"Буря в Колорадо (Отважный спаситель)" - читать интересную книгу автора (Рич Мэри Лу)

ГЛАВА 2

Ник притворился спящим. Он даже слегка подхрапывал. Дверь скрипнула, отворилась и вновь закрылась. Кто-то легкими, почти не слышными шагами прошел по комнате и мягко шлепнулся на постель. Послышался осторожный сдерживаемый вздох.

Ник резко перевернулся, одним движением подмял под себя Саманту, бросил на кровать и сел на нее верхом. Левой рукой ухватил свою добычу за горло, а правую, сжатую в кулак, занес над головой.

– Сейчас ты у меня получишь! – угрожающе выдохнул он и посмотрел вниз. Это был не Джефф!

Тысяча чертей! Это была женщина! Зеленые глаза горели от ярости, словно у дикой кошки. Вот так штука! Какая-то сумасшедшая! Рыжая и голая!

– Слезай с меня, гад! – завизжала она, протянула худенькую руку и попыталась натянуть на себя одеяло.

Изумленный Ник отпрыгнул от нее на другой край кровати. Моментально остыв и вспомнив о том, что он такой же обнаженный, как и эта сумасшедшая, стал тянуть на себя другой край одеяла. Девушка вскочила на колени, пытаясь удержать перед собой рванье.

– Убирайся отсюда! – снова приказала она, вцепившись в лохмотья мертвой хваткой.

– Ты что, мисс? Что я тебе сделал? Сама же прилезла ко мне, – вступил Ник в перепалку. – Черт, где же моя шляпа? – вертел он головой.

Саманта зло прищурила зеленые глаза и требовательно спросила его:

– Кто вы такой? Зачем вы приперли меня сюда? Куда подевали мою одежду? – она встряхнула головой, отбрасывая со лба выскользнувшие из-под шпилек блестящие рыжие пряди.

Ник, словно завороженный, смотрел на черепаховую шпильку, торчащую из волос. Взгляд заскользил ниже – по шее и сосредоточился на вздымающейся нежно-розовой груди. Парень изумленно поднял руку, чтобы убедиться – это не видение. Девушка живая.

– Не смейте! – Он вздрогнул и отдернул руку. Она снова рванула одеяло на себя. Шпильки выскользнули на постель, волосы рассыпались по плечам и груди.

– Вы ответите мне что-нибудь вразумительное, черт вас подери?!

Ник усмехнулся и покачал головой.

– Ничего не могу вспомнить. Я не знаю…

Она напомнила ему котенка, которого он однажды подобрал – маленького, пугливого. Но он видел ее ярость. Если бы она стояла, то, наверняка, топала бы на него ногой. Вокруг них летало целое облако перьев, вылезших из перины. Маленькое перышко село ей на нос, она попыталась сдуть его, оттопырив нижнюю губу и снова резко дернула свой край тряпки. Приземлившиеся было перья резво взвились в воздух. Ник по-дурацки захихикал, с удовольствием глядя, как они весело порхают по комнате.

Не верится, что он здесь наедине с голой девчонкой борется за свою часть шерстяной тряпки.

– Вы, наверное, сумасшедший.

– Мне очень жаль, что так вышло. Видно, я слишком долго общался с Джеффом.

Она уставилась на него, подумала и спросила:

– Джефф? – снова задумалась и выпалила: – Джефф Макбрайд? Теперь я кое-что припоминаю. Это – светловолосый ковбой, который помогал мне слезть с дилижанса?

Ник усмехнулся. Он не помнил этого. Но она знает его кузена. Ник подумал, что впереди его ждут большие неприятности.

– Ты одна из девчонок Молли? – с надеждой спросил он. – Вот черт! – Ему очень хотелось знать, что, все-таки, случилось.

– Не знаю никакую Молли, – сверкнув глазами, ответила она. – Где я нахожусь? Джефф сказал, что отвезет меня на ранчо. Куда он удрал? Куда пропала моя одежда?

Ник медленно спустился на пол, все еще вцепившись в одеяло и прикрываясь им. Он прислонился к стояку грубо сколоченной кровати. Голова была, словно, готовая лопнуть, спелая дыня.

– Ой! – вздохнул парень.

– Не подходите ко мне! – предупредила Саманта, напрягаясь, как пружина.

– Успокойся, маленькая леди. Я тебе ничего не сделаю. Я просто хочу поискать нашу одежду.

Ник произносил слова медленно и отчетливо, словно говорил с капризным маленьким ребенком.

– Можете не утруждаться, – фыркнула она. – Я уже все обшарила. Одежды нет.

– Ты уверена?

– Конечно. – Она замотала головой и возмутилась: – Или вы считаете, что бегать в таком виде мне доставляет удовольствие?

«Не знаю, как тебе, – подумал Ник, – но мне это нравится». Высказаться вслух, все-таки, не решился, а только сально улыбнулся, поглядев на девушку.

Саманта свирепо взглянула на него, он довольно захихикал, нарочито стыдливо потупил глаза и стал сосредоточенно рассматривать наперник. В нем было так много прорех и дырок. Если Ник вздумает прикрыться наволочкой, она расползется на куски. Да и перья словно срослись с тканью. Их ни за что не вытрясти. Ник невольно вздохнул. Ему не хотелось возвращаться на ранчо голым. Но также не хотелось выглядеть чудаком, вывалившимся из курятника.

– Ладно, попробую поискать еще, – сказал Ник и рванул одеяло, намереваясь отобрать его у девчонки.

– Нет! Оставьте! – взвизгнула она и впилась в его руку острыми ногтями.

Он отстранился, принялся хмуро разглядывать царапины, оставшиеся на коже.

– Скорее отберешь кость у собаки! – пробормотал он. – А черт! Ладно, держи свое барахло! – с отвращением бросил ей одеяло и встал. Не обращая внимания на ее ошеломленный вздох, сердито зашлепал по полу босыми ногами.

«Кого она дурачит? Салонная девчонка, а притворяется наивной, словно никогда не видела голого мужчину».

Он старательно обшарил углы, надеясь, что она осмотрела не очень тщательно. И на верхней полке нашел пыльную красную тряпку. Хорошенько встряхнул шерстяной сюртук и приложил к себе. Лохмотья еле доходили ему до колен.

«Придется приспособить».

Он повернулся к девушке спиной и с трудом всунул руки в рукава. Одеяние было явно узковато в плечах. Стянув полы, он оголил зад. Пуговиц, конечно, не было. А прорехи пришлись на самые неподходящие места.

Черт возьми! Это все равно, если бы он остался по-прежнему голым.

Ник оторвал две узкие полоски от рукавов, связал их. Затем пальцем проделал дырки в полах, там, где когда-то были пуговицы. Продел полоски в дырки и зашнуровал полы сюртука. То же самое проделал с передними полами. Но уже ничего не мог сделать с тем, что одежка оказалась на четыре размера меньше, чем была ему необходима. Да и дырок, проеденных молью, не стало меньше.

«Бог с ним, меня никто не видит», – решил Ник.

С кровати послышалось хихиканье. Он сердито оглянулся. Девчонка, завернувшись в одеяло, прикрыла рот ладонью и любовалась результатом его действий.

– Какого черта ты смеешься? – угрожающе спросил он. – Что тут смешного и забавного?

– Нет-нет, ничего! – девчонка перестала смеяться, сжала рот. Лицо Ника стало пунцовым от злости и стыда.

«Чертовка. Она хуже Джеффа!»

Свирепо сверкнув глазами, он резко повернулся и гордо прошествовал к двери, но зацепился большим пальцем за ножку стула. Заорав, отдернул ногу и закружился от боли на месте.

– Че-ерт! – потом выпрямился и, стараясь сохранить достоинство, вышел за дверь, крепко хлопнув ею. Вслед ему раздался громкий хохот.

Уши у Ника горели от стыда, досады, ярости. Проклиная Джеффа, женщин и острые камни, попадающиеся под ноги, осторожно прошел по двору. Потом остановился, поднял ногу и, стараясь сохранить равновесие, вытащил из подошвы колючку.

– Кажется, я слишком долго носил башмаки, – пробормотал он, вспомнив, как в детстве бегал босиком по любым дорогам в окрестностях лагеря Чиянна. Сейчас он был рад, что дядюшка не видит его. Ничем бы ему не искупить позора.

Он остановился на открытом месте и стал внимательно осматриваться. Лачуга накренилась к северу. Позади нее поднималась гряда холмов, еще дальше белели заснеженные вершины гор. Место казалось знакомым. Он здесь когда-то бывал. Но случалось это, видимо, давно. Ник огляделся еще раз. Да, конечно, это лачуга того сумасшедшего старика-отшельника. Весной исполнилось два года, как старик умер.

Похоже, что с тех пор в этом месте никто не появлялся. Ник поплелся по тропинке к загону. Лошади там не было. Но Ник знал, что Джефф не мог забрать ее с собой, каким бы зловредным ни был кузен, додуматься до такого не смог бы. Скорее всего, Скаут возле источника. Ник заковылял дальше по заросшей тропе, проклиная колючки и камни, попадающиеся на пути. Услышав журчание воды, парень свистнул. И облегченно вздохнул, услышав в ответ радостное ржание. Навстречу ему из кустов вышел мерин.

– Привет, Скаут! – весело сказал Ник и похлопал коня по спине. Потом подошел к невысокому обрыву, покрытому изумрудным мхом и листьями папоротника.

Парень подставил голову под струю, которая выбивалась из-под большущего камня. Холодная вода немного прояснила сознание и отрезвила его. Потом он много и долго пил, наслаждаясь необыкновенно вкусной ключевой водой.

Почувствовав себя лучше, выпрямился, пригладил черные прямые волосы, снова наклонился и хорошенько умылся.

Ник взглянул на Скаута. Ни уздечки, ни седла. Обшарив кусты вокруг источника, он ничего не нашел и выругался:

– Черт! Придется ехать так, на спине, – схватив коня за гриву, вспрыгнул на спину Скаута и направил того по тропе к лачуге. Проезжая через разрушенный загон, оторвал веревку, болтающуюся на столбе. Приспособил самодельные веревочные поводья на шее лошади, и начал продумывать свои дальнейшие действия.

Он прикинул, что находится примерно в десяти милях от Каньон Спрингс. Но не ехать же туда одетым, вернее, раздетым, как сейчас. Он приедет на ранчо, прикончит Джеффа и… Черт! А что же делать с ней?

Он презрительно взглянул в сторону домика. Конечно, она не поедет с ним. Лошадь-то одна. И кроме того, не может же она путешествовать голой? Он наготовит дров, растопит печку, чтобы она не мерзла. Ей будет удобно. И он уедет.

Скорее всего, ей не понравится, что он собирается оставить ее в лачуге одну. Она, наверное, закатит истерику. Ну, ничего, он все объяснит, и она успокоится. Единственная загвоздка в том, что до ранчо нужно добираться целый день. А ей придется сидеть и ждать помощи целые сутки.

Ник нахмурился, но подумав, просветлел. Он не будет отсутствовать сутки. Лошадь хорошенько отдохнула, если он будет скакать без остановок, то утром отправит кого-нибудь на выручку девчонки. Ее доставят к Молли. И через несколько дней он забудет всю эту чепуху, словно дурной сон. С такими мыслями он вернулся в лачугу.

Он вошел в комнатенку, неся в охапке дрова. С кровати доносились приглушенные ругательства, прерываемые рыданиями. Ник удивленно остановился. Девчонка сидела, завернувшись в одеяло и выдирала из перины пучки перьев. Глаза у нее были злыми, покрасневшими от слез.

– Что с тобой? – спросил он.

– Я думала, что ты меня бросил, – сказала она хриплым шепотом.

– Как я мог сделать такое, не предупредив тебя. Никуда я не денусь! Сейчас разожгу огонь, ты согреешься. – Он сложил в печь дрова, встал на колени перед топкой и высек искру кремнем, который нашел на столе. Терпеливо подождал, пока разгорится пламя. За его спиной раздался скрип. Девчонка притащила расшатанный стул, поставила рядом с печкой, осторожно уселась на краешек и уставилась на Ника своими зелеными глазищами. Лицо ее было маленьким, бледным и жалким.

Наблюдая за ней, Ник покачал головой и подумал:

«Она, конечно же, сейчас начнет кричать, шуметь так, что стены затрещат, если я скажу ей, как решил. Это уж точно. Ну да ладно, надо скорее с этим покончить».

Он встал, глубоко вздохнул и сказал:

– Мы не можем оставаться здесь без еды и одежды. Нам необходимо выбираться. Я нашел свою лошадь. Поэтому решил, что оставлю тебя здесь, а сам поеду на ранчо. Я разжег огонь, дров тебе хватит надолго, нужно будет только подбрасывать их в печь. Все будет хорошо. Я доберусь ночью, а утром пошлю за тобой кого-нибудь, – он закончил речь на одном дыхании и последние слова прозвучали тихо и хрипло.

Девчонка вскочила со стула и подлетела к нему. Ник застыл удивленный. Ее обнаженные руки отчаянно вцепились в его плечи. Край одеяла сполз на пол, еще больше обнажая спину. Ник судорожно сглотнул.

– Пожалуйста, не оставляй меня одну в этом ужасном месте. Ты должен взять меня с собой, – зарыдала она.

Оглушенный, парень замер и уставился на девчонку. Ее изогнутые брови походили на крылья ласточки, темные ресницы слиплись от слез. Глаза стали темно-изумрудными, как ручей, в котором отражается молодая весенняя зелень. Она умоляюще смотрела на него. Ему казалось, что она заворожила его. Он тонул в глубине ее зеленых глаз. Ник вдохнул глубоко, как бывает, когда вода смыкается над головой утопающего в последний раз.

По лицу Саманты текли слезы, она ладонью вытирала их, размазывая грязь. Он наклонился, дрожащим пальцем нежно и бережно стер грязное пятно с ее щеки.

«Черт, я и не думал, что она примется плакать».

Кожа на ее лице оказалась шелковистой, гладкой. Маленький прямой нос громко сопел и хлюпал. Губы вспухли от слез, были полными и алыми, словно спелое яблоко. Ему вдруг захотелось попробовать их на вкус.

– Я не могу взять с собой тебя, – ворчливо проговорил Ник и не узнал своего голоса. Он срывался, словно у подростка. – У меня нет седла, и не можешь же ты ехать в таком виде.

Он пытался успокоить ее, убедить, чтобы она осталась, подумал, как ему придется держать ее перед собой в охапке – практически без ничего, нагую. Он сразу почувствовал в коленях дрожь. А она рыдала, прижавшись к его груди.

Он поднял руку, чтобы погладить ее по голове, успокоить, словно ребенка… Но она уже далеко не ребенок. Это взрослая женщина, совершенно оформившаяся и красивая. Он отдернул руку, неловким движением вытащив из прически черепаховую шпильку. Перед ним мелькнуло видение, как на кровати он выдернул нечаянно шпильку из ее волос. Шпилька заскользила вниз по ее тугой розовой груди. Его пронзило, словно ударом молнии. Ему и так уже было невмоготу от прикосновения ее горячего живота. Черт возьми, не хватало еще, чтобы она командовала им. Нечего ей попусту лить слезы. Он не может взять ее и – точка.

Ник стиснул зубы, стараясь сохранить контроль над своим разгоряченным телом. Он отдернул руку от ее головы и зацепил гребень. Гребень упал на пол. Ее волосы рассыпались, заструились по лицу, тяжелая шелковистая прядь заскользила по его руке, словно лаская, неясно поглаживая ее. Волосы, сверкающим каскадом, упали на ее плечи, спину.

О, Господи, не хватает еще Нику торговаться с ней. Она обхватила его за шею, пальцы были горячие, вздрагивали. Нику показалось, что от их прикосновения все его тело пронизывает горячий призывный огонь.

Ник дрожал, как осиновый лист. Розовый сосок, показавшийся из прорехи ветхого одеяла, прижался к его обнаженной коже. И Ник прямо-таки закачался. Он часто и тяжело задышал.

– Ну пожалуйста, возьми меня с собой. Я боюсь, что ты не вернешься, – шептала она.

Он смотрел в ее глаза, полные слез и, не выдержав пытки, застонал, когда она высунула розовый язык и облизнула нижнюю губу.

– Пожалуйста, возьми меня с собой на ранчо.

Ник заколебался. Нет. Она не может ехать с ним. И все. Надо что-то сделать, чтобы она заткнулась. Он слегка наклонился, его рот, твердый и повелевающий, прижался к ее губам. Она задохнулась и замолчала, ослабла, поникла в его руках и слегка прогнулась. Губы ее были нежные, горячие, мягкие.

Ник и сам не заметил, что неожиданно его поцелуй стал чувственным, страстным, требовательным. Руки заскользили по нежному телу девушки. Мозолистые ладони ласкали бархатистую мягкость ее кожи. Он обхватил ладонями ягодицы, крепко и нетерпеливо прижав девушку к себе.

Саманта заморгала мокрыми ресницами, слегка приоткрыла губы и чуть слышно прерывисто вздохнула.

Ник дрожал от возбуждения. Его страсть накалилась до предела. Он уже не мог сдерживаться. Одной рукой он гладил ее волосы, а другая двигалась по ее неподвижному телу. Язык проник в ее рот, обследуя его скользил по ее языку, зубам, небу. Кровь стучала в ушах Ника, желание овладеть этим нежным телом помутило его разум. Он приподнял ее, просунул ногу между ее горячими бедрами. Рука нетерпеливо спустилась по плоскому животу вниз. Он нежно провел ладонью по пушистому мягкому треугольнику. Саманта трепетала под его ищущими требовательными пальцами. Ник тяжело дышал и дрожал. Никогда в своей жизни он так не хотел женщину. Он оторвался от нежных губ, распухших от слез и его поцелуев. Ладонь скользила по ее длинным точеным ногам. Чуть откинувшись, повернулся к постели.

Саманта распахнула глаза и окаменела.

– Нет! – пытаясь вырваться из его объятий, она сильно толкнула его. Ник от удивления открыл рот. Покачнулся, выпустил девушку из рук, взмахнул руками, словно хватаясь за воздух. Но было уже поздно. Он попятился назад, набирая скорость. И всей задницей плюхнулся на горячую печь.

– Дьяво-ол! – заорал он, взвился вверх, обеими руками схватился за ягодицы. – Проклятая девка! Зачем ты это сделала?

В комнате запахло паленой шерстью и кожей. Саманта упала и одичалыми глазами выглядывала из-за стула, за который спряталась. Одеяло сползло с нее. Девушка неловко пыталась дотянуться до него. Наконец дотянувшись, подцепила край, медленно потащила к себе. Ник потирая обожженные места, угрожающе шагнул к ней, наступил ногой на край тряпки.

– Не трогай меня! – завизжала Саманта. Не в силах вырвать одеяло у него из рук, она подогнула колени, плотно прижала их к телу, обхватив руками.

Ник нахмурил брови и сделал еще один шаг. Она посмотрела на него снизу вверх, подняла над головой дрожащую руку, заслоняясь.

– Пожалуйста, не надо, – всхлипнула она.

– Успокойся, мисс. Я скорее спутаюсь с дикой кошкой, – он уныло подумал, что это правда. Девчонка знает, как охладить пыл мужчины. Черт возьми, он готов биться об заклад, что на заднице вскочили волдыри. Он осторожно подошел к девушке, присел рядом. Она еще больше задрожала, когда он протянул руку и нежно потрогал красные пятна от укусов на ее ноге.

– Что это?

Она отодвинула ногу и затряслась еще больше.

– Муравьи покусали. Я наступила на муравейник.

– Больно? – спросил он.

– А ты как думаешь? – закричала она. – Конечно, больно. Горит и чешется.

Ник закрыл глаза. Сжав зубы, он покачал головой. Проклятье! Теперь уж точно придется взять ее с собой. Нельзя оставлять ее одну в таком положении. Укусы на ногах вспухли и горели. Похоже, муравьи занесли яд. Девчонка может серьезно заболеть. Вздохнув, с отвращением поднял одеяло и приказал:

– Вставай!

– Не встану! – ответила она, сжавшись в комок.

– Да не собираюсь я тебя насиловать! Вставай! – он потряс перед ней лохмотьями.

Сверкая зелеными испуганными глазами, она протянула руку и вырвала у него одеяло.

– Неужели? А мне кажется, что ты как раз это и собирался только что сделать!

– Неправда, леди! Мне было бы легче иметь дело с тигрицей, чем стоять рядом с тобой.

– Ха! Почему же тогда я оказалась в твоей кровати? Да еще под одним одеялом, – снова закручиваясь в рванье, спросила она, продолжая глазеть на него.

Он ошалело взглянул на нее и ничего не ответил. Черт возьми, он даже и не знал, что она спала с ним в одной постели. Хорош же он был вчера, если ничего не помнит. Снова повернувшись к ней, он медленно и отчетливо произносил каждое слово:

– Не бойся. Я только хочу примерить на тебя эту хламиду, чтобы прорезать отверстие для головы. Сделаю тебе пончо. Седла нет, нам придется ехать на неоседланной лошади. Поэтому нужно, чтобы сзади было подлиннее – подвернешь под себя и сядешь.

– Ох, – вздохнула она поднимаясь. – Не надо разговаривать со мной, словно с дурочкой.

Вздернув вверх подбородок, бросила ему одеяло и повернулась голой спиной.

– Ты – самая настырная из всех девчонок, которых я когда-либо встречал, – прорычал Ник. – За упрямство тебе надо выдать приз, – он поднял с пола злополучное одеяло. Сжав зубы, примерил его к замершей Саманте, измерил ее тоненькую шейку. Руки тряслись от ярости. Ему хотелось задушить ее.