"Проклятие вождя" - читать интересную книгу автора (Мерфи Уоррен, Сэпир Ричард)

Глава 4

Миссис Рамона Харви Делфин изучала план мероприятий в связи с празднованием двухсотлетия образования США, и вдруг на черновик под названием «Парад возле памятника Колумбу» упало желтое перо. Она подняла глаза.

Миссис Делфин была дородной дамой, чье лицо и тело поддерживались в форме, благодаря дорогим кремам и умелым рукам, так что, когда она улыбалась, маленькие морщинки, казалось, выходили из укрытия. На этот раз она улыбнулась очень широко: появление этих людей удивило ее, и к тому же выглядели они довольно нелепо.

– Какого черта вы нарядились в эти перья? – поинтересовалась она со смехом.

Одно лицо показалось ей знакомым, и принадлежало оно довольно бездарному юнцу, которому каким-то образом удалось встать во главе целого издательства. Должно быть, она встречала его на каком-то банкете или где-то еще. Остальные были незнакомцами, и она не очень понимала, почему дворецкий впустил их в ее квартиру на Пятой авеню, предварительно не доложив об их приходе. В наши дни на улицах Нью-Йорка творится столько безобразий, что ни в коем случае нельзя пускать в дом незнакомых людей. Ей казалось, что она вполне отчетливо донесла до дворецкого эту мысль.

– У нас уже есть группа индейцев для парада, – сказала миссис Делфин.

Мужчины хранили молчание. Одеяния из желтых перьев доходили им до колен и не имели застежек, обнажая голую грудь и белые набедренные повязки гостей.

– Я говорю, у нас уже есть чудный танцевальный ансамбль индейцев-могавков. К тому же вы одеты не как североамериканские индейцы. Ваш наряд скорее напоминает что-то южноамериканское. Если хотите, наряд ацтеков.

– Вовсе не ацтеков, – сказал человек, стоявший дальше всех от нее. В руке он держал нечто, напоминающее фаллический символ, вытесанный из светлого камня. Остальные четверо расположились по обе стороны от него, как бы встав в колонну по двое.

– К сожалению, майя нам тоже не нужны.

– Мы не майя.

– Кстати, внешне вы вовсе не похожи на индейцев, – произнесла миссис Делфин, теперь уже выдавливая из себя улыбку, и принялась крутить в руках жемчужное ожерелье, украшавшее ее затянутую в черное, пышную грудь. Жемчужины в ее ладонях сразу сделались скользкими от пота.

– В наших жилах течет индейская кровь, – сказал мужчина с заостренным камнем.

– Это очень мило, – откликнулась миссис Делфин. – Полагаю, красотой свой Америка обязана именно тому что столько народностей внесли свой вклад в ее развитие. Но, видите ли, инки не принадлежали к их числу.

– Мы не инки. Мы из племени актатль.

– Никогда не слышала о таком.

– Потому что вы не дали нам выжить. По крайнее мере, в нашем первозданном виде. Поэтому мы приняли ваш облик, ваши волосы, ваши глаза. Но тем не менее мы все равно представляем племя актатль. Мы всегда хотели лишь одного – выжить, но вы не хотели нам этого позволить. По крайней мере, в нашем традиционном обличье. А теперь вы надругались над тем, что было у нас самого ценного и дорогого, – над камнем наших предков, питающим жизненной силой наши сердца, над тем, что является главной вдохновляющей силой нашего существования. Камень этот настолько священен, что вы не можете знать его настоящего имени, называя его Уктут.

– Что ж, прошу извинить меня за какие-то невольные действия, которые нанесли вам ущерб. Уверена, что мы сможем его как-то вам компенсировать.

– Вам придется это сделать.

Двое незваных гостей в накидках из перьев схватили миссис Делфин за запястья, и она сказала, что вовсе не обязательно применять силу. Когда же двое других ухватили ее за лодыжки, у нее промелькнула совсем другая мысль.

– Что ж, если вы хотите изнасиловать меня в извращенной форме, я не могу вас остановить. Но тогда хотя бы пойдемте в спальню.

Однако они водрузили ее массивную тушу на стол, и тот, кто держал заостренный камень, затянул монотонную песню на незнакомом ей языке. Она попыталась высвободить руку, но ее еще сильнее прижали к столу. Попыталась брыкаться, но не смогла поднять ногу достаточно высоко, чтобы нанести хороший удар. В ноздри ударил острый запах страха и возбуждения – словно мочу смешали с затхлыми духами. У парня, сжимавшего ее правое запястье, были широко раскрытые, наивные глаза – точно такие же были у ее первого мужа в момент оргазма. Его покрытый потом лоб блестел в свете хрустальной люстры под потолком. Небольшая, вырезанная из камня копия египетской пирамиды, которую она использовала в качестве пресс-папье, больно давила ей в бедро, но она не могла даже отодвинуться. Двое, что держали ее за ноги, свободными руками надавили ей на живот.

Она посмотрела на люстру, и, как ни странно, подумала о том, что ее давно не протирали. И ту, которая висит в главном зале, наверное, тоже. Больше она ни о чем думать не могла.

Вдруг двое, державшие ее за руки, одновременно схватились за ворот ее черного платья и одним движением разорвали его. Нитка жемчуга тоже порвалась, и жемчужины рассыпались по столу и по паркетному полу. Затем один из мужчин расстегнул на ней лифчик.

– Кстати, об извращенцах, – проговорила миссис Делфин. – Вы что? Не можете возбудиться без этих перьев?

Тогда человек с фаллическим символом занес свое орудие у нее над головой, и полуобнаженной миссис Делфин показалось, что камень опускается очень медленно. Но вот он уже протаранил ей грудь. Не разрезал, а именно протаранил. Словно в грудь ей ударил пневматический молот, который продолжал неуклонно двигаться вперед. И тут она отчетливо увидела, как камень медленно проникает в ее тело. У нее возникло ощущение, что какой-то механизм вынимает из нее внутренности и вдавливает плечи в живот. Тогда она издала крик, вой, получившийся приглушенным из-за недостатка кислорода, и заметила широкую улыбку на лице злодея, вращавшего камень у нее в груди.

– Еще, – произнес он. – Покричи еще.

И вот люстры уже не имели никакого значения – они просто ушли, исчезли в длинном туннеле, сначала сером, затем черном, – и скоро ей было вовсе не о чем беспокоиться.

Человек с каменным ножом увидел, как лицо ее становится спокойным, почти восковым, и понял, что криков в честь Уктута больше не будет. Тогда он стал работать быстрее, разрывая последние оставшиеся артерии, и наконец одним движением вырвал сердце из грудной клетки и поднял его, все еще продолжающее пульсировать и истекать кровью у него руке. Больше не было необходимости держать женщину, и двое, что сжимали ей запястья, полезли под свои одеяния, где на кожаных ремнях были закреплены глиняные чаши.

Отцепив чаши, они принялись ждать, когда яростно бившееся сердце содрогнется в последний раз и замрет. Человек с каменным ножом осторожно опустил окровавленный сгусток мышц в одну из чаш. Вторая чаша оказалась крышкой, которая закрылась с тихим щелчком.

Мужчины, державшие жертву за ноги, перевернули безжизненное тело на живот. А человек, вырвавший сердце, оставил отпечатанный на машинке лист, аккуратно смоченный по краям кровью миссис Делфин.

Римо узнал об убийстве, как только они с Чиуном вошли в здание аэропорта Даллеса под Вашингтоном. По словам Римо, они прибыли сюда для того, чтобы обследовать «место преступления», где был убит конгрессмен.

– Какого преступления? – удивился Чиун. – Смит ничего не говорил ни о грабеже, ни об обмане, или, что того хуже, о невыплате труженику вознаграждения за честный труд.

– Убийство, – ответил ему Римо, – вот преступление.

– Разве за него не заплатили?

– Это убийство было преступлением, – повторил Римо.

– В таком случае, любой руководитель любой страны – преступник. Нет, это невозможно. Императоры не могут быть преступниками, потому что именно они сочиняют законы. Преступники те, кто отказываются повиноваться императору.

– Убийство противоречит законам нашей страны, – объяснил Римо.

Чиун на мгновение задумался, а потом покачал головой.

– Это невозможно. В таком случае выходит, что мы преступники, но на самом деле это не так. Преступник – это человек, лишенный свойственных нам твердых принципов.

– Все не так просто. Поверь мне, все гораздо сложнее.

– Верю, – ответил Чиун и, обратившись к сидевшему через проход от него банкиру из Димойна, сказал, что американский образ жизни удивительно загадочен и непостижим, но если он служит на благо Америки, то ему, Чиуну, грех жаловаться.

Разговор происходил в самолете. А в аэропорту до слуха Римо донеслись новости из транзистора, и он расслышал сообщение об аналогичном убийстве. В утреннем выпуске «Вашингтон Стар» была опубликована следующая заметка:

Информационное сообщение

Нью-Йорк (АПИ). Сегодня в фешенебельном особняке был обнаружен труп богатой вдовы, убитой тем же способом, что и конгрессмен, проводивший расследование деятельности ЦРУ и ФБР. Труп миссис Рамоны X. Делфин, 51 год, был найден дворецким. Тело лежало на письменном столе, сердце было вырвано из груди.

Римо заплатил за газету, но вернул ее в киоск.

– Итак, – сказал Чиун, – жду твоих ценных указаний, чтобы отправиться на поиски неизвестно кого, затем сделать с ним неизвестно что. Короче, пойти туда, где он может есть, а может нет, но когда-то был.

– Я передумал, – ответил Римо, явно смущенный.

– Как ты мог это сделать, если это делается тем, чего у тебя отродясь не бывало? – язвительно поинтересовался Чиун.

– Мы едем в Нью-Йорк.

– Я люблю Нью-Йорк, – сказал Чиун. – Там есть кое-какие рестораны, кухня которых не является для меня иностранной. Конечно, корейские рестораны там не самые лучшие, но тем не менее вполне приличные, если учесть, как далеко они находятся от цивилизации.

Полет до Нью-Йорка занял меньше часа. Чтобы добраться до места на такси, им понадобилось в два раза больше времени.

Чиун не ног не заметить, что за последние несколько часов они побывали уже в четырех городах, и, мол, не попробовать ли им еще и Такому. Он еще никогда не бывал в Такоме. На что Римо ответил, что Чиун может вернуться назад, присмотреть за своими сундуками, если он так хочет. А Чиун сказал, что нет ничего интереснее, как посмотреть, что Римо станет делать дальше. Может, ему захочется почистить конюшни.

Перед входом в особняк миссис Делфин стоял полисмен. Римо с солидным видом прошел мимо него, а Чиун остановился поболтать и спросил полицейского, зачем он здесь стоит. Полицейский ответил, что здесь прошлой ночью произошло убийство. Тогда Чиун поинтересовался, почему полицейский встал здесь сейчас, когда это надо было бы сделать вчера.

Он не стал дожидаться ответа. Как раз в этот момент перед Римо открылась дверь, но путь ему преградил худой человек в белом пиджаке и темных брюках. Чиун пробормотал по-корейски, что очень глупо пользоваться дверью, в которую не пускают, когда окна второго этажа всегда доступны. Но, добавил он, обычно люди, которые пользуются окнами, знают, что именно они хотят найти.

– Семья не принимает посетителей, – заявил дворецкий.

– Я не совсем посетитель, – проговорил Римо, обходя дворецкого сбоку.

Тот повернулся, желая остановить Римо, и тогда с другой стороны от него проскользнул Чиун.

– Где произошло убийство? – спросил Римо.

– Я вынужден попросить вас покинуть помещение, – произнес дворецкий.

– Одна минута, и мы уйдем. Успокойтесь, – сказал Римо.

– Мисс Делфин находится в подавленном состоянии – она скорбит из-за смерти матери. Вы должны уйти.

Тут в зал вошла девушка, ее печальные голубые глаза смотрели куда-то в пустоту. На девушке были белые шорты и белая блузка, обутые в кроссовки ноги, казалось, едва передвигаются. В правой руке у нее безжизненно повисла теннисная ракетка. У девушки были соломенные волосы и загорелая, нежно-золотистая кожа.

– Просто не могу в это поверить, – тихо проговорила она. – Не могу поверить.

– Мне очень жаль, что такое случилось с вашей матерью, – сказал Римо. – Ведь она была вашей матерью, не так ли?

– Кто? – переспросила девушка, останавливаясь под огромной люстрой, которая выглядела как перевернутый вниз головой стеклянный куст.

– Эта несчастная. Женщина, которую убили.

– Ах, мама! Да, она умерла. Просто не могу в это поверить.

– Я пришел, чтобы помочь, – сказал Римо.

– Просто не могу в это поверить, – повторила девушка. – Шесть-четыре, шесть-два, шесть-ноль. Четыре раза я запорола подачу. Со мной никогда такого не случалось.

– Так вы о теннисе? – воскликнул Римо. – Вы огорчены из-за того, что проиграли партию в теннис?

– Проиграла? Да это был настоящий разгром. Меня зовут Бобби Делфин. Чем могу быть полезна?

– Боюсь, вы оказались втянутой в настолько ужасную историю, что и представить себе не можете. Я пришел в связи с убийством вашей матери и хочу вам помочь.

– О маме позаботятся. Она уже в морге. И похоронами уже занимаются. Шесть-четыре, шесть-два, шесть-ноль. И четыре запоротые подачи. Четыре! Вы можете себе это представить?

– Мисс Делфин, – мрачно произнес Римо. – Убита ваша мать. Боюсь, полиция ничего не сможет сделать, а вот я смогу.

– Что вы имеете в виду? – спросила девушка.

В ней было какое-то дерзкое обаяние и такое милое личико, словно художник-мультипликатор специально нарисовал ее для рекламы зубной пасты. «Симпатичная», – подумал Римо. «Белая», – подумал Чиун.

– Убийство вашей матери, – сказал Римо.

– У нее больше нет проблем, а вот у меня есть. Оставьте меня в покое. Надо же, четыре двойные подачи! – Она покачала головой и отвернулась, но тут заговорил Чиун.

– Я могу научить тебя никогда не совершать повторных ошибок, – сказал он девушке, бросив на Римо презрительный взгляд. Ибо как он любил повторять: «Говорить правду дураку – значит, быть дважды дураком».

– Неправильных двойных подач, – поправила Бобби Делфин.

– Да, верно.

– Вы даже не знаете, как это называется.

– Я же не сказал, что буду учить тебя говорить об игре. Я буду учить тебя играть. Все спортивные игры одинаковы.

– Теннис не похож на другие игры.

– Он такой же, как все другие. И выигравшим оказывается тот, кто не дает невежеству победить себя.

– У меня было двадцать восемь профессиональных инструкторов, и мне не нужна жалкая философия какого-то азиата, – заявила Бобби.

– Ага, этот инструмент должен по чему-то ударять, – заметил Чиун, указывая на ракетку.

– Выставьте этих двоих за дверь, – обратилась Бобби к дворецкому.

Тут в мерцающем свете люстры мелькнули длинные пальцы Чиуна. В мгновение ока ракетка оказалась в его руках, а ошарашенная Бобби осталась стоять, открыв рот. Чиун едва заметно взмахнул ракеткой, а затем, легко подпрыгнув, сбил с люстры хрустальные подвески, словно урожай сверкающих ягод. В ту же секунду он был уже на земле, и хрусталинки посыпались в его раскрытую ладонь. А потом резким взмахом ракетки он, один за другим, отправил подвески в дальний конец зала, где стояло большое кресло. Семь хрусталинок проделали в парчовой спинке дырку с кофейную чашку величиной. Из дырки торчал белый пух.

– Вы ведь даже не переносили центра тяжести, не делали замаха, – восхищенно произнесла Бобби.

– Я пришел помочь, – сказал Римо.

– Заткнись, – ответила девушка.

– Пойду достану подвески, – сказал дворецкий.

– Заткнись, – последовал ответ.

– Забудь обо всем, чему тебя учили, – сказал Чиун. Ведь ты бьешь не ногами, а вот этим инструментом. Я берусь всему тебя научить, но прежде ты должна помочь мне.

– Говори как.

– Делай так, как велит мой ученик.

– А что ему нужно?

– Не могу тебе объяснить. Мне кажется, он и сам не знает, чего хочет.

Первым делом Римо обследовал кабинет миссис Делфин. Чиун наблюдал за ним, а Бобби сидела в кресле и от скуки барабанила пальцами по столу.

– Значит, здесь была убита твоя мать? – спросил Римо.

– Да, здесь, – и Бобби фыркнула, надув щечки. – Полицейские говорят, что здесь ничего нельзя трогать.

Кровь на письменном столе и на полу уже высохла. Вдруг Римо заметил какой-то окровавленный предмет с острой верхушкой и взял его в руки, повредив запекшуюся коричневатую пленку. Пресс-папье в форме пирамиды. Его края глубоко отпечатались на столе из твердого дерева. Очевидно, кто-то сильно оперся об него. Или кто-то на нем лежал. Затем Римо заметил в чернильнице желтое перо. Комната была выдержана в строгих тонах – коричневое полированное дерево, темные рамы, темная обивка, но это перо было ярко-желтым. Римо поднял его и заметил, что у него нет острия.

– До убийства твоей матери это перо было здесь? – спросил Римо.

– Не знаю. Это ведь ее кабинет. Я никогда сюда не входила. – И она, махнув ракеткой, посмотрела на Чиуна.

– Потом, – произнес он.

– А теперь я хочу поговорить с полицейскими и взглянуть на тело, – сказал Римо.

Лейтенант из отдела по расследованию убийств встретил скорбящую дочь Бобби Делфин и двух ее друзей в городском морге, который напоминал огромную больничную палату в белых тонах с большими стальными ящиками, установленными в ряд с одной стороны.

– Послушайте, – сказал лейтенант – в углу его губ прилипла незажженная и растрепанная сигара, – из-за вас я нарушил все свои планы. Но я тоже нуждаюсь в помощи. Надеюсь, мисс, вы уже в состоянии ответить на некоторые вопросы.

Бобби взглянула на Римо. Он кивнул.

– Мы не думаем, что убийство совершено по личным мотивам, но все же, мисс Делфин, не можете ли вы назвать кого-нибудь, кто имел зуб на вашу мать? Кто мог желать ее смерти? – спросил лейтенант.

– Да любой, кто ее близко знал, – ответила Бобби и снова изобразила рукой движение ракетки.

«Потом», – сделал ей знак Чиун.

– Включая и вас?

– Нет. Я же говорю: кто близко ее знал. Что полностью исключает меня и пять ее мужей.

– Значит, она была человеком холодным?

– Только с родственниками. С остальными она держалась враждебно и заносчиво.

– А не занималась ли ваша мать какой-либо рискованной деятельностью?

– Назовите любые шесть вариантов. Она была членом многих организации и заседала в таком количестве комитетов, что тому убитому конгрессмену и не снилось.

– Мы уже нашли человека, который работал с ней в одном из таких комитетов. В комитете по сохранению музейных ценностей. Это вам о чем-нибудь говорит?

– Нет, – ответила Бобби, и Чиуну вновь пришлось сделать ей знак, что теннис придется отложить на потом.

– Как на ваш взгляд, у вас хватит выдержки взглянуть на останки? Завтра будет произведено вскрытие.

– А мне сказали, что у нее вырвали сердце. Какой же смысл тогда проводить вскрытие? – удивилась Бобби. – Ведь она скорее всего умерла из-за этого.

– Было совершено убийство. Таков порядок.

Лейтенант выдвинул стальной ящик, который снаружи походил на ящик картотеки. Белая простыня в коричневых пятнах покрывала что-то, состоявшее из возвышенностей и углублений, словно предгорья Вайоминга в миниатюре.

– А теперь возьмите себя в руки, – и с этими словами лейтенант откинул простыню.

Лицо миссис Делфин представляло собой замороженный, воскового цвета, искаженный кусок плоти. Рот был приоткрыт, и морщины, успешно скрытые при жизни, теперь выступили наружу, испещрив все лицо. Дряблые груди обвисли, словно растаявший зефир в целлофановых пакетах. А там, где когда-то была грудная клетка, теперь зияла темная дыра с запекшейся кровью по краям.

– Мы считаем, что убийцы использовали какой-то примитивный нож и клещи, объяснил детектив. – Тщательный анализ дал те же результаты, что и по делу об убийстве конгрессмена. Большую помощь в расследовании оказало ФБР. Они даже пригласили кардиологов и хирургов.

– Что такое клещи? – тихо поинтересовался Чиун.

– Это такая штука, с помощью которых тянут, что-то вроде щипцов, – ответил лейтенант.

Чиун мотнул головой. Тонкая бородка взлетела вверх и замерла.

– Нет, – произнес он. – Ваши эксперты ошибаются. Рана нанесена каменным ножом.

– Откуда вы знаете, черт возьми? – недоверчиво воскликнул лейтенант.

– Просто смотрю. Если вы присмотритесь хорошенько, то увидите, что здесь нет разрывов, которые возникают, когда тело в ярости рвут руками. А есть маленькие горизонтальные надрезы вдоль артерий, которые сделаны каменным ножом. Вы когда-нибудь мастерили каменный нож?

Детектив ответил отрицательно.

– Для изготовления каменного ножа, – принялся объяснять Чиун, – камень обтесывают, заостряя края, а не точат, как металлический нож. Поэтому такие ножи в каких-то местах остры, а в каких-то тупы. Обычно их используют, подобно пиле, предварительно вонзив во что-то. Понимаете?

– Вы не шутите? – спросил детектив. Он наклонился над трупом, и пепел с незажженной сигары упал в грудную полость. – Извините, – пробормотал он. С минуту он напряженно размышлял. – А не сможете ли вы нам еще кое в чем помочь? – произнес наконец он. Из нагрудного кармана своего до блеска начищенного мундира он достал свернутый в трубочку листок.

Он был восьми дюймов в ширину и двадцати четырех дюймов в длину. Когда его развернули, все увидели двенадцать темных полосок с текстом.

– Что это такое? – спросил детектив, протягивая бумагу Чиуну. И пояснил: – Это ксерокопия. Оригинал был найден под головой трупа.

Чиун внимательно посмотрел на листок. Тщательно изучил края. Пощупал бумагу, затем с умным видом кивнул.

– Это копия документа, сделанная американской машиной для производства подобных копий.

– Да, нам известно, что это ксерокопия, но что означают эти надписи?

– Написано на двенадцати языках. Один из них мне не известен, я никогда не видел подобной письменности. Китайский я знаю, французский и арабский знаю, иврит и русский – тоже. А вот та же надпись на настоящем языке – по-корейски. Санскрит и арамейский я знаю. Суахили, урду и испанский знаю. Но язык первой надписи мне не известен.

– Мы считаем, что это ритуальное убийство, и записка – часть ритуала. Убийство ради удовольствия или что-то в этом роде, – сказал детектив.

Римо через плечо Чиуна заглянул в послание.

– А каково твое мнение, Римо? – поинтересовался Чиун.

– Он что, эксперт? – спросил детектив.

– Он только учится, – ответил Чиун.

– Точно не знаю, – сказал Римо, – но мне кажется, что на всех языках сообщается одно и то же.

Чиун кивнул.

– А что означает этот символ? – Римо указал на грубый рисунок прямоугольной формы, расположенный посреди текста на неизвестном языке.

– В послании на других языках это называется Уктут, – ответил Чиун.

– А что такое Уктут? – снова спросил Римо.

– Не ясно. А что такое Джой-172? – задал Чиун свой вопрос.

– Не знаю. А почему ты спрашиваешь?

– Об этом тоже говорится в послании.

– Что все это значит? – вмешался детектив. – Мы никак не можем в этом разобраться.

Чиун поднял вверх свои тонкие руки в жесте, изображающем незнание.

Вновь оказавшись на душных и грязных нью-йоркских улицах, где непрерывно гудели зажатые в чудовищных пробках машины, Чиун все объяснил.

– В этом послании содержится требование репараций. Текст труден для понимания, потому что написан высокопарным слогом религии. Ясно лишь, что написавший его требует, чтобы некий Джой-172 был наказан за какое-то оскорбление, нанесенное некоему Уктуту. И пока власти страны не накажут этого самого Джоя-172, слуги Уктута будут продолжать утолять его боль кровью.

– Я все еще не понимаю, – сказал Римо.

– Либо твоя страна выдаст им Джоя-172, кем бы он ни был, либо последуют новые смерти, – объяснил Чиун.

– А кому до этого дело? – спросила Бобби.

– Мне, – ответил Римо.

– Эта умная, красивая и очаровательная юная леди говорит дело, – сказал Чиун.

– Если ты такой умный, то можешь отправляться на поиски своего Джоя-172, – обратилась Бобби к Римо.

– Она говорит дело, когда не болтает вздор, как сейчас, – закончил свою мысль Чиун.

Римо улыбнулся.

– Мне кажется, я знаю способ найти этого Джоя-172. Вы когда-нибудь ездили на нью-йоркской подземке?

– Нет, – ответил Чиун. И он явно не собирался этого делать.