"Потрошитель мозгов" - читать интересную книгу автора (Мерфи Уоррен, Сэпир Ричард)

Глава 2

Его звали Римо, и они желали видеть его журналистское удостоверение.

Желали до такой степени, что брат Джордж приставил к его правой щеке дуло автомата Калашникова, сестра Алекса ткнула ему под ребра пистолет 45-го калибра, а брат Че, стоя в противоположном углу комнаты, целился ему в голову из «смит-вессона».

– Одно резкое движение, и мы разнесем его на куски, – сказала сестра Алекса.

Почему-то никому и в голову не пришло поинтересоваться, отчего этот человек, назвавшийся репортером, не удивился, открыв дверь гостиничного номера. Они не догадывались, что молчание, которое они хранили, подстерегая его, еще не тишина, что напряженное дыхание можно расслышать даже через такие плотные двери, как в мотеле «Бей-Стейт», Уэст-Спрингфилд, штат Массачусетс. Он производил впечатление вполне обычного человека.

Худой, чуть ниже шести футов, с выступающими скулами. Лишь утолщенные запястья могли заронить какие-то подозрения. В серых брюках свободного покроя, черной водолазке и мягких мокасинах он выглядел весьма заурядно.

– Давай-ка взглянем на его удостоверение, – произнес брат Че, а брат Джордж тем временем закрыл за Римо дверь.

– Где-то оно у меня было, – сказал Римо и полез в карман, заметив, как напрягся указательный палец брата Джорджа, лежавший на спусковом крючке.

Возможно, брат Джордж и сам не подозревал, насколько он близок к тому, чтобы выстрелить. На лбу у него выступил пот, губы пересохли и потрескались, и дышал он коротко, отрывисто, едва восполняя закаты кислорода, словно боялся сделать полный вдох.

Римо показал пластиковое удостоверение, выданное нью-йоркским городским отделом полиции.

– А где же карточка «Таймс»? Это же удостоверение полиции! – воскликнул брат Джордж.

– Если бы он предъявил тебе карточку «Таймс», у тебя могли бы возникнуть вопросы, – объяснил брат Че. – Все газетчики Нью-Йорка пользуются удостоверениями, выданными полицией.

– Жалкие полицейские марионетки, – согласился брат Джордж.

– Полиция выдает журналистам удостоверения для того, чтобы их пропускали на место происшествия при пожаре и прочих подобных ситуациях, – добавил брат Че. Это был тощий человек с бородатым лицом, которое выглядело так, будто его однажды вымазали машинным маслом и с тех пор никак не могут отмыть.

– Не доверяю полицейским, – заметил брат Джордж.

– Давайте кончать с ним, – вмешалась сестра Алекса. Соски ее заметно напряглись под легкой белой блузкой в сельском стиле. Она явно получала от происходящего сексуальное наслаждение.

Римо улыбнулся ей, и она опустила глаза на пистолет; бледное лицо залилось краской. Костяшки пальцев, сжимавших оружие, побелели, словно она боялась, что оружие заживет собственной жизнью, если его как следует не сжать в кулаке.

Брат Че протянул удостоверение брату Джорджу.

– Ладно, – сказал он. – Деньги при вас?

– При мне, если у вас есть товар.

– А какие гарантии, что мы получим деньги, если покажем его?

– Но я у вас в руках. Вы вооружены.

– Не доверяю я ему, – произнес брат Джордж.

– Все в порядке, – отозвался брат Че.

– Давайте прикончим его. Прямо сейчас, – снова вмешалась сестра Алекса.

– Ни в коем случае, – ответил брат Че, засовывая за пояс свой «смит-вессон».

– Мы можем сами все напечатать. Выпустить так, как захотим. Скажи ему! – снова заговорила сестра Алекса.

– И прочтут это все те же двести человек, которые и так разделяют наши взгляды. А «Таймс» сделает это достоянием мировой общественности, – сказал брат Че.

– Кому какое дело, что подумает общественность в Мексике? – не унималась сестра Алекса.

– Не доверяю я ему, – упрямо твердил брат Джордж.

– Давайте соблюдать революционную дисциплину, – предложил брат Че и сделал знак брату Джорджу встать у двери, а сестре Алексе – у входа а ванную. Шторы на окнах были опущены.

Римо знал, что они находятся на двенадцатом этаже. Кивком головы брат Че предложил Римо присесть к журнальному столику, сверкающему хромированными и стеклянными поверхностями.

Сестра Алекса привела из ванной какого-то бледного очкарика и помогла ему подтащить к журнальному столику большой черный чемодан с новенькими кожаными застежками. Очкарик выглядел так, словно солнце ему всю жизнь заменял свет люминисцентных ламп.

– Мы получили гонорар? – поинтересовался он, глядя на брата Че.

– Сейчас получим, – ответил тот.

Очкарик неуклюже положил чемодан на пол и откинул крышку.

– Я сейчас все объясню, – сказал он, достал из чемодана стопку компьютерных распечаток, затем – конверт из плотной бумаги, где, судя по всему, хранились вырезки из газет, и, наконец, чистый белый лист. Сняв колпачок с шариковой ручки, он приготовился писать. – Это самое громкое дело, о каком вам только доводилось слышать. Похлеще, чем Уотергейт. Чем любое политическое убийство. Чем подрывные действом ЦРУ в Чили и незаконное прослушивание телефонных разговоров сотрудниками ФБР. Настоящая сенсация. И вы сможете опубликовать ее раньше, чем другие газеты...

– Он и так согласен ее купить, – перебил его брат Че. – Не будем терять времени.

– Я работаю на компьютере в одном санатории на берегу залива Лонг-Айленд, в местечке Рай, Нью-Йорк. Называется Фолкрофт. Хотя вы вряд ли слышали о таком.

Римо пожал плечами, но это была ложь.

– У вас есть его фотографии? – спросил он.

– Там не запрещается фотографировать. Вы сами можете сделать снимки.

– Речь сейчас о другом, – вмешался брат Че.

– Думаю, так оно и есть, – согласился очкарик. – Не знаю, понимаете вы что-нибудь в компьютерах или нет, но для их программирования вовсе не нужно лишней информации. Только самое необходимое. Так вот, четыре года назад я начал делать кое-какие вычисления. Понятно?

– Понятно, – ответил Римо. Ему сообщили, что три года назад некто Арнольд Килт – тридцати пяти лет, проживающий по адресу Мамаронек, Раволт-стрит, 1297, женат, трое детей, окончил в 1961 году Массачусетский технологический институт – получив степень магистра естественных наук, начал проводить «собственные изыскания» и за ним было установлено наблюдение. Накануне встречи Римо получил его фотографию. Впрочем, по ней не было видно, до какой степени в лице Килта отсутствуют естественные цвета.

– Грубо говоря – думаю, так вам будет понятнее, – я начал подозревать, что мне дают минимум информации. Так было специально задумано, чтобы не дать мне выйти за узкие рамки служебных обязанностей. Позже я вычислил, что в организации служат тысячи подобных мне «винтиков» и что любой участок работы, который мог бы дать человеку более полное представление о целях его деятельности, разделен между несколькими сотрудниками, чтобы исключить любую возможность проникнуть в суть.

– Другими словами, трое выполняют работу, с какой мог бы справиться и один, – объяснил брат Че, видя, как человек по имени Римо скучающим взглядом смотрит на зашторенное окно. – Один может как следует разобраться в работе, но если ту же работу выполняют трое, ни один не может понять, в чем заключается ее смысл.

– Понятно, – бросил Римо. Он заметил, что соски сестры Алексы расслабились.

– Мы разделены даже тем, что в организации существует полдюжины столовых, и люди, работающие над одной программой, лишены возможности общаться друг с другом. Я, например, обедал с парнем, который занимался только фиксацией цен на зерно...

– Короче! – с нетерпением перебил брат Че. – Давай ближе к делу.

– Главное – задачи, которые ставит перед собой Фолкрофт. Так вот, я начал присматриваться и прикидывать. Обедал в разных столовых. Подружился с секретаршей доктора Смита (доктор Смит – это наш директор). Кажется, я полностью завоевал ее доверие, но она была как каменная стена.

Ему следовало бы познакомиться с самим Смитти, чтобы узнать, что такое каменная стена, подумал Римо.

– Полагаю, репортеру интереснее будет послушать о том, что вы выяснили, а не как вам это удалось. Выкладывайте, что вы там накопали, – произнес брат Че.

– Речь идет о незаконной тайной деятельности. В Америке действует организация, которая является государством в государстве. У нее под колпаком не только киты преступного мира, но и службы по охране правопорядка.

Вы никогда не задавались вопросом, откуда идет утечка информации? Почему вдруг какой-нибудь прокурор начинает ни с того ни с сего предъявлять обвинения всяким шишкам? Не надо сильно напрягать мозги – это наша контора. Многое из того, что она делает, часто списывают на ЦРУ и ФБР. Она настолько законспирирована, что вряд ли о ее существовании знают больше двух-трех человек. Она разоблачает банды террористов, воздействует на полицию, чтобы та строго придерживалась закона, – короче, это второе, тайное правительство, заставляющее конституцию работать.

– Расскажи про киллеров. Вот это новость так новость!

– У них есть киллеры. У вас может сложиться впечатление, что организация является наиболее уязвимой в этом плане, поскольку десять, двадцать или тридцать наемных убийц, которых нанял бы тобой разумный человек, точно знали бы, чем они занимаются, не так ли? – спросил очкарик.

– Думаю, что так, – ответил Римо.

– Так вот, у них нет такого количества убийц. И у меня есть точные доказательства. – Очкарик указал на компьютерные распечатки. – У них на службе состоит всего один наемный убийца – ассасин, но на его совести больше пятидесяти убийств. Он способен на невероятные вещи. Быстро появился, сделал свое дело, и его уж след простыл. Его отпечатков пальцев нет ни в одной картотеке. Он настолько уверен в себе, действует настолько быстро, решительно и точно, что ему нет равных во всем западном мире. Он может буквально творить чудеса. Если бы я не располагал точными сведениями, то мог бы поклясться, что человек, зарегистрированный под кодовым названием «Р9-1 Дест», умеет лазать по стенам. – Глаза очкарика лучились радостью кабинетного служащего, сумевшего таки обнаружить, что данные о глушителе хранятся в папке «шевроле».

– Можете сказать о нем что-нибудь конкретное? – спросил Римо. – Преданный, смелый, знающий свое дело? Прирожденный лидер?

– Был там один файл, но я не уверен, что это о нем.

– И что же в нем говорилось?

– Упрямый, неуравновешенный, живущий идеалистическими представлениями.

– Кто ввел эту информацию в компьютер?

– Трудно сказать. Но я могу попытаться выяснить, хотя уже неделю не был в Фолкрофте. Видите ли, считается, что я в отпуске.

– Ладно, Бог с ним, – пробурчал Римо. – Так чем вы можете доказать сказанное?

– Да, хорошо, что вы спросили. В Таксоне есть контора по торговле недвижимостью. По крайней мере, сотрудники считают, что торгуют недвижимостью. Они и понятия не имеют о том, что объем поступающей к ним информации намного превышает необходимый. В этом конверте вы найдете платежную ведомость. Сумма в ней точно совпадает с той, которую получает в качестве зарплаты таксонское отделение нашей организации. Вот, смотрите. – С этими словами он достал из конверта сложенную втрое распечатку и корешок чека и, положив их на чистый лист, начал проводить линии между совпадающими цифрами. – Вот это, – он указал на кодовый номер, – относится к этому. – Он указал на какое-то имя. – Оно относится к этому. – Ткнув в запись «Б-277-Л(8)-В», он сказал:

– Что относит нас к другой программе. – Он указал на имя человека, которым занималось таксонское агентство. Имя было Уолш.

– Ну и что? – спросил Римо.

Очкарик изобразил сладкую улыбку и достал газетную вырезку о некоем судье Уолше, который разбился насмерть в Лос-Анджелесе. Заметка гласила, что судья Уолш выносил торговцам наркотиками менее суровые приговоры, чем другие судьи.

– А где доказательства, что вы не сняли копию с этих документов? – поинтересовался Римо, внимательно разглядывая края распечаток. – Вы можете передать копню в «Вашингтон пост», «Керни обзервер» или «Сенека-Фоллз пеннисейвер», и тогда мы потеряем право на эксклюзив. А наши денежки уже будут у вас.

– Очень правильный вопрос. Видите эту бумагу? Взгляните на края. Если бы мы сняли с нее копию, на полях остались бы красные полосы.

– Откуда мне знать? Может, вы использовали фотоаппарат, а не копировальную машину. В таком случае не осталось бы никаких следов.

– Послушайте, вы хотите получить товар или нет? – вмешался брат Че.

– Конечно, хочу. – Со спокойной улыбкой Римо обернулся к брату Че. – А ты, Арнольд, – обратился он к очкарику, хотя никто в комнате ни разу не назвал его по имени, – скоро расскажешь мне всю правду.

Брат Джордж вскинул автомат, палец его уже лежал на спусковом крючке.

Но тут Римо поднялся с места, причем так спокойно, что тобой из присутствующих мог бы поклясться, что сделал он это очень медленно. Но если бы он двигался медленно, то как бы он мог оказаться за спиной у брата Джорджа и нацелить автомат на брата Че? От выстрела серое лицо брата Че покрылось алыми дырами размером с виноградину. Сестра Алекса попыталась выстрелить в нападавшего, но последнее, что она увидела, был брат Джордж, который признавался ей в любви. Они были любовниками.

– Я люблю тебя! – крикнул Джордж. – И совсем не хочу тебя убивать! – Но палец уже не подчинялся ему – журналист сжал ему запястье, и теперь рукой управлял не мозг, а вполне конкретная посторонняя сила.

Первый выстрел попал ей в плечо – Джордж умудрился дернуться. Ее отбросило назад, и от испуга она разрядила в любовника всю обойму. Римо покрепче взял брата Джорджа, и на этот раз тот поразил ее прямо в сердце. Живот Джорджа превратился в кровавое месиво, разорванное пополам пулями 45-го калибра.

Арнольд Килт дрожал, забившись в угол, – он был цел, но боялся, что его могут задеть. На всякий случай он прикрывал руками пах.

– Арнольд, – произнес Римо, левой рукой поддерживая тело Джорджа, а правой сжимая автомат, – отдай мне фотографии таксонской программы.

– Но их нет!

– Тогда ты умрешь!

– Но я клянусь вам, их просто не существует!

– Хорошо.

Поскольку брат Джордж уже не подавал признаков жизни, Римо опустил его на пол и сам взял автомат. Одним выстрелом он уложил Арнольда Килта и бросил оружие на пол.

Он ненавидел оружие. Оно было... Он не мог выразить это по-английски, но в переводе с корейского это звучало как «находящееся за пределами естественных явлений и оскорбляющее чувство прекрасного».

Но работа есть работа, а наверху хотели, чтобы вое выглядело как обыкновенное убийство. Брат Джордж разбушевался и убил Арнольда Килта, брата Че и сестру Алексу, которая, умирая, сумела отомстить обидчику. Римо не предупредили, что брат Джордж и сестра Алекса – любовники, и это ему не понравилось. Наверху явно что-то недодумали.

Римо вложил автомат в холодеющую руку Джорджа и забрал распечатку таксонской программы. Ему было жаль Килта. Работая со Смитти в Фолкрофте, можно еще не до такого дойти. Хотя он должен был хорошо ладить со Смитом: у компьютеров и у директора Фолкрофта был одинаковый коэффициент эмоциональности. Интересно, чего специалист по компьютерам Арнольд Килт ожидал от людей – человечности?

С отпечатками пальцев проблем не будет. Конечно, полиция обнаружит на автомате отпечатки неизвестного, но не сможет обнаружить их ни в одной картотеке, поскольку их владелец давным-давно исчез и пьяненький доктор в государственной тюрьме штата Нью-Джерси в Трентоне собственноручно зарегистрировал смерть. В тот день был казнен на электрическом стуле человек, которого знали под именем Римо Вильямс. Он был приговорен к смерти за убийство, которою не совершал. Когда этого самого Римо доставили в санаторий и предложишь начать новую жизнь, он согласился.

Санатории назывался Фолкрофт.

Римо сунул компьютерную распечатку в карман брюк и выбежал из номера, крича:

– Убийство! Убийство! Вон там, дальше по коридору! На помощь!

Он вошел в лифт, где стояли четверо испуганных мужчин со значками на лацканах, где были написаны их имена: Ральф, Арман, Фил и Ларри. Значки также сообщали, что их владельцы рады приветствовать любого, кто взглянул на значок.

– Что случилось? – спросил Арман.

– Кошмар! Убийство на двенадцатом этаже.

– На сексуальной почве? – поинтересовался Ральф, которому было около шестидесяти.

– Двое из них любили друг друга.

– Но я говорю о сексе, – подчеркнул Ральф.

– Вам следует взглянуть на тела. – И Римо со значительным видом ему подмигнул.

На первом этаже Римо вышел, а мужчины остались. Ральф нажал кнопку двенадцатого этажа.

Оказавшись в вестибюле с мягкими кожаными креслами, Римо остановился, наслаждаясь весенним солнышком, проникавшим внутрь через большие окна.

Растерянный полицейский пытался что-то выяснить у впавшего в истерику портье.

– На двенадцатом этаже, – вмешался Римо в разговор. – Все обнаружили четверо мужчин. Убийство на сексуальной почве. У них еще были значки с именами – Ральф, Арман, Фил и Ларри.

– А что случилось? – спросил полисмен.

– Не знаю. Эти четверо кричали: «Убийство!»

Через полтора часа Римо был уже в Кейп-Коде. В этом городе, специально построенном для летнего отдыха, туристский сезон еще не начался. А зимой его населяли люди, обслуживающие курорт и ненавидящие тех, кто мог себе позволить здесь отдыхать.

Подъезд к небольшому белому коттеджу с видом на бурлящие воды Атлантики был свободен. Римо нажал на тормоза и пустил машину юзом. Он не любил пользоваться оружием, каждая клеточка его тела протестовала против этого. То, что полицейским экспертам удавалось установить лишь при помощи различных приборов, он со всей остротой ощущал собственными нервами. При таком обостренном восприятии даже сдобренная глютаматом натрия пища вызывала отвращение. Несколько лет назад, когда ему иногда еще хотелось мясного, он отведал гамбургер и угодил в больницу. Обследовавший его терапевт на основе медицинских данных вывел закон, который Римо и без него знал: когда от чего-то отвыкаешь, организм воспринимает это как нечто новое.

– У вас нечеловеческая нервная система, – сказал ему тогда врач.

– Бред какой-то, – ответил Римо, понимая, что доктор попал в точку. Он съел этот гамбургер не из-за чувства голода, а из-за воспоминания об этом чувстве и на собственной шкуре узнал то, что уже давно известно философам: нельзя дважды войти в один и тот же поток.

Римо открыл дверь коттеджа. Он все еще переживал из-за того, что пришлось применить оружие.

Посередине комнаты в позе лотоса сидел хрупкий старичок. Его утреннее кимоно золотой парчи ниспадало на пол. Пряди седых волос, словно пучки тонких шелковых нитей, свисали с подбородка и висков. Работал телевизор, и Римо уважительно присел, выжидая, когда очередная серия «Пока Земля вертится» сменится рекламой и он сможет поделиться наболевшим со старцем по имени Чиун.

У дальней стены стояли четырнадцать старинных лакированных сундуков.

– Отвратительно! – воскликнул Чиун, когда началась реклама. – Они испортили насилием и сексом величайшую драму в мире!

– Папочка, – обратился к нему Римо, – мне нехорошо.

– А ты делал утром дыхательные упражнения?

– Да.

– Старался?

– Конечно.

– Если отвечать на все вопросы «конечно», можно утратить все, чем владеешь, – назидательно заметил Чиун. – Очень часто бывает, что величайшие богатства мира раскачиваются только из-за того, что за ними попросту не следят. Ты один владеешь учением Синанджу, а значит, и могуществом Синанджу. Смотри не потеряй их из-за неправильного дыхания.

– Да правильно я дышал, правильно! Просто я применил оружие.

Руки с удлиненными пальцами раскрылись, словно указывая на непричастность их владельца к происходящему.

– Так чего же ты хочешь от меня? – вопросил Чиун. – Я дарю тебе алмазы, но ты предпочитаешь возиться в грязи.

– Я просто хотел поделиться с тобой своим огорчением.

– Делись только радостью, а неприятности оставь при себе, – произнес Чиун и перешел на корейский, заговорив о неспособности даже столь великого человека, как мастер Синанджу, превратить грязь в бриллианты, а жалкий бледный кусок свинячьего уха – в нечто достойное. И что остается делать Мастеру, сетовал он, когда неблагодарный ученик является к нему с пригоршней грязи и жалуется, что она не блестит, как бриллиант! – Он хочет поделиться со мной своими чувствами! – продолжал бормотать Чиун уже по-английски. – Разве делятся болью в животе? Я делюсь с тобой мудростью, а ты со мной – желудочной коликой.

– Просто у тебя никогда не болел живот, – начал было Римо, но тут возобновился телесериал.

В нем и ему подобных «мыльных операх» показывали то же, что и много лет назад, но теперь на экране стали появляться негры, аборты и герои уже не смотрели с нежностью друг на друга, а сразу укладывались в постель. И тем не менее это была все та же тоскливая дребедень, хотя главную роль играл никто иной, как Рэд Рекс, портрет которого с автографом Чиун неизменно всюду возил с собой.

За окном проехал пикап бригады дворников. На боку машины развевалось полотнище, объявляющее о юбилейной выставке картин. Чиун хорошо ладил с местным населением, а Римо чувствовал себя чужаком. Чиун сказал, что у него всегда будет такое чувство, пока он не поймет, что его настоящий дом – это Синанджу, крохотная деревушка в Северной Корее, откуда родом Чиун, а не Америка, где родился Римо.

– Чтобы понять других, надо прежде всего признать, что они другие, а не ты сам в ином обличье, – говорил Чиун. Уже через неделю после приезда в Кейп-Код он объяснил причину враждебности, которую местные жители всегда испытывали к приезжим. – Их отталкивает не богатство и даже не то, что туристы приезжают в самый хороший сезон. Дело в том, что туристы неизменно говорят «прощай», а каждое расставание – это маленькая смерть.

Вот они и не могут позволить себе слишком сильно привязаться к кому-либо, потому что потом их будет ждать боль утраты. Они не столько недолюбливают туристов, сколько боятся их полюбить, потому что иначе им будет больно с ними расставаться.

– Папочка, ты не понимаешь американцев.

– А что тут понимать? Я знаю, что они не умеют ценить профессионалов-ассасинов, зато у них множество любителей, которые практикуются, когда захотят, и что их величайшие драмы портит какой-то злодей, который мечтает лишь о том, чтобы продать как можно больше стиральных машин. Нечего тут понимать.

– Папочка, я видел Синанджу, так что не надо рассказывать мне о чудесах Северной Кореи и принадлежащем лишь тебе клочке неба над бухтой. Видел я ее. Воняет помойкой.

Чиун, казалось, был удивлен.

– Теперь оказывается, тебе не понравилось. А там ты говорил совсем другое. Сказал, что просто в восторге.

– Я в восторге?! Да меня там чуть не убили. И тебя тоже. Я не считал нужным жаловаться, вот и все.

– Для тебя это все равно что быть в восторге, – изрек Чиун, и на этом вопрос был закрыт.

И вот теперь Римо сидел в ожидают очередной рекламной паузы и глядел в окно. На дороге показался темно-зеленый «шевроле» с нью-йоркскими номерами. Машина ехала со скоростью ровно тридцать пять миль в час – на такой скорости чаще всего засыпают за рулем, но такого ограничения требовал дорожный знак. Так мог ехать только один человек. Припарковавшись, водитель вышел из машины, аккуратно захлопнув дверцу.

– Привет, Смитти, – сказал Римо, обращаясь к человеку лет пятидесяти с лимонно-желтым лицом, плотно сжатыми губами и мрачным выражением глаз, которые никогда не оживлялись эмоциями.

– Ну? – произнес доктор Харолд В. Смит.

– Что – ну? – переспросил Римо, загораживая вход в коттедж.

Смит не мог войти так тихо, чтобы не потревожить Чиуна, который смотрел свой дневной сериал: хотя директор был в отличной физической форме, разум не контролировал его походку и он по-западному громко топал ногами. После отъезда Смита Чиун часто жаловался Римо, что тот помешал ему смотреть сериал. И сегодня он особенно не хотел усугублять ситуацию неудовольствием Чиуна – ему было достаточно плохо оттого, что пришлось применить оружие.

– Как работа? Все прошло нормально?

– Нет, они прикончили меня.

– Римо, мне не нужен ваш сарказм. Это было очень важное задание.

– Вы хотите сказать, что другие были просто прогулкой?

– Я хочу сказать, что если бы дело не удалось, нам пришлось бы закрыть лавочку, а сейчас мы так близки к успеху.

– Мы всегда близки к успеху. Уже много лет. Но почему-то так и не добились его.

– Мы переживаем полосу неудач, после которой наступит улучшение. Надо только немного подождать.

– Чушь, – сказал Римо.

Больше десяти лет назад, когда он в Фолкрофте вышел из комы, ему рассказали о возглавляемой доктором Харолдом В. Смитом тайной организации под названием КЮРЕ, цель которой заключалась в том, чтобы заставить конституцию работать, – тогда это была небольшая группа людей, призванных предохранить нацию от анархии и установления полицейского государства.

Поначалу Римо поверил им и стал исполнителем-убийцей. Его тренировал Чиун, мастер Синанджу, величайший ассасин в мире. Да, тогда Римо верил всему. Но с тех пор он потерял счет загубленным им жизням, а немногочисленная группа превратилась в огромную сильную организацию. Четверо из мотеля «Бэй-Стейт» тоже были в числе его жертв.

Римо протянул Смиту полученные документы.

– Хорошо, – похвалил Смит и убрал бумаги во внутренний карман.

– Фотографий с них не делали. Вы, кстати, забыли предупредить меня о фотографиях.

– Да, но с этих документов фотографии бы не получились.

– Что вы имеете в виду?

– С них нельзя сделать фотографии, вот и все.

– Как вам удалось этого добиться?

– Не ваше дело.

– Спасибо, – поблагодарил Римо.

– Это связано со световыми волнами. Теперь довольны? – сказал Смит. На нем был безупречный серый костюм с накрахмаленной белоснежной сорочкой и каким-то ужасным галстуком, на котором не было ни единого жирного пятнышка. Что ж, Смит не употребляет жиров. Такие люди едят только репу и отварную треску.

– Ладно, – проговорил Римо. – Кажется, началась реклама.

– Вы что, слышите через стену?

– Не ваше дело, – огрызнулся Римо.

– Как вам это удается?

– Надо уметь слушать тишину. Теперь довольны?

Чиун поднялся навстречу Смиту, вытянув руки в знак приветствия.

– Приветствую вас, о император Смит! Бесконечны ваша мудрость и доброта! Желаю здравствовать тысячу лет, и пусть ваше царство внушает трепет всему миру!

– Благодарю, – отозвался Смит, взглянув на чемоданы. Директор давно отказался от попыток объяснить Чиуну, что он вовсе не император и не только не хочет, чтобы его боялся весь мир, а, напротив, мечтает как можно дольше оставаться в тени. Когда он в последний раз пробовал донести эту мысль до Чиуна, тот сказал, что это право императора – быть известным или оставаться в тени, все зависит от его воли. – Вижу, вы уже собрались. Желаю вам с Римо удачи, а мы увидимся через два месяца. Так?

– Вы увидите в нас все то же преклонение перед вашей безграничной мудростью, о император! – изрек Чиун.

– Куда мы едем? – спросил Римо.

– Вам следовало бы знать. Отправляем вас туда по причине болезни, – ответил Смит.

– Куда? И при чем тут болезнь?

– Разве ты не помнишь, как плохо чувствовал себя утром? – вмешался Чиун. – Неужели ты так быстро забываешь о плохом самочувствии?

– Ах, это! Но ведь все было лишь оттого, что я воспользовался оружием!

– Не старайся скрыть боль и прислушивайся к тому, что говорит тебе организм, – заметил Чиун.

– Но ведь это случилось только сегодня утром, а сундуки стоят упакованными уже неделю! – воскликнул Римо.

– Если вам так хочется попутешествовать, вам следует увидеть Иран.

– Не хочу я в ваш дурацкий Иран! Это Чиун только и делает, что твердит о Персии!

– Надо же, его память ухудшается прямо на глазах, – обратился Чиун к Смиту. – Даже забыл, как ему понравилось в Синанджу!

– Эй, послушай! – перебил Римо.

– Желаю приятной поездки, – сказал Смит. – Кажется, реклама кончилась и снова начитается сериал.

– Он ничто в сравнении с вашим великолепием, о император Смит!

– Спасибо, – проговорил тот, не в силах устоять перед лестью, в которой ассасины из Синанджу практиковались вот уже многие столетия.

– Что все-таки происходит? – снова вмешался Римо, но его вопрос остался без ответа.

Чиун отвернулся к телевизору, а Смит ушел, унося с собой таксонскую программу – опасную улику, ведущую к тайнам КЮРЕ. По дороге он заехал в центр городка и остановился возле огромной алюминиевой фигуры, которая чем-то очень понравилась ему. А другим казалось, что в ней недостает жизни... не хватает – лучше не скажешь – творческого начала. Но Смиту скульптура показалась просто великолепной, и он подошел поближе, чтобы лучше ее рассмотреть, но увидел лишь яркую вспышку. Осколки металла вонзились в его тело, окрасив окружающий мир в желтый цвет, а потом все почернело.

Грохот взрыва услышали в небольшом белом коттедже, который только что покинул Смит.

Поскольку как раз началась реклама, Чиун позволил себе комментарии:

– Это в честь вашего Четвертого июля? Но если сегодня праздник, то где же множество толстых мамаш с детьми?

– Нет, это не праздник, – ответил Римо. – Кстати, а почему ты не сказал Смитти, что он мешает тебе смотреть сериал?

– Жаловаться императору?! – в ужасе воскликнул Чиун. – Это твоя забота проследить, чтобы он ушел прежде, чем помешает мне предаваться скромным утехам. Когда мне больше всего нужна была твоя помощь, я ее не получил!

– Ты ничего не потерял. Даже если ты не будешь смотреть их в течение пяти лет, и то мало что потеряешь! Рэд Рекс по-прежнему будет носить дурацкий белый халат и пытаться найти философский камень, который научит его, как жить.

Но Чиун хранил гробовое молчание. Рекламные ролики сменились очередной мыльной оперой, и он, сложив на груди тонкие пальцы с длинными ногтями, легко, словно опавший лепесток, опустился на ковер.

На экране двое главных героев беседовали в постели. В браке друг с другом они не состояли.

– Омерзительно! – фыркнул Чиун и продолжал хранить молчание до тех пор, пока не закончилась дневная программа.

Тогда-то Римо и узнал, что в городе кто-то был серьезно ранен. Известие принес мальчишка на велосипеде.

– Да, – сообщил он, – это был доктор. Из Нью-Йорка. Полицейский сказал, что у него где-то там какой-то санаторий, у него еще такое религиозное название.

– Ангел, что ли? – спросил Римо.

Мальчик покачал головой.

– Ад? Рай?

– Точно, Рай, – вспомнил мальчишка.