

Ее руки легли на его предплечья, чувствуя ладонями силу мышц. Такие руки могли раздавить ее и вообще сделать с ней все, что угодно, если бы у него было такое намерение. Но они всего лишь нежно обнимали ее, вызывая ощущение защищенности и заботы. Она обвила своими руками его шею и зарылась пальцами в копну черных волос.

Кейт прильнула к нему всем телом, когда его язык проник в глубину ее рта. Она была уверена, что он слышит громкое биение ее сердца. Все существо Кейт трепетало. Она услышала стон Алека, и это был самый чудесный звук, какой она когда-либо слышала.

Неожиданно лошадь под ними пошевелилась и заржала. Алек оторвался от губ Кейт с выражением ненависти к себе в глазах.

– Боже, Кейт, извини, – пробормотал он. – Обещаю, что это больше никогда не повторится.

Кейт была крайне подавлена.