"Божество смерти" - читать интересную книгу автора (Мерфи Уоррен, Сэпир Ричард)

Глава третья

Из степей Оклахомы до дакотских холмов путь неблизкий, однако незнакомец и тут нашел, что сказать своей армии:

– Путь от раба до воина совсем нелегок, ребята.

У него всегда находились нужные слова – именно в тот момент, когда в очередной раз раздавались призывы повернуть обратно. Да и понятно: разве сможет горстка индейцев одолеть армию правительства, да еще сейчас, когда положение дел во много раз хуже, чем во времена их воинственных предков? Но незнакомец лишь отвечал посмеиваясь, что положение никогда не бывает благоприятным до победы, а только после нее.

Студент технического колледжа из Айовы более всех был уверен в полнейшей бессмысленности их намерении. Молоденький индеец с равнин, он готов был пожертвовать своей учебой для того, чтобы сражаться бок о бок с братьями, но не для того, чтобы участвовать в авантюре.

– Да вы сами подумайте. Вон там, милях в десяти – самая настоящая армия Соединенных Штатов. У них одних танков пять рядов, а за ними еще пехота, а за ней артиллерия. Это не мы их поймали в ловушку, как сто лет назад. Это они нас окружили – и вряд ли выпустят.

– Сто лет назад мы их победили.

– Ну да, задавили числом. На каждого солдата Кастера тогда приходилось пятеро наших. А сейчас положение прямо обратное.

И у многих молодых воинов, ожидавших впереди путь побед и славы, мысли приняли тогда иное направление.

– Мне казалось, что их всегда было больше. А мы побеждали, потому что были хитрее, храбрее... бились на своей земле. Но в конце концов их все-таки стало раз и навсегда больше.

– Нет, у Литл Биг Хорн больше было наших. Кастер, говорят, бился с небывалой храбростью – какая бывает у дураков и загнанных в угол. Потому-то он и умер, а мы живем.

Тем не менее откровения юного студента грозили посеять панику в рядах индейской армии. Но незнакомец и здесь сумел разогнать тревогу.

Он напомнил, что, например, израильтяне неизменно побеждали своих врагов, хотя тех всегда было во много раз больше. Студент, правда, возразил, что израильская армия была хорошо обучена, а какое обучение прошли они, люди оджупа?

– Опыт ваших отцов – вот ваше обучение. Праведность вашего дела. Пусть другие теряют время на то, чтобы забавляться на плацу с ружьями – индейский народ и так потерял его уже слишком много. Если бы вы не ждали столько, то не сидели бы сейчас в резервациях. У вас есть что терять? Что – виски, которым вас поят белые и от которого вы теряете разум? Их грузовики, на которых вы ездите и которые давят вас? Ведь у вас ничего нет, парни, – ничего, кроме унижения.

Этот малый в костюме говорил дело – даже лучше, чем тогда, в Эниде; с этим согласились и Бегущий Олень, и Маленький Лось. Он мог заставить любого бежать прямо на пулемет – да еще и вопить при этом от счастья.

Между собой они давно решили, кто он такой, – один из индейских духов, сошедший к ним, чтобы помочь в правом деле. Ведь он возник прямо из священного огня, который потух, как только он появился. Его вызвало неведомо откуда пение колдуна. В нем жили удивительные, странные силы. Он никогда не уставал и откуда-то знал имена всех до одного воинов...

Весь вопрос был в другом – какой это дух? Лучше всею, конечно, было бы спросить об этом шамана. Но незнакомец откуда-то прознал об их сомнениях – и в час, когда солнце поднималось над холмами и день великой битвы с федеральными войсками должен был вот-вот наступить, отвел их обоих в сторону от лагеря.

– Ребята. – Он глядел на них, лучезарно улыбаясь. – Ну что вы понапрасну волнуетесь? Какая вам разница, кто я такой? Если вы будете это знать – что, это вам поможет? У меня есть свои заботы, привязанности, как у всех. Я почти такой же, как вы, и с вами я нашел то, что искал многие годы. Что бы там ни было, вы должны знать твердо: мы заодно.

– Но имя-то – хоть какое – у тебя есть? – спросил Маленький Лось.

В правой руке доблестный воин оджупа держал рацию. В его обязанности входило пропустить первую колонну танков в центр лагеря, чтобы потом, проведя своих людей по близлежащему шоссе, обойти танки сзади. Сам незнакомец признал, что это блестящий план. Да разве не он говорил Маленькому Лосю, что в нем спал до поры до времени гений военачальника? Если бы в войнах не погибало столько людей, Маленький Лось с удовольствием выигрывал бы по одной в неделю.

– А какое тебе больше нравится?

– Ты иметь не один – много имена? – Бегущий Олень очень удивился.

– Конечно. А в последнее время жил и вообще без имени. И думаю, что вам, ребята, нужно придумать какое-нибудь для меня. Хорошее имя. Индейское.

– Мы спросили тебя про твое собственное, – посмурнел Маленький Лось. – И не шутим.

Всего за несколько недель прежний тихий увалень превратился в вождя восставших индейцев, и этот вождь не желал терять времени. Потеряешь время – потеряешь жизнь. Это особенно верно сейчас, когда решающий бой так близок.

– Эрисон, – пожал плечами незнакомец. – Зовите меня мистер Эрисон. А вообще люди знают меня, ведь я – старый друг оджупа.

– И людям оджупа ты нужен именно сейчас, – кивнул Маленький Лось, направляясь к своему командному пункту, к недавно назначенным взводным, с нетерпением ожидавшим распоряжений начальника, к воинам, смотревшим только на него в этот час – час, когда решалась судьба оджупа.

И Маленькому Лосю все это очень нравилось.

С самого утра Чиун вел себя хуже некуда. От слов он перешел к делу. Раньше Римо не приходилось быть свидетелем нападений на мебель и технику, но в этот раз Чиун превзошел самого себя. Укладывая багаж, он вдребезги разнес посудомоечную машину, заявив, что живая посудомойка для него предпочтительнее. С треском расколол о стену кондиционер. Телевизор раз пять летал из угла в угол, пока, удовлетворившись, разрушитель не выкинул обломки в канал, мирно протекавший под окнами.

Для транспортировки сундуков Чиуна к такси понадобилось полтора десятка носильщиков. К тому же портье куда-то сунул их счет и попросил Чиуна подождать немного.

Чиун вышел, не обратив внимания на его слова. Портье последовал за ним – и был без лишних церемоний приобщен к каравану.

– Ты не можешь вот так распоряжаться людьми, – втолковывал по дороге Римо. – Это называется обращением в рабство. Твои сундуки я и сам бы мог понести.

– Я не для того учил тебя Синанджу, чтобы и ты становился рабом. – Чиун обиженно фыркнул и отвернулся.

– А портье тебе придется отпустить. Он не твой. Это и воровство к тому же.

– Он мой Они сами послали его.

– Да в чем дело, папочка?

– Если бы ты читал историю Синанджу и справился о положении звезд, то узнал бы, в чем дело, и без моей подсказки.

– Да, со звездами я оплошал.

– Тогда прочти еще раз наши свитки, пока их еще не успели украсть по твоей милости.

В аэропорту Южной Дакоты Чиун совсем распоясался. Он отказывался покидать автостоянку, не давал машинам проезжать мимо него и вообще был готов к войне со всем миром.

– Вот. Даже в этой, самой отсталой части Америки они оскверняют автостоянки нечестивыми изображениями. Ваша культура умирает. И умрет в самом скором времени.

Длинный ноготь Чиуна почти коснулся стены с белым изображением инвалидной коляски – знак предупреждал, что это место для стоянки машин с ручным управлением.

– А что, собственно, тебе не нравится? – спросил Римо.

При заходе на посадку он видел внизу протянувшуюся на несколько миль змею из танков, орудий и прочей техники, направлявшуюся к Литл Биг Хорн. Эту войну нужно было предотвратить. А поскольку он всерьез собирался выполнить это, времени, чтобы терять его на автостоянках, не было.

– Самые лучшие места. Самые близкие, самые удобные. Вы их всегда оставляете для увечных. А они должны быть отданы лучшим из лучших – атлетам, воинам или ассасинам.

– Инвалиды – это не худшие люди, папочка. А просто те, кто почему-либо лишен некоторых физических возможностей, и наша страна – в отличие, кстати, от некоторых восточных – всячески заботится о них. Мне, например, это очень нравится. По-моему, это самая разумная вещь из всех, что мы делали когда-либо.

– Это распад, – молвил Чиун, глядя в стену.

– Почему?

– А ты не понимаешь?

– Нет. Уж будь добр, объясни.

– Ваша страна обречена. Готовьтесь!

– Это ты говорил уже два миллиона раз. Ладно, пора двигаться.

– Тебя, значит, это не беспокоит? – ядовито улыбаясь, Чиун покачивал головой.

– Нет. Я тебе столько же раз отвечал. Поехали.

– Хорошо, я объясню тебе. – Чиун явно желал продолжить разговор. – Многие из тех, кто ездит в этих колясках, получили свои травмы лишь потому, что в момент опасности разум их был рассеян. Может, они думали неизвестно о чем, когда вели машину, и поэтому не смогли избежать аварии. А вы поощряете их за это. И ваши люди привыкают к тому, что жизненные блага легче всего получить за невнимательность.

– Чиун, сотни людей пострадали в авариях, случившихся не по их вине, а многие уже родились с отклонениями. Так что поехали.

– Никаких аварий на самом деле не существует. Есть лишь рассеянность и недостаток самообладания – вот и все.

– Чиун, да в чем дело, в конце концов?

– Читай свитки.

– Когда вернемся – прочту, обещаю. Поехали.

– Ты обещаешь, потому что тебе не терпится ввязаться в очередную дурацкую историю.

– Что же в ней дурацкого?

– Армия. Армии я ненавижу.

– Вроде в Коста-Рике задание тебе нравилось...

– Мне нравилось все, что могло вырвать нас из той гнусной дыры.

– Зря, классный был курорт. Ну, поехали.

– Армии, – сердито пожевал губами Чиун, – вырывают у ассасина изо рта хлеб насущный. Армии...

– Да я знаю, папочка. Я читал свитки.

И чтобы заставить Чиуна наконец замолчать, Римо перечислил все остальное: армии терроризируют население, поощряют некомпетентность, создают нестабильность, лишают страну национальных богатств и – самое главное – могут внушить монарху мысль о том, что услуги ассасинов для него необязательны. И многие из них думают, что, наняв сотню тысяч головорезов за сущие гроши, он вполне обойдется без ассасина, который запрашивает целое состояние. История Синанджу содержит множество примеров того, как ассасину, прежде чем наняться на службу к императору, приходилось доказывать последнему бесполезность его огромного войска.

И пока Римо вел взятый напрокат автомобиль к заповеднику Литл Биг Хорн, Чиун без устали перечислял эти примеры – с подробным указанием гонораров – и непременно упоминал о том, что в отсутствие Римо бесценные сокровища были украдены и теперь Чиуну крайне трудно напасть на след вора.

– Никогда мы не найдем эти твои сокровища, так что кончай убиваться о том, чего нет, и сосредоточься на задании, папочка.

– С заданием я справлюсь, – кивнул Чиун.

– Отлично. Свистни, если помощь понадобится.

– Твоя помощь не нужна никому.

– И что ты собираешься делать?

– Напомнить тебе об этом.

Чиун затряс подбородком от удовольствия.

Вся территория заповедника была оцеплена военной полицией. Полностью исключался вход без пропусков. Гражданских не подпускали и близко к зоне.

– Все штатские должны находиться в зоне безопасности, сэр. – Полицейский в начищенных ботинках, убрав правую руку с кобуры, прикоснулся пальцами к блестящей белой каске.

– Благодарю, – кивнул Римо, нажимая на газ.

Невольно проводив глазами медленно удаляющуюся машину со странной парой – высоким брюнетом в черной майке и темно-серых штанах и неодобрительно взиравшим на блюстителя порядка азиатом в сером кимоно с кистями, – полицейский, опомнившись, выхватил из кобуры пистолет.

– Гражданские лица в зону предполагаемых действий не допускаются!

Подав назад, Римо сгреб часового за блестящую портупею и без лишних усилий забросил в стоявший поблизости джип. Еще один полицейский ринулся на помощь, но ногти Чиуна, слегка прижав на шее ревностного служаки нервные окончания, немедленно убедили того, что пропустить в зону этих двух странных штатских было его самой заветной мечтой.

Они ехали вдоль протянувшихся на много миль боевых порядков – орудий, танков, грузовиков. Чиун по обыкновению недовольно морщился:

– Когда я вижу, какие деньги тратит ваша страна – каждый танк стоит миллионы, каждый снаряд – не меньше шести тысяч долларов, – душа моя льет слезы при мысли о том, что мог бы сделать для дома Синанджу скромный подарок миллиардов в пять.

– А что он мог бы сделать? Гнить в сарае на холме?

– Сокровища – живые существа, Римо. Они живут долгие столетия.

– Они гниют долгие столетия.

На подобное плоское замечание Чиун не счел нужным ответить. Конечно, он мог бы объяснить, что собирается построить для сокровищ роскошное здание, чтобы весь мир мог увидеть славу Синанджу. Римо, однако, знал, что за последние двадцать веков здание это собирался возвести каждый Мастер, но дальше планов ни один из них не пошел. Предвидя это, Чиун предпочел ограничиться гордым молчанием.

Вплотную приблизившись к ограждению боевых порядков, они услышали перебивавшие друг друга сердитые голоса. Утренняя атака, едва начавшись, была свернута, и теперь многие из солдат возмущались тем, что им ни разу не придется спустить курок в этой так называемой битве.

– Армия, – скривился Чиун. – Солдаты!

– А я, между прочим, в морской пехоте служил.

– Именно поэтому мне столько времени пришлось выколачивать из тебя абсолютно чудовищные привычки. Например, ты считал, что небрежение к боли есть признак доблести – хотя только безнадежные глупцы отказываются внимать предупреждениям своего тела.

Появившиеся перед машиной двое солдат – темные очки, запыленное хаки, винтовки «М-16», как дубинки, закинуты прикладами на плечо – предупредили их, что дальше ехать опасно.

– Там мятежники, – махнул в сторону холмов высокий парень со штык-ножом на поясе.

– У меня тут свой есть. – Римо указал на заднее сиденье.

– Он что, индеец?

Краем глаза Римо увидел, что Чиун обдумывает, стоит ли объяснять зеленому юнцу разницу между отмеченным небом народом и разными красно-, черно– или белокожими недочеловеками, и забеспокоился. В своих этнографических лекциях Чиун нередко прибегал к физическим мерам.

– Нет времени, папочка.

Чиун, вынужденный проглотить еще одно оскорбление от продукта вырождающегося общества, сердито вжался в сиденье, дав Римо тем самым возможность продолжить путь по широкой лощине перед цепочкой холмов. Впереди должна быть река – Римо чувствовал, как земля отзывается на ее течение. Примерно так же – только гораздо слабее – чувствуют воду обладатели «волшебной лозы». Но Римо и Чиун без всяких прутьев чувствовали мощный пульс течения, в который вплетались слабые частые толчки. У реки стояли лагерем люди.

Видимым признаком их присутствия оказался юноша с длинными черными волосами и высокими скулами, возникший перед ними из какого-то укрытия наподобие лисьей норы. В руках у юноши была охотничья винтовка.

– Пришел твой час, белый человек!

Вскинуть винтовку юноша не успел, поскольку Римо размашистым движением засунул его назад в нору.

Далее продвигались пешком.

Они оба знали, что их путь лежит к штабу восставших, и знали, как найти его. Ничего сложного. Штабы и командные пункты могут размещаться в каких угодно местах, но всегда примерно в одном порядке вокруг них располагаются подразделения, растет по мере приближения к святая святых ранг снующих вокруг офицеров.

Поэтому надо просто поймать одного из них, отдающего приказ младшему по званию, и узнать, от кого он сам получает приказы. Таким путем легко проследить всю цепочку до ее последнего и главного звена.

Вот и все.

Все армии одинаковы.

В этом и была мудрость хроник Синанджу. Разница между враждебными армиями существовала только в воображении их полководцев.

Когда Римо впервые услышал этот постулат, то разозлился не на шутку. Пару лет он воевал во Вьетнаме, и мысль о том, что он ничем не отличался от вьетконговцев, не очень льстила ему.

– Если обе стороны похожи, почему одна выигрывает, а другая – нет?

– Потому что одна из сторон лучше подготовлена. Но готовились они обе – и обе, заметь, совершенно одинаковыми способами. Ни мысли, ни чувства, ни жизни – одно лишь тупое действие, которое кажется им залогом успеха. Толпа, у которой отняли разум, – вот что такое армия.

– У толпы нет никакого разума.

– Как раз есть, потому она и бьется в истерике, разрушая все на своем пути. Ею нельзя управлять, это верно. Но разум у толпы все же имеется.

– Ну ладно, а мне зачем это все? Ты говоришь – пригодится, но я собираюсь ловить преступников, а не играть в войну.

– А я собираюсь научить тебя Синанджу. Пусть в ваших глупых судах решают, кто преступник, а кто нет. Я учу тебя жизни, а значит, ты будешь знать и про армии. Таков путь Синанджу – разум учится первым, тело вслед за ним.

Так что Римо пришлось учить и про армии, и про династии, и как служить фараонам, хотя про них ничего не было слышно уже примерно три тысячелетия, и не очень верилось, что фараоны когда-нибудь появятся вновь. Он постигал Синанджу – и что-то изучал лучше, что-то с меньшим усердием.

Особенно надоедали ему бесконечные предания. Любой сопливый тинэйджер без труда распознал бы в них рекламную туфту для продажи услуг самой древней в мире конторы по наемным убийствам.

Чиун же без устали повторял: если не впитаешь учение Синанджу целиком, никогда не станешь одним из Синанджу. А это означало, кроме прочего, и обязательное поклонение замшелым сокровищам, и безоговорочное восхищение рассказами о днях давно минувших. Но все это, к счастью, кануло в прошлое сразу после того, как Римо, сдав последний экзамен, сам удостоился ранга Мастера.

Для Чиуна это означало утрату универсального средства воздействия на Римо – «если ты не сделаешь того-то и этого, Мастером тебе никогда не стать».

Потому что Римо стал-таки Мастером. По этой же причине они, два Мастера Синанджу, шагали сейчас по высушенной солнцем земле заповедника Литл Биг Хорн, дабы предотвратить вторую в истории страны битву между армией США и индейцами.

Наблюдатели индейской армии должны были заметить двух штатских, у которых почему-то не блестели от пота лбы, подошвы не поднимали облака пыли и которые не обращали внимания на окрики солдат и засевших в кустах воинов с винтовками.

Но наблюдатели не заметили этого, а потом замечать что-либо стало уже поздно. Целый взвод стрелков полил своей кровью холмы Дакоты, два артрасчета навсегда остались у замков гаубиц.

Чиун и Римо практически беспрепятственно проникли в самую глубину расположения армии, созданной военным гением Маленького Лося. Глазам их открылся покрашенный в хаки фургон, во все стороны ощетинившийся антеннами. Под навесом из маскировочной сетки вокруг стола с расстеленными на нем картами сгрудились несколько человек в куртках и штанах из оленьей кожи. Лишь один, стоявший с краю, был одет в темный костюм с иголочки, и именно к нему то и дело обращались с вопросами стоявшие у стола – «мистер Эрисон...»

– Он-то нам и нужен, – констатировал Римо.

Боковым зрением он успел отметить, что командный пункт под навесом охраняют всего несколько человек. Впрочем, если бы их было и больше, это мало изменило бы ситуацию.

Все равно не составило бы никакого труда захватить лидера – им явно был тип в костюме, – с десяток его подчиненных, запереть их до поры в надежное место – скажем, в тот же фургон цвета хаки или в одну из захваченных бронемашин – и дать повстанцам превратиться за какие-нибудь полчаса в неуправляемую, охваченную паникой ораву, оставив черновую работу санитарам и военной полиции.

Поэтому Римо решительно зашагал по направлению к навесу, насвистывая на ходу мелодию из диснеевского мультика; слова он не помнил, но было там что-то про счастливое возвращение домой. И вдруг заметил, что рядом нет Чиуна.

Ну ясно, старик органически не переносит потасовок с солдатами. Но тут позади раздался тихий голос Чиуна, и таких слов Римо не слышал раньше от своего учителя:

– Сейчас мы бессильны, Римо. Вернись. Сейчас не время Синанджу. Пусть мир теряет рассудок – мы должны ждать...

– Ты что, папочка? – не понял Римо.

– Ты не сможешь сделать то, что задумал, – продолжал вещать Чиун.

Римо, досадливо поморщившись, даже не обернулся.

– Ладно, закончу – увидимся.

– Ты не сможешь, – повторил Чиун тихо.

Римо досвистел последнюю фразу песенки – «...пора за работу» – и, схватив за стволы автоматические винтовки, которыми шагнувшие вперед часовые едва не уперлись ему и грудь, поверг в пыль доблестных воинов, попутно превратив оружие в бесполезную груду металлолома. Выдернув из-за пояса у стражей штыки, Римо прибавил шагу. Последние два охранника, стоявшие у самого навеса, успели даже пару раз выстрелить. Римо синхронным движением вырвал винтовки у них из рук, расшвырял близких к обмороку воинов в стороны и, не сбавляя шага, вторгся на командный пункт непобедимой армии бесстрашного народа оджупа.

Свалив винтовки кучей прямо на разложенные на столе карты, Римо предоставил павшим на колени стратегам оценивать ситуацию, а сам направился прямиком к жилистому малому в тройке. И тут он заметил, что, несмотря на изнуряющую жару, на лбу странного щеголя не было ни капли пота.

Чиун предупредил, что Римо не сможет выполнить задуманное... Может, что-то в облике этого парня сказало ему, что тот знает о Доме Синанджу?

Но почему тогда Римо не заметил этого?

Римо, как всегда, не стал нападать. Наоборот, он раскрылся, словно подставляя свое тело противнику: ему хотелось, чтобы малый в тройке первым нанес удар, тогда Римо увидит, как он двигается...

Но незнакомец не двинулся. Присутствие Римо, казалось, ни в малейшей степени не волновало его. Глаза его блестели, легкие морщинки собрались у висков. Он смеялся.

Бегущему Оленю, Маленькому Лосю и другим командирам индейской армии показалось, что какой-то кошмарный призрак возник вдруг из небытия, завалил винтовками стол с оперативной информацией и собирался напасть на мистера Эрисона, но почему-то остановился...

Они лишь осмелились поднять глаза, чтобы посмотреть, каким образом этот адский дух прошел через охранение Да, собственно, и где оно само? Быстрый взгляд на распростертые на траве тела дал ответ.

Бегущий Олень, не всегда стоявший за решительные действия, но большой охотник пострелять, недолго думая разрядил кольт в голову таинственного пришельца. И промахнулся, поскольку после вспышки и грохота выстрела стало ясно, что пуля миновала мишень. Он выстрелил снова – и снова пулю увело в сторону.

Незваный гость странно двигался, словно то в замедленном, то в ускоренном темпе. Вот он откинулся назад и в долю секунды оказался между Бегущим Оленем и мистером Эрисоном. Не сознавая, что делает, Бегущий Олень еще дважды нажал на спуск. Обе пули прошли мимо – ни одна из них не попала ни в пришельца, ни в мистера Эрисона.

Римо и мистер Эрисон знали, разумеется, что пули не миновали цели. Римо легко уклонился от своей – его единственным желанием было увидеть реакцию этого странного малого, который не потел, смеялся и не соблазнился предложенным преимуществом. Полицейский кольт – штука серьезная. Мозг Римо отметил вспышку, грохот выстрела, невидимую прямую, прочерченную в воздухе пулей... Римо нырнул, вскинул голову, глядя, как проносится мимо кусок свинца, выпрямился... Обе пули, просвистев в воздухе, расплющились о камень в полумиле от штаба. Но Римо заметил, как прошли они в полудюйме от средней пуговицы жилета мистера Эрисона.

Мистер Эрисон даже не увернулся.

Бронежилета на нем не было, это Римо мог сказать наверняка. Однако вот он, перед ним – живой и здоровый... Римо помахал над землей руками – медленно, затем все быстрее, чувствуя, как воздух под ладонями становится твердым, разгоняя его, пока над землей со свистящим звуком не взметнулся рыжий смерч, закручивая в смертоносной воронке пыль, камни, ветки, вырванные с корнем растения.

Мистер Эрисон даже не двинулся.

Опомнившись, Бегущий Олень бросился с кулаками на противника. Пробежав с десяток метров, он наконец упал – кулаки его остались в руках у Римо.

– Мне кажется, я знаю, кто вы. – Мистер Эрисон, прищурившись, глядел на него. – Меня поначалу обманул цвет вашей кожи. Я никогда не видел, чтобы белый двигался подобным образом.

– А кто вы?

– Ваш враг, по всей видимости, – ответил мистер Эрисон.

В слабой надежде, что трюк сработает – парень был явно не из простых, – Римо ткнул пальцем в глаз мистера Эрисона.

Облако пыли рыжей пеленой окутало фигуру в тройке, взвившись вокруг нее, словно столб дыма со странным сладковатым запахом.

И мистер Эрисон исчез.

Римо обалдело помотал головой. Сработало. Что именно сработало – он не знал точно. Мистер Эрисон, командир восставших индейцев, растаял в воздухе. Что ж, пора заняться прочим командным составом.

– Ну, парни, кто сегодня первым умрет?

Маленький Лось потянулся к валявшейся на столе винтовке. Зажав ствол между пальцев, Римо согнул его под острым углом.

Трое остальных синхронно дернули застежки кобур на кожаных портупеях, но Маленький Лось, быстрее других ориентировавшийся в ситуации, велел им перестать валять дурака.

– Все кончилось, парни, – кивнул он. – Мистера Эрисона больше нет с нами.

– Да, – согласился Римо, – вы видели его в последний раз.

И тут неизвестно откуда – из воздуха, пыли и рыжей мглы – возник голос мистера Эрисона и произнес со смехом:

– В последний раз меня видят только мертвые!

В эту ночь Бегущий Олень умер от потери крови Генерал Уильям Текумсе Бьюэл потерял шанс выиграть историческое сражение. А Римо Уильямс передал шефу КЮРЕ, доктору Харолду У. Смиту, уведомление, что покидает организацию, в которой прослужил больше двадцати лет.

Доктор Смит не ожидал такого поворота.

– Почему? И куда, простите, вы собираетесь? Что вы будете делать? И вообще... случилось что-нибудь?

– Случилось, – кивнул Римо. – Нечто очень нехорошее.

– Что же?

– Я неожиданно осознал свою бесполезность. И мне нужно кое-что предпринять по этому поводу.

– А именно?

– Еще сам не знаю. Но сегодня я встретился с чем-то, с чем, был уверен, встречусь когда-нибудь. В этой ситуации я беспомощен. И чувствую себя таким в первый раз за все время со дня окончания моих тренировок.

– Но с заданием вы все-таки справились.

– Я столкнулся с загадкой, Смитти, и пока не разгадаю ее, буду бесполезен и вам, и себе, и кому бы то ни было.

– Загадка – это то, что вы тут несете, Римо.

– Пусть. Это бесполезно объяснять.

– Ну а если попытаться?

– Не поймете, вы же не знаете Синанджу и никогда не читали свитков первых Мастеров.

– И куда вы теперь?

– В Синанджу.

– Зачем?

– Затем, что Чиун давно уже там.

– Он тоже ушел от нас?

– Думаю, да. Как и я. Прощайте, Смитти.

В телефонной трубке, которую держал в руке доктор Смит, сидя в своем кабинете в санатории «Фолкрофт» на проливе Лонг-Айленд, раздались частые гудки.

Значит, подали в отставку, подумал Смит. Вот о чем предупреждал его Чиун в своем послании. Хотя по его словам выходило, что он собирается оказать еще большие услуги Императору, только ему нужно немножко времени на... на переподготовку.

Но теперь, после звонка Римо, Смит начал понимать, что цветистые славословия мудрости и великодушию Императора вкупе с обещаниями вернуться ради новых подвигов были всего-навсего своеобразным способом, которым старый кореец прощался со своим шефом.

Будущее пугало не перспективой нового индейского бунта, а неизвестностью его причины. Почему вспыхнул он так неожиданно и почему оказались бессильными действенные во всех иных случаях меры?

Тревожными были и армейские рапорты. Оджупа, горстка полупьяных индейцев, в мгновение ока превратилась в невиданную доселе армию с военным опытом и боевым духом, которые вряд ли помнит кто-нибудь за последнее столетие.

За несколько суток они разработали тактику, сделавшую бы честь Ганнибалу и Наполеону. Показали такую храбрость, которой позавидовали бы любые военные.

И армейские аналитики терялись в догадках, как могли они достичь всего этого за ничтожно малый срок. Заключение к их докладу гласило: случись подобное в какой-либо точке мира, ни американская, ни любая другая армия будет не в силах этому противостоять. Доклад, как и положено, попал на стол к президенту, но тот велел министру обороны не беспокоиться. Случись еще раз такое – у него есть один козырь в рукаве, при помощи которого он справится с ситуацией, как справились и с бунтом при Литл Биг Хорн.

Президент не знал, что за прошедшие сутки он лишился этого козыря. И что вскоре по всему миру пойдут частые мгновенные вспышки кровавых бунтов. В последний раз мистера Эрисона могли видеть только мертвые.